Дорога из желтой чешуи

Глава 1

Я была таблицей, у меня из головы торчали незакрытые теги и очень болели, а еще — кто-то лизал мне лицо горячим языком и скулил. Тут включилась память, и услужливо подсказала, что на самом деле голова болит от удара об стенку одной взбесившейся малой архитектурной формы, в которой я пыталась пересидеть дождь. Скулеж же превратился в странное слово, которое повторял и повторял высокий, пронзительный и явно женский голос. Я с трудом открыла глаза и наткнулась на чужой, оценивающий взгляд. Вокруг царил полумрак, судя по запаху воска — горела свеча. Надо мной склонилось изящное до хрупкости женское лицо, глаза были странного темно — фиолетового цвета (хотя я тут же решила, что это игра освещения), а на мою щеку упал серебристый локон, выбившийся из чужой прически. То, что я приняла за собачьи «поцелуи» оказалось влажной махровой салфеткой, которой эта женщина — виденье вытирала мне лицо.

— Какого хрена! — решилась задать я вопрос незнакомке. К сожалению, горло сильно пересохло и получился невразумительный хрип.

— Фьюить, — снова прощебетала-проскулила эта незнакомка.

Напрягать горло было больно, пришлось изобразить руками «не понимаю». Незнакомка по-птичьи наклонила голову, быстро глянула в глаза и хлопнула в ладоши. Ушам стало больно, как иногда бывает, когда ныряешь в большую волну, я дернулась.

— Очнулась наконец! — констатировала незнакомка.

Я только пожала плечами в ответ. Незнакомка помогла мне сесть, подложив под спину подушки, заставила выпить какой-то сбор, пахнущий яблоком и корицей, потом, зайдя мне за спину, занялась моим затылком. Я попыталась сориентироваться на местности, но слабый свет свечи давал увидеть немногое. Судя по всему лежу я то ли кушетке, то ли кровати: под руками мягкая теплота кожи, но лежбище узенькое. Напротив кресло, с которого моя врачевательница поднялась — тоже в темных тонах, но достаточно изящное, в голове почему-то слово «ампир» всплыло. Рядом с креслом — изящный невысокий столик, на столике подсвечник со свечой, тоже черные. На полу явно тоже что-то вроде ковра лежит, угадайте какого цвета? Совершенно точно — не больница, больше на музейную усадьбу похоже.

Незнакомка моя вернулась на свое прежнее место, я поняла, что голова больше не болит, горло пришло в порядок, и я ничего не понимаю. Видимо, незнакомка прочитала это по моему лицу, потому что тяжко вздохнула и осведомилась:

— Ну и как тебя сюда занесло?

— Для начала неплохо было бы понять — куда именно «сюда», — отозвалась я. — Последнее, что я помню, это как я пряталась в детский домик от ливня, и как этот домик взбесился и взлетел. Хотя, может быть это были просто глюки после сильного удара головой? — в моем голосе появилась надежда. Впрочем — решить вопрос о собственной вменяемости и восстановить подробности своего приключения я еще успею, сначала надо определиться с главным. Слава богу, «кто я» я помню… что у нас дальше по списку?

— Итак, где я?

— В поместье геммы Гинивер. Мммм… да ты пока не поймешь ничего, я тебе чуть позже все объясню. Считай, что ты у друзей. И давай познакомимся наконец. Я — вила Линарис.

Я растерялась: представляться своим именем не хотелось, я его не любила. Сашка звал меня дома Птичкой-Галочкой, но называться официально Галкой тоже не хотелось. Не нашла ничего лучшего, как наклонить голову в приветствии и ответить:

— Гала, очень приятно.

— Гемма Гала, — поправила меня незнакомка, — начинай привыкать.

