Доказательство Канта

Интерлюдия 11 Ловушка Пеннинга

На ноги я встал быстро: все-таки в двадцать третьем веке простуду, даже сильно запущенную, лечить научились намного быстрее, чем раньше, хотя и по сию пору волшебной таблетки от насморка не было. В госпиталь ко мне не пускали, чтобы я не перезаражал личный состав, и как-то волшебным образом оказалось, что я соскучился по работе и по первопроходцам, которых, к своему удивлению, успел причислить к неотъемлемой части моей маленькой личной Вселенной.

Да что там, за пять дней, что меня еще продержали в койке, я проанализировал свое отношение к Шестому, к экспериментальной программе воспитания первопроходцев, ребятам, начальству, заодно покопался в самом себе и понял одно — без этой работы мне останется только утопиться. Я застрял в кремнийорганическом мире, прикипев к нему всей душой, как и к команде, его изучающей. Из больничного корпуса я к своим почти бежал: единственное, что меня останавливало — люди, слаженно работавшие над проектированием будущей колонии, периодически меня на пути задерживали и здоровались, словно я какая-то диковинка. Некоторых я знал, но большинство, как я предположил, прилетели пока я болел. За что я стал местной знаменитостью, я понимал, но от такого пристального внимания мне было не слегка неуютно.

Как только я нарисовался в ставшей почти домом родным казарме, ребята таинственно заулыбались. Я, чуя неладное, насторожился, и не зря — из-за их спин ко мне вышел седовласый Воланд и с места в карьер заявил:

— Честер, если вы откажете мне в маленькой просьбе… Я ваш кровный враг на всю жизнь.

Я немножко ошалел от постановки вопроса и неуверенно сказал:

— Я бы не желал подобной перспективы. А чего вы хотите?

— Я вам предложу должность главы оперативного отдела Корпуса первопроходцев, и не вздумайте отказаться, — заявил шеф, не скрывая любопытства и небольшой хитринки во взгляде.

Я встал столбом и вопросительно уставился на первопроходцев, а они на меня, ожидая моей реакции. Макс подмигнула, и я отмер.

— И… и что я должен буду делать? — тихонечко спросил я практически сам у себя.

— Руководить, — насмешливо отозвался седовласый джентльмен, ошарашивший меня внезапной новостью. — Помнится, вы изначально именно в такой роли себя и видели.

— Но я же просто пошутил… — вот теперь я начал серьезно паниковать. — Вы тоже сейчас шутите? Какой из меня, к чертям собачьим, руководитель? Где я и где ответственность?

— Про шутку и правду, я полагаю, вам афоризм известен. Все, что нужно для расчистки территории под колонию, у нас есть, но кто-то должен обеспечивать защиту колонистов от враждебных и опасных для человека видов. Полагаю, подобная задача выработает у вас должный уровень ответственности за действия и решения, — достаточно жестко просветил меня будущий начальник.

Я мгновенно заткнулся и принялся размышлять о смысле жизни и своем месте в этом смысле. Прикинул на должность начальника оперативников всех по очереди и, пробежавшись по будущим первопроходцам взглядом, сделал вывод о том, что каждый из ребят вполне на нее годится. Помотал головой — так дело не пойдет, и принялся раскладывать по полочкам их достоинства и недостатки. Али отличный исследователь, любознательный, умный, с развитой интуицией, но слишком вспыльчив, Уилл — душа компании, но слишком верит в приметы и не очень дальновиден, у Макс полно достоинств, и только один, но серьезный просчет — не хватает выдержки, а Роман, хоть и великолепный командир, недостаточно полагается на чутье. Перебрав так еще раз всех по очереди, я в последнюю очередь проанализировал себя. Нашел кучу недостатков и только одно достоинство, которым втайне гордился –интуицию. Только умение вовремя почуять опасность спасало меня все эти месяцы, а так я по всем параметрам выходил наименее подходящим претендентом на руководящий пост.

Седовласый сдерживал улыбку, глядя на мои интеллектуальные мучения. Вот искуситель. Знает же, что у меня недостанет духу отказать.

— Почему я?

