Древнее сокровище

28

На зимней лесной поляне вдруг случилась настоящая весна.

Из-под жухлых листьев проклюнулись зелёные побеги, показались резные листья одуванчиков. Того и гляди, расцветут жёлтыми наивными цыплятами — среди зимы, то-то чудо будет! Ведь вокруг зябко жались голые деревья и кусты, которые ледяной ветер посыпал снежной крупой, будто суп — солью, продолжая мастерить зиму. Жаль, это странное явление природы — локальное наступление весны в лесу, наблюдать из местных обитателей было некому, поскольку все попрятались. К вечеру хорошо подморозило.

Зато Полина Степановна восприняла всё происходящее вполне позитивно — во сне ведь чего только не бывает! Она, сидя на пеньке, с интересом наблюдала за происходящими событиями.

Ей было забавно наблюдать, как Ратобор — московский женишок её внучки, суетится сейчас по поляне. Будто токующий тетерев или, скорее — белый длинноногий журавль. Он, что-то шепча, мерял землю шагами, то держа направление от дуба к тому пеньку, который оседлала сейчас старушка, то повернув к одинокой берёзе на краю опушки, шагал туда. Благо, снег уже растаял, не препятствуя разгуливать тут, не увязая в сугробах. Повернув от берёзы, прошёл к центру поляны, а затем, развернувшись на девяносто градусов, снова направился к окраине поляны. Полина Степановна, в шутку, стала слегка отбивать такт — будто в затейливом танце. Но Ратобор, даже не глянув в её сторону, продолжал шагать и шептать. Может, говорил магический заговор, без которого и не найти место, где затаилось древнее сокровище, за сотню лет ставшее ему привычным укрытием. А, может, время тянул.

Смугляк, внимательно наблюдая за ним, крепко вжал руку в плечо Аронии. От чего она снова не могла сдвинуться с места.

«Вот прицепился, чернявый! — с досадой подумала она. — Не рука, а целая коряга! Чтоб она у него отсохла!»

Смугляк, будто что-то почуяв, погрозил ей другой рукой.

— Заглохни, девка! Утихомирься! — буркнул он. — А то сейчас снова окаменеешь!

Арония в этот миг как раз стала раздумывать — удастся ли ей повернуть на шее монисто, чтобы позвать чародейку Фаину на помощь? Но угроза мавра её действительно утихомирила — уж лучше заглохнуть, чем окаменеть. Мониста она вполне может повернуть потом — когда мавр уберёт с её плеча свою чёрную корягу. Тем более, пока ведь ничего катастрофичного не происходило. Стоит ли отвлекать Фаину от дел ради какого-то клада? Ну, отберут у неё это древнее сокровище Ратобор и Смугляк, да и пусть себе! Её это совершенно не расстроит — такие подарки судьбы приносят только беду. Хотя то, что алые мониста при ней — под свитером, делало Аронию уверенней. Домовой, кстати, тоже продолжал помалкивать в косметичке, валяющейся поодаль, и не надоедал Аронии — небось, ждал, когда же отроют этот «богатющий» клад. Когда ему ещё доведётся взглянуть на такой и доведётся ли вообще?

А Ратобор всё продолжал свои замысловатые хождения. Может, и правда, Смугляку голову морочил?

Арония, наблюдая за ним, недоумевала. Ведь клад — вон он, скрыт в земле совсем неподалеку, под дубом. Арония, никогда не участвуя в поисках кладов, прекрасно чувствовала это место. От него веяло леденящим жаром и вокруг сияло тухловато-зеленоватое — по ощущениям, свечение. Как видно, дар — чувствовать клады, передался ей от матери. Не зря ведь Ратобор так добивался, заключения с ним союза.

Как видно, Смугляка тоже посетила мысль — что ему голову морочат, и он гаркнул:

— Эй, Ратобор, чего ты там бродишь? Кончай уже тянуть резину! Ты же был здесь недавно! Место знаешь! Давай, кончай волынку!

— Я ничего не тяну, — продолжая шагать, ответил маг. — Не мешай, Смугляк! А то собьюсь и придётся всё начинать заново. Сам говорил, что у нас только час. А то снеговиков тут превратимся, интересная будет полянка, — хмыкнул он.

Смугляк, промолчав, недовольно пожевал толстыми губами.

А Арония озадачилась — может маг прав? Мало видеть клад, надо ещё и открыть его. Наверное, Ратобор с матерью специально эту хитрость с заговорами изобрели — с хождением зигзагами, чтобы никто кроме них не имел к кладам доступ? Смугляк — и тот не смог подступиться, хоть в этом деле и дока. Вот и слямзил её бабулю, да натравил на Аронию оборотней. А потом запугал Ратобора. Хитрый этот чернявый. Да и — судя по всему, в магических делах мавр не прост. Даже её сокол и древнейший ведовской род при нём молчат. А кто она без них? Никто. Да и домовой помалкивает.

Но вот Ратобор остановился, несколько раз притопнул, закрутился на месте волчком — по часовой стрелке, потом против, что-то начертил на земле прихваченной по пути палкой и речитативом пропел:

Затем, пробежав через поляну ломаным зигзагом, замер у того места, где Арония видела зелёное свечение, и топнул ногой.

Из-под его ноги вырвался клуб пыли, а затем огненный фонтан.

А Ратобор опять запричитал:

И, три раза ткнув в землю палкой, замер…

— Ну! — выждав немного, гаркнул Смугляк.

— Добро к хозяину вертайся! — с досадой глянув, громко повторил Ратобор.

И тут — будто вырастая из-под земли, перед ним возник человек. Это был высокий мужчина в старинной одежде. Борода и голова кудрявы, плечи широки, статный и крепкий. Но его облик был нечёток и как бы размыт — как нечёткое изображение на очень старом снимке.

— Добро? К хозяину? Ишь, ты! Нашёлся хозяин! Пошто опять притащился сюда, Ратобор? — гулко разнёсся его зычный голос над зелёной уж поляной. — Сказано ж было — без Арины не нужон ты тут! Вали восвояси, пока цел! Клад не получишь! — показал он ему фигу.

«Силён, Калина! Как он его!», — восхитилась Арония.

Она ведь на такое не решилась, хоть и сильно хотела. Ни на фигу, ни на — ударить. Но у неё есть оправдание — бабуля была в заложниках.

Тут Калина даже принялся засучивать рукава. Призрак? Хотя… А вдруг он, и вправду, может ударить мага? Или заговор помешает?

— И подельников своих прихвати! — приказал тот. — По мне — хоть полк ведьмаков сюда приволоки, не видать тебе смарагдов и яхонтов Арининых! — отрезал Калина.

Арония ждала потасовки. Но тут мавр, подтолкнув её в спину, прошипел:

— Иди, девка! Покажись ему! И только попробуй мне чего-нибудь выкинуть! Испепелю!

— Повежливее, Смугляк! А то я сама тебя испепелю! — огрызнулась девушка.

Мавр от такого нахальства только рот разинул, но тут же его захлопнул, лишь прошипев сквозь зубы:

— Иди, давай!

Арония, шагнув вперёд, сказала первое, что пришло в голову:

— А для кого ж ты свой клад берёг, Калина? — усмехнулась она. — Арина уж давно на том свете, Ратобор для тебя не авторитет. А тебе-то они зачем — эти кровавые сокровища?

