Егерь

Глава 20 Подготовка к обороне

На сборы ушло не больше часа. Герман и Оан запаслись провизией на несколько дней, облачились в свои скафандры и вооружились.

— Будьте осторожны, — с тревогой в голосе произнесла Мария, провожая мужчин.

Оан просто кивнул девушке и отошел к пилотам, чтобы дать последние указания по поводу перехвата систем управления электродуговой пушкой кнеса. Герман же нежно, по-отечески обнял Марию и что-то сказал ей. Я не слышал их разговора, но видел, как девушка густо залилась после этого краской и, скромно опустив взор, отошла в сторону открывать панель управления рампой. Герман же подошел ко мне.

— Будь смелым, малыш, — весело подмигнув, сказал мне егерь. — Помни, ты теперь один из нас. Вполне возможно, судьба обойдется с тобой куда жестче, чем с нами. Чтобы преодолеть путь, который тебе уготован, понадобится все твое мужество, вся твоя смекалка и вся сила. Пока ты еще мал, но мы сделаем из тебя настоящего егеря. Обещаю.

Я кивнул, давая понять, что понимаю наставления. Мне почему-то стало очень тяжело. Страсть как хотелось пойти с Германом и Оаном. Но я понимал, что в Пустоши буду серьезной обузой для них, а потому отбросил подобные мысли.

Герман же продолжал:

— Пока меня нет, во всем слушайся старших. Мария теперь для тебя как мать. Но не забывай, юнга, что ты мужчина и в ответе за слабых. Это сейчас ты мал и немощен, но пройдет время, ты станешь взрослым. Постарайся сделать так, чтобы ты взрослый не разочаровал самого себя ребенка. Учись всему. Впитывай все знания, до которых дотянешься. Ни дня не проводи в лени и праздности. Поверь старику — жизнь такая запутанная штука, никогда не знаешь, что тебе пригодится, а что так и останется лежать в твоей голове мертвым грузом.

Я понял почти все. Несмотря на витиеватость речи Германа, смысл незнакомых слов дошел до меня интуитивно. Наконец Оан закончил инструктаж пилотов и был готов к походу. Герман еще раз подмигнул мне, натягивая на голову свой шлем, и еще раз обнял, встав на одно колено. Тогда я еще не знал, что вижу этого доброго бородатого егеря в последний раз.

Они ушли. Первый час пути мужчины держали с «Ермаком» связь, болтая обо всем подряд. Затем Оан доложил, что они добрались до точки входа в подземелья. Мария пожелала егерям каких-то перьев и пуха (тут, признаюсь, не понял), и на этом связь с ними пропала. А вместе с ней на челноке пропало и спокойствие. Мы остались вчетвером: я, Мария и пилоты.

Первым делом Мария наградила меня задачками по счету, а сама отправилась в грузовой отсек. Посещая гальюн, я заглянул туда и увидел ее, лежащую в стеклянном гробу — в том самом, который спас Германа от гибели после ранения. Уж не знаю, кому именно в голову пришла мысль вновь установить этот называемый «автодоком» ящик на челнок, но впоследствии это решение не раз выручало нас.

Из грузового отсека Мария вышла в каком-то трансе. Саша Репей заметил растерянность на лице девушки, но та не стала отвечать на его вопросы о здоровье, отмахнувшись какой-то новой для меня идиомой, мол, «до свадьбы заживет». Из любопытства я спросил тогда Сашу, кто и на ком решил пожениться, чем вновь вызвал смех у пилотов. Они объяснили мне, что язык небесных людей изобилует устоявшимися речевыми оборотами. Коля Болотов даже пообещал каждый день учить меня этим крылатым выражениям. В основном для того, чтобы я не терялся в догадках при общении с егерями и не ставил себя в неловкое положение.

Следующие три дня на Марии «лица не было» (одно из первых выражений, которому научил меня пилот). Конечно, мы все переживали за Германа и Оана, терялись в догадках о судьбе десантников, но мне все же казалось, что девушку грызет еще что-то.