— А почему бы и нет? — пожал он плечами. — Поживем увидим, прав я был или нет. В конце концов, никто не мешает мне передумать в любой момент, так что…

Я мгновенно повеселел. Расклад с постоянной угрозой отстранения меня устраивал. Меньше всего на свете я хотел занимать не свое место, а должность главы оперативников априори не могла быть моей. Я начальник? Я не верил в эту свою ипостась ни на грош. Но первопроходцы верят, так что сверхзадача ради них попробовать, а по пути выпрыгнуть из штанов в попытке оправдать свое соответствие собственным сокровенным мечтам была непреодолимой приманкой. А вероятность увольнения за несоответствие оправданным ожиданиям будет меня подстегивать, будоражить и вдохновлять на подвиги во имя перфекционизма и работы над собой. Я несмело поднял глаза на импозантного джентльмена.

— Тогда я согласен. И, кстати, может, вы все-таки представитесь? Нам вместе работать, насколько я понимаю. Странно было бы не знать имени собственного начальства.

— Не скажу, — седовласый улыбался, и я вдруг понял, что именно этого он и ожидал, подначивая меня то должностью, то увольнением. Что я соглашусь. Ловушка Пеннинга для антипротонов вроде меня захлопнулась, я попался. И совершенно не хотел теперь вылезать наружу.

— Почему? — улыбнувшись в ответ, спросил я.

— А не хочу.

Он развернулся и ушел. А я настолько растерялся, что впервые в жизни не находил слов. Ребята окружили меня с поздравлениями, хлопая по спине и плечам, а Макс вообще с радостным визгом повисла на шее и чмокнула в щеку. Подошел Роман и степенно пожал мне руку со словами:

— Знаешь, я с первой встречи подозревал какую-то авантюру с твоим участием. И был прав. Ты справишься.

Я только головой покачал: я-то не был уверен, что справлюсь.

Никогда не предполагай, чего можно ожидать от людей. Я простую прописную эту истину понял и принял в первый же год заселения Шестой колонии.

Если первым колонистам я лично проводил инструкции — что можно делать, чего нельзя, как пользоваться защитным куполом, как различать опасных и неопасных существ, то с увеличением численности людей на Шестом степень моей паники одновременно с накоплением здорового пофигизма росли пропорционально. В самом деле, если человек стремится к изощренному способу самоубийства, то кто я такой, чтоб ему мешать?

Но вот что меня всегда демотивировало, так это желание людей познать новое, но каким-то очень хитрым способом.

Когда я был несмышленым подростком, меня родители взяли в круиз по Скандинавии с посещением Восьмого, Скандинавского мегалополиса. Честно сказать, особых различий с нашим Московским я не нашел. Но хорошо запомнил одно наблюдение: соотечественник, с которым мы ехали по фьорду любоваться на скалы, постоянно восклицал: «Ну вот и что? Это что, скалы? Камни и камни. Да видал я в Альпах такие скалы!»

Как-то сразу мне стало понятно, что не сравнивает он скалы Альп со скалами Люсефьорда по настроению, природе и особенностям. Он сравнивает одни скалы с другими, и тот камень оказывается ничуть не круче, чем вот этот. Это для геологов разница есть или для таких несколько пришибленных, как я, а для праздношатающегося туриста, заплатившего за экскурсию, одна скала похожа на другую примерно так же, как один зоопарк на другой. И он не находит различий. И возникает у него закономерный вопрос: а за что я, граждане, кровно заработанные-то отдаю? С подобными экземплярами мне приходилось сталкиваться несколько раз, но все они оставили неизгладимое впечатление.

Первая партия туристов — охотников за впечатлениями — прибыла на Шестой спустя несколько месяцев активной жизни колонии. Мы расселяли колонистов-ученых, ставили вместе с ними компактные жилые модуль-блоки, старались наладить быт. К каждому жилому сектору сначала ставили капсульную развертку защитного купола, потом водородный генератор — для обеспечения энергии, разбирались с системами фильтрации и очистки воды, делали обзорные лекции по безопасности… В общем, работы хватало по уши и еще немножко сверху.

И вот посреди попыток организовать мало-мальски налаженный процесс цивилизованной колонизации является процессия из шести вооруженных до зубов образчиков человеческой породы, и спонсирует сопровождение первопроходцами в ближайшую степь.