Тот обернулся к ней, пристально всматриваясь…

— А эт ещё кто такая? — нелюбезно спросил он.

— Она — дочь Арины, зовут — Арония, — сказал Ратобор. — Не признал, что ли? Она — наследница половины твоего клада. Ей-то отдашь смарагды?

— Откуда она взялася? — угрюмо пробурчал Калина. — Не было у Арины детей! И быть не могло! — повысил он голос до громовых раскатов. — Она мне сама об том сказывала! Потому и замуж за меня не пошла!

— Только лишь потому не пошла? — ехидно спросил Ратобор. Но тут же смягчил тон: — Как видишь, Калина — есть у неё дочь! Ведь похожа? — спросил он, указав глазами на девушку. — Не узнаёшь породу?

— От кого — дочь? — выдохнул Калина, с ненавистью глядя на Ратобора. — Твоя, что ль?

И снова — как и прежде когда-то, они стояли друг против друга, вернее — враг против врага, деля зазнобу. И Ратобор отступил. Видно, сокровище было для него важнее, чем Арина. Да и где она теперь?

— Нет, не моя, — сник он. — Была б моя, давно за твоим кладом пришёл. Арония — дочь обычного человека, которого уж и на свете нет, как и Арины. Сам этому чуду ужасаюсь, — развёл он руками. — Дар родовой в Аронии недавно проснулся, а то б и я её не нашёл, — вздохнул маг. — Спрятала свою дочь Арина.

Калина пристально всмотрелся в Аронию и, будто признав, сказал:

— Сиротинушка, значит? Как я? Ну, здравствуй, Арония!

— Здравствуй, Калина! — ответила та. — Или, может, не принято так говорить умершим? — засомневалась она.

— Так и говори, как сказалось, — усмехнулся тот. — По всему вижу — дочь ты её. Похожа ты на Арину. Чего ж раньше-то не пришла? Для неё клад берёг! И для тебя, выходит.

— Я не знала о нём, Калина, а то б раньше тебя освободила. И о даре своём не знала — мать не хотела, чтобы я ведающей была! Да вот — пришлось, нашлись охотники за моим даром.

— Вот оно что? Как там… мама-то? Знашь? — глухо спросил Калина. — Ить вы, ведающие, многое ведаете.

— Знаю. Плохо, — вздохнула Арония. — Сказала — нет на том свете худшей доли, чем у раскаявшейся ведьма. Разве что — у нераскаявшейся.

— А я думаю — ещё худшая доля у самоубивца, — глухо возразил Калина. — Да у такого её и вовсе нет, доли-то. Токмо вот и осталося, что клады чужие сберегать. Чтоб вовсе уж без доли не скитаться. Так што мы с Ариной обои — не больно-то удачливы. Токмо вот ей больше повезло — у ней дочь есть. А я как был сиротинушка, так и остался. Счастливая она, всё ж…

— Мама за меня ведь жизнь отдала, — печально проговорила Арония. — И теперь ей приходится на том свете за все свои недобрые дела расплачиваться. Не успела тут исправиться, добру научиться.

— Зато она тебя золотом да самоцветами обеспечила, — заметил Калина. — Рази это не добро? — прищурился он.

— Добро — это совсем про другое, — нахмурившись, ответила Арония.

Калина постоял, будто о чём-то рассуждая про себя, а потом обернулся к магу, который, опустив голову, слушал их разговор.

— Эй, Ратобор! Оставь-ка нас с Аронией на минутку, будь человеком! Мне слово ей сказать охота. Мы, всё ж, с ней не чужие! — заявил он.

— Ладно! — кивнул тот и, отойдя к краю поляны, сел на упавшее дерево.

Смугляк, что-то бурча, последовал за ним. Только Полина Степановна, улыбаясь, осталась сидеть на месте. Да она и не в счёт, поскольку всё ещё считала, что ей просто снится сон.

Но Калина, заговорив, всё ж, понизил голос.

— Вот что, Аронеюшка, — тихо шепнул он ей. — Ты это золото да самоцветы вовсе не бери! Проклятые они! Не приносят ни счастья, ни радости! Одно лишь горе! А возьми всего лишь одну вещицу неприметную, — ещё ниже склонился он к ней, тихо шепча: — На самом верху сундука она. Это кувшинчик зелёненький, нефертитовый, на видимость не весьма богатый. А в ём — зелье чудесное. Оно хвори может лечить, даже молодость и саму жизнь возвертает — и людям, и зверью. Хучь коню, хучь овце — по капле только дай и поздоровеют. А чтоб его развести — надо лишь малую капельку зелья на ведро воды капнуть. Пить потом и брызгать на болячки. Там по кувшину, по-арабски, рецепт прописан, да стёрся весь. Зелью тому — тыщи лет. И помогает оно только тем, кто чист сердцем.

— А тебе, Калина, поможет? Жизнь вернуть? — тихо спросила Арония.

— Эх! Я б с радостью б воскреснул да жизнь правильную заново спочал! Ан, нет! Я ж про это зелье всё у других Хранителей прознал — которы его допрежь берегли. Сказывали они, што самоубивцам — кто против воли Бога пошёл, оно не поможет. Каюсь я в том, что случилося со мной, Аронеюшка, — вздохнул Калина. — Но уж больно сильно я мать твою Арину любил — жить без неё не мог. А ведь Бог велит всё терпеть, даже ежели оно не по-нам. Но — ладно уж, всё уж перекипело! Сейчас я доволен. Рад, что Арина встретила хорошего человека, твово отца, ради которого и от делов своих отказалась. И тебе жисть дала. Уйду теперь спокойно, — опустил он голову.

— Спасибо, Калина. Жаль, что зелье тебе не поможет, — опечалилась Арония. — Хороший ты человек… был.

— Что было тебе, того уж назад не возвернёшь, — покачал головой Калина. — Пущай всё идёт, как идёт, — махнул он туманной рукой. И, помолчав, продолжил: — Так что вот, Аронеюшка, тебе мой сказ! Графинчик тот — возьми! Пользуйся им да добрым людям помогай! А остальное, что есть в сундуке, ты вовсе не бери! Даже колечка малого! Хотя ведь золота там — силища огроменная. Смогёшь так сделать? — пытливо взглянул он. — Ежели что, так я ведь сундук обратно скрою! Дале буду с им мучаться — от людей оберегать, чтоб уж никто не пострадал!

— Смогу, Калина, — кивнула девушка. — Я ведь и не собиралась — мама не велела чужих самоцветов брать! Меня силой сюда притащили! Отдай им клад! Они его и без меня поделят, есть кому, — кивнула она на Ратобора и маячившего вдали мавра. — Только кувшинчик — раз ты позволяешь, возьму себе. Спасибо тебе, Калина! — ещё раз поблагодарила она, наклонив голову.

Тот просиял улыбкой и тоже низко ей поклонился ей:

— Живи долго и счастливо, Аронеюшка! И не поминай меня лихом!

— А ты, Калина, теперь как же? — озадачилась девушка. — Без клада-то? И без доли? Куда?

