Его последний приказ

XXI

15.50, 198.776.М41

Пятый Отсек

Спаршад Монс, Анкреон Секстус

Они отбивались от них целый день.

Примерно через три часа после одностороннего отражения атаки Кровавого Пакта Роуном, враг ударил снова с востока, используя кварцевый заслон Хребта 19, чтобы скрыть свое приближение. К тому времени, проконсультировавшись с ДеБрэем, Вайлдер привел всю массу Восемьдесят Первого на позиции на восточном фланге в ожидании именно такого действия, оставив Колстекскому Сороковому взять на себя ответственность за Холм 56.

К этому моменту, день, казалось, стал необыкновенно плохим. Столпившийся гораздо большим числом, чем прежде, Кровавый Пакт заполонил кустарниковую местность, решительно заявив, что во-второй раз его не отвергнут. Восемьдесят Первый застрял на месте, жестко обороняя двухкилометровую линию пересеченной местности из поспешно вырытых укрытий, главным образом полагаясь на орудия поддержки.

Несомненно, скоординировав усилия с Кровавым Пактом на восточном направлении, бригады бронетехники врага около Холма 56 возобновили свой штурм. Все возможности для отвода смертельно уставших Ротбергских танкистов испарились. С Хауберканскими резервами, они оказались втянутыми во все более и более дикую схватку, которая стала немного легче только после прибытия обещанных Сарпойских танков, силой, которой предполагалось заменить их на поле битвы. Еще больше пехоты Колстека быстро перебросили с пункта 36, чтобы усилить как Холм 56, так и линию Вайлдера, а цепочки Валькирий начали летать туда-сюда вдоль южной части отсека, срочно доставляя боеприпасы в обе боевые зоны.

К вечеру стало ясно, что архивраг не собирается отходить ни от одной из битв.

В течение этого длинного, утомительного дня, Вайлдер держал себя в курсе новостей со всего Монса. Из того, что он слышал, в третьем отсеке было даже хуже. Как Вайлдер, так и Фофобрис, послали запросы высшему командованию, через ДеБрэя, насчет подкреплений, но получили мало уверенности. Значительные резервы были посланы в третий отсек, где ситуация была описана, как «тяжелая». Немного погодя, даже это затормозилось. Вайлдер вслушивался в безумный и обескураживающий вокс-трафик, описывающий неразбериху в первом и втором отсеках, где колонны подкреплений затормозил спасающийся бегством личный состав третьего отсека. Здесь были так же зловещие доклады о том, что некоторые подразделения из подкрепления сами начали отступать, слишком напуганные тем, что они слышали о том, что происходило перед ними. Некоторые из этих подразделений, на самом деле, докладывали, что «спасаются бегством». Другие, возможно более осторожные, заявляли, что «механические проблемы» и другие неудачи мешают им продвигаться.

Это была ужасная картина. Два ключевых «горячих» отсека, третий и пятый, претерпевали массовые атаки, а остальные Имперские силы крутились рядом в замешательстве, не способные или не желающие пойти на помощь любому из них.

Профессиональным опытом Вайлдера было то, что война приходит и уходит. Тихие дни, тихие месяцы могли, внезапно, нарушиться яростными вспышками вражеской активности. Он не видел ничего особенно зловещего в том, что враг выбрал этот конкретный день, что скоординировать и объединить свою защиту Спаршад Монса. По многим причинам, он ожидал, что такое случиться.

Но нельзя было отрицать, насколько успешным был архивраг. Никто с уверенностью не знал, насколько было централизованным командование архиврага в мистическом сердце Монса, но в любом случае, оно организовало сокрушительную, хорошо расписанную по времени, атаку по всем направлениям. И, в результате, все системы и дисциплину хваленой Имперской Гвардии заклинило и парализовало.

В пятом отсеке сражение продолжилось после наступления ночи. Когда температура упала, яростное танковое сражение возле Холма 56 разгорелось, освещая низкий горизонт и окрашивая смутные очертания черных стен отсека игрой разноцветных вспышек. У линии Вайлдера интенсивность немного уменьшилась, но всю ночь орудия поддержки Восемьдесят Первого продолжали обрушиваться на агрессивные попытки ударных команд Кровавого Пакта продвинуться вперед в темноте. Сразу после полуночи, одно подразделение почти прорвалось, но было отброшено Ротой Каллида после жестокой, сорокаминутной перестрелки над морозной кустарниковой местностью.

