Дорога в Канзас

5

Мамина квартира располагалась в самом центре делового района Флэт-Хилла — если, конечно, в городе, в котором и дел-то никаких нет, может быть деловой район. Итак, район этот состоял из пары-тройки предприятий полуразорившегося бизнеса, вечно пустующего китайского ресторанчика и кафе, в котором кроме кофе на вынос продавались старенькие пыльные плюшевые игрушки и унылые, слегка сдувшиеся воздушные шарики с поздравлениями в честь давно прошедших праздников. Еще здесь было три бара (именно три — к великому счастью мамы, потому как в два из них ее уже не пускали), драгстор[4], гастроном и магазин бытовой техники, где до сих пор находился прокат настоящих видеокассет. Комнатка с кассетами притаилась рядом с задним входом, пускали туда по паспорту и исключительно совершеннолетних.

Я всегда знала, что родной город — та еще помойка, но после прекрасных волшебных пейзажей Страны Оз увидеть его вновь — это как удар под дых. Как тут вообще можно жить?! Как я продержалась целых шестнадцать лет? Я же знала, что существуют другие места, просто никогда там раньше не бывала.

Ну конечно! Должно быть, у Дороти было такое же ощущение. А в ее времена даже канализации полноценной не было, туалеты — только на улице. Неудивительно, что девочке захотелось вернуться в Оз и что потом она так отчаянно боролась за право там остаться. Все продолжают твердить о том, как сильно магия Страны Оз меняет людей из Иных Земель, таких как я и Дороти. Если мы все же похожи, значит ли это, что мне суждено… Нет! Ни за что! Я ни капли не похожа на Дороти! Я никогда не поступлю так, как она.

Ты уже поступала.

Я постаралась отбросить эту предательскую мысль, затолкать глубоко-глубоко в подсознание, откуда она никогда не сможет вырваться. Мне хватает проблем.

Я взглянула на город, и меня охватило странное чувство благодарности к торнадо: за то, что унес меня прочь из этой богом забытой дыры. Конечно, в Стране Оз дела у нас шли не лучшим образом, но большую часть времени там все равно было здорово. Ребята, с которыми я учусь в Канзасе, никогда не видели даже ближайший штат, что уж говорить о летучих обезьянах или радужных водопадах.

Вдруг мне вспомнился последний наш с мамой разговор и ее слова: «Сначала кажется, что у тебя есть все, а впереди целая жизнь. А потом — бац! — и дети начинают высасывать ее до последней капли, словно маленькие вампиреныши, не оставив тебе ни глоточка». Тогда она говорила обо мне.

На глаза навернулись слезы, я смахнула их ладонью. Не вернусь я к ней. Ни за что. Никогда! Я развернулась, собираясь уйти. Пусть Герт, Момби и Гламора валят к черту, а я придумаю что-нибудь еще. Всегда придумывала.

Но что? Без дурацких мифических туфелек Дороти я ни за что не вернусь в Страну Оз, а заводить собственный трейлер и прожигать жизнь в «Пыльных акрах» как-то не хочется. Может, мама сейчас действительно единственный выход? Мне ведь не нужно пытаться снова ее полюбить. Или простить.

Торнадо сровнял с землей трейлерный парк, но пощадил большую часть города. То тут, то там виднелись разрозненные кучи обломков, а у одного совершенно целого дома на окраине снесло крышу, и кто-то заботливо прикрыл зияющую черную дыру кусками синего брезента. Все были плотно прикреплены, но один отцепился и лениво развевался на ветру.

Короче, Флэт-Хилл остался именно таким, каким я не желала его помнить. Лысые лужайки с пятнами желтоватой травы, окруженные низенькими деревянными оградками с давно облупившейся белой краской. Заброшенные, неухоженные клумбы, поросшие сорняками. Экраны телевизоров, мерцающие за окнами закрытых магазинов (плевать, что время уже полдень и их давно бы пора открыть). Солнце припекало, согревая пустые улицы, а по дороге вместо автомобилей кругами каталась маленькая чумазая девочка на трехколесном велосипеде. Флэт-Хилл — городок, где умирают мечты. Если, конечно, местные вообще умеют мечтать. Никогда не любила этот город, но после Страны Оз он казался еще уродливей, грязней и бедней.

Дом, в котором маме выделили квартиру, давно не ремонтировали; несмотря на то что теперь в нем снова появились жильцы, он видал лучшие времена. Приземистое здание всего в четыре этажа, наверняка здесь не более дюжины квартир. Серая унылая штукатурка местами отвалилась. Часть окон была заколочена досками, судя по всему, задолго до торнадо. Тканевый навес над крыльцом порвался и трепался на ветру, а стекло на парадной двери треснуло. Я провела пальцем по списку жильцов, висящему рядом с домофоном. Криво надписанная карандашом фамилия Гамм отыскалась рядом с квартирой 3-Б. Надеюсь, что окна ее выходят хотя бы в сторону степи. Я вздохнула и нажала кнопку звонка.