— Пока я об том не думал. Може, всё ж, решусь туда пойти, — махнул он рукой куда-то вверх. — Буду там слёзно проситься о прощении. Слыхал — к иным милостивы бывают. А потом и мне — как Арине, тоже кой-чего отрабатывать придётся, — покачал он головой. — Не ангельска жисть ведь моя была! С людишками я за царя не раз в пути бился. Иной раз и до смерти. Да я того не боюсь! Это ничего! — расправил он плечи. — Всё лучше, чем клады, омытые кровью да слезами, беречь! Да новые горести по свету плодить! — гневно блеснули его глаза.

— Что ж, удачи тебе, Калина! — кивнула Арония. — По любому, эта доля полегче. Потому что отвечать только за себя.

— И тебе, Аронеюшка — удачи! — пожелал тот. — А то сила-то эта ваша родовая — истинное искушение. Будь умницей — не бери чужого! Ни добра, ни здоровья! А то отвечать придётся!

И, отодвинув девушку в сторону, обернулся и крикнул:

— Эй, кто тут за кладом пришёл? Подходи!

Ратобор со Смугляком, опережая друг друга, бегом кинулись к нему. Да и Полина Степановна, заинтересовавшись словами о кладе, подтянулась поближе, осторожно переступая лаковыми туфлями по зелёной траве.

Калина махнул рукой:

Перед ним разверзлась глубокая яма.

Из неё сам собой поднялся из-под земли огромный кованый сундук с вензелями.

И встал рядом с ним.

29

К сундуку с кладом, радостно потирая руки, подбежал мавр. Даже чрезмерная тучность не мешала лёгкости его шага. Откинув крышку, он с восторгом воззрился на открывшееся перед ним сияющее великолепие:

В нём горой лежало нечто невероятно ценное: переплетясь, будто змеи — громоздились толстые золотые цепи и браслеты, массивные колье и серьги, перстни с большущими каменьями и уникальные печатки. И ожерелья с каменьями. Да ещё какими! Арония и названий таких не знала — синие, зелёные, сиреневые, чёрные и голубые кристаллы — огранённые и естественного вида. Некоторые — с яйцо, иные поменьше. Здесь были даже короны — самые настоящие, с драгоценными каменьями. А также нечто, к чему, наверное, подходило название — подвески, поскольку на ожерелья эти изделия не тянули, тянули на нечто большее. Обычные золотые ювелирные изделия — которые Арония видела раньше, по сравнению с ними казались ей теперь чепухой, смешной подделкой фабричной работы. Как говорил домовой — копеечной цены. А эти раритетные ювелирные изделия создавались великими мастерами и повторить их вряд ли кто-то смог бы. Да и прошедшие тысячелетия и кровавые драмы, разыгрывающиеся вокруг, наложили на них некий мистический налёт…

Да уж, действительно — «анпираторская казна», древнее сокровище, принадлежащее когда-то царям…

Мавр замер над сундуком, восхищённо открыв рот. Зарыв чёрные руки в драгоценности, он стал их пересыпать и перекладывать, хохоча, будто безумный.

Ратобор, подойдя, лениво посмотрел на содержимое сундука. И это явно был взгляд профессионала. Он, наверняка, уже знал, во сколько оценят ту или иную вещицу, скользившую сквозь чёрные пальцы его учителя.

Рядом с ним встала и Полина Степановна, с удивлением уставившись на алмазы и изумруды. И, похоже, этот сон нравился ей всё больше.

Подошла и Арония к этому «древнющему золоту». Как убеждал её домовой, передавая рассказ Старинушки — к «ринской казне». «Енто ж силищща! — говорил он, сжав мохнатый кулак. — Царско амущество»! Ну, солидно выглядит, ничего не скажешь. С виду, конечно. Не видно ни крови, ни слёз, одни ювелирные чудеса. И в первую очередь она стала искать взглядом нефритовый кувшинчик. И с трудом обнаружила его в этом блеске. Неприметный и даже невзрачный матово-зелёный сосуд от пересыпаний мавра закатился под самую стенку сундука.

— Ну что, попрощался со своим кладом, Ратобор? — ехидно спросил мавр у мага. И обернулся а к Аронии: — А ты, девка…

— Я вам не девка! Меня Арония зовут! — оборвала она его. — И, кстати, мне тут одна вещица понравилась. Я возьму её — как память о матери, — заявила она.

— Ничего не получишь отсюда! — оттопырил губы мавр, прикрыв своими огромными ручищами-корягами драгоценности. — Я тебе целую и невредимую бабку отдал! Она у меня знаешь сколько еды съела? Вагон! — недовольно пробрюзжал он.

— Мне всего лишь вот этот кувшинчик нужен! — не слушая его, выдернула та из сундука нефритовый сосуд. — Жалко, что ли? Я ведь не торговалась, когда вы полсундука взяли! — заявила она.

Мавр, увидев то, что она выбрала, только фыркнул:

— Ну и дура, ты, девка! Ладно, бери свою стекляшку! Могла бы что-то и получше выбрать. Эх, ладно — я сегодня добрый! — махнул он рукой, усовестившись. — Сделаю тебе подарок! — и, выхватив из сверкающей горы жемчужное ожерелье, протянул ей его. — На, девка! Помню мою доброту!

Но Арония даже не прикоснулась к ожерелью.

— Я же сказала — мне ничего не надо! Только эта вещица — как память, — показала она кувшинчик.

— Я ж говорю — дура, — пожал плечами мавр и, бросив ожерелье обратно, хотел захлопнул крышку. — Некогда мне ваши глупости слушать! Домой пора!

Но тут вперёд выступил Ратобор и крышку сундука будто вдруг заклинило — не захлопнулась. А мавра будто скрючило.

— Погоди, не торопись! Я не согласен с таким разделом, Смугляк! — заявил он, прихватив его руку пальцами. — Давай-ка разберёмся!

Мавр попытался вырвать свою руку, но тщетно. Да и сам он, похоже, не мог двинуться.

Арония смотрела на это с ехидством — вот и он оказался на её месте!

— В чём разберёмся? — спросил мавр, поморщившись.

— В наших счетах! Надо их подкорректировать! — сказал Ратобор и продолжил:

— Допустим, за двести лет я кое-что задолжал тебе, Смугляк.

Я за это время нашёл только четыре клада, — загнул он четыре пальца. — Два горшка с серебром и один чан с золотыми монетами. На них я потом и создал свой капитал — сеть магазинов, но это к делу не относится. С тех кладов тебе приходится — пять ложек, две полтинны и пять монет. — Убрал он три из четырёх пальцев. — И ещё один клад — вот этот сундук. Половина его содержимого принадлежит Аронии, половина моя. Из них-то я и должен тебе десятую часть. То есть — десяток колец, пять пар серёжек и пару ожерелий. Так? Мизер! Вот и посчитай, Смугляк, какова твоя доля? — показал он ему пустую руку. — Всего ничего! А ты тут на сундук насел, будто орёл на гнездо. Не твоё оно!

Арония слушала его, посмеиваясь. Она видела картинки о его прошлых похождениях — Сербия, Польша, Черногория, ещё какие-то города и моря. И прекрасно знала — врёт он всё! Какие там горшки? Награбил такого, что и «царям-анпираторам» не снилось. А потом, когда они с Ариной создали… шайку — и того больше имел. Арония не могла назвать их союз иначе — только шайка. Иные фирмы да союзы и нынче по-другому ведь не назовёшь. Удачливыми они были разбойники. Какой ещё мизер! Во дворцах жили, на золоте ели.

