Эволюционер из трущоб. Том 16

Глава 17

Калининград. Глубокая ночь.

Елизавета Максимовна спала, прижавшись к тёплому боку мужа, укрывшись толстым одеялом. Станислав Карлович одной рукой обнимал жену, а вторую пристроил под подушку, где лежал заряженный пистолет; давняя привычка со времён службы в спецназе. В колыбели, стоящей у кровати, сопела маленькая Алиса и изредка ворочалась под тёплым одеяльцем.

Семейную идиллию нарушил громкий стук в дверь. Настойчивый и требовательный, словно кто-то снаружи бил кулаком по дубовому полотну, не желая ждать ни секунды. Гаврилов мгновенно проснулся и инстинктивно взвёл курок. Елизавета вздрогнула от резкого звука и испуганно посмотрела на мужа, не понимая, что происходит в столь поздний час.

— Стас? — прошептала она, сжимая руку мужа и чувствуя, как от непонятной тревоги учащается сердцебиение.

— Всё в порядке, Лиза. Сейчас разберусь, — успокоил её Гаврилов, вставая с кровати.

Но не успел он сделать и шага к двери, как из колыбели донёсся плач Алисы. Елизавета мгновенно вскочила с кровати, подбежала и взяла дочку на руки.

— Тише, тише, солнышко моё. Всё хорошо, мама рядом, — шептала Елизавета, укачивая Алису и целуя её в макушку.

— Сволочи. Опять Алиску полночи будем укладывать, — прорычал Гаврилов. — Клянусь, если это из-за какой-то ерунды, то я в ответ тоже постучу, только не по двери, а по чьей-то тупой морде.

Гаврилов распахнул дверь, готовый как отчитать наглеца, так и пристрелить его.

— Кто там, мать вашу? — рявкнул Гаврилов.

Перед ним стоял гвардеец в потрёпанном мундире, покрытом тёмными пятнами, которые при свете лампы, горевшей в коридоре, подозрительно напоминали кровь. Лицо гвардейца было бледным, почти мертвенным, с нездоровым восковым оттенком, губы растянуты в широкой неестественной улыбке, которая совершенно не затрагивала глаза. А глаза… С его глазами тоже было что-то не так, но что?

— Чего тебе? — спросил Гаврилов, выглядывая в коридор.

Гвардеец протянул руку, в которой держал небольшую деревянную шкатулку, перевязанную красной ленточкой, словно праздничный подарок на день рождения. Он улыбнулся ещё шире, обнажив желтоватые зубы.

— Я принёс подарок. От Михаила Константиновича, — произнёс гвардеец неестественно весёлым голосом. — Он просил передать это лично в руки Елизавете Максимовне, как только сам отправится в Европу. Это очень важно для безопасности Елизаветы Максимовны, а также Алисы.

Гаврилов нахмурился, не понимая, почему Михаил сам не вручил эту чёртову коробку? К тому же, почему курьер припёрся именно сейчас, а не вчера днём? В голове Гаврилова мельтешил целый ворох вопросов, но сонливость не давала сосредоточиться.

— Какой ещё подарок? Я видел Мишку всего пару дней… — Гаврилов запнулся на полуслове, вглядываясь в лицо гвардейца, и заметил то, от чего кровь застыла в жилах.

В правом глазу гвардейца, прямо в центре зрачка, медленно и неторопливо полз алый червь. Червь был тонким, не толще человеческого волоса, но его присутствие говорило о заражении, о паразите, проникшем в тело человека и превратившем его в марионетку Короля Червей.

Широкая улыбка на лице гвардейца превратилась в гримасу ярости, он резко выхватил меч из ножен и собирался вонзить его в горло Гаврилова. Но Станислав Карлович оказался быстрее.

Гав потянулся к мане, создавая двадцатиметровое пространство полностью подчиняющееся его воле. Гвардеец успел пройти половину расстояния до цели, как вдруг потолок затрещал, задрожал, и из него вырвался массивный бетонный столб толщиной с человеческое тело. С чудовищной силой он обрушился на голову заражённого.

Гвардеец даже не успел понять, что произошло, не успел издать ни звука. Просто исчез под тоннами бетона, который размазал его по полу, превратив в кашу из костей, плоти и разорванных внутренностей. Кровь хлынула во все стороны, забрызгав стены, пол, ноги Гаврилова и дверной косяк.

