Двойник короля 20

Глава 5

Твою мать! Это же Грынко! Тот самый прапор из поезда, на котором мы ехали сюда в первый раз. Постоянно жующий махорку, прямой, как шпала, и вечно недовольный. Стоит, собака сутулая, улыбается своими жёлтыми зубами и ждёт от меня реакции.

Сердце дёрнулось, словно рыба на крючке. Дыхание сбилось на мгновение. Узнал. Сука, он узнал меня!

Я оглянулся по сторонам. Офицеры приближаются — человек десять. Руки на оружии, лица напряжены. Видно, что не просто так идут.

Мозг заработал быстрее: «Варианты, сценарии, возможности, ликвидировать свидетеля…»

В голове тут же пронеслись воспоминания, как он орал на барона Кирилла — Рудневу, которая выдавала себя за мужчину: «Ни груди, ни задницы, только язык, как бритва». Потом сцепился с Вороновым, тот ныл в камере во время атаки монстров. Я ему жизнь спас.

Грынко — опасный свидетель, знает меня как барона Магинского. Сейчас я — Булгаков. Один неверный ответ, одно неосторожное слово, и провал.

В носу защипало от запаха махорки, Грынко всегда её жевал. Тошнотворный, горький запах. Пот выступил на спине, но не от страха, а от напряжения, от понимания, что всё может рухнуть прямо сейчас.

— Татарку мне в жёны! — хлопнул он меня по плечу. — Прошло всего ничего, а ты возмужал.

Неприятное прикосновение. Я держал лицо, ни один мускул не дрогнул. Никакого узнавания. Я не Магинский, я — Булгаков. Разыграть непонимание? Но он уже обратился ко мне как к знакомому. Офицеры всё ближе, слышу их шаги, звяканье оружия, тихие переговоры.

Продолжал анализировать ситуацию и искать выход.

— Ехал сопляком, а посмотри, уже лейтенант. Мне, может, вам отсалютовать, господин барон? — продолжал прапорщик.

Ключевые слова бьют, как молот. Каждое обращение — удар по моей легенде, каждое упоминание прошлого — опасность для настоящего. Он из какой берлоги выбрался? Вообще не в курсе про то, что происходит в стране? Плевать.

Офицеры и военные приближались. Сука, ещё с десяток сюда топают. Судя по тому, как у них лежат руки на оружии, ничего хорошего. Я оценил обстановку. Справа — укрепления, слева — патрули, позади — барьер, впереди — Грынко и приближающиеся офицеры. Вырваться с боем? Без жертв не получится.

Нос снова уловил запах махорки — тошнотворно-сладкий, с горькой нотой. Грынко пережёвывал очередную порцию, на жёлтых зубах темнели следы табака. Отвратительно.

Взгляд скользнул по лицам приближающихся офицеров: настороженные, опытные, видели бой. У двоих — шрамы, у всех руки на оружии. Не просто обход, целенаправленное движение.

Пальцы на моей правой руке чуть дрогнули. Там под кожей — чёрная полоска от ногтя до локтя. Интегрированный заларак — средство на крайний случай.

Начинать с боем я не планировал. Мне бы немного элемента неожиданности при проникновении на Османскую территорию. План менялся на ходу: отвлечь внимание, нейтрализовать Грынко, продолжить миссию. Никаких лишних жертв, никаких следов.

— Что молчишь, аристократ, словно воды в рот набрал? — никак не унимался прапорщик. — Магинский! Магинский! — повысил он голос.

Если бы это был любой другой человек, то я подумал бы, что специально. Но это Грынко… Ладно.

Время действовать. Инстинкты обострились, чувства усилились, как перед боем. Дыхание замедлилось, сердцебиение выровнялось.

Пространственное кольцо… Не люблю жертвовать своими подопечными, но придётся, другого выхода нет. Десяток мясных хомячков материализовались рядом, тут же устремились к барьеру. Сработала сирена.

Внутри меня что-то сжалось. Мой хомяк — слишком эмоциональный. Жалко терять малышей. Каждый монстр под моим контролем — словно часть меня, связанный, преданный, подчинённый. Направлял их мысленно. Первого хомячка отправил прямо на магический барьер. Вспышка, треск, визг твари, мгновенная боль через связь — и оборвалась. Первая жертва. Хомяк внутри всхлипнул. Второй, третий, четвёртый… Каждый подрыв на барьере — вспышка боли, жертвы ради цели.

Активировались артефакты — вспыхнула молния, хлопки продолжились. Мои пушистики взрывались. Внимание идущих ко мне переключилось. Военные, которые охраняли проход на нейтральную территорию, тут же зашевелились.

Вой сирены резал уши — пронзительный, непрерывный. Мозг фиксировал каждую деталь: вышки ожили, крики команд, топот сапог, лязг оружия.

Часть хомячков прорвалась дальше, я направил их к артефактам на вышках. Точные удары, диверсия. Вывести из строя систему наблюдения, создать хаос, отвлечь внимание.

Молнии прошивали воздух — белые, ослепительные вспышки. За ними — мгновенная тьма, ещё более густая. Глаза не успевали адаптироваться.

Военные тем временем разделились: часть бросилась к барьеру, другие остались на месте, озираясь, пытаясь понять масштаб угрозы. Прекрасно, отвлекающий манёвр работает.

Грынко напрягся. Время замедлилось. Глаза прапора расширились от непонимания. Рот приоткрылся, челюсть ослабла, ноги подкосились.

Перламутровая жидкость в пробирке слегка светилась — слизь затылочника. Хрупкое стекло застыло в моих пальцах, внутри — полупрозрачная субстанция. Запах грозы, хлеба, трав — аромат, от которого сознание плывёт у любого, кроме меня.

Движения чёткие, выверенные. Я достал ещё один флакон. Запах усилился. Вдох, и Грынко поплыл ещё сильнее. Глаза его остекленели, координация нарушилась.

Наклонился к нему, как будто помогая устоять. Для окружающих — забота о внезапно занемогшем сослуживце, на деле — точный расчёт. И вот он упал. Пока все были заняты моей диверсией, из пространственного кольца появилась банка с бормотухой из Енисейска, которой я травил хренофага. Раз, и влил мужику граммов сто-двести в пасть.

Вонючая жидкость потекла в горло Грынко. Запах перегара мгновенно перебил аромат слизи — идеальное прикрытие. Немного пролил на воротник, на губы, на подбородок. Создавал картину. Пьяный солдат на посту — типичная история. Это не вызовет никаких подозрений.

Всё происходило за считанные секунды. Офицеры отвлеклись на диверсию, солдаты бежали к барьеру. Военные метались по территории: крики, команды, выстрелы.