Но девушка молчала. Это их дела — встретились два жулика, пусть болтают. Как говорит Фаина — иногда лучше промолчать, чем что-то сказать. Да и кто она для них? Девка? Судьбу которой они кинули на кон ради этого древнего сокровища. Одни в брачный союз готовы с разбегу вступить, другие, не моргнув глазом — оборотней натравливают и старушек похищают! Пусть этот треклятый сундук себе забирают, только оставят её в покое!

А на поляне продолжалась свара.

— Какие ещё горшки? Какой чан? Кто подтвердит твои слова? — возмущённо вопил мавр.

— А кто их опротестует? — прищурился Ратобор и осмотрелся.

Конечно — никто. И Арония, и Калина, усмехаясь, тихо молчали.

А Полину Степановну и вовсе ничего не интересовало. Пока всем было не до неё, она, достав из сундука то ожерелье — с жемчужинами в три ряда, которое Смугляк предлагал её внучке, надела его себе на шею. Кстати, это ожерелье очень подошло к её бирюзовому платью и белым лаковым туфлям. Затем она выудила из сундука ещё кольцо с крупной жемчужиной в всю фалангу т одела и его на палец — красивый комплект получился. А что? Это же сон, во сне всё можно — даже воровать потихоньку. Пока все ссорятся из-за клада. Который ей снится.

— Согласись, я всегда вовремя с тобой рассчитывался! Пока ты не исчез в Африке, не оставив мне — своему единственному ученику, наследства. И даже не составив на моё имя завещания, — высокомерно проговорил Ратобор. — А ведь твой дворец, построен на мои проценты. Со временем он развалился, запертый на тридцать три заклятья, и превратился в бесполезную груду камней, на которые даже вороны не гадят. А я б его сохранил, — вздохнул он. — Всё ж в тех горах прошла моя юность. Ну, ладно — это всё лирика, — небрежно махнул он рукой. — Вернёмся к прозе жизни.

— Какой ты шустрый! Завещание! Наследство! — презрительно оттопырил губы мавр. — С какой стати! Я ведь собирался вскоре вернуться. Да не дали! Поэтому все твои расчёты — тьфу! Туфта. Весь этот сундук мой! И точка!

Упорный какой. Хотя в данный момент не мог даже с места сойти, а всё права качает!

— Я повторяю — половина клада по праву принадлежит дочери Арины. А тот вагон еды, что съела у тебя Полина Степановна за один день, я тебе возмещу, — хмыкнул маг. — Хотя, ты, небось, знаком с законом о похищении людей? Или напомнить? А что там говорит закон о договорах, утративших своё значение за давностью лет? — прищурился он. Мавр хотел возразить, но маг, подняв руку, продолжил: — Итак, подсчитаем всё, что я тебе должен, Смугляк. Ежели по закону — в денежном выражении? Десять процентов от двух горшков и от чана, получается… — И, наклонившись, он что-то шепнул тому на ухо. — Это в нынешних ценах, а они сильно подросли.

Смугляк попытался что-то возразить, но лишь сипло прошипел:

— Грабёж!

А Ратобор продолжил:

— Всё по закону, Смугляк. И ещё десять процентов от половины сокровищ из этого древнего сундука! Тут тоже всё, как в аптеке будет! По-честному. Я даже экспертов по раритетам приглашу, они всё в сундуке до мелочи оценят. И даже помогут тебе с покупателями. Выплатят полную стоимость. Зачем тебе, Смугляк, эти побрякушки? Африканские девушки любят украшения из зубов львов и акул, и из морских ракушек. Этого добра там навалом — купишь.

Смугляк — наверняка не новичок в ювелирных вопросах, только рот разинул от такой наглости. Но на речи у него не было дозволения, разве что на сипение.

А Ратобор сейчас просто сиял самоуверенностью. Высокий, красивый, в белом костюме и с пышной причёской, будто он только вышел из парикмахерской — маг выглядел эффектно и представительно. Будто это не он — взлохмаченный и растерянный, недавно зигзагами прыгал тут по поляне, бормоча нескладушки. Арония просто залюбовалась им. И тот говорил полную лабуду. Да ещё так важно и уверенно — будто какой-нибудь лорд на заседании пэров. Ведь этим «побрякушкам» цены нет, даже она это понимала. И всякие оценки и поиски покупателей могут затянутся на годы. Смугляк в своей Африке так ничего не дождётся. И поделом ему!

Выходит, что до этого Ратобор играл со Смугляком в поддавки? Тот ещё актёр! Вспомнить, хотя бы, его файрбол на Мальдивах, позорно потухший и ушедший в песок! Так ли всё было там безнадёжно? Может, ему было выгодно мавру подыгрывать? Теперь Арония вообще не знала, стоит ли ему верить? Впрочем, как и раньше. Ловко он провёл Смугляка, принявшего всё за чистую монету. Ведь он знал своего ученика лишь в начале магической карьеры.

И тут мавр, наконец, обрёл дар речи — с разрешения мага, конечно. И был явно не готов к такому обороту событий. Что Ратобор не менее сильный маг, чем он, что тот, разбойник и плут, о законах вдруг вспомнил, что Аронию станет защищать.

— Закон, говоришь? Да когда ты его признавал? — вскричал он. — Клад мой по закону! И всё!

— Закон знаю с тех пор, как стал уважаемым купцом, а потом и бизнесменом. А ты, Смугляк, отстал от жизни в своей Африке! Где уж ты там отсиживался, не знаю, — пожал плечами маг. — Наверное — в джунглях. А я всё делаю согласно закону и тебе советую. Меньше будет проблем. Итак: клад делим пополам — с оценщиками. А с моей половины я уплачу тебе десять процентов.

— Нет! — вскричал мавр. — Я не…

— Я тебе и наш договор с Ариной предъявлю, — перебил его Ратобор. — Всё по закону — с сургучными печатями. А твой договор где о моём оброке? Предъявишь? — Мавр только рыкнул. — Не знаешь, где он? То-то же! И нечего тут свои требования предъявлять, устраивать беспредел, Смугляк. Хотя, ты ведь всегда такой был! Полину Степановну похитил, оборотней на девушку натравил, клад вымогал! — загибал он длинные пальцы. — Учитель! Я в вас разочарован! — развёл он руками. — И только моя порядочность заставляет меня отдать вам долг! Десять процентов с половины! — напомнил он ещё больше почерневшему от злости мавру. — Но это в последний раз! Наш договор аннулируется. За давностью лет он утратил законную силу. Даже если ты мне его предъявишь!

Мавр дёрнулся и попытался прекратить разглагольствования своего бывшего ученика, ставшего вдруг — фу-ты, ну-ты, бизнесменом. Но, наверное, не сразу нашёл нужные слова — чтобы соответствовать. Это ж тебе не бабуль похищать.

— Я твою бухгалтерию не признаю! Пока ты не предоставишь мне доказательств! Про эти горшки и чаны! И договор с этой Ариной, что ли! — проговорил мавр плаксиво. Но сорвался, вскричав: — Ты мне должен отдать весь клад! Проценты набежали! И — ну их, горшки и чан! — решился он. — Я прощаю их! Не нужны мне пять монет!

Сейчас, даже обездвиженный, он всё ещё крепко держался за край сундука, изрядно согнув свою упитанную фигуру.

