Дурная кровь (СИ)

Глава тринадцатая

Высокая, постная и желтолицая дама лет шестидесяти, появившаяся в дверях, отрекомендовалась как «мистрис Януария Абельгартен, почетная смотрительница муниципального музея города Цос и член Попечительского совета по наследию». Дама была в старинного кроя черном платье и держала в манерно откинутой правой руке черепаховый лорнет.

— Маг? — промурлыкала она. — Из столицы? Ах ты, боже мой! Конечно, конечно, входите, прошу вас, прошу… Только вот с животными нельзя.

— Мой грифон не совсем животное, — начал Бере, — и он…

— У него четыре лапы, мэтр. А это значит, что ваш милый грифон — животное. Сожалею, но правила для всех одинаковые.

— Да, конечно… Фес, подожди нас тут.

— Уговорили, — с достоинством ответил Фес. — Только не пропустите без меня какую-нибудь существенную подробность.

— Конечно. Сколько за вход?

— Вход в муниципальный музей истории Цоса бесплатный, — объявила мистрис Абельгартен, сделав вид, что ее совсем не удивила способность Феса говорить. — Однако мы будем очень признательны за любое пожертвование на развитие нашего музея.

— Понимаю, — Бере поискал глазами ящик для пожертвований, не нашел, и положил пять гиней прямо на столик, за которым только что сидела мистрис Абельгартен.

— Ах, какой вы милый! — восхитилась старушка и поднесла лорнет к подслеповатым глазам, видимо, чтобы получше запомнить такого щедрого гостя. — Я лично покажу вам нашу коллекцию. Прошу вас, прошу! Только сразу хочу вас предупредить — в нашем музее не принято громко разговаривать, задавать экскурсоводу вопросы во время рассказа и трогать экспонаты руками.

— Мы все поняли, — сказал Бере, и мистрис Абельгартен начала экскурсию.

Первый зал был посвящен Попечительскому совету, который, как объяснила почтенная мистрис, денно и нощно трудится над тем, как бы сохранить для будущих поколений драгоценное наследие Цоса. Следующий зал был отведен под личные вещи некоего Алоизия Брумсворта, купца и почетного гражданина Цоса, в бывшем доме которого и располагался ныне музей. Далее гости попали в самый большой зал музея, где им было предложено осмотреть внушительную экспозицию, рассказывающую о выдающемся сыне Цоса Бернарте Абельгартене, прославленном писателе, краеведе, историке, ученом, меценате, педагоге, администраторе и создателе этого музея, а также дедушке мистрис Абельгартен. Рассказ почтенной дамы о своем великом дедушке изобиловал массой трогательных и интимных подробностей. Бере узнал, что Бернарт Абельгартен никогда не лгал в детстве, всегда долго и тщательно мыл руки, сходив в туалет, за всю свою долгую жизнь не выкурил ни щепотки табаку и не выпил ни унции спиртного, и женился в возрасте сорока одного года на тридцатилетней дочери местного кондитера только после того, как семь человек клятвенно заверили мэтра Бернарта в безупречном целомудрии девицы. Из зала Абельгартена все вышли в подавленном молчании, причем Чич от избытка чувств начал передвигаться исключительно на цыпочках.

Экспозиция, посвященная истории Цоса, находилась на втором этаже музея, и под нее отвели два небольших зала. Экспозиция была маленькой — два стенда со старинным оружием и полным комплектом ванагримских кольчужных доспехов. Посреди зала красовался макет Хорма, древней столицы Барии. В длинных остекленных витринах вдоль стен лежала всякая мелочь: покрытые патиной монеты, глиняные черепки, куски насквозь проржавевшего железа, которые некогда были частью вооружения, орудий труда, утвари, конской упряжи. У дальней стены, как раз напротив подставки с фонарем, была установлена раскрашенная деревянная статуя, изображающая короля Денхольма Болдвинга — так, во всяком случае, гласила табличка, установленная на постаменте статуи. Стену напротив украшала большая картина в золоченой раме. Мистрис Абельгартен сразу обратила внимание гостей на эту картину.

— Это живописная работа моего старшего брата, мэтра Филиппа Абельгартена, — сообщила она, — и на этом полотне изображен исторический момент: король Рейно объявляет о своем решении штурмовать Хорм.

— А причем тут Цос? — не выдержал Бере.

— Вы обещали не перебивать меня, молодой человек, — тут же отреагировала старушка. — Цос тут не при чем. Но картина основана на подлинных исторических событиях, описанных в Раберранских хрониках, и Филипп со всем старанием и присущим ему мастерством воплотил сюжет в этой картине. В центре вы видите фигуру короля Рейно, за которым стоят его отважные дружинники-ванагримцы. Взгляд Рейно устремлен на стены Хорма, в нем мы читаем решимость победить. Обратите внимание, как точно и тщательно выписаны детали. Мы даже можем прочитать девиз Рейно на штандарте, который держит за его спиной мальчик-оруженосец. Прекрасная работа, не так ли?

