Двойник короля 20

Глава 4

Заключённый — Клыкар Инцис Сипар Ламар Йигг. Ух, я даже запомнил его имечко.

Можно ли было его задержать? В целом да, подделка документов высшего уровня, ну, и людей он у нас «пил». Но вот что смущало: какого хрена он тут и именно сейчас? Случайность? Угу, верю… Слишком удобно всё складывается.

Клетка стояла в углу — толстые металлические прутья, усиленные магическими рунами.

Вообще, гном-вампир — редкое сочетание рас. Хитрость карлика и жажда крови вампира — худшее из двух миров, собранное в одном теле.

— А ты изменился! — заявил Кислый. — Стал больше и сильнее.

Голос скрипучий, как несмазанная дверь. Он подался вперёд, и свет выхватил его лицо из темноты. Морщинистая кожа цвета старого пергамента, глаза — два тлеющих уголька под кустистыми бровями. Длинная борода с вплетёнными металлическими украшениями спускалась до пола клетки. Его руки сжали прутья, и я заметил золотые перстни на узловатых пальцах.

— Ты же, напротив, не подрос, — ответил я.

Мой голос прозвучал спокойно, с лёгкой насмешкой. Заметил, как дёрнулся его глаз. Значит, задело.

В голове промелькнула информация о Кислом. Не просто вампир-гном, а существо, прожившее полторы тысячи лет, пережившее дюжину императоров, видевшее расцвет и падение царств. Торговец информацией и поддельными документами высшего качества. Его услугами пользовались те, кому нужно исчезнуть.

— Магинский? — спросил он меня. — Да, кажется, так тебя зовут. Догадался?

Его глаза сузились, изучая моё лицо. Ищет реакцию, пытается понять, насколько я удивлён.

— О чём ты?.. — сделал невинный голос. — Не понимаю.

Я приподнял брови в наигранном удивлении. Глаза широко раскрыты, плечи чуть напряжены — демонстрация непонимания. Пусть думает, что застал меня врасплох. Хочет поговорить? Я не против. Пока он в клетке, а я на свободе. Обычно это толкает людей… гномов и вампиров на болтовню.

Дерево вагона поскрипывало, поезд мерно стучал по рельсам.

— Зачем ты врёшь, человек? — приблизился к металлическим прутьям Кислый. — Мы в одном месте, едем по одному пути. Знаешь, сколько твоего собрата полегло, когда они пытались меня поймать?

Заметил металлический ошейник на его шее — тонкий, но прочный, с выгравированными рунами. Артефакт подчинения. Кто-то держит этого древнего монстра на поводке. Интересно…

Его голос изменился, в нём зазвучала нотка гордости. Гном наслаждался воспоминаниями о бойне.

— Маги, кровь — десятки, сотни. Людишкам пришлось очень постараться, чтобы меня схватить.

Его пальцы сжались на прутьях клетки, металл слегка дрогнул. Демонстрация силы. Хочет показать, что даже сейчас, даже за решёткой он опасен. Я заметил следы крови под ногтями.

Насколько помню, его боится даже учительница Дрозда. Какой у Кислого ранг? Он перешёл барьер? Или к гномам-вампирам не приходят посланники?

— Мне плевать, — хмыкнул я. — Ладно, своё любопытство удовлетворил. Сиди тут дальше.

Слова прозвучали небрежно, с лёгким презрением. Развернулся. Движение плавное, неторопливое. Спиной чувствовал его взгляд — горячий, прожигающий. Сделал шаг к двери.

— Постой! — дёрнул за прут гном-вампир. — Подожди… Куда ты торопишься? Ты убил того следака?

Металл скрипнул под его пальцами. Поведение изменилось — из самоуверенного он вдруг стал нервным.

— Нет, — покачал головой. — Зачем мне это делать?

Шаг, ещё один. Создаю иллюзию, что уйду без информации. Заставляю его нервничать, торговаться.

— Я должен последовать за тобой, — сказал он мне в спину.

Голос изменился — стал тише, напряжённее, в нём проскользнуло что-то… обречённое. Приказ? Клятва? Магическое принуждение?

Улыбнулся, пока Кислый не видел. За время нашего скорого знакомства я немного разобрался в нём. Пусть и маленький, странный, но очень самоуверенный. А ещё… В голове щёлкнуло: «Вампир-гном, полторы тысячи лет. Опытный, хитрый, жадный».

— Столько золота и драгоценностей… — выдохнул я. — Теперь они у кого-то другого.

Фраза — как удар кинжалом между рёбер. Точно в сердце, в самое уязвимое место.

Металлический прут заскрипел. Я повернулся, а Кислый пытался перекусить его зубами. Попал в яблочко!

Глаза гнома-вампира налились кровью. Клыки удлинились, впиваясь в металл. С яростью, с отчаянием он грыз решётку клетки. Металл гнулся, на нём оставались отметины от зубов.

— Оно моё. Честно заработанное, честно скопленное. У меня забрали, обещали вернуть, — мычал он.

Слова звучали невнятно из-за металла во рту, но я разобрал каждое. Кто-то отнял у него сокровища и пообещал вернуть в обмен на услугу. Вот откуда ошейник, вот почему он подчиняется. Не только магия, а ещё жадность держит его на цепи.

— И ты им веришь? Тебе столько лет, но такой наивный… — хмыкнул я. — Прощай, маленький человек!

Тон снисходительный, с нотками жалости.

— Я не человек! — его голос звенел. — Я гном! Я вампир! Стой! Стой!

Крик почти отчаянный. Он выпустил прут изо рта, вцепился в решётку обеими руками. Лицо исказилось от ярости и страха.

Я остановился и медленно, словно нехотя, повернулся к нему. Всем видом показывая, что делаю одолжение, что моё время ценно.

— Зачем? — склонил голову набок. — Ты в клетке, будто зверь, что ты мне можешь предложить?

Взгляд холодный, оценивающий — так смотрят на товар на рынке. Неприятно, унизительно для существа с таким самомнением, как у Кислого. Но именно это и нужно — задеть его гордость, заставить доказывать свою ценность.

