Эпилог Цивилизации. Том 2 - Агония

Глава 21 А жизнь, оказывается, не стоит на месте

Зима, которую мы все так ждали и всячески к ней готовились, всё равно пришла неожиданно. Но самое главное, что в делах оставались лишь мелочи. По большому счёту основные вопросы решены: печи готовы, запасы еды на полках, дрова сухие и аккуратно сложены у каждого дома.

Русскому человеку это не в новинку и не в диковинку. Мало того, что мы имели общий, резервный склад продуктов, плюсом к нему каждый припрятал закатки лично для себя.

Несмотря на град, что уничтожил теплицы в самом начале июня, новые посевы принесли плоды. Технология выращивания картофеля у Есенина также сработала на ура. Плюс запасы найденных консерв, и всё это в совокупности должно дать нам относительно сытую жизнь.

Лето принесло не только урожай — мы заполучили ближайшие города. Миасс принёс кучу запчастей, готовые, новенькие грузовики и целую кучу медицинского оборудования, в том числе для обустройства чистых комнат под операционные. Тюмень дала топливо, которое нам уже точно можно не экономить, потому как физически не успеем потратить все эти объёмы, до истечения их срока годности. Магнитогорск оказался не очень нужным, металлолома и у нас хватало с лихвой, но кое-что из оборудования всё же перевезли.

Пермь отказалась примкнуть к нам по доброй воле, если быть точнее, то предводитель выживших. Ну ни в какую не желал идти на мирные переговоры, однако демонстрации наших сил с дальнейшими переговорами оказалось достаточно, чтобы повлиять на принятие правильного решения. И вот теперь мы смело могли называть себя «Княжество».

Екатеринбург официально объявили столицей, и теперь мы с Викой правили отсюда вместе. Хватит жить порознь, так и разлюбить друг друга недолго. В каждом из городов посадили наместника, чтобы нашу власть не саботировали. В общем, какое ни есть, а общество уже получилось.

Новый год отпраздновали, что называется, всем селом, а один из умельцев, даже что-то похожее на салют устроил. На привычный, тот что пускали в Москве, он, конечно, не тянул, однако в наших реалиях даже этот казался невероятным.

Я выбрался на площадь и со сцены толкнул речь, которую завершил тем, что отныне в нашем Княжестве вводятся деньги. Каждый после праздников получит зарплату в соответствии с установленными и разработанными нормативами. И отныне так будет всегда, хочешь жить и хорошо питаться, будь добр потрудиться. Люди приняли новость не очень хорошо, потому как деньги всегда плодят неравенство. Ну это ничего, привыкнут. В любом случае они необходимы для дальнейшего развития. Ведь не будешь постоянно жить бартером, рано или поздно начнут возникать проблемы и ненужные споры.

Февраль выдался очень снежным. Метели, вьюги — казалось, что природа решила завалить нас сугробами по самые уши. Тропинки пробивали аж по нескольку раз на дню. Сообщение между городами остановилось и единственным инструментом для общения, оставалась радиосвязь.

Дел по большому счёту никаких, и большинство людей бесцельно шатались по городу. Кто-то, конечно, занялся рукоделием, однако по большому счёту все усердно отдыхали. Правда, это касалось лишь населения.

Мы продолжали трудиться, хотя со стороны могло показаться иначе. Вот только управление не подразумевает покой, всегда есть недовольные, всегда есть те, кто требует внимания и помощи. В общем, крутиться приходилось даже тогда, когда все вокруг балдеют.

А к концу февраля мы начали понимать, что до следующего урожая нам просто не хватит еды. Эта новость прогремела как гром и заставила всех крепко призадуматься.

Почему так случилось? Да всё просто: обычный человеческий фактор. Делать нечего — пойду что-нибудь съем, холодно — и вот организм требует больше калорий. А во всей кутерьме мы просто выключили из внимания дозированную выдачу продуктов. Казалось, что их более чем достаточно, если исходить из стандартных расчётов на человека в сутки.

Теперь придётся всё это расхлёбывать и, как правило, ничего хорошего это не сулит. Привыкшие жить в сытости люди обязательно устроят бунт и выскажут недовольство. Но всё равно, урезанный паёк, это гораздо лучше, чем вообще умереть впоследствии от голода.