В темноте рыскали другие опасности. Снова появились сталкеры, как-то необъяснимо, охотясь в темноте позади Имперского фронта, как будто они каким-то образом сумели скрываться днем логовах и пещерах в южной части отсека. Два конвоя с боеприпасами были атакованы, и были потеряны люди, и Колстековцы Фофобриса на холме подверглись серии нападений хищников со спины.

Забрезжил следующий день, но солнце было всего лишь маленьким синяком света на фоне черных облаков.

Неестественно черный дым, поднимающийся над боевой зоной третьего отсека, полностью покрывал Спаршад Монс. Сюрреалистичные сумерки, которые он создавал, казались продуктом какого-то отвратительного колдовства.

Вдоль позиции Восемьдесят Первого, в первые несколько холодных дневных часов, было тихо. Уровень помех в воксе вырос, а необъяснимые дневные ветры стонали над кустарниковой местностью. Затем Кровавый Пакт возобновил свою атаку на восточном фланге.

На этот раз они послали спотыкателей, чтобы разорвать линию пехоты, которая отбивала их атаки раз за разом в предыдущий день. Вайлдер был предупрежден об этих штуках посредством путаных докладов, доходящих из третьего отсека. Предполагалось, что они снесут все перед собой, как кегли, случайно и дико, и откроют путь для наземных войск.

Здесь их было три. Они спустились по откосу Хребта 19, гремя, как камушки в банке. На расстоянии они выглядели так необычно, так безобидно. Солдаты Вайлдера просто пялились на них. Стальные шары, медленно пробирающиеся по сырой, песчаной почве. Затем их шипы начали светиться, и они начали выпускать обжигающие лучи плазмы во всех направлениях, как прыгающие фейерверки.

Мужчины и женщины Восемьдесят Первого, все ветераны, не отступили в панике, как поступили неопытные Бинарцы предыдущим днем в третьем отсеке. Они держали позицию. Это решение стоило им, примерно, тридцать жизней, к тому времени, как они уничтожили спотыкателей.

Самые большие потери были среди Роты L, отряда Варэйна. Не обращая внимания на колоссальный огонь, который они посылали в него, спотыкатель смял тех, кого не расчленил и не обуглил своими лучами. Капрал Чойрес, один из самых стойких солдат Варэйна, в конце концов, остановил его продвижение. Удача, по большей части, оставила Чойреса невредимым, когда шар прокатился мимо, и он метнул гранату, попавшую внутрь бронированной структуры и уничтожившую оператора.

Чойрес не выжил, чтобы отпраздновать. Один из последних, конвульсивных плазменных лучей испарил его голову.

Комиссар Харк возглавил атаку на второе оружие, намереваясь остановить его до того, как оно доберется до позиции Восемьдесят Первого. Несмотря на потерю четырех солдат, достаточно упрямых, чтобы пойти с ним в зону досягаемости смертельного устройства, Харк стрелял снова и снова из своего плазменного пистолета, и ему удалось убить оператора. Неуправляемый спотыкатель резко остановился, дымясь.

Каффран, Гахин и Белладонец Геспелдер, каждый вооруженный фесовой трубой и в сопровождении беспокойных команд заряжателей, использовали четырнадцать ракет, чтобы остановить третий.

Одной из последних двух ракет удалось пробиться в тяжелобронированную сферу достаточно глубоко, чтобы задеть плазменные баки или причинить какое-то критическое повреждение оружию. Спотыкатель взорвался, как миниатюрная звезда. Гахин и Геспелдер по-дружески спорили, кому из них нужно приписать уничтожение.

Линия Восемьдесят Первого взорвалась ликованием при виде кончины последнего спотыкателя, но облегчение долго не продлилось. Со сталк-танками и модифицированными орудийными платформами на переднем плане, началось основное наступление Кровавого Пакта.