— Информацию… — оскалился Кислый. — Я должен за тобой последовать, убедиться, что ты сделаешь дело, а ещё…

Его глаза сверкнули.

— Ещё? — я поднял бровь. Всем видом выражал скуку и пренебрежение.

— Ты умрёшь, — улыбнулся своими золотыми зубами гном. — Это моя работа — сделать всё, чтобы ты сдох.

Ухмылка неприятная, хищная. Он наслаждался моментом, думая, что шокировал меня своим признанием. Не понимал, что именно этого я и добивался — честности, раскрытия планов.

— Вон оно что? Удачи тебе! — голос спокойный, ни единого признака страха или удивления.

Интересно… Очень интересно. Амбивера решила от меня избавиться? Что-то новенькое.

— Когда меня схватили, то сначала я попал к… вашему царю! — продолжил говорить Кислый. — Он надел ошейник и приказал это сделать. Глупый идиот! Думал, что меня, Клыкара Инциса Сипара Ламара Йигга, можно просто так подчинить.

Выходит, император лично участвует в операции против меня. Не через посредников, а напрямую отдаёт приказы такому опасному существу, как Кислый. Значит, я действительно представляю угрозу.

— Продолжай, — кивнул.

Короткая команда, но в ней — власть. Я контролирую разговор, я решаю, что будет дальше.

— Потом забрал вот этот, — махнул он рукой. — Для них я просто за тобой буду следить, и если ты не справишься, то я должен убить какого-то царька.

«Для них» — значит, для Амбиверы. Они хотят, чтобы Кислый следил за мной, а в случае моей неудачи сам завершил миссию — убил султана.

Я передёрнул плечами. Интриги, двойной агент… Во мне пробудилось предвкушение. Амбивера просто хочет проследить за убийством султана, убедиться. Если я не справлюсь, то Кислый закончит. А вот император перехватил его и дал своё задание — убить меня на подходе. Ну, или после. Какой же всё-таки хороший противник. И что, больше теней не будет? Жаль…

Я рассчитывал, что тридцать пять штук использую для своих духов. Теперь вот гном. Посмотрел на него. И что мне с ним делать? Убить? Исчезнет угроза и слежка.

— А как же клятва крови? — спросил я.

В последнюю нашу встречу мы заключили её. Договорились, что гном-вампир не может причинить мне вред, как и моему роду.

— Ваш император дал зелье свободы, — хмыкнул Кислый.

— Какой хороший правитель, — кивнул я. — Вот как тебя приручили?

— Следи за словами, человечек! — возмутился гном. — Артефакт подчинения! Тварь! Он хотел ещё клятву молчания… Я её принёс и тут же снял. Идиот… Я же вампир, мне плевать на это.

Его глаза сверкнули красным. Истинная вампирская натура проступила сквозь маску: злость, ярость, жажда крови. Он едва сдерживался, чтобы не броситься на решётку с новой силой.

— Значит, ты у нас гном — ручная собачка, — улыбнулся я. — Символично. Без денег и сокровищ.

Тишина повисла между нами. Кислый не отвечал, но его взгляд говорил многое: ненависть, унижение и что-то ещё… Отчаяние? Он попал в ловушку между двумя силами — императором и Амбиверой, и обе стороны используют его.

Время решать. Убить? Оставить в клетке? Или… использовать самому? Третий вариант выглядел наиболее привлекательным. Древний гном-вампир с его знаниями, опытом и способностями может стать ценным союзником. Если, конечно, найти правильный рычаг воздействия.

— Слушай меня, — приблизился к барьеру. — Я могу тебе снять твою цепочку. Освободить, помочь с возвращением всего нажитого.

— Дальше, — голос гнома изменился. — Цена? Ты тоже хочешь меня подчинить? Чёрта с два! Я не вещь, я старше и сильнее вас, людишек.

— Ладно, Кислый. Сиди тут, грызи прутья. Может, когда-нибудь повезёт.

Снова развернулся к двери. Старый трюк торговца — сделать вид, что товар не нужен, что готов уйти без сделки. Заставить другую сторону беспокоиться, торопиться, идти на уступки.

— Подожди! — завизжал гном. — Я не должен сидеть!

Визг почти отчаянный. Ошейник на шее Кислого засветился тусклым сиянием. Артефакт подчинения активировался, напоминая о приказе, — убить, когда придёт время. Гном заскрипел зубами, словно подавился.

— Сокровища… Они были мои. Я их собирал. Ты знаешь, сколько лет? Знаешь, сколько жизней положил ради них?

Голос дрожал от эмоций — настоящих, неподдельных. Сокровища для гнома — это не просто богатство. Это история, память, доказательство силы и власти, часть личности.

— И где они теперь? — прищурился я. — Где твоя свобода? Где твоя гордость? Всё отняли. А ты жрёшь железо и блеешь, как коза.

— Мне… Мне пообещали! Вернут!

В голосе звучала неуверенность. Он и сам не верит своим словам, цепляется за обещание, зная, что оно пустое. Император никогда не вернёт сокровища такому опасному существу. Проще избавиться от него после выполнения задания.

— Пообещали… — усмехнулся я. — Кто? Тот, кто на тебя ошейник надел? Или тот, кто потом с тебя кожу снимет?

Он замолчал. Лицо дёрнулось.

— Найди меня, и я сниму цепочку. А потом не мешай, — пожал плечами. — Уходи. Встретимся на моих землях, я помогу тебе всё вернуть, твои сокровища. Ну, или продолжай быть шавкой, от которой потом избавятся. Решать тебе… Думаешь, что убьёшь меня? Вспомни прошлый раз.

Голос звучал спокойно, уверенно. Я предлагал выбор, но мы оба понимали, что выбора на самом деле нет. Свобода и сокровища против рабства и смерти — даже для существа с тысячелетним опытом это несложное решение.

Кислый смотрел на меня, не мигая. Красные отблески в его глазах то вспыхивали, то гасли. Пальцы сжимали прутья клетки с такой силой, что металл тихо поскрипывал.

