Эрбат. Пленники дорог

Глава 11

Из дома Райсы мы ушли поздним вечером, когда тяжелые тучи стали затягивать небо. Приближалась гроза, и вдали, на горизонте, виднелись пока еще редкие и неясные всполохи молний, то и дело доносились отдаленные удары грома. Поднимался сильный ветер, и его резкие порывы гнали по улице пыль, крутили по воздуху мелкий мусор, шевелили ветви и кроны деревьев, где-то стучали неплотно прикрытые створки ворот… Перекликались хозяйки, снимая с веревок высохшее белье. Светлый летний вечер темнел чуть ли не на глазах. Лучшего времени, чтоб, не привлекая к себе внимания, перейти в другое место, было просто не придумать. Через покосившийся забор в огородике Райсы мы перебрались на соседний двор, постарались как можно незаметней пройти еще несколько двориков, и добрались до небольшого дома с закрытыми ставнями и флюгером на крыше.

Стена сарая, примыкающего к закрытому дому, выходила в маленький неухоженный сад. Раздвигая без меры разросшиеся ветви малины и облепихи, Вен присел у стены, и стал обшаривать нижние доски, выискивая среди них ту, которая прикрывает собой ведущий вдоль сарая лаз. На секунду я подосадовала на сгустившуюся темноту — не видно ж ничего! Как там почти на ощупь отыскать ту выемку у самой земли, о которой говорила Райса?! Медленно текли минуты, первые капли дождя упали на пересохшую землю.

— Нашел!

Первым в узкий лаз пробрался Дан, за ним — я, а последним залез Вен, аккуратно задвинув за собой сколоченные доски лаза. Внутри была кромешная тьма. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, мы отыскали ведущую на сеновал лестницу, и по ней забрались туда, под самую крышу. Прошлогоднего сена там оставалось не ахти сколько, но расположиться на нем нам хватило. Все, здесь можно передохнуть. Не знаю, кому как, а мне всегда нравился шум дождя по крыше…

Однако уже через несколько минут дождь уже не шумел, а хлестал, что было сил, под почти несмолкаемые раскаты грома и яркое сверкание молний. Такой ливень в наших местах обычно происходит перед сменой погоды. Завтра должно немного похолодать… И то верно: не годится для нашей северной страны такая жара! И людям тяжело, и природа страдает… Не знаю, как Вен и Дан, а я люблю, когда на улице чуть попрохладней… И еще одно — вовремя мы ушли от Райсы! Задержись там еще на несколько минут — вымокли бы до последней нитки.

Под неумолкающий шум воды на крыше я уснула, и открыла глаза лишь утром. Точнее, меня разбудил солнечный луч, пробившийся сквозь дощатые стены. Оказалось, я спокойно проспала всю ночь, не обращая ни малейшего внимания на непогоду за стенами. Ребята по очереди дежурили всю ночь, но ничего подозрительного не заметили. Впрочем, если учесть, что бушевавший за стенами дождь стих лишь к утру, то заметить на дворе хоть что-то, неважно, подозрительное оно, или нет, сквозь стену воды было почти невозможно.

Выяснилось, что никто из парней перед уходом из дома Райсы и не подумал взять с собой что-либо из еды, и теперь они с надеждой в глазах смотрел на меня — не оказалась ли я более предусмотрительной? Эх, ребятки, что бы вы без меня делали? Привыкли, что за вас другие люди такие вопросы решает… Подразнить их, может, сказать, что я с собой ничего не прихватила? Ладно, я не такая вредная…

Здоровенный ломоть сыра, два кольца колбасы и коврига ржаного хлеба исчезли в мгновение ока. Да, мальчики, отсутствием аппетита вы не страдаете. Я, впрочем, тоже… Так, до вечера теперь мы точно дотянем, не помрем голодной смертью! Естественно, что после плотного завтрака и ночного дежурства парни прилегли на сено и уснули крепким сном, а дежурить пришлось мне. Это даже хорошо! Я отлично выспалась, а доброе летнее утро и ласковые солнечные лучи, пробивающиеся на чердак через все щели, дарили тепло и прекрасное настроение, тем более что на танцы пылинок в солнечных лучах я всегда любила смотреть. Если искать радость в жизни во всех ее проявлениях, то, глядя на свет вокруг, следует признать, что такое чудесное летнее утро дарит надежду на лучшее и любовь ко всему человечеству, а что еще для счастья надо?

Из крохотного чердачного окошка было видно лишь ясное голубое небо, омытый ночным дождем сад, забор и часть стены соседнего дома. Немного… Пришлось искать по всей крыше щель пошире, чтоб через нее можно было одновременно видеть небольшую часть улицы и двор того дома, где мы прячемся.

Первым, сразу после полудня, проснулся Дан. На его безмолвный вопрос я махнула рукой — все в порядке, спи дальше, я ничего не заметила. За стенами, в дворике, тишина и покой, а на улице царит обычая городская суета. Закрыв глаза, Дан повернулся на другой бок, но тут свои глаза раскрыл глаза Вен. Выспался — развел он руками на мой вопрос, отчего ему не спится. Ладно, мне все повеселей сидеть будет.

Негромко переговариваясь между собой, мы сидели по разным сторонам чердака, посматривая через щели на улицу и двор. До вечера еще долго…

— Вен, а ты был когда — нибудь на озере Селл — Недл? — не зная почему спросила я.

— Да. Красивейшее место, скажу я тебе, причем оно красиво своеобразной суровой красотой. Когда ты видишь его впервые, захватывает дух… Только представь: высокие темные горы с заснеженными вершинами, холодные и неприступные — и среди этих отвесных скал небольшое озеро почти правильной круглой формы! Говорят, оно очень глубокое. А уж вода в нем совершенно потрясающего цвета! Даже не сказать, что она ярко — синяя, а, скорее, как… В общем, не знаю, с чем сравнить!.. А, впрочем, вру! Мне только сейчас пришло в голову: цвет воды в том озере очень напоминает цвет твоих глаз! Кстати, почему ты об этом спросила?

— Просто так. Надо о чем-то поболтать, чтоб время шло….

— Ой ли? Сомневаюсь! Почему раньше об этом не говорила?

— Уже и спросить ничего нельзя! Сразу начинаешь предполагать незнамо что!

— Лия, стреляного воробья на мякине не проведешь! Да и хитрить ты особо не умеешь! Нет у тебя опыта в придворных обманах, где суть улавливают с полуслова! Молчишь? Ладно, на этот вопрос попытаюсь ответить вместо тебя! Все равно свободное время имеется в избытке, а поупражняться мне полезно — в последнее время тупеть начал… Это озеро находится вдалеке от оживленных торговых дорог, так что о нем знают в основном лишь постоянно живущие в том отдаленном горном краю. Остальным, особенно торговцам, оно, это озеро, почти неизвестно, да и в те места пришлый люд пускают весьма неохотно… Так что с этой стороны слух об озере отпадает. Горы… Значит, лейтенант Дейнрак. Он родом как раз из тех мест. Погоди… Неужто это он сказал тебе что-то про озеро с его синей водой? Та — ак… Он, случайно, не сравнивал воду в озере с цветом твоих глаз? Всеблагой!.. Этого еще не хватало! Лия, не морочь парню голову! Он вовсе не красавец, за девушками ухлестывать не мастак, с ними двух слов связать не может, да и внимания они на него особого не обращают, но… Это его сравнение твоих глаз с озером… А в жизни не слышал от него подобных выражений! Не буду скрывать: женщина ты очень красивая, вполне можешь свести беднягу с ума, а с ним бы так поступать не стоило!

— Вен, с чего ты так разошелся? Я видела лейтенанта всего лишь раз, а ты сразу же начинаешь делать столь далеко идущие выводы!

— С любым другим — пожалуйста, но не с ним! Видишь ли, тут есть одна тонкость: у них в роду многие мужчины любят один раз в жизни — и навсегда, да еще и умудряются пронести верность избрание на всю жизнь! В их семье это как рок, или как болезнь, от которой нет лекарства. Не перечесть, сколько достойных мужчин в их роду умерли одинокими! Одна — единственная навсегда, и другой им не надо! Мне, каюсь, этого не понять… Я, прошу прошения, вашу сестру люблю и за разнообразие, и за количество… А у лейтенанта уже и невеста имеется, правда, пока она очень молода, да и не видел он ее никогда. Их родители договорились о свадьбе детей заранее. Лия, если он, не приведи того Всеблагой, тебя влюбится, то жизнь у парня поломается! Женится на своей нынешней невесте он не станет. Его не семья не примет женщину из другой страны, и никакие доводы ими восприниматься также не будут. Парня сразу же выгонят из дома за то, что он отказался выполнить волю старших. Лишат титула, состояния, семьи… У них уже были подобные истории и, как правило, все они заканчивались очень плохо. А оставленную им невесту никто не возьмет замуж до тех пор, пока бросивший ее жених не умрет, или не погибнет. И тут не имеет никакого значения тот факт, что молодые люди даже никогда не видели друг друга! А про вероятность возникновения кровной мести между двумя семействами я уже и не говорю!..

— Сурово у них! Но ты не беспокойся: я вовсе не собираюсь сбивать лейтенанта с пути истинного! Я действительно спросила просто так, без всякой задней мысли!

— Лия, прошу, не сердись на мою отповедь! Извини, если был резок! Ты, может, и спросила просто так, а бедный парень, судя по этому сравнению, уже стал тонуть в том самом бездонном синем озере… В подобных делах суть я ухватываю сразу. С такой красивой женщиной, как ты, он раньше никогда дела не имел! Впрочем, красотки никогда не баловали его своим вниманием! Парень не из тех, кого можно назвать душой компании, к которому тянутся женские сердца. Да и внешне женщины в их горном краю имеют совершенно другую внешность, иной тип лица, а мужиков, по себе знаю, всегда тянет на нечто новенькое! А если ты, не приведи того Всеблагой, оказалась в его вкусе…

— Это ты к чему?

— Да к тому, что если ты, не допусти того Высокое Небо! упала ему на сердце, вот в таком случае лейтенант вполне мог пропасть с первого взгляда! Это тебе не начальник егерской службы, который собирает баб, как бабочек для коллекции!

— Да, кстати! Вы мне так и не сказали, с кем именно я вчера так мило пообщалась на постоялом дворе? Кто был тот красавчик? Обещали рассказать чуть позже, да позабыли!

— Ах, да, конечно!.. Скажи-ка мне, только честно: сама не догадываешься? Ну хотя бы предположи, кто бы это мог быть?

— Постой! Неужели это и был начальник тайной стражи? Тот самый, кому и предназначалось письмо? Так?!

— Промах! В этом — мимо цели! — усмехнулся Вен. — От него ты бы вряд ли сумела уйти, тем более так легко. Давай по новой. Для начала даю подсказку…

В этот момент до нас донеся скрип отворяемых ворот. Приникнув глазами к щели, мы увидели, как на двор въезжает тяжело груженая телега. Это еще кто такой?! Так, сон у Дана, надо думать, подошел к концу.

Через некоторое время, вслушиваясь в голоса разговаривающих внизу людей, мы все поняли. Как оказалось, в деревне, где жила дочь хозяев этого дома, и куда они уехали на лето, что-то произошло, и теперь дочь с уже взрослыми детьми собирается вернуться жить в город. Оттого хозяин и приехал домой, чтоб перевезти из деревни в столицу часть вещей, да заодно приглядеть где поблизости домик, подходящий по цене.

Пока внизу хозяин с соседями переносили в дом сундуки и мебель, мы шепотом обсудили свое положение. Здесь мы сможем безбоязненно прятаться до той поры, пока хозяин не полезет на сеновал за сеном для лошади. Эх, темно вчера было, а сегодня я и не посмотрела, есть ли внизу сено… Если в сарайке имеется запасец, то хозяин не сеновал может, и не полезет… Тогда нам повезет, и мы сумеем незаметно отсидеться наверху. И еще нам оставалось надеяться на то, что соседи у хозяина сейчас долго с разговорами не засидятся — все же рабочий день, новостями обмениваться совсем не время. Для подобных разговоров о жизненных превратностях имеются вечера.

Так и случилось. Вскоре после того, как опустела телега, стихли и голоса, а мгновение спустя снова заскрипели давно не смазанные петли на воротах. Конечно: соседи ушли после того, как помогли разгрузить телегу и договорились о том, когда и где встретятся вечером. Хозяин распряг лошадь, завел ее в сарай.

— Погоди, милая, погоди, — услышали мы голос хозяина. — Видишь, сенца тебе здесь совсем мало осталось. Да и старое оно… Привыкла ты у меня к свежей травке, да ничего не поделаешь, придется прошлогодним сеном обойтись, пока снова в деревню не поедем. Там снова свежую травушку увидишь… Сейчас я чуток передохну, дух с дороги переведу, да и достану тебе еще сена…

Так, спокойно пересидеть до вечера на сеновале у нас, судя по всему, не получиться. Тогда не стоит дальше попусту тянуть время. Надеюсь, что Великие Небеса будут к нам милостивы и в дальнейшем…

Пожилой, совершенно седой мужчина не услышал, как мы прошли в дом, но, естественно, обмер от страха, когда, с трудом задвинув привезенный тяжелый короб в угол и вытирая пот со лба, он развернулся и увидел в комнате троих незнакомцев. Неулыбчивый парнишка с темными глазами стоял у закрытых дверей, молодая женщина — у входа на кухню, а высокий светловолосый мужчина закрывал собой проход в спальню. Хозяину сразу вспомнились разговоры соседей о каких-то бандитах, которых ищет чуть ли не весь город. Ох, и почему он так невнимательно слушал то, о чем ему рассказывали?! Думал, вечерком все новости не торопясь обсудить за бутылочкой вина или кружкой пива… Конечно, эти пришлые люди по закрытым ставням поняли, что в доме никого нет, вот и пробрались сюда, пока он с женой в деревне был! Убьют, точно, вон у парнишки взгляд какой мрачный! Что же делать? Кричать? Горло от страха перехватило, да и не дадут ему крикнуть… Ни в одни двери не выскочить, да и не по силам ему с молодежью справиться… Может, в окно попробовать сигануть? Нет, не выйдет: ставни на окнах он уже распахнул, но сами окна еще не успел открыть, да и троица эта, судя по всему, не из тех, кто собирается ждать, пока он будет бить стекла, чтоб выскочить из дома… Плохо дело! На то, что заглянет кто из соседей, тоже надежды мало — он сам просил ему не мешать, пока в избе порядок не наведет. Ой, да что теперь с ним будет?!