Последовали три часа интенсивного сражения. Не единожды Вайлдер боялся, что их смогут захватить и уничтожить, но Харк и Новобазки, вместе с командирами отрядов, твердо держали позицию. Даже Роун, отметил Вайлдер, со смесью раздражения и удовлетворения, был на передовой, стимулируя Гвардейцев.

Прямо перед полднем, фаланга Хауберканских танков, часть резервного подразделения с пункта 36, прибыла на помощь. Серьезная дальность и эффект от их главных орудий, нарушили слаженность передовой Кровавого Пакта, и заставили их отступить.

Вайлдер был удивлен. Он никогда не думал, что будет рад увидеть Хауберканский танк.

После битвы наступило тревожное затишье. Осторожно посматривая на хребет, Восемьдесят Первый использовал выгоду от чар тишины, чтобы поесть пайки, обслужить оружие, и даже выхватить несколько быстрых минут сна. Хотя уже было далеко за середину дня, условия не улучшились. День все еще был слабоосвещенным и гнетущим, воздух злым и холодным, а земля твердой, как свинец. Закутанные в камуфляжные накидки и спальные мешки, солдаты кучками сидели рядом с булыжниками или гнездились на клочках жесткой травы. Некоторые просто сидели, смотря на кустарниковую местность, где сотни трупов и остовы боевых машин лежали на всем пути к острому кварцу Хребта 19.

Хауберканские танки заняли позицию на левом фланге позиции Восемьдесят Первого, и Вайлдер пошел наладить связь с экипажами, оставив Баскевиля присматривать за распределением боеприпасов с пары Валькирий, которые только что прибыли с пункта 36.

— Я думаю, что нам надо выходить сейчас, пока все еще тихо, — сказал Макколл. — Если мы уйдем позже, стемнеет.

Роун кивнул. Они нашли место, чтобы поговорить вдали от остальных, позади нескольких сломанных деревьев лайма, примерно в тридцати метрах от узких траншей Роты Е. Крийд, Варл, Фейгор и Ларкин были с ними.

— Хорошо. Все берите то, что нужно и собираемся позади тех камней через пятнадцать минут, — сказал Роун. — Мы...

Внезапно Варл сделал резкий, как бы перерезающий горло, жест пальцем и Роун замолчал. Приближались Гол Колеа и Бан Даур.

— Все в порядке? — спросил Колеа.

— Отлично, — сказал Роун.

— Просто передышка, — сказал Варл.

Колеа бросил взгляд на Даура. — Видишь? Они просто отдыхают. Я говорил тебе, что ничего сомнительного не происходит.

— Ты прав, — сказал Даур, прислонившись к стволу лайма и сложив руки.

— И ты сказал, что они выглядят заговорщически, — сказал Колеа Дауру.

— Ага. Я говорил это.

Колеа посмотрел на Роуна. — Тут же ничего заговорщического не происходит, так ведь? — Роун ничего не сказал. Вместо этого Колеа посмотрел на Макколла. — Так ведь, шеф? Просто группа товарищей, бродят, отдыхают. Я не должен ничего прочесть в том факте, что вы все потерянные души, которые отправились на Гереон?

Макколл выдержал взгляд Колеа без какого-либо признака дискомфорта. — Здесь ничего не происходит, Колеа, — сказал он.

Колеа поджал губы и посмотрел на секунду в небо, как будто смотря на бег черных облаков. — Меня слегка допекли, — протянул он. — За то, что встал на твою сторону вчера, Роун. Вайлдер был весьма гаково зол на то, что мы увели С и Е с передовой без его приказа, даже хотя оказалось, что у нас хорошая причина. Так или иначе, я не виню его. Если бы я был Вайлдером, я был бы чертовски зол. Это хорошее подразделение, и по большей части из-за его тяжелой работы собрать его вместе.

— Заметил, — сказал Роун. — Почему ты мне это говоришь?

— Потому что я бы не хотел, чтобы это снова повторилось, — ответил Колеа. — Это замечательно, что вы все вернулись к нам, но если вы отказываетесь обосноваться, это может создать проблемы. Например, если вы гоняетесь за секретами. Это будет вызывать разногласия. Как Вайлдер будет поддерживать авторитет, если вы совершенно отказываетесь работать с ним? Восемьдесят Первый будет страдать. И все и всё, что было Танитским Первым, тоже будет страдать.

