До последнего

Но ему нравилась власть, которую он теперь имел над ней, и он протягивал ей то один, то другой флакон, как будто она была каким-то ребенком. К каждому флакону прилагалась лекция.

Боги, лучше бы она никогда не начинала пить эту гадость. Она жалела, что не остановилась, когда поняла, что вода ее меняет. Она хотела, она хотела, она хотела. Глупые мысли. Детские мысли. Тогда не было другого выхода. Сейчас нет другого выхода. Она не убьет меня раньше, чем эта война. Мне просто нужно оставаться достаточно сильной, чтобы…

Нет, сейчас она даже думать об этом не хотела. Ее план был секретным. Лучше сохранить его в тайне.

Тавис подвел остальных:

— Вы готовы, шеф?

Тиннстра кивнула:

— Давайте поднимемся. Убедимся, что с другой стороны никто не прячется.

— Да.

Они двинулись вперед, бесшумно, как и все хорошие убийцы, с открытыми глазами и оружием в руках, поднимаясь вверх по склону, преодолевая провалы и неровности склона долины, карабкаясь по скалам и валунам. И все это время Тиннстру преследовала одна и та же мысль: Где Черепа?

Она не верила, что они в безопасности. Она не верила, что эгрилы не нападут снова.

Тиннстра почувствовала взрыв магии Зорики и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку яркого света в центре марширующей колонны, а затем ее дочь взмыла в воздух. Тиннстра наблюдала, как Зорика устремилась в облака и почти исчезла из виду. В этот момент она позавидовала своей дочери, у которой была такая свобода — оставить позади беспорядок этого мира.

У Тиннстры не было такой роскоши. Она была по уши в дерьме.

И чья в этом вина?

Тиннстра и ее десятка продолжали карабкаться, в то время как армия продолжала продвигаться по Северной дороге. Она старалась не думать о том, насколько малочисленны они сейчас. Больше половины их войск погибло, и они участвовали только в одном крупном сражении.

А в этом чья вина?

Каким лидером она была? Каким героем?

Одно можно сказать наверняка — она не была своим отцом. Без воды Чикара она была никем.

Зорика пролетела мимо, следуя вдоль дороги, опускаясь все ниже, пока почти не заскользила по земле, пока не превратилась в яркую искорку вдали.

Тиннстра улыбнулась. Зорика была единственным лучиком света в мире Тиннстры. Утренний спор был глупым. Слова дочери задели Тиннстру, и она вспылила. Хотя ей следовало быть храбрее. Рассказать о том, что напугало Зорику, признаться, что и сама была напугана, боялась за себя, боялась, что всех — особенно Зорику — убьют, боялась все испортить.

Прости меня за то, что я сделала, любовь моя. Я сделала все это ради тебя.

— Тиннстра! — Голос Тависа оторвал ее от мрачных мыслей.

Она подняла глаза. Он был уже на вершине склона, присел на корточки и махал ей, чтобы она присоединилась к нему.

Тиннстра опустилась в высокую траву и, взяв в руку топор, огляделась в поисках того, что видел Тавис. Небо было чистым, никаких Дайджаку, никаких следов Избранных. Что могло напугать Тависа?

— Идите сюда, — прошипел он.

Она быстро прошла мимо Садиры, мимо Ники, мимо Дейла:

— В чем дело?

Он указал назад, вдоль долины:

— Видите те скалы там, внизу? Отсюда они кажутся голубыми.

— Голубые скалы? — Она чуть не рассмеялась. Он беспокоился о голубых скалах?

— Они выглядят неестественно.

Она последовала его указаниям и увидела скопление валунов. Даже с такого расстояния они казались массивными, с голубоватым отливом. С дороги они были невидимы. Трава и мох покрывали их бока — даже слишком хорошо покрывали. Как будто их специально туда положили. Улыбка сползла с ее лица. А что это на поверхности камней?

— Кто-то что-то на них написал? Или нарисовал?

— Да, — сказал Тавис, — но я не узнаю символы. Возможно, это руны или охранные знаки. — Оба ответа означали магию. Магия там, где ее не должно было быть. Тиннстра прислушалась к своим ощущениям, испугавшись, что она что-то упустила, но там было нечего искать.

Просто у нее было ужасное предчувствие, что вот-вот произойдет что-то плохое.

— Мне это не нравится, — сказала Тиннстра. Она оглянулась на дорогу, в сторону приближающейся колонны, и боль в животе усилилась. — Там есть еще. По обеим сторонам дороги.

— Как мы могли их не заметить?

— Мы не смотрели на камни. Мы искали Черепа.

— Я думаю, нам следует вернуться вниз, — сказал Тавис. — Посмотреть вблизи.

— Ты прав. — Она двинулась вперед, остальные последовали за ней. Время замедлилось, как всегда, когда вот-вот должно было случиться что-то плохое, и все же армия все еще двигалась к ней, теперь по обе стороны колонны были синие валуны. — Тавис, туда. — Она махнула рукой в сторону первых камней, которые увидела. Он сорвался с места, а с ним и половина их команды.

Тиннстра и остальные побежали к армии.

Недостаточно быстро. Валуны начали двигаться.

51

Зорика

Северная дорога

Зорике не следовало улетать и бросать армию, но ей нужно было побыть одной. Ей нужно было время подумать. Все шло наперекосяк, и она не знала, как это исправить, особенно то, что происходило между ней и Тиннстрой. Боги, они были в самом разгаре войны, и она больше беспокоилась о том, почему она ссорится с мамой. Она чувствовала себя эгоистичной и мелочной, даже думая об этом, не говоря уже о том, чтобы улететь и бросить всех. Но армия продержится несколько часов и без нее. Ее исчезновение не причинит никакого вреда, разве что разозлит Тиннстру — не то, что мать его заметит.

Когда-то ей не удавалось скрыться от глаз матери. Как бы это ни было неприятно, Зорике знала, что это из-за любви Тиннстры к ней. Но теперь?

Тиннстру волновала только вода Чикара. Они почти не разговаривали в течение нескольких недель. Она всегда была на охоте днем и ночью, искала эгрилов. Избегала свою дочь.

Зорика полетела быстрее, позволяя холодному ветру прогнать все мысли из ее головы, растворяясь в чистой радости от своей магии. Чем выше она поднималась, тем сильнее себя чувствовала.

Она справится. Она найдет способ справиться со всем, в том числе с Тиннстрой. Она поговорит с матерью позже.

Выжженные поля отвлекли ее от размышлений. Черное и коричневое среди моря зелени. Там и сям виднелись домики, которые когда-то были деревней.

Зорике захотелось пролететь дальше и притвориться, что она ничего не видела. Она знала, что там ее не ждет ничего хорошего. Черепа оставляли после себя только кровавую работу.

Конечно же, следующими Зорика увидела тела. Ряды трупов на одном из обугленных полей. Насаженные на колья, как пугала. Она попыталась не считать, чтобы избавить себя от боли, но это было невозможно. Там было по меньшей мере больше сотни погибших.

Более сотни мужчин, женщин и детей — все были насажены на колья. Вероятно, вся деревня. Черепа, в конце концов, никогда не оставляли живых, если могли этого избежать.

Зорика облетела деревню на случай, если Черепа все еще были поблизости, но она не увидела никаких признаков монстров в белых доспехах. Только почерневшая земля и разрушенные дома. Несомненно, Черепа отравили и колодцы.

Будь они все прокляты. Зачем они это сделали? Какой вред эти жители могли причинить Эгрилу? Во всем этом не было необходимости.

— Ширудан. — Щит активировался вокруг нее, как только она опустилась на землю. Лучше быть осторожной, вдруг там были Черепа, которых она не заметила. Или ее ждал какой-нибудь Избранный. Она все еще помнила боль от ударов их дубинок и не была уверена, что хочет встретиться с врагом в одиночку.

Но нет, врагов не было видно.

Она направилась к полю. Ее щит затрещал вокруг нее, но не мог защитить от того, что ей предстояло сделать дальше. Конечно, она могла бы повернуть назад, оставив мертвых природе, но Зорика не сможет жить в ладу с собой, если так поступит.

Сначала она почувствовала запах. Ужасная вонь, исходящая от гниющих тел, ударила ей в нос и пропитала одежду, запах, который, казалось, никогда не покидал ее в эти дни. Ей хотелось, чтобы ее щит мог защитить ее от этого, но никакая магия не была настолько сильной.

Еще было слышно жужжание мух, питавшихся телами, и, когда она увидела жителей деревни, поняла, что птицы тоже здесь, чтобы клевать мертвых — то в глаз, то в щеку.

Она остановилась и на мгновение закрыла глаза, собираясь с силами, возводя стены вокруг своих чувств. В конце концов, ей было всего восемнадцать, и мир не должен был таить в себе такие ужасы. Но она была Зорикой, Королевой Джии, и от этого было не спрятаться.

