Дурная кровь (СИ)

Эпилог

— Эй, маг!

На этот раз тюремщик был не один — во втором посетителе Бере сразу узнал судейского чиновника, с которым общался позавчера, в день, когда его доставили тюремным дилажнсом из Барии в столицу. Выражение лица парня не сулило Бере ничего хорошего.

— На выход! — скомандовал чиновник. — Вещи захватите с собой.

— Где мой грифон? — спросил Бере, набрасывая на плечи плащ.

— Следуйте за мной, — чиновник повернулся и вышел в коридор.

Бесполезно расспрашивать, куда тебя ведут, думал Бере, глядя в спину чиновника. Наверняка не для того, чтобы выпустить на свободу. Он уже провел в камере сутки, и надо готовиться к худшему — к тому, что в такой же камере придется просидеть годы. Или же выйти из нее только к эшафоту, как и обещал ему де Кейзер. Так что лучше всего не думать о том, что тебя ждет, и просто идти вперед — шаг за шагом, спокойно, бездумно, автоматически.

Бере вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха — своды тюремного коридора давили на него. Этот обшарпанный серый камень, ржавые решетки, вмурованные в стены, мертвый свет газовых факелов в зарешеченных держателях не раз преследовали его в кошмарных снах. Теперь вот кошмар стал явью, и что самое худшее — никого нет рядом.

— Стоять! — скомандовал тюремщик. Снял с пояса ключи и отпер дверь. Отсюда они прошли в длинную галерею и спустились по лестнице вниз. После долгих хождений по коридорам первого этажа чиновник привел Бере к дверям с табличкой «Главный смотритель тюрьмы».

— Неужто мэтр Экадас сам решил побеседовать со мной? — пробормотал Бере. — Забавно.

За дверями их встретили два крепких молодца в темных мантиях Корпуса боевых магов. Еще одна неожиданность.

— Ступайте, — сказал один из них чиновнику и тюремщику, а потом посмотрел на Бере. — Берегард Беренсон, так?

— Воистину, — ответил Бере.

— Можешь войти.

Второй маг толкнул тяжелую, обитую черной кожей и медными гвоздиками дверь в кабинет начальника тюрьмы и жестом велел Бере войти. Беренсон вошел, и дверь за ним закрылась.

В кабинете были три человека. Еще два мага, судя по рунической вышивке на рукавах мантиях, большие шишки, рангом не ниже секретаря Коллегии. Третий человек был в простом светском платье, стоял к Бере спиной и курил длинную трубку с янтарным мундштуком. Табак в его трубке был лучшего качества, и Бере, вдохнув дым, почувствовал, как наполняется слюной пересохший рот.

— Оставьте нас, господа, — сказал человек с трубкой. — Я хочу побеседовать с мэтром Бере наедине.

— Ээээ, мы понимаем, но есть инструкция… — начал один из рунных магов, но человек с трубкой молча показал на дверь, и маги, поклонившись, вышли.

— Курить хотите? — спросил человек с трубкой.

— Да, — Бере проглотил слюну.

— На столе есть трубка и табакерка. Прошу вас.

Бере не заставил себя просить. Набил трубку, жадно затянулся и, выпустив дым, посмотрел на своего собеседника. Тот продолжал стоять лицом к полке с делами заключенных.

— Вы знаете, кто я? — спросил он.

— Догадываюсь… ваше величество.

— Он мертв? — Король Аррей Первый повернулся к Бере лицом.

— Да, сир. Он сгорел заживо.

— Я не про де Кейзера спрашиваю.

— Боюсь, что да, сир. Де Кейзер не стал отрицать, что убил его.

— Как и когда это случилось?

Бере начал рассказывать. Все, в подробностях, с того самого момента, как пришел к Ван Затцу насчет работы и до сцены в полицейском морге. Король не перебивал, курил трубку и слушал.

— Убит и похоронен под именем агента Зето, — сказал он, наконец. — Что ж, по крайней мере, я теперь знаю, на какую могилу можно принести цветы. Благодарю вас, мэтр.