Я убрал всё, что достал. Делал вид, будто проверяю прапорщика без сознания. Тут ко мне подошли. Моё лицо — маска спокойствия, глаза — невинные, слегка растерянные, поза — открытая, без признаков агрессии или настороженности. Легенда готова, осталось сыграть роль.

В голове проигрывал сценарий разговора. Ответы на возможные вопросы, объяснения, оправдания — всё должно быть убедительно, естественно, без лишних подробностей, которые могут запутать.

Мой хомяк затих. Он слушал, ждал, знал, что сейчас решается судьба операции.

— Что происходит? — спросил майор.

Высокий, жилистый мужчина с короткой стрижкой и пронзительным взглядом. Глаза — две льдинки на загорелом лице. Сразу видно: профессионал, не первый год служит. Держится прямо, чуть подавшись вперёд. Рука на кобуре — привычное положение для того, кто ждёт опасности.

Я чётко отработал реакцию удивления. Брови слегка приподнял, голову чуть наклонил. Лицо — открытое, честное, слегка растерянное. Никакой угрозы, никакого вызова.

— А? — поднял взгляд. — Да вот прапор пристал. Судя по всему, пьяный. Что-то начал говорить про предателя страны Магинского. А потом его зашатало, и он вырубился.

За спиной майора — четверо солдат, все настороже. Руки на оружии, взгляды цепкие, оценивающие. Стрельба и вой сирены только усиливали их бдительность.

Я мысленно перебирал варианты развития событий: «Нападут? Арестуют? Поверят? Убить их всех можно за секунды — десятый ранг решит проблему мгновенно, но тогда весь план рухнет».

Магический фон вокруг бушевал: срабатывали защитные артефакты, одни монстры гибли, другие прорывались дальше.

Короткостриженый офицер не очень поверил в мою легенду. Посмотрел на меня и на Грынко, лежащего без сознания, поморщился.

Запах сивухи от прапорщика достиг моих ноздрей — крепкий, резкий, отвратительный. Дешёвый самогон, которым я напоил его… Никаких подозрений. Просто пьяный прапор, сваливший с поста.

— Новенький? — спросил он.

— Так точно! — я выпрямился. — Булгаков Павел Александрович. Прибыл для инструктажа.

— Чего? — хмыкнул мужик.

В глазах майора мелькнуло что-то. Недоверие? Подозрение? Или просто усталость от очередного новобранца?

— Магическая подготовка, работа в группах, защита и нападение, — продолжал я отвечать.

Говорил уверенно, чётко, как человек, знающий свою цель и миссию. Никаких лишних деталей, никаких уточнений. Простые, понятные фразы, стандартные формулировки, которые не вызовут вопросов.

Майор смотрел мне прямо в глаза, искал ложь, сомнение, страх. Я смотрел в ответ — открыто, прямо.

— А у тебя самого какой ранг, сопляк? — поправил он кобуру на поясе.

— Десятый! — отчеканил.

Несколько его сопровождающих кашлянули. Реакция ожидаемая — недоверие, скептицизм, презрение к наглому сопляку, который врёт о своём ранге. Типичная реакция опытных военных на молодого выскочку.

— Брешешь! — скрипнул зубами майор.

Глаза сузились, челюсть напряглась. Тело слегка подалось вперёд — классическая поза доминирования. Попытка заставить отступить, признать ложь, сдаться.

— Никак нет, — помотал головой.

Ни капли вызова, ни грамма дерзости. Просто констатация факта.

— А ну, покажи! — приказал майор.

Кристаллы формировались мгновенно, росли, множились. Воздух вокруг стремительно охлаждался. Дыхание превращалось в пар, а земля под ногами покрывалась инеем. Я усилил движение магии, и офицерам с рядовыми пришлось отступить.

— Хватит! — махнул он рукой.

Прекратил поток магии мгновенно. Ни капли лишней энергии, полный контроль. Демонстрация не только силы, но и мастерства.

Теперь майор стоял и хлопал глазами. По лицу стекала вода от растаявшей магии, форма мокрая, но все дышали полной грудью. В глазах офицера — уважение, смешанное с опаской. Десятый ранг — это не шутки. Таких магов мало, очень мало, и каждый — ценность для армии.

Один из солдат за спиной майора тихо присвистнул, другой пробормотал что-то под нос. Демонстрация произвела впечатление.

— Хорошо… — выдавил из себя один из них. — В такой зной самое то.

— Ладно! — махнул рукой мужик. — Проверьте.

К Грынко подошли рядовые, наклонились и тут же поморщились.

— Сивуха, — выдал первый.

— Жуткая, — добавил второй. — Такой и отравиться можно.

Запах бил в нос даже с нескольких шагов. Крепкая, дешёвая, токсичная смесь.

Майор смотрел на меня и думал. Я был готов, если нужно, действовать по-плохому и громко… Значит, так. Пусть придётся менять планы, но задерживаться тут я не собираюсь.

— Его в карцер! — указали на прапора. — Достал уже. Пятый раз он нализывается.

— Есть! — тут же дёрнулись проверяющие.

Солдаты подняли бесчувственное тело. Голова Грынко безвольно свесилась, руки волочились по земле. Прапор не подавал признаков жизни — только ровное дыхание говорило, что он жив.

— А ты… — майор кивнул мне. — Я жду от тебя хорошей работы. А то у нас сопляки-маги есть, но мозгов у них — кот наплакал. Ещё мамкину сиську изо рта не выплюнули.

— Как прикажете, — вытянулся я.

Группа удалялась. Выдохнул, подумав: «Было очень близко. Чуть не раскрыли…»

Из задницы Грынко торчала иголочка правды. После он ни хрена не вспомнит. Ну, или у него в памяти всё размазано будет.

Сирена постепенно утихала, а моя маленькая диверсия подходила к концу. Монстры выполнили свою задачу — отвлекли внимание, создали хаос, дали мне возможность решить проблему с Грынко. Хомяк внутри плакал по погибшим.

Я сел обратно на бревно. Итого? Можно попытаться пройти через всё, что они тут настроили. Даже если я это сделаю, а других вариантов нет, что дальше? У меня будет день форы. Потом подтянут писю к носу, и всем станет понятно, что Булгаков — это Магинский, и он ушёл к туркам.

Пальцами постучал по бревну — твёрдое, шершавое. Обстановка вокруг постепенно успокаивалась. Сирена уже не выла, солдаты возвращались на посты. «Опасность миновала», — так думали они. На самом деле, всё только начинается.

Посмотрел в сторону Османской империи и моей территории. Уверен, что меня там ждут, но пока не знаю. И так должно оставаться. Значит, нужно как-то отвести от себя подозрение. Устало посмотрел на всю защиту, подумав, что придётся тут целое шоу устраивать.

План начал формироваться в голове — чёткий, поэтапный, просчитанный до мелочей.

