Дочь Водяного

Фульгурит

Небо разрезала гигантская зарница, и ее стрела ударила прямиком в монстра. Михаил едва успел увернуться от разлетевшихся по всему стационару обломков, а акустический удар его повалил с ног.

За первой зарницей последовали другие, а еще через миг разверзлись небесные хляби, и на землю рокочущим водопадом хлынули потоки сильнейшего ливня. Русалки-берегини не просто так считались покровительницами дождевых облаков. И теперь от живительной влаги все мертвые вороны, волки и другие порождения Нави таяли с жутким шипением, точно пластилин от солнца или ткань от соляной кислоты. Михаил в неизъяснимом восторге подставлял дождевым струям лицо, купался в них, набираясь сил и очищаясь от скверны. Лана оказалась не настолько беззащитной, а ее магия умела исцелять.

Михаил чувствовал, как уходит ломота из мышц, как соленый привкус крови во рту сменяется приятным послевкусием, точно от отвара зверобоя или травяного чая. Он выбрался из заполнившейся водой ямы и пошел к домику, отмечая, как наступающий рассвет подкрашивает редеющие тучи розовым и золотым. Завтра Андрей скажет, что яма появилась от удара молнии, и попеняет Кузьмичу, который так и не удосужился поставить громоотвод.

Другое дело, что Михаил не очень представлял, как переживет следующую ночь. Конечно, накануне православной Троицы нечисть теряла свою силу и к человеческому жилью не совалась, но в ближайшем селе церковь закрыли еще в первые годы советской власти, а у Кузьмича в Красном углу не водилось даже икон.

Проснулся Михаил ближе к закату. И хотя после всего пережитого он чувствовал себя достаточно сносно, приметливый Кузьмич, привыкший нянчиться с безалаберными студентами, его помятый вид отметил и даже забеспокоился, не схватил ли гость простуду или еще какую-то хворь, пока Лану из реки спасал. Хранительницы и Андрея на территории стационара не оказалось. Как пояснил Кузьмич, они ушли навестить обитателей заводей и болот. Михаил тоже решил немного проветриться и, слегка пошатываясь, направился к реке.

После грозы лес выглядел влажным, умытым и явно посвежевшим. Не просто так Троицкую неделю называли Зелеными Святками. И не только потому, что даже Кузьмич принес в дом и поставил на стол березовые ветви, на которые кто-то привязал атласную ленту. Березы в окрестностях стационара прятались где-то между хвойных. Зато молодые сосенки у берега украсились праздничными свечками новых побегов, смотревшихся особенно нарядно на фоне изумрудной зелени вековых елей и кедров.

Лану и Андрея Михаил увидел почти сразу. Освещенные розоватым закатным светом, они бродили вдоль берега, взявшись за руки, и о чем-то увлеченно разговаривали. Вопреки всем правилам Лана, по понятным причинам не опасавшаяся укусов клещей и прочих вредоносных насекомых, надела ситцевое платье и сейчас выглядела особенно обворожительно, окруженная облаком золотых волос, похожих на корону солнечных лучей. Андрей смотрел на нее с нескрываемым обожанием, постоянно порываясь поднять на руки или обнять. В какой-то момент, когда их лица вроде бы случайно сблизились, пара слилась в страстном поцелуе. У Михаила заныло сердце. Он бы дорого дал, чтобы оказаться сейчас на месте Андрея.

— Не сердись на мою дочку, Овтаев внук.

Михаил вздрогнул. Он, кажется, никому здесь не называл имени своего прапрадеда-волхва.

На него смотрел примостившийся у реки вроде бы даже с удочкой невзрачный мужичонка в потертом камуфляже, с косматой шевелюрой сизо-зеленоватого оттенка, одутловатым лицом и рачьими глазами навыкате. Впрочем, зрение Иного мира Михаила не обманывало. С ним говорил сам Водяной.

— Да разве я сержусь? — пожал Михаил плечами. — Насильно мил не будешь.

— Лане сейчас лучше пожить среди людей, — продолжал Водяной. — Другого способа избавиться от притязаний поганого выползня я не знаю. А Андрея она выбрала, еще когда тот безусым студентом впервые сюда на стационар приехал. Уж больно ей понравилось, как он о ее подопечных заботился. Мальков выращивал, головастиков в пруды выпускал.

— А он ее защитить сумеет? — кивнув в сторону сияющего от переполнявшего его счастья Мудрицкого, поинтересовался Михаил.