Я был очень недоволен — нас и так рвала на куски Ассоциация наук, туда пойди, здесь помоги, да и в колонии хватало занятости, но какая-то крупная шишка на самом верху решила, что весь мир подождет, пока мы на пару дней всем отделом оперативников сходим в приятное сафари.

Увидев индивидуумов, что мне предстояло сопровождать, равно как и моим пятнадцати подчиненным — по боевой тройке на человека плюс я, старательно пытающийся контролировать эту кодлу и ее заводилу, — я сразу предчувствовал шквал неприятностей и претензий. И ничуть не обманулся в ожиданиях.

— Честер? — небольшого росточка шатен с прилизанной к затылку реденькой остаточной волной волос, протянул мне ладонь. Я ответил на приветствие, про себя отметив, что по внешности людей не судят.

Шатен оглянулся на сопровождающих — пятеро крепеньких мужиков, наемников, хватались за иглометы, как за последнюю спасительную соломинку. Все они были облачены в слегка переделанную военную экзоброню, отчаянно выдвигали мужественные подбородки и сурово хмыкали. Дескать, видали мы в гробу и в белых тапках ваших насекомых, и не такую страсть доводилось переживать.

Я сочувственно посмотрел на них, вспоминая ошибки широкоплечей астродесантуры, вздумавшей с нахрапу покорить качественно отличный от углеродоорганической природы мир, и постарался ввести их в курс дела:

— По правилам безопасности каждый из вас будет иметь вооружение в один стандартный нитиноловый нож и боеприпасы для игломета с парализантом в сердечнике. Разрывные запрещены, боевые запрещены. Сдайте, пожалуйста.

Наемники недовольно заворчали, протестуя против наших порядков, но я был неумолим.

— А теперь, если вы еще не ознакомились с основными нюансами поведения в поле, небольшая лекция, — начал я, но лысеющий шатен по имени Ном меня прервал.

— Оставьте свои условности для тех, кто не имеет настоящего охотничьего опыта, — самодовольно заявил этот покоритель всея дикой природы.

Я терпеливо занудствовал, начиная понимать, что мои невеликие познания в физиономиях людей все-таки имеют претензию на правоту:

— Вы должны представлять, с чем вам придется столкнуться, так что…

— Бросьте. Сколько? — Ном выразительно пошелестел пальцами, а я сделал вид, что искренне не понимаю, что это он мне такое показывает.

— Чего — сколько?

— Сколько еще надо доплатить, чтобы вы отстали от меня с вашей нудятиной?

Я прикрыл глаза и медленно выдохнул.

— Деньги оставьте при себе. Если вы так не хотите меня слушать, то, наверное, хорошо знакомы со спецификой мира?

— Более чем, — Ном был не просто уверен, а настолько самоуверен, что я пожал плечами и загрузил голограмму стандартной формы отказа от ответственности. Ее я сочинил на коленке в тот момент, когда узнал, что вместо очередной партии колонистов прибудут туристы-авантюристы, и тут же согласовал с шефом, тот лишь пару дельных поправок посоветовал. Я понимал, что иначе все ошибки и огрехи поведения неопытного путешественника могут быть свалены на нашу ответственность. А мне такого не надо было.

— Вот тут поставьте отпечаток пальца, и будете сами отвечать за свои решения, жизнь, здоровье и имущество.

— А зачем тогда вы? — Ном вскинул брови, понимая, что его пытаются нагло ущемить в правах и, естественно, негодуя на эту тему.

— А для страховки, — невозмутимо ответил я и продолжил скучным казенным тоном. — Подписывая вышеупомянутый документ, вы отказываетесь от вводного инструктажа на свой страх и риск, и наша юрисдикция из обязательной превращается в добровольную. Словом, если вы попытаетесь убиться об зубы суккубы или попасть под прогон стада двутелок — мы в силу своих возможностей и способностей постараемся вас спасти. Но обещать ничего не будем. Или вы слушаете инструктаж и гуляете под нашей защитой. И по нашим правилам.

— И долго длится эта ваша лекция?

— Полтора часа. Кратенько, по верхам. Только самое основное.