— Но, по идее, госпожа Абельгартен, на картине не хватает одного персонажа, — заметил Бере. — В свите короля Рейно была жрица богини Гедрахт. Почему-то ее тут нет.

— И откуда у вас такая непроверенная информация, юноша? — Мистрис Абельгартен перестала улыбаться. — Вы, наверное, никогда не читали Раберранских хроник, не так ли?

— Сознаюсь, не приходилось.

— Тогда вам простительно задавать такие вопросы. Рейно был великим королем, и он вел беспрестанную борьбу с магией и чернокнижием в Барии. И чтобы доказать мои слова, прошу вас взглянуть на этот экспонат, — старушка повела гостей к застекленной витрине, внутри которой красовалась цветная начертанная на пергаменте карта древней Барии. — Взгляните, на этой карте отмечены центры чернокнижия — Хорм, святилище Гедрахт в Цосе и еще несколько мест, где обитали жрецы всевозможных языческих культов. Рейно уничтожил эти гнезда суеверия. Его поход на Хорм был центральным эпизодом этой борьбы — ведь в Хорме в то время правил герцог Мерсен Красивый, глава ордена магов Мантэ, этих оборотней, которые использовали силу крови для перевоплощения и чародейства.

— Оборотней? — опять не выдержал Бере. — Никогда не слышал о способности магов Мантэ к оборотничеству.

— Вот и видно, любезный мэтр, что вы не читали хроники Ванхарта, — мистрис Абельгартен от избытка чувств брезгливо поджала губы. — Там черным по белому написано, что маги Мантэ подослали к Рейно убийц, принявших облик придворных короля. Однако Рейно разгадал этот маскарад и приказал их убить.

— Постойте, я слышал совсем другую историю. Якобы маги Мантэ убили людей Рейно, а потом оживили их и послали убить короля.

— Ох уж эти бульварные романы! Нет, нет и еще раз нет.

— Постойте… — Бере растерянно поглядел на мистрис Абельгартен. — Проклятье, как я сразу не догадался!

— Что такое?

— Метеоритное железо и цизанский сплав. О, черт!

— Не понимаю, о чем вы говорите, — мистрис Абельгартен вновь спесиво надула губы.

— Неважно, дражайшая госпожа. Что еще интересного есть в вашей коллекции?

— Мы можем посмотреть на эти доспехи. Очень хороший экспонат, работа нашего энтузиаста-кузнеца Петера Бользегера. Он сделал это вооружение специально для нашего музея.

— А нет ли у вас экспонатов, посвященных семье Баллардов?

— Увы, молодой человек, и это очень печально, — тут мистрис Абельгартен вздохнула. — Балларды были одной из самых старых и благородных семей в наших краях. К сожалению, во время Барийского восстания они примкнули к мятежникам и были за это наказаны. У нас в запаснике есть несколько старых церковных книг, где отмечены даты рождения и смерти многих местных жителей за последние два века. Упоминаются там и Балларды. Более ничего у нас нет. А вы, простите, состоите в родстве с Баллардами?

— Я слышал об этой семье от учителя Варела, вот и заинтересовался.

— Вы общались с этим мистификатором? Фи! — В мутных глазках мистрис Абельгартен появился стальной блеск. — Вот уж кому я не стала бы доверять. Человек, обиженный на весь мир только потому, что клеветническую и нелепую книжку его отца в свое время сожгли по повелению короля!

— Однако, как мне показалось, мэтр Варел считает, что книга его отца была написана на реальном историческом материале, — осмелился заметить Бере.

— Мой дедушка — а он был непререкаемым авторитетом во всем, что касалось истории нашего города, да и Барийского герцогства в целом, — справедливо считал этого Эйзека Дорана фантазером и бездарем.

— Благодарю вас, мистрис Абельгартен, — Бере мимоходом заглянул в соседние витрины и улыбнулся. — Экскурсия была очень интересной.

— Мы еще не закончили. Я покажу вам зал, посвященный династии Пурсов, управляющей нашим городом с 1113 года, а еще у нас есть очень интересная экзпозиция «Народные промыслы Цоса».

— Боюсь, у нас нет времени. Скоро дилижанс в Бари, и нам надо успеть на него…

— Ну, и что нам дала эта болтовня? — буркнул Чич, когда они спустились по лестнице на первый этаж. — Пустая трата времени и вынос мозгов по полной программе. И в животе у меня бурчит, как в болоте.