Первое: отвлечение внимания. Масштабное, зрелищное,хаотичное, чтобы выглядело, как настоящая атака.

Второе: создание бреши в обороне. Временной, незаметной, достаточной для одного человека.

Третье: инсценировка собственной смерти. Уничтожение следов, создание ложного трупа.

Четвёртое: незаметное преодоление границы в суматохе боя.

Критические точки, вероятности успеха, возможные осложнения — всё учитывалось, анализировалось, встраивалось в единую стратегию.

Я взял палочку и начал чертить план под звуки рыдающего хомяка внутри себя. Он знал, что мне придётся пожертвовать монстрами, другого выхода нет. Всхлипывал и винил судьбу-суку, которая так безжалостна к его маленькому сердечку.

На земле появлялись линии, схемы, символы. Карта укреплений, расположение патрулей. Траектории прожекторов, минные поля, магические барьеры. Линии получались неровными, но читаемыми. Для чужих глаз — бессмысленные царапины, для меня — детальный план операции.

Расписал тайминг с точностью до минуты. Когда выпустить песчаных змей. Когда активировать степных ползунов. Когда запустить мясных хомячков. Когда инициировать взрывы. Когда инсценировать свою смерть.

Песчаные змеи — первая волна. Уйдут под землю, будут ждать сигнала. Незаметные, смертоносные — идеальные диверсанты.

Степные ползуны — вторая волна. Яд и паралич. Отвлекающий манёвр и обездвиживание части охраны.

Мясные хомячки — третья волна. Мелкие, агрессивные, трудноуловимые. Идеальные для уничтожения магических артефактов и создания хаоса.

И это только часть из того, что я задумал. План был готов. Не зря ходил тут всё высматривал и анализировал.

Смеркалось. Солнце медленно опускалось за горизонт. Небо меняло цвет — от голубого к розовому, затем к тёмно-синему. Скоро наступит ночь. Температура падала, а через пару часов выступит роса. Следы на земле станут чётче — нужно учесть и это.

Бревно подо мной уже не казалось таким удобным. Тело затекло от долгого сидения, мышцы требовали движения. Скоро они получат нагрузку, скоро начнётся действие.

Я стёр план с земли. Только чёткая картина осталась в голове: каждый шаг, каждое действие, каждая возможная проблема и её решение. Основная сложность — и не переборщить, и чтобы мало не было. Придётся постараться.

Ночь почти наступила. Пора начинать.

Закрыл глаза, сосредоточился. Пространственное кольцо отозвалось лёгким жжением в груди — связь установлена.

Первыми — песчаные змеи, сотня. Выскользнули из кольца бесшумно, как вода. Чешуя тускло блеснула в темноте, глаза — мутно-жёлтые бусины с вертикальными зрачками.

Мысленный приказ: «Под землю. Занять позиции, ждать сигнала». Змеи повиновались мгновенно. Тела изогнулись, головы уткнулись в землю. Они начали погружаться, песок зашевелился, расступился. Хомяк внутри заскулил, предчувствуя потери.

Вторыми — степные ползуны. Тридцать тварей материализовались на земле бугристой массой. Серо-зелёная кожа, покрытая слизью, зубастые пасти с двойными рядами клыков, перепончатые лапы. Между передними и задними конечностями натянулись кожистые перепонки, похожие на обвисшие куски разлагающейся плоти. Монстры расползались в стороны.

Последними — мясные хомячки. Сотни маленьких летающих тварей размером с кулак. Они поднялись в воздух плотным облаком, рассредоточились, исчезая в ночи. Заняли позиции вокруг укреплений, барьеров, вышек.

Всё готово, время начинать.

Я опустился на колено. Рука коснулась холодной земли. Закрыл глаза, сосредоточился на связи с монстрами — сотнях мелких нитей, соединяющих меня с каждой тварью.

Песчаным змеям — первый приказ: «Атаковать магические артефакты под землёй». Степным ползунам: «Выпустить ядовитый газ возле патрулей». Мясным хомячкам: «Атаковать вышки, уничтожать артефакты и оборудование».

Глубокий вдох, мысленный толчок. Началось.

Под землёй песчаные змеи устремились к фундаментам вышек. Их тела извивались, проталкиваясь сквозь почву. Острые зубы вгрызались в магические артефакты, вкопанные в землю для защиты периметра.

Первый взрыв прогремел у северной вышки. Земля вздрогнула, яркая вспышка синего пламени прорезала ночь. Магический артефакт сдетонировал, разорванный изнутри песчаной змеёй.

Боль пронзила голову. Связь с первой змеёй оборвалась резко, как натянутая струна. Второй взрыв, третий. Сирена взвыла, разрывая тишину. Прожекторы ожили — лучи света заметались по территории хаотично, выхватывая из тьмы куски земли, но не находя источник угрозы.

Крики, команды, лязг оружия, топот сапог по земле. Паника нарастала.

Следующий этап. Переместил монстров в нужное место, и степные ползуны начали действовать. Раздулись, как огромные лягушки надувают горловые мешки. Их тела увеличились в размерах, кожа натянулась, став почти прозрачной. Сквозь неё просвечивали внутренние органы — извивающиеся, пульсирующие, похожие на клубок ядовитых змей.

Зеленовато-жёлтый туман хлынул из всех пор, заполняя территорию вокруг патрулей. Запах — омерзительный, удушающий. Газ нёс в себе яд, парализующий мышцы. Патрульные замирали один за другим. Кто-то успевал выстрелить, кто-то кричал, кто-то просто оседал беззвучно.

Три, четыре, пять связей оборвались — ползуны погибали от выстрелов. Хомяк внутри дрожал, но молчал. Понимал необходимость.

Я смотрел через все глаза тварей одновременно, контролировал девяносто процентов существ. Магический источник истощался. Усилил контроль.

Мясные хомячки атаковали вышки. Маленькие, юркие, почти невидимые в темноте, они впивались в провода, перегрызали кабели, вгрызались в механизмы. Системы связи выходили из строя одна за другой.

Хаос нарастал. Удивительно, как быстро дисциплина превращается в панику, как порядок сменяется хаосом. Как рушится система, когда непонятно, кто атакует, откуда удар, как защищаться.

Пора. Достал из пространственного кольца морозного паучка. Тварь размером с небольшую лошадь, восемь мерцающих глаз, кристаллические шипы на спине. Запрыгнул на него. Тело паучка — холодное, гладкое, как полированный лёд. От него исходил морозный пар. Мысленная связь установлена мгновенно.

Паучок двинулся — сначала медленно, затем быстрее. Восемь суставчатых ног перебирали с удивительной скоростью. Тело слегка покачивалось, прижималось к земле, скользило тенью между укрытиями.