Я пошёл к двери. Была мысль попытаться его переподчинить, вот только для Кислого свобода и сокровища превыше всего. Нужно действовать тоньше, медленнее. Сейчас главное, чтобы он не следил за мной и не мешал.

Мозг уже просчитывал последствия: «Если Кислый примет моё предложение, получу ценного союзника. Потом… Если откажется — придётся избавиться от него при первой возможности. Слишком опасно оставлять такое существо на свободе, особенно если оно подчиняется императору».

Рука коснулась дверной ручки. Холодный металл. Ещё один шаг, и разговор окончен, остальное я решу потом.

— Согласен! — бросил он мне в спину.

Голос прозвучал неожиданно громко в тишине вагона. Я кивнул.

— Увидимся, — ответил, не оборачиваясь.

Закрыл дверь, использовал магию, чтобы замок сработал. Посмотрел на металл. В голове крутились вопросы. Император готовится. Пусть и думает, что я остался на своей территории, всё равно подстраховался.

Прислонился к стене коридора, позволяя себе секунду передышки. Мысли роились в голове: «Император, Амбивера, Кислый… Фигуры на шахматной доске. И ведь это только с нашей стороны, что там у турок ещё для меня приготовлено? Будет весело».

Полумрак моего купе встретил меня тишиной. Вагон слегка покачивался на стыках рельсов, создавая убаюкивающий ритм. Через плотно задёрнутые шторы пробивались тонкие полоски света.

Мясные хомячки возвращались один за другим. Крошечные, едва различимые насекомые проскальзывали в щель под дверью, тут же устремлялись ко мне. Дымов ещё спал.

Я устало потёр виски, голова гудела от напряжения. Когда зашёл, то застал картину, где подросток-монстр объясняет карликовому голему, что он собирается воевать и искать самок.

— … И тогда я найду себе самую красивую самку, — вещал Амус с жаром. — У неё будут большие… Ну, знаешь. И длинные волосы. Нет, лучше короткие. И она будет сильная, сможет убивать врагов вместе со мной.

Голем «слушал». Его каменная голова слегка наклонена, что создавало иллюзию внимания. Между ними установилась какая-то странная связь, природу которой я не понимал.

Амус не заметил меня сразу и продолжал свой монолог, полный подростковых фантазий о войне, славе и самках. Его лицо раскраснелось от возбуждения, глаза блестели. В такие моменты он больше всего походил на обычного подростка, а не на водяного медведя в человеческом обличье.

— Голем, ко мне, — приказал негромко.

Каменная фигура мгновенно отреагировала. Когда он оказался рядом, я коснулся его головы в надежде что-то почувствовать. Вдруг беседы с Амом как-то помогут ему вернуть свою нормальную форму. Вот только ничего…

Активировал пространственное кольцо, и голем исчез.

— Я называл его Толиком, — сообщил мне Ам. — Хороший парень, внимательный такой, неразговорчивый.

Амус выглядел почти обиженным. Его нижняя губа слегка выпятилась, руки скрестились на груди.

Кивнул. Имя для голема? Нелепо, но пусть. Если это помогает Аму чувствовать себя более человечным, то какая разница? Толик так Толик. Лишь бы слушался команд, когда понадобится.

Кожаное кресло чуть скрипнуло под моим весом. Я откинулся на спинку, прикрыл глаза на мгновение. Через полуприкрытые веки наблюдал за Амусом. Он явно чувствовал, что предстоит серьёзный разговор. Его поза изменилась на напряжённую. Пальцы начали нервно постукивать по колену, глаза стали внимательнее, настороженнее.

— Ам… — начал я. Голос прозвучал тише, чем планировал. Откашлялся, собираясь с мыслями.

— Амус! — поправил он.

Тон настойчивый, даже требовательный. Подбородок выдвинулся вперёд в упрямом жесте.

— Угу. Туда, куда мы отправляемся… Там будет опасно. Самок по пути не встретится. Понимаю твои животные позывы и потребности, но я еду не развлекаться. Воевать! Убивать! Забирать своё! И если ты станешь мне мешать, тянуть назад… Тогда будет проще, чтобы ты сидел в пространственном кольце.

Говорил прямо, без смягчений. Он должен понимать серьёзность ситуации. Мы едем в Османскую империю не на экскурсию. Там будут люди, которые хотят меня убить, будут солдаты, охрана, маги.

С каждым словом наблюдал за его реакцией. Лицо Амуса становилось всё серьёзнее. Детское выражение сменилось чем-то более… взрослым. Глаза сузились, челюсти сжались.

— Я понимаю, — выдохнул лысый. — И я буду помогать, умру ради тебя и рода. Просто… Можно же помечтать?

Слова о готовности умереть прозвучали неожиданно серьёзно. Не фраза для красоты, а утверждение факта. Он действительно способен пожертвовать собой ради меня и рода.

— Можно, — кивнул я.

Короткое разрешение, но Амус просиял. Его плечи расправились, на лице появилась улыбка.

— Я знаю, что ты не мой папа, — хмыкнул пацан. — Что ты убил мою маму и забрал меня. Что растил как монстра, использовал.

Резкая смена темы застала врасплох. Вот так переход… Может, лучше о самках? Мне только кризиса самоопределения не хватало.

— Но ты был добр! Спасал меня, заботился. Всегда! Позволял спать на твоей кровати, кормил. А ещё я всегда чувствовал связь с тобой. Поэтому я решил, и это никто не изменит, что ты мой папа.

Каждое слово звучало с такой искренностью, что стало почти неловко. Он смотрел на меня с абсолютной уверенностью, без тени сомнения.

— Хорошо, — выдохнул.

— Я спать! — зевнул лысый. — Устал болтать.

Он завалился на мою кровать и закрыл глаза, тут же засопел. Вот же мелкая и хитрая тварь… А ничего, что сейчас моя очередь? Разговор как грамотно подвёл, чтобы остаться тут.

Я смотрел на него, развалившегося на моей кровати. Волосы ещё не отросли после шутки Боки и Токи, лысая голова блестела в тусклом свете купе.