— Ничего не дала, — ответил Бере. — Но мы теперь знаем расположение залов в музее. Да и замки я успел мимоходом осмотреть — так себе замочки. Пока все идет как надо.

Ну вот, все готово, подумал Бере, глядя на разложенный на столе воровской инвентарь. Сорок футов прочной веревки, способной выдержать его вес. Потайной фонарь. Походный набор инструментов, на всякий случай. И трость-чекан из цизанского сплава, подарок Дени Аквино. До полного джентльменского набора не хватает только отмычек, но в лавке «Охотничьи и рыболовные принадлежности и другие товары» отмычек не было. Придется вскрывать замки магией, что совсем нехорошо — любой контрмаг потом засечет остаточную ману на взломанных замках, и найти того, кто их вскрыл, будет плевым делом. Но это все пустяки.

— Чего задумался? — буркнул Фес, глядя на мага. — Что завтра весь город будет говорить об ограблении местного музея?

— Нет, не об этом. Меня это все мало заботит, тем более что ничего красть мы не собираемся. Разве только замки взломаем, но это не так страшно.

— Мне не нравится выражение твоего лица.

— И мне тоже, — Осса появилась в дверях, благоухая шафраном и мятой. — Время идет, недавно на башне собора пробили полночь.

— Твоя правда, милая, — Бере начал собирать предметы со стола в плечевую сумку. — Ты идешь со мной. Остальные ждут здесь.

— Что?! — хором воскликнули Фес и Чич.

— Да, друзья мои, вам придется побыть в гостинице, пока мы с Оссой будем добывать артефакт, — Бере попытался уложить в сумку аккуратно свернутую кольцом веревку, зацепился за застежку замка и, выругавшись, начал впихивать веревку, позабыв об аккуратности.

— Хватит психовать, — сказал Фес. — И мы идем с тобой.

— Нет! — рявкнул Бере, напугав даже Чича. — Нет, нет и нет! Мы идем с Осой, это не обсуждается. Да, совсем забыл! — Бере схватил со стола Кристалл и запихал в сумку.

Фес засопел. Что же до валорца, он никак не проявил своих эмоций.

— Если я… если мы не вернемся до послезавтрашнего утра, вы сделаете так — утром послезавтра спокойно позавтракаете, отправитесь на станцию, сядете в дилижанс и поедете обратно в Бари, а оттуда в столицу, — продолжал Бере уже более спокойным голосом. — Кошелек с деньгами лежит на комоде, там триста гиней, вам хватит на дорогу.

— Чич, Осса, выйдите-ка на минутку! — тихо, но отчетливо проговорил грифон, выпуская когти из лап.

Минуту они молча смотрели друг на друга. Не отрываясь, глаза в глаза.

— Бере, — наконец, сказал грифон, — что происходит?

— Я отправляюсь за короной. Вот и все.

— Почему мне нельзя с тобой?

— Потому что так надо. Проклятье, Фес, можешь ты хоть раз не задавать вопросов и сделать то, о чем тебя просят!

— Мне это не нравится.

— Мне тоже. Но выбора у меня нет. Если мои выводы подтвердятся, твое присутствие может сильно осложнить ситуацию. А уж Чич и подавно станет пятым колесом в телеге.

— Знаешь, Бере, я никогда не думал, что ты такой дурак.

— Это ты о чем?

— Ты полагаешь, я приму твой план и отпущу тебя одного? Фига с два, дружище. И не надо говорить мне, что мы можем погибнуть, нас могут схватить, я себе этого не прощу, бла-бла-бла, и все такое, — Фес вновь выпустил и втянул обратно когти. — Мы идем вместе, или ты не выйдешь из этой комнаты. И Чич идет с нами. Пусть отрабатывает то, что мы на него потратили.

— Я потратил. И ты забываешься, Фес. В нашем дуэте я пою первым голосом. И я выбираю партию. — Бере, натянул перчатки, надел шляпу и взял в руки чекан. — Разговор окончен. Нет у меня времени на пустую болтовню.

— Тебя не волнует мое мнение?

— В данной ситуации — совершенно.

— Значит, нашей дружбе конец, так?

— Если тебе так угодно.

— Хорошо, — Фес сверкнул глазами и сделал шаг в сторону, освобождая магу проход. — Счастливо оставаться, мэтр Беренсон. Желаю вам хорошо провести время.

Бере остановился, глянул на грифона, но Фес отвернулся. Вздохнув, маг вышел в гостиную. Чич сидел в кресле и потягивал ару-кадари из длинного бокала. Осса стояла у выхода, ожидая своего спутника.

— Удачи, Бер, — сказал Чич, помахав ему рукой. Бере коснулся пальцами шляпы, и они с Оссой вышли из номера в коридор.

