~~~

Агата была в саду. Ветер переменился на юго-западный, и холод, стоявший всю последнюю неделю, прошел. Дот купался в солнечном свете, наслаждаясь последними деньками бабьего лета. Скоро оркестр пожарной бригады упакует до весны свои трубы и тарелки, скоро улетят на юг дикие гуси, а потом в город придет зима.

Агата провела утро в прохладной круглой тени кизильника. Солнце усеивало ее кожу темными отпечатками листьев. Агата согнала с уха мошку. Здесь ее никто не мог увидеть, и ей это нравилось. Ей нравилось быть незаметной — так спокойнее и безопаснее. Ей нравилось, что не надо все время мыться, пусть даже какой-нибудь мальчишка с Приканальной улицы засветит ей в бок грязным мячом. Не нужно больше опасаться за сохранность кошелька. Теперь у нее нет ни кошелька, ни кармана, где он мог бы лежать, однако у нее достаточно еды, ее любят и ей ничего не страшно.

Полеживая в тени и наслаждаясь теплом и зеленым светом, исходящим от лужайки, Агата думала: «Как это здорово!» Она потянулась и перекатилась на спину. Сухая земля и первые желтые листья ничуть не пачкали кожу. «Это здорово. Тибо заботится обо мне, позволяет мне себя любить, и делать ничего не нужно. Красота!» Она чувствовала себя так, словно проснулась после долгого сна, в котором была женщиной: выросла, пошла на работу, жила, любила, переживала счастливые моменты и грустила (иногда очень сильно), а потом, когда сон стал совсем уж невыносимым, проснулась, пришла в себя и вернулась к реальной собачьей жизни. Она ощущала необыкновенное облегчение и довольство, и с удивлением вспоминала о своем прежнем житье-бытье. У нее было такое впечатление, будто она выросла в огромной комнате кривых зеркал, и только теперь, лежа в солнечную погоду под кустом, видит мир таким, каков он на самом деле, без изгибов и выпуклостей.

Агата перевернулась на живот. Она чувствовала на коже теплые пятнышки солнца, пробивающегося сквозь дырчатый зонтик листвы. Надоедливая мушка снова села на ухо, но на этот раз Агата не стала ее сгонять. Из сада через один дом доносилось стрекотание газонокосилки. Постепенно Агата погрузилась в сон.

Вернувшись домой, Тибо прошел на кухню, зовя ее по имени, потом увидел открытую дверь в сад и встал на лужайке, глядя на Агату. Затем вытащил из кармана печенье и разломил его. Этот звук ее разбудил.

— Хочешь? — спросил Тибо.

— О, я помню эти печенья, — сказала Агата так, словно в последний раз видела их много-много лет назад, а не ела позавчера в закутке Петера Ставо.

Тибо предложил ей еще одну штучку.

— Агата, скоро мне нужно будет уехать.

— Хорошо, но я же поеду с тобой, правда?

— Если хочешь. Да, я был бы не против.

— Ну и хорошо.

— Да, Агата. Я тоже думаю, что это хорошо.

Тибо зажал в зубах еще одно имбирное печенье, и Агата откусила от него.

— Пошли в дом, Агата.

Он пошел к кухонной двери, и Агата почти тут же двинулась за ним. Они сидели на кухне — Тибо за столом, Агата под столом — когда, около десяти, в дверь позвонили.

— Сиди здесь, — сказал Тибо.

Он поспешил к двери и обнаружил за ней Гильома. Адвокат глотал воздух и едва держался на ногах.

— Стул, ради всего святого, стул! — просипел он. — Ваша садовая дорожка — бесконечная пытка!

Тибо сбегал на кухню и вернулся с опасливо поскрипывающим стулом. Закрывая входную дверь, он заметил у ворот похожее на катафалк черное такси, поскрипывающее на измученных рессорах под желтым светом уличного фонаря.

Тибо закрыл дверь.

— Не желаете ли чего-нибудь?

Гильом отрицательно покачал головой. Так он и сидел на постанывающем стуле, опустив руки по бокам и уронив портфель на пол, пока, нарушив приказ Тибо, из кухни не вышла Агата. Тихо пройдя по коридору, она обнюхала руку Емко и лизнула его огромные пальцы.

Гильом посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.