Происходящие было настолько абсурдно, что не укладывалось в голове, подсознание все никак не могло решить, что же выдать в качестве первой реакции на стресс: шок или отрицание. Объяснения, которые я могла придумать, не выдерживали даже моей критики. Поскольку свет так и не загорелся, а из углов не выскочили люди с криками «вас снимает скрытая камера», то розыгрыш коллег или родственников пришлось исключить. Вариант с алкогольным опьянением отпал еще на старте — после одной истории времен моего отрочества я практически отказалась от алкоголя, да и не помню никаких возлияний накануне. Для галлюцинаций на фоне удара головой окружающий мир был слишком отчетлив и изобиловал мелкими деталями, запахами и звуками, щипки за стратегические места отозвались болью, так что эта версия тоже была отвергнута. Однако вариант с сумасшедшей маньячкой так просто отвергнуть не удалось. Я подобралась и постаралась как можно дальше отодвинуться от хрупкой женщины в кресле. Та, вздохнув, поднялась со своего места и выскользнула из круга света в темную глубину комнаты. Буквально через пару минут зашуршала ткань — и открылось огромное «французское» окно, во всю высоту комнаты, а за окном по небу ползли… две луны, заливая помещение, оказавшееся вдруг кабинетом, зеленовато-серебристым, призрачным светом. Но этого было мало. Незнакомка в свете лун показалась девочкой-подростком из японских мультфильмов: одетая в светлое платье, худенькая, невысокая, окутанная своими серебряными волосами, как плащом, с огромными фиолетовыми глазами и… прекрасными прозрачными крыльями, похожими на стрекозиные, которые я до этого почему-то не видела. Я сжала виски руками, застонала, и поняла, что обещания — обещаниями, но мне срочно нужно выпить.

Вскрыть хозяйский бар, прячущийся за неприметной дверцей между книжных стеллажей, оказалось непросто. Что только не перепробовали мы с прекрасной вилой: шпильки, маникюрные ножнички, нож для бумаг, кончик стилета, извлеченного вилой откуда-то из складок платья — все было тщетно. Я меланхолично шарила по карманам обнаружившегося в комнате рюкзака в поисках чего-нибудь острого, когда мои руки наткнулись на ключи от дома: таблетка от домофона, ключи от «английского» нижнего и «французского» верхнего замков и маленький ключик от почтового ящика. Вила посмотрела с интересом:

— Это у тебя что?

— Ключи от дома.

— И это? — палец вилы указывал на «таблетку»

— И это, — согласилась я.

— Как же оно работает в таком случае?

— Ну, примерно так, — ответила я, ткнув таблеткой в резную панель рядом с неуступчивым замком.

Раздалось противное пиликание и дверца бара плавно отошла в сторону, открывая нам доступ к рядам бутылок разного цвета, формы и размера.

— Ээээээ… А нам завтра от хозяйки не влетит? — уточнила я на всякий случай.

— Ну, хозяйка-то теперь ты, — отозвалась вила, поглощенная разглядыванием бутылочных этикеток и пробок, — видишь, и бар своей признал.

Я только открывала и закрывала рот, как рыба, выдернутая из воды.

Вила удовлетворенно кивнула очередной бутылке, незаметно избавилась от пробки и разлила вино по бокалам.

— Все-таки у Гини был отличный вкус, это надо же — эльфийское золотое, да еще с запасом. Ты пей, а я буду рассказывать, иначе у тебя ничего в голове не уложится, проверено…

Я поднесла бокал к губам — спорить не хотелось, и нежный голосок Линарис потек быстрым ручьем.

На рассвете, когда уставшая вила, разрешившая после третьего бокала звать ее просто Линкой, решила «быстренько смотаться домой» и шагнула прямо в стену, моя голова пухла от странной, невозможной информации. Я действительно стала новой хозяйкой этого поместья, расположенного в другом мире, и Хранительницей неведомого Восточного рубежа, на землях которого и стояло поместье. Невольно этому способствовала и сама вила, именно поэтому сейчас она старалась всячески загладить свою вину. Прошедшим утром вила Лина нанесла гемме Гине визит вежливости. О сути конфликта, который случился у высокородных во время этого визита, Лина отвечать отказалась, но слово за слово — обе дамы начали боевые действия. А так как обе были магичками, примерно равными по силе, очень скоро у них иссяк запас заклинаний и дамы пустились во все тяжкие, то есть стали использовать «сырую» энергию. Как известно опытным магам — «сырая» энергия требует предельной аккуратности и собранности, и может привести к побочным эффектам. А опыт всей моей предыдущей жизни гласит, что если что-то может пойти не так — то в моем случае оно действительно пойдет не так: самые неожиданные и редкие побочные эффекты, проценты исключений, редкие отклонения от нормы давно стали для меня обыденностью. Вот так и получилось, что вместе с отдачей меня и притащило к месту боевого противостояния. Но самая главная проблема была не в перемещениях между мирами, как я предполагала вначале. Проблема была в том, что взбесившийся элемент детской площадки, обрушившись на Гинивер, лишил ее жизни. Нет, никто не собирался вязать мне руки и тащить в места заточения: с точки зрения Лины — это был обычный магический несчастный случай, за который она виноватила себя. Однако по местным законам мне, как победившей магиню, пусть и таким странным способом, надлежало занять ее место: пройти инициацию и стать Хранительницей Восточного рубежа, то есть принять на себя власть и ответственность. На этом месте повествования у меня началась истерика — я кричала, что хочу домой, что у меня дети, и Сашка, что я до сих пор не знаю, что с ними, а они там, наверное, уже сходят с ума и обзванивают больницы и морги, и я не хочу, не могу и не умею. Линарис подождала немного и с чувством влепила мне пощечину так, что моя голова мотнулась, а зубы клацнули. Подождав, пока я приду в себя, она зашипела, что никто не обязывает меня сидеть в поместье, как приклеенной, что я могу назначить наместника и валить ко всем чертям, но пока я не пройду инициацию и не стану Хранительницей — этот паршивый мир меня не отпустит, и никто из местных магов не сможет мне помочь. Мы помолчали, выпили за нелепо погибшую гемму, договорились, что завтра Линарис прибудет на похороны, и вила отправилась домой, переодеться. А я с трудом добралась до оттоманки, на которой очнулась всего несколько часов назад, попыталась устроится калачиком и уплыла в сон под девиз Скарлет О'Хара: «Я подумаю об этом завтра».

