Дорога на юг

Глава 18

Я пришел в себя, лежа на деревянном помосте, подо мною, находилось тонкое, жестковатое одеяло, набитое скорее листьями каких-то местных растений. Под моей головой, находился довольно тугой валик, заменяющий здесь изголовье. Помост был не слишком широк, его размеры, составляли не более шести метров в длину, и четырёх в ширину. Сам помост был снабжен довольно высоким навесом, стоящим на четырех длинных стойках с соломенной крышей, который закрывал как минимум две трети всей площади помоста, который, как оказалось своими краями покоился на бортах двух довольно длинных лодок. Как я узнал много позже, лодки эти были выдолблены из цельных стволов бальзы, местного дерева которое как оказалось считается, мало того, что достаточно легким в обработке, так еще и довольно быстро растет. За десять лет поднимаясь до тридцати метров в высоту, и имея обхват до полутора метров. Кроме того, при высыхании оказывается очень легким, порой легче коры, пробкового дуба.

В корме помоста, имелся небольшой очаг, расположенный каменно-глиняном основании, над которым на обычной металлической треноге, был подвешен довольно большой котел, в котором варилась какая-то похлебка.Вся эта конструкция двигалась по широкой реке, при этом помимо меня, на помосте находились по меньшей мере сем-восемь человек, из которых двое были, наверное, в грудничковом возрасте. Самым удивительным оказалось то, что помост, не имел никаких ограждений, и малыши, свободно перемещались по всей его площади, и на их перемещение, казалось никто не обращал никакого внимания. Правда стоило одному из них, оказаться на самом краю помоста, как сидящий у борта молодой мужчина, чинящий сеть, тут же отложил в сторону свои дела, и подхватив малыша, тут же перенес его в более безопасное место, после чего продолжил заниматься своими делами.

Вообще, на первый взгляд казавшиеся отдыхающими люди, были постоянно чем-то занятыми. Старшая женщина варила еду, напевая себе под нос, что-то заунывное, сидящий рядом с нею пожилой, но еще довольно крепкий мужчина, осторожно выстругивал крохотным ножичком, длинные прутики, похожие на заготовки для стрел. Один из молодых мужчин, как я уже сказал, чинил сеть, а молодая женщина, работала иглой, что-то сшивая из разноцветных отрезов ткани. Еще один парень, которого я заметил, чуть позже, находился с правого борта, почти у самого носа одной из лодок. Мгновением спустя с той стороны, послышался возглас.

— Ха! — и последовавший вслед за ним довольно сильный всплеск воды, и вскоре, парень принес на корму свой улов. Довольно крупную рыбу, размером более локтя, нанизанную на копье. Сняв рыбу с орудия лова, он передал ее пожилой женщине, которая тут же взялась ее разделывать, и отправился обратно.

Я некоторое время чуть шевеля головой разглядывал происходящее здесь, потом решил приподняться. Только стоило мне пошевелиться и приподнявшись, попытаться опереться на локоть, как все мое тело пронзила сильная боль, и тут же возле меня оказался еще один мужчина, которого я не заметил сразу, потому что тот находился в носовой части помоста, и я его не видел.

Мужчина, оказавшийся возле меня, тут же подхватил мое тело, и аккуратно, но тем не менее решительно заставил меня, занять первоначальное положение, что-то произнеся при этом. Честно говоря, я так ничего и не понял из сказанного им, но тем не менее пришлось подчиниться его действиям. Он же, уложив меня обратно, снял со своего пояса какую-то деревянную бутылочку, и взболтал ее. Затем поднявшись на ноги что-то произнес вслух, и ему в руку тут же вложили что-то похожее на русскую деревянную ложку, в которую от отлил из бутылочки какую-то жидкость, буквально на несколько глотков, и протянул мне вновь что-то произнеся.