На четвертый день на связь вышли Герман и Оан. Они кратко описали свой путь до точки выхода в Пустошь, где в последний раз был зафиксирован сигнал десантников, и сообщили, что готовятся к разведке на местности. Еще через час пришли горькие вести.

— Мы обнаружили труп Чака, — сообщили в эфире.

Мария закрыла лицо руками. Болотов произнес какое-то ругательство, а Репей попросил подробностей.

— Судя по всему, ребят долго преследовали, — тяжело дыша, рассказывал Герман. — Они вышли в Пустошь и пытались уйти в направлении поселения кнеса Соррибора. Чак, видимо, остался прикрывать группу. Оружия мы при нем не нашли. Батареи генератора силового поля были полностью разряжены. Его изрешетили огнестрелом.

— Куда вы сейчас? — наконец пришла в себя Мария.

— Идем по следам Ковалева и Козырева в пределы кнеса Соррибора, — ответил Герман. — Очень надеюсь, что там мы получим ответы. Конец связи.

— Держите нас в курсе. Осторожнее, Герман. Конец связи.

Печальное известие надолго омрачило наш быт. Следующие сутки Мария и пилоты провели в интенсивной работе над составлением карты блокпостов. Они долго спорили о том, какие направления считать приоритетными в подготовке обороны крепости, и сошлись во мнении, что ни один из ближайших выходов из тоннелей не должен оставаться без прикрытия. Девушка намеревалась посетить крепость, чтобы договориться с кнесом Владеймиром о выделении добровольцев, но в день, когда она планировала свой визит, к нам вновь пожаловал Грижа. Опричник принес дурные вести.

— Склады с оружием и горючей водой уничтожены, — сообщил он своим скрипучим голосом.

Несмотря на то, что девушке по-прежнему тяжело давалось общение с вонючим сотрапезником, она, не поверив своим ушам, пришла в ярость.

— Что значит уничтожены??? Как? Эти склады находятся к северу от нас. Это же значит… — слова застряли у Марии в горле.

— Это значит, что мы опоздали, — сухо продолжил за нее Саша Репей. — Если Боровский прошел мимо крепости прямиком к складам, то и ближайшие тоннели он полностью контролирует.

Грижа, словно признавая свой просчет, почесал затылок:

— Мы не знаем, сколько у вашего бога людей. Кнес Владеймир отдал приказ цитадели готовиться к обороне. Вас он просит перелететь на своей ладье внутрь крепости. Не прикрыта северная часть города, и вы со своими пушками очень нужны на том направлении.

Егеря переглянулись. Репей высказал свое мнение:

— На это уйдет много топлива. Взлет и посадка — самые затратные маневры.

— А так мы находимся на открытом пространстве, — возразила Мария. — Если начнут палить из минометов, долго мы не протянем.

— Тоже верно, — согласился Репей.

— Тогда решено. Уходим под защиту стен и на ближайшие сутки зависаем на антиграве. Атака может начаться в любой момент.

Мария развернулась к опричнику:

— Нам нужно тридцать-сорок бревен потолще и с десяток крепких парней с лопатами. Найдешь?

Грижа кивнул.

— Тогда через двадцать минут нужно очистить все пространство перед северными воротами. Мы подлетим туда, но сажать челнок не будем. Дальше я скажу, что следует делать.

Мария обернулась к пилотам:

— Задача ясна? Мы с Игорем идем в крепость. Я постараюсь организовать окоп для нашего «Ермака», разузнаю о системе водоснабжения и есть ли в этой дыре канализация. За сутки, думаю, управимся. Затем посадите туда нашу птичку, сверху прикроем ее бревнами и присыплем землей из окопа — получится блиндаж. Вкупе с силовыми полями челнока получим неубиваемую огневую точку.

— Огонь будем вести из северных ворот? — уточнил Болотов.

— Да.

— Это резко сузит углы обстрела, — сообщил свои опасения Репей.