— Вам чего надо? — охрипшим от страха голосом спросил нас мужчина. — Нет у меня денег, хоть все переверните… Не сумел скопить к старости… — и тут хозяин споткнулся на полуслове.

Эх, дед! Врать тоже надо уметь! Сам же недавно говорил соседям, что собираешься присмотреть домик для дочери, а без денег кто же тебе его продаст? Да ты и сам уже сообразил, что мы наверняка слышали твой разговор с соседями, оттого и замолчал.

— Нам ваши деньги не нужны — усмехнулся Вен. — Наоборот, это мы вам заплатим, если не будете шуметь, и позволите досидеть в этом доме до вечера.

— Да уж, вы заплатите… Бритвой по шее…

— Заплатим, как положено в таких случаях, золотом. Задаток можем дать прямо сейчас — и Вен бросил хозяину тяжелую золотую монету, которую тот, несмотря на испуг, все же сумел поймать. — Если будете вести себя тихо и не выдадите нас, то перед нашим уходом получите еще монету. Такую же.

Хозяин не ответил. В полной растерянности он смотрел на золотой империал в своих руках, а когда поднял на нас глаза, то в них была тоска.

— Значит, точно зарежете перед уходом. Или задушите… Кто ж такие деньжищи просто так отдает? Не жилец я…

— Перестаньте! Вам деньги даются не просто так, а за то, что дадите нам возможность укрыться здесь до вечера. Вы же, насколько я понял из недавно услышанного разговора, дом для дочери собираетесь покупать? Так? Дома в столице стоят недешево, и лишние деньги вам никак не помешают!

— Так-то оно так, да вот только… Такие деньги просто так не дают!

— Считайте, что перед вами счастливое исключение. Иногда выгодней заплатить, чем пускать в ход оружие. Кстати, деньги вы уже сейчас можете спрятать куда подальше. Считайте, что это половина той суммы, что вы получите. Итак, что скажете?

— Не верю я вам…

— Я не понял: мы договорились или нет?

— Даже не знаю, что сказать…

— И все же?

— А… а…

— Слушай, мужик, — вмешалась в разговор я, — хватит воду в ступе толочь! Если ты хочешь спросить, что с тобой будет, если откажешься приютить нас до вечера, то я сразу отвечу — ничего страшного с тобой не случится. Империал отберем, тебя самого свяжем, а чтоб не шумел — рот заткнем, и в чулан передохнуть засунем. До завтрашнего утра или сам освободишься, или же соседи тебя найдут, распутают. За постой, правда, заплатим, не обидим. Три медных монеты. Большего пребывание в этой халупе не стоит. И то здорово переплатим… Ну, если парни расщедрятся, то серебряную монету положат, хотя лично я буду против такой напрасной траты.

Судя по тому, как хозяин сжал кулак с империалом, расставаться с ним он не намерен ни за что. Поколебавшись несколько мгновений, старик кивнул головой:

— Согласен! Договорились! Но деньги я сейчас спрячу!

— Да пожалуйста! Куда хочешь, туда и хорони! — усмехнулась я, глядя на хозяина. Только запомни еще кое-что. Если рассчитываешь, что этим согласием сумеешь нас обмануть, а сам намереваешься удрать и предупредить стражу о посторонних в своем доме, то советую сразу же выбросить подобные мысли из головы. Можешь бежать к стражникам прямо сейчас. Держать не будем. Дан, будь добр, отойди от дверей, освободи человеку дорогу. И дверь можешь открыть, чтоб он на это лишнее время не тратил. Только учти, мужик, что при этом тебе полученный империал страже отдать придется, как доказательство того, что мы тебя подкупить пытались. Впрочем, они его у тебя все равно отберут. Надеюсь, ты не думаешь, что тебе его позже вернут? Нет? Ну, хоть в чем-то можешь здраво рассуждать! О втором империале, что мы тебе обещали, естественно, забудь. Да, а если рассчитываешь, что за нас обещанную немалую награду получишь, то, значит, ты совсем не от мира сего. Хотя, думаю, награда и составляет несколько империалов, но ты с нее сумеешь ухватить не более десятка золотых монет, и то в самом лучшем случае. Остальное страже положено, которая нас схватит. Они же потом в героях ходить будут, так что большую часть награды отсыплют им. И в результате останешься ты, милок, без прибытка, но зато с чистой совестью. Будешь потом всю оставшуюся жизнь вспоминать, как деньги мимо проплывали, а ты их взять не решился. А будь я на месте твоей жены, да узнай, от каких денег муженек отказался, я бы такому супругу всю плешь на голове проела, и до смерти этим попрекала! Да, и вот еще о чем подумай: не взбредет ли в голову кому из тех же стражников, что ты с нами заодно? С них станется! Иначе, дескать, с чего это вдруг ты ни с того, ни с сего из деревни в город заявился? А ведь на все лето уезжал, только к холодам хотел назад вернуться! Так что если нас поймают по твоей вине да по твоей наводке, и на допросе про это спросят, мы отпираться не будем, подтвердим, что ты с нами заодно. На каторгу большой компанией идти, знаешь ли, интересней… Да и там вместе быть куда веселей!

— Ну, ты и ст… — вырвалось было у мужика, но он умолк, не договорив. Догадываюсь, какое слово он хотел сказать. Хорошо еще, что боится его вслух произнести.

— Удивил! Это я и без тебя знаю. Так что скажешь: можем мы у тебя до вечера отсидеться? Да или нет? И не мямли, не размазывай манную кашу по столу!

— Да сидите вы хоть до ночи! — чуть ли не закричал мужик. — Только меня за собой не тяните! Семья у меня! Если б не такие деньги!.. А если соседи про вас узнают?

— А ты сделай так, чтоб они ничего не узнали! За пару империалов можно и расстараться!

— А вы меня точно не тронете?

— Я вам уже говорил, что в жизни бывают ситуации, когда лучше заплатить, чем брать грех на душу — снова вмешался Вен.

— Ну, если так, тогда ладно! Тогда сидите! А я…

— А ты иди, деньги спрячь — хмыкнула я. — Сказано же было, что они у тебя останутся, если язык за зубами держать будешь!

Несмотря на наши обещания и быстро спрятанный где-то в сарае империал, в доме ощущалось заметное напряжение. Хозяин еще долго не мог отойти от пережитого испуга и косился на нас с неприязнью и испугом. Слова словами, а мужик, без сомнения, боялся нас до одури. Он даже печь не мог растопить, так у него тряслись руки. Мне это быстро надоело и я, оттеснив мужика от нетопленой печки, сама занялась хозяйством. Как ни странно, это немного успокоило старика. Он даже рискнул спросить нас, можно ли ему сходить за водой на колодец. А приготовленный мной на скорую руку обед, кажется, несколько примирил его с неизбежностью видеть нас в своем доме весь остаток дня.

Не знаю, долго ли в доме еще чувствовалось тяжелая тишина, но вскоре после обеда опять скрипнули ворота, и чей-то мужской голос крикнул:

— Эй, Мран, ты, говорят, приехал?

Хозяин растерянно посмотрел на нас, потом на окна. Испуг испугом, но возможность потерять деньги или загреметь в застенок заставила его быть сообразительным. Моментально вытащив на середину комнаты табурет, и кивнув на него Вену — садись, мол, спиной к дверям, а нам махнув рукой — давайте поскорей в соседнюю комнату, он выхватил из шкафчика возле дверей ножницы и гребешок и, держа их в руках, распахнул окно.

— А, здорово и тебе! Давненько не виделись! Что нового?

Повезло: к нашему хозяину пришел сосед, узнавший о приезде старого друга. Но, заглянув в комнату, и увидев того за работой, щелкающего ножницами над головой клиента, счел за лучшее уйти, договорившись встретиться вечером.

— Слушай дед, ты что со мной сделал? — разозлился Вен, с тоской глядя на лежащие на полу срезанные волосы. — Но кого, по-твоему, я теперь похож?

Действительно, после того, как мужик, очевидно, с перепуга, отхватил у Вена несколько больших прядей, вид у нашего красавца стал довольно забавный.

— Так и раньше было не очень… — испуганно проговорил старик. — Запущено… Хочешь, подстригу как положено?

— Ты?! Ага, обкромсаешь до проплешин!

— Да нет, я сейчас все поправлю! Я ж раньше цирюльником был, причем далеко не из последних! У меня своя мастерская была, ученики не переводились, и деньгу с нее неплохую имел! Высокородные к себе приглашали, свои головы без опаски доверяли, и довольны были. Да и тебя, как вижу, раньше неплохой цирюльник стриг. Из дорогих мастеров.

— С чего это ты взял?

— Руку мастера сразу видно. Так что?

— А, — обреченно махнул рукой Вен, — давай! Хуже, все одно, уже не сделать! А так хоть время до вечера скоротаем!

Но неожиданно нам понравилось, как стал выглядеть Вен после того, как старик закончил его стричь… Не знаю, как это получилось, но результат превзошел все ожидания. Со стороны поглядишь — вроде мастер только длинные волосы срезал, и с боков снял немного, спереди чуток подровнял, а Вен заметно изменился. Стал выглядеть, хотя и немного постарше, но в то же время будто чуть загадочнее, чуть более изысканно… Вен пришел в такой восторг, что без разговоров усадил стричься и Дана. Похоже, старик почти перестал нас бояться и решил тряхнуть стариной, а может, просто успокаивался за работой, но после того, как он закончил щелкать ножницами, Дан тоже выглядел замечательно — милый мужественный мальчишка, который сумел достойно перенести немало невзгод.

Мне невольно вспомнился единственный цирюльник, живший в моем родном поселке. Вот тот долго не мудрствовал, кого и как стричь; всех, кто к нему обращался, он, по его собственному выражению, "оболванивал под горшок". Я другими глазами посмотрела на хозяина этого дома — мастер, настоящий мастер, по-иному не скажешь! Талант в любом его проявлении я всегда уважала: это подмастерьев полно, а настоящих мастеров на свете не так и много!

— Теперь — ты, — скомандовал старик, глядя на меня и хищно потрясая ножницами.

— Нет! — испугалась я. Еще чего! Ножницы в руках мастера пугали меня куда больше, чем если бы сюда сейчас заглянул целый отряд стражников в полной экипировке! Никогда прежде к цирюльнику не обращалась, и дальше без этого переживу! Вот возьмет, да отплатит мне за тот страх, что я на него недавно нагнала!

Но не тут-то было! Не слушая никаких возражений, парни чуть ли не силой усадили меня на табурет, и я смирилась с неизбежным. Деться все одно некуда…

— Да-а, — протянул дед, перебирая мои волосы, — готов спорить, что эта дама у цирюльника никогда не бывала. А напрасно…

Ага, только и дел у меня было в поселке, как по цирюльням бегать! Особенно к нашему поселковому! Он, между прочим, подрабатывал еще и тем, что, кроме людей, еще и овец стриг, и это получалось у него куда лучше!

— Думаю, завивать не будем. Судя по всему, дама никогда не уделяла много внимания своей внешности, и впредь с завивкой возиться не будет. Как это ни странно звучит, но многие из тех, кого более чем щедро одарили своей милостью Пресветлые Небеса, своей внешностью совсем не занимаются! Принимают, как данность, то, то у них есть. Спохватываются слишком поздно. Будь моя воля, я бы закрасил у вас и седину на висках. Увы, нужной краски у меня сейчас нет! Похоже, вы много времени поводите в дороге, и у вас нет возможности следить за собой так, как положено любой женщине… А если… Нет, вам нужно сделать что-то такое, чтоб хотя бы на ближайшее время прическа не занимала много времени… Что ж, попробуем по-другому… Надеюсь, вы не побоитесь рискнуть?

Когда пряди полетели на пол, я чуть не взвыла — нет, он явно решил со мной рассчитаться, оставив лысой! А, впрочем, с чего это я вздумала пугаться? Всю жизнь волосы в узел на затылке сматывала, на себя годами в зеркало не смотрелась, и на тебе — волноваться отчего-то вздумала! С чего бы это вдруг? Раньше надо было о себе думать! А может, Вольгастр оттого и сменил меня на другую, что та, другая, куда больше о себе думала, заботилась о том, как выглядеть лучше, чтоб нравиться окружающим? Пожалуй, доля истины в этом есть… Тьфу ты, пропасть, опять я о своем!..

И в то же самое время в голове сидела шальная мысль — а, пусть стрижет! Все одно я не такая, как все, так и выглядеть должна иначе… А оглядываться на посторонних и постоянно считаться с их мнением мне надоело!

Ой, ну что же он так долго возится? Ты, старик, двоих парней меньше стриг, чем меня одну! А волос сколько уже на полу лежит!.. Нет, я точно отсюда без единой волосинки на голове уйду! Впредь мне наука — не пугать так сильно людей, а не то при случае и отомстить могут! Ладно, мужик, извини, я не хотела, так само вышло! Ты только заканчивай поскорей мои волосы кромсать, ладно?..