Буквально через минуту в динамиках раздался щелчок.

— Да?

Голос прозвучал осторожно, но он определенно принадлежал маме. Я прочистила горло.

— Привет, мам, — выдавила я наконец. — Это я, Эми.

На секунду — невероятно долгую секунду — воцарилась тишина, а потом меня оглушил такой дикий крик, что я неосознанно заткнула уши.

— Эми? О боже, милая… стой на месте, не уходи никуда, я сейчас спущусь!

Динамик вновь щелкнул, голос исчез. Примерно через минуту она уже распахнула парадную дверь и сжала меня в стальных объятиях, но, почувствовав, как я напряглась, неловко отступила.

Она выглядела так же, как раньше, как в один из дней, когда была «почти в себе»: слишком короткая юбка, топ с очень глубоким вырезом, открывающий загорелую кожу, и броский макияж. На самом деле, если бы мама избавилась от этих безвкусных пошлых шмоток, стерла жуткую помаду и смыла тени, стало бы видно, что она до сих пор очень красива. Но в то же время что-то в ней неуловимо изменилось. Стало ярче, острее. Тревожней. Мама стояла, держа меня на расстоянии вытянутых рук, и вглядывалась внимательно, цепко. Глаза ее были полны слез. Заметив это, я сообразила, в чем заключались перемены. Глаза. Красные, но теперь уже от слез, а не от ударной дозы таблеток. И спиртным от нее не пахло. Неужели мама трезва? Да я в это поверю, только когда жареный рак на горе свистнет, когда мартышки летать научатся! Ах да. В Стране Оз они летают. Плевать. В любом случае я пока не могла поверить, что это реально.

— Эми, это правда ты, — выдавила она сквозь слезы. — Где ты была все это время?

Вот черт! А где я была? Поверить не могу, что никому из нас не пришло в голову придумать логичную историю моего отсутствия. Не могу же я рассказать маме, что зависала с компанией Злых Колдуний, училась использовать магию, обезглавила Трусливого Льва и боролась с некогда милой девочкой из Канзаса, повзрослевшей и перебарщивающей с блестками, в существование которой здесь никто не верит.

— Ох, — выдохнула я. — Я была… была в больнице. В Топике[5]. Торнадо подхватил трейлер и меня вместе с ним, и… и я поранилась, да. Собственно, вот где я была.

С минуту мама пристально смотрела на меня.

— Но я обзвонила все больницы. Когда ты пропала… ох, о чем я только думаю? — вдруг осеклась она, качая головой. — Идем наверх. Поверить не могу, что ты здесь. Я так скучала. — Мама в очередном порыве крепко сжала меня в объятиях, уклониться от которых не получилось, а затем потащила в квартиру.

Внутри дом был ничуть не лучше, чем снаружи. Спертый воздух и слабый, но легко различимый кошачий душок, пропитавший весь подъезд. Я следом за мамой поднялась на третий этаж, мы оказались в коротеньком коридорчике с двумя дверьми, выкрашенными в серо-зеленый цвет. Мама распахнула дверь с номером 3-Б, мы прошли в гостиную.

Не очень-то хотелось признавать, что эта государственная квартирка была намного привлекательней нашего старого трейлера. Взять хотя бы то, что она оказалась вдвое больше, а из огромного окна в полстены лился солнечный свет. Обстановка скудная: скромный диван и маленький раскладной столик с двумя стульями, — но мама повесила на стены парочку ярких плакатов и положила на пол яркий радужный ковер. Вся мебель новая, совсем не такая, как в старом трейлере, — очевидно, правительство выделило какую-то сумму из резервного фонда, потому что своих денег на покупки у мамы явно не было. Но поразило меня не то, что квартира лучше, а то, что она чище.

Я привычно осмотрела диван — место, где раньше на пледе с рукавами был целый склад пачек ментоловых сигарет и пустых контейнеров от заказной еды, — но он оказался пуст. В квартире даже табаком не пахло. По одной из стен выстроились три одинаковые двери, то есть здесь была еще одна комната. А может, и не одна. Мама наконец-то стала нормальным человеком!

— Это ненадолго, — раздался голос мамы. — Только до тех пор, пока мне не удастся скопить денег и подыскать квартиру получше. Во время той бури я потеряла все, что имела. — Она на секунду отвела взгляд и еле слышно добавила: — И тебя…

Должно быть, она заметила, как мне неловко, и резко сменила тему.