Было видно, как Ном колеблется — его разрывало от желания пострелять сию же секунду и в то же время скручивало от жадности из-за впустую потраченных денег и нежелания терять время. Наконец, он злобно ткнул пальцем в форму отказа и рывком натянул перчатку.

— Пошли. И тут бюрократию развели.

Я отправил копию документа шефу, военным и в колониальную полицию на всякий случай — то, что пониже спины, чуяло подвох, и я старался прикрыть ребят от неприятностей. Поставил таймер на смарте на двое суток — ровно столько предполагалось нам отсутствовать в колонии — и по внутреннему переговорнику оперативников предупредил, чтобы были осторожнее и внимательнее: отказ отказом, но груз морального и служебного соответствия я ни с них, ни с себя снимать не собирался.

По мере удаления от локальных куполов защиты Ном и его личная гвардия постепенно снижали градус первоначально излучаемой безграничной уверенности в себе, и апломб шатена пал жертвой первой же малой химерки. Когда животное прыгнуло на него без всякой задней мысли, мужчина отшатнулся в сторону и с коротким взвизгом попытался ножом счистить с себя местный сферический аналог обычной луговой кобылки.

Я перехватил руку и аккуратно собрал в горсть ни в чем не повинную зверушку, заметив при этом с максимальной обезличенностью, чтобы не заподозрили в моем любимом тоне «а я говорил»:

— Малая химерка — не опасное создание, она не сможет вас ни укусить, ни чем-то отравить. Ее не стоит бояться, в отличие от красноглазых орфов, — выпустив химерку, я подхватил с земли небольшое двухголовое создание с ярко-красными пятнами глаз и выраженными силихитиновыми наростами вместо зубов в обеих пастях. Головы были сращены прямо с цилиндрического вида тельцем, покрытым плотным шипастым панцирем — карапаксом, а стояла тварюшка на длинных паучьих ножках. Стрекательные клетки в опушке передних клещеносных конечностей с обеих сторон оглушали и жалили мелких животных, а клешни — подтаскивали ко ртам: остальные восемь ног позволяли животному довольно шустро передвигаться и залезать даже на высокие и гладкие препятствия. Для человека яд орфов оказался смертельно опасным, хотя для здешних животных крупнее кошки размером особого вреда не представлял. — Я бы советовал в присутствии очаровательного создания перчаток не снимать и близко к лицу не подносить.

Орф был осторожно препровожден в кусты, откуда тут же улепетнул. Ном, успевший порядком поцарапать броню нитиноловым ножом, осторожно задвинул клинок в ножны, и диковато на меня посмотрел. А я что. Надо было либо смарт со справочником от ксенозоологов под рукой держать, либо инструктаж слушать, одно из двух. Взялся за роль отважного охотника — ну так не сигай теперь в кусты.

В первые сутки сопровождение Нома и его молодцев превратилось для меня в пытку. Турист каждую сотню метров порывался лишить себя жизни самыми антигуманными методами, какие только могла предложить природа Шестого, начиная от попытки пристрелить неожиданно взлетевшую из-под ног стимфалу и лишь чудом промахнувшись мимо меня и до желания зачем-то попробовать на вкус медно-голубую кровь свежеубитого пентапода. Ее, по-хорошему, и нюхать-то опасно.

Из всей дурной компании уважение и симпатию у меня вызвал только один наемник — тонкий, но жилистый шатен с пытливым и умным взглядом серо-голубых глаз, поразивший меня, когда мы остановились на привал и сняли шлемы, дикой прической из беспорядочно торчащих во все стороны волос всех оттенков лазури.

Звали красавчика Виктором, но я сразу сократил его до Вика и велел Макс присматривать за ним. Она лишь кивнула и не отлипала от подопечного все оставшееся время, негромко переговариваясь с ним, рассказывая, как правильно обращаться с кремнийорганическим миром, и наемнику симпатизируя. Я даже почувствовал что-то похожее на небольшой укольчик ревности, но подавил неуместную эмоцию.