— Так, пока я вас только подстриг. Что скажете? — и мне под нос пододвинули зеркало.

Посмотрев на себя в зеркало, я, признаюсь, себя не сразу узнала. Вроде и я, а вроде и нет… Прежде всего, мастер состриг мне часть волос на голове, причем умудрился сделать это так, что они непонятным для меня образом окружали голову, и постепенно становились все длиннее. А пряди сзади почти не тронул, только чуть их подравнял. И, признаюсь, такой я себе очень понравилась. Будто помолодела и даже похорошела. Нет, я себя точно не узнаю! Вообще-то, появись я в нашем поселке в таком виде — заклюют! Без платка на улице с подстриженными волосами лучше не показываться! Срам и позор! Коротко стригут обычно только тяжело заболевших, чтоб меньше возиться с их волосами. Или же волосы могут обстричь в наказание, за очень сильное прегрешение… А вот в столице — пожалуйста, здесь сойдет! Видела уже на улице женщин с короткой стрижкой. И еще — мне понравилось то, как я сейчас выгляжу! Даже очень! Прямо как другой человек глядит на тебя из зеркала!

— Это новая мода — пояснил мне дед. — Пришла к нам откуда — то из южных стран. Сейчас в столице так многие стригутся. Правда, в основном простолюдины. И вам очень идет. Можете ходить даже просто так, с распущенными волосами. Да и волосы постоянно укладывать не надо — подстриженные таким образом они очень украшают. Впрочем, ваши волосы и так лягут хорошо. Но сейчас я их уложу в прическу — и все, идите хоть на прием к Правителю! Пропустят без слов! Такая красавица может просить кого угодно и о чем угодно! И так девка красивая — слов нет, а с такой прической, что я вам сейчас сделаю!.. Не думаю, что хоть один мужчина, у которого есть глаза, сможет в чем — либо отказать такой красавице! Все мужики, что только есть на свете — все будут твои!

— Знаешь, ее стрижка очень напоминает то, как стригут свои волосы женщины — степняки — сказал Вен, рассматривая меня. — Но, тем не менее, прекрасно! Лия, поверь мне, так тебе гораздо лучше! Ну, мужик, — с уважением продолжал он, обернувшись к старику, — ну, ты — мастер! В самом уважительном смысле этого слова! А я их на своем веку повидал немало, и честно тебе могу сказать, что таких, как ты, настоящих мастеров своего дела, видел немного!

— Погодите еще немного…

Достав пригоршню шпилек из того же шкафчика, откуда еще недавно вытаскивал ножницы и гребень, старик снова принялся колдовать над моей головой, убирая длинные волосы на затылке в затейливую прическу. Под его умелыми руками я спокойно сидела, дожидаясь, когда же мастер закончит свою работу. Внезапно дед шарахнулся от меня, как от зачумленной, уронив при этом ножницы. Не понимая, в чем дело, я оглянулась, и увидела, что старик прижался к стене и со страхом смотрит на меня. Да что это с ним? И в ту же секунду я поняла, чем дело: он увидел шестиугольные шрамы на моей голове — первый и главный признак того, что перед ним сидит батт или эрбат. Для многих простых людей в нашей стране между двумя этими словами нет разницы. А шрамы на голове — главная черта при определении тех, кто подвергся ритуалу эценбат. Их, эти шрамы, ни с чем не спутаешь — как говорила Марида, они представляют собой четкий шестиугольник по обеим сторонам головы… Нет, как же я умудрилась забыть о такой заметной черте?! И парни о том не вспомнили, когда усаживали меня перед мастером! Что-то мы расслабились, осторожность потеряли… Что же теперь делать? Дед струхнул всерьез — вон как у него руки трясутся, и смотрит на меня со страхом! Видать, уже сталкивался в своей жизни с подобными мне, или же видел последствия безумия эрбатов…

— Тебе не стоит бояться нашу спутницу, — заговори Вен, разряжая возникшую тишину. — Ей самой приходится несладко. Разное в жизни происходит, часто и худое в дверь стучится, а бывает, что и всей правды о себе не знаешь. Подумай сам: будь она по — настоящему опасна, разве мы оставались бы вместе? Давно б разошлись каждый в свою сторону, и постарались как можно скорей забыть о существовании друг друга.

Но хозяину на сегодняшний день потрясений, похоже, хватило с избытком. Он медленно сполз по стене на пол — от накопившегося испуга подкосились ноги. Пришлось парням укладывать беспамятного человека на кровать, а мне — заваривать найденные в доме лечебные травки и поить едва пришедшего в себя хозяина сбором трав, снимающих усталость и помогающих опамятоваться.

В общем, когда старик окончательно пришел в себя, то, неожиданно для нас выяснилось, что он полностью успокоился. Видимо, понял, что и верно — зла мы ему не желаем, а может, просто устал бояться. Больше того: в его обращении с нами появилась нотка жалости. Особенно это было заметно по его отношению ко мне. Не знаю, что уж там мастер подумал, но, кажется, решил, что парни ценой своей жизни укрывают меня от властей. Что ж, пусть так! Это далеко не самое плохое решение…

Несмотря на протесты, он снова усадил меня на табурет и быстро закончил убирать мои волосы в прическу, а затем снова поставил передо мной зеркало.

— Ну, как?

— Знаешь, хозяин, — искренне сказала я, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале, — настолько я раньше себе никогда не нравилась!

В зеркале была не просто привлекательная женщина, а очень красивая! Пресветлые Небеса, а ведь я действительно не обделена вашей милостью! Интересно, а что бы сказал Вольгастр, если бы увидел меня сейчас? Так же, как недавно, отвел бы взгляд в сторону, или все же невольно сравнил меня со своей молодой женой? Может, хоть чуть бы пожалел о том выборе, который сделал?.. Так, о бывшем женихе не думать!

Я даже представить себе не могла, что мне будет настолько к лицу такое, казалось бы, небольшое изменение внешности! Прежних волос, правда, немного жаль, но вместе с ними я будто рассталась со своей прошлой жизнью. Все одно не вернуть назад ни того, ни другого!

Правда и то, что в родном поселке с такими стрижеными волосами мне лучше не показываться — подумают еще односельчане невесть что, пальцами начнут наказывать, а то и вовсе выгонят как из дома, так и из деревни, с глаз подальше, чтоб односельчан не позорила! Коротко обстриженные волосы в наших местах женщину, скажем так, хорошо не характеризуют… Как раз наоборот. Но, несмотря ни на что, я знала, что когда мои волосы вновь отрастут, и если появится такая возможность, то снова подстригусь точно так же, какие бы деньги мне не пришлось отдать за это хорошему цирюльнику, а что скажут люди, глядя на мои короткие волосы — так мне до того и дела нет! Главное, чтоб самой нравилось, а что касаемо других — так на каждого не угодишь! Доугождалась уже перед одним, и чем все закончилось?.. Тьфу ты, да когда же я перестану об этом думать?!..

— Хозяин, у тебя золотые руки! — оценил Вен. — Мне только неясно, отчего это к мастеру, обладающему таким мастерством, не стоит длинная очередь из желающих воспользоваться его услугами? Подобные мастера обычно нарасхват в любом возрасте! И платят им немало, да и живут они побогаче!

— Я и был нарасхват — печально вздохнул хозяин. — Лет пять назад. А потом руку сломал. Правую. Она срослась неудачно. Сколько времени я ее лечил — не передать! Денег на знахарей да лекарей ушло — не сосчитать! Только все одно — мастерство осталось, а прежнего проворства уже нет, да и не приглашают меня уже в хорошие дома. Устарел, говорят… Пока болел — время ушло, подзабыли меня. Другие мастера появились. Перехватила молодежь всех моих бывших клиентов. По слухам, работают не хуже, чем я в прежнее время, да и фантазии с выдумкой у них куда больше. Оттого и перебиваюсь так, по мелочи…

— Кстати, хозяин, — вмешалась я, — с чего это ты вдруг из деревни вернулся? Я твой разговор с соседями слышала. Да и мы, признаюсь, залезли сюда просто оттого, что увидели — дом стоит запертый, и даже трава на дворе не особо притоптана…

— Ох, — вздохнул дед, — у каждого свои беды… Зять у меня хороший и богатый… Был… Да вот несчастье — как сглазили его! Пристрастился к игре в кости, ну и вот — проиграл все, что у него в семье было, причем проиграл все, до последнего колышка! Ну, после того зятек в петельку полез, а то добро, что у них годами копилось, к выигравшим людям перешло. Оттого и возвращается дочь в город вместе с детьми, что ей больше жить негде и не на что! Их дом в деревне тоже проигран. Двое старших внуков уже в армию записались — все одно больше пойти некуда, а внучки — те отныне и вовсе без приданого остались! Дочь от произошедшего слегла, когда еще поправится?! Вот и решили мы с женой присмотреть им здесь для проживания домик подешевле, из тех, на сколько у нас с женой денег хватит… Все же четверо детей у нее еще на руках осталось, в нашем домике им всем тесновато будет, да и привыкла дочь быть хозяйкой в своем доме. Как дальше будем жить, и на что — не знаем! Хорошо еще, что их из бывшего дома в деревне не сразу выставили, а несколько дней пожить разрешили, до той поры, пока дочь в себя не придет, уехать не сможет. Да кой-какое добро, из того, что похуже, с собой забрать позволили. То имущество, что взять можно было, я сейчас и привез, а за семьей вернусь через несколько дней, как с домом для дочери определюсь…

— Сочувствую — это снова Вен. — А если… Раз у тебя такая нужда в деньгах, то сможем помочь. Еще заплатим. Империалов пять. Естественно, не просто так. Рискнуть придется.

— Чего надо? — деловито спросил дед. — Только предупреждаю сразу — чтоб никаких убийств или поножовщины! Я на них не подписываюсь — стражники не пожалеют, если поймают! Жизнь подороже золота будет.

— Дело такое. Нам надо вечером до дворца Правителя добраться.

— Зачем?

— Не бойся, дед, — усмехнулся Вен, — не для злого дела. Просто существуют вещи, о которых другим лучше не знать.

— А все же? Не обижайтесь, но у меня глаз наметанный, и то, что вы, парни, не из нашей страны, это я пусть не сразу, но просек. Что вам во дворце надо? Почему таитесь?

— Не обо всем сказать можно. Но если коротко, то тебе бояться нечего. Если у нас все сладится, то, кроме добра, ничего не будет.

— Вот теперь понятно…

— Что тебе понятно?

— Я уж вам говорил, что когда-то, причем очень долгое время, тоже был вхож к высокородным. Пусть даже я и был простым цирюльником. Многих аристократов стричь доводилось… Не больно-то они простолюдинов стесняются, когда разговаривают между собой… Наслушался. Вы говорите, как они, да и ухватки у двоих из вас явно не крестьянские. Да и стригли вас до меня первоклассные мастера — я уж говорил, что их руку сразу видно. По рождению вы двое из аристократов — это и глупому понятно. Значит, одно из двух: или милости для нее просить идете — и старик кивнул в мою сторону, — или же очередная каша во дворце варится! Впрочем, там постоянно что-то кипит… От этого надо бы держаться подальше, да, похоже, мне уже все одно делать нечего… Но, парни, не обижайтесь: тут плата должна быть вперед, а не то может случиться и такое, что заказчик сам без головы останется, не с кого будет деньги спрашивать…

— Договорились.

Из дома мы вышли ближе к вечеру. Вен тащил сумку, в которой была наша одежда. Из не застегнутой сумки высовывались рукоятки инструментов, а мы с дедом шли рядом. Со стороны казалось, что жена с отцом встретили уставшего мужа после рабочего дня, и теперь все трое, особо не торопясь, идут к себе домой. Людей, таскающих с собой инструмент после работы, на вечерних улицах встречалось немало. Дан шел неподалеку от нас, как бы сам по себе, и в руках у него была все та же старенькая сумка с золотом; из нее высовывались пучки зеленого лука, коврига хлеба, еще какая-то зелень. Тоже ничего необычного: подмастерье перед тем, как пойти домой, заскочил на рынок…

В одном я не ошиблась — ночная гроза сменила удушающую жару на приятную прохладу и легкий ветерок. Как хорошо! Так думала не я одна — народу на улицах было куда больше обычного. После всем надоевшей жары последних дней, когда все отсиживались по домам, люди повалили на свежий воздух. Шума от высыпавших на улицы людей только прибавлялось, и везде стоял непрекращающийся оживленный гомон.

Однако по людным местам мы шли недолго. Пройдя с десяток домов, дед свернул с улицы и какими-то закоулками (совсем как недавно Элсет), дворами провел нас до первой их двух намеченных целей — до постоялого двора при храме Пресветлой Иштр. Мы с Веном ожидали в храме, пока Дан ходил на постоялый двор — надо было выяснить, нет ли там каких сведений от Мариды. Ну, а дед приглядывал со стороны, нет ли рядом стражников.

Я с любопытством оглядывала храм заступницы женщин. О храме Пресветлой Иштр говорили как о чудотворном, и слухи о происходящих в нем исцелениях доходили даже до нашего отдаленного поселка. Высокое светлое здание, полное воздуха… Заходящее солнце наполняло его золотым сиянием, к которому тянулась душа… Здесь хочется спокойно посидеть, отринуть с себя все грехи, поговорить по душам, покаяться в содеянных ошибках… Сейчас в храме молились в основном женщины, но присутствовали и мужчины. Иштр — заступница женщин, но она охраняет и семью. Не стоит просить ее о военной удаче или умолять насчет прибытка в торговле — на это имеются иные покровители. Но о благе семьи, о здоровье детей или о счастье в нелегкой женской доле молить следовало именно ее, Пресветлую Богиню, и часто она была милостива к нам, грешным.