— Кто это был? — спросила Елизавета Максимовна, до сих пор не понимающая, что именно происходит.

Гаврилов собирался ответить, но из-под ошмётков плоти поползли алые черви. Ещё и деревянная коробка, которую держал гвардеец, выпала из его рук и покатилась по полу, остановившись посреди комнаты, где были Елизавета Максимовна и малышка.

Словно змеи, из коробки выползли десятки алых червей, скользких и отвратительных. Извиваясь, они на дикой скорости устремились прямо к Елизавете, держащей на руках Алису. Черви двигались быстро, невероятно быстро для существ такого размера, оставляя за собой следы слизи.

— Лиза, назад! — заорал Гаврилов.

Пол перед ползущими червями взорвался, преградив им дорогу бетонной стеной, а после с потолка рухнула такая же, только заметно толще — и размозжила мелкую мерзость в кашу.

Гаврилов моментально развеял заклинание и рванул к Елизавете, вжавшейся в стену. Она дрожала всем телом, не сводя испуганного взгляда с кровавого месива на полу. Её лицо побледнело, руки сжимали дочку так крепко, что девочка заплакала ещё громче, чувствуя материнский страх. Гаврилов обнял её свободной рукой, притянул к себе и прошептал на ухо:

— Всё хорошо, Лиза. Всё позади. Ты в безопасности, Алиса в безопасности. Я никому не позволю вас обидеть, — шептал Станислав Карлович, целуя жену в висок и гладя дочку по головке.

Но расслабляться было рано. Гаврилов понимал, что если в поместье проник один заражённый, то могут быть и другие. Он отстранился от жены, подошёл к тумбочке у кровати и достал рацию.

— Максим Харитонович, это Гаврилов. Срочно. Повторяю, срочно, — произнёс он в рацию, стараясь говорить чётко и ясно, несмотря на бурлящий в крови адреналин. — В поместье проник заражённый, замаскированный под гвардейца. Уничтожен, но есть подозрение, что их может быть несколько. Прошу немедленно организовать проверку всего гарнизона на наличие паразитов. Повторяю, проверить всех до единого, включая офицеров.

Рация зашипела, потрещала несколько секунд, а затем из неё донёсся встревоженный голос Максима Харитоновича, который явно только что проснулся, но уже осознал серьёзность ситуации.

«Понял, Станислав Карлович. Немедленно организую проверку. Вы с Елизаветой и Алисой в безопасности?»

— Да, все целы. Угроза нейтрализована. Если потребуется помощь, вызывайте, рация включена, — ответил Гаврилов и положил рацию обратно на тумбочку.

«Принято», — донёсся от тумбочки приглушенный голос Максима Харитоновича.

— Скорый поезд быстро мчится. Наконец-то заграница! Наконец-то вырвался! Жизнь начнётся без кошмаров, червяков и некромантов! Кашеваризация! А-а-а!!! Жизнь начнётся без кошмаров, червяков и некромантов! Кашеваризация! — пропел я, подставив лицо ледяному ветру.

Локомотив, словно скальпель, нёсся по снежной глади, вспарывая её. Колёса стучали по рельсам, корпус покрывал иней, а облака пара вырывались из всех щелей старой конструкции.

За окнами проплывали заснеженные пейзажи мёртвой Англии, разрушенные фермы, обледенелые поля, скелеты деревьев, торчащие из-под снега чёрными когтями. Всё это создавало удручающую картину запустения и смерти, которая, впрочем, меня совершенно не удивляла после всего, что я увидел во время путешествия по Европе.

Однако Король Червей явно не желал, чтобы я любовался пейзажами. Он подготовил для меня иную программу развлечений. Более экстремальную. На рельсах начали появляться заражённые. Они вываливались из придорожных руин и бросались под колёса локомотива с безумной решимостью самоубийц.

Поначалу их было немного, штук десять-пятнадцать, и локомотив просто переезжал их, превращая в кровавое месиво на рельсах. Но с каждой минутой их становилось всё больше и больше, целые толпы тварей преграждали путь, пытаясь остановить железного коня силой своих тел.