— Вот как? — приподнял бровь маг. — Допустим — ну их, горшки, — усмехнулся он. — Но почему весь клад твой, Смугляк! Мне принадлежит лишь его половина. Ты не имеешь права брать с Аронии мои проценты!

— Я ей бабку вернул! — затравленно пробормотал мавр.

— Согласись, ты выдурил полклада за бабулю у беззащитной девушки лишь запугиванием и бессовестными манипуляциями! Умыкнул старушку, натравил оборотней, дезинформировал её глупой припиской. Что, если мы призовём сюда Хранителей Покона? — усмехнулся он. — Признают они твои действия правомочными? Ты обобрал бедную сироту, Смугляк! Она живёт в старой развалюхе! А ты хочешь забрать у неё эти последние крохи? — указал он на гору золота, явно не похожую на крохи для сироты. — Это передано ей по наследству от матери? — эффектно ярился он.

Про развалюшку Аронии было даже обидно слышать. У них даже душевая кабинка есть. И отопление паровое. И раковина с подогревателем.

А Ратобор продолжал защищая её, сироту. Видно, мстил Смугляку за то, что в похищении бабули обвинили его. Вместо того, чтобы вступить с ним в брачный союз.

Хотя, Арония в чём-то и была согласна с ним. Да — похитил, да — натравил, да — обманул. Но как тогда юридически обозначить действия мага при краже её телефона, при гипнотическом воздействии на бабулю, и… при дезинформации Владислава? Мол, Ратоборчик — московский женишок! Ратобор уверен, наверное, что законы очень удобно гибки и что они обязаны подстраиваться под его личные интересы. Но девушка опять промолчала, лишь наблюдая за спором тёмных магов. Её дело — сторона, ей этот клад вообще не нужен. Пусть хоть делят его, хоть экспертов зовут, хоть не делённым прямо в Африку везут! Ей всё равно!

30

И тут Ратобор, привлёк к спору третью сторону, обратившись к Хранителю.

— Калина, как ты считаешь? Справедливо, что Смугляк забирает у Аронии половину клада за похищенную им старушку?

Калина, почесав бровь, пробасил:

— Я своё дело сделал. Передал клад его законным владельцам — Аронии и, гх-м, тебе, Ратобор. Откель взялся энтот арап, того не ведаю, — кивнул он на Смугляка. — Я ищо удивился — чего это он свои чёрные лапищи на чужой сундук налагает? А он, вишь ты, дуриком смарагды у девицы выманил и радуется! Не давать ему ничего — вот мой сказ! Ещё с него спросить за… енто… за похищение бабкино. Ну и за то, што натравил, ентих — оборотней. На безвинну девицу!

— Верные слова! — кивнул Ратобор.

— Безвинная! Как же! Она ж во второй раз их скрутила! И в суд сдала! — завопил Смугляк. — А я предупреждал — девка непростая!

— В том и везенье наше! А твоя беда! — хмыкнул Калина. И заключил: — На моё мнение — девица пусть сама решает с половиной. Её право! А ты, Ратобор, коли хочешь — с арапом рассчитайся по чести. Но, на мой погляд — какая ему честь-то? Жулику! Да и прошло уж лет двести! Каки-таки долги? Срок на них весь истёк! За то время скоко уж новых людишек народилось, сколь договоров они на составляли. В утиль его! Ему тут ежели и задолжали, то только оглоблей по спине! — заявил он.

— Но, но! — обиделся мавр и попытался замахнуться на Калину рукой.

Но поднять её высоко не смог. В итоге с Калины только пояс свалился.

— А ну, не балуй тут! — подняв его с земли, погрозил тот пальцем.

— Вот именно, что по чести пытаюсь, — вздохнув, кивнул Ратобор. — Он ведь меня ремеслу научил, Калина! И десять процентов с половины клада, так и быть — отдам я ему. Остальное в сундуке принадлежит Аронии. Эх, надоела мне эта волынка! — сказал он. И обернувшись к мавру, заявил:

— Так и быть, Смугляк — я прощаю тебе похищение Полины Степановны, приписки в записках, освобождённых оборотней — их и так-то надо было ловить да к ответу призвать.

— Чего это? Прощаешь? — недоумевающе протянул Калина. — С какого лешего?

— С такого, что он нас сюда доставил — не ближний свет, с Мальдив. Что замёрзнуть нам не дал — весну среди зимы тут устроил, — кивнул он под ноги, на зелёную траву с одуванчиками. — Хотя, мог бы не интриговать, а прямо ко мне обратиться! Я б и так кинул ему на бедность! — Мавр бешено за вращал белками глаз, но промолчал. — Я мог бы ему и теперь проценты не отдавать, но и я сегодня добрый — поделюсь сундуком, — усмехнулся Ратобор. — Бери одну восьмую от моей половины, Смугляк. Ладно уж! У меня не убудет!

— То-исть осьмушку от половины даёшь ему? Не десяту часть? Щедро! За воровство и за козни така награда, что ль? — покачал головой Калина. — Это вовсе не по царски, Ратобор! Тот бы башку за такое оттяпал! Ежели по чести!

— Так я и не царь. Пока что, — усмехнулся маг.

Но мавр всё не сдавался — гнул к целому кладу и стоял на своём.

— Не согласен я! — заорал он. — Какая осьмушка, Ратобор? Я тебя, не покладая рук, — показал он свои руки-коряги, — учил клады брать! И малый оброк за то назначил! А ты — неблагодарный…

— Это точно! Два года, не покладая рук, розгой меня бил да гонял! — вздохнул Ратобор. — Ежели б я за тобой не подсматривал, вовек бы ничему не научился!

— Учение — процесс долгий, — заюлил мавр. — А ты был малый бестолковый и к обучению не способный!

— Скажи лучше — бесплатная домашняя прислуга нужна была! Для того и учеников брал, да они потом все сбежали! — отмахнулся Ратобор. И заявил: — Да и десять процентов — не малый оброк. Все по пять брали! Ну, ладно! Это всё дела давние! Забудем о них! И так ведь тысячи лет тебя содержал — в благодарность за науку. Хватит уже! Бери в последний раз осьмушку и вали в свою Африку! Там рабсила нынче дёшево стоит.

— Ха! Осьмушку от половинки? Ишь, расщедрился! — заорал мавр. — Отдавай мне весь клад! Проценты наросли — за просрочку! Да и девка вон молчит — добровольно свою половину за целую бабку отдала! И претензий не имеет! Взяла только стекляшку и радуется! — ехидно кивнул он на улыбающуюся Аронию, которую эта свара только развлекала. — Так что — весь клад мой! Понял, Ратобор? И точка!

Калина грозно к нему шагнул.

— Не будет по-твоему! Арининой дочке — её долю! А тебе и осьмушки от половинки много! — сердито крикнул он.

Он и забыл, небось, что недавно отговаривал Аронию брать из этого клада хоть колечко. Чувство справедливости возобладало над разумом.

— Бери, што дают! А то щас получишь у меня расчёт — оглоблей по спине! — гневно заявил он.

И эта оглобля действительно откуда-то в руках у Калины появилась — длинная и увесистая.

— Эй, вы! Двое против одного? Нечестно! — испуганно заорал мавр, не имея возможности мало-мальски колдовать, но, очевидно, сильно этого желая. — Эх, зря ты, девка, моих оборотней умыкнула! — зло покосился он на Арину. — Они б сейчас тут…

— На тебя, аспид, не двое чичас, а трое! — вдруг раздался ещё чей-то голос.