И еще: богиня не выносила ложь! За ложные клятвы, произнесенные перед ее ликом, наказывала сурово. Мне некстати вспомнилось, что Вольгастр, прежде чем жениться на новой избраннице, должен был разорвать нашу помолвку, как это положено по закону, и, согласно обычаю, мы оба должны были поклясться в храме перед образом Пресветлой Богини, что все сделали по закону, и отныне претензий друг к другу не имеем. Вольгастр и я — мы должны были расстаться по взаимному согласию, или без него, но с соблюдением всех правил, и впредь идти по жизни каждый своей дорогой, а Пресветлая Иштр пусть благословит на будущее судьбу каждого из нас. Иногда случается, что лучше заранее разорвать нежелательную помолвку, чем безрадостно маяться друг с другом всю жизнь…

Произнесение клятвы в храме перед ликом Пресветлой богини считалось окончательным завершением важного дела, и тут уже неважно, один ты даешь клятву богине, или при свидетелях. Она же очень строго наказывала за обман, и лгать перед ее ликом решались немногие. Оттого, кто бы и как не грешил, кто бы и что кому не обещал и не доказывал, но если ты произносишь клятву, подтверждающую твои слова, в любом храме перед ликом Пресветлой Иштр, то это всегда является последним решающим доказательством в любом споре. Даже суды в разбираемых спорах принимают решение и становятся на сторону того, кто поклянется именем богини при свидетелях в храме Пресветлой Иштр, что он говорит правду. Тут уже все отдается в высшие руки. Если ты даешь ложную клятву, то будешь наказан, только не людским судом, а тем, что выше нашей суеты. Еще неизвестно, чье наказание для солгавшего в конечном итоге оказывается хуже… Так что к подобным клятвам относились весьма серьезно, и попусту словами не бросались.

Я склонила колени перед изображением Пресветлой Богини и зажгла огонь перед ее ликом. О чем я могла ее просить? Только о жизни для себя, да еще о том, чтоб помогла парням в их деле… А еще о сестрице, чтоб вразумила ее богиня, смягчила сердце и наставила на путь истинный… О Райсе с дочкой, чтоб ничего худого с ними не случилось… О старом цирюльнике, чтоб миновали его беды… О Мариде, чтоб добралась до столицы благополучно…

Когда мы вышли их храма, старенькой сумки с драгоценностями у Дана уже не было. Он оставил ее на сохранение у храмовых священников. Теперь никто, кроме самого Дана или тех, кому он велел отдать эту сумку, из храма ее забрать не мог.

Теперь нам предстояло непонятным образом исхитриться и попасть во дворец. Одно дело — храм. Он и находится в городе, и добраться до него можно как среди толпы, так и по переулкам. А дворец Правителя — это совершенно иное! Стража, посты, гвардейцы… Тут уж не помогут никакие закоулки. Ловкий одиночка, пожалуй, сумеет проскочить, но уж никак не вся наша троица вместе! Поэтому было решено: дождемся, пока наш хозяин купит несколько ручных тележек, и наполнит их разными припасами. Мы намеревались под видом поставщиков дойти до нужного места через посты не по главной улице, а со стороны дворцовой кухни — сегодня во дворце прием, и понятно, что самые разные продукты на дворцовую кухню чуть ли не текут без остановки. Остается надеяться, что тех, кто направляется на кухню, дотошно не проверяют. А там, у одного из постов, где сегодня должны дежурить гвардейцы из Харнлонгра, нас будут ждать друзья…

Но планы неожиданно изменились. Видимо, Пресветлая Богиня услышала наши мольбы и решила осенить нас своей милостью, причем так, как мы того не ожидали.

Едва выйдя из храма, Вен внезапно оживился. Он увидел при входе своего старого знакомого. Пресветлую Богиню чтят почти во всех странах, просят не оставить своей милостью нас, многогрешных… Именно за этим заглянул в храм и старый знакомый Вена. Только это был не очередной приятель голубых кровей, а человек в довольно необычной одежде: у нас в стране в таком виде ходят артисты из числа тех, что бродят по городам и поселкам, и дают веселые представления.

После короткой беседы Вен помахал нам рукой — подходите! Они стояли у стены храма, повернувшись ко всем спиной: посмотри кто со стороны, увидит лишь, что отрешились двое от всех посторонних, беседуют о своем и между собой. Здесь так принято вести разговоры, не отвлекаясь ни на кого.

Приятелю оказалось около сорока лет, и это был жизнерадостный коротышка с веселыми глазами. Увидев меня, он сорвал с себя шапку с несколькими воткнутыми в нее перышками цапли, и согнулся передо мной в шутливо — уважительном полупоклоне.

— О, прекрасная госпожа, сейчас я начинаю понимать, отчего этот высокородный господин, дарящий меня своей дружбой, внезапно вздумал ненадолго покинуть общество себе подобных! Но ради таких необычных глаз, подобных сказочным звездам, и я готов пойти на край земли, лишь бы они осеняли меня своим чудным сиянием! Разрешите представиться, о прекраснейшая из живущих на этом свете: меня зовут Симле, я бродячий актер и менестрель. И отныне я всегда к вашим услугам, о, божественная!

— Вы меня смущаете — улыбнулась я. — Не ожидала такого потока красивых слов от незнакомого человека!

— Вы их полностью заслуживаете, о прекрасная чаровница, осветившая мою душу сиянием дивных глаз!

— Не обращай внимания — коротко хохотнул Вен, заметив мою растерянность после этой пламенной речи, — Симле у нас известный краснобай! Знаю его много лет. Человек неплохой, и артист далеко не из последних среди своих товарищей по цеху! Так сказать, довольно частый спутник и соратник в моих молодецких забавах! Сколько мы с ним в свое время дров наломали — вспомнить приятно! Одна беда: когда начинает языком трепать, то способен любого уболтать чуть ли не до смерти! Правда, следует признать за ним неоспоримое достоинство — этот же язык, когда надо, Симле умеет держать за зубами. А насчет милых дам… Только развесь уши, как он тебе живо наплетет с три короба комплиментов, и при этом поклянется в вечной любви! Потом, правда, умело удерет, и следов после себя не оставит! Опыт в этом у него накоплен немалый!

— Надеюсь, восхитительнейшая из женщин, вы не примете всерьез слова этого человека, относящиеся ко мне? Это все зависть, обычная зависть человека, на которого не обращает внимания ни одна дама, к куда более удачливому сопернику! Знали бы вы, сколько прекрасных женщин теряло от меня голову, но, как мне кажется, только сейчас, сегодня, в этот самый миг я встретил свою воплощенную мечту!

— Он всегда такой? — помимо воли рассмеялась я, обращаясь к Вену. — Слушать приятно! Хотя наверняка врет!

— Конечно, врет! — заржал Вен — Погоди, выйди только за пределы храма, он там тебе о любви еще и петь начнет, брякая при этом на какой — нибудь чуть живой от старости струне! Увы, но большим разнообразием его ухаживания не отличаются! Правда, бедных и неопытных провинциалок его способ ухаживания сражает наповал!

— Теперь, не сомневаюсь, эта сказочной красоты дама с божественными глазами уже поняла, кого именно из нас двоих в действительности гложет… О, простите! — снова сорвал с головы шапку мой собеседник, но уже почтительно, и без шуток. Оказывается, к нам подошел Дан — Ваше Высочество! Какая приятная неожиданность для бедного артиста — встретить вас здесь, в этом святом месте! Вы оказали мне безмерную честь, осчастливив своим внезапным появлением вашего верного слугу! Позвольте выразить вам свое искреннее и глубочайшее почтение, и в очередной раз заверить вас в моей преданности как вам лично, так и всей вашей царственной семье, да продлится ее правление в Харнлонгре бесконечно и безмерно, во веки вечные, а также…

Чуть поморщившись, Дан одним коротким движением руки оборвал длинную речь разговорившегося менестреля.

— Достаточно! И не стоит так шуметь, и привлекать к нам излишнее внимание! Я на отсутствие слуха пока что не жалуюсь. Ну, а ты что здесь делаешь?

— О, Ваше Высочество, что может делать бедный артист там, где должно быть празднество? Слух о вашей свадьбе с прекрасной дочерью Правителя долетел до самых отдаленных уголков всех стран нашего суетного мира, и именно оттого такие ловцы кратких моментов славы, как я, слетаются сюда подобно пчелам на мед! Какой же праздник без нас, людей творчества и вдохновения, дарящих радость и веселье?! Ну, и, естественно, каждому артисту хочется, чтоб в его дырявый карман упала хоть одна медная монетка… Увы, но мы все находимся в зависимости от презренного металла…

— Понятно. И что ты сейчас намерен делать?

— Если Ваше Высочество позволит, мы бы сочли за честь устроить сегодня на площади перед дворцом Правителя небольшое представление. По совершенно непонятным причинам нам не разрешили выступать в центре города! Это просто невероятно! Мы, конечно, понимаем, что этот запрет обусловлен достаточно весомыми причинами (о которых, правда, мы не имеем ни малейшего представления!), но вот только как в таком случае быть бедным артистам, в поте лица своего добывающим средства для скудного пропитания, и специально приехавшим для того в…

— Что, неужели не разрешили? Обычно для вас везде распахивают ворота…

— Даже разговаривать не стали! Какое пренебрежение к труду бедных людей, положивших свои короткие жизни на алтарь служения…

— Та — а - ак, — протянул Дан, — Интересно… Ты, как мне известно, любишь задачки с подковыркой. Так? Вот тебе задание от меня: если сумеешь скрытно провести меня и моих друзей во дворец, то в пустом кармане бедного артиста кое — что звякнет.

— О, я так и знал, что наша встреча принесет удачу! Пресветлая Богиня не оставила мои сегодняшние молитвы без ответа! Какая удача, что я зашел в храм… Я все понял! А до того, признаюсь, все никак не мог сообразить, отчего Ваше Высочество находится здесь, в этом благословенном месте вместо того, чтоб украшать своим присутствием прием в его честь, начинающийся в это самое время во дворце Правителя! Что ж, не раз случается и такое, что мальчишник затягивается несколько дольше, чем следует! Как же, неоднократно видел подобное, и сам лично присутствовал на таких забавах! Немного не рассчитали время возвращения во дворец, так? Да, мелкие накладки случаются у всех… Но для того и существуют верные друзья, чтоб помочь выпутаться из маленьких проблем, и не позволить им перерасти в большие неприятности! А вам, Ваше Высочество, судя по времени, стоит поторапливаться!.. Я всемилостивейше прошу прощения, но хочу вам сказать, что понимаю ваше несколько щекотливое положение.

— Что ты имеешь в виду? — поднял бровь Дан.

— Еще раз прошу прощения за бестактность, но я уже наслышан о весьма неприятной истории с пропажей ценностей короны, в которую вы, Ваше Высочество, случайно оказались втянуты. Ох уж мне этот жмот и растяпа Стиньеде (покорнейше прошу простить меня, Ваше Высочество, что в подобном тоне отзываюсь об одном из ваших дальних родственников)! Ни о чем его попросить нельзя! Напрасно вы ему так доверились! Не удивлюсь, если выяснится, что старый герцог лично приложил свою жадную лапу к похищению вашего имущества! С него станется! Я бы посоветовал Вашему Высочеству выяснить, кто помогал старому хитрецу в этой мерзкой афере!

— Интересная теория, я обязательно над ней подумаю… Только мне непонятно, ты к чему ведешь эти речи?

— К тому, что прекрасно понимаю нынешнее положение Вашего Высочества. Вдобавок к тем неприятностям, которые у вас произошли на днях по вине старого хитрюги, если вы и сейчас умудритесь опоздать на прием в вашу честь, пусть даже из-за такой милашки, что пронзила мое сердце с первого взгляда, — то в этом случае у вас могут возникнуть еще большие проблемы! Все это более чем неприятно, особенно в свете нынешнего празднества в вашу честь! Но! Я всецело к вашим услугам! Щедрость Вашего Высочества хорошо известна! Однако все же осмелюсь спросить: как именно звякнет в моем бедном кармане? Это не меркантильный вопрос, а сугубо деловой. Просто я должен иметь преставление, сколько товарищей по нелегкому артистическому труду мне нужно привлечь для…

— Ну, — усмехнулся Дан, — выражаясь твоим языком, звякнет весьма приятно, и этот звон будет продолжаться довольно долго. А в остальном — все карты тебе в руки! Ты, как мне помнится, в них большой дока!

— Гнусные слухи насчет карт — это все происки недоброжелателей! На что только не пойдет людская злоба, чтоб очернить честного человека в глазах его друзей! А если вдуматься, то что плохого в том, что бедный артист пару раз взял в руки колоду карт, чтоб скоротать тоскливо текущее время, или успокоить расшатавшиеся от тяжелых жизненных невзгод нервы?!.. Но, тем не менее, я все понял! Любой из великого братства странствующих актеров всегда рад помочь благородному человеку, тем более что речь идет о столь достойной личности!

— Не вздумай сказать своим приятелям, о ком именно идет речь!

— Вы меня обижаете, Ваше Высочество! В подобных случаях меня учить не требуется! Вспомните хотя бы… Впрочем, это было давно, и я сам уже ничего не помню, да и все прошлое безвозвратно кануло в реку времени! Попрошу вас, о мои высокородные друзья, чьи имена я произношу с трепетом, немного подождать меня здесь! Мы же, верные слуги достойнейшего из людей, сделаем все, чтоб помочь разрешить произошедшую с вами маленькую неприятность!

— Ну и болтун! — развела я руками, когда артист, получивший от Вена тяжелый мешочек, вышел из храма. — Вы ему доверяете?

— Да как сказать… — пожал плечами Вен. — Скажем так: доверяем за неимением лучшего. Я обычно приглашал его, если собиралась небольшая попойка или намечалось шумное развлечение. В таких случаях он бывал незаменим. Держался на ногах и сыпал остротами до последнего. Этим и живет. И сказать ничего плохого о Симле я не могу. Однако лишнего ему лучше не знать. На всякий случай.