Сирена всё выла, взрывы гремели со всех сторон. Воздух наполнился дымом, криками, запахом горелой проводки. Степные ползуны продолжали распространять ядовитый туман. Песчаные змеи уничтожали подземные коммуникации. Мясные хомячки превращали оборудование в металлолом.

И тут атаковали маги — целенаправленно. Степных ползунов не трогали, но это только пока. Весь удар сосредоточился на песчаных змеях. Я чувствовал, как наша связь обрывается слишком быстро.

Ладно, чуть изменим тактику. Приказ. Часть змей вынырнула из земли, стрекот разнёсся по территории. А вот и маги поплыли. Отлично! Теперь мои лягушки. Переместил десяток к группе магов, и они выпустили яд. Сработало. Змеи снова ушли под землю.

Свет прожектора скользнул в нашу сторону, замер. Луч ослепил на мгновение.

— Здесь! Сюда! — раздался крик справа.

Сука! Что ж ты смотришь в свой бинокль? Нас засекли.

Выстрелы. Пули свистят мимо — шлепки в землю рядом. Паучок дёрнулся в сторону, уклоняясь от огня. Движения стремительные, непредсказуемые: зигзаги, резкие повороты, прыжки.

Отправил ещё десяток мясных хомячков к стрелку. Маленькие твари устремились, как рой, впились в руки. Короткий крик, стрельба прекратилась.

Паучок перепрыгнул через тело упавшего солдата. Метров двадцать до первого заграждения. Колючая проволока натянута в три ряда, за ней — минное поле.

Один из ползунов активировал мину раньше времени. Взрыв был мощный, оглушительный, земля вздрогнула. Вышку накрыло волной — деревянная конструкция сложилась, как карточный домик, обломки разлетелись во все стороны. Но теперь внимание повернулось в сторону атаки. Придётся ускорить остальное.

Паучок пригнулся низко к земле. Пронёсся под обломками, не сбавил скорость.

Хаос усиливался. Солдаты бежали, стреляли, кричали. Никто не понимал, что происходит.

— Монстры! Прорыв с юга! Нас атакуют! — паника в голосах.

Колючая проволока впереди — первая линия обороны. Паучок не замедлился, из его рта выстрелила струя ледяной паутины. Тонкие нити опутали проволоку, покрывая её инеем. Металл стал хрупким, как стекло. Мой монстр врезался в заграждение всем телом, и проволока разлетелась на куски с хрустящим звуком. Проход открыт.

Минное поле впереди. Паучок замедлился, тут нужна осторожность. Прыжок, приземление, замирание, прислушивание, сканирование магическим зрением.

Миномёт ударил справа — снаряд упал в десяти метрах, земля вздрогнула. Паучок покачнулся, но устоял. Он двигался по минному полю осторожно, каждая нога опускалась с хирургической точностью. Я чувствовал через связь, как его суставчатые конечности прощупывают землю, ощущая малейшие неровности, металлические предметы под тонким слоем почвы.

Перед глазами — карта минного поля. Не настоящая, мысленная. Составлял её по крупицам, наблюдая за патрулями, изучая их маршруты, зоны повышенного внимания. Солдаты обходят определённые места — значит, там мины. Оборона ставит дополнительные посты в конкретных точках — значит, там проходы.

Направил паучка в сторону группы бегущих солдат — человек пяти-шести. Хаотичные движения, беспорядочная стрельба. Паника полная, стреляют во все стороны, не видя настоящей цели. Сука! Идиоты. Один из них выстрелил в затылок другому, случайно убил сослуживца. Паникёры хреновы! Но это моя возможность, думал несколько по-другому поступить. Инсценировка собственной смерти — должно быть убедительно. Безупречно, без малейших зацепок для сомнений.

Убитого бросили и даже не проверили. Страх. Рядовые, новенькие — этим всё сказано.

Мы приблизились, и я глянул на труп. Молодой рядовой, худощавый, моего роста, только волосы тёмного сцена. Не проблема! В руке — атакующий артефакт.

«Ты уж прости! — мысленно обратился к солдату. — 'Это не я тебя…»

Огляделся: повсюду люди. Если слезу, тут же заметят. Долбаный прожектор, прямо, сука, сюда светит. Поморщился. Придётся немного пострадать.

Активировал артефакт, взял в руку, которую мне одолжил Тарим. Должна выдержать. Тепло разлилось по пальцам. Вспышка, толчок энергии, как удар хлыстом. Паучок дёрнулся под ногами.

Взрыв отбросил меня и солдата в разные стороны. Морозный паучок разлетелся на куски, осколки его кристаллов сверкали в воздухе, как падающие звёзды. Паучья плоть расплескалась кровавым фонтаном.

Удар о землю выбил воздух из лёгких. В ушах — звон, перед глазами — красные пятна. По лбу течёт что-то тёплое — кровь. Рука… Сука, не чувствую её, словно отлежал. Глянул: на месте, и на том спасибо.

Замер. Не двигаться, притвориться оглушённым, раненым. Прожектор ушёл в сторону. Я осмотрелся сквозь полуприкрытые веки. То, что осталось, от солдата лежало в пяти метрах. Артефакт сработал идеально.

Огляделся. Никто не смотрит. У меня секунд тридцать, не больше. Подполз к телу, дрожь в руках — от адреналина.

Первое — документы. Выдернул из внутреннего кармана свои. Военный билет на имя Булгакова Павла Александровича, письмо с направлением на южную границу. Нащупал карманы убитого, ища бумаги. Руки испачкались в крови. Достал, мельком глянул: рядовой Хромов Сергей Петрович, двадцать два года. Снял с себя китель, надел на то, что осталось. Рваный… Самое то.

Поменял документы. Его — в мой карман, мои — в его. Движения точные, выверенные, несмотря на дрожь. Уже решил, что сделаю. Пусть и не я убил парня, но он мне послужил. Поэтому, как только вернусь, выплачу через третьих лиц деньги его семье. Уже знаю, что будет дальше: спишут всё на войну, и плевать, что свои же прикончили.

Отполз в сторону. Тут есть небольшой камень, нырнул за него. Прислушался. Шаги, кто-то идёт в нашу сторону. Медленно, осторожно. Разведка? Санитары? Неважно.

Последний взгляд на дело рук своих. Со стороны труп выглядел правдоподобно. Тело офицера Булгакова, погибшего при взрыве во время атаки монстров. Стандартные процедуры: краткий осмотр на месте, запись в списки потерь, потом — общая могила. Никто не будет проводить тщательную экспертизу.

Шаги всё ближе. Пора.

Я откатился в сторону. Морозный паучок — материализовал его из пространственного кольца. Прохладное тельце отозвалось на прикосновение дрожью. Связь установлена мгновенно, чувствую его беспокойство, страх. Успокоил мысленно: «Всё в порядке, малыш. Просто делай, что скажу».