— Придется пойти на это. Топлива на длительные полеты все равно нет, а несколько прямых попаданий из миномета «Ермак» не переживет. Я не хочу терять машину в первом же бою.

Доводы Марии возражений у пилотов не вызвали.

Дождавшись окончания совещания, Грижа первым вышел из челнока. Мы оделись и вышли следом.

— Да, — вспомнила Мария, — Саша, доложи Герману о ситуации.

— Есть доложить начмеду, — козырнул Репей и принялся готовить челнок к взлету.

— Ребята, только действуем четко и слаженно. Атака может начаться в любой момент, — повторила Мария. — Успеть бы.

Но ни в этот день, ни на следующий атаки так и не последовало. Пустошь вокруг цитадели кнеса Владеймира была безлюдна. Локаторы «Ермака» подозрительно молчали. Грижа, как и обещал, отправил под руководство Марии с десяток крепких кореллов. Убедившись, что молчаливые мужчины, затравленно озирающиеся по сторонам, понимают ее команды, девушка немедля приступила к реализации своей задумки. За сутки перед северными воротами крепости был сооружен необходимой глубины окоп, куда с легкостью поместился наш «Ермак». Сверху была поставлена крепкая крыша из двух десятков толстых бревен, которую после должной фиксации засыпали грунтом, выкопанным из окопа.

На третий день все работы по сооружению дота (долговременной огневой точки) были завершены. Ворота перед «Ермаком» открыли настежь, что позволяло орудиям челнока держать под прицелом довольно большой сектор Пустоши перед северными воротами крепости. Непосредственно перед орудиями были сооружены окопы для пехоты, где с самого момента открытия ворот начали нести дежурство отряды хорошо вооруженных сотрапезников. Силовые поля нашего челнока эти окопы прикрывали, а посему нести вахту на этом рубеже никто из сотрапезников не отказывался, считая северное направление обороны наиболее защищенным. По бокам от «Ермака», ощетинившись сотней ружей, возвышались две грозные башни цитадели.

Весь город возбужденно гудел, предвкушая скорую славную битву. Никаких упаднических настроений у защитников крепости мы не наблюдали. Напротив, вооруженные до зубов сотрапезники живо обсуждали детали предстоящих сражений. Делались прогнозы того, сколько сил может иметь противник, и того, как долго может продлиться осада. Город планомерно готовился к длительной обороне. Толстые крепостные стены с каждым часом пополнялись все новыми чанами с сырой нефтью, которую обороняющиеся планировали поджигать и выливать на головы атакующих. Женщины и дети неустанно поднимали на крепостные стены тяжелые камни, просмоленные колеса и ящики с гранатами, которыми кнес успел разжиться в свой первый и последний визит на склады небесных людей.

Самого кнеса Владеймира мы не видели, все переговоры от его имени с нами вел его верный опричник Грижа. К слову, его покладистость и смирение перед превосходством стратегического мышления Марии давали нам пищу для определенных размышлений. И мысли Марии на этот счет не внушали нам оптимизма.

— Они с кнесом знают то, чего не знаем мы, — все время повторяла девушка. — Вспомните, каким надменным был этот вонючка, когда мы только начали с ними общение, и как легко он теперь соглашается на все наши условия и требования.

Оба пилота поддерживали Марию в ее подозрениях, но каких-либо предположений на счет скрываемой сотрапезниками информации не выдвигали.

Так в напряженном ожидании прошла неделя. Затем другая. Жить на челноке, вкопанном в землю и укрытым толстыми бревнами, стало тяжело. Дни сменяли друг друга, световой день неуклонно рос, а мы видели солнечный свет лишь из кабины пилотов.

К концу второй недели погода порадовала первыми по-настоящему теплыми днями — наступила оттепель. В яму, в которой находился «Ермак», с каждым днем набиралось все больше воды, а промерзшая на несколько метров земля не давала ей уходить. В какой-то момент ее уровень поднялся так высоко, что стал достигать грузового отсека. Опущенная рампа на корме челнока уже почти полностью скрылась под водой. Марии вновь пришлось посылать за Грижей и просить у того несколько крепких кореллов для работ по созданию дренажной системы.