Нашего старого хозяина, мастера — цирюльника, мы отпустили, объяснив, как ему следует поступить дальше, чтоб у него из-за нас не случились неприятности с законом. Но вот что удивительно: казалось бы, старику самое время облегченно перевести дух, и как можно быстрее умчаться домой, к порядком разбухшему тайнику с золотишком, а он явно сожалеет, что не может пойти с нами дальше! Да и уходить не торопится, просит нас поостеречься, на рожон понапрасну не лезть… Вон, денежку, да еще серебряную, к лику Пресветлой Иштр положил… За своих он уже молился, знаю, сама видела. Неужто это за нас молит Пресветлую Богиню? А ведь, похоже, так оно и есть! Не ожидала…

Ждать возвращения Симле нам и верно, пришлось недолго. Не более получаса. В храме стали появляться чудно одетые люди, которые, постояв в краткой молитве перед ликом Пресветлой Иштр и положив в кружку для подаяний мелкую медную монетку, выходили вон. Ну, таких я и раньше видела. Бродячие артисты. Заезжали, бывало, и в наш поселок, представления давали. Много денег они у нас не собирали, но принимали их хорошо, так что артисты были рады как небольшим сборам, так и краткому отдыху, который они позволяли себе, задерживаясь по нескольку дней на постоялых дворах, хотя относились к ним в поселке, как к чудакам. Удачей считалось, если артисты заглядывали в поселок, когда у нас начиналось время свадеб. Веселее с ними праздники проходили, да и сами они, артисты бродячие, иными были, чем поселковые жители. Я-то, правду сказать, такие свадьбы почти не посещала, все некогда было. Если заглядывала, так только в самом начале веселья, и то лишь для того, чтоб поздравить молодых.

Однако я и в эти краткие посещения артистов примечала, они ж как из другого мира были. К жизни легче относились, всегда веселые, беззаботные… Но Пресветлую Иштр, тем не менее, чтили выше всех богов, и чуть ли не покровительницей своей считали. Не знаю отчего, но мне всегда их было немного жаль — ни кола, ни двора, вся жизнь в дороге… А сейчас думаю: может, так и надо жить? Впереди у них только дорога, свобода, ветер странствий, никаких обязательств ни перед кем, делают, что хотят… Пошла бы с ними, да вот только кому из нормальных людей в здравом уме нужен рядом с собой эрбат?

Когда же за нами зашел Симле и мы вместе с ним вышли из храма, то прямо с порога чуть не врезались в большую пеструю толпу гомонящих людей. Представления не имею, каким образом и за такое короткое время Симле умудрился призвать сюда такое количество собратьев по артистическому цеху. Я, если честно, не очень разбираюсь в том, кто из них каким мастерством владеет, но среди собравшихся узнала жонглеров, акробатов, музыкантов, клоунов… Артистов, толпившихся перед храмом, было не менее полусотни, но шума от них было на всю сотню, если не больше.

Наше появление встретили еще большим шумом. Всем троим сунули яркие маски, и на каждого натянули жуткого вида балахоны, резавшие глаз несусветными цветными узорами, и, после того затолкали нас чуть ли не в середину артистической толпы. В таком виде мы ничем не отличались от окружающих нас людей, тем более что часть артистов тоже носили маски.

Не успела я оглянуться, как оказалось, что возле Дана и Вена уже вертелось несколько раскрашенных девиц, а меня чуть ли не сгреб в охапку здоровый мужик в туго обтягивающих его мощное тело рубашке и штанах. Это что еще за панибратство такое? Я, кажется, не давала ни малейшего повода!.. Но мужик весело подмигнул мне — стой рядом, не отходи! и еще сильнее притиснул меня к себе. Не успела я рассердиться, или растеряться, как над толпой раздался голос Симле, который стоял на высоких ступеньках храма. А голос у него, оказывается, при желании может быть очень сильным!

— Господа артисты! Разрешите вам сообщить: в моих руках находится разрешение, написанное лично женихом дочери Правителя, да будет благословенно его имя во веки веков, принцем Домнионом Карстерием Диртере, с приглашением для нас дать представление на площади перед дворцом! Вот оно! — и Симле поднял над головой свиток. (А, так вот что писал Дан на плотном листе, пока ожидал возвращения ушедшего артиста!). Взрыв одобрительных криков, прозвучавших перед храмом, чуть не оглушил меня. Ну, ребята — артисты, и луженые же у вас глотки!

Тем временем Симле продолжал:

— Однако не спешите радоваться! Не все жаждут видеть нас на площади! Кое — кто из живущих здесь высокомерных остолопов считают наше искусство совершенно ненужным и не хотят видеть нас в своем городе! Нам только сегодня утром отказали в выступлениях на той же площади! Многие из нас уже сталкивались с подобным отношением к себе! Но неужели мы не сумеем пройти туда, где нас действительно ждут? Порадуем своим искусством жениха и невесту! И какое нам дело до недовольства некоторых аристократов? Мы — сами по себе! Итак, вперед, на площадь!

Грянула музыка, точнее, невероятная какофония из всех музыкальных инструментов, какие только были в руках присутствующих. Барабаны, трещотки, литавры забивали собой флейты и скрипки. Лаяли собачки, блеяла пара белых козочек, рычал сквозь намордник какой-то довольно грозный с виду зверь, галдел и кричали люди… Вся эта разномастная толпа потекла по улице, привлекая к себе всеобщее внимание. Над идущими то и дело взлетали в воздух яркие ленты и шарфы, то и дело в зрителей, выстроившихся вдоль дороги, их развеселой толпы летели бумажные конфетти и простенькие бумажные цветы. Танцевали гибкие девушки, вовлекая зрителей в веселье и в круг танцующих, причем получалось у них настолько красиво, что я только завистливо вздыхала про себя. Увы, но я танцевать совсем не умею, не ходила никогда на поселковые гуляния, и единственное, на что способна — только на месте неловко потоптаться.

Чуть позже из галдящей артистической толпы стали выскакивать акробаты, и крутили перед зрителями совершенно невероятные, на мой неискушенный взгляд, кульбиты. А уж когда у кого-то из вышедших вперед из идущей толпы артистов вылетела изо рта струя огня, то с восхищением ахнула даже я.

Дух безудержного веселья летал среди артистов, легко заражая собой и жителей столицы. Они подходили ближе, становились вдоль дороги и с любопытством наблюдали за шумной и веселой толпой беззаботных людей. Я поймала себя на том, что и сама беспричинно улыбаюсь, да еще и машу рукой зрителям. Мне в ухо что-то кричал сопровождающий меня здоровяк, но я с трудом улавливала слова — так громко рядом с нами ревела длинная труба, которую тащил темнокожий человек. Единственное, что я разобрала, так это то, что он — атлет, и очень рад знакомству. Я тоже в ответ помотала головой — взаимно, мол! Его последующие слова я и вовсе не разобрала…

Сильная мужская рука бесцеремонно дернула меня, подтаскивая поближе. Вен! Он что-то прокричал мне; слов от бесконечного боя барабана рядом с ним я опять не разобрала, но итак было понятно, что Вен просит меня не отходить от них далеко. Да, он прав: я слишком отвлеклась, глазея по сторонам… Но уж очень непривычная обстановка была вокруг меня, она завораживала, веселила и заставляла терять осторожность.

Распахивались окна в домах, стоящих вдоль дороги, из подворотен и дворов выходили горожане, и многие из них шли за веселой яркой толпой, которая росла с каждой минутой, становясь все больше и больше. Конечно, людям интересно: не каждый день увидишь даже в столице такую большую группу бродячих артистов, увидишь подобное веселье… Конечно, вскоре будет веселое представление. Почему бы ни посмотреть его, это представление, которое, судя по всему, сейчас будут устраивать неподалеку? Тем более что уже наступил вечер, рабочий день окончен, погода располагает, да и праздник в городе по случаю помолвки никто не отменял. Так что вперед, за развлечениями! То и дело зрители бросали артистам мелкие монетки, которые те ловили с поразительной ловкостью. Появившиеся стражники тоже глазели на нас с не меньшим удовольствием, чем простые зрители, и совсем не пытались нас остановить. Скорей всего, эти стражники ничего не знают о запрете артистам выступать на площади перед дворцом.

Всадники, встречающиеся на нашем пути, благоразумно убирались с дороги, а вот телеги или кареты, если их возницы не успевали вовремя съехать с нашего пути — тем приходилось останавливаться и ждать, пока не закончится обходящий людской поток. На ругань возниц или на недовольство сидящих в каретах никто не обращал внимания — эка невидаль, поругаются и забудут!

С шумом прошли рыночную площадь. Поневоле вспомнилось, как мы тут сидели дня два назад, ожидая того, кому бы можно было вручить письмо. Так, насколько мне помнится, Райса говорила, что там, за рыночной площадью, должна быть еще одна длинная улица — и мы окажемся на площади перед дворцом Правителя.

Десяток стражников, стоящих в самом начале этой длинной улицы, не задерживали прохожих, но останавливали заезжающие на эту же улицу кареты, и с извинениями отрывали дверцы карет, заглядывая внутрь, и лишь только после того давали разрешение на дальнейший проезд. Все просто, четко, без неожиданностей… Оттого приближение к ним огромной веселой толпы явилось для бедняг полной неожиданностью. Конечно, остановить такую массу людей этот десяток стражей (пусть даже к ним на подмогу подоспело еще с пяток охранников) были не состоянии. Больше того: танцующие перед толпой девушки были вовсе не против того, чтоб к ним присоединились и стражи. Несколько девушек закружились вокруг стражников под одобрительные крики толпы.

Растерявшиеся стражники даже не делали попыток остановить или задержать людей. Бесполезно. Что тут можно сделать? Да ничего! Сомнут и пойдут дальше! Если даже совершенно непонятным образом стражники сумеют не пропустить толпу дальше, то это ну никак не получится сделать без хорошей потасовки! Ага, только драки в центре столицы им еще не хватало! Еще неизвестно, к чему она, эта возможная драка, приведет! Начальство, во всяком случае, даст за подобное устроит хороший разгон по всем статьям!

Старший по званию в этом десятке, правда, попытался было вмешаться, остановить разноцветную толпу, но его быстро и с шутками оттеснили в сторону, и в тот же миг к нему подскочили две ярко одетые гадалки. Одна из них схватила его за руку, и стала что-то говорить стражнику на ухо, тыкая своим пальцем в его ладонь. Вторая также кричала нечто в другое ухо растерявшегося стража, махая перед его носом веером из карт, и бедный стражник никак не мог вырваться из их цепких рук. А толпа тем временем шествовало дальше по улице. Надо же, как легко нам удалось пройти первый пост охраны перед площадью дворца! Не ожидала, что это будет так просто!

Но радоваться я начала рано. В конце этой длинной улицы, перед самым входом на площадь, находился второй пост стражи, и число охранников там было куда больше, чем на том, который мы с такой легкостью только что прошли. К тому же, услышав приближающиеся крики и шум, ко второму посту подошли еще стражники, образовав плотную живую цепь. Хочется того, или нет, но толпе поневоле пришлось остановиться. Из-за шума и недовольных выкриков я не слышала, о чем говорят между собой стоящий впереди Симле и какой-то стражник в немалом чине. Видела лишь, как Симле потрясал перед носом стража разрешением, а тот лишь руками разводил: ничего, мол, не знаю, артистов на площадь пускать не велено! Однако сзади напирала толпа, раздавались сердитые крики людей, недовольных непредвиденной задержкой. Стражники, в свою очередь, оказались вовсе не такие добросердечные, как на предыдущем посту, и пропускать такое количество людей на площадь были не намерены. В воздухе стало витать раздражение и недовольство…Как бы до схватки не дошло! — поневоле подумалось мне.

Трудно сказать, чем бы все это закончилось, но тут к посту со стороны дворца подошло трое мужчин в военной форме Харнлонгра. Одного из них я сразу узнала — лейтенант Дейнрак, тот самый кряжистый человек, которому я на рыночной площади вручила одно из писем Дана. Он еще сравнивал мои глаза с каким-то озером, что вызвало заметное недовольство Вена… Один из подошедших взял в руки разрешение, написанное Даном, проглядел его, и, возвращая назад, что-то сказал, утвердительно кивнув головой. Разговор между подошедшими гвардейцами и стражниками продолжался еще несколько минут, после чего командир стражи досадливо махнул рукой — проходите, ничего поделать не могу, чтоб вас не пропустить! и сам после этого удалился, прихватив с собой разрешение.

Стражники расступились, и обрадованная толпа повалила на площадь. Мы же, помахав на прощание нашим спутникам — артистам, стали пробираться к соотечественникам Дана и Вена, тем более, что они и не думали ходить. Стояли, и будто кого ждали… Идущие на площадь артисты, правда, пытались нас удержать, приглашали с собой: девицы чуть ли не повисли у парней на шее, а сосед — атлет никак не хотел убирать сою руку с моих плеч… На это Вен лишь развел руками: извините, ребята, у нас свое выступление. Отдельное. Для несколько иного круга зрителей…

Горец — лейтенант узнал меня сразу. Вот уж никак не ожидала, что он признает меня даже в маске. Лейтенант встретился со мной глазами, и я заметила, как его губы расползаются в улыбке, но он сдержался. Как бы нехотя поманил нас пальцем к себе, сказал что-то стражникам на посту и, кивнув головой, повел нашу троицу за собой. Со стороны казалось, что гвардейцы позвали нескольких артистов к себе. Для приватного выступления.