И, выпрыгнув из Арининой косметички, на поляне вдруг возник Михалап — почему-то сильно запыхавшийся. Мурмолки на нём не было, космы и борода — торчком, а парадный сюртучок с расшитыми обшлагами несусветно помят. Что его там, в косметичке, гномы, что ли, били? Хорошо, хоть заплатанного оклунка на его спине не было. А то б все решили б, что тут появился ещё один претендент на долю в кладе — с мешком.

— Эт-та ещё кто? — удивился мавр, так и норовя крутануть его рукой.

Но домовой — вертясь, как юла, даже расшитый поясок с кафтана не уронил. Отскочил подале и встал.

Ратобор с Калиной изумлённо переглянулись — откуда ещё один помощник взялся? Вроде как за них он — уже хорошо, но больно уж мал — какая с него помощь? Но тут маг, взглянув на косметичку, откуда выпрыгнуло это косматое чудо, понимающе усмехнулся.

— Что, десантуру с собой прихватила? Карманную! — тихо сказал он растерявшейся Аронии. — Круто!

Та лишь отмахнулась — сама в шоке, мол. Она уж и забыла, что домовой здесь. Чего это его вынесло? Моря не увидел, так решил хоть на смарагды взглянуть? Знает ведь, что клад ей не нужен. Так нет — воевать за него выскочил.

— Да отвянь ты, Шмухляк! — закричал Михалап на мавра и так светанул в его сторону фосфоресцирующими глазами, что тот пошатнулся и притих. Действительно — привял, наверное. — То-то ж! — удовлетворённо хмыкнул её косматый защитник. — Мой морок дажеть чёрных аспидов берёт! — И, поправив полы своего помятого кафтанчика, важно проговорил: — Михалап я, Аронеин домовой. И уважаемый посередь своих сородичей, домовик. А никакой тебе не тисантур! — недовольно покосился он на мага. — И не карманный, а взаправдашний!

Тот примиряюще кивнул — мол, понял, оценил.

А далее Михалап — чтобы подтвердить свои слова, увеличился. И стал почти нормального роста — чтобы карманным не считали. И правильно. А то все эти его ужимки, прыжки и заявления смотрелись как-то… не солидно, что ли.

— Уважаемый он! — недовольно фыркнул, немного отвянув, мавр. — А кто это подтвердит? И чего тебе тут надо, уважаемый домовик? Тоже за кладом прискакал?

— Я подтвержу!

И я тожеть! — раздались вдруг рядом голоса.

И на поляне возникла ещё парочка очень странных существ — сухой старичок в одежде из трав, листьев и хвои, и седой лохматый старец в длинной льняной рубахе. Из-под которой выглядывали самые настоящие лапти.

Арония сразу догадалась, кто это. Надо же — сам Старинушка явился. Видно, и вправду, сильно Михалапа уважал.

— Спать ужо легли, так рази ж вы дадите! — пробурчал Старинушка. — Делильщики! Ночь ужо! Угомонитеся!

И только тут Арония увидела, что в лесу действительно наступила тёмная ночь. Видно, колдовство мавра, что сделало тут весну, заодно и освещало поляну…

А хвойный старичок сказал:

— Я — местный лесовик, зовут Иха. А это — Старинушка, — указал он на старца в лаптях, — глава домовых. Щас он на покое и живёт в моей избушке.

Тот важно кивнул.

— Эк, вас натащило! Чего вы ещё подтвердить хотите? — недовольно отмахнулся Смугляк. — Что этот… домовой, так то и так видно. Оделся-то… Ещё и в косметичку влез! Дом себе нашёл! Пару браслетов туда припрятать? А вы зачем сюда припёрлись? Тоже клад делить? — совсем уж разошёлся он.

Старички переглянулись и насупились.

— Эт вы неспрошаемо припёрлись в мои владения! И без чина! — возмущённо проговорил лесовик. — А надо б выкуп дать, да подношение съестное принести — штоб в моих владениях хозяйнувать без происшествий! Мне да зверушкам моим дар сделать! И те — допрежь того ходившие, таки ж были! — вздохнул он. — Вот етот был, — ткнул он сучковатым пальцем в сторону Ратобора, — и ещё одна дев… селянка — на ету девицу схожая, — кивнул он на Аронию. — Летов, эдак, полтораста назад сундук оне зарыли тута, в моём лесочке. А потом етот, — опять ткнул он сучковатым пальцем в Ратобора, — вдругорядь давеча приходил. Колдовал тута, да клад свой не достал. Етот ему не дал, — указал он на Калину. — И поделом ему! Она ить — в доле, — опять тычок в Арину. — С ей и приходить надобно! А етого арапа Шмухляка, — указал он на мавра, — и близко здеся не бывало. Вот пущай он, — тычок пальцем в Ратобора, — и она, — указал на Аронию, — сами етот клад и делят. Пополам. Без осьмушек. Неча было арапу двести годков дожидаться. Пока вси долги не усохли. И любой закон тако ж велит — сбёг, туды тебе и дорога! А ентот Михалап, — тычок в того, — уважаемый домовой и есть. К Старинушке ходит — совет держать. Вот! — завершил он свою длинную речь.

И, наверное, устав с непривычки, отошёл и, шурша, сел на пенёк. Оказалось — рядом с Полиной Степановной. Та — во сне ж всё можно, с интересом потрогала его травяные одёжки и улыбнулась ему — понравился. И стала дальше споры слушать.

— Уж простите меня, Лесовик и Старинушка! — сказал им Ратобор. — Такие, как я, никому не кланяются и подношений им не делают — не тот у нас статус.

— Да мы знаем про то, токмо напомнили — про вежество-то. Для порядку, — нелюбезно отозвался Старинушка. — Я уж давно вижу — мир в тартарары катится. Потому и на покой ушёл. — И продолжил:

— Так вот — я тожеть подтверждаю почтенность етого Михалапа. Не нужон ему ваш клад! — И, проницательно глянув на него из-под лохматых бровей, добавил: — Рази что сами дадите. А також я подтверждаю честность етого лесовика Иха. Всё, как есть, он рассказал. Стар я, чтоб врать-то! — нахмурился старец. — Постарей ищо, чем ты, Ратобор! — сурово заметил он. — Наслушался я тута ваших криков на весь лес. И слово моё таково: Ратобору и Аронии етот клад надлежит взять! Ратобор его и награбил, и зарыл тута — совместно с матерью сей девицы. Им и дале с им решать — куда его деть, да как делить. А етот Шмухляк… — упрямо повторил он перековерканное домовым имя, — больно жаден и хитёр! За то наказывать надоть!

— Чего раскомандовались? Наказывать! Эк, вас тут развелось! Делильщиков! — разозлился мавр, чуя, что все против него тут. — Откуда и взялись-то? Мой сундук — и всё! А раз мой, то пусть девка и эту стекляшку на место положит! — заявил он. Арония вмиг свой кувшинчик за спину спрятала. — И пошли все вон! Я вот сейчас немного поколдую и до всех доберусь, всем достанется! И честным, и почтенным! И лесовикам, и домовикам! Да я…

Его кто-то перебил.

И далее на поляне вновь разгорелись споры, брань и обвинения. Теперь в этом ещё участвовала и нежить — призрак Калина, два домовых и лесовик — все Арониина поддержка. Да и Смугляк с Ратобором… тоже не совсем люди.