— Слабоумие и отвага? — пробормотал я, глядя, как впереди формируется плотная стена из заражённых, перегородившая рельсы.

Если локомотив на полной скорости врежется в эту толпу, он, конечно, проедет, раздавив большую часть тварей. Но есть риск, что машина просто сойдёт с рельсов из-за количества тел, попавших под колёса. Нужно было что-то придумать, как-то расчистить путь без риска для локомотива.

Я потянулся к мане, чувствуя, как в груди разгорается знакомое покалывание электричества, стремящегося вырваться наружу. Сосредоточившись, я направил поток энергии не внутрь себя, а наружу, окутав весь корпус локомотива тонким слоем электрического разряда. Металлический корпус машины мгновенно превратился в гигантский проводник, по которому побежали синие искры, перескакивающие с заклёпки на заклёпку, с колёс на рельсы…

Покров молний пульсировал в такт моему сердцебиению, потребляя ману, но не слишком быстро, что позволяло поддерживать его достаточно долго. Воздух вокруг локомотива наполнился запахом озона, волосы на руках встали дыбом от статического электричества, а металлические детали в кабине начали искрить при малейшем прикосновении. Надо признать, зрелище было впечатляющим: локомотив превратился в несущуюся грозовую тучу, готовую испепелить всё на своём пути.

Когда до толпы зараженных оставалось метров двадцать. Электричество достигло их по рельсам и шарахнуло так, что их тела мгновенно забились в конвульсиях, и загорелись синим пламенем. Твари отлетели в стороны, дымясь и подрагивая, и умерли ещё до того, как коснулись земли. Следующую группу заражённых постигла та же участь, и ещё одну, и ещё.

Но зараженные не сдавались. Они пытались атаковать со всех сторон, хватались за поручни локомотива, бросались под колёса — и умирали от удара током ещё до того, как их переедет поезд. Синие молнии перепрыгивали с локомотива на тела тварей, пронзая их насквозь и заставляя танцевать предсмертный танец под аккомпанемент треска разрядов.

— Эх, была бы у меня бесконечная мана, я бы всех зараженных перебил без особых проблем… — произнёс я и замялся, увидев, что впереди, метрах в пятистах, виднелся странный разрыв на снегу. — Сдали рельсы в металлолом? Вот же твари.

Кто-то вырвал целый кусок металла, оставив зияющую дыру длиной метров двадцать. Это была серьёзная проблема. Очень серьёзная, ведь на такой скорости локомотив просто не успеет затормозить и рухнет в эту яму, похоронив под своим весом все мои планы по спасению мира. Ага, вот такой я самонадеянный кашевар. Если спасать, то весь мир, а не только свою задницу.

— Думаешь, такая мелочь меня остановит? — ухмыльнулся я, отключая покров молний.

Я высунулся из кабины, держась одной рукой за поручень, а вторую вытянув вперёд и направляя поток маны в землю под разрушенным участком пути. Земля послушно откликнулась, словно ждала моего зова, и начала подниматься, формируя каменное основание для будущих рельсов. Камень рос быстро, принимая необходимую форму.

Когда заготовка рельсов была готова, я добавил последний штрих. Покрыл их тонким слоем льда, создав скользкую поверхность, по которой колёса локомотива смогут двигаться без особого сопротивления. Лёд покрыл камень ровной коркой, блестящей в тусклом свете зимнего солнца, создавая иллюзию настоящих металлических рельсов, отполированных до блеска.

Локомотив, не сбавляя хода, влетел на новенькие рельсы, от чего я затаил дыхание, не зная, выдержит ли моя импровизированная конструкция вес многотонной машины. Передние колёса коснулись каменных рельсов, покрытых льдом, и я услышал скрежет металла о камень, более высокий и пронзительный, чем обычный стук колёс. Локомотив дёрнулся, накренился вправо, но устоял и продолжил движение по ледяной поверхности.

Миг, второй, третий — и вот уже задние колёса тоже встали на каменные рельсы, локомотив проехал весь разрушенный участок, с глухим лязгом переместившись на стальную конструкцию уцелевших рельс. Я с облегчением выдохнул, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, и вернулся в кабину, продолжая наблюдать за дорогой.