— В каждом городе ситуация разная, но наиболее плачевно дела обстоят в Перми, — закончил доклад Савельев. — Мы взяли его самым последним и не успели окончательно систематизировать работу. Вот и результат.

— Ну результат мы и под собственным носом не смогли предсказать, — с задумчивым видом произнёс я. — Митяй, как так получилось?

— Да я, эт самое, Глеб Николаевич, так ведь приказу не было…

— А то, что у большинства перерасход нормы, ты не видел?

— Дак я же не думал…

— Вот именно, мы все не думали, а теперь уже поздно. Ладно, что мы можем в данной ситуации?

— У нас есть трактора, можно поставить два в цепочку, они спокойно продавят дорогу до Перми. Пару «Уралов» с провизией мы отдать в состоянии, — предложил Толя. — Ну затянем пупки немного, нам ведь главное — до июня продержаться.

— Митяй, на сколько хватит провизии, если сократить пайки вдвое? — поинтересовался я.

— Дак, эт самое, ровно в два раза больше и хватит, — резонно заметил он, — Если сейчас мы примерно до конца апреля протянем, то если эт самое, почти до середины июня должно хватить.

— Пермь столько не продержится, — включилась в разговор Вика. — У них уже запасы на исходе. Две машины не решат проблему, ну сколько мы им отправим по факту — тонн двадцать, тридцать? Этого вряд на месяц растянуть — при самых скудных расчётах, по полкило на сутки.

— Что предлагаешь? — посмотрел на неё я.

— Думаю, стоит стянуть всех в одно место, так мы сможем лучше контролировать запасы, — предложила вполне дельную затею та. — Жилья у нас на всех хватит, стянем сюда провизию, дрова и людей.

— Считаешь, все с радостью примут такое предложение? — усмехнулся Антон. — Большинство будет против. У них там дома, устоявшийся быт.

— И жрать нечего, — усмехнулась Вика. — Глеб, ты же понимаешь, что это наилучший выход. Организуем централизованное питание, так выйдет более экономно, основную пищу делаем жидкой и почти никто не заметит убавления в пайках.

— А она дело говорит, — поддержал Княгиню Толя. — Попробуй сейчас со склада не дай кому-нибудь банку огурцов, тут же хай поднимут. А так мы решим основную проблему делёжки. Никому ничего не даём, а хочешь жрать — пожалуйста, подставляй миску наравне со всеми.

— И потеряем часть территории, — буркнул я.

— Да кому она сейчас сдалась без еды? — заметил Митяй.

— В общей сложности нам предстоит разместить почти двадцать тысяч, — задумался я, — У нас нет столько отапливаемого жилья. Придётся подселять к нашим, едва ли не половину.

— Потерпят, — отмахнулся Толя. — В любом случае это лучше, чем распыляться и организовывать питание в каждом отдельном городе. А недовольства нам в любом случае не избежать.

— Я тоже так считаю, — согласился Антон Савельев. — Это хорошо, что мы заметили проблему сейчас, через месяц нам бы не помогли никакие хитрости. В данный момент предложение Виктории Сергеевны наиболее оптимально.

— Хорошо, действуйте, — наконец решился я. — Но в мае всё равно придётся расселять людей обратно…

— До этого времени мы что-нибудь придумаем, — оптимистично заметил Толя, при этом беспардонно перебив меня: — Рассчитаем и распределим остатки в равных долях, а организацию централизованного питания оставим до нового урожая. К тому же снова будут доступны раскопки, уж что-то, где-нибудь, да осталось.

— Ладно, действуйте, — в очередной раз дал я своё согласие. — Вика, Митяй, разработайте меню на основе остатков. Толя, Антон, подготовьте логистику и предупредите города об эвакуации — пусть начинают собираться. Да, и ещё займитесь вопросом расселения. Как только прибудут Кристина с Сергеем, скинем эти вопросы на них. Всё, за работу, с теоретической частью нужно уложиться за двое суток.

Город снова взорвался суетой. Мне пришлось выйти на площадь и объявить людям не сильно приятную новость. К моему удивлению, народ воспринял её нормально. Да, немного помолчали, задумались, но пугать сложностями тех, кто смог пережить апокалипсис, ну даже как-то не смешно.

