Глава 21

С тяжелым сердцем Эрих Редер уводил немецкую эскадру от Ханко. Единственным утешением для него служили пожары, вспыхнувшие во многих местах на берегу после бомбардировок люфтваффе и обстрела полуострова с кораблей. Вот только было неясно, насколько существенный ущерб нанесен русской базе. А потери кригсмарине точно оказались значительными. Несмотря на то, что вторую атаку большевистских эсминцев и торпедных катеров немецкой эскадре отбить удалось, потопив три торпедных катера и вызвав пожар на лидере «Минск», русская подлодка сумела подобраться к буксируемым немецким кораблям. И торпеды этой субмарины достигли целей. Крейсер «Эмден» и эсминец «Герман Шеман» пошли на дно. Хорошо еще, что экипажи на них к этому моменту уже отсутствовали, а на борту находились лишь немногочисленные аварийные команды. Благодаря этому обстоятельству, новых больших потерь в людях не последовало.

Теперь Редеру предстояло объяснять фюреру потерю уже двух легких крейсеров и двух эсминцев, что делало результат всей операции против Ханко весьма сомнительным. Поскольку русские потеряли за этот день меньше. Немецким морякам удалось потопить только большевистский крейсер, лидер эсминцев и три торпедных катера. За два легких крейсера и два эсминца цена не равная. Проигрыш по сути. И это при том, что в огневой мощи имелось явное преимущество немецкой стороны. Видимо, капризная фортуна отвернулась от кригсмарине в этот неудачный день. Единственным оправданием должны были послужить фотографии пожаров на полуострове, сделанные с самолетов. Впрочем, потери среди немецких летчиков, понесенные в ходе налета, тоже совсем не радовали гросс-адмирала. Помимо нескольких истребителей и бомбардировщиков, присланных Герингом, эскадра главных сил кригсмарине потеряла почти все свои гидросамолеты, опытных пилотов и артиллерийских офицеров-корректировщиков.

Немецкие корабли уходили в сумерках курсом на Готенхафен. Там предстояло пополнить боезапас и устранить мелкие повреждения. Глядя на спокойную, почти что штилевую поверхность моря с ходового мостика «Тирпица», Эрих Редер успокаивал себя тем, что, несмотря на потери и отсутствие военной удачи, никакого разгрома все-таки не случилось. Конечно, потеря двух легких крейсеров плохо скажется на боевой мощи эскадры, но это досадное обстоятельство гросс-адмирал планировал купировать, собираясь задействовать на Балтике один из тяжелых крейсеров.

Что же касается потери пары эсминцев, то после сражения при Нарвике, состоявшегося чуть больше года назад, когда военно-морской флот Германии лишился сразу десяти эсминцев, к неудачам с этим классом кораблей Редер уже притерпелся. Но, каждый из потерянных кораблей засел в его памяти. «Вильгельм Хайдкамп», «Вольфганг Ценкер», «Георг Тиле», «Бернд фон Арним», «Эрих Гизе», «Ганс Людеман», «Эрих Кельнер», «Дитер фон Редер», «Герман Кюнне» и «Антон Шмидт» — всех их постигла неудача, но свою задачу они выполнили, высадив десант на севере Норвегии. Британцы, появившиеся с опозданием возле Нарвика, просто лютовали. Хотя и они не отделались легко, потеряв там свои корабли.

Немецких моряков застигли врасплох в Нарвик-фьорде, но они храбро отбивались. «Хайдкамп», «Шмидт», «Кюнне» и «Людеман» стояли в портовой гавани. «Тиле» и «Арним» находились в южном Балланген-фьорде. А «Гизе», «Ценкер» и «Кельнер» стояли в северо-восточном Херьянг-фьорде. Эсминец «Редер», завершив ночной дозор, вернулся в 5:20 утра, встав на якорь на рейде. Как нарочно, случился снегопад с очень ограниченной видимостью. Потому английские эсминцы «Харди», «Хантер», «Хевок», «Хотспер» и «Хостайл» и не были замечены вовремя. Ориентируясь с помощью радаров и эхолотов, они подкрались ко входу в гавань в половине шестого и дали залпы торпедами по неподвижным немецким кораблям.