— Вот, — воскликнула она, похлопав по дивану, — садись! Давай я заварю чай, нам многое нужно обсудить.

Я робко опустилась на краешек дивана, пока мама суетилась в крошечной кухне, ставя чайник и раскладывая пакетики по огромным чашкам. Я даже задумалась: а знала ли та мама, какой она была до моего исчезновения, о существовании такого напитка, как чай? Когда на столике перед нами оказались две чашки, мама присела на противоположный край дивана, словно боялась, что я сбегу, если она сядет ближе. Словно я дикое животное, боящееся людей.

— Мне жаль, что заставила тебя волноваться. — Да, когда я смотрела маме в глаза, то действительно сожалела. — Мне нельзя было покидать больницу, — пояснила я. — Просто… мм… у меня была амнезия, — добавила я в приступе вдохновения. — Во время торнадо я потеряла кошелек и вообще все, что было в карманах. Я сильно ударилась головой, поэтому довольно долго пролежала в коме, а когда очнулась, ничего о себе не помнила. В больнице меня держали, пока искали родных. А потом… мм… я просто проснулась в один прекрасный день и все вспомнила, а врачи… ну, они, должно быть, связались со службой по чрезвычайным ситуациям. Мне сказали, где ты теперь живешь, — и вот я здесь. — Я глотнула чай из чашки.

Эта история была совершенно безумна, в ней был миллион пробелов. Например, кто платил за больницу? Как, черт возьми, я вообще выжила после того, как долбаный торнадо занес трейлер так далеко от дома? Почему врачи сами не связались с мамой? Как я добралась из Топики во Флэт-Хилл? Я вдруг поняла, что даже не дышу, замерев под пристальным взглядом мамы, обдумывающей мою историю.

— Наверное, именно поэтому я и не могла тебя отыскать, — наконец сказала она. — Если ты не помнила своего имени, то и докторам его не могла сказать. — Она нахмурилась. — Но почему они не сообразили, что я — твоя мама? Не думаю, что там было так много пациентов с амнезией. Я повсюду расклеила кучу листовок, я добралась до каждой больницы штата…

Я изо всех сил боролась с собой, чтобы не закричать и не заставить ее замолчать. Она всегда мне врала. Множество, множество раз. «В следующем году мы обязательно съездим в Диснейленд». «Нет, я не знаю, куда делись деньги из твоего шкафчика». «Конечно, я не пила!» Чтобы составить список маминой лжи, мне бы потребовался целый год. И меньшее, что она могла сейчас сделать для меня, — замолчать и обо всем забыть.

Она присмотрелась ко мне.

— У тебя совсем другие волосы, — заметила она.

Точно! Когда мы обсуждали новый план, Гламора, собрав последние силы, избавилась от розового оттенка моих волос и сделала меня блондинкой. Чтобы я привлекала меньше внимания. Подобная смена имиджа шла вразрез с историей о месяце в больнице. Я хотела как-нибудь это объяснить, но мама лишь покачала головой.

Она как будто прекрасно знала, о чем я думаю. Слышала мои мысленные жалобы и возмущение. Пусть это не победа в отношениях с дочерью, но уже близко к этому. Видимо, мама действительно очень изменилась.

— Не важно. Важно только то, что ты вернулась домой, — уверенно сказала она, позволяя мне слегка расслабиться, а потом замялась: — Но… я должна позвонить и рассказать все твоему отцу.

Я не видела папу лет с восьми. И никогда этого не хотела. Я думала, это то, в чем мы с мамой сходимся всегда, сколько бы алкоголя ни бродило в ее крови. Заметив мое недоумение, она пояснила:

— Я должна была рассказать ему, Эми. Надеялась, что он сможет помочь.

Я усмехнулась. Мне было горько.

— И конечно же, он примчался и перерыл весь трейлерный парк в поисках меня.

— Он послал чек, — спокойно ответила мама. — Эми, я действительно виновата перед тобой. Очень. Не только потому, что бросила в день торнадо. Этого я себе никогда не прощу! Но я виновата и во всем, что случилось раньше. — Она снова расплакалась, отводя взгляд. — Я была ужасной матерью, — выдавила она. — Очень-очень долго. Не прошу простить меня, просто знай: я раскаиваюсь.

Я подняла брови. Такого уж точно не ожидала.

— А что с таблетками? — спросила я прямо.

Мама скривилась.

— Когда я… — голос ее дрогнул, — потеряла тебя, то осознала, во что превратилась. Какой позволила себе стать. Я завязала, Эми. Понимала, что должна быть нормальной, когда ты вернешься. После торнадо я повсюду тебя искала, но ты словно в воздухе растворилась. А я продолжала верить, что ты вернешься. — Мама улыбнулась сквозь слезы. — Я даже работать устроилась, — похвасталась она. — Продавцом в магазине бытовой техники.