Жители деревни были посажены на колья, ряд за рядом, как какой-то демонический урожай. Каждый из них застыл в агонии, их жизни оборвались, потому что кто-то где-то верил в другого Бога.

Она остановилась возле ребенка, мальчика не старше семи лет, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Кем были для него Боги? Не все ли ему равно, кто правит небесами или кому ему велено поклоняться в этом мире? И все же у него отняли жизнь.

Это было несправедливо.

Это было неправильно.

Зорика опустила щит, чтобы коснуться лица мальчика, подарив ему нежную ласку, которой так не хватало в его последние мгновения. Она провела пальцем по белым дорожкам, оставленным слезами на его грязных щеках, затем закрыла ему глаза и прошептала молитву только за него.

Собравшись с силами, Зорика пошла дальше. Проходя мимо рядов лиц, она знала, что они останутся с ней на всю оставшуюся жизнь.

Взглянув на последнего, она направилась к краю поля и повернулась к мертвым.

— Простите меня за то, что я не пришла сюда вовремя, чтобы вас спасти. Я обещаю, что о вас никогда не забудут, пока я жива. Я отомщу за вас всех. Я освобожу Джию, чтобы никто другой не разделил вашей участи. А теперь идите, покиньте этот ужасный мир и присоединитесь к Синь в ее королевстве. — Зорика указала копьем на пронзенных. — Касри.

Огонь расцвел красными цветами от одного края поля до другого, охватив всех и каждого, кто когда-либо называл эту деревню своим домом. Пусть их души придут к Синь прямо сейчас. Пусть они обретут покой.

Зорика смотрела, как горит деревня, потому что у каждого должен быть кто-то, кто станет свидетелем его последних мгновений в этом мире. Даже когда дым застилал ей глаза и заслонял огонь, она стояла, со слезами на глазах слушая треск и хлопки пламени.

Может быть, именно поэтому она едва не пропустила скрип дерева у себя за спиной. Она обернулась, когда разрушенные дома затряслись изнутри. Стены рухнули, крыши обрушились, и из-под обломков появились чудовищные фигуры. По меньшей мере дюжина синекожих монстров, вдвое выше ее ростом и вдвое шире, с изогнутыми рогами, растущими изо лба, и гигантскими клыками, торчащими изо рта. У некоторых в руках были шипастые дубины и копья, в то время как другие размахивали мечами размером с человеческий рост. Они с ревом бросились на Зорику, и она почувствовала, как задрожала земля.

Коджины.

Зорика сражалась с ними — убивала их — в Лейсо. Они умрут и здесь.

— Касри. — Она призвала огонь в свою руку, позволила ему гореть один, два, три удара сердца, а затем изо всех сил швырнула его в идущего первым гиганта. Огненный шар ударил его прямо в грудь, последовала вспышка света и... пламя исчезло, монстр бросился вперед.

Не веря собственным глазам, Зорика, не задумываясь, метнула еще один огненный шар. Вокруг существа снова вспыхнул свет, и снова ее огонь превратился в дым. Затем зверь бросился на нее, наклонив голову и выставив рога.

— Ширудан! — Щит с треском ожил, когда Коджин врезался в нее, сбив Зорику с ног и подбросив в воздух. У нее хватило ума сообразить, что она была в полусекунде от смерти, но из головы все вылетело, когда она рухнула на землю. Она покатилась, выронив копье, пытаясь отдышаться, но Коджин возобновил атаку. Другие присоединились к нему, обрушивая гигантские дубины на ее щит.

Зорика инстинктивно упала на одно колено и подняла руку, чтобы защититься, когда первая дубина врезалась в щит. Вспыхнуло еще больше света, и Зорика ахнула, как от удара, ее грудь наполнила боль, более сильная, чем даже от разрядов Избранных. Вторая дубина ударила по ее щиту, отбросив ее в сторону, отчего кости задребезжали.

Она покатилась кубарем, внезапно испугавшись.

Это было совсем не похоже на Лейсо. Коджины могли ее ранить, а ее магия не могла причинить им вреда.

— Тобо! — Зорика взмыла в воздух, но чей-то удар снова бросил ее на землю. Коджины безжалостно били по ее щиту, вжимая ее в землю, не давая ей ни времени подумать, ни времени вздохнуть, ни времени что-либо сделать. Она чувствовала, как слабеет ее щит. Трескается.

Милостивые боги, она сейчас умрет.

52

Эндж

Ланака

Эндж медленно пробиралась назад по карнизу, едва дыша, поднимая глаза к небу на случай, если там окажутся Дайджаку, и проклиная себя на каждом шагу. Почему они остались на ночь? Им следовало немедленно уйти, оставить этот проклятый город далеко позади.

Но она должна сохранять спокойствие. Они еще не в полной заднице. У них все еще есть шанс. Если они поторопятся.

Эндж поставила ногу на подоконник и забралась внутрь, чувствуя себя намного лучше оттого, что ее снова окружали стены.

Гаро и ребенок уже не спали, когда она спустилась по лестнице. Гаро поприветствовал ее улыбкой, но улыбка исчезла, как только он разглядел ее лицо:

— Что случилось?

— Черепа.

Линкс захныкал, услышав эту новость, и Гаро крепко прижал его к себе.

— Сколько?

Эндж покачала головой.

— А это имеет значение? — Она подошла к окну и выглянула наружу. На улице внизу были только мертвые. Эгрилов не было. — Я была на крыше. Я их услышала. Марширующие ноги. Много ног.

Гаро подошел к ней:

— Что мы будем делать?

— Мы уходим. — Эндж посмотрела мимо него на мальчика. — Как нам выбраться из города, Линкс?

— Главные ворота... — сказал мальчик, указывая в окно.

Эндж подошла к нему и наклонилась, улыбаясь своей фальшивой улыбкой:

— Мы не можем уйти этим путем. Есть другой выход? Задние ворота?

— Я… Я не знаю. — Губы Линкса задрожали. — Я... я никогда раньше не выходил из города. Моя мать… Моя мать... —На его глаза навернулись слезы.

Гаро мгновенно оказался рядом:

— Все в порядке, Линкс. Не волнуйся. У тебя есть мы. Мы можем с этим справиться. Так, Эндж?

— Да, конечно, можем. — Эти слова с трудом легли ей на язык, но больше она ничего не могла сказать.

Они собрали свои вещи так быстро, как только смогли. Гаро положил в рюкзак дополнительное одеяло для Линкса. Ни один из них не упомянул о нехватке еды или воды. В чем смысл? Они оба знали, насколько это плохо.

Когда они спустились вниз, Гаро взял Линкса на руки:

— Я понесу тебя, хорошо?

Мальчик кивнул.

— А теперь я хочу, чтобы ты держал глаза закрытыми столько, сколько сможешь. Не открывай их, пока я не скажу тебе открыть. Как ты думаешь, ты сможешь это сделать?

Еще один кивок.

— Хороший парень.

Эндж подошла к двери, приоткрыла ее и прислушалась. Где-то кто-то кричал, и она услышала, как мужчина кричит на Эгриле. Свинячий язык, так называл его Дрен, и не без оснований. У Черепов, должно быть, были пленники.

С бешено колотящимся сердцем она рискнула выглянуть наружу. Черепов по-прежнему не было видно. Только мертвые. Милостивые Боги, она не хотела становиться одним из них. «Пошли», — прошипела она Гаро. Затем они вышли из домв, лиштвшись защиты стен, и побежали по улице; Гаро крепко прижимал Линкса к груди. Их шаги звучали так чертовски громко, что отдавались эхом вокруг них.

Эндж не знала, куда она их ведет, знала только, что они идут в противоположном направлении от городских ворот. Мертвые смотрели на них, пока они проходили по одной улице, сворачивали налево, поворачивали направо, шли по другой.

Не помогало и то, что все улицы выглядели одинаково: окровавленные булыжники мостовой и пронзенные тела. Это было похоже на попытку убежать от ночного кошмара.

— Эндж, — выдохнул Гаро. — Мы должны остановиться.

Останавливаться было последним, что она хотела сделать, но она остановилась:

— Почему?

Гаро опустил мальчика на землю:

— Он слишком тяжелый, чтобы я мог бежать с ним дальше.

— Блядь.

— Не оставляйте меня, — сказал Линкс, его глаза были все еще закрыты.

— Мы не собираемся этого делать, — сказала Эндж.

— Линкс, мне нужно, чтобы ты набрался храбрости, — сказал Гаро, — и открыл глаза.

Мальчик медленно сделал, как просил Гаро. Он и раньше видел мертвых, но все равно какое-то время дрожал, прежде чем каким-то образом сумел взять себя в руки.

— Вы оба готовы? — спросила Эндж, отчаянно желая, чтобы они сказали да, и, слава Богам, получила в ответ кивки.

Теперь они двигались медленнее. Время от времени тишину прорезал крик, который внезапно прекращался. Эндж не хотела думать, что бы это могло значить, но то, чего она хотела, никогда не имело большого значения. Каждый вопль заставлял ее вздрагивать. От каждого воя у нее слезились глаза.