Разговор был искусно направлен к этому результату. Сначала самки и мечты, потом серьёзная тема происхождения и отцовства, а затем — резкий переход к усталости и сну. И всё это, чтобы оказаться на моей кровати, а не в пространственном кольце.

Хитрый маленький засранец! Учится манипулировать. Что ж, пусть. Эти навыки могут пригодиться ему в будущем. Пока манипуляции примитивны и очевидны, но с практикой станут тоньше.

Ладно. Махнул рукой, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Кресло было не самым удобным местом для сна, но я привык к худшим условиям.

Звуки поезда — стук колёс, скрип дерева — складывались в монотонную колыбельную. Дыхание Амуса стало глубоким и ровным. Он действительно спал, а не притворялся.

Я тоже позволил себе немного расслабиться. Не полностью — часть сознания всегда оставалась настороже, но достаточно, чтобы тело отдохнуло перед тем, что ждёт впереди.

Видение

Темнота обволокла сознание. Не обычная темнота закрытых глаз, а густая, вязкая. Где я? Сон? Видение?..

Клятва крови. Связь. Зейнаб. Должно быть, её состояние изменилось. Наша магическая связь активировалась, открыла канал. Теперь я вижу то, что происходит с ней, или рядом с ней.

В темноте появились размытые очертания. Сначала неясные, словно мираж в пустыне. Постепенно они обретали форму, становились чётче. Комната? Подвал? Каменные стены, сырость, запах плесени.

— Она жива? — произнёс мужик.

Голос прозвучал глухо, словно сквозь толщу воды, низкий, с хрипотцой. Говорил по-турецки.

Я напряг слух, стараясь запомнить каждую нотку, каждый обертон. Голос — как отпечаток пальца, уникальный, неповторимый. Когда-нибудь я найду владельца этого голоса, и он ответит за всё.

— Да… Эта дрянь жива, но ей потребуется время. Её душа чуть не покинула тело, — ответил другой.

Второй говорил выше, с присвистом на шипящих. Нервный, торопливый — голос человека, привыкшего прогибаться. Подчинённый? Помощник?

«Душа чуть не покинула тело…» Значит, они пытались снять клятву крови.

— Как только придёт в себя, станет послушной куклой.

Первый голос снова. Теперь в нём слышалась самодовольная ухмылка. Кукла… Он хочет превратить Зейнаб в куклу, марионетку без воли, без сопротивления. Я медленно, глубоко вдохнул, пытаясь сдержать гнев, чтобы мыслить ясно даже в видении.

— Её кристалл станет моим, а потом и она сама.

Свет упал на лицо Зейнаб — восковое, застывшее, как маска. Губы потрескавшиеся, в уголке рта — засохшая кровь. Глаза закрыты, веки дрожат.

Тонкие запястья были перехвачены металлическими браслетами. Кандалы впивались в кожу, оставляли красные следы. Платье, когда-то дорогое и изысканное, теперь было грязным и рваным.

Ярость вспыхнула с новой силой.

Я выскочил из видения резко, словно нырнувший всплывает на поверхность. Открыл глаза от того, что внутри боль.

Рот наполнился металлическим привкусом, кровь — моя собственная. Видение было настолько сильным, настолько реальным, что вызвало физическую реакцию. Снятая клятва крови… Я сплюнул тёмно-красную жидкость на пол. Струйка стекла по подбородку, капнула на рубашку.

Подлокотник кресла не выдержал моей хватки — дерево треснуло, разлетелось щепками. Обломки впились в ладонь, но я едва заметил эту боль. Она была ничем по сравнению с тем, что бушевало внутри.

Краем глаза уловил движение. Амус уже не спал. Его тело содрогалось, менялось. Лысая голова удлинялась, черты лица искажались. Кожа покрывалась тёмной чешуёй, пальцы увеличивались, превращаясь в когти.

— Стой! — приказал я. — Отставить!

Голос прозвучал хрипло. Слова приказа я подкрепил магическим импульсом.

Монстр замер. Трансформация остановилась на середине. Амус застыл в переходной форме — ни человек, ни водяной медведь. Его глаза — жёлтые, с вертикальными зрачками — смотрели на меня с тревогой и замешательством. Он не понимал, что происходит, но подчинялся.

— Что с тобой? — спросил пацан.

Голос изменился — стал ниже, с рычащими нотками. Когти-пальцы сжимались и разжимались, готовые рвать и убивать. Напряжение исходило от него волнами, как жар от раскалённого металла.

— Всё… — я вытер кровь рукавом. — В порядке. Спи.

Короткие команды, чёткие и простые. Амус не двигался. Его ноздри раздувались, втягивая воздух. Он чувствовал запах моей крови, запах моего гнева. Хищник в нём требовал действий.

Я закрыл глаза. Внутри бушевал огонь. Моё время, которое выиграл для Зейнаб, вышло. Они сняли её клятву крови. Суки! Найду… Плохо, что не видел лиц, но слышал голоса. Я их запомнил.

Пока Зейнаб будет восстанавливаться, после снятия клятвы крови у меня ещё есть немного времени. Потом они хотят забрать мой кристалл и женщину. Придётся кое-какие планы отложить. Но где искать? Османская империя огромна.

Осколки видения крутились в голове, как фрагменты мозаики. Каменные стены, сырость, двое мужчин, кристалл. Кто из окружения султана мог знать о кристалле? Кто имел мотив и возможность похитить Зейнаб?

Амус лёг на кровать и снова захрапел. Я сдерживал ярость. Хотел вскочить и начать всё крушить, молодое тело требовало именно этого. Но смысл? Выпустить эмоции?

Глубокий вдох, затем выдох. Сосредоточился на дыхании, замедляя его, делая более глубоким. С каждым выдохом выпускал частичку ярости. Не избавлялся от неё полностью — нет, она ещё пригодится, просто загонял глубже, в холодное хранилище, где будет ждать своего часа.

Нет… Я придержу эмоции и потом выплесну на тех, кто стоит за всем этим. Немного раньше всё случилось, чем я планировал, но в целом ожидаемо.