— За что ваше, величество?

— За правду.

— К сожалению, правда стала известна слишком поздно. Мне искренне жаль, что так получилось.

— Верно. И не упрекайте себя, мэтр. Я виноват перед Роландом больше вас. Двадцать пять лет я не подозревал о том, что у меня есть сын. Двадцать пять лет я делал вид, что никогда не был влюблен, что женщины, которую я любил все эти годы и продолжаю любить по сей день, никогда не существовало. — Король вздохнул. — Жаннин была и остается моей единственной любовью, даже сейчас, когда ее уже больше года нет в живых. И я предал ее, мэтр. Я не написал ей ни единого письма. Я считал, что сын у Жаннин не от меня, а от Вестерика. Я не помог им, когда после смерти Вестерика семья впала в нищету, когда Роланд учился, когда Жаннин заболела. Что мне стоило хотя бы посылать им деньги? Ничего не стоило. А я просто наблюдал за тем, как они… Последнее предсмертное письмо Жаннин раскрыло мне глаза, но толку? Я даже не мог признаться в том, что у меня есть еще один сын. И главное — я не уберег нашего с Жаннин мальчика, не спас его от смерти. Так кто из нас преступник, мэтр Бере?

— Мне нечего сказать вам, сир.

— У вас есть дети?

— Нет. И жены нет.

— Интересно. Все эти годы вы старательно, под любым предлогом, пытались не быть мужчиной.

— Скорее, я слишком строго судил себя, сир. Не каждый мужчина имеет право быть мужем и отцом.

— С чего вы взяли, что вы для этого слишком плохи? — Аррей выколотил золу из трубки в камин. — Я слышал о вас только хорошее.

— Вы слишком добры, сир.

— Может быть, мэтр, вы правильно поступаете, оставаясь одиноким. Нет ничего страшнее, чем терять навсегда любимых людей.

— Сир, мне знакомо это чувство. Может быть, именно поэтому я и оставался один.

— Мой дед любил говорить: «Каждый выбирает себе муку по силам», — сказал Аррей. — Однако вы совершили подвиг, мэтр. Вы раскрыли опаснейший заговор и уничтожили врага, который мог причинить неописуемые беды Руфии. Вы достойны самой высокой награды. Я предлагаю вам занять место командующего корпусом боевых магов. Думаю, вы справитесь.

— Ваше величество, — Бере почувствовал слабость в ногах, — вы бесконечно добры, но такая должность мне не по зубам.

— Вы считаете, я ошибся в вас? Предлагаю должность человеку, который с ней не справится?

— Сир, к такой должности идут десятилетиями. Люди, посвятившие себя государственной службе, проходят все ступени служебной лестницы, узнают все тонкости и хитрости своей работы, я всего лишь маг. Я не обладаю опытом администратора и не могу командовать людьми. Я был бы плохим начальником — очень плохим, недостойным своей должности. Выскочкой, если называть вещи своими именами.

— Теперь я вижу, в чем ваша беда, мэтр Бере. Вы лентяй и боитесь ответственности. Именно поэтому у вас нет семьи, именно поэтому вы не сделали карьеру — при ваших-то способностях.

— Возможно, вы правы, сир.

— И все же я повторяю свое предложение.

— Ваше величество, я дал вам ответ. Простите, но я не достоин такой чести.

— Знаете, мой отец, король Отал, в юности был заядлым охотником — наверное, страсть к охоте моему Дагоберту досталась от деда. Так вот однажды на охоте моего батюшку — а ему тогда не было и восемнадцати лет, — понесла лошадь. Отец неминуемо сломал бы себе шею, если бы не два гвардейца, которые смогли догнать его и справиться со взбесившимся животным. Гвардейцев наградили, но вот что интересно — один из них очень быстро пошел в гору. Стал капитаном, потом майором гвардии, подавал прошение на генеральскую должность, причем всегда и везде козырял тем, что спас жизнь королю. — Аррей помолчал. — Мне это, в конце концов, надоело, и я лишил этого крикуна всех привилегий и сослал в провинцию, где он и спился. Зато второй гвардеец ни разу не напомнил о себе. Он закончил службу в чине сержанта и живет сейчас на сержантскую пенсию где-то в Лоланде. И знаете, скажу откровенно, этот человек мне куда более симпатичен. Вы, как мне кажется, похожи на этого гвардейца.