«Одна мая бабуля тут — человек, но она держит нейтралитет», — ласково глянула на неё Арония.

Но Полина Степановна вдруг окликнула её:

— Аронеюшка! — И, когда та подошла, тихо шепнула: — Забери ты у них свои полсундука! А то ведь они так и будут здесь ссориться. Пусть Ратоборчик с остальным сам разбирается. — Вот и она приняла участие в разделе сундука! — А какие красивые эти блескушки! — восхитилась Полина Степановна, указав на гору самоцветов и золота в сундуке. — Жаль, что они мне только снятся! А то б я на бальные танцы кое-что оттуда прихватила. Кроме жемчугов, — погладила она кольцо. — Изумруды, например. Вадим Юрьевич был бы в восторге! — подкатила она глаза. И посетовала: — А на что тебе, Аронея, эта стекляшка? — недовольно покосилась она на нефритовый кувшинчик. — Замени её хоть на… рубины, что ли! Хотя — чего это я переживаю? Это ж сон! — махнула она рукой и отвернулась.

«Да уж! — вздохнула Арония. — Народу-то к этому кладу сбежалось! И так делят, и этак! Не хватает здесь только Фаины! — пощупала она мониста на шее. — Не буду её звать! Мне ведь эти блескушки ни к чему! Их тысячи лет делят, да кровь за них проливают. Не нужны они мне! Эх, мигнула б я сейчас к дому, да как с бабулей быть? Не оставишь же её… в этом кошмарном сне».

И тут всё вокруг изменилось — будто вдруг сменили одну картинку на другую:

Вырвавшись из тьмы, поляну вдруг осветили мощные лучи света — целые прожекторы засияли. В лесу? А на самой поляне вмиг потемнело и стало очень холодно. Голоса, спорившие о треклятом кладе и несчастных осьмушках, вмиг смолкли. В лучах прожекторов стояли только старушка и девушка.

Полина Степановна, решив, что она проснулась, вскочила и испуганно за озиралась. Что это за место? Как она сюда попала?

Лучи, перебегая по поляне, выхватывали то их, то какие-то сиротливые голые деревья и озябшие кусты. И зелёную траву, даже не припорошенную снегом. Страшно-то как!

И тут на весь лес прозвучал гулкий мужской голос:

— Всем оставаться на местах! Полиция! Вы окружены!

Похоже кто-то говорил в рупор.

31

Да, в рупор на лесной поляне говорил именно майор Чуров. Он нашёл Аронию и прибыл на поляну вместе со своими ребятами её спасать.

А дело было так:

Побывав вечером в покинутом жильцами доме на улице Профсоюзной, он вернулся в отделение и поднял по тревоге всех, кого только смог найти. А если уж Чуров хотел кого-то найти, то скрыться от него удавалось немногим. Практически — никому.

И вскоре в отделении уже экипировались в спецназовское: его невозмутимый друг Костя, а также Костяныч — любитель поспорить, и ещё молодой, но очень шустрый, Олежка, а с ним белобрысый громила Жендос, тут же был и солидный парень Петро. Да все — Саня, Миша, Дима, Андрей, Денис, Акоп и Алик, всего двенадцать человек, каждый из которых стоил десяти. Они отозвались на его зов, бросив свои дела — его боевое братство.

Явился в отделение на такси и слегка выпивший сисадмин Дима — его сорвали из клубешника. Он быстренько вычислил на компьютере то место, откуда поступал ответный сигнал с Аронииного телефона. На удивление, это оказалось не очень далеко от города — километрах в семидесяти, в горах. Чуров, с левого телефона, валявшегося в вещ доках, сделал звонок о нападении на банк. Типа — прохожий сообщил. А дежурный, Колян — само собой, не смог отказать майору и зарегистрировал его. Ничего — Чуров потом отбрешется от Мерина, мол — ложная тревога была, но ребята были на уровне. Им полезно потренироваться. А не прокатит — пусть его увольняет. Ничего, сейчас главное — Аронию спасти.

«Этот сумасшедший Ратобор, разозлившись на отказ Аронии выйти за него, — а в том, что она откажет, Владислав не сомневался, — мог чёрте-чо натворить», — рассуждал майор, внешне сохраняя невозмутимое спокойствие.

Ребята быстро организовали технику.

Ведь место, которое дислоцировал Дима и где сейчас была Арония со своим телефоном — дай-то бог, чтобы жива осталась, находилось в лесной зоне, в глухом и явно непроходимомлесу. Соответственно и техника была выбрана повышенной проходимости. Два джипа, правда, принадлежали ребятам — Петру и Костянычу. Вездеход был позаимствован у бывших сослуживцев, работавших сейчас в МЧС — пригнали за пять минут. С сиреной. И ещё служебный микроавтобус — с решётками, был выгнан из гаража. Так что есть куда злодеев грузить, если что. Главное, их поймать.

Дело-то важное — у Чурова, их боевого товарища, девушку вместе с бабушкой украли. Да ещё, как оказалось, их в какой-то дальний лес занесло. Надо спешить. Не до официальных реверансов тут.

Вооружение и прочее оборудование, нужное в полевых условиях — ракеты, прожекторы, автоматы, гранаты и прочее — всё нашлось. Откуда — секрет.

В общем, в течение получаса всё было готово к рейду.

Взревев моторами, три машины двинулись в нужную сторону. В первой машине сидел и сисадмин Дима. Разве мог он уехать сейчас в клуб на дурацкую вечеринку, когда майор — хороший человек и товарищ, и все его ребята на ушах стоят? Да и лишние руки, возможно, не помешают. Неважно, что эти руки страшнее мышке ничего в руках не держали. Иной раз мышка — это и есть самое стратегическое оружие. Заодно он и направлял движение по своему суперсекретному оружию — невероятно навороченному ноутбуку. Визуализируя координаты, вёл их мощный десант к нужному месту.

Тут пригодилась и чуйка майора Чурова — он всей шкурой чувствовал, что Арония жива. Успеют! Военная жилка не соврёт!

Недалеко от леса, откуда шёл сигнал, ребята приглушили моторы и пошли пешком. А техника подбиралась к нему на самом тихом ходу, почти беззвучно.

— Ну, вот, мы на месте! — тихо сказал Дима, держа в руках ноут.

В усиленные бинокли ребят и тепловизоры, различающие в темноте биологические объекты, на туманной поляне виднелись какие-то смутные тени.

— Ничего не понимаю — что за туман в лесу среди зимы? — удивлённо прошептал в рацию Петро, идущий сзади. — Ни фига не видно!

— Ничего! Не обращайте внимания, пацаны! — сказал Олежек. — Это же Арония Санина! Вокруг неё всегда всякая чертовщина водится. То она бомбу без собак чует, то невидимкой становится! — хихикнул он в свою рацию.

— А, служебный роман? — хмыкнул Акоп.

— Тихо вы! — шикнул Костя.

— Здесь! — протянул руку к туману Дима.

— Распределяйтесь вокруг поляны! — приказал Чуров. — На местах — дать сигнал. Подтянутся машины — светанём!

— Пуганём этих чертей! — одобрил Олежка.

— Держать связь! — предупредил Владислав.

— Не учи учёных, — буркнул в рацию Петро.