Вечером, развернув локальный защитный купол, мы собрались в кружок, обсуждая события прошедшего дня и планируя маршрут следующего. Я наметил места обитания гептаподов и решил, что неплохо будет и для нас самих немного углубиться в дикие земли, чтобы поизучать природу Шестого и ее закономерности. Выходило так, что мы прошли за день около десяти километров, медленно и с остановками, и на следующий нам надо пройти не больше двух-трех, чтобы к концу временного контракта вернуться. К нашему тесному обществу подсел Вик и спросил:

— Разрешите?

Я кивнул и чуть подвинулся. Вик приземлился рядом и всем улыбнулся. Я, понимая, что чем дальше, тем больше мне нравится этот субъект, предложил:

— Расскажете о себе?

Вик обвел нас неуверенным взором и, встретив неподдельный интерес — кто же откажется от свежих баек и нового человека! — завел рассказ.

— Зовут меня Виктор, хотя домашние предпочитают Викто’р. По профессии я, как вы понимаете, наемник, хотя предпочел бы игломету карьеру стилиста. Maman и papa` хотели бы видеть меня неким подобием военного аристократа, но, к сожалению, надежд семьи я не оправдал.

Мы замолчали и с пораженной влюбленностью в такую великолепную личность во все глаза уставились на Вика.

— На самом деле я всегда мечтал создавать модные одеяния, но отец отправил меня в военное училище. Я не стал перечить, закончил Астродесантное, отдал честь присяге и Родине на протяжении двухгодичного контракта, и вот судьба завела меня на скользкий путь наемничества. Бывал на Пятом, служил в эскорт-службе при политиках, и это совершенно не то, о чем вы подумали.

Мы посмеялись, и я, совершенно очарованный Виком, с хитрым видом закинул первую удочку:

— А у нас до сих пор нет парадной и повседневной формы, броня только и обычный камуфляж…

— Как же так? — Вик, казалось, был удивлен. — Я думал, форма — одно из первых дел, решаемых при создании новых подразделений.

— А мы не военные, не гражданские и вообще по статусу не пойми кто, — пояснил я и добавил: — Эксперимент.

У Вика загорелись глаза, и я удовлетворенно прищурился. Никуда ты от нас не денешься, присвоим. Мы еще немного посидели и разошлись — день предстоял сложный. Но я уже видел, что мои ребята Вика отпускать не хотят, как и я.

Следующий день прошел относительно спокойно, как и вечер, а вот возвращение обратно показало, что у некоторых представителей человеческой породы мозг находится не в зачаточном состоянии, а в противозачаточном. Отрицательная величина вменяемого сознания убедила Нома, что лезть в гнездо дактилей практически перед самой колонией — самая правильная в мире идея. Насекомые, правда, так не считали.

— Куда? — я не успел на крошечную долю секунды, но Ному хватило, чтобы запихать руку в длинный конус, возвышавшийся над почвой. Вот откуда у человека столько стремления сунуть нос и конечности туда, где их точно могут покусать?

Потревоженные дактили высыпали наружу по его рукам, облепив несчастного с головы до ног. Ном истерически орал, пока наемники пытались с него счистить тонкие белесые нити с множеством ножек, и тут в бой вступила основная артиллерия — пока дактили-охотники разбирались с тем, кто потревожил колонию, дактили-оборонщики и дактили-защитники, заметно крупнее по размеру, принялись обстреливать захватчиков струями вонючей липкой жидкости. Насекомые руководствовались исключительно инстинктом: защитить родной дом и заодно попробовать захватить в цепкие лапки добычу, еда лишней никогда не бывает. Ном и наемники, создавая шум, только больше вязли в возне рассерженных насекомых, и я, вздохнув, пошел вызволять их.

По одному вытянув охрану, я отдал их первопроходцам — те знали, что делать, — а вот Нома мстительно оставил напоследок, и тот покрылся слоем насекомых практически полностью. Мне пришлось вынимать его из гущи потревоженных инсектоидов практически за уши и срочно делиться с самоуверенным дураком перчаткой и наголенником — его компоненты брони едкая слизь дактилей проела почти полностью.