— Спасибо, сир.

— Не благодарите. Однажды вы пожалеете, что упустили возможность сделать карьеру. Не воспользовались королевской милостью, которая была вами заслужена. Но не стану вас уговаривать. Вы сделали выбор — да будет так. Впрочем, есть еще два вопроса, которые я хотел бы с вами обсудить. Откройте шкатулку на столе.

Бере подчинился. В шкатулке лежали два свитка. Один из них был королевским помилованием для мэтра Берегарда Беренсона. Второй — назначением мэтра Берегарда Беренсона на должность второго лектора столичного университета.

— Сир, — Бере с трудом справился с нахлынувшими эмоциями. — Сир, даже не знаю, как благодарить вас!

— Надеюсь, такую мелочь вы от меня примете? — с иронией спросил Аррей Первый.

— Ваше величество, о большем я и мечтать не смел, — сказал Бере и поклонился.

— Роланд согласился бы со мной, — ответил король. — Делайте то, что умеете во славу нашего королевства. Надеюсь еще не раз услышать о ваших успехах, мэтр Бере.

— Тилим-тилим-тилим! — заверещал Кристалл на прикроватном столике, мигая разноцветными огоньками и дребезжа. — Доброе утро, мой добрый господин Бере Беренсон! Сегодня у нас первый день первой недели месяца Морозов восемнадцатого года правления любимого нашего государя Аррея Первого и года 1338 от сотворения Вселенной. Сегодня торжественный день в жизни нашего Девятью Гениями хранимого королевства — наследный принц Руфии, герцог Лоландский и Барийский Дагоберт сочетается браком с…

Метко брошенная подушка оборвала фразу. Кристалл отлетел в угол, загудел и погас.

— Ты его сломал, — произнес Фес из своего угла. — Придется покупать новый, а это опять сто гиней псу под хвост. Доброе утро, Бер.

— Доброе утро, — Бере повернулся на кровати лицом к потолку и закрыл глаза. Больше всего на свете ему не хотелось вставать. Одно хорошо — по случаю свадьбы наследного принца с принцессой Герцении Алисией в Руфии выходной день. И завтра будет выходной. И послезавтра. Три дня выходных, в которые он не увидит рожу Арно Ван Затца. Декан, узнав о его новом назначении, стал подобострастен и слащав до тошноты. Как жаль, что наследные принцы не женятся каждую неделю!

— С добрым утром, старая обезьяна! — сказал сам себе Бере и закрыл глаза.

— Как насчет завтрака? — осведомился грифон. — Опять будем жрать дома, или есть предложения получше?

«Надо вставать, — подумал с тоской Бере. — Этот вечно голодный стервец все равно не даст поспать…»

— Знаешь, о чем я подумал? — сказал он, продолжая смотреть в потолок, на котором белокурая, глазастая, сисястая и розовокожая фея воздушной стихии летела среди белых облаков, похожих на куски сахарной ваты из кондитерского магазина братьев Страйпс. — Надо завести кухарку или горничную. Теперь я могу себе это позволить. И все будут довольны.

— Особенно ты, — Фес уткнулся клювом в свой коврик. — Сначала надо завести дом. Второй лектор университета не может жить на съемной квартире. Эта гостиница, конечно, не кампус, но свой дом все равно лучше. Ладно, спи. Я потерплю.

— Нет уж, я теперь не усну, — Бере скинул с себя одеяло, сел на постели и сунул ноги в меховые тапочки. — Я что-то сам есть захотел. Но стряпать дома мы не будем. Пойдем к дядюшке Густаво, съедим по большому стейку с клюквенным соусом.