Гаро продолжал обнимать Линкса, закрывая его своим телом, и на этот раз он не жаловался и не задавал глупых вопросов. И, как бы ей ни было неприятно это признавать, Эндж была рада, что он с ней.

Она свернула налево, на длинную широкую улицу. Они прошли половину пути, прежде чем она поняла, что дорога поворачивает обратно и они идут не в том направлении. «Черт». Она остановилась, пытаясь разглядеть впереди поворот или перекресток, затем посмотрела туда, откуда они пришли.

— Что случилось? — спросил Гаро.

— Ничего, — ответила она. — Просто свернула не туда. Нам нужно возвращаться.

— Хорошо, — согласился Гаро, и Эндж была чертовски рада, что он не стал спорить. У нее не было на это сил.

Развернувшись, они пошли обратно, миновали то место, где свернули, и пошли прямо, высматривая перекресток, где можно повернуть налево. Но чертова дорога снова начала поворачивать направо. Они продолжали движение еще несколько минут, в то время как Эндж все больше волновалась, надеясь, что им повезет, хотя и знала, что этого не произойдет.

— Ты знаешь, где мы находимся? — спросила она Линкса.

— Н... нет, — ответил мальчик, даже не поднимая глаз.

— Ты уверен? — попыталась она снова. — Посмотри на здания. Может, ты когда-нибудь приходил сюда со своей мамой?

— Спокойно, Эндж, — сказал Гаро. — Он сказал нет, верно?

— Просто… мы снова возвращаемся к нашему дому.

— Может, нам повернуть назад, попробовать другую дорогу?

— Но как далеко нам следует вернуться назад? Где мы ошиблись?

Гаро огляделся, как будто внезапно увидел путь, по которому им нужно было идти.

Эндж хлопнула его по руке:

— Давай, продолжим. Где-то здесь должен быть поворот.

Гаро не двинулся с места:

— А как насчет домов?

— А что с ними?

Гаро пожал плечами:

— Войдем в парадную дверь, выйдем через черный ход. Мы либо окажемся на соседней улице, либо нам придется войти в еще один дом, прежде чем мы выйдем наружу. В любом случае, мы пойдем в правильном направлении.

Эндж уставилась на него, открыв рот:

— Когда ты успел поумнеть?

— Это очевидно, верно?

— Нет, — сказала Эндж. — Пошли.

Первая дверь, которую они попытались открыть, была заперта, но вторая открылась достаточно легко. Судя по крови, размазанной по половицам, в коридоре кто-то умер, но Эндж не обратила внимания на пятна и повела остальных по дому.

Перевернутый кухонный стол. Сломанный стул. Другой стул лежал на боку. Несколько мисок разлетелись по полу. Черепа, очевидно, пришли во время ужина.

Эндж заметила кастрюлю, висевшую над остывшим очагом, и заглянула в нее. Внутри было что-то вроде похлебки, сверху коричневой и застывшей, но Эндж была настолько голодна, что ей было все равно. Она схватила ложку и принялась за еду, отправляя ее в рот. Похлебка пролежала там по меньшей мере два дня, но она ела и похуже.

Она снова положила ложку и помахала Линксу:

— Вот. Ешь.

Мальчика не нужно было просить дважды, и он поспешил присоединиться к ней, а за ним и Гаро. Они ели по очереди, быстро, проливая столько, сколько съедали.

Эндж остановила их, когда они уже наполовину опустошили кастрюлю:

— Хватит. Нам пора идти.

И снова никто не спорил. Эндж нашла заднюю дверь. Та выходила в небольшой сад, что казалось чертовски странным в городе: лужайка, дерево и еще один дом, примыкающий к саду. В Киесуне не было ничего подобного — у них не было ни места, ни воды, чтобы тратить их впустую. Энджи почувствовала укол зависти к этой роскоши, когда они переходили от одного дома к другому, но потом вспомнила, что тот, кому он принадлежал, уже умер, и завидовать нечему.

Дверь в соседний дом была заперта, поэтому Гаро навалился на нее плечом и с треском распахнул. Все замерли от громкого звука, прислушиваясь, не услышал ли его кто-нибудь, и только тогда Эндж поняла, насколько тихо стало в городе. Криков больше не было. Больше никаких убийств.

Больше никаких Черепов?

Неужели они ушли, убив всех пленников, которые у них были?

Глупая мысль. Она вошла в следующий дом. Он был почти таким же, как и все остальные. Хороший дом, но полный привидений.

Входная дверь была выбита, и Эндж могла видеть улицу через дыру, которую она оставила после себя, и еще больше мертвецов, выстроившихся в ряд, посаженных как деревья. Выглянув наружу, она поняла, что Черепов, о которых стоило беспокоиться, нет. Эндж оставалось только решить, повернуть налево или направо. Она сосредоточилась на карте в своей голове, пытаясь представить себе их путь. На этот раз они не могли допустить, чтобы она ошиблась.

— Что случилось? — спросил Гаро. Она оглянулась и увидела, что он засовывает в рюкзак маленькую буханку хлеба. Он улыбнулся. — Она просто лежала там, на кухне.

— Отлично. — Эндж перевела взгляд на улицу. В какую сторону? В какую сторону? Налево. Должно было. Она чертовски на это надеялась.

Они снова оказались на открытом пространстве, единственные, кто мог двигаться в городе мертвых, с носами, полными трупной вони, и сердцами, полными страха. Эндж грызла неуверенность заставляя ее сомневаться в каждом принятом решении. Возможно, им следовало остаться в одном из домов. Залечь там на дно, пока Черепа не двинуться дальше. Они не станут снова обыскивать здания, так? Не после того, как всех убили?

Но что, если они это сделают? Что, если они нагрянут толпой с запасными кольями, чтобы проткнуть их троих?

Не было правильного выбора, были только плохие варианты, из которых она должна выбрать лучший.

Они прошли еще несколько улиц, сворачивая, когда могли, в направлении, которое, как она надеялась, было правильным. Городская стена, должно быть, уже была близко. Она молилась, чтобы так оно и было, и чтобы они нашли ворота достаточно легко. Боги знали, что им нужно немного удачи.

На мгновение она пожалела, что они отправились на задание Хасана, что не остались с армией, но Эндж остановила себя. С такими мыслями она превращалась в Гаро.

Эндж оглянулась, чувствуя себя виноватой. Гаро шел прямо за ней, выглядел взволнованным, но все равно обнимал Линкса за плечи, подбадривая его шепотом. Он хорошо играл старшего брата.

По мере того, как они продвигались по городу, количество погибших уменьшалось, пока, наконец, они не оказались на пустынных улицах. Однако, по какой-то причине, это заставило Эндж почувствовать себя еще более незащищенной. Она была уверена, что Черепа вот-вот появятся, и каждые несколько секунд ей приходилось бороться с желанием спрятаться в дверном проеме.

Затем они свернули за угол, и вот она — городская стена.

— Слава Богам, — сказала Эндж. — Слава гребаным Богам.

Она была не такой высокой, как стена вокруг Киесуна, но все же достаточно высокой. Футов пятнадцать, наверное. Те, кто ее построил, знал, что делал. Жаль, что против Черепов это не помогло.

— Мы не сможем перелезть через нее, — сказал Гаро. — Это точно.

— Где-то здесь должны быть ворота, — сказала Эндж, посмотрев налево, затем направо вдоль стены, но ничего не увидев. Она посмотрела на Линкса. — Думаю, у тебя нет никаких идей?

Мальчик покачал головой.

Оставался Гаро.

— Ты?

Он сделал то же, что и она: посмотрел налево, потом направо, потом пожал плечами.

— Блядь. — Она посмотрела на небо, пытаясь отличить север от юга, но у нее это всегда плохо получалось. По крайней мере, вокруг не было никаких Дайджаку. Во всяком случае, пока. — Сюда.

Она пошла налево, надеясь и молясь — и зная, что сказал бы по этому поводу Дрен. Может, Богов и не было, но удача — это что-то, так? Она заслужила немного удачи. Они все заслужили.

Но чем дальше они шли, тем менее счастливой она себя чувствовала. Это была сплошная стена без каких-либо чертовых ворот. Гаро и мальчик тоже начали нервничать, и Эндж их не винила.

Она вытащила свой меч. Она понятия не имела, зачем, но с ним в руке ей стало легче. И, конечно, Гаро последовал ее примеру. Так они и шли, медленно продвигаясь вдоль стены, с обнаженными клинками и сердцами наготове, ожидая, что в любую минуту что-то пойдет не так, потому что они были чертовски уверены, что все идет не так, как надо.

— Что это? — спросил Гаро из-за ее плеча.

— Что что? — спросила она, ничего не видя.

— Это. — Он указал мечом вдоль стены.

