Дорога из желтой чешуи

Глава 4

Наша дорога петляла по лесу, так что я быстро перестала глазеть по сторонам. Путешествовать с вером оказалось очень здорово: во-первых, вер с его сверхчутьем прекрасно подстраивался под мой шаг, во-вторых, он с удовольствием поддерживал разговор, а в самых главных — с ним рядом я чувствовала себя уверено и спокойно. Путешествовал Рамзи пумой, нес на себе рюкзак с себя ростом, причем конструкция лямок была такая, что стать человеком Рамзи мог не снимая поклажу. Думаю, что со стороны мы смотрелись презабавно — Серый, по моей просьбе, нашел мне широкополую панаму (увы и ах, мне практически мгновенно напекает голвоу на солнце), и по дороге шел Большой Гриб, переговаривающийся с Большой Кошкой.

В звериной ипостаси в голосе верпума проявились мурчаще-урчащие нотки, и низкий, ласковый голос оказывал почти гипнотическое воздействие. Судя по довольной морде Рамзи — делал он это специально, забавляясь моей реакцией. Я решила не портить развлечение котику, и старательно транслировала свой восторг и душевный трепет: мне не сложно, а Рамзи приятно. И вот этим прекрасным «сразу да» голосом мне и рассказывали об истории Рубежного мира. История была настолько бредовая, что верилось в нее сразу: однажды два юных и безбашенных демиурга решили отметить какой-то их, демиурговый, праздник. Отмечали они его в любимых кабаках разных миров, прыгая по мирам через порталы. Чем уж им так не понравилось портальное перемещение, история умалчивает, но в какой-то момент в их, затуманенных празднованием, мозгах родилась мысль, что можно не городить пространственные порталы, а сделать некий перекресток между мирами. К счастью, их сил и интереса хватило только на связывание четырех миров. Так и родилась аномалия, именуемая сейчас Рубежным миром или Четырехмирьем: как юные демиурги ухитрились её (аномалию) создать и что она из себя представляет не смогли понять ни сами отошедшие от празднования мессиры, ни их педагоги и родители. По форме Рубежный мир более всего напоминает «счастливый» четырехлепестковый клевер. К каждому из «избраных» миров дискретно прилегает край «лепестка», по которому и проходит Рубеж, а все четыре «лепестка» сходятся в центре, где у Рубежного мира столица. Поскольку мир аномальный, то и Четырехмирье и, самое главное, столицу регулярно потряхивает: то магические выплески, то теневые бури, то сбой пространственно-временного континуума, то еще какую-нибудь фигню принесет из зарубежных миров — в общем жизнь в столице наладилась только тогда, когда Великий и Ужасный решительно отверг всякие полумеры (в число которых попадают и зеленые очки на замочке) и построил большой защитный купол, укрывший столицу. Пикантной особенностью защиты был зеленоватый отсвет, поэтому все под куполом казалось чуть зеленоватым. Впрочем — столичные снобы они везде одинаковы, и скоро «зеленый спектр» столицы стала преподноситься не как неприятный побочный эффект, а как доказательство уникальности и избранности столичных жителей. Административное деление было сумасшедшим, под стать самому миру: каждый из рубежей имел своего Хранителя, который определялся победой в магическом поединке, и являлся местной властью во всех лицах сразу, на зато и все проблемы с Рубежом висели на нем. А над Хранителями стоял столичный мэр, чья должность была выборной. К счастью — выборы случались не так часто, и последние несколько столетий в кресле мэра плотно обосновался Великий и Ужасный. Как такая система может эффективно работать я так и не поняла, но факт остается фактом. Мы с Рамзи решили списать это на общую аномальность места. Судя по слухам — демиурги свой странный мир не покинули, то ли регулярно наведываются, то ли живут где-то в Рубежах, чтобы приглядывать «за устойчивостью системы».

— Плоский мир, вокруг которого ходят две луны и одно солнце, лежащий на спинах трех черепах, — фыркнула я, когда информация немного улеглась.

— Четырех, — поправил Рамзи.