— Хорошая мысль, — Фес встал на четыре лапы, забил хвостом по полу. — Приводи себя в порядок, и вперед.

Бере направился в ванную, мимоходом глянув в окно — на улице было солнечно, хоть и морозно. Хорошая погода для свадьбы. Бриллиантовые украшения принцессы Алисии будут сиять на солнце, как звезды — сиять, как сама невеста…

«А ведь у тебя самого могла быть дочка такого же возраста, как Алисия, — подумал Бере, водя бритвой по намыленному подбородку, — и ты бы увидел ее свадьбу. Сам подвел бы ее к алтарю, передал жениху, пустил бы скупую мужскую слезу, глядя на новобрачных и получил бы кусок свадебного пирога… Это старость. Я становлюсь сентиментальным, как пятидесятилетняя белошвейка-девственнница.»

— Фес! — крикнул он. — Может, сходим на Королевскую площадь? Посмотрим на королевскую свадьбу.

— Я бы с большим удовольствием посмотрел бы на твою свадьбу, — отозвался Фес. — Ни за что. Представляешь, сколько там народу. Мы все равно ничего не увидим. Лучше стейки у дядюшки Густаво.

— Тоже верно, — буркнул Бере, смыл мыльную пену с лица, вытерся полотенцем — и подумал совсем о другом.

— Знаешь, я подумал, что нам перед завтраком не повредит небольшая прогулка, — сказал он, возвращаясь к комнату.

— Ух, ты, решил надеть лучшую рубашку? — спросил грифон, наблюдая за хозяином. — И с чего бы такое щегольство?

— Как тебе идея прогуляться в Мастеровой квартал?

— У тебя сегодня идеи одна лучше другой. Что мы забыли в Мастеровом квартале? Постой, ты хочешь…

— Мы уже третий день в столице, надо же нам отчитаться о проделанной работе, — Бере надел рубашку, накинул на плечи камзол и занялся завязками. — А насчет костюма — мы же к дамам идем, Фес. Хотя не сомневаюсь, что они уже все знают, иначе бы Лотара сама нашла меня. Тем не менее, приличия ради стоит показаться.

— Ты же знаешь, Бер, я терпеть не могу магов. Кроме тебя, конечно, — тут Фес фыркнул. — Ладно, давай прогуляемся. Я не против.

Они не сразу нашли нужную улицу — в Мастеровом квартале все улицы были похожи друг на друга. И только после получасовых поисков Бере увидел нужный дом. Вывеска, извещающая об услугах, оказываемых ясновидящей Фрами, продолжала висеть над входом, но дверь и ставни на окнах почему-то были закрыты.

— Кажется, хозяйки нет дома, — резюмировал Фес.

— Эй, милейший! — крикнул Бере молочнику, который, толкая перед собой свою груженную крынками тележку, как раз проходил мимо. — На пару слов.

— Добрый господин хочет купить молока? — Парень тут же просиял. — Милости прошу, у меня лучшее молоко во всем квартале.

— Не сомневаюсь, — Бере показал юноше гинею. — Но мне хотелось узнать, где я могу найти тетушку Фрами. Она в этом доме живет.

— Жила, добрый господин. Разве вы не знаете? Старуха умерла пять дней назад. Я слышал, этот дом уже купил какой-то ремесленник из Порвенде.

— Понимаю. Что ж, очень жаль, — Бере посмотрел на запертую дверь, потом бросил молочнику монету, и тот, ловко поймав ее на лету и поблагодарив за щедрость, покатил свою тележку дальше вверх по улице.

— Пять дней назад? — Фес склонил голову набок. — Как раз в тот день, когда ты и эта змеища отправились грабить музей.

— Корона, Фес. Эти женщины были живы только потому, что оставалась Хейфа Ор. Так что я прикончил не только Мерсена. Жрицы Гедрахт тоже мертвы. — Бере помолчал. — Лотару жалко. Совсем еще молодая. А я хотел с ней встретиться и поговорить.

— Молодая? Ей было лет эдак пятьсот с лишним… Слушай, Бер, я впервые за год слышу, что ты хотел бы встретиться с женщиной! Это надо отметить.