Остальное было просто. Гвардейцы повели нас в красивую пристройку позади дворца и вплотную примыкающую к его высоким стенам. Там расположился отряд охранников из Харнлонгра, прибывший с посольством вместе с принцем. Пару раз нас пытались остановить для проверки, но, хвала Пресветлым Небесам, все обошлось.

Только войдя в пристройку, Вен сдернул с себя маску и балахон. Облегченно вздохнув, сказал сопровождающим нас мужчинам, которые радостно загалдели, увидев его:

— И все — таки мы добрались до места! Как же я рад снова видеть вас, парни! Знаете, как это ни странно звучит, соскучился! Впрочем, это как раз понятно: после моего столь долгого отсутствия даже ваши пропитые рожи не кажутся такими отвратительными!

Обрадовано зашумевшие было гвардейцы смолкли, когда и Дан скинул с себя маску. Лица офицеров сразу стали серьезными, и они, приложив правую руку к сердцу, почтительно склонили головы. Как изменился Дан за эти несколько мгновений! Теперь это был не прежний милый мальчишка, к которому я привыкла, а настоящий аристократ, жесткий и властный, хотя и очень молодой. Даже в том небрежном жесте, каким он отшвыривал в сторону свой нелепый балахон, чувствовалась отстраненная холодность и взлелеянная веками подлинная порода высокородного дворянина. Впрочем, долгих церемоний не последовало. Одного из начавших было говорить гвардейцев Дан оборвал на полуслове.

— Погодите! Я также искренне рад видеть здесь своих верных подданных! Именно в таких критических ситуациях узнаешь, кто тебе действительно верен! Но вначале позвольте представить вам нашу спутницу.

Однако стоило мне снять маску, как брови двоих из гвардейцев удивленно поползли вверх. Заметив это, Дан чуть усмехнулся.

— Нет, это не княгиня Айберте, как подумали некоторые из вас. Это ее кузина Лиана. Госпоже Лиане мы обязаны очень многим! Но об этом позже! Сейчас меня интересует, что происходит во дворце…

Меньше чем через четверть часа мы шли с Даном по перехода дворца. Он — впереди, а за ним чуть ли не вплотную следовал с десяток гвардейцев, и мы с Веном. Таиться больше не было нужды. Да и зачем? По дворцу шел наследный принц, почти что официальный жених дочери Правителя. Попадающиеся на нашем пути люди, а их было немало, отходили с нашего пути, отодвигались к стенами уважительно наклоняли головы. Во многих взглядах читалось удивление: некоторые знали, что сейчас принц должен находиться в зале для приемов… Более того6 только что принц был там, причем одет был вовсе не в ту одежду — сейчас на нем совершенно иная… И при чем тут эскорт из гвардейцев? Но главное: за ним вплотную следовал граф Эрмидоре, еще недавно объявляемый тем же принцем чуть ли не преступником! Непонятно…

Я же во все глаза смотрела на все, что происходило вокруг нас, да еще на окружающую обстановку — когда еще простолюдинке удастся увидеть дворец Правителя изнутри? Роскошное убранство и длинные коридоры — вот что осталось в памяти от постоянного мельтешения перед моими глазами. Особо рассматривать все то, что встречалось на нашем пути, было некогда — надо было поторапливаться! Прием уже начался, и до нас издали доносились звуки непривычной для меня, но очень красивой музыки.

Может, и прав был Дан, когда говорил, что мне не стоило идти сюда… Я себя здесь чувствую неуютно, да и мужчинами, сопровождающими Дана, я, наверное, воспринималась как посторонний предмет. Хотя, кто знает… Во всяком случае, бросать ребят одних в этот, очень сложный для них момент, ни в коем случае не стоило. Все же и я была причастна к тому переполоху, что произошел еще совсем недавно. Кто знает, как все повернется дальше?

Единственный, кто ко мне был известен из сопровождающих нас гвардейцев — все тот же лейтенант Дейнрак. Глядя на него поневоле вспомнишь предупреждение Вена. Я, признаюсь, была растеряна, когда на мои шутливые слова о том, что среди гвардейцев пока что отсутствует мой любимый капитан Сайвигилл, лейтенант очень серьезно ответил мне, что он догадывается о том, что мы с ним, с капитаном, раньше знакомы не были. Дескать, если б капитан меня увидел хоть раз в жизни, то уже никогда не смог бы забыть. Я не нашлась, что мне ему на это ответить…

Как оказалось, капитан Сайвигилл находится под домашним арестом. Его утром пригласили для разговора к принцу. Там же находился и начальник тайной службы нашей страны. Никто не знает, о чем именно шла речь, но после беседы капитану запретили покидать выделенную ему комнату во дворце, у дверей поставили часового, а рассерженный принц в разговоре с придворными назвал его предателем.

Впрочем, и у так называемого принца было не все гладко. Неизвестно отчего, но с того дня, когда обокрали старого герцога, Правитель всеми возможными способами уклонялся от встречи с женихом дочери, да и охраны во дворце заметно прибавилось. Тут уже речь идет не о трениях между двумя государствами, а о чем-то куда более серьезном. Придворные чуют приближающуюся бурю — на это у них нюх! Да и внезапное благоволение принца к недавним недругам и охлаждение к прежним друзьям… Непонятно! Были и еще кое — какие мелкие нестыковки… Оттого, возможно, капитану Сайвигиллу и удалось убедить друзей в подлинности истории, рассказанной ему Веном.

Широкая красивая лестница, ведущая чуть ли не прямо в огромный освещенный зал с распахнутыми дверями, покрытыми изящной позолоченной резьбой. Именно оттуда, из этого зала и доносилась музыка. Люди в красивой нарядной одежде, спускающиеся или понимающиеся по лестнице, почтительно склоняли перед Даном свои головы, и отходили с нашего пути, сопровождая нас недоуменно — растерянными взглядами.

Кто-то хорошо подумал все мелочи. Когда мы поднялись, то Дан на несколько мгновений остановился перед дверями, а вместе с ним остановились и мы. В этот момент раздался мелодичный звук колокола. Не сказать, что это был набат, но звучало достаточно громко (позже я узнала, что таким образом во дворце объявляется о появлении чрезвычайных сообщений, не требующих отлагательств).

Наше появление в зале было незабываемым. Прежде всего, пусть не сразу, но смолкла музыка, остановились танцующие, а вступивший в зал Дан в сопровождении гвардейцев только добавило растерянности среди присутствующих. Их можно понять: вот же он, принц Харнлонгра, стоит возле Правителя, улыбаясь, разговаривает с ним, — и вдруг в дверях, в сопровождении гвардейцев, появляется еще один принц! Секундное замешательство, а затем по огромному, роскошно убранному залу, прокатился, словно порыв ветра, небольшой шум, и тут же стих. Так же, как только что на лестнице, люди в зале убирались с нашего пути, только куда быстрее, и вторую половину зала мы преодолевали в пустоте, и в полной тишине. Кажется, все те, кто был в зале, боялись даже дышать. Конечно, когда им еще удастся такое увидеть?! Будет сегодня вечером о чем почесать языком тем же высокородным… Думается, в этом аристократы немногим отличаются от простолюдинов…

И справа, и слева меня стоящие толпой вдоль стен люди воспринимались как одно огромное цветное пятно. Дан в своей белой, переливающейся одежде приковывал к себе взгляды всех присутствующих в зале. Да, он был прав: для его появления по дворце Правителя нужно было нечто такое, что лишний раз чистым светом подчеркивало его молодость и правоту. Нет, отстраненно подумалось мне, все же я — молодец, красивая работа, не напрасно я так долго корпела над этой одеждой… О Высокое Небо, о чем я сейчас думаю?!

От волнения не смотрела по сторонам, а только вперед, туда, где на небольшом возвышении стояло несколько высоких кресел, и находилось с десяток человек, по всей видимости, членов семьи Правителя. Только подойдя поближе, Дан на несколько секунд склонил голову в уважительном поклоне. В полной тишине раздался сильный голос молодого принца с неповторимыми интонациями:

— Приветствую вас, Ваше Величество, как от своего имени, так и от имени моей страны, благословенного Харнлонгра. Разрешите представиться. Я — Домнион Карстерий Диртере, наследный и единственный законный наследник короны рода Диртере и великого Харнлонгра. Право, я понимаю удивление Вашего Величества при виде моего внезапного появления в вашем дворце, и тем более должен извиниться за свое опоздание длиной в несколько дней. Это мое опоздание выглядит особенно бестактно, если учитывать тот повод, по которому я должен был прибыть в вашу охраняемую всеми Светлыми Небесами страну. Увы, но по дороге меня задержали совершенно непредвиденные обстоятельства, которые, как я смею надеяться, будут приняты вами как достаточно оправдательный повод для…

Но я не слушала, что говорил Дан. Ничего не понимая, смотрела на сидящих передо мной людей. Вернее, но одного из них, на того, к которому и обращался Дан. На Правителя. Красивый мужчина с темными волосами, будто прихваченными инеем… Да нет же! Этого не может быть! Это же его на постоялом дворе пару дней назад я просила передать письмо… Если, конечно, это можно назвать просьбой! Я тогда посчитала его начальником егерской службы… А вдруг не он? Может, просто похож?.. Ну, конечно, это не может быть он — мало ли схожих людей на свете! Или все же он? Или… Не стоит себя обманывать — это он! Правитель…

Ощущения были сходны с теми, как если бы я с размаха налетела на каменную стену. Вот это я попалась! Мало не покажется… О, Пресветлые Небеса, как же я с ним вела себя там, на постоялом дворе!.. Ой, об этом лучше не вспоминать, а то сердце и так в пятках сидит! Вот уж чего никак не ожидала!.. Да как же это?.. А ребята мне почему ничего не сказали? Хотя обещали, между прочим! А у меня из головы вылетело снова спросить о том! Впрочем, нет, еще сегодня спрашивала Вена! А он, хмырь такой, вместо того, чтоб прямо сказать, в угадайку поиграть вздумал! Ну, — зло подумала я, — ну, погодите немного! Как только все закончится, я вам, поросятам высокородным, такое устрою!.. В общем, пока еще не знаю, что я с вами сделаю, но в одном можете быть уверены: просто так умолчание вам с рук не сойдет! Опять, наверное, в оправдание скажут нечто вроде того, что, мол, расстраивать тебя не хотели, подходящего момента ждали… Теперь они у меня дождутся! И плевать мне на то, кто они по рождению! Кое за что следует давать трепку, не глядя на титулы и звания…

Интересно, что теперь со мной будет? И не стоит понапрасну надеяться, что мне так просто спустят оскорбление царственной особы. Не помню точно, что там положено за подобные вещи согласно государственного указа? Плаха или рудники? Выбор невеселый… Впрочем, о том, что я отхвачу — о том и так скоро узнаю, и не думаю, что это знание доставит мне большую радость! Как бы не пришлось мне в самое ближайшее время удирать из дворца со всех ног, даже не глядя по сторонам! Но этим двоим лоботрясам все одно задам так, что долго помнить будут!

Глаза Правителя на секунду — другую задержались на мне… Снова смотрит на Дана, который продолжает свою речь, но что именно говорит принц — это проходит мимо моего сознания. А Правитель меня узнал, что угодно на это готова прозакладывать, но вида не подает! Ох, предложи мне сейчас кто провалиться сквозь землю, и вынырнуть где-либо в лесной глухомани, где еще не ступала нога человека, и где голодные звери сидят под каждым кустом — не секунды бы не колебалась с согласием! В глубине души теплилась глупая надежда: вдруг он не признал меня с новой прической? Зря, что ли, старый цирюльник чуть ли не час надо мной ножницами щелкал?! Да ладно, не стоит себя обманывать, все одно не поможет… Это — Правитель, и он меня узнал. Помоги мне, Пресветлая Иштр! Нет, не стоит просить о подобном Пресветлую Богиню: тут надо выкручиваться самой…

А лицо у Правителя спокойное, только одна бровь чуть приподнялась. Вот это выдержка! Непонятно откуда появляется человек, один в один сходный на лицо с женихом его дочери, объявляет себя наследным принцем соседней страны, а он спокоен! Или ждал чего-то подобного? А может не зря я тогда, на постоялом дворе, оставила ему письмо для передачи тайной страже? Значит, не только начальник тайной стражи, но и сам Правитель изучил это послание со всем вниманием?

Мои размышления и слова Дана прервал такой же голос, как у него, и говоривший с теми же интонациями, что мне были так хорошо знакомы:

— Браво! Неплохо! Вот уж действительно неожиданный розыгрыш! Ваше Величество, вы обещали мне сюрприз, и он вполне удался! Вам удалось меня неплохо позабавить!

Я до того увлеклась мыслями о своем промахе, что поначалу не обратила никакого внимания на остальных людей, стоящих подле Правителя. А среди них был и говоривший… Одно можно сказать наверняка: того, кто бросил эти слова, отличить от Дана совершенно невозможно! Язык не повернется даже назвать их братьями-близнецами! Это не просто сходство — это один и тот же человек! Даже малейшие оттенки иноземной речи в сильном голосе абсолютно одинаковые! И это жест: чуть передернуть плечами — в точности повторяет привычку Дана, которую он однажды в шутку назвал дурной, но от которой ему не хочется избавляться. И вот еще один знакомый жест — неосознанно поправляет выпавшую прядь волос безымянным пальцем левой руки… Чуть насмешливо — высокомерный взгляд, к которому я уже привыкла… И еще: он, говоривший, все же немного нервничает — чуть прищуривает левый глаз. Дан поступает точно так же, если старается сдерживаться… Нет, отличить их, разумеется, можно, но только по одежде и прическе, а так, поставь рядышком обоих — родная мать не скажет, то из двоих есть кто!