— Чего четырех?

— Четырех черепах, говорю, — муркнул пума, — рубежа четыре, каждый держит своя черепаха, и зовут их Север, Восток, Юг и Запад, по сторонам света, куда рубежи ориентированы.

Я благоразумно решила не продолжать расспросы, — видение четырех огромных черепах, на спинах которых лежит не менее огромный четырехлепестковый клевер, к которому привязаны четыре планеты, парящих в черных глубинах космоса, потрясло мое воображение. На фоне этого феерического знания попытки Рамзи поговорить о политике налогообложения вверенного мне Рубежа, равно как и разговоры о настроениях мирных жителей, политических течениях, таможенных сборах и пограничных укреплениях, словом о том, что в свое время называлось «как нам реорганизовать Рабкрин» я пропускала мимо ушей. Рамзи фыркнул, и отстал, но по его морде было видно, что обязанности геммы от меня никуда не денутся. Я отчасти понимала его — именно в моей власти было прекратить эту бессмысленную и беспощадную войну людей с верами.

Часы у меня накрылись вместе с разрядившимся мобильником, и теперь я ориентировалась во времени весьма условно, по внутренним ощущениям и восходу-закату, тем более, что до этой части знаний Рамзи в лекциях пока не доходил. Так вот — мои внутренние ощущения говорили, что мы идем уже несколько часов, гудевшие ноги и ноющая спина дружно поддерживали это мнение, и я взмолилась о привале. Рамзи посмотрел на меня строго и сказал, что знает одну милую полянку, до нее совсем недолго, и раньше он останавливаться во всяких подозрительных местах не намерен. А чтобы мне дорога длинной не казалась, попросил рассказать про книгу, мол, Серый поведал только в общих чертах. Я вздохнула — не хотелось выглядеть в глазах вера идиоткой, но, видимо, судьба у меня такая.

— Там, откуда я родом, существует история о маленькой девочке, которая попала в чужой мир. Вообще-то этих историй две, написаны они на разных языках, и вторая — это расширенный и дополненный перевод первой. Различаются они стилем изложения, некоторыми подробностями, которые отсутствуют в одной, но есть в другой книге, именами персонажей. Общая сюжетная канва, если упростить, одинакова: маленькую девочку и ее домашнего любимца ураганом заносит в сказочную страну, где её домик убивает злую волшебницу. Чтобы вернуться домой девочке приходится дойти по дороге из желтого кирпича до Изумрудного города, тамошней столицы, и по пути помочь трем существам исполнить их заветное желание. Всю свою жизнь я считала эту историю просто сказкой, но три дня назад маленький домик с детской площадки, в котором я пряталась от непогоды, унес ураган. Приземлился этот домик точно на гемму Гинивер, которая этого не пережила. И единственная возможность для меня попасть домой — это дойти по дороге из желтой чешуи до вашей безымянной столицы, накрытой зеленым куполом, при этом помогая трем существам исполнить заветное желание. Конечно — я не маленькая девочка, а ты — не мой внезапно заговоривший песик, но некоторые аналогии прослеживаются. Есть еще и мелочи, которые тоже прекрасно вписываются в эту историю.

Мы замолкли и задумались каждый о своем, наконец Рамзи решил:

— Почитаешь мне как-нибудь книгу на привале.

Я кивнула и прибавила шагу — очень хотелось снять рюкзак и вытянуть ноги. Чтобы развлечь вера я принялась напевать песенку: «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной…» — тот лишь фыркал.

Оглядев уютную полянку с оборудованным кострищем, вокруг которого полукругом выстроились лавки, на которую меня уверено вывел Рамзи, я решила, что путешествовать с верами не просто здорово — а прекрасно, о чем и сообщила веру, который перекинулся в человека и развил бурную деятельность. Вер благодушно хмыкнул, проворчал что-то про подлизу, и отправился с канами по воду. Я же устроила из плаща и рюкзака удобное сидячее место, достала книгу и приготовилась быть чтецом. Вернувшийся Рамзес соорудил костер, повесил над огнем каны и устроился на одной из окружающих кострищ невысоких лавочек, сделанных из ствола поваленного дерева.

