Другие правила

Глава 17 ПОЯС АСТЕРОИДОВ, ЛАЙНЕР «СОЛЯРИС»

Если судить о Поясе астероидов по книгам типа «Астрономия для самых маленьких», то Пояс может показаться чем-то наподобие камнепада, закольцованного вокруг Солнца, чудовищным скопищем Сцилл и Харибд, так и норовящих перемолоть ваш корабль.

На самом деле в образ колоссальной космической дробилки астероиды не вписываются. Их так мало, и они так друг от друга далеко, что можно пролететь миллион километров и не встретить ни единого камушка — словно кто подмел этот космос!

Именно поэтому курс лайнера «Солярис» прокладывался весьма причудливо, поближе ко всем этим Юнонам, Палладам, Эйномиям и прочим недопланеткам. Пускай туристы вдоволь насмотрятся на светлую, словно заснеженную Весту, на чернущую, будто из сажи слепленную Амброзию. Пусть пройдутся по ледяным пещерам Бамберги, увидят воочию эфемерные «перья» и «сеточки» из инея. Пощупают золотые и палладиевые скалы Амона. Заглянут в Пробой, дырявящий Икар насквозь… Пусть, от космоса не убудет. Зато сколько восторгов запасут в душах круизники, какими переполнятся впечатлениями! Даже неработающие перестанут жалеть, что на три года отказались от личного фонда, лишь бы слетать в «увлекательный круиз „Вокруг Солнца“ с посещением Луны, Марса, Меркурия и астероидов». Да и о чем тут жалеть? О не съеденных деликатесах? Еда — это ж на день. О не заказанной шубке? Одежда — это на сезон или на два, если не следить за модой. А впечатления — на всю жизнь. Вот и думай, что важнее — моторика кишечника или космическое путешествие… И тем более на таком огромном и роскошном корабле, как «Солярис» — первом и пока единственном на всем белом свете фотонном лайнере класса «Орбита-орбита». Десять тысяч тонн массы покоя, почти пятьсот метров в длину, скорость до четырех, даже до шести-семи тысяч километров в секунду плюс постоянное ускорение, а это лучшая гарантия от космической болезни для шестидесяти пяти пассажиров на пяти ярусах туристского модуля. Гжельский фарфор, текинские ковры, уральский малахит, лунный самородный алюминий, карельская береза, памирская бирюза, каслинское литье, дулевский хрусталь. Кают-компания. Сауна. Оранжерея и так далее. Это вам не ядерный лунник какой-нибудь!

Тут можно было пойти прогуляться на обзорную палубу, иначе именуемую салоном, искупаться в бассейне, посидеть в кают-компании, полюбезничать с хорошенькими стюардессами потанцевать под хориолу, распить игристое «европеанское желтое» из хемолитотрофных водорослей, что выращивают подо льдом в океане самого гладкого спутника Юпитера, закусить ломтиком фиолетовой капустки… М-м! Куда лобстеру до нее! Или крабу. Совсем не тот вкус! Однако все эти удовольствия и увеселения — только для пассажиров, только для «передовиков потребления». А вот инспектору Службы правопорядка Эдуарду Иволгину сие непозволительно. Инспектор Иволгин на службе, ему нельзя. Он конвоирует опасного преступника. Собственный планетолет у зонального управления СОП пока отсутствует и еще не скоро появится. Это только в сериалах полицейские на кораблях носятся, в жизни их укладывают на полку шкафа, пышно поименованного «каютой»… Этапируемому и то просторней. Кстати, надо бы его проверить.

Эдик приподнялся с узкого диванчика и изогнулся, чтобы не треснуться головой о верхнюю полку. Повернулся, одновременно уворачиваясь от дверок стенных шкафчиков, и боком протиснулся в изолятор. В изоляторе поместилась лишь одна койка. Тхакур Сингх, шеф Боевой Группы Пурпурной Лиги, опасный гангстер, садист и убийца, был привязан к ней четырьмя широкими эластичными ремнями. Его волосатый торс облепляли датчики, во рту торчал загубник питательного шланга — мягкие лапы манипуляторов утирали струйку мутной жидкости с губастого рта. Другой шланг… Ну, это понятно.