Поневоле мне подумалось: это сколько же сил потратили колдуны Нерга, создавая точную копию Дана! Правильно мне тогда сказали ребята: на это надо было убухать несчетное количество времени, усилий и средств! Нужно отдать должное: двойник получился отменный! Я имею в виду, внешне…

— Рад, что вам понравилось. Хотя лично мне происходящее не кажется столь забавным — холодно обронил титулованный красавец. Все, последняя капля надежды на то, что я ошиблась, безвозвратно растаяла в моем сердце! Его голос… Это он, тот, с кем я столкнулась на постоялом дворе… Правитель. Со всеми вытекающими последствиями. И, прежде всего, для меня…

— Простите, Ваше Величество, но этот человек, что находится рядом с вами, и выдает себя за принца, не имеет никакого отношения к правящему дому Харнлонгра — продолжал Дан, не обращая никакого внимания на двойника. — Это — выращенная и выдрессированная заговорщиками кукла, в тонности копирующая мою внешность и мои привычки… К сожалению, по дороге в ваш благословенный край выяснилось, что в моем окружении находятся предатели. Я не знаю, кто он, этот человек, который выдает себя за меня, но…

— Теперь уже и мне не смешно — бросил лже — Дан. — Актеришка из тебя скверный, не мешает дополнительно попрактиковаться! Да и розыгрыш глупый! А если это не розыгрыш… Неужели ты думаешь, что сумеешь обмануть хоть одного человека? Интересно, у кого из моих недругов хватило ума прислать сюда этого нелепого циркача? И уж от кого вовсе не ожидал подобной глупости, так это от своих верных гвардейцев! Послушно пойти за этим… паяцем! Интересно, что вам за это пообещали? Или, что вернее, всем вам умело рассказали какую-то страшную сказку, от которой вы развесили уши! Не лучше ли сразу прекратить этот фарс?

Ответить Дан не успел. Неизвестно откуда, прямо перед нами, объявился герцог Стиньеде. Прямо как чирей на пустом месте внезапно выскочил! Всплеснув руками, он воскликнул:

— Выше Величество, да вот же она, эта женщина, которая обокрала меня и похитила сокровища короны, едва не убив при этом как меня, так и моего адъютанта! Ваше Величество, следует немедленно заставить ее вернуть похищенное, и выяснить, кто подослал ее на это немыслимое, невероятное преступление! Какая гнусность! Мало того, что по вине этой женщины сорвалась помолвка наследника и принцессы, она еще имеет наглость в компании какого-то ряженого заявиться в ваш дворец и…

— Ваше Величество, должен сказать, что никакой кражи не было — Дан был невозмутим. — Я просто послал эту женщину забрать то, что принадлежит мне по праву рождения. Любой законник подтвердит, что возвращение себе украденного у него имущества, в частности, фамильных драгоценностей, короны и ожерелий, абсолютно законно и справедливо. Причем это подтверждается правилами и уложениями любой страны. Повторяю еще раз: я просто вернул свое, которое, кстати, было украдено у меня.

— Да как ты смеешь! — взмахнул было руками герцог Стиньеде. — Называть себя принцем и пытаться покуситься на государственные ценности!.. И по какому праву были украдены сокровища моей семьи? Они что, тоже принадлежат кому-то другому?

— По законам Харнлонгра глава государства имеет полное право на имущество любого из своих подданных, замахнувшихся на государственные устои имуществом предателя я могу обращаться, как сочту нужным!. - чуть приподнял бровь Дан. — Подобным образом у нас наказывают предателей и преступников. Об этом, герцог, вам должно прекрасно известно. Предательство — поднять руку на наследного принца! Ну, а с имуществом предателя я могу обращаться так, как сочту нужным! Эта женщина выполняла указания, так что в любом случае нарушения закона не было А воры — это как раз компания, которая позволила себе замахнуться на…

— Я все понял! — застонал герцог, схватившись за голову. — Это заговор против двух наших стран! Пытаются поссорить два соседних государства, доселе живущих между собой в мире и дружбе! О, Всеблагой, какое низкое коварство: мало того, что эти негодяи похитили сокровища короны, так еще вздумали провести нас, подсунув эту неуклюжую подделку под его Высочество! Ваше Величество! Я, как один из ближайших родственников принца, должен встать на его защиту! Но что позволили себе гвардейцы?! Молодые люди! — в голосе графа появились скорбные нотки заботливого папаши, распекающего нерадивых деток — молодые люди, вы же все не только принадлежите к лучшим семьям Харнлонгра, но и находитесь на службе у его Высочества! Как, как вы могли примкнуть к этому лжецу?! Возмутительно! Ах, молодость, ах, наивность!.. Я прошу вас, Выше Величество, немедленно арестовать заговорщиков! Прошу… нет, я требую этого не только от себя, но и от имени как правящей семьи, так и всего народа Харнлонгра! Мне же остается только молить Всеблагого о милости к этим заблудшим душам! Надеюсь, после всего нам удастся благополучно вернуть похищенное, и восстановить, наконец, наши…

— Замолчите, герцог! — ледяным тоном сказал, как отрезал, Дан. — Однако не думаю, что вам удастся еще долго носить этот титул. Как, впрочем, и голову. Ваше Величество, я понимаю всю абсурдность возникшей ситуации: внезапно выясняется, что на родине жениха вашей прекрасной дочери существуют некоторые весьма неприятные шероховатости, которые будущему правителю Харнлонгра следовало разгладить еще до приезда сюда. К своему стыду должен признать, что не проявил в свое время достаточно твердости, чтоб изолировать некоторых весьма дерзких особ вместе с их безумными мечтами о престоле! Согласен — это меня характеризует далеко не лучшим образом! Что ж, я получил жестокий урок! Именно неуемные амбиции нескольких беспринципных особ, в конечном итоге, и позволили кое-кому из присутствующих здесь пойти на государственное преступление! Более того: под моим видом в ваш дворец проник человек, не имеющий права даже взглянуть на вашу дочь, а мою невесту, не говоря уже о том, чтоб посметь предложить ей свою руку!

— Ваше Величество! — схватился за сердце герцог. — Как вы сами видите, перед вами во всей своей неприглядной красе находится государственный заговор! Ужас! И кого же я вижу еще перед собой? Граф Эрмидоре! Этот ужасный человек, нанесший страшную душеную травму моей бедной племяннице! О том ужасе, что он содеял над ней, несчастная девочка может рассказать куда подробнее, чем раньше, хотя сделать это ей будет безумно сложно! Трус, сбежавший после того, как пытался ее убить из-за того, что бедняжка отказала этому негодяю в его гнусных требованиях! Венциан, вам должно быть стыдно! Вы напугали бедного ребенка до того, что ей становится дурно только при одном упоминании вашего имени! Я понимаю, почему у этого наглеца хватило дерзости примкнуть к шайке государственных преступников! Граф, как вы могли пойти на такое?! Как сможет после всего… этого смотреть в глаза людям ваш бедный отец, а мой старый друг?! О, Всеблагой, в моей несчастной голове просто не укладывается подобное падение моральных и нравственных устоев у нынешней молодежи! И это потомок одной из древнейших фамилий! А…

— Ваше Величество! — не обращая никакого внимания на причитания герцога, снова заговорил Дан, — Мне требуется переговорить с вами. Я бесконечно уважаю присутствующее здесь блестящее общество, но существуют вещи, которые для начала следует знать лишь узкому кругу посвященных.

— Простите — это вмешивается уже лже — принц. Надо же: и этот особого беспокойства не проявляет! Стоит себе со спокойно — презрительной улыбкой, будто со стороны наблюдает за действием забавного представления. Не может он не понимать, чем ему грозит наше появление, но складывается такое впечатление, что все происходящее в зале, его только забавляет. — Мне кажется, пора заканчивать с этим бредом наяву. Увы, но мой бывший друг Венциан, будучи не в силах смириться со своим поражением, вовсю пытается взять реванш за свою отставку. Неизвестно, в какой забытой всеми глуши он сумел найти этого несчастного юношу, внешне похожего на меня, и с его помощью надеется вернуть себе прежнее место у трона. Как глупо! Венциан! — в глоссе говорившего прозвучала искренняя горечь, — Венциан, ты же знаешь меня, как никто другой! Я могу простить многое, но не подлость! Твой поступок по отношению к племяннице герцога невозможно оправдать! Я, во имя нашей многолетней дружбы, дал тебе возможность скрыться, но ты, судя по всему, не оценил моего поступка. Что ж, прости, но ты сам выбрал свою судьбу… Стража! Приказываю вам схватить этого человека! И заодно арестовать всех, кто примкнул к нему!

Долю секунды в зале висела тишина, затем вперед шагнули стражники, но замерли на месте, услышав властный голос Правителя:

— Стоять! Здесь, в этом зале, приказы отдаю только я, и никто иной! Это касается как моих подданных, так и вас, бесконечно уважаемые мной жители благословенного Харнлонгра. Должен признаться — я несколько озадачен. Насколько мне известно, несколько дней назад при дворе уже был торжественно представлен наследный принц Харнлонгра. И вдруг прибывает некто, и заявляет, что подлинным принцем является именно он. Интересная ситуация. Я бы даже сказал, выходящая за пределы дозволенного. Естественно, всему этому должно быть разумное объяснение. И я бы очень желал его услышать.

— Ваше Величество, понятно, что только один из нас может быть настоящим принцем Харнлонгра — заявил Дан. — Второй — самозванец. Думаю, это понятно любому. И я обвиняю человека, что стоит подле вас, как в незаконном присвоении не принадлежащего ему имени и титула, так и в участии в заговоре с целью свержения правящей династии Харнлонгра.

— Ваше Величество — снова вмешался в разговор герцог Стиньеде, — я прошу, нет, я умоляю вас изолировать этого неизвестно откуда взявшегося…

— Позвольте мне самому решать, как поступать при решении этого весьма непростого вопроса — обронил Правитель.

— Но, Ваше Величество, то, что происходит здесь — это вплотную касается и меня — снова заговорил лже — Дан. — Думаю, за эти несколько дней, что я провел рядом с вами, вы уже составили свое мнение обо мне, как о человеке, так и о законном наследнике короны Харнлонгра. Только поэтому я считаю себя вправе вмешаться и посоветовать…

— Благодарю — холодно обронил Правитель. — Я высоко ценю ваше мнение, но в данной, более чем невероятной ситуации, я сам намерен сделать вывод. Без посторонних советов и наставлений. Попрошу никого из присутствующих не обижаться, но внезапно возникшие обстоятельства настолько необычны, что при их разрешении я должен встать над всеми личными симпатиями и привязанностями. Тем более вы только что сами сказали, что этот вопрос касается как любого из нас, так и дальнейших отношений между нашими дружественными странами. Кроме того, речь идет и о моей дочери. Так что прежде, чем принять решение, я должен буду знать всю подноготную этой весьма странной истории, если ее можно так назвать.

— Но похищение сокровищ короны… — не успокаивался герцог Стиньеде.

— Прежде всего надо решить вопрос, на ком именно лежит ответственность за нынешнюю нелепую ситуацию, в которой все мы здесь оказались — отрезал Правитель. — Хотя я и не отрицаю обоснованности ваших требований.

— Я и моя семья требуем…

— В данном случае это слово неприемлемо. Хотя, если вы настаиваете, в этом вопросе я считаю возможным и нужным пойти вам навстречу. Насколько я понимаю, в похищении ценностей вы обвиняете эту женщину — и Правитель холодно посмотрел на меня. — Подойдите сюда.

Сделав несколько шагов вперед на подгибающихся ногах, я опустилась на колени перед Правителем, как это делают простолюдины. Что бы там не говорила о себе Эри — это ее дело, но я как была, так и остаюсь простой вышивальщицей из далекого поселка.

— Перед вами верная раба Вашего Величества…

— Я это уже заметил — с чуть заметным ехидством в голосе бросил мне Правитель — Хотя, должен заметить, ваша преданность короне проявляется несколько своеобразно. Встаньте. Ваше имя?

Я встала и посмотрела на Правителя. Непроницаемое лицо, холодный голос, но глаза… Он не сердился на меня. Наоборот, в его серо — голубых глазах было нечто, позволяющее мне думать, что лично для меня все складывается не так страшно. Фу — у, даже от сердца отлегло! Надеюсь, плаха с палачом несколько отодвинулись от меня. Хотя, конечно, совсем не пропали… Так, маячат в отдалении… Больше того: не знаю, каким именно образом, но я поняла, что Правитель ведет свою, непонятную мне игру, в которой я выступаю в роли одной из пешек, причем бьющих другие фигуры, рангом куда выше… Ой, а что это я молчу?..

— Лиана. Меня звать Лиана, Ваше Величество.

— Вы подтверждаете правдивость обвинений, выдвинутых против вас герцогом Стиньеде?

— И да, и нет.

— В данный момент меня не интересуют загадки и шарады. Мне нужен четкий ответ.

— Да, Ваше Величество, подтверждаю. Пропажа сокровищ из комнаты герцога — дело моих рук.

— Где они находятся сейчас?

— Всемилостивейше прошу меня простить, Ваше Величество, но на этот вопрос я не могу ответить. Это не моя тайна.

— Вот даже как? Интересный ответ от верноподданной. Вы что же, отказываетесь отвечать на мой вопрос?

— Умоляю Ваше Величество извинить меня… Думаю, принц Дан… то есть, я хотела сказать — принц Домнион сам правильно распорядится тем, что ему принадлежит по праву.

— Сейчас я решаю, что и кому принадлежит! Княгиня Айберте кем вам приходится?

— Она моя кузина.

— Интересно. Князь Айберте, вы подтверждаете, что эта женщина является близкой родственницей вашей второй жены?

— Ваше Величество, — раздался несколько резковатый мужской голос позади меня, — поверьте, я удивлен не меньше вас…

— Эти отговорки мне не интересны. Я не получил ответ на свой вопрос: эта женщина — она родственница вашей жены, или нет?