— Тебе с начала читать? — уточнила я.

— Нет, пока просто посмотри, что там дальше должно произойти, не до чтения сейчас — отозвался Рамзи

— Это я и без книги помню, — задумчиво протянула я, — на первом же привале Элли с Тотошкой наткнулись на Страшилу. Соломенное чучело, которое было насажено на кол. Но, в нашем случае, я не уверена — будет ли это что-то чучело или это будет человек, для которого кол в… э… в общем, для которого последствия от взаимодействия с колом могут быть фатальны. Вполне возможно — он просто будет привязан к палке.

— К высокой палке? — прищурившись отозвался Рамзи.

— Вполне возможно, что и к высокой.

— Вставай, мне надо тебе кое-что показать, — вер протянул мне руку, выказывая признаки беспокойства, — проклятые Хранители, да поторопись же ты!

Мне пришлось поторопиться. Рамзи тащил меня за руку, как упирающегося ребенка, не желающего идти в детский сад, я старательно переставляла ноги, пытаясь сохранить равновесие. Продираясь сквозь кусты и ветки мы выскочили на опушку, и тут Рамзи ткнул пальцем куда-то над моей головой:

— Вон там!

Я обернулась, и остолбенела: в нескольких десятках шагов был вкопан высокий крест, на котором висел распятый человек. Мне некстати вспомнилась парочка жестоких сказочных анекдотов, и я только и смогла, что выдохнуть:

— Недетская какая-то сказочка получается, — прежде чем ноги сами сорвались в бег.

Мы оказались под крестом одновременно с Рамзи.

— Напомни мне потом, чтобы я категорически запретила подобные казни, если они есть в своде уголовных законов нашего Рубежа, — сказала я веру.

— В законах такого нет, — поджав губы ответил тот, — скорее всего людской самосуд. Снимать будем?

— Естественно, — буркнула я, сильно удивившись вопросу.

Вер заметно повеселел. Я задрала голову, чтобы посмотреть на страдальца — на вид он показался весьма молодым и измученным парнишкой, волосы растрепаны, какое-то тряпье вместо одежды, лицо измазано, в общем — настоящее чучело. К счастью — никаких гвоздей ни в ладонях и ступнях, как на культовых изображениях, ни в запястьях и лодыжках, как следовало из исторических источников, замечено не было — руки и ноги парня были притянуты к кресту ремнями.

— У тебя есть заветное желание, чучелко? — ласково поинтересовалась я у него, пока вер внимательно изучал конструкцию креста с целью ее разрушения.

Тот с трудом приподнял голову и прохрипел сквозь кашель:

— Хочу, чтобы мне зачли дипломную практику, пусть даже посмертно.

Мы с Рамзи недоуменно переглянулись:

— По крайней мере у него есть чувство юмора, — пожал плечами вер.

Я снова задрала голову:

— Зачем тебе это?

— Сестренка… совет… позаботится… — слова давались ему с огромным трудом, казалось, что весь свой запал он потратил на предыдущую фразу.

Тут Рамзи шикнул на меня, заставив отойти на несколько шагов, и крест стал стремительно наклоняться. Не успела я подумать, что вер решил добить пацаненка, приложив его об землю, как падение креста благополучно замедлили кусты, в которые и ухнул страдалец. Мне, рванувшейся поучаствовать в операции по спасению, вер ехидно продемонстрировал появившиеся когти. Пришлось отступить — ни появляющихся когтей, ни даже завалящего ножа у меня с собой не было. Освобожденный пацаненок, которого вер оттащил на травку, судорожно хватал ртом воздух и пытался откашляться, пришлось развернуть его лицом вниз и прицельно постучать по спине, как учила массажистка, помогавшая маленькому Мишке справляться с бронхитом. Взгляд невольно упал на руки с красными следами ремней, и я прокляла собственную забывчивость:

— Чучелко, и давно ли ты висишь?