Эндж всмотрелась вперед, но ничего особенного не увидела, только чертова стена, а потом она тоже заметила это — торчащую колонну. Она шагнула влево, чтобы получше рассмотреть, и улыбнулась. Там была арка и дубовые ворота. Как раз то, что они искали.

— Мы, черт возьми, нашли.

Гаро подхватил Линкса на руки, и они побежали к воротам. Энджи чуть не рассмеялась, настолько она была счастлива.

В другой день на ворота повесили бы тяжелый засов, который запер бы их, но сейчас он был прислонен к стене и ничего не делал. И это тоже было хорошо, потому что засов выглядел достаточно тяжелым — ей и Гаро было бы трудно его отодвинуть.

Были ли это воля богов или просто удача, Эндж не собиралась жаловаться. В последний раз оглядев улицы вокруг, она толкнула створку.

И нашла двух Черепов, стоящих на страже по другую сторону ворот.

Они были удивлены не меньше, чем она, но Эндж держала свой меч наготове. Она закричала, бросаясь на одного из них, нанося удары своим клинком Шулка, не целясь ни в какую конкретную часть тела. Она почувствовала удар в руку, словно меч уперся во что-то твердое, а затем оказалась на Черепе, крича, изрыгая ярость и сбивая его маску другой рукой.

Что-то ударило ее в бок, и она отлетела в сторону и покатилась по грязи. К тому времени, как она снова поднялась на ноги, Гаро уже боролся с другим Черепом, изо всех сил держа его за запястья, а Линкс плакал в нескольких ярдах позади.

Череп, на который прыгнула Эндж, лежал мертвый с ее мечом в груди. По крайней мере, это было уже что-то. Она вытащила из ножен нож, чертовски радуясь, что он у нее есть, и бросилась к Черепу Гаро. Она снова закричала, что было глупо с ее стороны, но она ничего не могла с собой поделать, запрыгнула ублюдку на спину и ударила изо всех сил. Эгрил сопротивлялся, пытаясь стряхнуть ее, но, каким бы большим и сильным он ни был, это ни хрена не значило после того, как она дюжину раз вонзила нож ему в шею.

Ноги Черепа подкосились, и он рухнул, а Эндж все еще цеплялась за его спину, нанося удары.

Гаро схватил ее за руку и остановил движение ножа.

— Он мертв.

Эндж встала, вся в крови:

— Черт. Бежим!

Конечно, ей не следовало кричать. К ним уже неслось еще больше Черепов.

53

Тиннстра

Северная дорога

Коджины.

Валуны были Коджинами. Они появились из-под земли, где были наполовину погребены, стряхивая с себя комья грязи и травы. Их рев наполнил воздух за секунду до того, как они обрушились на армейскую колонну. У них не было никакого оружия, но не было и пощады.

Дюжины людей погибли, прежде чем кто-либо успел среагировать. Огромные кулаки гигантов размалывали в порошок всех, кто оказывался рядом с ними. Тиннстра видел, как людей разрывало на части, кровь и кишки разлетались во все стороны, а других втаптывало в землю. Некоторые попытались выстроить стену из щитов, но один из Коджинов отбросил их в сторону, как колоду карт, и обрушился на людей, стоявших за ними.

Тиннстра бросилась в бой, но ее оружие казалось маленьким в ее руках, неподходящим. Мужчины и женщины кричали от боли и отчаяния, а бойня продолжалась.

Уже было около дюжины Коджинов, которые сеяли хаос в войсках, но еще больше спускалось по склонам долины, чтобы присоединиться к атаке. Если они не смогут каким-то образом остановить этих монстров, вся война закончится сегодня.

Тиннстра бросила быстрый взгляд через плечо, надеясь, что увидит Зорику, возвращающуюся оттуда, где она была, готовую в последнюю минуту спасти положение. Но небо было ясным. Ее дочери нигде не было видно.

— Назад! — закричала она. — Прочь с их пути! — Никто не мог расслышать ее из-за резни, но она продолжала выкрикивать приказы на бегу. Земля была усеяна мертвецами, с каждой секундой их становилось все больше.

Засверкали молнии, знак того, что в бой вступил сам Аасгод, но когда они попадали в Коджинов, по рунам, нарисованным на коже демонов, вспыхивал свет, и магия испарялась, даже не замедлив монстров.

Коджин, стоявший спиной к Тиннстре, оторвал голову солдату, а затем использовал труп, чтобы повалить на дорогу еще пятерых. Вопя от ярости, она подпрыгнула в воздух, уже замахиваясь топором.

Она попала прямо в спину Коджина, когда топор опустился на то место, где шея переходит в плечо. Удар вошел глубоко, но недостаточно глубоко. Зверь взвыл от боли, выгибая спину, чтобы сбросить ее, но, используя топор, она удержалась на месте, и увернулась от занесенного кулака.

Подтянувшись, она выхватила меч свободной рукой и, собрав всю свою силу, которую она обрела из-за воды Чикара, нанесла удар лезвием по голове Коджина. На этот раз меч вонзился ему в череп. Демон застыл под ногами Тиннстры, а затем повалился вперед, как срубленное дерево. Выхватив оружие, она отпрыгнула в сторону, уже высматривая следующую жертву.

Другой Коджин бросился на нее, размахивая огромными лапами. Все инстинкты подсказывали ей бежать, но она проигнорировала их и вместо этого бросилась на демона, поднырнув под его размахивающиеся руки и вонзив свой меч глубоко в пах. Коджин взвыл, когда она, вся в крови, проскользнула между его ног и нанесла удар топором сначала по одной паре подколенных сухожилий, затем по другой. Коджин рухнул на землю, а Тиннстра бежала по его спине, пока не смогла вонзить свой топор ему в мозг.

Нет никого непобедимого. Всех можно убить. Она плюнула на мертвое существо и повернулась, чтобы найти другую добычу.

Это был хаос, настоящая бойня. Аасгод метал молнии по сторонам, хотя это не приносило ему ничего, кроме уверенности в себе, но она заметила, как Раласис и Хасан организуют войска для более эффективного отпора.

Солдаты выстроились кольцом из копий вокруг Коджина. Одна сторона отступала, когда демон атаковал, в то время как другая сторона наступала, нанося удары копьями. Когда существо поворачивалось, чтобы отразить атаку, другая сторона наносила удар. Раласис выстроил своих лучников на склонах и осыпал тварей стрелами. Это была медленная работа, но Тиннстра уже видела, как некоторые из Коджинов замедлили бег, ослабленные множеством ран. Они одерживали верх над тварями.

Слава Богам за людей, которые знают, что делают.

Затем Тиннстра услышала крик у себя за спиной и резко обернулась. Она совсем забыла о Тависе и остальных! Он бежал к ней, сжимая окровавленную руку, а Дейл и Ника бежали за ним по пятам, преследуемые четырьмя Коджинами. Двух других, которых она послала с Тависом, нигде не было видно.

— Раласис! — взвыла она. — Мне нужна помощь!

Мейгорец резко повернул голову в ее сторону, затем к дороге и атакующим монстрам. Благослови его Боги, он не колебался. Он послал дюжину лучников в ее сторону. Даже присоединился к ним.

— Выстрой их в две шеренги и приготовьтесь, — приказала она, наблюдая, как Тавис и остальные бегут к ним. Коджины были не так уж далеко, земля сотрясалась от каждого шага чудовищ. Джиане не собирались сдаваться.

Тиннстра бросилась к ним.

— Тиннстра! Вернись! — закричал Раласис. — Ты погибнешь!

Нет, если я могу помочь .

Она пробежала мимо Тависа, сжимавшего окровавленную руку, мимо Ники, но она была недостаточно быстра для Дейла. Коджин протянул руку, сбил его с ног и разорвал на части.

Тиннстра закричала и метнула в демона свой топор. Топор попал прямо между глаз Коджина, но на этот раз Коджин не упал. Вместо этого он отбросил Тиннстру с дороги.

Она лежала с кружащейся головой, сплевывая кровь, на мгновение испугавшись, что каждая косточка в ее теле сломана, и только теперь осознав, что потеряла и меч, и топор. И Коджин снова пришел за ней.

Град стрел, выпущенных лучниками Раласиса, почти не замедлил его ярости, когда он бросился на Тиннстру, опустив голову и приготовив рога, чтобы ее прикончить.

Двигайся, дура, двигайся.

Не обращая внимания на боль, Тиннстра выхватила из сумки на боку несколько метательных звездочек и запустила ими в существо. Они попали ему в грудь, но демон все равно атаковал, несмотря на яд на кончиках звездчек.

Тиннстра нырнула в сторону за удар сердца до того, как голова Коджина ударила о землю. Он встал на дыбы, ее топор все еще торчал у него во лбу, ревя и завывая, а затем схватил ее за руку и дернул вверх. Тиннстре пришлось последовать за ним, чтобы ее рука не была вырвана из сустава, и ее бросило в воздух, прямо к его разинутой пасти.