— Я это понимаю, — сказал Роун. — Но есть просто кое-какие вещи...

— Например? — спросил Даур.

Роун глубоко вдохнул перед тем, как ответить. — Некоторые вещи, которые не влезают в ваши хорошие, упорядоченные коробки. Внутренние инстинкты. Чувства. Мне не ненравится этот Вайлдер. И у меня искренне нет желания нанести ущерб этому подразделению. Но есть кое-какие вещи.

— Они важные? — спросил Даур.

— Фес, я полагаю, что так, — ответил Роун.

— Ну так введите Вайлдера в курс дела. Приведите его на свою сторону вместо того, чтобы красться за его спиной, злить его и подрывать его командование.

— Вайлдер не...

— Откуда ты знаешь, что Вайлдер будет делать, а чего не будет, Элим? — спросил Колеа. — Ты его спрашивал? Ты давал ему шанс? Бан прав, Вайлдер хороший человек, и когда мы, Призраки, думали, что ты, Макколл и Гаунт, все были мертвы и ушли, мы считали себя счастливыми заполучить его в качестве командира. Я сказал – иди и поговори с ним.

Роун посмотрел на остальных. Никто из них не высказался.

— Гереон действительно запутал тебя, так ведь? — мягко сказал Колеа. — Я думаю, что вы все стали такими полагающимися только на себя, что забыли, как доверять кому-то еще.

— Ты не знаешь, на что это было похоже, — прорычал Фейгор.

— Нет, не знаю. Вы, ублюдки, все еще не хотите мне рассказать. Но я думаю, что задел за живое, так ведь? Ты забыли, как доверять.

— Мы доверяем друг другу, — сказал Роун. — И мы доверяем Гаунту.

— Это связано с Гаунтом? — спросил Даур.

— Возможно, — сказал Роун.

— Кому вы верны? — потребовал Колеа. — Этому полку или Гаунту? Потому что если ответ – Гаунту, это никогда не сработает.

— Вы помните его последний приказ? — спросила Крийд. Все посмотрели на нее. Подул ветер и поднял ее длинные волосы от лица, и все увидели уродливый шрам на ее левой щеке, рану от клинка, которые она прятала за отросшими волосами.

— Его последний приказ Танитскому Первому, — повторила она. — Перед тем, как мы отправились на Гереон, Гаунт сказал Призракам, что если он не вернется назад, они должны служить тому, кто займет его место, так же преданно, как они служили ему.

Мы должны рассказать Вайлдеру, Роун. Как солдаты Империума, мы обязаны, потому что это то, что приказал нам Гаунт.

— Хорошие новости, — сказал Баскевиль Вайлдеру и Новобазки. — Мы только что получили сигнал с 36. Мы должны ожидать серьезное подкрепление к завтрашнему рассвету. Вон Войтц направил все резервы Осколочных Равнин на передовую.

— Все? — сказал Вайлдер.

— Полностью, — подтвердил Баскевиль. — Я полагаю, что он устал от этого места так же, как и мы.

— Не оборачивайтесь, — сказал Новобазки. Роун, Макколл и Колеа шли к ним.

— Отлично, — сказал Вайлдер. — Далеко не уходите, оба. Я видел и более дружелюбно выглядящих мятежников. — Он сделал несколько шагов вперед, и Колеа с Макколлом поотстали немного, так что Роун встал лицом к лицу с Вайлдером.

— Майор?

— Полковник. Я думаю, что для нас есть хороший повод начать все с начала.

— Серьезно? — Вайлдер поднял брови.

— Ситуация трудная, и возвращение в этот полк команды с Гереона, в особенности меня и Сержанта Макколла, должно быть расшатывает лояльность.

— Можно и так сказать.

— Мои вчерашние действия мало чем смогли помочь.

Это заставило Вайлдера улыбнуться. — Ладно, Роун. И не думай, что я не оценил этих твоих усилий, но у меня чувство, что есть что-то еще.