— Если ты ему поможешь, — без тени улыбки глянул на него Водяной. — Одним против Хозяина Нави им не выстоять. А здешние шаманы боятся, даже слышать не хотят о том, чтобы запечатать проход. А некоторые, больше доверяющие бубну Нижнего мира, еще и силу оттуда черпают.

— Мне одному против Константина Щаславовича не продержаться, — честно признался Михаил. — Да и в людском мире он тоже неплохо обосновался. И своего намеревается не мытьем, так катаньем добиться.

— Если бы своего! — возмутился Водяной. — Сам договор расторг, а теперь от нашей стороны его исполнения требует!

— Какой договор?

Беседа принимала все более интригующий оборот.

— Много веков назад я обещал ему свою дочь, — пояснил Водяной. — Мы же с ним одного племени, от Велеса-Ящера род ведем. Только он в ту пору другим совсем был или казался, да и темной Нави тогда как таковой не существовало. Бессмертный помолвку расторг: нашел невесту получше. А теперь вот от меня выполнения договора требует, любимице моей прохода не дает. Вам бы только сегодняшнюю ночь продержаться, — умоляюще глянул он на Михаила. — Ты не смотри, что Андрей ничего не видит в тонких мирах. Сердце у него горячее и рука верная. Если совсем худо будет — зови. Он подсобит. Но поймать супостата сможет лишь зеркало Верхнего мира, а для того, чтобы его изготовить, тебе надо шаманское посвящение пройти.

Михаил хотел что-то ответить, заслоняясь рукой от солнечного света, брызнувшего прямо в глаза. Однако, когда он проморгался, рядом с ним уже никого не было, а с другого берега ему приветливо махали Лана и Андрей.

— С кем это ты только что говорил? — поинтересовался Мудрицкий, волосы и борода которого в закатном солнце напоминали размотанный и освобожденный от изоляции медный провод, а на мускулистых руках под рыжими же волосами золотилась россыпь веснушек.

И что только Лана в нем, конопатом, нашла? Впрочем, Михаил понимал, что со своими белесыми бровями, бесцветными ресницами и мгновенно сгорающей кожей вряд ли выглядит выгодней Андрея. Да и крепости такой Господь ему не дал. Разве что ростом вышел. Да и не во внешней красе тут дело.

— Да это кто-то из местных, — поймав предостерегающий взгляд Ланы, соврал без запинки Михаил. — За челнока принял. Спрашивал, нет ли у меня китайских капроновых рыболовных сетей.

— Я им покажу эти сети! Браконьеры фиговы! — не упуская случая поцеловать руки Ланы, на которых уже прошли последние отметины от пут, погрозил неведомым нарушителям Андрей. — А мы тут вот что нашли, — добавил он, с довольным видом демонстрируя странный предмет, напоминающий зигзагообразный древесный корень. — Это фульгурит — природное стекло, образующееся из оплавленного молнией песка.

— Интересная находка, — кивнул Михаил, взвешивая в руке очищенный от песка, но все равно шершавый минерал. — Как средство самообороны использовать можно.

— Ну да, — кивнул Мудрицкий. — В каменном веке и использовали. Хотя он, конечно, не такой крепкий, как кремень или обсидиан.

— Из обсидиана амулеты и украшения делали, — мечтательно глядя куда-то вдаль, словно переносясь во времена зари цивилизации, улыбнулась Лана. — А Перуновыми стрелами хвори лечили.

Михаил и без ее подсказки знал, что фульгуриты наряду с наконечниками доисторических кремневых копий или ископаемыми моллюсками белемнитами на Руси называли громовыми стрелами, и помимо медицины использовали, отваживая навь и прочую нечисть. Случайно ли именно в нынешнюю грозу молния ударила не в более высокие стволы деревьев, а в речной берег, чтобы дать им оружие против выползня? Впрочем, ничего не подозревающий Андрей собирался передать находку в университет для пополнения минералогической коллекции.

Мудрицкий отдал Михаилу фульгурит, наказал беречь, извинился перед Ланой и пошел проверять содержимое садков, которые поставил у этого берега, видимо, с утра.

— Почему ж ты мне вчера не сказал, что Константин Щаславович на стационар приезжал? — спросил он с легким упреком, когда они, отпустив всех мальков и головастиков, возвращались в поселок.

— В суете забыл, — повинился Михаил, почти не соврав.

— А что ему надо было? — забеспокоился Андрей. — Может быть, что-то передавал?

— Да так, интересовался, как идет работа над репортажем, обещал в редакцию или на телевидение пристроить.

