Дракон, осторожней с любовью!

Проклятия работа. Начало

Поживы во владениях поверженного Го’А не было. Жёны и дети разлетелись кто куда. Данники из людей здесь ещё не расселились. Собственные потребности в еде, несмотря на громадные размеры их обладателя, и раньше были невелики, а с возрастом совсем сократились. Старый гигант вообще мало заботился о заманивании дичи во владения, живя впроголодь и используя травоядных в качестве приманки.

Вместе с тем Рог’И, как полагалось по обычаю, облетел угодья по периметру с добычей в когтях и трубным рёвом огласил свои претензии. Репутация прошлого Властителя, а главное, умение нынешнего вырвать власть из его цепких лап, сыграли на стороне удачливого молодого дракона. Никто не посчитал нужным оспаривать главенство над этим пределом. На том Рог’И посчитал завершённым путешествие за пропитанием для сына.

Обратный путь молодой Властитель Неба провёл без приключений, хотя, как и ранее, старался двигаться через стык чужих владений, не заходя в одно из них напрямую. Новых поединков он не опасался. Тем не менее, рисковать благополучием маленького сына, оставленного в отчем пределе, смысла он не видел. Драконы могут быть очень благоразумны, что помогает им, когда надо, скрывать свирепый нрав, выказывая его лишь по необходимости.

Гораздо больше опасений Рог’И испытывал относительно проклятия, которое ему бросил в лицо Го’А в момент смерти. Трудно было избавиться от мысли, что грозные слова старого Властителя Неба не будут проигнорированы судьбой и как-либо сбудутся. Особая размытость слов лишь усугубляла проблему. «Лучше бы ты выражался поконкретнее, старик!» – думал Рог’И.

В продолжении полёта молодой Властитель Неба нервно мял тушу трицератопса, впиваясь в неё то правой, то левой лапой. Отсутствие конкретики в проклятии делало его крайне действенным. Как, скажите на милость, сыну избежать волнений сердца и не поддаться одному из них? И как, опять-таки, избежать падений в сердечных делах?

Конкретные проклятия («Будь бесплоден!» или «Да покинет пламя тебя!») выглядели простым сотрясением воздуха. В конце концов, бесплодие, буде такое обнаружится, «лечилось» сменой подруги. Проблемы с пламенем считались настолько редки, что такого рода проклятия превратились едва ли не в обыденные ругательства и мало, кто всерьёз обращал на них внимание.

Рог’И переживал о другом. Проявленные им в бою умения и хитрости помогли сразить противника, но имели и обратную сторону. Достигни он победы быстро за счёт одних лишь своих природных сил, скажем, при разрывании врага лапами в воздухе, тот умер бы быстро и не успел ничего сказать.

Поверженный Го’А умирал долго и умудрился наговорить лишнего. Видать, старик задолго был готов к своей печальной участи, не вина Рог’И, что «повезло» именно ему. Тем не менее, готовясь к уходу в полёт за край мироздания, Го’А хорошо продумал своё последнее проклятие.

Избежать предусмотрительности старого дракона можно было лишь в упомянутом случае быстрой победы над ним. Любой иной вариант приводил к цеплянию когтистой лапы мертвеца за жизнь своего победителя. Это делало победу, которой по праву добился Рог’И, гораздо более горькой, чем она могла бы быть.

«Ничего, ничего, ещё посмотрим, кто останется в выигрыше. На любой яд можно отыскать противоядие, как говорят Старейшины», – думал молодой Властитель, приближаясь к собственным владениям.

***

Рок’Е встречала на подлёте к Пещере Рождения, в которой содержался Род’О с момента вылупления и вплоть до открытия глаз. Появление нового Властителя Неба делало подругу первой среди равных, наделяло особыми правами, хотя рождало и серьёзные обязанности. Рог’И направил свой полёт прямо ко входу в нынешнее жилище своего драгоценного отпрыска.

Остальные три подруги не смели приблизиться к паре счастливых родителей. Они тоже вылетели навстречу своему кормильцу и защитнику, ибо им принадлежала часть добычи. Но бездетные подруги, ещё не отложившие яиц, которые Рог’И со всем бы почтением оплодотворил, не приблизились к драгоценной Пещере Рождения.

Три скалы, расположенные вокруг горы, вмещавшей Пещеру, послужили площадками для бездетных подруг. Они совершили удалённый круг почета и расположились на скалах, сопровождая встречу подлинной Матери Драконов и её партнёра. Совсем уж молчать они не могли, но ничего, кроме приличных моменту воплей радости себе не позволяли.

– Здравствуй, моя дорогая, моя драгоценная Матерь Драконов!

– И ты здравствуй, Властитель Неба. Удачно ли прошла охота?

Вопрос был ритуальный. Весомая ноша в когтях Рог’И свидетельствовала об успехе. Тем не менее, интерес к прошедшей охоте следовало проявить в знак уважения и для подчёркивания статуса Матери Драконов. Забота об успехе относилась даже не к ней самой или же к восхвалению партнёра, но показывала настроенность на заботу о продолжении рода Властителей Неба.