— Один-ноль в мою пользу, глист недоношенный, — усмехнулся я, вытирая пот со лба. — Что у тебя там ещё припасено? Выкладывай на стол все козыри.

Он будто услышал мои слова. В небе появились чёрные точки, которые быстро увеличивались в размерах, превращаясь в знакомые силуэты летучих тварей. Это были не обычные гарпии, а нечто более крупное и опасное, с размахом крыльев в пять метров у каждой. Они летели клином, словно стая перелётных птиц, и в когтях у каждой из них болтались тела заражённых, готовых к сбросу на локомотив.

— Ты издеваешься? — пробормотал я, глядя, как летучие твари снижаются, готовясь к атаке. — Десантников подготовил? Или это живые бомбы?

Летучие твари пролетели над локомотивом, и из их когтей посыпались заражённые. Они с воплями падали вниз, размахивая руками. Согласно задумке червяка, они должны были приземлиться на кабину машиниста. Но у меня-то была совершенно другая задумка. Куда более горячая.

Я активировал покров пламени, окутав весь корпус локомотива ревущим огнём. Пламя вырывалось из каждой щели, озаряя металл ярко-оранжевым свечением. Температура в кабине мгновенно подскочила градусов на двадцать, воздух стал сухим и обжигающим, но мне было плевать на дискомфорт. Главное, что огненная защита была активна и готова встретить моих гостей.

Первый заражённый, упавший на крышу локомотива, даже не успел коснуться металла. Он пронзительно завизжал и сгорел прямо в воздухе, рассыпавшись пеплом, который мгновенно развеяло встречным ветром. Второго постигла та же участь, и третьего, и четвёртого. Летучие твари сбрасывали заражённых одного за другим, но все они сгорали, не долетая до локомотива, превращаясь в падающие угольки, которые гасли, едва коснувшись снега.

— Ха-ха-ха! А как ты хотел? Я всё же абсолют, а не хрен собачий! — рассмеявшись, выкрикнул я, погрозив кулаком летучим созданиям.

Огненный покров бушевал в метре от локомотива, создавая вокруг машины зону смерти, в которую невозможно было проникнуть. Когда десантники закончились, летучие твари развернулись и улетели прочь, позволив мне отключить покров маны.

— Два ноль, червяк, — произнёс я вслух.

Хрюн де Лавуазье нёсся по заснеженному лесу, распугивая сонных птиц. В рассветных сумерках его лапы мелькали с такой скоростью, что за спиной поднималось облако снежной пыли. Морозный воздух обжигал ноздри, но бульдогу было плевать на такие мелочи.

Впереди между деревьями, виднелось синеватое марево разлома, от которого исходили волны энергии. Они накрывали пса, заставляя шерсть на загривке вставать дыбом.

— Ха! Вот это свезло! Столовая всё ещё открыта! — пробормотал Хрюн, облизываясь. — Сейчас посмотрим, что в меню на этот раз…

Он притормозил у самого края разлома, принюхался и поморщился. Оттуда несло серой, гнилью и чем-то кислым. Запах был настолько отвратительным, что даже Хрюн, обладавший железным желудком, едва сдержался, чтобы не отвернуться.

— Надеюсь, на вкус это лучше, чем на запах, — рыкнул пёс сам себе и без раздумий прыгнул в марево.

Мир завертелся, перевернулся с ног на голову, а затем резко встал на место. Хрюн приземлился на четыре лапы и огляделся по сторонам. Вокруг раскинулась бескрайняя пустошь, усеянная острыми камнями и покрытая багровым мхом. Небо над головой переливалось зеленоватыми всполохами, а вдалеке виднелись руины какого-то города.

— Ставлю две звезды этому заведению, — саркастически пробормотал Хрюн… и тут почувствовал, как за спиной зашевелилось что-то массивное.

Обернувшись, он увидел паукообразную тварь размером с небольшой автобус. У существа было восемь мохнатых лап, каждая толщиной с берёзу, а на месте головы красовалось нечто, отдалённо напоминающее человеческое лицо. Только глаза у этого уродца располагались по кругу, а пасть была усеяна рядами острых как бритва зубов. Монстр зашипел, брызжа слюной, и бросился в атаку.

— Хотя нет, больше одной звезды этот клоповник не заслуживает.