Подумав, что травить меня здесь точно не собираются, вполне могли сделать это и раньше, я послушно приоткрыл рот, и в него перетекла жидкость, находящаяся в ложке. Честно говоря, если это и было лекарство, то, наверное, лучшее из того, что мне приходилось пробовать за всю свою жизнь, считая и предыдущую. В мое горло тут же ворвались ароматы горных трав, запахи самых невероятных оттенков и вкуса, на мгновение мне показалось, что я принял в себя смесь свежего майского утра, сдобренного радугой вкусов и ароматов горного воздуха и сладчайшей ключевой воды. Это было настолько изумительно, что я очень пожалел о том, что не задержал хотя бы капельку во руту, а сразу же проглотил это снадобье. Еще не успев додумать эту мысль, как вновь реальность начала ускользать от меня, и я исчез из этого мира.

Второе пробуждение, принесло больше радости чем первое. Во всяком случае, попытка подняться не принесла с собою, сколь либо ощутимой боли, как это произошло в первый раз. Сколько прошло времени, между этими попытками я так и не понял, хотя много позже, когда я уже стал более или менее понимать язык, на котором общались эти люди, оказалось, что я нахожусь среди них уже несколько месяцев.

Это было племя Пиранайя, или как они называли себя сами — Дети Реки. Все племя состояло почти из сотни человек. Кроме плота, на котором находился я, здесь же на реке Мараньон, куда как оказалось сбросили не только мое, но и второе тело, имелось еще почти три десятка плотов племени, плывущего вниз по реке. На вопрос, куда именно мы должны будем добраться, вождь, просто махал рукой куда-то на восток, и при этом ни разу не ошибся в направлении, будь то день или вечер, когда уже было довольно темно. Лишь однажды, когда я уже вполне пришел в себя, и мне вспомнилось о том, что большинство Перуанских рек в итоге впадают в Амазонку, я спросил, доплывем ли мы де нее или нет, на что получил ответ:

— Дальше.

Вообще, в отношении всего что касалось пути, по которому направляется племя, вождь был не слишком разговорчив. Точнее он, пытался что-то донести до меня, но учитывая мое полное незнание языка местных народов, понять, что именно мне говорят было довольно сложно. Вообще, в племени было всего три человека, которые кроме вождя, могли хоть что-то объяснить на испанском языке. Двое из этих людей, появлялись в племени, довольно редко, потому что являлся торговцем, и обеспечивал племя всем необходимым. Хотя само племя всячески избегало общения с остальным цивилизованным миров, живя давними традициями, но много все же вошло в быт племени. Например, та же посуда, стальные ножи и топоры, зажигалки, и вполне фабричные огнива, с помощью которых, разжигали огонь. Если мужчины уходили в на охоту, надевая наряд из листьев, и беря с собою самодельные луки и копья, то находясь на платформах своих плотов, носили вполне современную одежду.

Разумеется, это были не супермодные наряды, но скажем, среди мужчин я часто видел длинные шорты или брюки из парусины, женщины носили собственноручно сшитые платья из ярких тканей, явно фабричной выделки. Правда этим все фактически и ограничивалось. То есть среди племени, я ни разу не встретил самого захудалого радиоприемника, или скажем электрического освещения, или же мотора на тех же плотах. В какой-то момент, мне подумалось о том, что если сейчас племя спускается вниз по реке, за счет течения, то как оно оказалось в верховьях реки. Ведь сдвинуть с места, хотя бы один из имеющихся плотов, сродни подвигу. Во всяком случае, однажды видел, как стаскивали один из таких плотов с мели, куда он случайно залетел. Течение на реке довольно сильное и приходится постоянно отслеживать направление движения плота. Так вот, чтобы стащить один из плотов с камней, потребовалось усилие десятка человек. А какие усилия понадобятся, чтобы заставить двигаться плот вверх по течению, я даже не представляю.