К концу дня администрация разрывалась от потока людей. Все, добровольно, без каких-либо указаний несли собственные запасы. Заодно подавали заявки: кто скольких людей готов приютить. Наблюдать за этим было удивительно и приятно одновременно.

Я даже в самых оптимистичных прогнозах не представлял себе такого отношения к ситуации. Напротив, разум рисовал самые худшие прогнозы: драки за еду, заначки под половицами, которые станут защищать ценой жизни. А оно вон как вышло.

Кристина с Сергеем, которые остались на правлении в Челябинске, тоже достаточно быстро мобилизовали людей и даже начали переброску самостоятельно. У них вообще с вопросами организации дела обстояли гораздо лучше нашего. Как только их оповестили о принятом нами решении, уже к вечеру прибыли первые машины с людьми и провизией.

Вика взялась за дело с присущей ей энергией и самоотдачей. Они с Митяем разбили город на сектора и уже к утру следующего дня, подавали первые централизованные завтраки. Они вообще быстро сдружились, иногда даже заставляли меня ревновать своим задорным смехом и частым совместным времяпрепровождением. Хотя я, конечно, понимал, что это лишь дружба и моего доверия Вика не предаст никогда. Как, впрочем, и Митяй, который, можно сказать, меня боготворил — после Княгини, естественно.

К середине третьего дня начала прибывать Тюмень. Народу становилось всё больше, а провизия вновь заполнила полки у «хомяка-завхоза». Всё тщательно переписывалось, а исходя из подсчётов, вносились коррективы в меню.

А затем прибыла Пермь, во главе с Петровичем. Да, я не стал делать из него козла отпущения и пристроил к власти. Хозяйственник он хороший, да и как управленец показал себя с наилучшей стороны. Конечно, у нас был конфликт, но в итоге всё разрешилось, а он проявил полную лояльность к моей власти, так почему нет? Смысл искать кого-то на стороне и доказывать ему заново: «Кто в доме хозяин?»

Почти две недели продолжалась суета, и ещё столько же всё успокаивалось, но в итоге мы получили то, что хотели. А затем проявились первые странности.

Во время переездов я не сильно заострял внимание на прибывающих и без того проблем и забот хватало. Однако человека в необычной, странной одежде глаз зацепил. И опять же, я не придал тому сильного значения, ну нравится так одеваться — хрен с ним.

А выглядел он как классический монах: ряса, цвета засохшей глины, капюшон, пояс в виде бечёвки, всё по канонам, даже череп лысый. Правда, не смог рассмотреть никакой атрибутики, чтобы понять, к какой религии он принадлежит, но это показалось мне и не особо важным.

Люди относились к нему с уважением, а значит, было за что. Да и что с того? Ну монах, ну читает проповеди, помогает советами в сложной ситуации, это нормально. Народу требуется во что-то верить, пища для души тоже имеет право на существование. Вот я и выключил его из внимания, но как оказалось впоследствии, очень даже зря.

Впервые я проявил к нему интерес ближе к середине марта. Погода всё ещё представляла собой нечто неопределённое. Метели сменялись оттепелью, а в ночь трещали морозы. Впрочем, это обычное явление для Уральского резко континентального климата. Утреннее солнце ещё не означало того, что через час небо не затянут чёрные тучи и наоборот.

В один из таких дней, когда основное количество дел и вопросов уже были решены, я решил посетить проповедь. Монах занял уцелевший храм, в котором руками прихожан навёл относительный порядок. Здесь он и жил, и работал, притом круглосуточно, без выходных.

Хоть я и не отношу себя к религиозному типу людей, возможно, здесь не малую роль играет возраст, но всё же некие странности бросились в глаза сразу. Первой из них было то, что он убрал абсолютно все кресты и иконы. В зале, где положено стоять, расставили скамейки. Ну а то, что люди организовали какое ни есть отопление, поддерживая хоть слабый, но всё же плюс, это нормально.

Служба, а точнее, проповедь уже была в самом разгаре, когда я вошёл в храм. В речь монаха я пока не вслушивался, с любопытством осматривая, как само помещение, так и людей, что с открытыми ртами взирали на богослова.