Первое, что почувствовал, — тупая боль в затылке. Сон в кресле дал о себе знать: шея затекла, мышцы спины ныли. Голова казалась тяжёлой, словно налитой свинцом. Прислушался к ощущениям своего тела. Рот всё ещё отдавал металлическим привкусом крови.

Поезд заметно снизил скорость. Перестук колёс стал реже, размереннее. Мы приближались к станции.

Встал из кресла. Амус все ещё спал на кровати. Его лицо разгладилось, став почти детским. Трудно поверить, что это существо способно превращаться в смертоносного монстра.

Активировал пространственное кольцо, убрал лысого туда. И направился в ванную комнату. Небольшое помещение — едва хватало места, чтобы развернуться. Медный умывальник, потускневшее зеркало, полотенце на крючке.

Открыл кран, вода была холодной. Умылся, стараясь смыть следы ночных видений. Холод прояснял мысли, возвращал бодрость.

Провёл рукой по щетине. Быстро побрился, стараясь не порезаться на поворотах поезда. Почистил зубы, привёл в порядок волосы. Закончив с утренними процедурами, вернулся в купе.

Трель костяшек по дереву — короткая, деловая. Сразу узнал манеру Дымова. Открыл дверь. Следователь стоял в коридоре — свежий, выбритый, в отглаженной форме.

— Вот твой мундир, — дал мне одежду для моих новых документов.

Комплект формы лейтенанта запаса — тщательно отглаженный, с блестящими пуговицами и правильно пришитыми знаками различия. Ткань качественная, не из дешёвых. Дымов постарался на славу, обеспечивая достоверность легенды.

— Благодарю! — кивнул.

— Через двадцать минут мы остановимся. Ты будешь сам по себе, — продолжил следователь. — Найдёшь машину и отправишься к штабу. Там уже действуй по обстоятельствам.

— Угу.

— Удачи тебе, Магинский! Не подведи нас.

Последние слова прозвучали почти по-дружески.

— Постараюсь, — улыбнулся в ответ.

Закрыл дверь, нацепил форму с отличительными знаками лейтенанта.

Документы лежали на столике — военный билет, удостоверение личности, командировочное предписание. Взял в руки, внимательно изучая каждую деталь. Подделка высочайшего качества — бумага правильной фактуры и оттенка, печати чёткие, подписи убедительные, магические следы. Работа настоящего мастера.

«Булгаков Павел Александрович», — прочитал я своё новое имя. Даже не сильно старались. Только фамилию изменили. Мелькнула мысль: «А не Кислый ли делал эти бумаги? Очень может быть…»

Шагнул в коридор. Поезд уже полностью остановился, из-под колёс выходил последний пар. За окнами виднелись перрон, люди, здания станции. Двери с шипением открылись.

Южное солнце ударило по глазам, заставив на мгновение прищуриться. Жар обволакивал тело, как горячее одеяло.

Вокзал выглядел почти так же, как я его помнил. Небольшое двухэтажное здание из красного кирпича, с аркадой вдоль фасада. Часы на башенке показывали одиннадцать, хотя наверняка отстают. Перрон заполнился людьми — пассажирами, носильщиками, торговцами.

Я спустился по ступенькам вниз. Подошвы сапог гулко стучали по деревянным доскам. Пот выступил на лбу и спине, рубашка под мундиром начала прилипать к телу. За время на севере отвык от такой жары.

Огляделся, оценивая обстановку. Справа — группа гражданских: женщины в светлых платьях, мужчины в летних костюмах. Слева — торговцы с лотками: фрукты, лепёшки, холодная вода. Никого подозрительного не заметил, пока всё спокойно. Двинулся дальше.

Найти военных оказалось не проблемой. Хоть большую часть армии отсюда перебросили на северные земли, людей достаточно.

Направился к скоплению машин. Военный транспорт стоял отдельно от гражданского — пять или шесть грузовиков, несколько легковых автомобилей, мотоциклы. Группа солдат курила в тени одного из грузовиков. Молодые парни, едва за двадцать. Форма расстёгнута из-за жары.

— Кто старший? — спросил я у курящих.

Голос прозвучал громче, чем рассчитывал. Командный тон въелся в кровь за годы службы, его не скрыть даже при желании.

Их взгляды сначала скользнули по моему лицу. Затем по форме — новой, почти немятой, явно недавно полученной. И, наконец, остановились на погонах лейтенанта. Замешательство на лицах сменилось осознанием. Неважно, сколько мне лет. Важно, какие знаки различия на плечах. Иерархия в армии священна, и молодость не отменяет субординацию.

— Господин лейтенант! — тут же отсалютовали мне.

Сигареты были мгновенно потушены, спины выпрямились, лица приняли серьёзное выражение.

— Я! — сделал шаг вперёд мужик лет тридцати, блондин с голубыми глазами. — Прапорщик Краснобородько Ефрем Гаврилович.

— Булгаков Павел Александрович, — представился я. — Лейтенант запаса.

— Запаса? — удивились солдаты.

Слово эхом повторилось в их голосах. Переглянулись между собой, явно озадаченные. Такой молодой и уже в запасе? Что нужно было сделать, чтобы в двадцать лет получить офицерское звание и тут же выйти в отставку?

— Прибыл для инструктажа солдат, — продолжил. — Мне нужно, чтобы меня сопроводили к штабу на линии соприкосновения.

— Есть! — тут же вытянулся Краснобородько. — Щукин!

— Здесь!

Из-за грузовика выскочил худощавый парень лет двадцати. Светло-русые волосы коротко стрижены, лицо обветренное, с красными пятнами загара на скулах. Типичный новобранец из центральных губерний, ещё не успевший приспособиться к южному климату.

— Отвези господина лейтенанта немедленно.

Щукин кивнул, бросился к ближайшему легковому автомобилю с брезентовым верхом. Завёл мотор с пол-оборота.

Я сел на переднее сиденье рядом с водителем. Кожа салона обжигала даже сквозь ткань формы, раскалилась на солнце до температуры утюга.

Щукин вывел машину с территории вокзала, влился в поток транспорта на главной улице.