К слову, этими работами уже руководил Саша Репей. К концу второй недели всем стало ясно, что Мария чем-то больна. Теперь ей становилось плохо почти каждое утро, а не только в присутствии Грижи. Она часами пролеживала в автодоке и не меньше десятка раз за день бегала в гальюн. Несмотря на то, что егеря напрочь отказывались верить в богов сотрапезников, у меня сложилось впечатление, что девушку изводили сразу два бога Пустоши. Деор, бог боли, посещал девушку каждое утро, заставляя ее мучиться животом, а всемогущий Жии изводил ее тем, что не позволял ее организму принимать пищу. Даже небольшие порции еды вызывали у девушки отвращение и дурноту.

На время болезни Марии моим обучением занялись пилоты. Они по очереди проводили со мной уроки математики и общерусского языка, разбавляя их увлекательными занятиями по летной подготовке. Я узнал о видах летательных аппаратов в мире егерей и о способах их передвижения. На примере надутой резиновой перчатки Коля Болотов показал мне принцип работы двигателей на реактивной тяге. Объяснить мне механизм работы антиграва ни одному из пилотов так и не удалось. Сошлись на том, что работает — и слава богу. Точнее, слава физике — так егеря называли своего самого главного бога, руководящего всеми силами природы и мироздания.

Больше всего мне нравились занятия, на которых пилоты объясняли, как нужно управлять летательными аппаратами. Оказалось, что летать в атмосфере планеты и управлять челноком в космосе (я к тому времени уже знал о том, как устроена вселенная), — это разные вещи. Я, словно губка, впитывал знания, о которых мои сверстники могли только мечтать, а пилоты постоянно изумлялись тому, как легко дается мне обучение.

Положение усугубилось, когда на «Ермаке» закончились запасы провизии. Саморазогревающиеся съедобные палочки, или «тюбики», как их называли егеря, закончились первыми. Затем иссяк запас волшебных шариков, которые при попадании в воду превращались в питательную похлебку. Мария, собрав все силы, отправилась на переговоры о поставках провизии. Ее не было почти весь день, но вернулась она в приподнятом настроении.

— Удалось выцыганить у них солонину и овощи из старых запасов, — сообщила она.

Оба пилота вопросительно уставились на девушку.

— Оленина, — успокоила их девушка.

Собственно, именно тогда я и узнал, почему егеря не притрагивались к еде на пиру у кнеса. Они опасались, что под видом дичи нам могли подсунуть мясо кореллов. Сам я до встречи с егерями знал, что некоторых кореллов сотрапезники ели. Но чем больше я учился, чем больше наблюдал за своими сородичами в крепости, тем крепче верил егерям. Кореллы — такие же люди, как и сотрапезники. И я — живое тому доказательство. В мире егерей же поедать себе подобных считалось тяжким преступлением. Каннибализм, по рассказам егерей, был искоренен в их обществе многие тысячи лет назад и присутствовал лишь в единичных случаях.

Помню, меня очень сильно впечатлил рассказ Болотова о древних китобоях. Он рассказал, что, помимо суши, на их планете были и огромные океаны, населенные тысячами видов морских животных, среди которых были и огромные киты. В древности мясо и жир этих величественных животных очень ценились, и потому люди беспощадно истребляли их. Коля рассказал об одном таком походе, когда моряки пытались поймать самого большого кита. Но тот был настолько огромным и умным, что победил в схватке с корыстолюбивыми китобоями. Потеряв свой корабль и большую часть команды, горстка выживших оказалась на необитаемом острове, где столкнулась с нашим богом Жии лицом к лицу. Бог голода вынудил тогда этих людей перешагнуть через свои моральные принципы и начать поедать друг друга ради выживания.