Оказалось, все довольно просто. Настил плота делается из местных деревьев, и поверх устилается легкими циновками, которые женщины плетут из пальмовых листьев. Поверх кладут ковры и одеяла из шерсти альпака, и на этом строительство в общем завершается. Навес на плот ставят довольно редко, если только в семье присутствуют старики и маленькие дети. В остальных случаях, довольствуются одним или парою шалашей из пальмовых листьев, устроенных на плоту, и предназначенных скорее, как укрытие на время дождя. Иногда, если семья достаточно богата, то навес может снабжаться боковыми стенками, из ткани, реже из парусины. На нашем плоту, был именно такой, но главой семьи считался вождь племени Касикава, что означало «наблюдающий в тишине». За кем именно он приглядывал было непонятно, но относились к нему очень уважительно.

Для меня было несколько странным то, что на плоту присутствовали его родители, но отец никогда не был вождем племени. То есть вождь, это не наследственный титул, и его нужно еще заработать. Еще меня очень беспокоило именно мое нахождение в племени. Однажды я поинтересовался, как именно я попал сюда. При этом мой интерес, был вполне закономерным. Ведь последнее, что я смог вспомнить, это вечер, когда на заброшенном руднике я нашел камень, из-за которого меня попытались убить.

По словам вождя, меня выловили из воды, прямо возле кормы одного из плотов, вставших на вечернюю стоянку, у берега реки. Второму повезло значительно меньше, он упал на корму одной из лодок и сломал себе хребет, от удара о нее.

— Не думай о нем. — Воскликнул вождь. — Это был плохой человек. Куиллуримак — Говорящий со звездами, сказал, что в его одежде был обнаружен пузырек с ядом древолаза, а у тебя были все явные признаки отравления им. И спасло только то, что ты довольно быстро оказался в воде, и она вымыла из твоего организма яд. А возможно потому, что ты являешься слышащим сайя.

Вначале я не понял, что означает последнее слово, хотя и предполагал, что это как-то связано с моим даром. Хотя и не представлял, как о нем могли узнать. С другой стороны, у местных племен, свои представления о природе вещей. Что же касается «Сайя» то это слово имеет множество понятий. Здесь, и джунгли, и река, и горы, окружающие реку, и все что их населяет. Другими словами, меня обозначили слышащим мир. Вот только, я что-то не очень-то его слышу.

Может быть именно потому меня и поставили на ноги. Но с другой стороны, я хоть и относительно здоров на сегодняшний день, но нахожусь как бы в плену. То есть внутри племени, мне дороги открыты. Однажды я пожелал сходить на охоту с местными воинами, и никаких проблем. Меня взяли с собою, причем всячески оберегали от неосторожного шага или чего-то еще, как какого-нибудь туриста, появившегося в джунглях и хорошо заплатившего за свою экскурсию. С другой стороны, я действительно здесь ничего не знал, да и эти джунгли видел впервые в жизни. При этом лица окружающих меня воинов были абсолютно серьезными, хотя их отношение, иногда казалось снисходительно ироничным, как например к малышу несмышленышу. Но может быть так и надо?

Питался я наравне со всеми, пожалуй, единственное, что мне не хватало, так это нормальных сигарет. Впрочем, то что сворачивали из табачных листьев женщины, было в общем-то довольно приятным и на вкус, и на аромат. А когда я восхитился каким-то определенным сортом, мне тут же начали делать сигары именно с этим вкусом. В общем жизнь налаживалась. Вот только из племени меня мягко говоря не отпускали. С другой стороны, идти было в общем-то некуда. Однажды я задал этот вопрос вождю, тот ответил, что вокруг нас нет никаких поселений, а отпускать меня одного в джунгли, означало бы обрекать на смерть.

Самым же удивительным было то, что я точно помнил, что на реке, по которой мы сейчас сплавлялись в сторону Амазонки, расположено довольно много поселков, как с местными племенами, так и с потомками европейцев, то есть испаноговорящим населением. Но за все время плавания, я так и не увидел ни единого из них. Это была какая-то мистика. Либо мы двигались по какой-то другой реке, либо местный шаман «отводил мой взгляд», а как еще иначе-то объяснить все это.