Уж не знаю — особенности ли это эльфийского золотого или нервного напряжения, которое так и не дало мне захмелеть, но проснулась я наутро легко и без головной боли, сразу, как услышала над головой тихий ласковый голос:

— Молодая гемма, молодая гемма! Пора! Хранительница Севера уже ожидает.

Возле оттоманки стояла пожилая женщина, фотографиями которой можно было смело иллюстрировать статью про пятидесятые годы двадцатого века: аккуратное серое платье с пышной юбкой, стянутое на тонкой талии широким ремнем, тщательно уложенные в высокую прическу — волосок к волоску — седые локоны, туфельки — лодочки, на лице легкий, «дневной» макияж. Не хватало только перчаток и сумочки.

— Вау! — только и могла восхищенно произнести я.

Женщина неожиданно улыбнулась мне, от глаз и губ побежала сетка таких домашних морщинок, а карие глаза стали теплыми.

— Мирра, домоправительница. К услугам молодой геммы.

— Гала, — представилась я и улыбнулась в ответ самой искренней улыбкой, от которой на щеках появились ямочки.

Я оглядела себя и вздохнула: джинсы и футболка, в которых я проспала всю ночь, смяты, на голове, скорее всего, вихры, лицо опухло от слез — просто красавица.

— Боюсь, что мне потребуется Ваша помощь, Мирра — я же не могу показаться в таком виде на похоронах.

Мирра снова просияла, и все пришло в движение. Меня повели коридорами и переходами, передали в руки молодых девочек, от кружевных передников и наколок в волосах которых снова повеяло пятидесятыми, ванна, маникюр, прическа, одежда… Я даже не успевала как следует рассмотреть интерьер теперь уже своего поместья — меня тащили по нему с хорошей крейсерской скоростью. И все это под непрерывный речитатив о том, как все слуги замка рады, что у них новая гемма, какой праздник это для всего Рубежа и Рубежного Мира. Когда Мирра открыла передо мной очередную дверь, за которой оказалась всего лишь вила Линарис в уже знакомом мрачном интерьере кабинета — я выдохнула с облегчением, и тут же дернулась в сторону, заметив боковым зрением незнакомую посетительницу. Лишь когда Лина захохотала я поняла, что увидела свое отражение: синее платье, цвет которого заставил посинеть мои серые глаза, высокие перчатки в тон, аккуратно уложенные волосы, туфельки… Это была не привычная встрепанная Птичка — Галочка, которую я привыкла видеть каждое утро, из зеркала на меня смотрела незнакомая молодая женщина. Я оглядела свой наряд и одними губами спросила:

— Чьи это вещи?

Лина изящно повела плечиками:

— Гини любила делать покупки, они ее успокаивали. У нее даже была специальная гардеробная для «спонтанно купленных, никогда не пригодящихся вещей» — эти оттуда. Я только размеры чуть подогнала.

— Чем больше узнаю о предыдущей гемме, тем больше она мне нравится, — улыбнулась я

— Не заблуждайся, она была той еще стервой, — отозвалась вила, но улыбка у нее вышла грустной.