Из этого рассказа я вынес два полезных для себя знания. Во-первых, несмотря на различия в наших культурах, боги у нас были все же одни. Пусть даже егеря и не хотели признавать их влияние на себя. А во-вторых, их общество было куда более справедливым, нежели наше. Своей миссией в нашем мире егеря видели насаждение своих более справедливых принципов гуманности. Я не видел в том ничего плохого и потому с легкостью перенял их идеи.

Но в данный момент у егерей и сотрапезников был общий враг. Враг, который почему-то никак себя не проявлял. Время шло. От Германа и Оана уже три недели не было никаких вестей. Ощетинившаяся крепость мало-помалу стала возвращаться к привычному быту. Люди стали все реже говорить о войне, а вступающая в свои права весна и приближающийся день начала теплых мен вносили в их жизнь свои коррективы. Снег почти везде растаял, заполняя собой лишь самые глубокие овраги и прогалины в лесах. Большой тракт, еще две недели назад больше походивший на болото, постепенно просох — уже через несколько дней по нему можно будет смело перевозить грузы из куреня в курень. Все с нетерпением ожидали, когда же из соседних кнежитей на мены потянутся длинные караваны обозов, набитые продовольствием и рабами. Кнес, судя по всему, возлагал на эти дни большие надежды. Грижа на одном из городских мероприятий огласил указ Владеймира о том, что каждый курень, прибывший на мены из Пустоши, должен будет оставить в крепости до следующей зимы треть своих запасов и выделить от двух до пяти крепких воинов. При необходимости воины-сотрапезники могли быть заменены кореллами — по три корелла за одного сотрапезника. Грижа назвал это мероприятие мобилизацией и пояснил, что такие меры будут действовать лишь на период возможной войны.

Наконец наступил долгожданный день теплых мен. С самого утра в крепости царила атмосфера праздника. Нарядные горожане выходили из своих домов, постепенно наводняя центральную улицу всевозможными товарами. Вся цитадель превратилась в один сплошной базар. На прилавки, сколоченные из досок, выкладывались всевозможные соленья и вяленое мясо, шкуры диких животных и прошлогодние овощи с полей. Торговцы предлагали также животный жир и растительное масло. На входе в крепость в огромном количестве были выставлены бочки с сырой нефтью и горючим маслом. Небольшими стайками толпились торговцы горючим камнем, теребя в руках кипы контрактов, заверенных кнесовой печатью. Особняком стояли торговцы оружием, коего в крепости после рейда на заброшенный склад небесных людей было великое множество. Каждый двор предлагал на обмен или продажу своих лучших кореллов, которые безвольно толпились у прилавков, связанные по рукам и ногам и готовые к дальним переходам.

Беспокойное, суматошное утро сменилось жарким днем, но купцы из соседних куреней в цитадель почему-то не спешили. Люди, по привычке ожидавшие начала теплых мен и бойкой торговли, которая должна была продлиться целый месяц, растерянно озирались. Никому из жителей кнесова града товар друг друга был неинтересен, все ожидали охотников из соседних кнежитей со свежей дичью и фермеров с живой скотиной. Кнесов град очень нуждался в живом товаре и зерне. Ценность представляли куры, дойные коровы, свежий отел, яйца, пшеница. В огромном дефиците были лошади — без них была невозможна пахота на полях. Но более всего кнес и его военные ожидали обозов с рубалями. Этот редкий товар, традиционно поставлявшийся из главного куреня кнеса Соррибора, играл роль денег. Без них было невозможно представить себе охоту и саму торговлю. У всего на свете была цена в рубалях. Но кнесов град, несмотря на доступ к складам оружия, этим товаром не владел. Откуда Соррибор и его люди брали рубали, для всех было тайной. По всей видимости, у соседей был доступ к иным складам в Пустоши, куда людям Владеймира второго путь был заказан.

— Вот вам и военный паритет, — констатировала Мария. — У одного кнеса полно оружия, но нет к нему патронов. А у другого — наоборот, куча боеприпасов, но нет оружия в должном количестве. Интересно, чем таким-эдаким обладает кнес Гамарон, родной брат Владеймира, раз его кнежить до сих пор остается независимой?