Запрыгнул на паучка, пригнулся, прижался к его телу. Мы невидимы. Шаги остановились, кто-то подошёл к телу «Булгакова», наклонился. Фонарик мелькнул. Луч света скользнул по мёртвому лицу, по окровавленной форме.

— Твою мать, ещё один… — голос усталый, безразличный. — Офицер вроде. Документы есть?

Напарник склонился, проверил карманы, достал военный билет.

— Булгаков Павел Александрович, — прочитал вслух. — Лейтенант. Направлен из штаба для… А, к чёрту! Запиши, и пойдём дальше. Тут ещё работы до утра.

Отметка в блокноте, щелчок ручки. Всё, дело сделано. Официально я мёртв.

Солдаты ушли, продолжив обход. А я выдохнул. Первый этап завершён, теперь — прорыв через границу.

Сплюнул. Магический источник уже наполовину пуст или полон? Тут вопрос философского подхода. Слишком сложно контролировать столько тварей одновременно.

Атака продолжалась. Взрывы, крики, выстрелы, магические вспышки. Мои монстры всё ещё сеяли хаос, отвлекая внимание от маршрута. Направил паучка дальше, к границе.

Внутри — облегчение. Булгаков официально мёртв. Но до полной свободы ещё далеко. Впереди — минное поле, колючая проволока, снайперы, и всё это нужно преодолеть с почти пустым источником.

Пора выпускать воздушных змей… Достал их из пространственного кольца. Монстры материализовались в воздухе и тут же нырнули под морозного паучка. Исчезли, обвились вокруг его ног, создавая сеть из своих гибких тел. Мои пальцы впились в кристаллы на спине многоглазика.

Первый рывок вверх, и паучок оторвался от земли. Странное ощущение — его восемь ног перебирают воздух, словно он не понимает, что почвы больше нет. Воздушные змеи натянулись, дрожа от напряжения. Мы поднялись на метр, два, пять, десять. Выше и дальше, к границе.

Внизу продолжалась битва. Моя диверсия работала, хаос нарастал. Пожары вспыхивали то тут, то там. Дым поднимался столбами, создавая дополнительную маскировку.

Песчаные змеи продолжали атаковать подземные коммуникации. Степные ползуны распространяли парализующий газ. Мясные хомячки уничтожали оборудование и отвлекали снайперов.

Боль от потери связей с гибнущими монстрами стала постоянной, фоновой, притупилась. Хомяк внутри больше не рыдал — онемел от горя. Сотни смертей за одну ночь.

Я выдохнул. У всего этого представления есть ещё одна стратегическая цель — запутать военных. Даже если моя подмена раскроется, что случится нескоро, я их занял другими насущными вопросами. Анализ ситуации, ожидание приказов, потом восстановление всего, что я разрушил. Время и эффект неожиданности у меня должны быть.

Мы летели над минным полем. Под нами — смертоносная земля, неровная, изрытая взрывами, утыканная минами, как иголками. Стоит сорваться, и будет фарш из Магинского. Погладил паучка и хвосты змей, подумав: «Не подведите…» Магические барьеры замерцали тусклым светом.

Пятьдесят метров, сто, двести. Километр, два. Половина пути до границы пройдена.

Паучок тихо дёрнулся. Его кристаллы мерцали тревожно, связь передала это беспокойство. Что-то заметил? Внизу — движение. Твою ж дивизию! Вы-то откуда тут? Когда их перебросили? Четыре человека. Двое с винтовками, один с пулемётом, один, судя по тому, что я вижу, — маг.

Луч света скользнул по небу. Ищут. Заметили что-то? Услышали? Почувствовали?

Я замер, приказал паучку и змеям не двигаться. Висим в воздухе. Ветер слабый, но ощутимый, относит нас в сторону медленно, но верно.

Маг внизу поднял какой-то артефакт. Сканирует? Проверяет? Глаза его расширились, рот открылся в крике.

— Там! В воздухе! — рука указывает точно на нас.

Приказал воздушным змеям: «Вверх, максимальная скорость». Они напряглись, потянули сильнее. Но медленно, слишком медленно.

Выстрелы раздались внизу, пули свистят мимо. Пока мимо.

Не успеваем. Скорость набирается недостаточно быстро. Нужно отвлечь их. Выпустил последних мясных хомячков прямо на минное поле под патрулём, штук пять. Маленькие твари устремились вниз, сели на мины, начали активно грызть, дёргать, копать.

Взрывы — один, второй, третий. Взрывная волна ударила в патруль, сбивая с ног. Мины детонировали цепной реакцией, огненные фонтаны вздымались к небу.

Монстры гибли мгновенно, связи обрывались одна за другой. Боль — тупая, ноющая. Хомяк внутри всхлипнул в последний раз и замолчал.

Я глянул вниз. Везучие твари, все живы. Вижу, как их источники бьются, как и сердца. Маг достал какой-то артефакт, и их прикрыло от взрывов. А вот я… везучий. Металлический осколок как-то умудрился попасть мне в бровь и рассечь её. Кровь. Плевать!

Мы продолжили полёт. Граница всё ближе. Уже видна колючая проволока — три ряда, натянутых между металлическими столбами. За ней — земля, моя земля.

Сто метров, пятьдесят, двадцать. Воздушные змеи начали дрожать сильнее. Магия истощалась, они не могли поддерживать полёт бесконечно, особенно с нашим весом.

Магия закончилась. Змеи обмякли, хватка ослабла. Мы начали падать. Чтобы не привлечь внимание, сразу же убрал змей в пространственное кольцо. Вместе с паучком летели вниз. Пять метров, десять, пятнадцать. Скорость нарастает, земля приближается быстро.

Падение смягчил паучок — сгруппировался, подставил своё тело, но удар всё равно вышел жёстким.

Грохот, боль, темнота перед глазами. Перекатился, замычал сквозь стиснутые зубы. Рёбра отозвались острой болью, плечо вывихнуто, голова гудит.

Осмотрелся. Вокруг ещё минное поле, мы упали в десяти метрах. Проверил состояние монстра: ему точно лучше, чем мне. Аккуратно двинулся, паучок тоже. Его нога задела что-то металлическое — знакомая форма. Твою мать! Приказал замереть, не двигаться. Одно неверное движение, и конец, тут такая канонада начнётся.

Медленно выдохнул, сосредоточился. Годы опыта всплыли в памяти — схемы, конструкции, механизмы.

Осторожно подполз к паучку, изучил мину. Стандартная модель. Усовершенствованная, но знакомая — нажимного действия. Смертельный радиус — пять метров.