— Вы правы. Есть кое-что, что нужно сделать. Я как раз собирался уйти и сделать это, но Майор Колеа побеспокоился напомнить мне, что я офицер Имперской Гвардии, и у меня обязан прояснить ситуацию моему командиру.

— Бонусные очки Майору Колеа, — сказал Вайлдер. — Ладно, валяй. Что за дело?

— Скоро стемнеет, — сказал Роун. — После событий прошлой ночи, мы должны сформировать защитный периметр в тылу, чтобы предотвратить любую проблему со сталкерами.

— Согласен. Абсолютно. Видишь, это было не очень сложно, так ведь, Роун? — сказал Вайлдер. Он сделал паузу и посмотрел на лицо Колеа. — Есть еще, так ведь? — Колеа кивнул.

— Сэр, — сказал Роун. — Я бы хотел извлечь выгоду из текущего затишья не только для того, чтобы установить периметр, но, так же, попытаться выследить этих сталкеров.

— Выследить их?

— Макколл совершенно уверен, что сможет сделать это.

— Выследить их? — повторил Вайлдер.

— Выяснить, откуда они приходят, — сказал Макколл.

— Ты имеешь в виду норы, берлоги или что-то такое?

— Или что-то такое, — согласился Макколл.

— Почему? — спросил Вайлдер.

— Эта часть вам не понравится, — сказал Колеа.

— А мы еще до нее не добрались? — спросил Вайлдер.

— Я получил сообщение от Гаунта, — сказал Роун.

Вайлдер сделал невольный шаг назад и косо посмотрел на Новобазки и Баскевиля. — Вы знаете это чувство? — спросил он их. — Когда вы выяснили, что ваша девчонка все еще пишет письма своему бывшему любовнику?

Баскевиль захихикал.

Вайлдер снова посмотрел на Роуна. — Роун. Роун, я бы не смог почувствовать себя более подорванным, если бы ты... если бы у тебя была чертова мина и... и ты бы посадил меня на нее.

— Это, возможно, лучше прозвучало в вашей голове, так ведь? — сказал Роун.

— Да, — сказал Вайлдер. — На самом деле, намного, намного лучше.

— Послушайте меня, Вайлдер, — сказал Роун. — Как все – включая высшее командование, Комиссариат, Инквизицию, и наших старых товарищей в Танитском Первом – быстро определили, команда, которая отправилась на Гереон, вернулась другой. Вы не провели столько времени на удерживаемом Хаосом мире, и он на вас не повлиял. Он изменил способы, которыми мы сражаемся. Он изменил то, как мы живем и думаем, как мы доверяем. Все эти изменения силой перестроили нас из-за единственной необходимости выжить. Гереон оставил на нас свой знак.

— Как заразу? — спросил Новобазки. Он только наполовину шутил.

— Да, — сказал Роун. — Но не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Чтобы остаться в живых мы развили... интуицию. Инстинкт. Как ты это называешь, Макколл?

— Чувствительность, — сказал Макколл.

— Да, чувствительность. Маленькое подозрение, которое стучало в колокола, когда было что-то не так. Когда губительные силы проделывали трюки или собирались ударить. У меня сейчас есть это подозрение. Как и у Гаунта. У нас оно есть с тех пор, как мы впервые ступили в это место.

— И что это значит? — спросил Вайлдер.

— Мы не думаем, что Спаршад Монс то, чем кажется. Это не просто старые руины с архиврагом, прячущимся внутри. Происходит что-то еще. Подумай о сталкерах. Откуда, во имя феса, они продолжают приходить по ночам?

— Я не знаю, — сказал Вайлдер.

— Никто не знает. Гаунт предложил, что пора кому-то это сделать. Он связался со мной, потому что подумал, что эта работа идеально подходит Танитским разведчикам, особенно Макколлу и Бонину. Если они не смогут выследить этих тварей до источника, никто не сможет.

— И что он предполагает, вы обнаружите? — спросил Баскевиль.

— Будем надеяться, что норы и берлоги, — сказал Макколл. — Может быть, ходы. Естественные укрытия, которые еще никто не обнаружил.

— Но твое подозрение говорит тебе... — начал Вайлдер.

— Что они приходят другим путем. Что это место не то, чем кажется.