Прямо к ее топору

Она изогнулась в полете, вытянула свободную руку и выхватила свой топор, а затем ударила Коджина ногой в лицо. Он взвыл, когда его выбитый клык отправился в полет, но не отпустил ее.

Хорошо.

Когда она летела назад, с топором в руке, она смогла дотянуться до его головы. Лезвие полоснуло зверя по лицу, прямо по глазам.

Он отпустил ее, и крики Коджина заставили ее забыть о собственной боли. Тиннстра упала на землю, ее левая рука онемела, но у нее все еще был топор и ярость. Она атаковала существо, как будто это было дерево. Она ударила его по колену, перерезала подколенные сухожилия, вырвала кусок из бока, когда он упал.

Коджин рухнул на землю, у него отнялись ноги, и Тиннстра, пробежав по его спине, вонзила топор ему в череп. Она обернулась и увидела, что лучники Раласиса свалили еще двух тварей, в то время как солдаты добивали последнего копьями. Он отбивался от солдат, но они убирались с его пути, когда другие наносили глубокие удары. У Коджина уже текла кровь из дюжины ран. Он тоже упадет.

Она проверила линию и увидела, что другие Коджины лежат мертвыми вдоль тропы, а вместе с ними сотни ее солдат. Мертвые были повсюду.

Милостивые боги, скольких мы потеряли на этот раз? Вытерев кровь со рта, она подошла и подняла свой меч, проверяя, нет ли повреждений, прежде чем снова вложить его в ножны. Каждый раз, когда эгрилы нападают, мы платим слишком высокую цену.

И ей еще предстояло многое сделать, прежде чем она сможет осуществить свой план. Сейчас, более чем когда-либо, она была убеждена, что, если он сработает, она сможет положить конец этой войне и спасти много жизней.

Если он сработает…

— Тиннстра! — К ней подбежал Аасгод.

Она была удивлена, что он не продолжает метать молнии, несмотря на то, что Коджины были мертвы.

— Что?

— Ты видела Зорику?

Вопрос поразил Тиннстру в самое сердце. «Нет». Как давно Зорика улетела вперед колонны?

— Она уже должна была вернуться, — сказал Аасгод. — Один только шум битвы должен был вернуть ее обратно. — Его ликий взгляд обшаривал небеса.

Тиннстра мысленно потянулась наружу. Магия Зорики усилилась с тех пор, как они вернулись в Джию, и Тиннстра была более чувствительна к ней, чем к чьей-то еще, но не было никаких признаков этой яркой искры. Не было ничего.

— Ее нет рядом.

— А что, если с ней что-то случилось?

— Не говори так, — отрезала Тиннстра. Она даже думать об этом не хотела. Оглянувшись, она увидела Тревиса с окровавленной рукой и Нику, которая выглядела не намного лучше, утешая Садиру. Только Боги знали, что случилось с остальными ее десятьми. По меньшей мере трое были мертвы, если не больше. Они не смогут ей помочь. — Я ее найду.

— Я пойду с тобой, — сказал маг.

— Ты не пойдешь. Ты только меня задержишь.

— Я...

Тиннстре было все равно, что скажет Аасгод. Она бросилась бежать. Зорика была где-то там, и она найдет ее — или умрет, пытаясь это сделать.

54

Джакс

Ланака

Джакс скакал рядом с Мойри, ведя ханранов на юг. После победы в Чи́те их ряды пополнились более чем пятьюстами солдатами. Даже Данни присоединился к ним со своей командой. У мертвых Черепов было отобрано более пятидесяти лошадей, и, во имя Богов, было приятно снова ехать верхом, возглавляя армию хорошо вооруженных джиан.

Однако он ничего не воспринимал как должное. Каждое утро он тратил по два часа на тренировку новобранцев, прежде чем они отправлялись в путь, и Джакс намеревался делать то же самое каждое утро в будущем. Его солдаты, может, и не были Шулка, но он собирался обучать их как можно лучше. И он знал, что новые сражения закалят их еще больше. Новые победы придадут им сил. Дадут им надежду.

Теперь они почувствовали вкус победы, и он позаботится о том, чтобы это продолжалось и дальше.

Он взглянул на Мойри, которая улыбнулась в ответ. Ночь в Чи́те изменила все между ними к лучшему. Шулка всегда поощряли друг друга искать любовь в своих рядах. Они знали, что такие узы заставляют их воинов сражаться упорнее, а любое потомство от таких союзов обеспечивает будущее. Теперь, когда рядом с ним эта женщина, а за ними следуют прекрасные джиане? Милостивые Боги, у Эгрила не было ни единого шанса.

— Ты выглядишь совсем как прежде, — сказала Мойри.

— Я только что подумал о том же, — сказал Джакс. — Спустя долгое время.

— Я рада, — сказала Мойри. — Ты уже многое изменил за короткое время — как раз тогда, когда мы больше всего в этом нуждались. Я благодарю Богов.

— Тебе не нужно этого делать. Ты та, кто поддерживал их все это время. Я здесь только для того, чтобы тебе помочь.

— Как мило с твоей стороны. — Мойри склонила голову набок в знак признательности. — Даже если это неправда.

Он улыбнулся:

— Из нас получилась хорошая команда.

— Да.

— Есть какие-нибудь новости от разведчиков?

— Пока нет, но мы их скоро получим. Они знают, что делают.

— Хорошо. Мы же не хотим случайно наткнуться на армию Черепов.

— Расслабься. Мы этого не сделаем.

Бойся. Бойся. Бойся. В этом ты хорош, пропел Монсута.

Джакс никак не отреагировал на голос и не стал выяснять, откуда тот взялся. Голос не вызвал у него страха или дискомфорта. Больше нет. Он знал, что это такое.

Это был не Монсута, и это был не призрак Монсуты. Это был не более чем затянувшийся ночной кошмар. Эхо. Его собственные воспоминания, которые его обманывали. Напоминая ему, что не стоит быть слишком самоуверенным. Но! Если он не будет осторожен, все может снова пойти наперекосяк, а этого Джакс допустить не мог.

По правде говоря, ночные кошмары беспокоили его больше, чем голоса в голове. Каждую ночь ему снился один и тот же сон — о красной пещере, красных водах и том чудовищном человеке. Это казалось таким реальным, таким ужасающим. Каждый раз Джакс просыпался весь в поту, изо всех сил стараясь не закричать.

Это было еще одно похмелье после всего, через что ему пришлось пройти. Он это знал. Он видел такое раньше у Шулка, вернувшихся с войн на границе. Он знал, что его преследует душевная травма, но все равно хотел, чтобы она прошла. Он должен быть сильнее этого. Лучше.

Но ты слаб. Я доказал это в той комнате. Своими маленькими ножичками.

Джекс вздрогнул от этой мысли.

— Что-то не так? — спросила Мойри. — У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

— Увидел? Нет. Я и так ношу их с собой, довольно много, — ответил Джакс. — И, кажется, никогда не смогу с ними расстаться.

— Я знаю это чувство.

Джакс хотел сказать ей, что она на самом деле не знает — и никто не мог знать, — что его призраки были другими, более злобными, чем все остальные, но промолчал. Любое объяснение потребовало бы разговора о том, что произошло в Киесуне... в той комнате. Это подорвало бы ее веру в него, а он этого не хотел. Он снова был генералом. Лидером. А не неудачником. Не предателем.

Его взгляд вернулся к Мойри. С ней он смог бы изгнать всех своих призраков, плохие воспоминания и неудачи. Как только Эгрил будет побежден, они смогут построить совместную жизнь, возможно, даже восстановить Шулка. Они понадобятся Джии просто для того, чтобы враг не вернулся. С Мойри он мог бы это сделать. Это было бы честью. Второй шанс. Искупление.

Конечно, сначала они должны выиграть эту войну.

Вместо этого он сосредоточился на дороге впереди. Все выглядело достаточно мирно, когда они ехали по грунтовой дороге через низкие холмы под ясным голубым небом, и все же... какое-то чувство подсказывало ему, что скоро начнется сражение. Он почти чувствовал запах насилия в воздухе. Слышал зов мертвых.

Или это ему тоже кажется?

Он погнал лошадь вперед, желая добраться до вершины следующего холма.

— Джакс? — спросила Мойри, двигаясь вместе с ним.

Лошадь тоже что-то почувствовала и прибавила скорость без дальнейших понуканий со стороны Джакса.

Не успел он подняться на вершину холма, как раздался звук рога. Это были его разведчики. Сигнал тревоги. Он пустил лошадь в галоп, прежде чем остановить ее на вершине.

Вдалеке, милях в двух-трех, виднелся город, окруженный стенами. Его разведчики были примерно в миле оттуда, они мчались к чему-то — нет, к кому-то. К кому-то, за кем гнались Черепа.