Руки действовали автоматически. Я достал кинжал, осторожно отвёл спусковой механизм. Заблокировал детонатор, деактивировал. Мина больше не опасна. Но вокруг таких десятки, сотни, и каждую обезвредить невозможно.

Залез на монстра, выдохнул, стёр с лица влагу. Пот? Кровь? Уже не разобрать. Мы двинулись дальше. Его чутьё плюс моё магическое зрение — идеальное сочетание. Если бы мой источник уже не был почти пуст, зрение сбоило. Приходилось действовать на морально-волевых.

Добрались. С меня сошло несколько вёдер пота. Впереди — последнее препятствие, колючая проволока. За ней… Месть!

Изучил заграждение. Три ряда колючей проволоки, между ними — тонкие нити, едва заметные в темноте. Магические сенсоры? Электрические датчики? Можно перерезать? Нет, слишком заметно. Сработает сигнализация. Поднырнуть? Слишком опасно — могут быть мины прямо под проволокой.

В этот момент выстрел. Снайпер? Пуля просвистела рядом с ухом. Ещё выстрел и ещё. Прямо по месту, где мы находились.

Нас обнаружили! Глянул. Сука, стреляют с вышки с нашей территории, меткая тварь. Ещё выстрел.

Одна из пуль… магическая, светящаяся синим, попала в паучка. Сшибает кристалл на спине. Паучок сжался, хрипит, дёргается в конвульсиях. Боль пронзает связь — острая, режущая. Я упал на землю, убрал монстра в пространственное кольцо.

Выпустил парочку мясных хомячков. Приказ — атаковать снайперов. Маленькие твари устремляются в темноту. Минута. Слышны крики, выстрелы. Они нашли цель.

Лежал на земле. Один. Вокруг — мины, впереди — колючая проволока.

Проанализировал ситуацию. То, что меня заметили сначала когда летел, а потом тут, с Магинским это пока не связать. Мало ли, кто-то из турок или вообще диверсия. Прикинул в голове, сколько у меня есть дней в запасе перед тем, как доложат императору и тот предупредит султана. Пять максимум и два, нет, три дня — минимум. Должен успеть. Не хотелось бы, чтобы меня по всей Османской империи ждали. Выдохнул.

Есть решение, как преодолеть проволоку. Теневой шаг, но источник почти пуст, на один прыжок хватит. Может, на два, но не больше. А мне нужно минимум шесть, чтобы гарантированно оказаться в безопасной зоне.

Закрыл глаза, сканировал местность магическим зрением. Остатки энергии источника направил на усиление восприятия. Никого рядом на той стороне нет. Хотя странно, почему военных, которых я впустил, не привлекло моё представление? Плевать.

Сконцентрировался, напряг все мышцы тела. Даже с небольшим объёмом магии боль от напряжения прошила позвоночник. Слишком мало энергии. Огонь в источнике — последние капли магии направлены в единый импульс.

Вспышка перед глазами — яркая, ослепляющая. Искажение пространства. Мир растягивается, сжимается, скручивается. Тошнота подкатывает к горлу.

Прыжок вверх. Ещё один вперёд и ещё один. Старался потушить огонь тут же и остановиться. Получилось. Огляделся: за мной борозда от руки, которой я тормозил. Упал. Дыхание сбилось, в глазах темнеет. Кости, кажется, плавятся изнутри.

Источник пуст. Абсолютно, ни капли магии, как выжатый лимон. Всё сжёг на контроль монстров и теневой шаг.

Позади продолжаются взрывы, стрельба, хаос. Мои оставшиеся монстры всё ещё сдерживают оборону, отвлекают внимание. Но цена оправдана: я на своей земле. План сработал, операция удалась.

Поднялся на колени, заставил себя дышать глубоко, ровно. Сердце колотилось как бешеное, но постепенно успокаивалось. С трудом сосредоточился, осмотрелся. Безжизненный участок у границы преобразился до неузнаваемости. Благодаря выпущенным песчаным змеям и степным ползунам мёртвая земля ожила, задышала, заиграла красками. Пятьдесят песчаных змей и пятьдесят степных ползунов работали тут, пока я отсутствовал. Каждый день, методично, целенаправленно.

Песчаные змеи выделяли манапыль. Они проникали глубоко в почву, меняли её структуру, обогащали, насыщали, оживляли. Процесс, который в природе занял бы десятилетия, завершился за месяцы.

Раньше здесь был голый участок, покрытый серой, потрескавшейся от зноя землёй. Мёртвая зона, где не росло ничего, кроме редких колючек. Вокруг воронок от взрывов, ржавых осколков снарядов, остатков колючей проволоки — следов многолетнего противостояния на границе. Теперь земля покрылась ковром травы. Не редкой и чахлой, а густой, сочной, изумрудно-зелёной. Она колыхалась под лёгким ветром, создавая иллюзию зелёного моря.

Степные ползуны вносили свой вклад. Их слизь, выделяемая при движении, увлажняла почву. Там, где прошли эти твари, земля становилась рыхлой, воздушной, идеальной для корней. Влага удерживалась дольше, не испарялась под палящим солнцем.

Деревья, которым в обычных условиях потребовались бы десятилетия, чтобы достичь значительной высоты, здесь выросли за несколько месяцев. Молодые, но уже крепкие. Стволы тонкие, гибкие, но упругие. Кора светлая, гладкая, без болезненных наростов и повреждений.

Вдоль тропинок, протоптанных за эти месяцы, разрослись кусты ежевики и малины. Плети, усыпанные шипами, образовывали естественную живую изгородь. Даже воздух пах совсем иначе, чем на той стороне границы. На дальнем холме раскинулся небольшой фруктовый сад. Молодые яблони, груши, вишни росли ровными рядами.

Рядом виднелись прямоугольники возделанных полей. Полосы разных оттенков зелёного говорили о разнообразии посаженных культур. Кто-то — вероятно, Зейнаб — организовал посевы.

Вдалеке паслись овцы. Десятки белых комков, разбросанных по зелёному ковру. Они щипали траву, медленно перемещаясь.

По ближнему краю луга протекал ручей — раньше его здесь не было. Видимо, степные ползуны вскрыли подземный источник, направили его на поверхность. Дальше, у подножия следующего холма, поблёскивало небольшое озерцо. Запруженный ручей образовал водоём — идеальный для разведения рыбы, для водопоя скота, для орошения полей. Стратегический ресурс в этих засушливых краях.

Гордость переполняла грудь. Вот что значит подход Магинского! И это только начало. Представил, каким станет этот край через год, два, пять. Города вместо деревень, сады вместо пустошей, каналы вместо ручьёв. Люди, много людей — работающих, создающих, живущих.

Я никому не отдам свою землю! Пусть султан подотрётся своим письмом. Я вложился в это, Зейнаб и мои монстры. Магинские своего не отдают!