— Ты завязала? — удивленно переспросила я. — Должно быть, это было сложно.

— Ничего сложнее мне никогда делать не приходилось, — согласилась мама, разглядывая колени. — Это было ужасно. — Слезы ручьем текли по ее щекам. — Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствовала, когда решила, что навсегда потеряла тебя.

Мне хотелось преодолеть разделяющее нас расстояние, хотелось обнять маму, но я слишком часто обжигалась, веря ее обещаниям. Даже если она покончила с наркотиками и алкоголем после торнадо, это ничего еще не значит: прошел всего месяц. А месяц — слишком короткий срок, он не доказывает, что она действительно изменилась. Но если мама правда расклеивала листовки и ездила по больницам, стремясь отыскать меня, то это самый большой подвиг, который она совершила ради дочери за долгие годы.

«И все равно это ничего не меняет, — мысленно сказала я себе. — Я, скорее всего, вернусь в Страну Оз. Меня здесь ничто не держит. Я научилась жить без матери».

На минуту в гостиной повисла тишина.

— Мам, — наконец сказала я. — Мне жаль, но Звездочка… она… она не перенесла того дня.

Мама грустно улыбнулась.

— Солнышко мое, — ответила она, — Звездочка — крыса. За дочь я волнуюсь больше. — Мама прокашлялась. — Что ж, — сказала она, пытаясь быть радостной, — хочешь посмотреть свою новую комнату?

— Мою комнату?

— Пришлось долго ругаться, чтобы выбить квартиру с двумя спальнями. Меня хотели запихнуть в квартиру-студию, но я знала, что ты вернешься.

Мама встала с дивана и открыла одну из дверей. Я заглянула через ее плечо и замерла от удивления, широко распахнув глаза. Как и в гостиной, в комнате почти не было мебели: лишь узкая кровать и маленькая прикроватная тумбочка с ночником. Но мама выкрасила стены в мягкий светло-розовый цвет и повесила на окно ослепительно-белые занавески. Она даже купила флакон моих любимых духов и поставила их на тумбочку рядом с ночником.

— Здесь мило, — тщательно подбирая слова, заметила я. — Спасибо.

— Это на время, — повторила мама. — Скоро мы переедем в квартиру получше. Пусть я только начала работать, но уже коплю на нее. Ты, наверное, устала. Хочешь отдохнуть?

— Нет, — воскликнула я. — Все нормально.

И сама удивилась, что в кои-то веки сказала правду. Короткий сон пошел мне на пользу, возвращение домой почему-то невероятно бодрило. Мама захлопала в ладоши.

— Тогда сегодня у нас особый день. Умывайся, съездим за покупками, за новой одеждой для тебя. А вечером можно заказать пиццу и посмотреть старое кино.

Когда-то мы любили вместе смотреть старые сентиментальные черно-белые фильмы. Предпочитали, конечно, комедии, в которых Одри Хепберн или другая безумно обаятельная актриса просто наслаждается жизнью, дурачась в свое удовольствие, а богатые красавчики штабелями падают у ее ног. Порой что-нибудь у нее не ладилось, но красавчик неизменно приходил на помощь.

Я все это давно переросла. Нет, даже не переросла, просто слишком вымоталась. Слишком многое пережила. Я была на войне, я столько всего повидала, что теперь не могла даже на час поверить во всю эту киношную чепуху.

Но в то же время возвращение к маме, такой воодушевленной, творило со мной нечто невероятное. Казалось, все, что произошло в Стране Оз, улетучивается из моей жизни. Будто я проснулась, огляделась по сторонам и медленно начала понимать, что все приключения были только странным кошмаром. Сном.

Нет, все это было реально! Но вот одежда мне действительно понадобится. Если я собираюсь вернуться в школу, нужно во что-то одеваться. Да и фильмов я давно не смотрела.

— Не обязательно покупать новое, — заметила я. — Можно зайти в сэконд-хенд.

«Ну, снова здравствуй, Простушка Эми», — с горечью подумала я. Может, мама и изменилась, но все остальное в Канзасе осталось прежним.

Я старалась не вспоминать об одежде, которую носила в Стране Оз. Тренировочный костюм, даже платье служанок, и то, как с помощью магии я научилась превращать себя в яркую, сияющую, неузнаваемую версию той несчастной трейлерной нищенки, которой была раньше.

— Нет, — твердо заявила мама. — Я хочу, чтобы теперь все было по-другому, Эми. Понимаешь?

— Да, конечно, — кивнула я. — Хорошая мысль.