Грунтовая дорога начиналась сразу за городской чертой. Машину немилосердно трясло на ухабах, подбрасывало на колдобинах. Пыль поднималась столбом, забивалась в нос и рот, скрипела на зубах. Сухая, мелкая, с характерным привкусом местной почвы.

Пейзаж почти не изменился за прошедшее время. Те же бескрайние степи, выжженные солнцем до жёлто-серого цвета. Те же редкие деревья, искривлённые постоянными ветрами. То же безжалостное солнце, превращающее день в испытание на выносливость.

Щукин вёл машину уверенно, ловко огибая самые глубокие ямы. Его руки на руле были напряжены, взгляд сосредоточен на дороге. Хороший водитель, несмотря на молодость.

— Разрешите обратиться? — произнёс неуверенно парень.

— Давай.

— Вы участвовали в недавней войне? — спросил он. — Там получили звание офицера и вас освободили от службы? Простите, что спрашиваю.

— Да, — кивнул.

— Убивали турок?

Его глаза загорелись мальчишеским восторгом. Война для новобранца всё ещё оставалась чем-то романтичным, приключением, возможностью проявить доблесть. Он ещё не видел настоящих боёв, не держал умирающего товарища на руках, не слышал предсмертных хрипов раненых.

— Да.

— Много?

Настойчивость юноши граничила с бестактностью, но в ней не было злого умысла. Просто молодость, неопытность, жажда героических историй.

— Не считал.

Щукин вздрогнул, руки на руле сжались так, что побелели костяшки. Мой ответ явно произвёл на него впечатление.

Молчание повисло в кабине. Водитель больше не задавал вопросов, полностью сосредоточившись на дороге. Пот стекал по его вискам — от жары или от нервного напряжения, трудно сказать. Он боялся смотреть в мою сторону. Может быть, в его воображении я превратился из молодого лейтенанта в монстра, убивающего врагов голыми руками. Забавно, что парня беспокоило моё звание. Если бы он узнал, что рядом с ним едет не просто лейтенант, а капитан запаса, граф, правитель собственных земель…

Жара становилась невыносимой. Полдень — самое пекло. Солнце стояло в зените, безжалостно обрушивая свои лучи на землю. Воздух дрожал от зноя, создавая миражи на горизонте.

Рубашка под мундиром промокла насквозь, прилипала к телу. Пот стекал по спине, щипал глаза, оставлял солёные дорожки на щеках. Глотать пыль в такую жару было настоящей пыткой. Но физический дискомфорт не мешал мне наблюдать и анализировать.

Вдоль дороги всё чаще попадались военные посты. Сначала редкие — пара солдат с винтовками, наблюдательная вышка. Потом всё серьёзнее — пулемётные гнёзда, артиллерийские позиции, замаскированные окопы.

Я оценивал их расположение, численность, вооружение. Мысленно отмечал сильные и слабые места обороны. Прикидывал, сколько понадобится времени и сил, чтобы прорваться через эти укрепления. На всякий случай.

Есть шанс, что они попытаются напасть на меня. Когда узнают, кто я на самом деле, когда поймут, зачем прибыл. Тогда все эти солдаты, пушки, пулемёты будут направлены против меня одного. И придётся прорываться назад, на свою территорию, через все эти заслоны. Лучше быть готовым к худшему сценарию. Всегда.

Солнце уже перевалило за зенит, но жара не спадала. Воздух дрожал над раскалённой землёй, создавая причудливые миражи. Уже ближе к обеду мы остановились рядом со штабом.

Я вылез из машины, чувствуя, как затекли мышцы от долгой тряски. Щукин выскочил следом, вытянулся по стойке смирно, явно не зная, что делать дальше. Ждал приказов, хотя его задание было выполнено — доставить меня к штабу.

— Вольно! — сказал я Щукину.

Напряжение покинуло его тело, плечи опустились, взгляд стал менее испуганным. Он даже позволил себе слабую улыбку.

Штаб уменьшился со времён моего последнего визита. Если раньше он занимал целый комплекс зданий, то теперь остался только основной корпус и несколько вспомогательных строений. Вокруг располагались палатки — аккуратные ряды защитного цвета. Между ними сновали солдаты, офицеры. Жизнь военного лагеря шла своим чередом — смена караула, полевая кухня, тренировки.

Техники было заметно меньше, чем я помнил. Десяток грузовиков, пара бронемашин, артиллерия. Основные силы действительно перебросили на север, оставив здесь минимально необходимый контингент.

Перевёл взгляд дальше, туда, где за полосой нейтральной территории начинались мои земли. Даже отсюда я чувствовал их.

Колючая проволока, протянутая вдоль всей границы, блестела на солнце, как серебряная нить. Мне туда. Я не планировал докладываться. Нужно лишь дождаться вечера и махнуть на ту сторону. Пошёл вперёд, чтобы оценить, как и что изменилось. Двигался неторопливо, с уверенностью человека, имеющего право находиться здесь. Спина прямая, подбородок приподнят, взгляд спокойный. Походка — размеренная, без суеты, как у офицера.

Солдаты, встречавшиеся на пути, салютовали. Я отвечал коротким кивком, не останавливаясь. Никто не задавал вопросов — лейтенантские погоны открывают многие двери, особенно для того, кто умеет держаться соответствующе.

Лагерь жил своей жизнью. Солдаты тренировались, чистили оружие, играли в карты в тени навесов. Офицеры обсуждали что-то над картами, расстеленными на походных столах. Повара готовили обед — запах тушёнки и гречки разносился по всей территории. Обычный армейский быт, знакомый мне до мельчайших деталей. Я провёл в таких лагерях достаточно времени, чтобы понимать все неписаные правила и обычаи.

Мозг автоматически регистрировал детали: расположение постов, количество часовых, типы вооружения, состояние техники. Всё может пригодиться, если придётся уходить в спешке, прорываясь с боем.

Постепенно я продвигался к нейтральной территории. Именно там, на самой границе моих земель, должны быть самые сильные укрепления.