Судя по всему, им нравилось. По крайней мере, моего появления даже никто не заметил, в отличие от монаха. Наши взгляды встретились, он очень вежливо поздоровался кивком, ни на мгновение не прерывая свою речь. А рассказывал он весьма странные вещи:

— И что мы с вами получили от неба? Лишь смерть, голод и холод. Но наши души прекрасно понимали, где искать спасение. Инай приютила нас в своём чреве, она дала нам пищу, кров и тепло, лишь благодаря ей, мы всё ещё живы. Так почему когда мы молим о помощи, всё ещё обращаемся к небесам? Инай любит своих детей, как и любая мать, она прощает нас, и рада возвращению домой. Однажды мы все умрём, и куда денутся наши тела? Правильно, вернутся в объятия Инай. Они извратили нашу веру, направили её по ложному пути, просили от нас смирения и покаяния, называя человечество рабами. Но Инай любит нас, мы все её дети, но не рабы. Так что же вы сидите, давайте обнимем её, отплатим взаимной любовью за всё то добро и спасение.

Монах повернулся спиной к прихожанам, а в следующую секунду улёгся на пол и раскинул руки в стороны, имитируя объятия. Люди быстро повскакивали с мест и повторили за ним всё в точности. А затем, не отрывая лиц от пола, принялись распевать молитвы.

Я стоял с обалдевшим видом, глядя на то, как зарождается новая, совершенно непонятная мне религия. Смешанные чувства овладели мной в тот момент, но наиболее странным казалась лёгкость и некое головокружение. И опять, я не придал этому никакого значения, списав всё на общее настроение эйфории, что пребывала в стенах храма.

Проповедь закончилась, люди потянулись к выходу, но как это обычно бывает, далеко не все. Некоторые остались за советом, кто-то спешил поблагодарить монаха за прекрасные слова.

На мой взгляд, в данный момент в храме находилось никак не меньше пяти сотен. А за дверями уже с нетерпением ожидал повторной службы, следующий поток.

Насколько мне известно, таких в сутки проходило через храм не менее пяти, а это очень даже неслабо. Как же ему удалось в одиночку за столь короткий срок подсадить почти десять процентов населения на новую веру? И ведь на каждом углу только и слышно теперь: «Да не угаснет к тебе любовь Инай». Это стало фразой приветствия и прощания. Если так дело дальше пойдёт, то придётся вводить её как официальную.

Я дождался, когда весь народ покинет храм и направился побеседовать с монахом.

Да уж, а это, похоже, тот ещё тип, ну и взгляд у него. Какой-то безжизненный, что ли, ледяной и одновременно оценивающий, цепкий. Ощущение такое, что смотрит на меня как на кусок мяса, не испытывает совершенно никаких эмоций. Такой без лишних вопросов вонзит нож в спину и как ни в чём не бывало, продолжит заниматься своими делами.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался я.

— Да не угаснет к вам любовь Инай, — слегка склонил голову он. — Не ожидал, что вы решите посетить мою проповедь.

— Любопытство заело, — честно признался я. — Скажите, вы, правда, верите в то, о чём говорите?

— Я надеюсь, вы задали этот вопрос несерьёзно? — ушёл от прямого ответа тот. — Что из услышанного сегодня, вдруг вызвало у вас сомнения? Разве я пропагандирую что-то эфемерное, нереальное?

— Честно говоря, я вообще не понял того, о чём вы рассказывали прихожанам? — усмехнулся я. — Кто такая Инай?

— Мать, — коротко и как бы само собой разумеющееся ответил он, будто я обязан знать такие простые вещи. — Прародительница всего сущего. Она дарит нам пищу, по ней мы ходим, она же укрыла, спасла от гибели…

— Это я уже слышал, — бесцеремонно прервал я монаха. — Кто вы и откуда всё эти знания и каноны?

— Ох, я всего лишь скромный Хизмэй, моё дело — нести истину.

— Странное имя, — всё ещё продолжая внимательно рассматривать монаха, произнёс я. — Да и не сказать, что вы скромный.

— Разве я что-нибудь прошу? — изобразил удивление тот, хотя при этом глаза всё ещё оставались ледяными и внимательными. — А Хизмэй вовсе не имя, это моё предназначение. Когда-то давно, я был таким же заблудшим сыном Инай и искал своё место на её теле. Но мне открылась истина, теперь я желаю лишь поделиться ею с остальными.