— Когда-то, — сказал он, — я был знаком с одной прелестной молодой женщиной, которой предложил свою дружбу. Увы, как ни жаль, сегодня она скрывается от закона, и, если бы я увидел ее, у меня не было бы другого выхода, кроме как сдать ее властям. При виде вас мне вспомнились ее красота и очарование, — он погладил Агату по голове, — однако совершенно очевидно, что вы всего лишь собака.

Агата ничего не сказала на это, но некоторое время глядела Гильому в глаза, пока тот не сказал:

— Боже мой, Крович, нет ли у вас сиденья помягче? И не найдется ли в доме мэра Дота глоточка бренди?

Тибо отвел адвоката в гостиную, где тот заполнил собой весь диван, и вручил ему огромный стакан с бренди. Гильом, похоже, чувствовал себя как дома, однако когда Тибо подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы, он предупреждающе просипел:

— Лучше не надо, дружище. Давайте оставим все, как есть.

Затем Гильом открыл портфель и извлек из него целый ворох бумаг.

— Не ошибаюсь ли я, полагая, что в Запятойске вас никто не знает?

Тибо кивнул.

— Я никогда там не бывал.

— Это хорошо. — Гильом вручил ему первый документ. — Это ваше завещание, составленное пол года назад и указывающее в качестве вашего единственного наследника некоего Геннадия Вадима, коммивояжера, проживающего в Запятойске по адресу: улица Маццини, дом № 173. Ваш душеприказчик — я. В завещании вы поручаете мне продать ваш дом и все находящееся в нем движимое имущество и передать вырученные деньги вашему дорогому родственнику Геннадию. Подписи свидетелей и печать нотариуса на месте, осталось только вам приложить руку.

Гильом достал из нагрудного кармана толстую черную перьевую ручку, а левой рукой выудил из портфеля еще одну пачку бумаг.

— Эти документы неопровержимо свидетельствуют, что вы — не кто иной, как Геннадий Вадим, проживающий в доме № 173 по улице Маццини, город Запятойск. Это, — адвокат помахал в воздухе маленькой синей книжечкой, — ваш банковский счет, а это, — в его пальцах блеснула серебристая вспышка, — ключи от вашей квартиры.

Добрый мэр Крович открыл рот, но Гильом предупреждающе поднял бровь.

— Не перебивайте. Завтра в семь часов утра к вашей садовой калитке подъедет мое такси. Водитель выйдет. Вы сядете за руль, задернете шторки и вместе с сопровождающим вас лицом поедете к пристани на паром, отправляющийся в Дэш в 7.30. На пароме вы и сопровождающее вас лицо будете постоянно находиться в такси. Ни с кем не заговаривайте. По прибытии в Дэш вы отправитесь в эту, — он передал Тибо рекламный проспект, — гостиницу, где на ваше имя уже забронирован номер и гараж для машины. Вы пройдете в свой номер один, а сопровождающее вас лицо должно будет остаться в машине и не выходить из нее. Вы пообедаете, а потом возьмете напрокат очень маленькую и прискорбно утлую лодку. На этой лодке вы отправитесь на ночную рыбалку, которая закончится трагедией, поскольку вам и сопровождающему вас лицу не суждено будет с нее вернуться.

— Не суждено будет вернуться… — без выражения повторил Тибо.

— Разумеется. Ведь если вы воспользуетесь этим прибором, — еще одна серебряная вспышка, и Гильом вручил Тибо маленький компас, — и будете плыть всю ночь, то к утру прибудете в Запятойск. Затопите лодку. Вместе с ней вы утопите Тибо Кровича и выйдете на берег Геннадием Вадимом. Вместе с сопровождающим вас лицом вы отправитесь на улицу Маццини и будет жить там месяц или около того — денег на счете достаточно, — а потом получите наследство от бедного кузена Тибо. Затем вы просто исчезнете.

Сколь ни была эта неделя полна потрясений, так сильно Тибо поражен еще не был.

— Во всем этом есть хоть что-нибудь законное? — проговорил он.

— Бедный, бедный Тибо Крович. Бедный добрый Тибо Крович до сих пор не отличает то, что законно, от того, что правильно, до сих пор не уверен, что то, что правильно, может в то же время быть и хорошо. Какая разница? Какое вам дело? Какое это имеет значение? Законно ли это? Нет! Но вам следовало бы задать другой вопрос: «Достаточно ли этого, чтобы с успехом пройти судебное разбирательство?» Да! Это я могу гарантировать. Ставьте подпись.

Загрузка...