Гарнизон стал значительно меньше, чем во время войны. Если раньше здесь располагались тысячи солдат, сотни магов, сотни единиц техники, то сейчас осталась лишь малая часть. Наверное, треть от прежней численности. Это играло мне на руку. Меньше глаз, меньше шансов быть узнанным, меньше препятствий на пути к цели.

Первая табличка появилась неожиданно — ярко-красная, с чёрным черепом и надписью: «Стой! Мины!» Установлена на колышке у самой тропы, по которой я шёл. За ней — вторая, третья, десятки табличек, расставленных по периметру лагеря. Все с одинаковым предупреждением, все обращены в сторону нейтральной полосы.

Минное поле сильно выросло. Раньше мины занимали узкую полосу вдоль границы — не больше сотни метров. Теперь же поле растянулось на несколько километров. Видимо, командование не доверяло миру, опасалось новых вторжений.

Вспомнил карту местности. Если минное поле увеличилось на восток и запад, то его общая площадь могла достигать десятков квадратных километров. Преодолеть такое незаметно будет… проблематично.

Мины — не единственное препятствие. Всюду виднелись признаки усиленной обороны: пулемётные гнёзда, артиллерийские позиции, наблюдательные вышки с прожекторами. Крупнокалиберные орудия выглядели внушительно — длинные стволы смотрели прямо на территорию моих владений. Готовые в любой момент открыть огонь, превратить в пыль всё, что движется по ту сторону границы.

Пулемёты были установлены в бетонных дотах и деревянных укрытиях. Их стволы тоже смотрели в одном направлении — на мои земли. Словно всё оружие империи нацелилось на маленький кусочек территории.

Солдаты в окопах, в блиндажах, на вышках. Патрули вдоль колючей проволоки. Снайперы на возвышенностях. Вся оборона выстроена для отражения атаки с одного направления — со стороны моих земель.

Пока гулял, я сильно внимание не привлекал. Двигался естественно, как офицер, инспектирующий позиции. Останавливался у укреплений, рассматривал их с профессиональным интересом, изредка обменивался короткими репликами с солдатами. Но чем ближе подходил к границе, тем больше настороженных взглядов ловил на себе. Часовые становились бдительнее, офицеры — внимательнее. Эта территория явно охранялась строже, чем остальная часть лагеря.

Проблема возникла, когда я всё же решил приблизиться к минному полю. Уже протянул руку к проволоке, когда услышал окрик:

— Стой! Куда⁈ — резкий, командный голос.

Обернулся: ко мне быстрым шагом направлялись трое. Двое в форме младших офицеров, третий — с майорскими погонами. Все с оружием наготове, лица серьёзные, напряжённые.

Остановился, не делая резких движений. Поднял руки.

— Лейтенант Булгаков, прибыл для инструктажа личного состава, — представился чётко, глядя в глаза подошедшему майору.

Тот хмуро осмотрел меня с ног до головы. Взгляд цепкий, оценивающий. Такие глаза бывают у людей, долго служивших в разведке или контрразведке.

— Документы, — потребовал он коротко.

Достал из внутреннего кармана корочки и бумаги чётким, выверенным движением, не делая резких рывков. Военный билет, удостоверение личности, командировочное предписание.

Майор внимательно изучал каждую бумагу, проверял печати, сверял фотографию с моим лицом. Его помощники держались чуть позади, не вмешиваясь, но оставаясь начеку.

— Что вы делаете у минного поля, лейтенант? — спросил наконец мужик, возвращая документы.

— Осматриваю укрепления, — ответил спокойно. — Изучаю обстановку перед началом инструктажа. Нужно знать, с чем имеют дело солдаты на этом участке.

Звучало логично, но майора это не убедило. Его глаза сузились, в них читалось явное недоверие.

— Инструктаж проводится в учебных корпусах, — отрезал он. — У заграждений вам делать нечего. Следуйте за лейтенантом Сидоровым, он проводит вас куда нужно.

Один из офицеров сделал шаг вперёд — молодой человек с узким лицом.

Спорить было бессмысленно. Привлекать сейчас внимание я не собирался. По мере того, как мы удалялись от границы, я всё больше удивлялся составу охраны. Там, где должны были стоять обычные часовые, находились офицеры высокого ранга. И не просто офицеры, а маги. Пятый, седьмой, девятый ранги… Даже двенадцатый. Серьёзная сила для простой пограничной заставы.

Подполковник с аурой мага двенадцатого ранга особенно выделялся. Высокий, подтянутый, с холодными серыми глазами. Его взгляд задержался на мне дольше остальных.

Такое скопление сильных магов у границы моих земель не могло быть случайностью. Это осложняло ситуацию. Значительно. Проскользнуть незаметно через такую охрану будет намного труднее, чем я предполагал.

Лейтенант Сидоров привёл меня к штабному зданию — двухэтажному строению из красного кирпича с имперским флагом на крыше. Внутри пахло бумагой, табаком и потом — характерный запах военной канцелярии.

— Ждите здесь, — бросил он, указывая на скамью у стены. — Вас вызовут.

И ушёл, оставив меня в коридоре под присмотром дежурного — пожилого сержанта с седыми усами и шрамом через всю щёку.

Я сел на скамью, демонстрируя полное подчинение. Тем временем мозг работал, просчитывая варианты. Первоначальный план явно требует корректировки. Мысленно перебирал все препятствия, которые теперь отделяют меня от моих земель. Колючая проволока — в несколько рядов, с натянутой между ними магической сигнализацией.

Глубокий ров с отвесными стенами, возможно, с водой или кольями на дне. Высокий забор и наблюдательные вышки. Частокол… Проникнуть через всё это незаметно на паучке, как я изначально планировал, было бы невозможно.

Придётся искать другой путь. Возможно, воздушный? Или подземный? Или использовать отвлекающий манёвр? Варианты были, но все требовали тщательного планирования и большего количества информации.

Ждал около часа, рассматривая проходящих мимо офицеров и солдат. Наконец, меня вызвали к начальнику штаба — полковнику Васильеву. Пожилой офицер с усталыми глазами и седой щетиной задал несколько формальных вопросов о моей службе, моём опыте, целях прибытия.