— Если это правда, — сказал Новобазки, — это сможет изменить все.

— Ладно, вы меня убедили, — сказал Вайлдер. — Я не счастлив, но вы меня убедили. Собери отряд, Роун. Хотя, не только из выживших с Гереона. Включи Новобазки и, по меньшей мере, пару Белладонских разведчиков.

— Да, сэр.

— И продолжай советоваться со мной.

— Да, сэр. — Роун отдал честь и ушел. Вайлдер повернулся к Баскевилю и Новобазки.

— Это было правильно, так ведь? — спросил он.

Баскевиль кивнул. — Если в этом есть хоть клочок правды, — сказал Новобазки, — это важно.

— А если нет, по крайней мере это уберет Роуна с глаз долой на несколько часов. — Вайлдер ухмыльнулся. — Кто знает, может быть нам повезет. Что-нибудь может съесть Роуна.

Охотничий отряд покинул позицию Восемьдесят Первого через полчаса, и направился на юг в широкую кустарниковую местность центра отсека. Роун взял Макколла с Бонином, Варла, Крийд и Белтайна, а выбор Белладонцев оставил Комиссару Новобазки. Новобазки выбрал Ферди Колосима, Веса Маггса и двух разведчиков, которых Роун не встречал, по имени Кортенхус и Виллярд.

Они прошли на юг по широкому кругу, через заросли утесника и колючий кустарник, и вдоль кремневых полей и пепельно-бледной почвы. Три раза за первый час, Макколл сообщал, что засек след, но каждый был, по меньшей мере, двух или трехдневный, по его мнению, и слишком неясный, чтобы иметь с ним дело.

— Я ничего не вижу, — каждый раз жаловался Маггс.

— Почему я не удивлен? — бормотал Бонин.

Макколл вел их через пояс мертвых деревьев: не имеющих листьев, высохших, выбеленных стихией, цепляющихся за небо скрюченными ветвями. Массивные валуны появлялись между деревьями каждые несколько дюжин метров, покрытые мхом блоки деформированного гранита, которые выглядели так, как будто упали со стен отсека поколения назад. Макколл с Бонином изучали каждый.

— Что интересного в камнях? — спросил Новобазки Роуна.

— Гаунт сказал мне, что выследил сталкера в третьем отсеке, и его след привел к основанию большого камня.

— Он выследил одного? — с сомнением спросил комиссар.

— На самом деле, слежку осуществил Эзра Ночь, партизан Гереона, который, так сказать, прикрепил себя к Гаунту. Великолепный охотник, знаете ли. Совершенно блестящий.

— Если этот Ночь так хорош, — сказал Новобазки, — почему Гаунт попросил нас это делать?

— Гаунт хочет, чтобы мы подтвердили его теорию четкими доказательствами, — сказал Роун. — Если бы вы были высшим командованием, Новобазки, кому бы вы поверили? Утверждениям первобытного охотника, или засвидетельствованным находкам разведывательной экспедиции Имперской Гвардии?

— Очко, — сказал Новобазки.

— Здесь что-то есть! — позвал Макколл.

Они поспешили у нему. Крийд, Варл и Белладонцы сформировали периметр.

— Становится темно! — крикнул Варл, подняв оружие.

— Я знаю, — ответил Роун. Макколл присел рядом с большим валуном.

— Здесь след, — сказал Макколл. — Весьма свежий. Кажется, он уходит прямо под камень.

— Как это может быть? — спросил Колосим.

Маггс нагнулся рядом с Макколлом. — Теперь я вижу. Трон, Макколл, у тебя хорошие глаза. Нет сомнений, след уходит под этот камень.

— Здесь еще один! — позвал Бонин.

Основная группа пошла туда, где он стоял на коленях на клочке травы. Солдаты на часах пошли с ними, приготовив винтовки.

— Серьезно, уже темнеет! — позвал Варл.

— Я знаю, — сказал Роун.

— Просто говорю, — сказал Варл.

— Свежий. Ведет в ту сторону, — сказал Бонин, изучая след. — Может быть, прошлой ночью или рано этим утром.

Макколл кивнул. — Сюда.