«Вильгельм Хайдкамп» получил торпеду в кормовой погреб боезапаса, отчего корабль сразу начал тонуть. На нем от взрыва погиб командующий немецкой флотилией капитан цур-зее Фридрих Бонте и весь штаб. Одновременно с этим «Антон Шмидт», получив две торпеды, переломился пополам. «Кюнне», «Людеман» и «Редер» ответили из орудий. А еще «Редер» выпустил веером шестерку торпед. Впрочем, результатов добиться не удалось. Фортуна в то утро явно благоволила британцам.

Не только торпеды, но и пушки англичан оказались точнее. Британские снаряды попали в эсминец «Ганс Людеман», выведя из строя первое орудие и создав опасное возгорание из-за которого пришлось затапливать орудийный погреб. «Дитеру фон Редеру» повредили орудия, пробили топливную цистерну и разбили якорные клюзы, отчего он отходил к берегу с выпавшим якорем, волочащимся по дну. На «Германе Кюнне» вышли из строя обе турбины. Все это позволило англичанам беспрепятственно потопить в гавани восемь транспортов. Но, при попытке уйти, они напоролись на оставшиеся немецкие эсминцы. «Ценкер», «Гизе» и «Кельнер» атаковали англичан с севера, а «Арним» и «Тиле» подошли с юга.

В бою, начавшимся в семь утра, британский флагманский эсминец «Харди» сразу оказался под огнем. Немецкие снаряды попали в ходовую рубку, разбили носовые орудия, а также взорвали котельное отделение, отчего «Харди» пришлось выбрасываться на берег, чтобы не затонуть. Командир английской флотилии эсминцев Уорбертон Ли был смертельно ранен. «Хантер» и «Хотспер» пылали от попаданий, но сохранили ход. Немецкие эсминцы «Георг Тиле» и «Бернд фон Арним» тоже получили повреждения от огня англичан. При этом «Тиле» удалось поразить торпедой «Хантер», который потерял управление, врезавшись в «Хотспер».

На помощь столкнувшимся эсминцам поспешили «Хевок» и «Хотстайл». Они сходу вступили в перестрелку. «Хотсперу» удалось освободить свой поврежденный нос из кормы «Хантера», отчего последний затонул. А «Хевок», «Хотспер» и «Хотстайл» ретировались. Последние немецкие эсминцы погибли там у Нарвика, не выдержав противостояния с превосходящими силами противника, когда подоспела английская эскадра, возглавляемая линкором «Варспайт» под флагом вице-адмирала Уильяма Уитворта. И оставшиеся немецкие эсминцы были обречены. Но, они сражались героически до конца. Чего Эрих Редер не мог сказать про состоявшееся сражение возле Ханко.

* * *

Встретив сына в штабе флота, забрав у него отчет о береговой обороне Моонзунда и поинтересовавшись, не болит ли его рана, отец вкратце рассказал Саше про состоявшуюся атаку «Тирпица» и «Шарнхорста» против советской базы на полуострове Ханко. Потом Евгений Лебедев запер свой большой кабинет, сдал его под охрану и предложил прогуляться пешком. Отец сообщил Александру, что Наташа находится сейчас в квартире вместе с матерью. После трагического обрушения дома на Петроградской стороне, всех жильцов, оказывается, переселили в маневренный жилой фонд. И теперь семья временно квартировала в двух комнатах большой коммуналки на Невском проспекте, который сейчас назывался «Проспект 25-го Октября».

Когда они вышли из здания адмиралтейства, время стояло позднее, вокруг уже стемнело, хотя по-настоящему темнота не наступила, поскольку белые ночи еще не совсем иссякли. В сгустившихся сумерках зажглись редкие и тусклые электрические фонари на столбах. Они не шли ни в какое сравнение с ярким уличным освещением двадцать первого века, но, тем не менее, достаточно освещали тротуар, чтобы не спотыкаться. Горел свет и в окнах домов, а также в витринах магазинов. Никакой светомаскировки не применялось, да и общественный транспорт ездил. Несмотря на позднее время, мимо них проезжали трамваи и даже троллейбусы. Сновали и довольно многочисленные прохожие. Комендантский час в городе отсутствовал, хотя на перекрестках дежурили милицейские наряды, а вдоль улиц прохаживались военные патрули, состоящие из курсантов, благодаря чему криминал затих и не высовывался дальше подворотен.