Улица была пустынна. В провинциальных городках, да еще в такую погоду, прохожих в позднее время почти нет. Но вот приставы или стражники могут встретиться.

— Возьми меня под руку, — велел Бере девушке. — Если кто нас увидит, примут за гуляющую парочку.

— А ты нервничаешь, — хмыкнула Осса. — Прежде не грабил музеи?

— Не приходилось.

Начался сильный ветер со снегом — будто по заказу, загоняя припозднившихся прохожих в тепло. Королевская площадь была темна и пустынна, лишь у фасада особняка в дальнем конце площади горели фонарики ожидавшей кого-то кареты. Здание музея находилось прямо перед ними.

— С фасада не годится, — сказал Бере. — Обойдем и используем черный ход.

Площадь была расчищена от снега, но во дворе здания сугробы были такие, что Бере проваливался в них по пояс. Наконец, они добрались до крыльца черного хода, открыли замок и оказались в темном узком коридоре, заставленном большими деревянными ящиками.

— Ты мне так и не сказал, что собираешься делать, — спросила Осса.

— Тсс! — Бере приложил палец к губам. — Потише.

— Тут никого нет. Или ты всерьез считаешь, что кто-то в провинциальном музее по ночам охраняет все это собрание никому не нужного хлама?

— Просто не хочу напугать до смерти мистрис Абельгартен, которая примет нас за призраков, и получит сердечный приступ. — Бере зажег фонарь и отрегулировал яркость пламени, а потом передал фонарь Оссе. — Будь моим светочем.

— Ты так и ответил на мой вопрос.

— Фрами сказала мне, что после смерти Рейно корона была спрятана в святилище Цоса. Все верно, ей незачем меня обманывать. Но сразу возникает вопрос — почему за пятьсот лет ее никто не нашел?

— Не искали, вот и не нашли.

— Да нет, милочка, не в этом дело. Я сам этого не понимал, пока не услышал от мэтра Варела эту фразу: «Мертвые уносят твои тайны с собой». Именно так поступили жрицы Гедрахт. Мы знаем, что все они погибли — все одиннадцать сестер из святилища Цос. Кто же мог похитить корону у спятившего Рейно и спрятать ее? Ответ очевидный: никто. А это значит, что твои сестры, Осса, заранее позаботились о безопасности короны. Использовали хрономагию, чтобы спрятать ее в прошлом.

— Бред какой-то. Получается, я тоже мертвец, так?

— Тебе виднее, — усмехнулся Бере, подходя к давно некрашеной филенчатой двери в конце коридора и разглядывая замок, который предстояло открыть.

— Ты просто старый чокнутый идиот.

— Верно. В первую очередь идиот, потому что в свое время поверил в ту сказку, которую рассказал мне один хитрый сукин сын… Все, готово.

— Нет, погоди, — Осса схватила мага за рукав. — Объясни попонятнее. Как можно было спрятать Хейфа Ор при помощи хрономагии?

— Очень просто. Корона была помещена как бы в две точки пространства и времени. Когда Великая Ясновидица Аласси передала корону Рейно, она одновременно переместила ее в точку, которую мы условно назовем «Год 857-ой». На короне лежало особое заклятие, распоряжаться ей могли лишь он сам, либо его прямые потомки. Когда Рейно умер, магия Аласси переместила корону на прежнее место, в святилище Цос 857-года. Хитро, да? Странно, что ты об этом не знаешь.

— Это невозможно.

— Почему? Обычный хрономагический фокус. Ты как бы дублируешь предмет в двух точках времени. Например, ты печешь пудинг и при помощи хрономагии размещаешь его одновременно в прошлом и в настоящем. К тебе приходят гости, ты угощаешь их этим самым пудингом — все, пудинга больше нет. А потом ты открываешь пространственно-временной портал, отправляешься в нужную точку прошлого и находишь этот же самый торт у себя на кухне — свеженький и нетронутый. Правда, чтобы научиться съедать один и тот же пудинг два раза, надо уметь перемещаться во времени и пространстве, что может далеко не каждый маг.

— Чепуха, — Осса мотнула головой. — Моя тетя говорила с тобой. Она ясно сказала: «Уцелевшие после бойни сестры спрятали корону в святилище Цос». Значит, Лотара, Фрами, я — мы все живы. А ты говоришь, что мы мертвецы.

— Надеюсь, я смогу объяснить тебе, какой потрясающий временной парадокс вызвал фокус с короной Хейфа Ор. Но сейчас это не столь важно. Важнее то, что нам предстоит открыть пространственно-временной портал в 857 год. Без патриума это будет тяжеловато, но я постараюсь, а ты мне поможешь.

