Эльфицид: Служба

Фархад

Ташкент, Республика Узбекистан

— Фарик, милый, поправь галстук, — сказала мама, но галстук стала поправлять сама.

Фархад изнемогал от жары в костюме, галстук и так давил ему на шею, а мама еще и туго затянула его, будто собиралась удушить единственного сына. Непослушные волосы Фархада были зачесаны назад и тщательно замазаны гелем, мама сама укладывала их в течение получаса. Хорошо хоть побрился Фархад сегодня сам, без мамы.

— Я тобой горжусь, — сказала мама, затянув галстук так, что Фархад едва мог сглотнуть слюну, и любуясь сыном, — Главное не груби Тахиру Юсуфовичу, ладно?

Фархад вынужден был согласиться, что грубить Тахиру Юсуфовичу действительно не следует. Это было разумно, учитывая, что Тахир Юсуфович был главой крупной хлопковой компании, а Фархад с сегодняшнего дня должен был стать его заместителем по маркетингу.

— Уверена, ты справишься, — продолжала чирикать мама, — Ты идеально подходишь для этой работы. Если бы не подходил — тебя бы не взяли. Правда ведь, медвежонок?

— Мама, ну прекрати, — взмолился Фархад, — Мне уже семнадцать, черт возьми, не называй меня медвежонком.

— Но ведь ты у меня такой пухлый… — восхитилась мама, дергая Фархада за щеку.

— И на эту работу меня взяли не потому, что я силен в маркетинге, а потому что мой папа и он же, кстати, твой муж — главный акционер этой поганой хлопкозаготовочной конторы, а по совместительству еще и хоким области, где растет этот гадкий хлопок, — раздраженно произнес Фархад, отстраняясь от матери.

— Фарик, не говори так! Тахиру Юсуповичу не понравится, если ты назовешь его инновационное предприятие поганой хлопкозаготовочной конторой! Между прочим Тахир Юсупович первым в мире полностью автоматизировал производство хлопка, отказавшись от эксплуатации человеческого труда.

— Да–да. И лишил людей рабочих мест, заменив их иностранными машинами. Ладно, ма, пока.

Но мама схватила Фархада за рукав пиджака, стоившего больше чем любая иностранная хлопкосборочная машина.

— Фарик, постой, обещай мне…

— Да–да, мама. Я пойду на работу. В этот раз пойду. Обещаю.

Мама поцеловала Фархада в щеку, и он наконец вышел во двор, где было еще жарче, чем в доме. Пройдя мимо бассейна и загона для павлинов, Фархад сел в свой Bentley, подаренный ему на прошлый день рождения, и немедленно ослабил проклятый галстук.

— Так–то лучше.

Фархад не спеша проехал через ворота, и охранник на входе привычно козырнул ему. Через двадцать минут путешествия по раскаленным улицам Ташкента, Фархад притормозил у здания поганой хлопкозаготовочной конторы, иначе называвшейся Soft White Clouds, Ltd. Около минуты Фархад созерцал белоснежное двадцатиэтажное здание, обсаженное пальмами, он даже смог разглядеть заходившего внутрь Тахира Юсуфовича. Лысина у Юсуфовича взмокла от жары и блестела.

— Экая гадость, — констатировал Фархад. Он с ужасом подумал, как будет заходить в это здание каждый день, как ему придется объяснять покупателям, какой тут делают шелковистый хлопок и рассказывать разного рода уродам о достоинствах инновационных методов. Дистиллированная жизнь, лишенная чести, подвига, риска, любопытства — всего того, ради чего и приходит в этот мир человек.

— Прости, мама, я не могу. Тупо не могу, — сказал сам себе Фархад. Его почти физически тошнило от белого здания, офисных работников, толкущихся у входа, пальм, даже от нагретого на солнце асфальта, Сартр бы сказал, что Фархад сейчас достиг высшей степени социальной отчужденности, а это, как известно, шаг в направлении катарсиса.

Повинуясь чувству стыда и долга перед мамой, Фархад было взялся за ручку двери автомобиля, но это был лишь момент минутной слабости, не более.

— Нет, не могу.

Фархад достал из встроенного холодильника банку ледяного тархунного лимонада и выпил залпом, он сделал это скорее не чтобы утолить жажду, а с целью оттянуть решение. От выпитого напитка у Фархада засаднило в горле.

— А, будь, что будет. Плевать. Не в первый раз.

Фархад в последний раз взглянул на здание хлопковой конторы, завел машину и резко дал по газам. Он промчался по улицам Ташкента, как ветер по степи, он ехал все дальше и дальше, как можно дальше от уготованной ему судьбы, и через полчаса въехал в старый город.

Фархад не просто гонял, он знал, куда ехал. Здесь у него был любимый дворик. Фархад свернул в него с узкой улочки, по пути чуть не сбив переходившего дорогу петуха. Дворик был внутренним, его со всех сторон окружали руины какого–то заброшенного еще задолго до рождения Фархада учреждения. Эти руины все хотели снести, но за землю, на которой они стояли, начался спор. А спор на Востоке — дело серьезное, так что инвесторы уже лет пять не могли определиться, кто будет сносить, а кто строить на месте снесенного.

Асфальт здесь растрескался, из щелей пробивались юные чинары. Мертвое учреждение смотрело черными окнами, в которых уже давно не было стекол. Фархада все это более чем устраивало. Конечно, мама его здесь найдет, если захочет, но не раньше вечера, а ему хватит и меньшего времени. Грабителей Фархад не боялся, во–первых, их в Ташкенте уже давно не было, поскольку над городом круглые сутки кружили полицейские дроны, а во–вторых, даже если вдруг найдется какой–нибудь придурок — он десять раз подумает, прежде чем грабить машину с правительственными номерами.