Потом мне вручили расписание инструктажей — утренние и вечерние занятия с разными подразделениями, темы лекций, списки необходимой литературы. Работа на несколько дней, совершенно бессмысленная для моих истинных целей.

После встречи с начальником штаба проводили в офицерскую казарму — небольшое одноэтажное здание с общей комнатой отдыха и отдельными спальными помещениями. Мне выделили скромную комнату с кроватью, столом и шкафом — стандартное жильё младшего офицера.

Воспользовавшись временным уединением, я стал готовиться к первому эксперименту. Вышел на улицу подышать. Мои «занятия» начинаются завтра. Нужно понять, насколько эффективна система охраны, проверить её на прочность.

Во время обхода территории заметил у часовых необычные бинокли — не стандартные армейские, а усовершенствованные, с магическими элементами. Кристаллы, встроенные в корпус, мерцали слабым светом. Манапыль покрывала линзы тонким слоем, переливаясь на солнце. Такие приборы могли видеть не только в темноте или на большие расстояния, но и обнаруживать магических существ, невидимых обычным глазом. Включая моих мясных хомячков.

Это усложняет задачу разведки, но не делает её невозможной. Нужно лишь действовать осторожнее, умнее.

Выпустил несколько мясных хомячков. Насекомые полетели и… Сначала сработали артефакты. Удар молнией, и бедные маленькие твари тут же испепелились. Так ещё их заметили.

Часовые насторожились, начали всматриваться в направлении, откуда прилетели насекомые. Их модифицированные бинокли позволяли видеть даже такие мелкие объекты, как мои хомячки.

Защита была продумана до мелочей. Не только физические барьеры и вооружённая охрана, но и магические системы обнаружения, артефакты мгновенного уничтожения, возможно, ловушки для более крупных существ. Если даже крошечные насекомые не могли пробраться незамеченными, то для многоглазиов, существ покрупнее и с более заметной магической аурой шансы ещё меньше.

А минное поле… Скорее всего, оно связано с центральным пунктом управления. Оператор может активировать определённый участок при обнаружении там нарушителя.

Хмыкнул про себя: «Что ж так не старались, когда тут война была?» У армии не хватало самого необходимого — боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Солдаты ходили в изношенных сапогах, техника ломалась из-за отсутствия запчастей. А теперь, когда активных боевых действий нет, когда война с Османской империей формально закончена, они развернули здесь такую систему обороны, которой позавидовали бы столичные укрепления.

Прорваться через границу незаметно становится практически невозможно. Нужен новый подход, нестандартное решение.

Варианты, варианты… Их всегда больше, чем кажется на первый взгляд. Каждый имел свои плюсы и минусы, свои риски и возможности. Нужно выбрать оптимальный, с учётом всех обстоятельств.

Необходимо больше информации. Пошёл дальше так, чтобы меня не остановили, и достаточно близко к минному полю. Судя по тому, что я видел, почти всех тут поменяли.

Немного переживал, когда меня повели в штаб. После нашей войны солдат перебросили на север, а сюда отправили других. Логично, классическая тактика. А то бы у старожилов возникли воз и маленькая тележка вопросов. Какого хрена сейчас так хорошо и почему было так плохо, когда они погибали?

Выбрал место для наблюдения тщательно. Деревянный сарай располагался на небольшом возвышении, откуда открывался хороший обзор на основные укрепления и минное поле. При этом сам сарай находился в стороне от основных путей движения, что уменьшало шансы привлечь нежелательное внимание.

Груда дров у стены служила удобным сиденьем и дополнительным прикрытием. Со стороны могло показаться, что молодой лейтенант просто устал после долгого дня и присел отдохнуть в тени.

Сидел я так около часа, делая вид, что просто наслаждаюсь тишиной и покоем. Время от времени доставал фляжку, делал глоток воды, вытирал пот со лба — обычные действия уставшего офицера, ничего подозрительного.

За это время мимо прошли несколько патрулей, пронеслись два грузовика с солдатами, проехал офицер в чине капитана. Никто не обратил на меня особого внимания. Ещё один лейтенант среди десятков других.

Но я заметил одну закономерность. Каждые пятнадцать минут происходила смена караула на наблюдательных вышках. В этот момент, на протяжении примерно тридцати секунд, образовывалась «слепая зона» — участок территории, который не просматривался ни одним из наблюдателей.

Это была крошечная брешь в, казалось бы, непроницаемой обороне. Но для опытного диверсанта и тридцати секунд может хватить, чтобы преодолеть первую линию защиты.

Конечно, это решало только часть проблемы. Дальше оставались минное поле, магические артефакты, физические препятствия. Но первый шаг к решению найден.

Я продолжал наблюдение, собирая по крупицам информацию, которая могла бы помочь в осуществлении плана.

— Магинский! — услышал издалека.

Звук моего настоящего имени ударил, как пощёчина. Спина мгновенно напряглась. Моргнул, пытаясь собраться с мыслями. Кто? Как? Почему?

Мозг просчитывал варианты: «Кто мог узнать меня? Сука…»

Остался сидеть неподвижно, спиной к источнику звука. Поворачиваться — значит, подтвердить, что я откликаюсь на это имя. Лучше сделать вид, что не слышал или что обращаются не ко мне.

Лицевые мышцы расслабились, принимая маску безразличия. Дыхание замедлилось. Разум проносился через сотни сценариев развития событий, оценивая каждый, выбирая оптимальный.

— Магинский! — не унимался кто-то.

Голос звучал увереннее, ближе. Мужской, с лёгкой хрипотцой, как будто человек недавно простудился или много курит. В нём не чувствовалось агрессии или подозрения — скорее, радостное узнавание, почти приветствие.

Солдаты и офицеры в радиусе слышимости начали оборачиваться, искать глазами источник шума и его адресата. Кто-то выглядел просто любопытным, кто-то — настороженным.

Фамилия Магинский здесь не могла не вызывать реакции. В газетах писали про меня и мир. Ещё шумное дело в столице, да и всё остальное.

Периферийным зрением заметил движение. Несколько офицеров — двое или трое — направлялись в мою сторону быстрым шагом. Сука!