— Что именно я должна буду сделать?

— Активировать и удерживать Магический щит, пока я буду открывать портал. Эта процедура неизбежно вызовет появление хрономорфа, духа времени, и мне придется с ним разбираться. Без дополнительной защиты риск такого общения слишком велик.

— Ты неплохой маг, Бере.

— Все мне об этом говорят, но не все это ценят.

— Я это ценю.

— В самом деле? — Бере улыбнулся. — Это как, предложение продолжить наше знакомство после того, как мы отыщем эту чертову корону и вызволим Вестерика?

— Почему бы нет?

— Соблазнительно. Я запомню. Но сначала корона.

— Что ты хочешь с ней сделать?

— Забрать из святилища и передать магам Мантэ в обмен на Вестерика и Анжелис Григген.

— Нет, — Осса остановилась. — Ее надо уничтожить.

— Ты сама сказала, что я неплохой маг. Так что доверься мне.

— Корону надо уничтожить, — повторила Осса. — Если ты не уничтожишь корону, это сделаю я.

— Послушай, на мне висит обвинение в использовании патриума, и мое будущее зависит от того, вернется ли Вестерик к папочке, или нет. И Анжелис — я не могу бросить бедную девочку в беде. Ты же не хочешь, Осса, чтобы меня подвесили на базарной площади на потеху бездельникам?

— Мы должны исполнить волю Фрами.

— Мы ее исполним. Еще раз повторяю — доверься мне… — Бере остановился, чтобы прочитать указатель на стене коридора. — Кажется, мы идем правильно. Надо же, никогда не думал, что в этом музее так трудно сориентироваться.

— Просто нет нормального освещения, — сказала Осса.

— Да, и мистрис Абельгартен.

Девушка хмыкнула. Бере огляделся и понял, что они вышли в фойе, и теперь надо лишь подняться по лестнице на второй этаж.

— Днем этот зал выглядел интереснее, — заметила Осса, когда они пришли в зал сумеречных веков. — Никогда не понимала, зачем хранить весь этот хлам. Ты же не собираешься разглядывать тут каждую железку?

— Чтобы открыть портал, нам нужны хотя бы два подлинных артефакта той эпохи. Ради него мы и пришли сюда.

— Это я уже поняла. Что дальше?

— А вот это, похоже, подлинник, — Бере жестом попросил Оссу посветить ему. — Эта каменная статуэтка, посмотри. На ней Старшие руны. Кстати, сможешь прочитать, что написано на статуэтке?

— Я не сильна в древней письменности, — ответила Осса, глядя на статуэтку под стеклом.

— Жрица Гедрахт не знает Старших рун? — Бере закатил глаза в шутливом ужасе. — Читаем: «UTAHN MANAHURT DORNI ABAT» — «Оборотень Абат пожирает солнце». Начертание самое архаическое. И по статуэтке видно, что она долго пролежала в земле.

— Не думала, что ты знаешь древневанагримский.

— Его никто толком не знает. Знал старик Григген, да еще Ванхарт — не в совершенстве, как теперь выясняется. Но я читал «Раберранские хроники», и там есть упоминание о демоне Абате, который в день гибели мира съест солнце. Статуэтка изображает человека с волчьей головой, который держит в лапах что-то круглое. Так что все ясно. Все, можем начинать.

— Ты сказал, нам нужны два артефакта.

— Один у меня есть, — Бере показал девушке свою трость. — Надеюсь, я не ошибся в своих выводах. Если ошибся, то портал не откроется, и мы напрасно потратим время.

— Так мы начнем действовать или нет? — не выдержала Осса. — Меня задолбала твоя болтовня.

— Минутку, — Бере заклинанием открыл замок, запирающий витрину, открыл крышку и взял статуэтку. — Все, можно начинать.

— Что мне делать?

— Встань возле того деревянного болвана, и по моему сигналу ставь Магический Щит на максимальную дистанцию. Я тоже должен оказаться внутри щита. Справишься?

— Конечно, — Осса неторопливо прошла к статуе короля Денхольма, скинула с головы капюшон, стянула с рук перчатки. Ее глаза, обращенные на Бере, светились в полумраке зала, как у кошки.

Бере передвинул из угла зала в центр старинную бронзовую жаровню, поставил на нее статуэтку, взял в правую руку трость-чекан и сосредоточился. Первая фаза открытия портала была самой простой — следовало определить общие свойства двух предметов, используемых в работе. Неожиданно для Бере знаки, выбитые на чекане, засветились красноватым светом, а несколько мгновений спустя он ощутил, как под потолком зала начинает концентрироваться неведомая энергия. В ушах зазвенело, лицо начало гореть, словно от волнения.