Отец объяснил эти перемены тем, что дух ленинградцев в условиях военного времени необходимо поддерживать на высоком уровне, вот городское партийное руководство и решило проблему, пойдя навстречу пожеланиям трудящихся. Ведь промышленность города работала теперь в три смены, претворяя в жизнь лозунг «Все для фронта, все для победы». И потому, как рассказал отец, чтобы избежать волнений в среде трудовых коллективов, он подкинул городскому руководству мысль обеспечить жителям крепкий тыл, как образец для всей страны, на который нужно равняться, чтобы любой рабочий имел все возможности для того, чтобы не опаздывать на работу, решая свои бытовые вопросы без ущерба для рабочего времени.

Эту новую концепцию удалось протащить через голову Жданова, который ничего не хотел менять, потому что опасался любых лишних инициатив. Но, благодаря все более крепнущему влиянию отца в высших партийных кругах, его предложение о рационализации быта ленинградских рабочих утвердили в Москве на самом верху. Ведь ни для кого не секрет, что график работы всех учреждений, обеспечивающих услуги для трудящихся, раньше был составлен не совсем удобно. Вот и получалось, что работающий человек никуда не успевал. Теперь же с этими неудобствами в Ленинграде покончили. В этом случае получилось, что война не помешала, а, наоборот, подтолкнула кое-какие рациональные социальные преобразования.

Так что с транспортом в городе, несмотря на войну, навели полный порядок. Правда, очень много автобусов отправили для нужд фронтов, но их успешно заменили увеличенные маршруты троллейбусов и трамваев, а также продление графиков их движения почти до круглосуточного. Продлили и работу всех продовольственных магазинов, заставив торгашей тоже работать посменно, что сразу резко уменьшило очереди. Теперь трудовой народ мог по дороге с работы купить все необходимое без ажиотажа. Военная угроза городу отсутствовала, ведь проигравшая и наполовину оккупированная советскими войсками Финляндия более ничем Ленинграду не угрожала, да и фронт в Прибалтике от города Ленина пока что проходил достаточно далеко.

На свежем воздухе в тот вечер отец разоткровенничался, выйдя далеко за рамки того, что обыкновенно должен говорить красный комиссар:

— Сегодня у нас был очень трудный день. В бою с превосходящими силами врага наш флот понес тяжелые утраты. Противник потопил крейсер «Максим Горький» и лидер «Ленинград», а также три торпедных катера. Погибло много краснофлотцев. Наши легкие силы сопротивлялись героически, бились из всех сил с немецкими легкими крейсерами и эсминцами, отомстив за товарищей, но толком ничего не смогли сделать против германских линейных кораблей. Даже прорваться к ним близко не сумели. Но, пойми, Саша, наш флот на Балтике и не предназначен для открытого противостояния с такими кораблями, как «Тирпиц» и «Шарнхорст». Сам посуди, костяк флота со старыми дредноутами достался нам от царских времен. Конечно, после революции мы, большевики, все это время пытались развивать промышленность и налаживать кораблестроение, но линкор, подобный немецкому «Бисмарку», построить так и не сумели. Хотя и были у нас планы строительства новых больших линкоров типа «Советский Союз». Заложили их даже на верфях и строительство начали, но не успели к войне, потому что на все молодому нашему государству рабочих и крестьян силенок не хватило. Не дали нам враги достаточно времени, а всего каких-то двадцать лет передышки получилось, если от гражданской войны считать до этой.

С армией, кстати, у нас такое же положение, как и с флотом. На ее перевооружение тоже не хватило предвоенных лет. Да и перегибы были, сам знаешь. И потому мы проигрываем пока. Немцы хорошо подготовились к войне с нами, они оснащены отлично, да еще и боевой опыт имеют. Порядок, опять же, у них, а у нас разгильдяйство часто бывает, такая уж природа у нас. Далеки еще наши люди от идеалов. Строительство социализма в стране только начинается. Сам понимаешь, что для истории наши первые пятилетки — это не срок.