— Не знаю, — прокашляло Чучелко, — без сознания… был.

— Руки — ноги успели онеметь? — я замерла в ожидании ответа, в голове настойчиво билось «травма сдавления» и ужасы вроде неминуемой смерти через несколько дней.

— Я пытался… чтобы кровь… поступала.

Вер выдохнул мне в ухо:

— Да не дергайся ты так, он же маг. У них регенерация получше нашей. Оклемается.

— Ладно, — вздохнула я, — время покажет, а пока его надо в лагерь как-то довести.

— Ты идти-то сможешь, Чучелко? — уточнила я.

— Постараюсь.

Вер вздохнул, помог пацаненку подняться на ноги, закинул его руку себе на плечи и потащил в сторону стоянки. Я шла сзади, разглядывая живописные остатки балахона нашего спасенного и с грустью думала, что придется выделить страдальцу кусок шоколадки. На поляне Чучелко выхлебал всю воду из моей фляжки и свернулся калачиком на моем плаще.

Рамзи же снова вернулся к хозяйственным хлопотам: вытащил и забросил крупу в закипевшую воду, потом вручил мне ложку.

— Я пойду, пробегусь по лесу, — Рамзи обернулся в пуму, — попробую мяса какого-нибудь добыть.

Я кивнула, и жалобно призналась:

— Только я это… не умею свежевать и все такое.

— Знаю, — отозвался вер, — отец сказал. Вообще велел мне быть твоей нянькою, а то ты умеешь влипать в неприятности. Кстати — не забывай кашу помешивать, надеюсь, на это твоих кулинарных талантов достаточно?

Я демонстративно встала у костра с ложкой наперевес.

— Вот и умница, — резюмировал вер, исчезая в лесу.

Маг очнулся только к ужину, когда по поляне поплыл запах жареного мяса. Я лежала спиной на лавочке, и смотрела в костер, а вер в человеческом облике хлопотал вокруг импровизированных шампуров, и рассказывал об уголовном законодательстве рубежей, так что появление спасенного у костра было для нас несколько неожиданным. Маг плюхнулся на соседнюю лавочку, и стал похож на нахохлившуюся птицу. Вер, походя, сунул ему в руки флягу со свежей водой — тот с благодарным взглядом присосался к её горлышку.

— Значит ты маг-недоучка, — уточнила я.

Парнишка подавился, закашлялся, и попытался стать меньше и незаметней.

— Да не дергайся ты так, ну маг — так маг, что теперь. Как зовут-то тебя, Чучелко? — лениво откликнулась я с лавочки.

— Как будет удобно госпоже гемме, — голос упал до еле слышного шепота.

— И откуда же ты узнал, что я гемма? — я сочилась ехидством.

Парнишка уставился на свои босые ноги и замолчал. «Надо будет что-то с обувью решить, а то все ноги собъет», — пришла в голову непрошенная мысль.

Ответил, как ни странно, вер:

— На тебе же магическая метка, ты разве не знала?

Я беспомощно пожала плечами:

— Не знала. Эту метку все могут увидеть?

— Нет, не все. Маги видят, и те, кто с магией связаны так или иначе — ну, животные там магические. Обычный человек не увидит.

— И то хлеб, — вздохнула я и решила, наконец, сесть на лавке как положено.

Парнишка смотрел затравлено, а самые известные маги, как известно, получаются из самых испуганных детей, поэтому я улыбнулась ему:

— Я еще не совсем гемма, как и ты — еще не совсем маг. Мне еще инициацию пройти — до Изумрудного города дойти, трем существам помочь. Так как зовут тебя, Чучелко?

— Кит… в смысле Кристиан.

— А я Галка. Просто Галка, и давай между своими без всяких «госпожа» и «гемма» договоримся, а? А то я себя неудобно чувствую.

Неуверенный кивок в ответ.

— А у костра Рамзес Ричардович.

Я ожидала удивления от непривычного тут отчества, распросов, но только не того, что услышала в ответ:

— Он же вер?

Как же меня стала раздражать эта фраза.