Фархад сорвал с себя галстук, потом пиджак, и швырнул их на пассажирское сидение. Затем он растрепал столь заботливо уложенные мамой волосы и расстегнул рубашку. Сделав это, он почесал собственное пузо, испытывая какое–то древнее хтоническое наслаждение.

Как же приятно не пойти туда, где тебя ждут и куда тебя отправляют! В этом было что–то героическое, это было фундаментальное противостояние с собственной судьбой. Фархад выпил еще одну банку лимонада, на этот раз медленно и с наслаждением, смакуя каждый глоток. Потом он достал из бардачка теллуровый гвоздь и повертел его в руках. Гвоздь, как и всегда, был ледяным, хотя Фархад разумеется не хранил его в холодильнике с лимонадом. Просто теллуровые гвозди всегда холодные, это вроде как–то связано с их нейроактивными свойствами и необходимостью охлаждать квантовый суперпроцессор, но Фархад в это особенно не вникал.

Гвоздь Фархада был золотистым, а не серебристым, как у большинства игроков. Кроме эмблемы Tellurium Games, изображавшей двух сражавшихся на топорах космонавтов, и надписи Ergotism на гвозде был еще и номер — четверка, а еще оттиск личной подписи главы Tellurium Games Голдсмита. Все эти дополнительные элементы, как и золотой цвет гвоздя, не были просто декором, гвоздь Фархада одним своим внешним видом свидетельствовал, что его владелец является обладателем теллурового аккаунта. Теллуровый аккаунт был самым дорогим типом подписки, доступным игрокам, его стоимость превосходила цену трехэтажного дома в центре Ташкента. Всего в мире таких гвоздей, предназначавшихся для владельцев теллуровых аккаунтов, было двадцать пять, Фархад читал в интернете, что Голдсмит по неизвестной причине любит именно это число, и использует его при любой возможности.

Гвоздь Фархада был четвертым по счету элитным гвоздем, первый принадлежал какому–то арабскому шейху, заплатившему за него неназываемую, но громадную сумму еще до официального релиза теллуровых аккаунтов, второй — самому Голдсмиту, а третий Голдсмит вроде бы подарил шотландскому министру экономики. Но ни сам глава Tellurium Games, ни министр экономики, насколько было известно Фархаду, своими гвоздями не пользовались и в игру не играли, а если и играли — то оставались анонимными. Шейх, владелец самого первого гвоздя, вроде был каким–то нубасом. А вот Фархада знал весь мир. Точнее говоря, весь мир, кроме его собственных мамы и папы, которые совсем не разделали интереса сына к VR играм.

Мир знал Фархада под именем KGB, именно под этим ником он играл и под этим именем он прокачался до сорок девятого уровня.

Вообще, прокачка в Ergotism проста лишь в начале игры, потом она становится очень неспешной и сложной, причем ее сложность повышается с уровнем. У каждого класса свой максимальный уровень. Есть мощные, сложные и интересные классы типа призывателя, который может раскачаться и до тридцать пятого, есть наоборот неиграбельное дерьмо типа психирурга, для которого предел — двадцать восьмой уровень. Но у большинства классов максимальный уровень — тридцатый. Это предел для всех игроков, для всех, кроме обладателей теллуровых аккаунтов.

Теллуровый аккаунт давал обладателю огромное количество плюшек типа возможности заромансить любого персонажа в игре, но таким Фархад не занимался, его интересовало другое — пятидесятый уровень. Возможность прокачаться до него была лишь у владельцев золотистых номерных гвоздей, и, тем не менее, никто из них пока что этого не сделал. Никто из них, кроме Фархада, даже не дошел до сорок девятого. Именно поэтому вся игровая пресса, а вместе с ней и миллионы игроков и обзорщиков, следили за KGB Фархада, его персонаж был на данный момент самым высокоуровневым в игре. Фархаду оставался один единственный, последний квест до заветного пятидесятого уровня. И не только он и сам, но и весь мир замер в ожидании и предвкушении того момента славы, когда Фархад наконец достигнет текущего предела прокачки.

Чтобы просто добраться до этого последнего квеста, Фархаду пришлось перелопатить кучу информации и провести громадную подготовительную работу, и вот сегодня, когда он наконец готов поставить точку и наконец взять пятидесятый, его заставляют идти устраиваться на работу в поганую хлопковую компанию. Да кому это вообще нужно, кроме родителей? Фархад на одних стримах мог заработать больше, чем любой менеджер по маркетингу в мире. Мог бы, но не зарабатывал, но только потому, что у него и так не было никаких проблем с деньгами.

Впрочем, сегодня стримить все равно не выйдет, в игре что–то поломалось и все программы для стримов отвалились. Фархад даже раздумывал, не отложить ли ему из–за неполадок свой момент триумфа, но, в конце концов, отказался от этой идеи. Во–первых, в этом есть особая доблесть, войти в игру, когда она шатается от багов и, превозмогая, добиться успеха. Во–вторых, когда игру починят, все увидят, что у Фархада уже пятидесятый уровень, и начнется добротный хайп. Ну и самое главное — у Фархада просто нет сил терпеть. А что если завтра игра вообще отрубится, а пятидесятый уровень так и не будет взят? Этого боялся Фархад, а не потерять работу менеджера по маркетингу хлопка.

Поэтому Фархад настроил кондиционер, лег на заднее сидение, в последний раз взглянул на убогую тщету скучной реальности, проверил, заперта ли машина, и решительно сунул себе в нос теллуровый гвоздь. По затылку тут же побежал знакомый холодок, сулящий подвиги и приключения…