— Может, у него там полно зрелищ? — то ли пошутил, то ли предположил всерьез Коля Болотов. — А что? Темному народу во все времена нужно было лишь «хлеба и зрелищ». Хлеба у них на двоих с Соррибором полно. Можно предположить, что от Гамарона они получали зрелища.

Кстати, в итоге выяснилось, что Болотов был отчасти прав. Нам удалось выяснить у местных купцов, что кнежить Гамарона славилась организацией ежегодных игрищ. Одной из статей ее доходов был тотализатор вокруг этих игрищ. Смысл был предельно прост — Гамарон в течение года отбирал, растил и обучал лучших во всей Великой Пустоши бойцов-кореллов. Затем после теплых мен он устраивал показные бои между этими кореллами и лучшими бойцами, доставленными из соседних кнежитей. Посмотреть на эти игрища стекалось огромное количество богатых сотрапезников со всей Пустоши. Там они общались между собой, договаривались о сделках, играли в карты и на тотализаторе. С каждой такой сделки Гамарон имел процент. К слову, несмотря на тотальный дефицит товаров в своей кнежити, Гамарон считался самым богатым из соправителей Пустоши. Ежегодные игры вкупе с работорговлей приносили ему колоссальные доходы.

Меж тем ни в первый день мен, ни в последующие в крепость Владеймира извне так никто и не приехал. Народ цитадели начал роптать. Ропот постепенно перерастал в волнения и локальные беспорядки. Кнесовым стражникам пришлось большую часть своих сил бросить на усмирение волнующейся толпы людей.

Спустя неделю с начала теплых мен кнес выделил конный отряд воинов и послал их на разведку вдоль тракта с наказом вернуться не позднее седьмого дня. Но срок вышел, а никто из разведчиков так и не возвратился. На помощь первому отряду был отправлен второй, уже пеший, но зато хорошо вооруженный. Но и он пропал без вести.

Когда же стало окончательно понятно, что мены в этом году сорвались и о торговле можно забыть, волнения в крепости вновь усилились. Народ предчувствовал беду и надвигающийся голод. В крепости, по самым скромным подсчетам, проживало не менее двух с половиной тысяч сотрапезников и приблизительно столько же кореллов. Даже слепому было понятно, что такому количеству народа еще одну суровую зиму без пополнения припасов на менах не пережить. Оставалась, конечно, небольшая надежда на хороший урожай, но весть о пропавших отрядах воинов поселила в горожанах страх перед Пустошью. Поля уже давным-давно просохли, а люди не спешили покидать крепостные стены ради работы на пашнях. Кнес сулил фермерам золотые горы за их работу, но отрядить для их защиты воинов и ослабить оборону цитадели не мог. Фермеры же уходить на долгие три месяца в поля без вооруженного сопровождения отказывались. Как, собственно, отказывались уходить в шахты за горючим камнем и шахтеры.

Назревал бунт. Мы чувствовали это и старались без особой надобности из «Ермака» в город не выходить. Благо, наше снабжение не прекращалось — видимо, кнес боялся потерять столь необходимую в обороне города военную единицу и довольствие нам не урезал. Но и в наших рядах спокойствия тоже было не много. Вот уже больше месяца ни Герман, ни Оан, ни десантники не выходили на связь. Последний доклад, полученный от Германа, заключался в сухой констатации факта: «Добрались до крепости Соррибора. Осмотримся и пойдем на контакт». Затем связь с ними пропала, как пропал и сигнал их маячков.

Последней каплей, вконец осложнившей наше положение, стала новость от Марии.

— Вы все, наверное, уже догадались, — сказала она нам в один из вечеров. — Я беременна. Наниты, ранее сдерживавшие развитие плода, по какой-то причине вышли из строя. Я уже на третьем месяце, и что делать дальше — ума не приложу.