Впереди показались первые дома, часть из них — местных жителей и остальные — построенные для русских солдат, охранявших границу. Добротные, крепкие. Бревенчатые стены, черепичные крыши. Вот только ставни закрыты. Странно.

Улицы пусты, местных не видно. Никого. Тишина надавила на уши. Ощущение неправильности нарастало. Где охрана? Где люди? Где жизнь, которая должна быть в этом восстановленном раю?

Вытащил нового морозного паучка, забрался на него. Двинулся дальше, теперь быстрее. Операция продолжалась, нужно найти Зейнаб.

А вот и вышки с первыми патрулями показались впереди. Военные — русские, в форме, с оружием. Почему они не охраняют границу? Почему не среагировали? Почему только тут?

И что-то в них неправильное. Не узнаю. Большая часть приехала при мне вместе с Ростовским, а тут… какие-то новые лица. Поменяли, когда сняли генерала и потом Сосулькина? Что-то мне не нравилось в их поведении. Если изначально всё планировалось для защиты моих земель и помощи Зейнаб, то теперь… Посмотрел ещё раз на военных. Выправка другая, движения резкие, настороженные. Не охраняют — оккупируют.

Сука… Плохо… Нужно как-то отсюда убрать военных. Но не сейчас, сначала Зейнаб. Потом займусь своими землями.

Добрался до дома, который нам выделили с Зейнаб. Тишина, пустота, ощущение заброшенности. Никакой охраны.

Окно первого этажа приоткрыто. Лёгкая шёлковая занавеска колыхалась на ветру, словно приглашая войти. Я приподнялся, заглянул внутрь. Пол устлан богатыми коврами, стены украшены гобеленами и каллиграфическими надписями в рамах. Низкие диваны с шёлковыми подушками расставлены вдоль стен.

В углу комнаты сгрудились люди — несколько евнухов и служанок. Все в богатых одеждах, но измятых, несвежих. Лица осунувшиеся, глаза красные от слёз. Шептались, обнимали друг друга, дрожали.

Перепрыгнул через окно. Паучка убрал и выпустил мясных хомячков, несколько — на улице и тут, в помещении.

Служанки вскрикнули от испуга. Евнухи вскочили, встав перед женщинами, — худые, слабые, безоружные. Один из евнухов — старик с седой бородой и морщинистым лицом — прищурился, вглядываясь в мой силуэт против света.

— Господь милосердный… — выдохнул он. — Господин?

В его голосе смешались недоверие, страх и надежда. Морщинистая рука поднялась, указывая на меня, словно он видел призрака. Остальные замерли.

Затем реакция — настоящий взрыв эмоций. Шок, переходящий в неверие. Неверие, сменяющееся радостью. Радость, выплёскивающаяся в движение.

Тут же приложил палец к губам. Поздно, они уже бросились ко мне. Падали на колени, хватали за руки, за края одежды. По щекам текли слёзы — теперь уже счастья, а не горя.

— Господин! — восклицали люди, словно в едином порыве. — Господин вернулся!

Молодая служанка в бирюзовом шёлковом платье с золотой вышивкой рыдала, уткнувшись лицом в ковёр у моих ног. Её плечи сотрясались от рыданий, тонкие пальцы цеплялись за края моей обуви.

Евнух средних лет — полный, с обрюзгшим лицом и маленькими глазками-бусинками — опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Губы беззвучно шевелились, вознося хвалу небесам.

Старик-евнух, первым узнавший меня, стоял прямо, но его глаза блестели от влаги.

— Тише! — шипел я, оглядываясь на окна.

Молодая служанка, та, что рыдала у моих ног, подняла заплаканное лицо. Красивое, несмотря на опухшие от слёз глаза и покрасневший нос. Оливковая кожа, миндалевидные карие глаза, чувственные губы. Одна из любимых прислужниц Зейнаб.

— Простите, господин, — прошептала девушка, шмыгая носом. — Мы думали, вы погибли. Они так сказали…

— Что случилось? — спросил я, опускаясь на корточки рядом со служанкой. — Где Зейнаб? Кто забрал? — говорил шёпотом, быстро, напряжённо.

Служанка открыла рот, но слова застряли в горле. Страх снова сковал её.

— Дефтердар! — ответила вместо неё другая девушка, постарше, в тёмно-синем платье. — Дефтердар забрал нашу госпожу!

Слово было незнакомым.

— Это что? Какая-то запчасть? — уточнил я, хмурясь.

— Нет, господин! — мотала головой девушка так яростно, что длинные чёрные волосы хлестали по щекам. — Казначей страны, приближённый к султану. По факту его правая рука. Дефтердар Хасан Муфид-эфенди ибн Абдулхамид.

Произнесла имя с трепетом и страхом, словно само упоминание могло вызвать его из воздуха. Осанка выпрямилась, глаза опустились.

Имя и титул ничего не говорили мне, но должность… Казначей, финансист. Контролирует деньги империи, имеет прямой доступ к султану. Влияние, власть, ресурсы.

— Как это произошло? — требовал подробностей, повернувшись к старику-евнуху. В его глазах читалось больше интеллекта, чем у остальных. — Когда? При каких обстоятельствах?

Старик выпрямился, как на докладе. Сказывалась многолетняя привычка служить высшим чинам.

— Тени… — ответил евнух, и голос его дрогнул. Боялся даже говорить о них. — Они нападали на нас несколько раз, пытались выкрасть госпожу. Охрана отбивалась. Были потери с обеих сторон.

Его глаза затуманились, он вспоминал кровавые события.

— В последний раз пришли с дефтердаром. Сам Хасан Муфид-эфенди…

— Мы не могли сопротивляться! — заплакала служанка. — Это было бы изменой, господин. Нас бы всех казнили, и госпожу тоже…

— Где она сейчас? — нужно было знать, куда идти, где искать, как планировать спасение.

— Столица! — всхлипнула молодая служанка, всё ещё лежавшая у моих ног. — Наша госпожа должна быть там, в Константинополе, во дворце султана.

Поморщился. До Константинополя добираться не так просто. Сотни километров через всю империю. По территории, где за мою голову уже, вероятно, назначена награда.

Слуги потянулись к моим ногам. Евнухи, служанки, даже старик бились головами о ковёр.

— Господин! — восклицали они сквозь слёзы и рыдания. — Просим!

— Умоляем! — вторил хор голосов, различных по тону, но единых в мольбе.

— Спасите госпожу! — звучало эхом от стен роскошной комнаты.

В дверь постучали — резко, требовательно.

Служанки замерли от ужаса, на лицах — паника, страх, безнадёжность. Евнухи переглянулись.

Старик схватил меня за руку сухими, но удивительно сильными пальцами. Покрасневшие глаза умоляли без слов.