— Ты, если что, не стесняйся, — посоветовал Андрей. — Константин Щаславович — человек редкой душевной щедрости. Среди нынешних бизнесменов сейчас мало таких встретишь.

— Да смутила меня его эта щедрость, — честно признался Михаил. — Уж больно походила на подкуп. Такое предложение примешь — вовек не расплатишься.

— Ну ты прямо как Сергей Боровиков из прокуратуры. — с улыбкой покачал головой Мудрицкий. — Тот тоже не верит в бескорыстность Константина Щаславовича и даже пытается доказать его причастность к организации полигона. Придумает тоже! Зачем Бессмертному тогда из своего кармана финансировать исследования, которые доказывают негативное влияние токсичных отходов на окружающую среду? Да и просто, к чему копаться в мусоре тому, кто добывает золото из вторсырья? Он же помимо фонда руководит аффинажным заводом.

Он еще что-то говорил, расписывая достоинства покровителя и друга, а Михаил только, пожав плечами, переглянулся с Ланой. Кажется, легче было выползня в Навь загнать, чем иллюзии Андрея развеять. И кто сказал, что научная картина мира не создала новых мифов?

Пока Лана помогала Кузьмичу с ужином, Андрей пригласил Михаила помочь дозаправить Уазик. Поскольку бензоколонок в округе не наблюдалось, пару канистр топлива он привез с собой.

— Извини, что так долго проторчали в этой глухомани, — начал он, явно не зная, как приступить к серьезному разговору.

— Да ладно, когда бы я еще на таежные красоты поглядел, — усмехнулся Михаил, отмахиваясь от докучливых комаров, лютовавших после дождя с особым упоением.

— Завтра вернемся в город, — сообщил Андрей. — Если хочешь, по пути заедем на полигон.

— Там как пойдет, — кивнул головой Михаил.

— Я только не знаю, — продолжал Андрей, и лицо его сделалось серьезным, — что делать с Ланой. Если я правильно понял, ей некуда идти. И еще она откуда-то знает Константина Щаславовича и почему-то боится его.

— Бессмертный — крупный бизнесмен и могущественный человек, а Лана — очень красивая девушка.

— Ты думаешь? — Андрей энергично затряс головой.

— В наше время все возможно, — не стал разрушать его хрустальный замок Михаил.

Впрочем, уверенность Мудрицкого в непогрешимости главы Фонда экологических исследований казалась крепче самородного кварца и даже алмаза.

— Что же касается пристанища, — продолжал Михаил проникновенно, — думаю, Лана с радостью войдет в твой дом в качестве подруги, а еще лучше — жены.

— С чего ты взял? — смутился, точно мальчишка, Мудрицкий.

Даже в неверном сумеречном свете было видно, что его белая от природы кожа залилась кумачом.

— Да ты разве сам не замечал, как она на тебя смотрит, — все больше воодушевляясь, расписывал очевидное Михаил, принося в жертву возможность своего счастья.

Впрочем, союза без взаимности он себе никогда не мыслил.

— Да видеть-то я видел, только думал, что мне все это кажется. — Андрей даже начал запинаться. — Я в такую удачу поверить не мог. Все произошло так быстро. Мы знакомы всего два дня, а кажется, я знаю ее вечность.

Михаил подумал, что для Ланы срок их знакомства измеряется иначе, но не стал уточнять.

— Решай сам, — усмехнулся он лукаво. — Но долго думать я тебе не дам. Моя командировка скоро закончится, и, если ты так ничего не решишь, заберу Лану в Москву.

— Ну уж нет, — запротестовал Мудрицкий. — Я ее никому не отдам!

«Только бы нам всем пережить сегодняшнюю ночь», — с тоской подумал Михаил.

О своем выборе он, впрочем, не жалел, и битву, в которую ввязался, чужой не считал. Конечно, каждый уважающий себя шаман должен уметь договариваться с духами Верхнего и Нижнего мира, когда надо — использовать их силу, если требуется — совета спросить. Но коли обитатели Тонких миров нарушают и без того хрупкое равновесие, стремятся захватить то, что им не принадлежит, приходится применять силу, чтобы загнать их в прежние границы или уничтожить.

Обновляя размытую ночным ливнем преграду, Михаил думал, все ли он сделал правильно. Может быть, следовало попытаться запечатать проход? С другой стороны, портал, питаемый кровью невинных жертв, сочился скверной и гноем, и закрыть такую жуткую лакуну можно было, лишь загнав обратно проделавшего ее выползня.