Черепа были пешими, но их белые доспехи выделялись на фоне зеленых окрестностей. Еще больше выходило из города, привлеченные сигналом рога разведчиков. Невозможно сказать, сколько их было, но Джакс не мог оставить своих людей умирать.

Он услышал, как Мойри понукает свою лошадь, и этого было достаточно, чтобы пуститься в галоп. Во имя Богов, он надеялся, что разведчики будут живы к тому времени, когда они до них доберутся.

Земля содрогалась от грохота пятидесяти пар копыт, несущихся навстречу врагу. Джакс схватил поводья здоровой рукой и низко пригнулся к шее коня, ухмыляясь, как сумасшедший, когда ветер хлестал его по лицу. Он наблюдал, как разведчики достигли небольшой группы Черепов, увидел, как взметнулись и опустились мечи.

Они были хорошими мужчинами и женщинами, которые знали, что делают, поэтому он не боялся за них в той стычке. Всадники всегда побеждают пехоту, если только пехоты не слишком много. Вот почему большая группа Черепов, приближающаяся из города, представляла бо́льшую угрозу. Вот на кого нападет Джакс.

Разведчики выиграли битву и возвращались к Джаксу и остальным, но медленнее, везя тех, за кем гнались Черепа. Он надеялся, что их жизни стоили того, что произойдет дальше.

Эти пятьдесят человек проскакали мимо разведчиков в вихре грязи и пыли, направляясь к Черепам. Тех было около двух сотен, они обнажили мечи, выставили копья, готовясь встретить атаку.

— Построиться. Построиться. Построиться, — приказал Джакс сквозь стиснутые зубы. Он не хотел, чтобы они сгрудились вместе.

Джиане тоже достали мечи. Джакс взял поводья в зубы и сделал то же самое. Теперь вес клинка в его левой руке ощущался так естественно, как будто он всегда был там. Он держал лошадь под собой, обхватив ее бедрами, так удобно, как будто ездил верхом каждый день в течение многих лет.

И да — перед ними были Черепа. Белая полоса, ожидающая прихода смерти.

Пятьдесят воинов прорвались сквозь ряды Черепов, убивая мечом и копытами, сметая все на своем пути. Грохот копыт, лязг стали, крики людей — все смешалось воедино. При первом же прорыве рядов противника лошадь Джакса затоптала одного Черепа, пока сам Джакс рубил другого, оросив его голову красным дождем. Он развернул лошадь и снова прорвался сквозь ряды Черепов. И снова. Неутомимо. Безжалостно.

Это была настоящая бойня.

Это было великолепно.

Именно за это Джаксу нравилось быть Шулка.

Непобедимым и победоносным.

Когда убивать стало некого, Джакс почти разочаровался, но затем он увидел неподдельную радость на лицах своих солдат, как Шулка, так и ханранов, и их эйфория передалась и ему. Мойри бросилась к нему, ее лицо и доспехи были забрызганы кровью эгрилов, и они бросились в объятия друг друга и поцеловались с таким страстным желанием, которое может родиться только в бою.

И, конечно, это не могло продолжаться долго.

— Генералы! Генералы! — Фин и Дев бросились к ним с мертвенно-бледными лицами. — Вы должны это увидеть.

— Что это? — спросил Джакс, отстраняясь от Мойри.

— Мы вошли в город, — сказала Дэв, прежде чем ее голос дрогнул.

— Лучше вам самим посмотреть, — добавил Фин.

Не было никакой эйфории, когда они увидели мертвых, насаженных на колья по всему городу.

— Найдите разведчиков, — сказал Джакс. — Приведите ко мне всех, кого они спасли. И посмотрите, не уцелели ли какие-нибудь Черепа. Я хочу с ними поговорить.

— Я в это не верю, — сказала Мойри, пока они ждали.

Джакс обнял ее и притянул к себе:

— Мы заставим их заплатить. — Он поцеловал ее в макушку. — Клянусь Богами, они заплатят.

Она подняла на него глаза, полные слез:

— Ловлю тебя на слове.

Появились разведчики в сопровождении молодого человека, девушки и ребенка. Юноша делал все возможное, чтобы мальчик не увидел трупы.

— Это не место для ребенка, — сказал Джакс. — Уведите мальчика отсюда.

Двое ханранов попытались забрать ребенка, но юноша и девушка приняли боевые позы, прежде чем кто-то до него дотронулся.

— Забери ребенка, и я вырву твои чертовы глаза, — прорычала девушка.

Джакс уставился на нее. Она показалась ему знакомой. Он откуда-то знал ее, и ее выговор...

— Ты из Киесуна?

Она обернулась, и ее глаза расширились:

— Джакс? Блядь! Джакс! Мы думали, ты умер!

— Мы встречались? — спросил Джакс.

— Да, в Киесуне, — ответила девушка. — Я была с Дреном в доме на Комптон-стрит.

Джакс вздрогнул, услышав адрес. Именно там он отрезал себе руку, убив двух парней, которые присматривали за ним. Он выбросил воспоминания из головы. Лучше забыть.

— Ты знаешь Дрена?

Девушка повернулась к юноше.

— Уведи ребенка отсюда, как они сказали. Говорить буду я.

— Ты уверена? — спросил парень.

Девушка взглянула на Джакса.

— Да. — Она подождала, пока ее друг уйдет, затем подошла к Джаксу. — Меня зовут Эндж. Рада вас видеть. Действительно рада.

— Взаимно, — сказал Джакс. — Что ты делаешь так далеко на севере?

— Я теперь Ханран. Я познакомилась с Хасаном через...

— Хасаном? — перебил ее Джакс. — Где он?

— Мы оставили его там, на юге, — ответила Эндж. — Нас прислала Зорика...

— Вы с королевой?

Мойри положила ладонь на руку Джакса:

— Пусть Эндж расскажет свою историю.

Джакс кивнул, его сердце бешено колотилось. Это было настолько хорошо, что было трудно в это поверить.

— Теперь все мы сражаемся вместе с королевой. Зорика высадилась с мейгорской армией в Киесуне, — сказала Эндж. — Они встретили больше Черепов, чем я когда-либо видела, и тысячи Дайджаку, и она победила их всех.

— Но она же ребенок, — сказал Джакс. — Как она могла?

— Уже нет, — сказала Эндж. — Она моего возраста. Может быть, чуть старше.

— Зорике четыре года, — сказал Джакс. — Я сам видел ее меньше года назад.

— Она тогда летала? — спросила Эндж.

— Нет.

Эндж пожала плечами:

— Тогда бы я сказала, что она заметно повзрослела с тех пор, как вы видели ее в последний раз.

— Это невозможно, — сказал Джакс.

— Она летает, сияет, как звезда, и стреляет огнем из своих рук. Уничтожила бо́льшую часть гребаной армии Черепов в одиночку. — Эндж пожала плечами. — Мне кажется, быстрое взросление — самое меньшее из ее умений.

— Я… Я не знаю, что сказать, — пробормотал Джакс, пытаясь представить свою королеву взрослой, летающей. Хотя это ничего не меняло. Он почувствовал, что желание броситься к ней стало еще сильнее, чем раньше. Если она подвергала свою жизнь опасности ради своих подданных, он должен к ней присоединиться. Он мог обеспечить ее безопасность.

— Подождите, пока ее не увидите, — сказала Эндж. — Вот тогда вы действительно потеряете дар речи. Многие люди, включая этого тупого идиота со мной, думают, что она Богиня.

Джакс взглянул на Мойри, которая покачала головой:

— Не смотри на меня. Я перестала пытаться во всем разобраться.

— Где она сейчас? — спросил Джакс.

— Я не уверена, — сказала Эндж. — Они направлялись на север с основной армией и отправили нескольких из нас вперед, чтобы набрать еще солдат. Мы должны встретиться с ними в Котеге примерно через неделю.

Джакса омыла теплая волна. Наконец-то он понял, куда направляется Зорика. Он собирался встретиться с ней и сражаться за нее. Он собирался выиграть эту войну ради нее.

— Тогда мы отправимся в Котеге.

Мойри кивнула:

— После того, как разберемся с мертвецами.

— Конечно, — сказал Джакс.

Мойри повернулась к Эндж:

— Моя дочь была с Зорикой?

— Ваша дочь?

Мойри кивнула:

— Ее зовут Тиннстра.

Глаза Эндж расширились:

— Да, она с королевой. Она потеряла глаз во время вторжения, но это ее не остановило.

Мойри зажала рукой рот:

— Слава Богам.

— А Дрен? — спросил Джакс. — Ты сказала, что была с ним в Киесуне.

— Дрен... мертв.

— О. — Еще один. Джаксу следовало бы привыкнуть к таким новостям, но он все равно почувствовал укол боли. — Мне жаль.

— Как и нам всем. — Она посмотрела на него в ответ, явно тоже расстроенная, несмотря на все усилия это скрыть.