Ввалившись под локальный защитный купол колонии, наемники потрясенно молчали, бледные, в пятнистой от секрета дактилей экзоброне, помятые и шокированные. Вик, намертво прицепившийся к Макс, сочувственно на них поглядывал — у него хватило ума копировать наши действия и не соваться к колонии дактилей. Нома била крупная дрожь, и он то и дело приглаживал трясущимися пальцами редеющую шевелюру. Наконец, его психика справилась с экзотическими потрясениями, и он заявил, почти переходя на ультразвук:

— Я буду жаловаться!

— На что? — с интересом спросил я. — Точнее, на какого именно представителя флоры или фауны Шестого мира вы хотите подать жалобу? И, главное, кому?

— Это вы виноваты! — понятно, шоковое состояние частенько выливается в попытку переложить ответственность за свои ошибки на кого-то более компетентного. Я знал об этом не понаслышке: в числе моих близких родственников были и врачи, и педагоги, и историй о том, как они могут быть «неправы», я наслушался в детстве и юношестве с избытком.

— В чем же? — продолжал спокойно любопытствовать я.

— Вы не предупредили! А должны были!

Я, внутренне немножко закипая, достал из кармашка брони смарт и включил скачанную под шумок запись с дрона связи — на голограмме отлично было видно, как Ном отрицательным жестом отмахивается от обзорной лекции и показывает известный во всех пяти (а теперь шести) мирах и на Земле жест.

— При необходимости звуковое сопровождение будет очищено и добавлено. Плюс ваша подпись, — и я помахал голограммой отказа, собственноручно подписанного отпечатком пальца Нома. — Вы приняли решение.

Я развернулся к заказчику спиной и перевел взгляд на Вика. Тот заинтересованно меня изучал, склонив голову набок и не скрывая любопытства. Я светским тоном — почему-то меня тянуло говорить с ним исключительно высокопарными конструкциями — осведомился, вспомнив сделанное мне шефом не так давно предложение:

— Любезнейший! Не откажете ли вы мне в маленькой просьбе?

— Не откажу, — Вик не колебался ни на мгновение, и мне это чрезвычайно понравилось.

— Значит, договорились. Закончится контракт — жду вас здесь на курсах подготовки.

И скинул ему на смарт подробности, типовой рабочий контракт первопроходца и свои координаты. Вик до ушей улыбнулся и кивнул. Вот насколько ж погаными были эти дни, настолько же приятным бонусом для меня оказалось потенциальное приобретение нового оперативника. Родственную душу в нем я учуял за километр и был уверен, что в нашем коллективе он приживется.

Наконец все дела были сделаны, контракт выполнен, двое суток в поле с приключениями, достойными отдельной саги о человеческой глупости, завершились буквально пару секунд назад, о чем мне мигнуло уведомление таймера. Клиента и его сопровождение мы доставили туда же, где и забирали, живыми и относительно невредимыми. Так что совесть моя была спокойна, а вот чувство справедливости — раздражено до крайности.

Я махнул бойцам — и мы под негодующие вопли прошествовали в казарму. Пока ребята снимали замызганную броню и делили между собой, кто останется дежурить, а кто больше устал и хочет отдохнуть, я как был, в запыленной и заплеванной легкой броне, без перчатки и наголенника постучался в кабинет к начальству.

Дверь отъехала, и седовласый шеф с любопытством спросил:

— Что вы придумали на этот раз, Честер?

— Для начала — поднимите цену аренды оперативников вдвое для туристов и прочих праздношатающихся и в полтора раза для крупных коммерческих организаций. А ученым — пропорционально снизьте. Мы все-таки не вещи, а если и вещи — то должны быть крайне дорогостоящими, — заявил я, кипя служебным негодованием. — Во-вторых, мне кажется, нужна система грантов на наше свободное время для тех, кому мы действительно нужны. Как раз за счет подъема оплаты наших услуг. В-третьих, надо создать единый документ, регламентирующий взаимоотношения с заказчиками, кто бы они ни были. И обозвать его как-нибудь красиво, например, Кодекс первопроходцев, чтоб была не бумажка, а внушающая уважение и священный трепет броня. В-четвертых, отнимите вообще у туристов право носить оружие в поле! В колонии пусть колониальная полиция разбирается, а в поле мне пародия на снайперов не нужна! А, и я прошу дать мне возможность изгонять особо умных.

— Право вето… — задумчиво кивнуло начальство. — А что, это идея.