Не по-весеннему теплый и душный вечер к ночи стал по-настоящему знойным. Усиливающийся с каждым мгновением ветер разогнал остатки облаков, и они в панике разбежались, точно испуганные овцы. Вышедшая на крыльцо Лана в тревоге следила за небом, у кромки которого, как на обуглившемся листе бумаги, догорала полоска огня. Михаил тоже чувствовал, что ветер над стационаром порожден отнюдь не перепадами атмосферного давления. Да и направление красноречиво указывало на это.

— Опять, аспиды, на полигоне мусор подожгли! Чтобы им всем пусто было! — выругался Кузьмич, вышедший вместе с Мудрицким на крыльцо покурить.

— А природоохранные ведомства и прокуратура бездействуют! — сжал кулаки Андрей, аккуратно загасив бычок в банке с водой.

С полигона на этот раз тянуло не серой, а именно дымом: отвратной вонью паленого пластика и покрышек, в которой тонул запах пожираемой огнем мокрой органики. Когда над лесом поднялось зарево, Михаил про себя только удивился, почему Константин Щаславович с его-то возможностями не прибег к этому простому, но действенному способу раньше. Надеялся до вчерашней ночи поладить с Хранительницей миром? Не принимал Михаила в расчет? Или решил поквитаться за слишком меткий удар молнии, показав силу огня подземного?

Лана, вытянувшись во весь свой небольшой рост, воздела руки к небу в запечатленном на тысячах прялок и рушников архаичном жесте призыва дождя. Но облака ее не слышали, да и духи метались по лесу, предчувствуя беду.

Когда пожар, раздуваемый обретшим почти ураганную силу ветром, помчался по верхушкам деревьев в сторону стационара, Михаил ощутил растерянность. Как бороться со свирепой стихией, против которой даже духи бессильны? Лана, всхлипывая, прижалась к Андрею. Она чувствовала боль каждого дерева, переживала агонию вместе со всеми пичугами, и зверями, застигнутыми огнем.

— Да что ж это такое?! — Андрей вцепился в рыжую бороду, словно та тоже пылала вместе с лесом. — Сразу верховым пошел!

— Отродясь такого не бывало, и опять то же самое, — невольно процитировал премьер министра Кузьмич. — Чтобы в мае-июне, когда и земля-то толком не прогрелась, да после такого дождя!

— Надо срочно связаться с городом! — решительно проговорил Андрей, направляясь в сторожку к большому ящику с ключами от всех домов и хозяйственных построек. — Рация, надеюсь, работает.

Михаил с Ланой молча переглянулись, думая, вероятно, об одном и том же. Как нарочно, радиоузел находился на другом краю поселка в помещении лаборатории, где вчера и сегодня Мудрицкий проводил свои исследования. Михаил с тоской вспомнил о пейджере, за ненадобностью лежавшем сейчас в рюкзаке. Мобильное устройство, более бюджетное, нежели безумно дорогие сотовые, позволяло оставаться на связи. Но, к сожалению, покрытие пейджинговых станций не охватывало даже подмосковных лесов, не говоря о тайге.

— Может, проще на лодке до поселка? — суетился вокруг Кузьмич. — Там телефонный узел в сельсовете есть.

— До поселка можем не добраться, — покачал головой Андрей, торопливо спускаясь с крыльца.

— Не надо! Не ходи туда! Он только этого и добивается!

Лана повисла у Мудрицкого на руке, упираясь всем телом. Волосы ее рассыпались по плечам, в наполненных ужасом глазах отражалось не просто зарево, а сотни лесных обитателей, горящих сейчас заживо и задыхающихся в дыму. Даже здесь, на биостанции, горло то и дело перехватывало удушливым кашлем, а глаза слезились.

— Чем раньше сюда приедут пожарные, тем меньший участок леса пострадает, — терпеливо объяснил Андрей, ласково, но твердо отстраняя девушку.

— Если ситуация переменится к худшему, — добавил он, вручая Михаилу ключи от «буханки», — бери Лану и гони в сторону, противоположную от полигона.

Едва они с Кузьмичом добежали до здания лаборатории, пытаясь, видимо, оживить допотопную радиостанцию, из леса вырвался огненный смерч. Гигантским прыжком он преодолел расстояние до домика сторожа, врезался в магическую преграду… и запнулся, словно огонь в газовой горелке, кольцом обтекая дома и сарай с припаркованным Уазиком.

Михаил, размазывая копоть, вытер со лба испарину. Уже второй раз дедов дар спасал его от огненной погибели. Впрочем, о радости или даже простом облегчении речи не шло. Андрей и Кузьмич находились за пределами защитного круга, а в сторону лаборатории, из которой они пытались послать сигнал, двигался еще один смерч.