— Я, право, в затруднении…

— Да, князь, должен заметить, у вас в семье весьма доверительные отношения. Любой, посмотрев на вашу прекрасную супругу и на эту женщину, без затруднений скажет, что они находятся в определенной степени родства. Впрочем, если у вас имеются сомнения на этот счет, то в разрешении подобного вопроса помочь вам не составляет никакого труда. Тайная стража без затруднений сможет установить всех родственников вашей очаровательной жены вплоть до десятого колена, чтоб впредь в этом вопросе вы не путались. Иначе подобные казусы не исключены и в дальнейшем.

Что там лекарка Элсет говорила о так и не забытой обиде между князем и Правителем? Да здесь все куда хуже, чем обычная неприязнь! Тянет на полновесную ссору…

— Судя по всему, Ваше Величество пытается меня оскорбить? По какому праву? — ого, а князь еще пытается рычать на Правителя! — Извините, но мой род…

— Кстати, где ваша прекрасная супруга? — продолжал Правитель допрос князя, не обращая внимания на его слова. — Как мне помнится, она никогда не пропускала придворных приемов, всегда украшала их своим появлением. А сегодня вдруг отказалась осчастливить нас светом лучезарного присутствия! В чем дело?

— Моя жена себя неважно чувствует — скрипнул зубами у меня за спиной князь Айберте.

— Как не вовремя прихворнула бедная княгиня! — чуть саркастично развел руками Правитель. — Надеюсь, ее болезнь долго не продлится! Князь, да вы хитрец! Что ж вы утаили от нас, что у вас в семье имеется столь удивительно красивая родственница? Дорогой князь, я вам могу только позавидовать: признаю, что эта женщина, кузина княгини, внешне ничуть не уступает вашей прекрасной жене! И супруга ваша в этом проявила редкую скромность, ни словом не обмолвилась о существовании своей родственницы! Как это на нее не похоже…

— Погодите! — вмешался в их разговор герцог Стиньеде, умело гася разгорающийся пожар. — Я все же хотел бы, чтоб мне вернули то, что похитили. Кроме всего прочего, среди украденных ценностей находятся и украшения, принадлежащие…

— Ну что же, герцог, — продолжал Правитель, — думается, вам придется еще немного подождать возвращения ваших фамильных драгоценностей. Что касается ценностей короны, то после их обнаружения они будут возвращены законному владельцу.

— Но…

— Теперь то, что касается всего остального. Как вы все прекрасно понимаете, я должен принять весьма непростое решение. Не побоюсь сказать, что от этого решения будут зависеть судьбы наших стран. Барон Даннеже, будьте столь любезны, подойдите ко мне.

Пожилой, строго одетый мужчина подошел к Правителю. Так вот кому я рубашки посылала! Это про него ребята говорили, как о нем, как о страстном ревнителе традиций и устоев! Глядя на этот столп общества, я вспомнила служителя при храме в соседнем поселке. Тот был такой же худой, подтянутый, но немного более суровый, холодно — отстраненный от людской суеты. Его очень уважали, но особой любви не испытывали. Слишком был правильный. Не знаю, как это у него получалось, но рядом с таким человеком любой чувствовал свою ущербность и недостаток воспитания. Ну один в один как этот барон! Судя по его недовольно — кислому виду, все происходящее в этом зале вызывало у него заметное раздражение.

— Барон, вы хорошо известны во всех странах, как истинный знаток этикета, исторических хроник и свода уложений закона, а также как ревнитель древних традиций. Причем большей частью именно вследствие дотошного изучения вами законов и исторических прецедентов вы заслуженно считаетесь непревзойденным авторитетом в этой области. Ваша репутация честнейшего человека говорит сама за себя. Так что никто не станет оспаривать чье — либо решение, если вы подтвердите, что оно соответствует всем требованиям закона. Кроме того, речь идет о Правителе вашей страны, благословенного Харнлонгра, так что при решении этого вопроса следует быть особо деликатным. Поэтому решение, которое я сейчас приму, должно быть полностью подчинено законам и интересам обоих стран.

Барон согласно наклонил голову. Пока у него не было никаких возражений.

— Для начала скажите мне: были ли ранее, когда — либо в истории, отмечены случаи, подобные нашему? Тому, с чем мы столкнулись сегодня?

— В таком виде — нет. Однако сходные прецеденты в истории, разумеется, случались и ранее. Правда, в иных странах. Если Ваше Величество интересуется, какие конкретно прецеденты, и в каких именно странах, то я могу подготовить подробную записку на ваше имя с их полным перечислением и описанием, а также и с окончательно сделанными из каждой истории выводами и расследованиями.

— Благодарю. Это очень любезно с вашей стороны.

— Записка будет готова к завтрашнему утру.

— Прекрасно. Теперь поясните мне причины появления подобных инцидентов.

— Одна и та же. Борьба за трон.

— Кто стоял во главе заговоров? Или в их тени?

— Право, мне бы не хотелось говорить это вслух. Дело в том, что в этом зале присутствует посланник из Нерга.

— Прошу пояснить подробнее, что именно вы имеете в виду, говоря о присутствующем здесь посланнике Нерга.

— Дело в том, что каждый раз при расследовании историй, подобных нашей, в них в той или иной степени было отмечено присутствие колдунов Нерга.

— Должен заявить, что это заявление — прямое оскорбление моей страны — раздался откуда-то сбоку холодный, лишенный эмоций голос. — Великий Нерг необоснованно обвиняют во всех бедах, где бы и с кем бы они не происходили!

— Уважаемый мною посланник далекого Нерга, речь пока идет не о вашей стране. В данный момент мы просто пытаемся разобраться в весьма непонятной истории, произошедшей между двумя сопредельными странами. Вдобавок следует принять во внимание, что здесь самым тесным образом пересеклись интересы моей страны и наших соседей — благословенного Харнлонгра, — отчеканил Правитель. — Не стоит однозначно принимать все на свой счет.

— Ваши объяснения приняты — равнодушно обронил все тот же холодный голос.

— Итак, барон, — Правитель вернулся к прежнему вопросу, — итак, как разрешались конфликты, подобные нашему?

— Единого ответа на этот вопрос нет, так же как и не существовало единых решений. Главное, что объединяет все эти случаи, заключается в том, что последнее определяющее слово в столь щекотливом вопросе всегда возлагалось на главу той страны, где и произошел данный инцидент.

— Благодарю вас за разъяснение, барон Деннеже. Следовательно, разрешить этот вопрос должен я. Итак, объявляю свое решение: приказываю тайной службе разобраться с этим вопросом в течение недели, и о результатах доложить лично мне. Повторяю — в течение недели. Это предельный срок. На это время даю тайной службе неограниченные права и требую как от всех прочих служб, равно как и от любого из моих подданных, безоговорочного выполнения распоряжений, поступающих от главы тайной службы. В течение всего этого времени оба молодых человека, каждый из которых называет себя принцем Харнлонгра, следует безотлучно находиться в моем дворце. Кроме того, крайне желательно, чтоб никто из них не покидал отведенные ему покои. И я настаиваю, чтоб каждый из двоих молодых людей до минимума сократил свое общение с другими людьми.

— Вы хотите сказать, что собираетесь взять будущего короля Харнлогра под домашний арест? — вспыхнул лже — Дан. — Мне кажется, это чересчур! Ваше Величество, вы представляете последствия вашего решения? Они будут куда серьезней, чем обычные небольшие конфликты между соседними государствами. Я приехал к вам, в соседнее государство вовсе не для того, чтоб в результате нелепого обвинения моего бывшего… друга оказаться запертым под замок на виду у собственного двора!

— Надеюсь, — мягко сказал Правитель, — настоящий наследник поймет, что все мои действия предприняты прежде всего в его интересах. Гвардейцы Харнлонгра, что пришли этот зал вместе с только что прибывшим молодым человеком, а также граф Эрмидоре — все они также обязаны не покидать выделенные им комнаты, а тайная стража обязана проследить, чтоб между ними временно не было никакого общения. Барон Даннеже, как подобные меры соответствуют законам?

— Вполне соответствуют. Единственное, что еще требуется, так это получить согласие на подобные действия от каждого из э — э - э… кандидатов в принцы.

— Я не возражаю — это Дан.

— А я — категорически против! — чуть ли не зашипел лже — Дан. — Я не привык, чтоб сомневались в моих словах, и в моем статусе! Я — настоящий принц Харнлонгра, и любые сомнения в этом просто оскорбительны!

— Уважаемый барон, что на этот случай говорит закон? — снова Правитель обернулся к знатоку уложений.

— В таком случае, если после окончания следствия выяснится, что именно этот молодой человек является законным наследником, то он имеет право потребовать от вас сатисфакцию.

— Надеюсь, до этого не дойдет, и мирно разрешим все возникшие недоразумения! Да, и вот еще что: герцог Стиньеде, ваша помощь следствию может оказаться просто неоценимой. Вы слишком важный свидетель, так что попрошу и вас не покидать пределы дворца. Об этой же любезности прошу также и ваших родственников.

— Но… Все мои вещи находятся в доме князя Айберте, и я не привык к стеснениям!

— Все ваши вещи перевезут сюда, а затем, чтоб вы, или члены вашей семьи не испытывали ни малейших неудобств — за этим проследят.

— Ваше Величество дает мне понять, что это — арест? — в голосе милого герцога появился резковатый скрип металла о металл.

— Как раз наоборот. Я не могу вам ни указывать, ни приказывать, но вы, с вашим богатым жизненным опытом сумеете помочь нашей тайной службе в расследовании этой весьма запутанной истории, сможете направить следствие по нужному следу. То есть ваша неоценимая помощь может понадобиться в любую минуту, и оттого мне бы хотелось, чтоб вы постоянно были в курсе происходящего. Кстати, об этом же попрошу и представителя тайной службы Харнлонгра. Он, кажется, тоже находится в этом зале. Вы, думается, сумеете работать вместе с тайной службой нашей страны рука об руку.

— Ну, если так, тогда я, разумеется, согласен. Более того, приложу все силы для того, чтоб внести ясность в эту запутанную историю.

— Прекрасно.

— А я считаю, что надо принять более решительные меры — подал голос молодой рыхловатый мужчина с немного отечным лицом, стоящий позади трона Правителя. — Всю эту компанию, которая заявилось невесть откуда, надо отправить в подвалы стражи. И приставить к ним умелого инквизитора. А лучше — сразу нескольких. Костоломов в тайной страже хватает. И пусть дармоеды, которых в той страже набрано сверх всяких мыслимых и немыслимых пределов, поработают, оправдают свое немалое жалование. После хорошего допроса мы узнаем не только, кем они — эта пестрая компания, являются на самом деле, но и выясним, кто их послал, и что им пообещали за разыгрывание этого забавного спектакля на глазах не только наших дворов, но и иноземных послов.

— Дорогой брат, — с чуть заметным неприятным оттенком в голосе спросил Правитель, — вы считаете, что я не в состоянии решить данный вопрос самостоятельно?

— Я только высказал свое личное мнение. Но мне бы очень хотелось, чтоб к нему прислушались. На этом я готов настаивать.

— Я же, со своей стороны, бесспорно, высоко ценю ваше мнение, и обязательно приму его во внимание, если в том возникнет необходимость.

— Однако — стал повышать голос рыхловатый, — однако, мой совет остается прежним, и я настаиваю…

— Дорогой брат, я высоко ценю ваши советы, но в данный момент испытываю нужду лишь в советах человека, разбирающегося в подобных инцидентах — отрезал Правитель. — Итак, барон, ваше мнение о принятых мною решениях?

— В этих указаниях Вашего Величества относительно предлагаемых вами мер я не нахожу никаких нарушений законов и традиций. Мое единственное замечание относится ко всей нелепости данной ситуации. Более того, осмелюсь высказать свое мнение: вопиющей нелепости! Несмотря на уже существующие исторические прецеденты. Подобные инциденты отнюдь не идут на благо Харнлонгра.

— В данном мнении, барон, я вас полностью поддерживаю. Теперь насчет вас — и Правитель снова посмотрел на меня. — Обвинения против вас выдвинуты серьезные, но вы их и не отрицаете. Причины, побудившие вас пойти на нарушение закона, я сейчас не рассматриваю. Для этого в нашей стране существуют дознаватели. Возможно, ваши намерения изначально и не были преступными, но они привели к весьма неожиданным и непредсказуемым последствиям для трона и для страны. Из каких бы благих побуждений вы не исходили, однако власти закона в нашей стране никто не отменял. До окончания следствия вы задерживаетесь, и все это время будете содержаться под стражей.

— Но, Ваше Величество, за что? — чуть ли не в один голос ахнули Вен и Дан.

— Глупый вопрос, но я на него отвечу. Эта женщина задержана по обвинению в краже, а также по требованию герцога Стиньеде, против обоснованных требований которого мне нечего возразить — осадил их Правитель. — Что касается вас, молодые люди, то на данный момент вы не можете просить ни за кого. Даже за себя. Но если верно утверждение, что один из вас — настоящий принц Харнлонгра, и в действительности тот, за кого себя выдает, то подлинность ваших слов докажет следствие, и вы, разумеется, немедленно будете освобождены. Ваша же спутница, насколько я понял, моя подданная. Следовательно, в отношении нее я могу и должен поступать исходя из законов мой страны.

— Ваше Величество, — снова заговорил Дан, — эта женщина выполняла мою просьбу, точнее, мой приказ, и я вместе с ней и в раной степени несу ответственность за…

— У нее, надеюсь, имеется своя голова на плечах — отрезал Правитель. — Все, ничего больше об этом я слышать не желаю!

— А пропавшие ценности… — все не мог угомониться герцог Стиньеде.

— Отныне все вопросы о них — в тайную стражу!