Сканер на стойке по-мушиному жужжал, покачивая детекторной головкой. Над Тхакуром, бросая ему на лицо неприятно-синий мерцающий свет, тоненько гудел гипноиндуктор. Похоже было, что перевозят тяжелобольного. Эх, если бы! Хоть не так было бы обидно… Тхакур зашевелился, и Эдик вздрогнул. Тьфу ты! Напугал! Это манипуляторы массаж делают…

— Чтоб ты сдох! — сказал Эдик сердито и покинул изолятор.

Тронул сенсорную пластину — дверь защелкнулась. Все, долг исполнен. Сгибаясь, отклячивая задницу и уводя голову, Эдик уселся и уставился в обзорный экран. Звезды, звезды… Одни звезды. Что вчера, что сегодня. Позавчера только появилась во-он та искорка. Она движется. Фотонный бот какой-то, что ли. Или грузовик. А вон то пятнышко — это Сатурн. А с краю — Церера. Не сегодня-завтра они прилетят, сдадут Тхакура… и чтоб он еще хоть раз… Хватит с него. Пусть-ка другие теперь сопровождают всех этих аутло, эту погань… А Церера-то… все прибывает и прибывает… Нет, это не так называется… Выросла она, в общем. Раньше не на что смотреть было — сверкающая точка, а теперь до нее… Эдик глянул на индикатор — 160 тысяч кэмэ, — и астероид кажется лишь вдвое меньше, чем Луна с Земли. Эх, посмотреть бы на Луну сейчас! Не в телескоп, а так — поднять голову и посмотреть. Из садика. Или с балкона… Ничего, скоро уже отпуск…

В круглое окошко заглянул напарник — Гриша Юсупов. Дурачась, отдал честь. Эдик протянул руку и разблокировал дверь.

— Иди поешь, — сказал Гриша, протискиваясь и загибаясь. Эдик поджал колени. — Праздничный обед!

— С чего это вдруг?

— Прибываем же! Как там наш груз?

— Дрыхнет… Воняет… Сходить, что ли, правда пообедать?

— Сходи, сходи!

— Ладно, уговорил!

Эдик вышел из каюты и закрыл за собой дверь. Сюда, на 6-й уровень, туристов не пускали — нечего им было тут делать. Тут, рядом с двигательным отсеком, располагались служебные помещения — вакуум-отсек, грузовые камеры, гасительная камера… Из маленькой душевой вышла Настенька, оператор-распределитель питания, в коротком халатике, в шлепанцах на босу ногу. Склонив голову, она расчесывала мокрые волосы.

— Привет! — улыбнулась Настя и пошла дальше, откидывая длинные волосы на спину.

— Привет… — Эдик задумчиво проводил девушку взглядом, прикидывая — в трусиках она или дезабилье? Так сразу и не разберешь — халатик толстоват. Вроде без…

Он оправил комбинезон — черный, блестящий, обтягивающий, с серебряной звездой слева на груди, — пригладил волосы и поднялся по стволу «Б» к туристам. Обычный коридорный отсек, закольцованный вокруг центрального ствола. Самый дешевый модуль — тут разместили третьекурсников, неработающих, молодых специалистов и людей, которым было все равно на чем лететь, лишь бы добраться до места.

Эдик кинул два пальца к виску, приветствуя Кленина, Ипполита Георгиевича, грузноватого карго-мастера, по совместительству — секьюрити. Студенты частенько устраивали драки с неработающими, могли и в каюту вломиться, и карго, бывший инструктор по субаксу, твердой рукой (а также ногой) наводил порядок на пятой палубе.

На четвертый уровень Эдик поднялся, испытывая мелкое удовольствие и опаску. На эту палубу выходил камбуз, откуда плыли запахи, резко активизирующие секрецию желудка, но на нее же открывалась и каюта командира корабля, личности суровой и драконистой.

Третий уровень. Сюда гул главного реактора почти не доносился, и здесь было прохладно. Тут центральный ствол был занят под инженерный отсек рубки. Каюты тоже по окружности, как кабинки на карусели, но числом пятнадцать — они тут шире, чем на четвертой. Аж на 25 сантиметров! Люкс — вдвоем не развернешься. Но зато тихо. Стильно. Рассчитано на работников. На всяких там главных инженеров, администраторов, ведущих ученых с инопланетных баз. По этому ярусу не спешишь пройти. Наоборот, хочется задержаться, прикинуться «своим». Глупо, конечно. И все равно…

В кают-компании играла хориола, смеялись женщины. И пахло в отсеках соответственно — дорогим табаком и духами «Жё д'этуаль». Эдик вздохнул и сунулся в ствол «А». Поднялся на второй ярус — в салон с огромным иллюминатором. За ним мадам Вселенная развешивала черные простыни пространства, все заляпанные тускло светящимся звездным серебром. А в принципе, что 2-й уровень, что 5-й. Те же звезды, те же завесы темной материи. Тот же Сатурн — малюсенькое светлое пятнышко. Точечка Весты. Или Паллады. И давешний бот — уже не звездочка, а моделька. Значок «Юного космонавта».