Патриум. Все было бы куда легче и безопаснее, будь у него хоть несколько гран патриума…

— Приготовься! — крикнул он Оссе и начал читать заклинание Сопряжения.

Энергия, повинуясь заклинанию, стала сжиматься в плотный сгусток, по залу полетели шаровые молнии, резко запахло озоном и железной окалиной. Электрические шары облетали Бере по спирали, с каждым витком все ближе к жаровне, над которой уже колебался столб прозрачного синеватого огня. В тот момент, когда Бере показалось, что он выдыхается, и магическая сила иссякает, раздался оглушительный треск, и прямо перед глазами мага возник призрачный ромб портала, окруженный электрическими разрядами.

— Давай! — крикнул Бере и сделал несколько шагов назад.

Из портала прямо на него вылетел сгусток пламени, который ударился в поставленную Осой невидимую стену и стек по ней на пол, разливаясь у ног мага горящим ковром. Миг спустя пламя погасло, и перед порталом в воздухе появился полупрозрачный призрак — ребенок в чреве матери, окруженный голубоватым сиянием. Ребенок кривился в страдальческой гримасе, будто заклинания Бере причиняли ему боль, открывал ротик, а потом выпал из сияния прямо на пол и растекся в лужу жидкой светящейся слизи, из которой мгновение спустя вырос в нагого мальчика лет восьми.

— Нехорошо, дяденька, нехорошо! — услышал Бере сквозь треск окружавших портал молний высокий детский голосок. — Нельзя баловаться такими вещами, нельзя!

Ребенок в считанные секунды превратился в юношу, потом в зрелого мужчину, в старика с огромной белоснежной бородой, и, наконец, хрономорф принял свой истинный облик. Призрачная плоть сползла с него слизистыми комьями, открыв черный искрящийся костяк, и скелет, зашипев, пошел прямо на Бере.

— Aro Afieh! — выкрикнул Бере, протянув к духу портала свою трость.

— Mantei ra afi no sah Gedraht avoy! — прозвучал в голове мага загробный голос, и хрономорф остановился. А еще через мгновение дух портала исчез, и вход в открывшуюся реальность теперь был безопасен.

— Ф-ф! — Бере опустил руку с чеканом и перевел дыхание. Ноги у него ослабли, во рту пересохло, а голова стала тяжелой. — Можно снять щит, Осса.

— И что теперь? — Девушка подбежала к магу, с благоговейным ужасом посмотрела на Бере.

— Идем вперед. Ты вперед, а я за тобой.

— Почему я первая? — запротестовала Осса. — Я боюсь!

— Я открыл портал, и он закроется сразу после того, как я войду в него. Ты не сможешь пройти. Ну же, давай! — Бере легонько подтолкнул адептку Гедрахт к порталу. — Смелее!

— Ой! — пискнула Осса и бросилась в портал. Бере выждал несколько мгновений, стер с лица пот ладонью и последовал за ней.

Таких странных ощущений Бере не испытывал никогда в жизни.

Они с Оссой стояли на вершине плоского холма, усыпанной каменными глыбами и поросшей дроком и вереском. В клочковатом сыром тумане впереди угадывались растущие маленькими группками молодые сосны и березы. Воздух был пропитан сыростью, слышался шум воды.

— Где это мы? — прошептала Осса.

— Дома, — сказал Бере и пошел вперед.

Из пелены тумана выплыли высокие установленные среди деревьев менгиры, заросшие лишайником и испещренные рукотворными знаками — спиралями, стилизованными изображения луны и звезд, женскими и мужскими символами. Потом Бере увидел стены обители — высокий дубовый частокол, скрепленный коваными железными полосами в несколько саженей длиной. Идти вдоль частокола до ворот пришлось довольно долго, но ворота были открыты.

— Стой здесь, — шепнул Бере своей спутнице.

— Нет, я… — начала было Осса, но замолчала, встретившись с магом взглядом.

Двор обители был пуст и выглядел заброшенным. Повсюду валялись старые тряпки, корзины, осколки глиняной посуды. На колодезном журавле сидел ворон — он встретил Бере карканьем, тяжело поднялся в воздух и растаял в тумане. Мощеная площадка перед храмом Гедрахт была мокрой от дождя, и Бере подскользнулся и едва не упал, проходя мимо колодца. С замирающим сердцем он вошел в храм.