Тело Хрюна начало стремительно увеличиваться в размерах. Мышцы налились силой, кости затрещали, удлиняясь, а шерсть потемнела и стала похожа на сталь. За долю секунды милый бульдог превратился в четырёхметрового монстра с клыками длиной с человеческую ладонь. Хрюн врезался лбом в паукообразное существо с такой силой, что воздух взорвался оглушительным хлопком.

Существо взвыло от боли, отпрянув назад, но это был паршивый ход. Хрюн опрокинул её на спину и стал терзать когтями и зубами. Существо попыталось стряхнуть псину, но Хрюн вцепился мёртвой хваткой. Его челюсти сжались ещё сильнее, проламывая хитиновый панцирь, и во все стороны брызнула зелёная кровь.

Тварь забилась в агонии, её лапы беспорядочно колотили по земле, поднимая клубы пыли. Хрюн мотнул головой в сторону, оторвав кусок плоти размером с арбуз, и выплюнул его.

— Фу! Тухлятина! — проворчал он, облизывая окровавленные клыки. — Всё как я люблю.

Пёс подпрыгнул в воздух, делая сальто. В этот момент его шерсть вздыбилась ещё сильнее, превратившись в острые иглы, как у дикобраза. В следующее мгновение иглы выстрелили в сторону паука, пришпилив его к земле. Хрюн не спеша подошел, откусил кусок от морды существа и проглотил.

— Чего? Теперь я могу плести паутину? А она, интересно, откуда у меня будет выходить? Из задницы? Тьфу ты! Опять ерунда попалась. Так я ещё не скоро стану первой в мире собакой абсолютом, — хмыкнул Хрюн, оглядываясь по сторонам.

Впереди из-за руин показались ещё три существа. Одно напоминало огромную многоножку с человеческими руками вместо лап. Второе — летучую мышь размером с корову. Третье и вовсе не поддавалось описанию: это был клубок щупалец, увенчанный дюжиной глаз. Все трое одновременно издали пронзительный визг и кинулись в атаку.

— А вот и десерт! — заржал Хрюн и бросился навстречу.

Спустя час Хрюн, довольный и уставший, выскочил из разлома. Его шерсть была залита кровью всех цветов радуги, из левого уха торчал обломок чьего-то клыка, а на правую лапу он слегка прихрамывал. Впрочем, раны уже затягивались, регенерация работала на полную катушку. Бульдог потряс головой, разбрызгивая во все стороны капли крови, и довольно заурчал.

— Разлом закрыт, а пёсик сыт, — пробурчал он, вытирая морду о снег. — А ещё десять новых доминант добавились в мою коллекцию. Прекрасно.

Разлом за его спиной с оглушительным грохотом схлопнулся, оставив после себя лишь выжженный круг на снегу. Хрюн удовлетворённо кивнул и побежал в сторону Калининграда.

— Интересно, они ещё спят? — пробормотал пёс, перепрыгивая через поваленное дерево. — Надеюсь, что да, иначе возникнет куча вопросов, на которые я отвечать совершенно не хочу.

Через двадцать минут он добрался до окраины города. Улицы были пусты, лишь кое-где в окнах домов мерцали огоньки, да патрули шастали по пустынным улицам. Хрюн пробежал мимо заколоченного магазина, обогнул сквер и остановился у поместья, где поселились Елизавета Максимовна с дочкой и Гавриловым.

Хрюн толкнул мордой входную дверь. Она со скрипом распахнулась, впуская его в тёплый коридор. Бульдог отряхнулся, разбрасывая снег по полу, и бодро затрусил к лестнице, ведущей на второй этаж. Поднявшись, он остановился у двери в спальню, прислушался и заметил свет, льющийся из-под двери.

— Да ё-моё… — вздохнул пёс и вошел в комнату.

Внутри было светло. На кровати сидела Елизавета Максимовна, прижимая к груди дочку. Рядом на стуле, устроился Гаврилов с автоматом в руках. Увидев Хрюна, все трое вздрогнули. Елизавета побледнела, крепче прижала к себе дочку, а Гаврилов вскинул ствол, целясь прямо в морду бульдога.

— А вы чего не спите? — искренне удивился Хрюн, склонив голову набок. — Переживали за меня?