Джакс стоял, не зная, что сказать, и сожалея о том, что заговорил с ней сейчас. Ему было бы лучше остаться наедине со своими воспоминаниями о том, что было, а не со знанием того, что есть сейчас. В конце концов, он сказал: «Дрен был хорошим парнем. Он мне нравился». Глупые слова, которые ничего не изменяли.

Вот только девушка просияла, ее мрачность рассеялась, пусть и ненадолго.

— Вы ему тоже нравились. Он сказал, что вы заставили его захотеть стать лучше.

Джакс улыбнулся, ее слова разогнали тьму внутри него:

— Я не думаю, что он мог стать намного хуже. Дрен был... диким существом.

— Однако под конец ему стало совсем плохо, — сказала Эндж. — Он едва мог стоять. Бомбы Черепов его отравили.

— Мне жаль.

— Ага. — Эндж оглядела трупы. — Это дерьмовый мир.

— Так оно и есть.

Фин, Дев и другие разведчики вернулись во второй раз, волоча за собой Череп. Его руки были связаны, а шлем снят, но маску они оставили на месте. Джакс был рад этому. Это значительно облегчило ему задачу.

— Эндж, почему бы тебе и твоим друзьям не пойти куда-нибудь перекусить? Фин и Дев покажут тебе, где именно, — предложил Джакс. — Пока ты будешь этим заниматься, я поболтаю с нашим другом.

Эндж кивнула:

— Хорошо. Мы так и сделаем. Только пообещайте мне одно.

— Что именно?

— Не будьте снисходителтны к этому куску дерьма. — Она плюнула эгрилу в лицо. — Только не после того, что они здесь натворили.

— Не беспокойся, — сказал Джакс, доставая свой любимый нож. — Не буду. — Он кивнул разведчикам, державшим Череп. — Отведите его в один из домов. Мы могли бы немного уединиться, пока будем болтать.

— Отпусти, — сказал Череп на плохом джиане. — Отпусти.

— Великая Тьма тебя ждет, — ответил Джакс на эгриле. Он махнул ножом под носом у мужчины. — Но не сейчас.

Он последовал за разведчиками в один из домов. Это было скромное местечко, но там было все, что ему было нужно.

— Привяжите его к столу.

Разведчики приступили к работе.Стол был небольшим, поэтому ноги и руки Черепа свисали по бокам, но это значительно облегчало привязывание его конечностей к ножкам стола, что приводило к довольно неудобному выгибанию спины. Мужчина все еще умолял и хныкал, издавая замечательные звуки, но Джакс знал, что Череп никуда не денется.

Это была просто часть игры. Великолепной игры.

— Вы можете идти, — сказал Джакс разведчикам, как только Череп был надежно закреплен.

— Вы уверены? — спросил один из них.

— Абсолютно, — ответил Джакс, стараясь не улыбаться. У него был нож и пленник — чего еще он мог желать? Он знал, как это работает. Он наклонился над Черепом, чтобы еще раз показать ему нож.

— Ты чувствуешь себя храбрым?

55

Зорика

Северная дорога

Щит Зорики был единственным, что помогало ей выжить, но даже он с трудом держался. Щит шипел и трескался, частички магии слетали с него при каждом ударе кулака или дубинки. Она не понимала, откуда у Коджинов такая сила, ведь раньше она так легко их убивала. Она не понимала, почему она им проигрывает. Не сейчас.

Удар ногой великана оторвал ее от земли и отправил в полет по выжженной земле деревни. Удар дубинки отбросил ее назад, туда, откуда она пришла. Удар меча пришелся в ее щит — меч разлетелся вдребезги, унося с собой часть ее магии.

Боги, Коджины не остановятся и не замедлятся. Они чувствовали, что поймали ее, и только ее смерть могла их успокоить. Их рев только усиливался, пока они снова и снова колотили по щиту.

Зорика свернулась калачиком, обхватив голову руками и закрыв глаза. Все было кончено.

Ничто не кончено. Зорика вспомнила рычание в голосе Тиннстры, когда та это говорила.

Никогда не сдавайся. Никогда не сдавайся. Майза говорила ей это снова и снова.

В тебе больше силы, чем ты можешь себе представить. Обещание Анамы.

Что бы подумали ее матери, если бы увидели ее сейчас? После всего, что они сделали? После всего, чем они пожертвовали?

— Нет. — Она едва услышала себя за всем этим ревом и стуком, но этого было достаточно.

Зорика потянулась глубоко внутрь себя и нашла маленький шарик света, который был ее магией. Она его высвободила.

Не было никакой вспышки света. Зорика сама вспыхнула, как солнце.

Коджины упали на спину, закрыв глаза, их кожа дымилась — и завыли.

Зорика, наконец, смогла подняться на ноги, набрать в легкие воздуха и начать сражаться.

Она увидела свой меч, лежащий в двадцати футах от нее, и потянулась к нему рукой. Меч дернулся раз, другой, а затем полетел прямо к ней.

Некоторые из Коджинов стояли на коленях. Другие дергались на земле. Все были слепы. Зорика ходила среди них, убивая всех до единого. Она работала без гнева, без жестокости, просто со спокойной деловитостью.

Расправляясь с ними, Зорика не могла не спросить себя, как были созданы эти существа. Тиннстра рассказала ей, что у Рааку есть озеро с водой Чикара, и он использует воду, чтобы наделить Избранных силой. Именно так он создал этих ужасных монстров? Были ли они когда-то людьми?

А еще на их синей коже были нарисованы руны. Она не могла припомнить, чтобы видела их на Коджинах, с которыми сражалась в Лейсо, и, стоило ей прикоснуться к ним, они начинали переливаться светом, словно реагируя на ее магию. Она отступила от одного из них и попыталась поджечь.

Руны вспыхнули в ответ, и пламя погасло, не оставив и следа.

Тиннстра была права. Эгрилы учились, приспосабливались. Зорике должна сделать то же самое, если джиане хотят победить.

Она вложила меч в ножны и протянула руку. Копье полетело к ней.

Ей снова вспомнились слова Анамы: В тебе больше силы, чем ты можешь себе представить. Если это правда, Зорике придется выяснить, на что еще она способна. Она не могла полагаться на свои старые трюки. Как и на новые.

Бросив последний взгляд на монстров, Зорика поднялась в воздух. Она слишком долго отсутствовала в своей армии.

Она чуть было не ушла навсегда. Она совершила так много ошибок, стала слишком самоуверенной, беспечной. Разве не из-за этого эгрилы победили Шулка, в первую очередь? Тиннстра говорила ей об этом достаточно много раз, и все же она повторяла одни и те же ошибки.

Во время полета Зорика смотрела на землю, беспокоясь о том, какие еще сюрпризы могут быть там скрыты, в то время как ее разум снова и снова прокручивал в голове битву с Коджинами. Вот почему она увидела одинокую фигуру, бегущую по Северной дороге. Даже с высоты в полмили она узнала Тиннстру.

Зорика перевернулась в воздухе, меняя направление, и полетела вниз, к своей матери, счастливая видеть ее, но в то же время испуганная тем, что ее снова отчитают. Затем, когда она была достаточно близко, она увидела кровь, покрывавшую Тиннстру.

— Тинн! — позвала она, резко затормозив в нескольких ярдах от матери.

— Зорика! — Лицо Тиннстры сияло радостью, когда она заключила дочь в объятия. — Слава Богам, ты в безопасности.

Больше ничего не нужно было говорить. В тот момент все было в порядке. Они обнимали друг друга, их сердца бились в унисон, они вдыхали запах друг друга, наслаждались их теплом, их прикосновениями. Зорика закрыла глаза, и все прошедшие годы отлетели прочь, пока она снова не почувствовала себя ребенком, в безопасности, под крылышком Тиннстры.

Когда они наконец отстранились друг от друга, Зорика увидела, что Тиннстра плакала. Этого не должно было быть, но Зорике было приятно видеть слезы. Это означало, что Тиннстра все еще ее любит.

Словно почувствовав ее мысли, Тиннстра вытерла слезу тыльной стороной ладони и размазала кровь по щеке.

— Я подумала, что у ты попала в беду.

— Да, — сказала Зорика. Она оглянулась в ту сторону, откуда пришла. — Я нашла деревню. Черепа посадили на кол всех. Когда я пошла на разведку, на меня напали Коджины.

— Они напали и на нас, — сказала Тиннстра.

— Во имя Богов, все в порядке?

— Нет. Они убили сотни людей, прежде чем мы смогли их остановить.

— Мне нужно вернуться, посмотреть, могу ли я что-нибудь сделать...

Тиннстра положила руку на плечо Зорики:

— Они могут подождать тебя еще немного. Расскажи мне, что произошло.

И Зорика рассказала ей о битве с монстрами и о рунах, которые лишили ее сил.

— У наших Коджинов тоже были отметки. Магия Аасгода была бесполезна против них, — сказала Тиннстра, когда закончила. — Ты уверена, что на тех, что в Лейсо, не было меток?

— Настолько, насколько это возможно.