Дед Овтай рассказывал, что в старину жили могущественные колдуны-ветрогоны, которые умели, обернувшись вихрем, разметать целую деревню, положить замертво полчища врагов или остановить природный ураган и пожар. Михаил так, конечно же, не умел.

— Я же пыталась его предупредить! — имея в виду Мудрицкого, заломила тонкие руки Лана.

— Ну, Андрей же не знает, с кем имеет дело, — вступился за друга Михаил.

Он достал свое единственное оружие — верную дедову дудочку, но сразу же понял, что докричаться до духов с помощью хрупкого, пускай и ведовского инструмента не сможет. Лес стонал на разные голоса, захлебываясь криками боли и гнева. Но даже самые отчаянные вопли заглушал торжествующий рев пламени, для которого смолистые стволы хвойных деревьев невольно сами давали пищу. Пробиться сквозь эту жуткую симфонию Судного дня мог лишь голос первопредка. Михаил еще никогда не прибегал к его помощи, но иного выхода сейчас не видел.

Его пращура не просто так кликали Овтаем, что с мокшанского переводится как «медведь». Нарекавший внука в свою честь старый волхв-инятя сразу понял, что тот благословлен тотемом, облик которого может принимать. Это искусство дед Овтай передал Михаилу. Решение пришло в считанные секунды.

— Я сейчас обращусь и попробую призвать духов, — пояснил Михаил Лане. — Если они меня не услышат, я схвачу этого упрямца Андрея и притащу сюда. В человеческом виде мне с ним не совладать.

— Я тебе помогу, — с надеждой благословила его Лана, волевым и тоже запечатленным на рушниках жестом опуская руки и простирая их в сторону реки.

В следующий миг мышцы Михаила налились силой, очертания предметов сделались четче, хотя светопередача стала, как сквозь окуляр прибора ночного видения. В чуткие медвежьи ноздри, облизанные языком, ставшим длинным и гибким, остро ударила гарь, и звериные инстинкты повелели бежать куда подальше. Человеческий разум их подавил. Михаил набрал в легкие побольше воздуха и издал призывный громогласный рев, от которого в избушке Кузьмича зазвенели стекла и задребезжала неубранная посуда на столе.

Такой властный и отчаянный призыв не остался без ответа. Духи, которые в смятении пытались спастись, откликнулись на озвученную Михаилом просьбу Хранительницы. Навстречу огненному шторму, отсекая его от лаборатории и леса, устремился могучий земляной вихрь. Еще один, поднятый уже Ланой с реки, закружился водоворотом, размыкая огненное кольцо и разливаясь по лесу.

Властитель Нави, осознав, видимо, что его теснят со всех сторон, превратился в сотканного из тьмы гигантского крылатого змея, пытаясь взмыть в небеса и оттуда все-таки пробить еле выдерживающую натиск преграду. Михаил не знал, на какую высоту простираются его защитные заклинания и действие наговорных трав, поэтому прыгнул чудовищу на спину, прижимая к земле. Благо звериный облик это ему позволял.

Змей взревел, пытаясь сбросить противника. Потом изогнулся и выпустил столп пламени, от которого Михаил каким-то чудом увернулся. Не теряя времени, он вцепился змею в выю зубами, пытаясь когтями разорвать крылья. Медвежьи клыки скользили по жесткой, облитой какой-то слизью чешуе, когти крошились, врезаясь в нереально твердую кожу перепонок. Змей бил противника шипастым хвостом по бокам, рвал плоть когтями, потом опрокинулся на спину, грозя переломить хребет. Лететь он, впрочем, уже не мог: правое крыло после знакомства с десятисантиметровыми загнутыми когтями превратилось в лохмотья.

Поэтому, не обращая внимания на боль, Михаил только крепче сжал зубы на горле рептилии, хотя и понимал, что выползня таким образом ему не одолеть, поскольку бессмертное чудовище устали не знало. Оставив часть немедленно сросшейся черной мглой гортани в медвежьей пасти, змею удалось вырваться и подмять противника под себя. Михаил понял, что рассвета уже никогда не увидит.

Однако в этот момент перед его меркнущим взором возник Андрей с куском фульгурита в руках. Перехватив громовую стрелу наподобие копья, Мудрицкий точным профессиональным жестом вогнал ее в пасть рептилии. Последним, что увидел Михаил до того, как потерял сознание, — были рассыпающийся прахом крылатый змей и растерянное лицо Андрея.