По традиции, исход охоты открыто волновал только подлинную Матерь. Остальные подруги, ещё только готовящиеся к исполнению священной роли, должны были с почтением ждать. В конце концов, охота могла завершиться неудачно. Тогда вопрос прозвучал бы сродни издёвке, ибо унижал Властителя Неба подозрением в слабости и неудачливости.

– Радуйся, дорогая. Охота удалась!

С этими словами Рог’И швырнул принесённую добычу на уступ скалы перед входом в Пещеру Рождения. Рок’Е издала радостный рёв и взвилась вверх. Рог’И сопутствовал ей в подъёме. Остальные участники встречи смотрели со своих мест, как два дракона – большой и малый – кружатся в танце над горой, нежно касаясь лап друг друга.

Особую торжественность моменту придало ещё одно событие. Род’О вышел на тонких дрожащих ногах из Пещеры Рождения на уступ, поднял голову с едва наметившимися на ней рогами, развернул начатки того, что в будущем станет крыльями и громким визгом оповестил о своём прибытии. Затем он перевёл взгляд на принесённую отцом тушу трицератопса, широко раскрыл пасть и яростно вцепился в предложенный обед.

В тот же миг все участники встречи огласили близлежащие горы торжественным рёвом.

***

Охота принесла не только радость. Память молодого Властителя Неба жгло проклятие, брошенное ему поверженным гигантом: «Сын твой падёт сердцем своим!». Касалось это не обыденной, а мистической стороны драконьей жизни. Здесь нельзя было решить всё простым взмахом когтистой лапы, или же снопом вечного пламени.

Рог’И пребывал в лёгком замешательстве, как того не было, наверное, с Первой Охоты. Тогда развилка судьбы давала ему шансы будущего, которое было неведомому юному дракону в своей полноте. Некоторые варианты вели к радости, прочие к печали. Но выбор как таковой был лишь на самом Рог’И.

Теперь ситуация менялась, оставаясь столь же туманной, как и тогда. Проклятие касалось не прямо Властителя Неба. Коварный Го’А, умирая, ударил незримым огнём в направлении сына. Так что как минимум двух теперь поджидали превратности судьбы: отца, выполнившего коварный удар, и сына, ещё ничего не познавшего в этом мире, кроме первых отблесков светила, да вкуса принесённой в тот же день добычи.

Имелся ещё участник проклятия, а то и не один. Невольно включалась туда Рок’Е – счастливая Матерь, снёсшая яйцо, оплодотворение которого молодым Властителем Неба дало жизнь маленькому Род’О. Конечно, думать о Рок’Е следовало не в первую очередь, ибо она не могла быть последней инстанцией в принятии решения.

Между тем в цепочке суждений, направленных на выбор действия в свете проклятия, слово Рок’Е имело вес, и вес значительный. Как мог Рог’И игнорировать позицию Матери Дракона, причём первого из возможных его сынов? Призвание защищать и поддерживать означало, что Властитель Неба в полной мере раскрывал сердце своё подруге, как только она приносила в мир следующего в ряду преемства.

Кроме того, именно Матерь проводила большую часть времени с наследником, направляя неуверенную поступь младенческих лап и расправляя тонкую кожицу зачинающихся крыльев. Как тут игнорировать суждения самого близкого существа к тому, на кого, пусть, не зная наверняка, обрушил своё проклятие Го’А?

Мысль Рог’И катилась дальше. Он пытался внутренним взором как мог мудро охватить все варианты развития событий. Варианты эти множились, ветвились. Судьба плела хитрую сеть, набросив которую на самого Рог’И, его сына и остальных близких, могла в итоге совпасть с мрачными словами поверженного Го’А.

Течение мысли принесло дракона ещё к одному островку архипелага возможностей и вариантов развития событий. Как быть с бездетными сегодня подругами? Их мнение вообще не имеет значение в случае с будущим Род’О, ибо они не допускаются к нему, ибо знаться с ними он сейчас не должен. В будущем, покинув отчий предел, он с ними может столкнуться и разное станется с ними в отношениях.

Теперь же не могли бездетные подруги, не испытавшие счастья подлинной Матери Драконов сами, полновесно высказываться о счастливом продукте чужой любви. Но ведь в будущем им тоже не заповедано стать подлинными Матерями Драконов! Разве можно устранять бездетных подруг из сферы влияния сил проклятия? Всё как раз наоборот! Яйца их принесут сыновей именно от Рог’И. Сыновья же эти… Вот, вот!

Нельзя было игнорировать факт, что возможность будущего подлинного материнства, если, конечно не родят они прежде дочерей, прибавляла головной боли Рог’И. Следовало оградить как-то бездетных подруг, обратить взор свой и в их сторону. Поэтому и мнение их на счёт проклятия, пусть в последнюю очередь, но важно было услышать.

Решено! Уместно будет созвать семейный совет. Нельзя теперь же, одному, решить, что делать в свете понесённого проклятия. Рог’И встрепенулся и размял крылья, сложенные в момент глубокой задумчивости случайным образом. Затем он поднялся с лежанки в своей личной пещере, прошёл к выходу и, не глядя, рухнул с уступа вниз, привычно ловя поток восходящего воздуха.