Прощание с геммой Гинивер, на мое удивление, было сухо-официальным и кратким. Погребальный костер сложили в саду перед домом, правда гемма была так закутана в черный плащ, что разглядеть что-либо было невозможно. Кроме меня и вилы проводить умершую Хранительницу собрались всего несколько слуг поместья. Ни торжественного прощания, ни друзей и знакомых, ни цветов и соболезнований — единственный букет принесла с собой Линарис. Она же и произнесла краткую прощальную речь, прежде чем один из слуг поджег погребальный костер.

Мы вернулись в уже знакомый кабинет, я с наслаждением сняла перчатки, скинула туфли и забралась на оттоманку с ногами.

— Лина, — позвала я, — почему предыдущую гемму не любили?

Лина в ответ фыркнула:

— Гала, мы, маги, живем долго… очень долго. Самый страшный наш бич — это скука, от нее, бывало, хранители сходили с ума, «прОклятые хранители» стало чем-то вроде ругательства. Мы придумываем тысячи занятий, развлечений, забав, только чтобы почувствовать себя живыми. В общем — Гини любила шопинг, черный цвет и эпатаж. Увы, сначала большая часть её подданных не могла по достоинству оценить ее шутки — все-таки уровень не тот. Потом она решила соответствовать образу, который придумали жители: ей было обидно, что ее имя треплют ни за что ни про что. А дальше… Ну, ты сама понимаешь.

Я понимала: чем больше Гинивер вживалась в образ, тем более жуткий клубок сплетен о ней сплетался вокруг ее фигуры, чем более жуткие сплетни доходили до Гинивер — тем больше она погружалась в образ черной магини.

— Знаешь, мы с ней приятельствовали. Я пыталась как-то помочь, поговорить… — вила вздохнула.

В этот момент появилась Мирра, которая решительно накрыла поздний завтрак — от подносов одуряющее пахло ветчиной, свежим хлебом и какао, тут же обнаружился сыр, масло, оливки, фрукты, напоминающие виноград и персики.

— Мирра, Вы — чудо! — взволнованно улыбаясь призналась я, сооружая себе бутерброд, так как в животе уже немелодично бурчало.

— Кушайте, кушайте гемма Гала, на здоровьице. Мы еще Вам в дорогу соберем, а то, как же Вы без еды-то, да одна-одинешенька, вон ручки и ножки какие нежные, ни к охоте, ни к работе непривычные… — отозвалась домоправительница.

От неожиданности я подавилась, закашлялась, и перевела взгляд на Лину. Та хлопнула себя по лбу:

— Совсем заболтались с тобой. Тебе же сегодня выходить, у тебя же еще инициация впереди. Так что кушай, кушай Гала, потом не до того будет.

Понятней не стало, но я рассудительно решила не волноваться, пока не поем как следует.

Когда Мирра, убиравшая остатки завтрака, закрыла за собой дверь, вила начала тщательно искать что-то в складках своего прекрасного, лилового платья, тихо ворча. Крылья нервно трепетали за ее спиной.

— Наконец-то, — вздохнула Лина, разворачиваясь ко мне.

Каюсь, я подавилась смехом, а на недоуменный взгляд Лины смогла выдавить только:

— Волшебная палочка!!!

Лина недоуменно посмотрела на меня, почесала изящными пальчиками не менее изящный, аристократический нос и пожала плечами:

— Концентратор. Помогает собрать магические потоки в тонкий луч, ну, или несколько лучей. Очень удобная штука, особенно, когда с мелкими предметами работаешь. Ладно, опять отвлеклись.

Зрелище было завораживающим: передо мной сидела изящная Лина, с рассыпавшимися по плечам серебряными локонами и растерянными фиолетовыми глазами. Свет, проходивший через прозрачные стрекозиные крылья, преломлялся и играл на лиловом платье, придавая всему облику вилы нереальность и сказочность, а между ее нежными тонкими пальцами вилы был зажат серебряный жезл, увенчанный хрустальной многолучевой звездой.

Лина перехватила палочку-концентратор на манер карандаша и на столе появилась и стала разбухать в размерах книга в инкрустированном переплете. Лина нетерпеливо отбросила серебристую защелку, раскрыла книгу на середине, перелистнула несколько страниц и замерла.