— Погодите, — сказал Колосим. Его голос звучал забавно из-за опухлости вокруг его разорванной губы. — Я думал, Бонин сказал, что он ведет в ту сторону?

— Так и есть, — сказал Бонин.

— Значит... почему бы нам не пойти в противоположную?

— Потому что мы не хотим знать, куда он ведет, Ферди, — сказал Маггс. — Мы хотим знать, откуда.

— Скажу, что вам нравится в Маггсе, — сказал Бонин Макколлу, — он быстро учится.

— Да, — согласился Макколл. — В самом деле, быстро.

Внезапно Крийд подняла руку. Отряд замер. Не так далеко, сквозь мертвые деревья, зазвучал ухающий рев.

— Ох, чрезвычайно совсем не хорошо, — сказал Варл.

— Автоматический, — сказал Роун. — Снять предохранители.

— Не обращайте внимания, — сказал Новобазки. Он вытащил пистолет из-под плаща. Тяжелый, матово-черный и уродливый, это был, без сомнения, плазменный пистолет. — Харк одолжил его мне. Подумал, что нам может понадобиться дополнительная мощь.

— Я всегда любил Комиссара Харка, — сказал Варл. Белтайн оскалился.

Крийд подала сигнал. Что-то двигается, тридцать метров.

Макколл кивнул, и просигнализировал отряду в любом случае выдвигаться. Крийд и Варл шли в хвосте, спиной вперед, целясь винтовками в собирающуюся темноту.

След привел еще к одному участку. В центра лежал еще один большой камень, трехтонный овал, блестя лаком из глянцево-зеленого лишайника.

— Не подходите, — сказал Макколл. Отряд остановился на краю участка.

— Что такое? — спросил Новобазки.

— Чувствуете это? — спросил Макколл.

Бонин с Белтайном кивнули. — Я уверен, как фес, — сказал Роун. — Слабое, но он есть. Тонкое жужжание.

— Как глюф, — сказал Белтайн.

— Точно, — сказал Роун. — Звук в точности такой, какой производит глюф.

— Что такое глифф? — спросил Кортенхус.

— Ты не захочешь знать, — сказал Бонин.

— Черт возьми, от него у меня мурашки по коже, — сказал Роун.

— От него у меня чешется язык, — сказал Варл.

— Я ничего не чувствую, — сказал Новобазки. — Кроме... кроме чувства тревоги. Это только я? — Роун покачал головой.

— Не в первый раз я слышу это на Анкреон Секстусе, — сказал Макколл. — Прошлый раз ты слышал его, Маггс. Вы тоже, Майор Колосим.

— Это жужжание? — ответил Колосим. — Оно было оглушительным.

— Сейчас он гораздо более тихий, но это то же самое, — сказал Бонин.

— Ох, дерьмо, — сказал Виллярд. — Смотрите!

Белладонский разведчик указывал на камень. С ним происходило что-то неправильное. Он искажался: изгибался и скручивался, как будто был видим сквозь рябь от марева. Жужжание усилилось, пока все его не смогли услышать.

Прозвучал звук, как будто порвалась ткань, раздался внезапный хлопок изменения давления, как будто открылся шлюз, и безжизненные деревья вокруг них задрожали от дыхания холодного ветра.

Камня больше не было. Занявшей его точные размеры и форму была дверь. Врата.

Простая, невозможная дыра в ткани мира.

Дыра мерцала. Туман, морозно-белый, медленно плыл из ее темноты, разверзшейся бездны. Реальность каким-то образом изогнулась, чтобы позволить этой дыре быть.

— Вот и ответ на вопрос Гаунта, — сказал Бонин.

— Я не понимаю, что я вижу, — пробормотал Новобазки.

— То, что вы видите, это очень плохая вещь, комиссар, — прошептал Макколл.

— Ненавижу поправлять вас, шеф, — начал Варл.

Сталкер, трижды-кованый, восемьсот килограмм весом, появился из дыры, как будто соскользнув с поверхности зеркала. Он брел вперед на суставах, со сгорбленными и свободно перекатывающимися плечами.

Он понюхал воздух.

— Ага, — сказал Варл. — Видите, вот теперь это очень плохая вещь.