Внутри храма было темно, пахло свежепролитой кровью, горячим воском и бальзамическими курениями. Напротив входа, прямо перед Бере находился алтарь Гедрахт — необработанная глыба природного камня в половину человеческого роста. На алтаре лежала только что принесенная человеческая жертва, молодой мужчина с рассеченной грудью — его мертвые глаза были открыты и смотрели на закопченные стропила, в уголках рта пузырилась кровь. На серебряном блюде слева от тела лежало еще кровоточащее сердце, справа — окровавленный барийский кинжал с позолоченным клинком. Шесть фигур, стоявших на коленях перед алтарем, спиной к Бере, даже не обернулись в его сторону. Седьмая, застывшая неподвижно над телом жертвы, подняла голову, посмотрела на Бере, и взгляд ее разноцветных глаз был полон скорби и боли.

— Ты пришел, — сказала она на древнебарийском языке, но Бере понял. — Мы ждали тебя.

— Мать Аласси, — Бере шагнул вперед и склонил голову. Он не знал, чего ждать от этих теней, но решил быть учтивым. — Я Бере Беренсон.

— Тебе послали сестры?

— Да, сестры Фрами и Лотара.

— Значит, им удалось спастись. — Аласси помолчала. — Мне радостно это слышать.

— Я пришел за Хейфа Ор.

— Ты нашел путь в день, который повторяется вечно, — Аласси вздохнула. — В день, когда мы умерли и не обрели покой. Ты сумел узнать истину о случившемся. Значит, ты именно тот, кого мы ждали все эти годы. Я чувствую в тебе дурную кровь, маг. Его кровь. Его безумие дорого стоило нам. Для чего тебе корона Хейфа Ор?

— Чтобы освободить вас от обета, который вы дали.

— Ты не можешь разрешить от клятвы, данной нами Матери мира. Лишь в ее власти освободить нас.

— Я знаю. Но я хочу помочь вам. Ты же знаешь, мать Аласси, что Гедрахт освободит вас, когда корона окажется у меня в руках.

— Это так. Но за твоей спиной мне видится тень нашего врага. Он ждет, когда ты принесешь ему корону.

— Он не получит ее, мать Аласси.

— Рейно говорил так же, как и ты. Он был силен и отважен, он всем сердцем полюбил нашу сестру Инону, и мы поддержали его. Мы думали, он поможет нам в войне, которая терзала нашу землю.

— Ты говоришь о войне с магами Мантэ?

— С пришельцами из Ванагрима, поставившими себе на службу всю черную мощь Чистой крови. С магами-оборотнями, магами-некромантами, магами-кровосмесителями. Теми, кто принес в Барию ужас и порабощение. Никто не смел им сопротивляться.

— С магами-оборотнями? — не выдержал Бере.

— Да, сила Чистой крови позволяла им менять обличье. Их мощь была велика, и лишь сила Гедрахт противостояла на равных их гордыне и безумию. Герцог Мерсен охотился за нами, как за дикими зверьми. На его руках кровь десятков моих сестер. Он ненавидел нас за то, что мы боролись со скверной Мантэ всеми средствами. Потом пришел Рейно со своими воинами. Мы поверили ему, и он сокрушил с нашей помощью носителей скверны. Но власть портит людей. Рейно решил, что мы ему больше не нужны.

— Я не Рейно. Ты отдашь мне корону, мать Аласси?

— Да будет так. Подойди и возьми ее.

Бере шагнул к алтарю. Запах крови ударил в ноздри, мага затошнило.

— Я не вижу короны, мать Аласси, — сказал он, глядя в разноцветные глаза жрицы Гедрахт.

— Это Ровальд, — Ясновидица нежно погладила волосы мертвого юноши на алтаре и, наклонившись, поцеловала его в лоб. — Раз в триста лет сама Гедрахт принимает женское обличие, чтобы сойти на землю, зачать и родить сына от смертного мужчины. Ровальд — сын Матери мира. Ее дар нам. Он был нашим любимым братом, единственным мужчиной, ради которого любая из нас без колебания отдала бы свою жизнь. Сегодня, в третий день месяца Первых Дождей восемьсот пятьдесят седьмого года, в недоброй памяти день нашего вечного пленения, мы пролили его кровь, чтобы великая Сила, заключенная в ней, перешла в корону. Мы убили его, чтобы остановить войну и смерть, которые пришли на нашу землю вместе с чернокнижниками Мантэ. Темной силе кровавого тирана Мерсена мы противопоставили светлый дух Ровальда. Вот что мы сделали для твоего предка Рейно — мы отдали ему самое дорогое, что у нас было. Нашего Ровальда. Мы верили, что великая жертва и любовь к сестре Иноне защитит его от скверны. Но мы ошиблись и заплатили за нашу слепоту самой страшной ценой. Смерть ничто, Бере. Она всего лишь миг. Невозможность упокоиться в мире — вот что страшнее всего. — Аласси взяла в руку сердце Ровальда, и оно начало судорожно биться, выплескивая кровавые струи. Бере почувствовал дурноту. Он опустил глаза, чтобы не смотреть на этот ужас, но потом все же решился глянуть — и увидел, что сердца больше нет, а на ладони Аласси лежит тонкий головной обруч из светлого золота, украшенный изображениями грифона и медведя с рубиновыми глазами.