— В общем-то, как я и предполагала, стандартный квест: добраться до столицы, попасть на прием к нашему Великому и Ужасному, а по дороге помочь трем персонажам исполнить их желания. Ступить на Дорогу не позже следующего дня после поединка, ну это мы уже догадались. Вот, смотри и запоминай: ты можешь идти сколь угодно долго, но каждый день ты должна делать по Дороге хотя бы десяток шагов. Личные вещи в дорогу — не больше стандартного заплечного мешка, деньги и оружие брать запрещено, сопровождающих из друзей и слуг тоже. Однако, если кто-либо встреченных тобой на Дороге выразит желание добровольно последовать за тобой, то препятствий нет.

— Как думаешь — этот Великий и Ужасный может вернуть меня домой? — горло неожиданно перехватило судорогой.

— Ну, если кто и сможет — так это он, — кивнула головой Лина, — плохо, что тебе одной идти положено, ты совсем местных реалий не знаешь, да и опыта в путешествиях у тебя нет, я права?

Я только кивнула — весь мой походный опыт ограничивался двумя ночевками в палаточных лагерях, куда мы собирались большими студенческими компаниями. Мне стало тревожно:

— Лин, дороги безопасны?

— Дорога, Гала. В столицу ведет желтая дорога: на самой дороге тебя никто не тронет, но так или иначе — тебе придется с нее сходить, советую тебе быть начеку.

Мирра принесла мне чистые и отглаженные джинсы и футболку, но Лина недовольно нахмурилась:

— Это не пойдет. Твоя одежда просто кричит о том, что ты не здешняя, будешь ненужное внимание привлекать.

Свою одежду мне пришлось сложить в рюкзак, туда же последовал пакет с едой. Рюкзак стал ощутимо тяжелым. Я решила, что на первом же привале разберусь со своей поклажей.

Потом мы поторговались с Миррой, утверждавшей, что молодой гемме просто положено носить платье, или, на худой конец, юбку, но я смогла настоять на своем. Мирра с лицом мученицы принесла мне «охотничий» костюм — штаны и куртку из мягкой коричневой замши, фисташкового цвета тонкая рубашка. Пока я одевалась, Лина рассказывала, что желтой дорога названа из-за цвета: несколько веков назад Великий и Ужасный, победив в каком-то локальном междусобойчике, обложил драконов данью, и заставил проложить дорогу в столицу, вымостив её драконьей чешуей. Чешуя со временем приобрела ровный золотисто-желтый оттенок, поэтому дорога теперь называется «желтой», иногда «из желтой чешуи». Для меня сама идея о дани, полученной с драконов, была дикой — это ж что из себя представляет Великий и Ужасный?

В моей голове всплыло какое-то неоформившееся воспоминание, но тут Мирра сокрушенно ахнула, и оно утекло сквозь пальцы. В отличие от Мирры мне хотелось не ахнуть, а выругаться: мои любимые, боевые кеды не перенесли полета через измерения. Я застонала — другой обуви у меня не было. Мирра, оживившись, предложила мне «милые туфельки», я застонала снова, Лина закатила глаза. Проблема оказалась серьезней, чем я думала — покинувшая нас Гемма обожала обувь, но только одного вида: везде были туфли, туфли и еще раз туфли. В ее гардеробной нам не удалось найти ни одной пары более-менее практичных ботинок. Когда же Лина призналась, что ее знаний бытовой магии хватает только на то, чтобы ухаживать за обувью и подгонять ее по размеру, но она совсем никак не может сделать из туфель ботинки — я начала сердиться. Очень хотелось на чем-то сорваться, пострадала одна из балок в гардеробной — я со всей дури двинула по ней ногой. Балка оказалась прочнее, я взвыла, и запрыгала на одной ноге, сбивая все на своем пути, пока не свалилась на пол, припечатанная упавшей откуда-то сверху огромной коробкой. В коробке оказались серебряные ботинки и серебристый плащ с капюшоном.

Ботинки забрала Линарис, которая снова достала свой концентратор и принялась что-то магичить. Я же сидела на оттоманке и машинально гладила отделанный мехом край плаща. Подушечки пальцев что-то задели, я повернула ткань так, чтобы было лучше видно и увидела вышивку: «гемма Гин.» По давней детской привычке я мысленно начала напевать: «гемма Гин, гемма-Гин, гемма-Гин-гемма». И вдруг паззл сложился. Гингема, Виллина, дорога из желтого кирпича, три желания, Великий и Ужасный волшебник… Я кинулась к рюкзаку и дрожащими руками достала книгу, которую везла для сыновей. «Волшебник изумрудного города», кто бы сомневался.