Проходя между зеркальными колоннами, Эдик увидел, как круглилось и вытягивалось его отражение. Из-за уха прядка выглядывает. Вечно она топорщится… Он уже и водой ее смачивал, и все без толку. Хоть наголо стригись…

Эдик пошел вперед. Переборки были отделаны панелями из настоящего амарантового дерева. Наигрывала музыка. Издалека долетело: «За тебя, Каролинка…»

Эдик замедлил шаги. На молочного стекла стенки сауны падали обольстительные тени, то удлиняясь и расплываясь, то приближаясь и очерчиваясь очень четкими силуэтами, словно вырезанными из черной бумаги. «Потягивающаяся женщина». «Дама, обматывающая волосы полотенцем». «Девушка, втирающая крем».

Через дверь со строгой надписью «Конец палубы — посторонним вход воспрещен» он прошел в маленький закуток, отливающий металлом. Поднялся по пандусу и раздвинул двери в «Столовую для персонала». Длинное и узкое помещение когда-то было грузовым отсеком, теперь здесь подкреплялся экипаж и сервис-команда. Вдоль короткой стены расположилась дублирующая система управления рейсовым двигателем. Выше — экраны панорамного обзора. На узком столике у стены в кольцевых зажимах — пустые стаканы. Напротив — окно блока доставки стандартных блюд. Крышка была сдвинута, а на дне кубического ящика лежал экспресс-обед в фирменной упаковке — золотой с черным. Призывно горела зеленая лампа над окном.

Принимали пищу трое.

На своем коронном месте развалился командир корабля — седой, с грубоватой лепки лицом, кряжистый Спиридон Павлович Почкин. Командир сидел с видом старого барина, утомленного плотным обедом, и курил сигару. Сколько раз ни встречал его Эдик— в столовой, в коридорах, даже в бассейне! — Почкин всегда попыхивал сигарой. (Интересно, он спит с нею или тушит хоть иногда?..)

Старший стюард, черный и нервный Гурам Гургенидзе, сидел на стуле верхом, пил компот и переговаривался со сменным пилотом, молоденьким ушастеньким Шлиер-Довейко. Пилот ковырялся в плове, выбирая мясо попостнее.

— Надо тебе, Вася, жениться, — наставлял его опытный Гурам.

— Еще чего… — бурчал Вася и добавлял кетчупу.

— Надо, надо… Пора уж.

— Что-то меня все женить хотят!

— Счастья тебе желают, Вася! — сказал Гурам с проникновенностью базарного жулика. — Семейного!

— Ага, счастья… Знаем мы это счастье… Сами, видать, натерпелись, так хотят теперь, чтоб и я с ними мучился! Фигушки!

Эдик сделал ручкой общее «здрассьте» и особо, за руку, поздоровался с командиром корабля.

— Говорит Фобос, — включилась рация. — Девять двадцать пять. Передаем метеоритную сводку для внешней зоны. С Юпитеровой пертурбации Леонид идет облако, движущееся со скоростью 45 километров в секунду. Поток будет проходить через сектора шесть дробь одиннадцать, семь дробь одиннадцать и зону Цереры. Метеоритная станция «Фобос» оценивает размеры облака в 300 тысяч кубических километров…

Спиридон Почкин пошевелился.

— Еще нам облака не хватало… — проворчал он. — Вася, подтверди прием.

— Щас! — Вася нащелкал подтверждение.

— И вызови Лешку на пост УАС…

Потирая руки, Эдик обошел стол и достал из блока доставки обед. Запах-то какой… А говорят еще, что универсальная кухонная машина без души готовит! Очень может быть. Зато вкусно!

Эдик присел за откидной столик рядом с дублированным пультом, под экраном внешнего обзора. Развернул обед. Ого! Ничего себе, стандартные блюда! Икра черная, икра красная… Утятинка с трюфелями! «Наполеон» — и как раз такой, какой он любит — не со сливочным, а с молочным кремом. Объедение! Но поесть Эдику не дали.