— Смею заметить, у вас это отлично получается, — не смог удержаться от похвалы я. — Так как ваше имя?

— Мне оно больше не нужно, я посвятил свою жизнь Инай и являюсь её верным слугой, то есть Хизмэй, — довольно складно ответил тот. — Если хотите, оставайтесь на проповедь, я расскажу всё более понятно.

— Нет, спасибо, — отказался я. — Мне и без того забот хватает. Я просто хочу понять, кто вы и откуда взяли всё это: Хизмэй, Инай?

— Она поведала мне истину.

— Кто, земля? Ведь мы говорим о ней?

— Понимаю ваш скептицизм, когда-то я сам был таким. Но она открыла мне глаза, показала истинное предназначение. Останьтесь на проповедь, и после этого у вас больше не останется вопросов, — мы снова вернулись к тому, от чего уходили.

— Как-нибудь в следующий раз, — опять отказался я. — А ведь вы так и не ответили ни на один из моих вопросов. Чего вы вообще добиваетесь, зачем вам всё это?

— Я всего лишь скромный Хизмэй, — будто заевшая пластинка, повторил он. — Моё предназначение — нести истинное учение Инай. Я никого не принуждаю посещать свою скромную обитель, люди сами приходят, они нуждаются в её любви. А кто я такой, чтобы отказывать им в этом? Простите, но они ждут моей проповеди. Можете остаться, если вдруг передумали.

Я молча повернулся и отправился к выходу, даже не попрощавшись, и сделал это намеренно. Несмотря на это, Хизмэй всё равно бросил мне в спину фразу, от которой уже хотелось блевать: «Да не угаснет к вам любовь Инай, достопочтенный Князь».

Странный тип, очень странный. Хоть он и косит под идиота, но речь поставлена, ответы зациклены таким образом, что не подкопаешься. А этот взгляд, бр-р-р, будто я смотрел в глаза самой смерти.

Такое впечатление, будто его готовили, учили, но кто? Неужто действительно Инай, но тогда кто она? Определённо стоит присмотреться к этому Хизмэю повнимательнее. Нужно сказать Толе, чтобы закрепил за ним человека, пусть глаз с него не спускает ни днём ни ночью. Не нравится мне всё это, ох не нравится.

Насколько было бы проще, встреться мы в старом мире. Один звонок нужному человеку, и вся подноготная у тебя на столе. А сейчас что? Даже личность идентифицировать не получится. Кто он, откуда пришёл, кем был до всего этого? Все мы получили возможность начать жизнь с чистого листа, но кажется, кто-то воспользовался этим на всю катушку.

Ладно, это лишь вопрос времени, и больше я его без внимания не оставлю. Однако, каких-то три недели, а под его влиянием уже всё население города. Утрирую, конечно, но такими темпами этот день не за горами. Ведь количество желающих услышать его сладкие речи постоянно растёт. Нет, это определённо нельзя больше пускать на самотёк — не ровён час он всех на бунт поднимет.

А ведь я снова опаздываю, занимаясь одним, постоянно упускаю что-то другое. И винить в том некого, абсолютно все, кто сейчас наделён властью — заняты по самые уши. У меня самого лишь сегодня, впервые за долгое время образовалась небольшая пауза, в которую я и вписал посещение храма Инай.

Другие вообще пашут по двадцать часов в сутки. Вика, можно сказать, спит на ходу, а в последние дни исхудала так, что одни рёбра остались. Митяй от неё не отстаёт, Толя с Антоном едва с последними подвозами закончили, да и то не совсем. Даже Есенин с Кристиной по уши в делах. А тем временем под боком происходит такое!

Хизмэй, мать его, не похож ты на блаженного монаха. Нет, все твои действия чётко спланированы, каждое слово отточено и бьёт ровно туда, куда необходимо. А ведь главное — очень всё во́время.

— Толя, — вызвал я начальника СБ по рации, — срочно зайди ко мне.

— Так я уже, — прилетел его ответ. — Ты сам-то где ходишь?

— Поднимаюсь, — буркнул я и сунул устройство связи обратно в карман.