В какой-то момент, вдруг многое изменилось. В первую очередь, это коснулось цвета воды, который вдруг из почти прозрачного стал, каким-то мутно-серовато-коричневым, чем-то напоминая воды большинства каналов и озер Ташкента. Правда там преобладал все-таки желтый цвет, за счет глины, здесь же он был каким-то серым.

— Амазонка. — услышал я ответ на мой не высказанный вопрос.

А тем же вечером, у меня состоялся разговор с вождем и шаманом племени, хотя последнего называли здесь как-то иначе, но по сути он исполнял примерно те же функции что и шаман. То есть мог предсказать дождь. Порой случалось такое, что он говорил, что дождя не будет, в то время как над рекой висели темные свинцовые тучи, и вскоре их действительно относило, куда-то в сторону. А однажды произошло совсем иное, в яркий солнечный день, по его приказу, вдруг все плоты собрались в одну линию, и встали вплотную к берегу, частично вытащенные на сушу, и уже через какой-то час, над рекой разразилась самая настоящая буря. Я еще подумал тогда, что все наши синоптики, не стоят и мизинца на его ноге. Мужик предсказывал погоду без каких-либо приборов и ни разу не ошибся.

Он же в племени, и занимался лечением, за исключением, разве что принятия родов, это была исключительно прерогатива местных женщин. Вообще это действо было довольно занимательным. К началу этого процесса, с плота на котором находилась роженица, удалялись все мужчины, включая и детей мужского пола, между ним, и остальными образовывался просвет, не менее двадцати тридцати метров. При этом, если не было возможности пристать к берегу, плот с роженицей находился в центре стремнины, окружённый со всех сторон другими плотами, на которых присутствовали вооруженные мужчины. При этом, если на свет появлялся мальчик, то вслед за его первым криком, раздавался радостный возглас всего мужского населения племени, если девочка, оставалась полная тишина.

Я как-то спросил, вождя, почему такая разница.

— Появление мальчика, будущего воина — радость для племени, поэтому мужчины и выражают свою радость боевым кличем. Женщины, нежные создания, и потому у нас не принято пугать их.

Разговор, состоявшийся тем вечером, после того, как племя оказалось в водах величайшей реки, касался именно меня, и моего пребывания здесь. И честно говоря с первых слов сильно огорошил меня, тем, что моего появления, ждали вот уже больше пары веков.

— Именно моего? Вы не ошиблись во времени?

— Нет, не ошиблись.

И то, что я услышал дальше, заставил меня вначале, едва сдержать свой смех, а затем пробрало до самых костей ужасом, который мне предстоял в будущем. При этом моего согласия, никто и не спрашивал. Тебя вернули к жизни, кормили, поили, исполняли любую прихоть. Будь добр вернуть то что задолжал. Прямо это не говорилось, но явно подразумевалось.

Оказалось, что когда-то очень давно, на Амазонке, точнее на нескольких ее притоках, жило довольно могущественное племя Майоруна ведущее свое начало от еще более древнего племени Ольмеков, Племя было далеко не мирным, и держало в страхе все окрестности верхней Амазонки и ее притоком. Но в один «прекрасный» момент, в племени появились разногласии и оно, разделившись на две части, устроило братоубийственную войну, в результате которой могущественное племя сильно сократилось в своем числе, распалось на два отдельных племени.

Пиранайя — Дети Реки, пришлось срочно откочевать на северо-запад, к истокам Мараньона, а Матисс — Дети Ягуара, остались на месте. При этом, в самый разгар битвы, когда казалось еще немного и от племени Майоруна, не останется даже воспоминаний, откуда-то с неба спустилось божество, остановившее кровопролитие. И разделив племя на две части, объявило о том, что когда-нибудь, в одном из племен, появится человек, Слышащий Сайя, который сможет обратиться к праматери племени, или же к его праотцу, и встав перед ним на колени, испросить прощение за своих нерадивых детей, тем самым внеся примирение в их души. И с этого момента, племя может или объединиться в одно.

— И я значит должен просить прощение за ваши грехи?