— Ты все шутишь, а мне не до смеха.

— С тех пор, как мы вернулись из Барии, ты какой-то не такой. Какой-то загруженный.

— Пустяки, Фес. Знаешь, а нам действительно стоит сходить на Королевскую площадь.

— Хочешь увидеть принцессу Еву? — Грифон издал клокочущий звук и закатил глаза. — Твои шансы не такие уж ничтожные, Бере Беренсон. Ты ведь у нас как бы наследник самого Рейно!

— Чепуха, Фес. Корона Хейфа Ор уничтожена, и мое происхождение не имеет никакого значения.

— Ну да, ну да. А если гипотетически — вот представь, что тебе удалось доказать, что твоя родословная восходит к самому Рейно, — женился бы ты на Еве Монте?

— Она слишком хороша для меня.

— Начинается! — Фес фыркнул. — Судя по всему, ты намерен жить в благопристойном одиночестве до конца жизни. И я буду обречен наблюдать за тем, как ты хиреешь у меня на глазах и превращаешься в занудного одинокого старичка. Никаких изменений, никаких приключений. Я умру со скуки с тобой, Бере Беренсон.

— Фес! — Бере слегка повысил голос. — Ну что, идем смотреть на свадебный кортеж принца?

На рыночной площади они взяли экипаж и поехали в центр. Но уже на Ясеневой улице извозчик остановился и сообщил, что дальше не поедет — улицы впереди были просто забиты людьми.

— Видишь, не только мы хотим посмотреть на кортеж, — сказал Бере грифону.

Народу на улицах, прилегающих к кафедральному собору и проспекту Процессий, улице, по которой должен был проехать от собора к дворцу свадебный кортеж, было действительно великое множество — казалось, ты собралось все население столицы. Если бы не Фес, им ни за что бы не удалось пробраться через эту толпу.

— Ух, ты! — изумлялись в толпе. — Гляди-ка, какая зверюга!

Фес гордо и с презрением во взгляде прокладывал в людском сборище дорогу для Бере, пока они, наконец, не вышли к собору. Тут собралось, наверное, тысяч тридцать народу, и все ждали, когда принц и его прекрасная невеста выйдут из собора после венчания.

Наконец, зазвенели колокола на башнях, и толпа дружно взревела в восторге, приветствуя молодых, показавшихся в дверях собора. В воздух полетели шапки, колпаки и шляпы. Грянули трубы военного оркестра. Фес не удержался — раскрыл крылья и взлетел над толпой, чтобы с высоты лучше разглядеть молодых и сопровождающий их кортеж.

Какой-то здоровенный малый, выкрикивающий «Слава принцу! Слава принцессе! Слава молодым!», врезался в Бере, да с такой силой, что очки слетели у Бере с носа, и маг чудом умудрился их поймать. Обернувшись, Бере увидел, что народ двинулся вперед, в сторону собора, и решил, что с него достаточно толкотни и шума. Выбравшись из толпы, он отдышался и зашагал по тротуару в сторону университета, пока не дошел до маленького скверика, в котором, будучи еще студентом, любил прогуливаться после занятий.

Смахнув снег с одной из скамеек, Бере сел и полез в карман своего сюртука за кисетом — и тут нащупал какую-то бумагу. Это был сложенный вчетверо листок, непонятно как оказавшийся в кармане. Бере развернул бумагу и прочитал два слова, написанные аккуратным, каллиграфическим почерком:

Поежившись от пробежавшего по спине холода, Бере сложил записку и сунул во внутренний карман камзола, а потом, будто очнувшись от кошмара, начал набивать трубку.

Мимо проходили оживленные счастливые люди, кланялись Бере и обсуждали церемонию венчания. Вся столица обсуждала свадьбу Дагоберта и Алисии, и другой более важной новости не было в целом мире. День продолжал оставаться солнечным, ясным и счастливым.

Не таким счастливым, как хотелось бы, но все же — очень даже неплохим.