— Спрячьтесь, господин, — прошептал он так тихо, что пришлось напрячь слух. — Это русские, патруль. Они каждый день приходят… Если увидят вас…

Не договорил. Да и не нужно было, я и так понимал последствия.

Меня тут же обступили слуги, потянули в глубину комнаты, спрятали за ширмой. Едва успели. Дверь распахнулась, с такой силой ударившись о стену, что штукатурка посыпалась с потолка.

В комнату ввалились трое солдат. Русские, в форме, но растрёпанной, неряшливой. Ремни расстёгнуты, кители нараспашку. Еле стояли на ногах и шатались. От них разило дешёвым самогоном, кислым потом, табаком. Запах ударил в ноздри даже через ширму.

Первый — сержант, судя по нашивкам, — самый крупный. Лицо красное, опухшее, глаза мутные, шрам от уха до подбородка. Сапоги в грязи. В руке — бутылка, наполовину пустая, стекло поблёскивало в свете свечей.

Второй — тощий, жилистый, с крысиным лицом. Глаза маленькие, злые, бегающие. Пальцы постоянно дёргались, хватались за кобуру, затем отпускали.

Третий — молодой, щенок совсем, лет двадцать, не больше. Лицо с прыщами, глаза бессмысленные. Тёмные пятна на форме — блевал недавно. Ружьё волочилось по полу — слишком тяжёлое для пьяного юнца.

Слуги сгрудились у дальней стены, евнухи заслоняли собой женщин. Жалкая, но трогательная попытка защитить.

— Эй ты, сука! — обратился сержант к молодой служанке, той, что плакала у моих ног. Говорил еле-еле, заплетающимся языком. — Где ваша тупая хозяйка? Мы же сказали, что она должна отчитаться. Если нет, то заберём продовольствие.

Каждое слово выплёвывал, как ругательство. Слюна брызгала на ковёр. Грязные пальцы сжимали бутылку с такой силой, что костяшки побелели.

Девушка сделала шаг вперёд. Хрупкая фигурка в бирюзовом шёлке казалась особенно уязвимой перед тремя вооружёнными мужчинами.

— Она… — служанка улыбалась со слезами на глазах, пытаясь говорить вежливо, но акцент выдавал происхождение. — Отдыхает.

Не сработало. Сержант ударил её — жёстко, наотмашь, тыльной стороной ладони. Перстень на пальце рассёк скулу девушки. Брызнула кровь — яркая, алая на смуглой коже.

Она упала, прикрывая лицо руками. Тонкое тело скорчилось на ковре, как раненая птица. Ни крика, ни стона — только тихое поскуливание.

— Дешёвая тварь! — прохрипел сержант, нависая над ней. — Думаешь, можешь лгать нам? Где продовольствие? Где золото? Где всё, что обещано нашему отряду?

Крысиное лицо шагнул вперёд, пнул служанку под рёбра. Она согнулась сильнее, но по-прежнему молчала. Юнец захихикал, пошатываясь. Его взгляд скользил по другим служанкам — оценивающий, плотоядный. Рука потянулась к ремню, взгляд затуманился от похоти и алкоголя.

Кровь вскипела во мне от ярости. Инстинкт требовал выйти, убить, растерзать, наказать за такое обращение с моими людьми. Сдержался. Они уже смертники, но сделаю я это тихо.

Крысиное лицо пинал служанку удар за ударом. Она свернулась клубком, защищая жизненно важные органы.

Сержант допил бутылку, швырнул её в стену. Стекло разлетелось осколками, осыпалось на пол звонким дождём. Запах алкоголя усилился — дешёвое пойло, самое мерзкое из возможного.

Юнец пытался схватить другую служанку — девушку в тёмно-синем. Она уворачивалась, но места для манёвра не хватало. Загнанная в угол, как зверёк.

— Здесь ничего нет, — наконец прорычал сержант, оглядывая комнату мутным взглядом. — Эти твари всё попрятали. Надо обыскать весь дом, каждую комнату!

Крысиное лицо оскалился, обнажая гнилые зубы. Предвкушение развлечения.

— И девок проверить, — хихикнул юнец, облизывая потрескавшиеся губы. — Тщательно. Они могли спрятать ценности… под одеждой.

Фраза, которую он, вероятно, считал остроумной, вызвала хохот у остальных. Грубый, животный смех заполнил комнату.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Кровь выступила, но боли не чувствовал. Только ярость — чистую, незамутнённую, обжигающую.

Придётся заняться своими землями, очистить от мрази, вернуть порядок.

— Эй! — раздался крик снаружи. — А ну, быстро сюда! Вы чё, охренели вконец?

— Мы вернёмся, — пообещал сержант, пошатываясь к двери. — С подкреплением. И соберём всё, что положено, а может, и больше.

Последняя фраза сопровождалась мерзким смешком. Он плюнул на ковёр, затем развернулся и вышел, пошатываясь. Крысиное лицо и юнец последовали за ним, хихикая и толкаясь. Дверь захлопнулась.

Я вышел из-за ширмы. Пальцы всё ещё сжаты в кулаки. Челюсти стиснуты так, что заболели зубы. Внутри бурлила ярость — холодная, расчётливая, смертоносная.

Служанка лежала на полу. Бирюзовое платье смялось, порвалось на плече. Кровь из рассечённой скулы впиталась в дорогой ковёр — тёмное пятно на узорчатом шёлке.

— Простите, господин! — извинялась она, прижимая руку к покрасневшей щеке. Голос дрожал от боли и унижения.

Глаза избегали моего взгляда. Девушка стыдилась своей слабости, своей неспособности защитить дом хозяйки. Подал ей руку, помог встать. Она двигалась медленно, осторожно. Господин помогает служанке — невиданно, неслыханно.

Осмотрел рану на скуле. Глубокая, но не опасная, вряд ли останется шрам, если правильно обработать. Достал лечилки и выносливость. Взял девушку за скулы и вылил ей часть на рану, остальное опрокинул в рот.

— Вот! — раздал бутыльки. — Выпить. Сейчас!

Дрожащие руки. Но служанки и евнухи опрокинули бутыльки с зельями. Сначала лечилки, потом выносливость.

Движение. Что-то мелькнуло в углу глаза. Сквозняк колыхнул занавески? Или…

Магическое зрение активировалось инстинктивно. Даже с пустым источником базовые навыки работали. Не полная сила, но достаточно для сканирования ближайшего пространства.

Окно — левое, дальнее, то, что выходит в сад. Что-то проникало сквозь него. Не физическое тело, а энергетическая сущность. Чёрное пятно, текучее, изменчивое, как чернила в воде. Тень…

На лице расплылась улыбка.

— Сука, спасибо большое! Именно вы мне, твари, и нужны, — произнёс я.