— А ты маг. И что? Что за предубеждения? Он тебя на кресте увидел, он тебя с него снимал, он тебя до стоянки волок — ты ему жизнью обязан… И вообще, — хотелось сказать что-то веское, такое, от чего бы Чучелко не смог отмахнуться с легкостью, — он мой наставник и опекун.

«Ох Птичка-Галочка, когда ж ты научишься свой глупый клюв затыкать вовремя?» — промелькнуло в голове, когда на меня уставились две пары широко распахнутых изумленных глаз: прозрачно-голубых Рамзеса и темно-стальных Кристиана.

Пафосность момента разрушил Кит, который охнул, схватился за живот и принялся озираться.

— Туда, — махнул в сторону стратегически удобных кустов вер, и снова переключил внимание на мясо.

Когда маг быстрым шагом покинул поляну в указанном направлении, я снова улеглась на лавку, прикрыла глаза, нежась в тепле, идущем от костра, и задремала. Жаль, что отдых закончился быстро — вер потряс меня за плечо.

— Ммммм? — осведомилась я. Просыпаться категорически не хотелось.

— Кита долго нет, — отозвался Рамзи.

— Думаешь — сбежал? — лениво уточнила я, все еще надеясь вернуться в объятия сна.

— Это вряд ли. А вот вляпаться во что-нибудь — запросто мог, — ответил мне весьма серьезный вер.

Я тут же вспомнила чем закончилось то «вляпался» нашего Чучелка, после которого мы его нашли, и сон как рукой сняло.

— И что делать? — спросила я у шикарного мужчины, волей Судьбы и его отца назначенного мне в няньки.

— Я пойду его поищу — ответил он, — мясо дожарилось, вон, кан под крышкой стоит. Приглядывай за ним.

Поляну покинула уже пума, время от времени старательно обнюхивающая траву. Вернулись они уже вдвоем — рядом с лениво вышагивающей пумой шел Кит, выглядевший еще более растрепанным, чумазым и несчастным.

— В овраг свалился, не мог сам выбраться, — фыркнул, объясняя, вер. И добавил абсолютно беззлобно, — Чууууууууууучелко.

Нахохлившийся маг снова уселся на лавку, и уставился в огонь. Ну ничего, сейчас мы его расшевелим.

— Так как ты все-таки оказался в столь… странном положении, в котором мы тебя нашли? — я постаралась сформулировать вопрос как можно деликатней.

Маг покосился на вера, потом решился:

— Это долгая история.

— Уж сделай милость, расскажи — неожиданно миролюбиво отозвался с другой стороны костра Рамзи, — только давай сначала поедим, а то еще сил не хватит на повествование, свалишься в голодный обморок на самом интересном месте. А мне тебя таскать….

Я отложила себе несколько кусков мяса в заботливо принесенную пумой миску, а кан с тем, что осталось, сунула в руки мага:

— Ешь, тебе надо силы восстанавливать, мы должны завтра снова на Желтую Дорогу вернуться.

Рамзи в облике пумы, деликатно отвернувшись от меня, лакомился сырятинкой. Я посмотрела на то, как Кит накинулся на мясо, и тоже пересела так, чтобы его не смущать, гадая, чем именно вызван такой аппетит: долгим недоеданием или растущим организмом.

Вместо чая был компот из подножных ягод, сваренный вером пока я спала. Пришлось наступить на горло собственной жабе, и нашарить в рюкзаке шоколадку. Два квадратика Киту — чтобы восстановить силы, два — Рамзи, за спасение утопа… в смысле — за спасательные работы. Оба недоуменно крутили в руках шоколад (вернее — Кит крутил, а Рамзи трогал лапой), пока я не шикнула на них. А потом — распробовали, и тут же напомнили моих мальчишек, особенно тем, что почти сразу оба с надеждой заглянули в мои пустые руки.

— Шоколадка маленькая, на всех не хватит, — вредным тоном сказала я обоим.

— Вкусно, — тщательно облизался вер.

Кит только кивнул, соглашаясь.