И через несколько минут поляна озарилась фарами машин и прожекторами вездехода, превратив ночь в день. А над нею раздался невероятно усиленный рупором голос майора Чурова:

— Всем оставаться на местах! Полиция! Вы окружены!

Но этому голосу, похоже, не вняли.

Если до этого в усиленные бинокли ребят на туманной поляне метались смутные тени и силуэты, то сейчас их стало гораздо меньше. Вернее — всего два.

— Вперёд! — крикнул в рацию майор и бросился с автоматом на поляну.

За ним — по всему периметру, выскочили на освещённое место и остальные бойцы…

Тумана на поляне уже не было.

Так быстро рассеялся? Куда! Опять чертовщина?

А сама поляна — совершенно бесснежная, зеленела травой с одуванчиками. Посреди заснеженного леса, где ребята — по пояс в снегу, с трудом пробивались к периметру! Чудеса!

А посреди поляны стояли две женщины, одетые совершенно не по-зимнему. На Аронии лишь свитер и джинсы с сапогами, а на Полине Степановне — и того хлеще: белые лаковые туфли и длинное бирюзовое платье. Как ещё в ледышки не превратились тут?

Пора ребята тщательно обследовали поляну и лес, Чуров накинул на плечи Аронии свою куртку, а Костя отдал свою Полине Степановне — внизу у них были ещё теплые безрукавки. И майор бережно повёл женщин к машине.

На краю поляны к ним подбежал Костя с дублёнкой и косметичкой.

— Вот, в траве нашёл, — сказал он. — Это её, наверное? — кивнул он на Аронию. — Чудные эти девушки! — хмыкнул он. — Даже при похищении не забывают о косметике.

— Это моё, — сказала та, забрав у него своё добро. — Вы же сами сказали — оставаться на местах, — усмехнулась она. — Если б побежала за ними — убили б ещё. Там ещё клад рядом был! — заявила она. — Нашли?

— Какой ещё клад? — удивился Костя. — Нет там ничего, кроме одуванчиков.

— Как — одуванчиков? Там под деревом большая яма была, а рядом стоял сундук с императорским золотом! Куда он делся?

— Ну-ка глянь ещё раз! — нахмурился Чуров.

И Костя убежал.

— Что за клад? — спросил он у девушки, пока тот носился по поляне, прочёсывая её.

Хорошо прочёсывал, тщательно. Как будто яма была — масенькая, а сундук — и того меньше. Гораздо меньше найденной им раньше косметички. Но тщетно — ни ямок, ни сундучков он не обнаружил.

— Ой, да ерунда это! — отмахнулась Полина Степановна. — Это ж было во сне! Кого там только не было! Даже лесовик! И все куда-то делись! А какой клад был чудесный! С изумрудами! — восхитилась она. — Ой, а ожерелье моё где? — спохватилась она, щупая свою шею. — Нету! Я ж говорю — сон! А жаль! А как я тут оказалась? — пробормотала она, растеряно озираясь. — Нас опять арестовали? — заволновалась старушка. — За клад?

— Да-да, бабуля, это сон такой — про клад, а теперь вот — про арест. Успокойся! Скоро ты у себя дома проснёшься.

— А-а, ну, ладно, — улыбнулась та. — Никогда таких длинных и глупых снов не снилось.

— Какой ещё сон? — растерялся майор.

Арония, махнув рукой, заговорщицки снова ему подмигнула.

— Так был клад или нет? — шёпотом спросил её майор за спиной старушки.

Та обернулась.

— Не было! — заявила Арония, снова помигивая ему.

Чуров растерялся, не зная, что и думать. Но. Чтобы не терять время, усадил их в джип, где работала печь. И, налив им из термоса чаю, вышел. Слушая по рации доклады ребят и отвечая им.

— Нет там ничего. Похоже, нывших девчат чем-то обкололи или дурью обдолбали, — тихо сказал ему подошедший Костя, завершив осмотр поляны. — Смотри — они даже холода не чувствуют. А ты говоришь — с утра пропали.

— Я так не считаю, но — согласен, есть странности, — уклончиво ответил Чуров.

Ему, конечно, надо переговорить с Аронией, но это позже.

Тем временем остальные бойцы, форсировано обследовав окрестность, вернулись и подтянулись к машине Костяныч, куда подошёл и майор.

— Чудеса-а! — заметил Петро. — Нигде и никого! Даже следов на снегу нету! На помеле они, что ль, прилетели, а потом улетели?

— Ага! Точно, это черти были! — восторженно заметил Олежка. — Где Санина. Всегда чертовщина водится!

— И — судя по теням в тумане, этих чертей там было штук семь, — заметил Акоп.

— А как там наши девчонки, Влад? — спросил Жендос. — Приходят в себя? Что говорят?

— Чай пьют, — уклончиво ответил Владислав. — Греются. Ничего рассказывать пока не в состоянии.

— Ага! Арония про какой-то клад несёт пургу, а Полина Степановна — про сон, — пожал плечами Костя.

— Чем это их обдолбали? — озадачено сказал Саша, будто повторяя слова Кости.

— Ага! Что за клад? О чём она талдычит? — заметил Костяныч. — Мы по рации слышали.

— А чо за яма? Их чо, закопать на поляне хотели? Кто? — ужаснулся Дима, видевший всякое. — Хорошо, что мы вовремя подгребли!

— Нет там никакой ямы! — возразил Костя. — Почудилось им.

— Да и закопать её так быстро не могли, — поддержал его Петро. — След бы остался в траве. Приблазнилось им.

— Точно — обдолбанные. Может, медикам их показать? — предложил кто-то.

— Тогда и мы обдолбанные! — воскликнул Алик. — Гляньте-ка — поляна-то уже вся в снегу. Где трава и одуванчики?

Все обернулись и в свете фар и прожекторов, которые были ещё направлены на поляну, увидели лишь белые сугробы.

— Чудеса-а-а! — протянул Олежек. — Может и мы сейчас спим?

— Ага! И во сне ты себе руку о сучок ободрал! — указал ему на пластырь на ладони Петро.

— Вот если рука и завтра рука будет поранена, значит — не сон.

— Так, прекратили базар! — повысил голос Чуров. И тут же его понизил, тихо сказав: — Пацаны! Пока о сегодняшнем — молчок! Спасибо вам за помощь и спасение двух человек. Что тут случилось — я сам с этим разберусь!

— Ага! Понятно!

— Не впервой!

— Надо будет — кликни! — раздались голоса.

— Ты прав, Влад! — согласился Петро. — Нечего трындеть! А то потерпевших наших с экспертизой и допросами затаскают, ГУНК привлекут — на всю ночь хватит.

— Ага, за незаконный выезд впаяют нам!

— По домам! Всем надо выспаться — завтра на работу!

На том и порешили.

Владислав, пересадив в отделении Аронию и Полину Степановну в свою машину, привёз их к себе домой. Мало ли, что там эти маги ещё придумают! Многовато их было на поляне, а ребята уже разбежались по домам. Пришлось ему родителей поднимать и наплести всякое. Мол, беда случилась и пока опасно везти похищенных людей к ним домой. Так что Аронию и Полину Степановну ещё раз напоили чаем и положили спать в зале — на диван и раскладное кресло.

Уходя из кухни, Арония тихо шепнула Владиславу:

— Я тебе после всё расскажу. Если ты мне поверишь, конечно.