— Это она? — только и смог спросить он.

— Да. Венец Силы, который достоин носить только истинный король этой земли. Рейно не оправдал нашего доверия, поэтому корона вернулась к нам и лишила нас покоя. Хватит ли у тебя силы воли разорвать золотой обруч, сковывающий нас, Бере Беренсон, далекий потомок нашего убийцы?

— Я не могу отвечать за то, что сотворил Рейно. — Бере облизнул пересохшие губы. — Но я помогу вам.

— Хорошо. Возьми ее.

Бере на ослабевших ногах подошел к алтарю, протянул руку и коснулся золотого обруча. Металл был гладким и теплым на ощупь. Он осторожно взял корону и выжидающе посмотрел на Аласси.

— Чего ты ждешь? — спросила Великая Ясновидица. — Уходи.

— Прощай.

Аласси не ответила. Она начала таять в воздухе, так же, как и тело Ровальда на залитом кровью алтаре, как фигуры коленопреклоненных сестер. Все исчезло в считанные секунды. Будто очнувшись от сна, Бере увидел, что стоит среди деревьев, а в нескольких шагах от него столбом замерла Осса, глядя на него глазами, полными восторга и ужаса.

— Я… что это было? — спросила она замирающим голосом.

— Вот, — Бере показал корону. — Аласси отдала мне ее. Самое время возвращаться в Цос.

— Правда! — Осса бросилась к магу, но внезапно остановилась, не смея дотронуться до драгоценного артефакта в руках Бере. — Ты нашел ее. Мы нашли ее. Жаль, что придется уничтожить такую красоту.

— Еще бы! — Бере осмотрелся по сторонам. — Гляди-ка, там дорога. Давай спустимся и прогуляемся немного. Мне надо прийти в себя.

— Послушай, Бере, — сказала Осса, глядя на корону, — а может, мы подождем? Нельзя с ней так поступить. Мы отдадим ее Фрами, да?

— Конечно. Но сначала надо вызволить Вестерика и Анжелис.

Они зашагали по хорошо заметной тропинке вниз, к подножию холма. Туман рассеялся, с пасмурного неба начал падать мелкий снег. Вскоре тропинка привела их к проезжему тракту. Здесь Бере остановился и полез за трубкой.

— Ты что? — нахмурилась Осса. — Нам надо спешить.

— Время потерпит, а я очень хочу курить, — Бере не спеша набил трубку, с удовольствием раскурил и выпустил клуб дыма. — Как хорошо! Вдвойне хорошо, если учесть, что все закончилось. Или только начинается, а, Осса?

— О чем это ты?

— Так, мысли вслух, — Бере вновь затянулся и довольно охнул. — Холодно. В этом году настоящая зима. Давно такой не было.

— В каком году? Мы же прошли через портал. Сейчас восемьсот пятьдесят седьмой год, или ты забыл?

— Знаешь, ты сейчас сильно удивишься, но вон тот человек, — и Бере показал на одноконную телегу, которая выехала из-за деревьев и приближалась в их сторону по тракту, — думает иначе. Хочешь на спор?

— Ты хочешь сказать, что мы…

— Добрый день, уважаемый! — крикнул Бере сидевшему в телеге пожилому крестьянину. — Не в Цос ли держите путь?

— Туда, господин, — крестьянин придержал свою конягу, снял шапку с головы. — Садитесь в повозку, милости прошу.

— Какой тут все-таки хороший народ! — произнес Бере, помогая девушке забраться в телегу. — Я-то думал, придется пешком до Цоса идти. Сколько отсюда до Цоса?

— Далековато, — ответил крестьянин. — Пехом да по такому снегу вы бы, господин, только к закату дня и добрались.

— Целый день бы шли? — Бере подмигнул Оссе. — Кстати, а какой у нас сегодня день?

— Да вы, никак, шутите! — опешил крестьянин. — Воскресный день нынче, праздничный, святого короля Бронхельма именины.

— Года тысяча триста тридцать восьмого, так?

— А как же иначе? Ох, и шутник вы, господин хороший! Или выпили хорошо вчера?

— Шучу я, любезный. Да уж, удружили нам сестры, — сказал Бере, затянувшись из трубки. — Благодаря им, у меня есть еще два дня. Сейчас доберемся до Цоса, возьмем дилижанс и поедем в Бари. Может быть, несколько часов поспим и отдохнем от всех этих чудес. Если кое у кого хватит терпения подождать, конечно.