— С другой стороны, немцы за шесть лет, с 1933-го по 1939-й с колен встали, да заново, можно сказать, создали флот и армию после поражения в Первой мировой, — вставил Александр.

Отец возразил:

— Так немцам легче. У них внутри вековой европейский порядок, которому они с пеленок учат детей. А у нас что? Наш русский авось? Не научили мы еще своих людей порядку. В этом все дело. Потому и приходится нам так тяжело делать полезные для страны свершения, что врожденного порядка нет в наших людях, чувства долга перед страной и народом у многих нет, а есть разгильдяйство, пьянство да воровство.

Раз уж пошел такой серьезный разговор о ценностях русского мира, то и Александр решил высказаться:

— Это все и в будущем так останется. Ничему не научит русский народ даже эта страшная война. Все просрут советские люди. Сами, своими руками разрушат свой Советский Союз, за создание которого такую дорогую цену заплатили кровью миллионов лучших людей. Сдадут без боя всю страну капиталистам за штаны-джинсы, за бутерброды-гамбургеры, за жевательную резинку и кока-колу, за красивые упаковки, да за слащавую либеральную демагогию. Потому нам и победить сейчас нужно стараться с меньшими потерями, чтобы миллионы самых лучших людей для страны сберечь. Если они не погибнут на войне, то и будет кому порядок послевоенный наводить, детей правильно воспитывать, да справедливое социалистическое общество выстраивать без воровства и разгильдяйства.

А если снова погибнут сейчас все эти миллионы храбрейших и достойнейших, то и некому будет настоящим социалистическим строительством заниматься после войны. И, хоть Советский Союз и победит Германию, но вместо развитого социализма мы получим после войны профанацию и предательство элит, обернутое во внешнюю шелуху правильных лозунгов, в которые люди постепенно перестанут верить, глядя на образ жизни собственных руководителей. И чем дальше, тем больше красивые слова о всеобщем народном счастье начнут расходиться с делами партийных руководителей, что и приведет снова страну к распаду. Потому все нужно делать возможное уже сейчас, ради того, чтобы не произошло подобное в будущем. И одновременно стараться надо, чтобы наши люди лучше жили. Так что считаю правильным, что ты помог, несмотря на войну, жизнь ленинградцев улучшить. И по всей стране надо стараться распространять такой опыт.

Евгений Лебедев смотрел на сына внимательно. И Александр заметил в нем странную перемену. Саше показалось, что отец не только стал относиться к нему, как к равному, но и начал всерьез воспринимать сказанное, прислушиваться к рассуждениям сына, к его советам и прогнозам, о чем раньше и помыслить Саше было бы невозможно. Ведь отец казался всегда таким самоуверенным! И только в этот момент Александр понял, что просто раньше Лебедев-старший относился к сыну, как к несмышленышу, а теперь видел в нем взрослого, разумного и опытного человека, с которым можно посоветоваться по любым серьезным вопросам. И, выслушав сына, Евгений Лебедев продолжал:

— Так, если бы немцы один на один против нас воевали, то это еще полбеды было бы. Но они же воюют против нас всем своим европейским миром, считай. Половина Франции под немцами. Италия за них воюет, как и Венгрия с Румынией. Норвегия, Польша, Чехословакия, Австрия, Дания, Голландия, Бельгия, Югославия и Греция оккупированы Германией. Испания немцев поддерживает. Так что, считай, почти вся Европа воюет против нас. Так что мы воюем в очень невыгодных условиях. Но, уверяю тебя, как только мы начнем немцам серьезный отпор давать, то и все, кто поддерживает Гитлера, зашатаются. Только вот лидера этой стаи гиен надо сломить для начала. Это как в драке уличной. Если заводилу с ног сбить и начать пинать, то и все остальные хулиганы разбегутся. Так что не имеем мы права уступать Балтику немецкому флоту, каким бы он ни казался сильным. Потому и хочу посоветоваться с тобой, как действовать в такой ситуации. Может, есть у тебя из будущего какие-нибудь рецепты? А то наши Трибуц с Пантелеевым уже паникуют от того, что ничего толкового против «Тирпица» с «Шарнхорстом» придумать не могут.

Загрузка...