— Эгрилы учатся. Они приспосабливаются.

— Слишком хорошо. Они чуть меня не убили.

— Слава Богам, что им это не удалось. — И Тиннстра еще раз обняла дочь.

— Тинн? — Голос Зорики задрожал.

— Да, любовь моя?

— У нас все в порядке? То, что я сказала раньше… Я не имела в виду то, что прозвучало... Я...

— О, моя дорогая, прекрасная девочка. Конечно, у нас все хорошо. Ты не можешь сказать или сделать ничего такого, что заставило бы меня любить тебя меньше. Ты для меня все — и всегда будешь.

— Мне кажется, что ты все время на меня злишься.

— Я злюсь не на тебя — на весь мир. Жизнь не должна быть такой — наша жизнь не должна быть такой. Эта война… Я... — Тиннстра глубоко вздохнула, как будто сказала достаточно. — Нам лучше вернуться к остальным. Они будут волноваться. — Теплота исчезла из ее голоса. Какой бы момент между ними ни был, он закончился.

Зорика сформировал вокруг них щит и подняла их в воздух. Когда они летели обратно к своей армии, Зорика взглянула на Тиннстру. Та стояла в стороне, глядя прямо перед собой, и все ее барьеры были на месте. Расстояние между ними составляло миллион миль.

56

Рааку

Кейджестан

Рааку стоял на берегу Красного озера, закрыв глаза. Утренняя молитва закончилась. Более сотни пленных джиан были принесены в жертву его отцу, их кровь пропитала воздух и запятнала воду. На другой стороне озера верующие все еще повторяли его имя, снова и снова.

— Рааку! Рааку! Рааку!

В этот момент он почувствовал, как тяжесть судьбы свалилась с его плеч и присутствие отца наполнило его сердце. Конец был близок, его долг был почти выполнен.

— Рааку! Рааку! Рааку!

Он вспомнил мальчика, которым был когда-то, движимого тщеславными амбициями, пока Кейдж не открыл ему глаза и не указал путь. Ему захотелось показать тому мальчику чего он достигнет, какую славу он обретет.

— Рааку! Рааку! Рааку!

Путь к Секановари занял больше столетия, но Последняя Война была здесь и сейчас, и скоро его отец, благодаря сыну, одержит победу.

Он открыл глаза. Многое еще предстояло сделать. Кивнув своим жрецам, он вернулся в за́мок. Его стражи последовали за ним, когда он направился вниз, в пещеры.

В воде росло все меньше яиц — знак его рассеянности. Тем не менее, уровень был все еще приемлемым, и, как только война была выиграна, он достаточно быстро пополнит запасы. В конце концов, ему еще предстояло завоевать другие страны, во имя своего отца. Следующим будет Мейгор, а затем дальше на запад, через неизведанные земли.

Он прошел мимо векстеров, не обращая внимания на их поклоны, направляясь к камере заключенного. Рааку не планировал посещать Лаафиена, но теперь его тянуло туда — его вела воля отца.

Когда Рааку вошел в камеру, заключенный сидел на полу, скрестив ноги, лицом к нему, и на его лице играла странная улыбка.

— Ты ждал меня? — спросил Император.

— Я действительно вижу будущее.

Рааку сел на табурет:

— Вот почему ты все еще жив.

— Когда ты поедешь в Айсаир?

— Не играй со мной в игры. Мы слишком давно знаем друг друга для этого. Ты знаешь, когда.

Мужчина кивнул:

— Да, знаю.

— Прошло много времени с тех пор, как ты в последний раз был таким... спокойным. Ты напоминаешь того, каким был при нашей первой встрече. Каким ты был раньше.

— Я всегда был таким.

— Не с тех пор, как я запер тебя от мира.

— О, да, я был проводником, который никогда не путешествует, — сказал Лаафиен. — Я видел будущее, но никогда не жил в нем.

— Однажды мой отец вознаградит тебя в Великой Тьме за услугу, которую ты ему оказал. Однажды, в следующей жизни, мы сможем поговорить, как когда-то у степных костров.

— Когда я думал, что ты мой друг?

— Да.

— Раньше мне нравилось разговаривать с тобой. Ты всегда так стремился учиться.

— Тебе было чему научить.

— Ты скучаешь по тем временам?

Рааку промолчал. Это была жизнь другого человека.

Лаафиен улыбнулся:

— Я не могу себе представить, что сейчас ты много разговариваешь, особенно с кем-то равным тебе.

— Мне нет равных.

— Пока. Четверо защитников Богов встретятся с тобой достаточно скоро.

— Их всего трое, и они слабеют с каждым днем.

— Нет, их четверо. И в ближайшие дни ты сам в этом убедишься.

Рааку встал:

— Ты прав. Я действительно скучаю по нашим разговорам. В то время я был невинным и еще не видел мир таким, каким он должен был стать.

Лаафиен улыбнулся:

— Помни, что я тебе говорил. Ты должен остановить смерть, если хочешь победить в Секановари.

— Если это то, что я должен сделать, я это сделаю, — сказал Рааку.

Он вышел из камеры, а смех заключенного следовал за ним по пятам.

Он направился к следующей маленькой пещере. Шар стоял в центре воды. Он значительно вырос с тех пор, как он видел его в последний раз, несмотря на то, что внутри него не было ничего живого.

В нем была только смерть.

Раку вошел в святую воду и обхватил оболочку шара руками:

— Кровь, которую я дам тебе, О Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

Часть I

V

Потерянные и Найденные

57

Тиннстра

Северная дорога

Вода Чикара обжигала вены Тиннстры. Она больше не давала ей порыв новой энергии. Она просто поддерживала ее в движении. Бодрствующей. Настороженной. Опасной.

Она сунула пустой флакон обратно в сумочку и переменила позу. Тень среди теней. Она и шестеро выживших из ее команды находились в миле от лагеря, спрятавшись среди скал, наблюдая, ожидая, отчаянно надеясь, что эгрилы появятся. С момента последней атаки прошло семь ночей. Не слишком много времени. Совсем немного, если враги планировали атаку.

Где же они?

Джиане были уже близко к Айсаиру, и только гора Олиисиус и три дня марша отделяли союзников от их цели. Достаточно близко, чтобы эгрилам даже не понадобился Тонин для начала атаки, и все же ублюдков по-прежнему не было видно.

Достаточно близко, чтобы Тиннстра постоянно думала о том, что ей делать дальше. Ее план. Ее безумный план. Есть надежда, что Венна сумела раздобыть информацию, которая была нужна Тиннстре. Тогда у нее не будет оправдания — ей будет нужно довести дело до конца.

Тиннстра напрягла все свои чувства, пытаясь уловить вспышку боли, которая предупредила бы ее о близости врага. От нее не ускользнула ирония в том, что теперь она молилась о том, чтобы эгрилы появились, тогда как раньше молилась, чтобы они держались подальше.

Разные люди, разные времена.

Каждую ночь Тиннстра и то, что осталось от ее команды, отправлялись на охоту. Каждое утро они возвращались с пустыми руками. Теперь, похоже, им предстояла еще одна ночь, когда их старания будут напрасны.

Хуже всего было то, что Тиннстра знала, что ее команда страдает. Они поспали несколько часов перед дневным переходом, а затем еще несколько после того, как разбили лагерь, но этого было явно недостаточно, чтобы выполнять требования, которые она к ним предъявляла. Даже сейчас она знала, что по крайней мере трое из ее солдат спят на своих позициях.

С другой стороны, разве я чем-то от них отличаюсь? Тиннстра не могла вспомнить, когда в последний раз ей самой удавалось нормально выспаться; часок-другой не в счет, и она полагалась на воду Чикара больше, чем когда-либо. Вода была так же необходима, как воздух, которым она дышала, — и даже больше.

Аасгод прятал от нее воду Чикара, потому что ее оставалось совсем немного, но Тиннстра всегда ее находила. Вода как будто ее звала, и она не могла противиться этому зову. Больше всего ее беспокоило то, что в ее сумочке оставалось всего два флакона, а в коробке у Аасгода — десять. Двенадцать флаконов для нее и для Аасгода, чтобы пережить войну. Этого недостаточно — но это все, что есть. Особенно для того, что мне предстоит сделать.

Она сказала себе, что после окончания войны вода ей больше не понадобится. Она сможет жить нормальной жизнью, о которой мечтала так давно. Возможно, она сможет спрятаться где-нибудь в маленьком домике. Быть никем, ничего не делать. Никого не убивать. Анонимность.

Сосредоточься. У тебя есть работа, которую нужно делать.

Тиннстра выбросила эти мысли из головы. Во имя Богов, она устала. Ее рука снова потянулась к сумочке. Еще один флакон помог бы ей. Толчок, который не даст уснуть. Но сколько она выпила в этот день, в эту ночь? Никогда не было достаточно.

Справа от нее послышалось движение. Тавис подполз и устроился рядом с ней.

— Есть что-нибудь? — прошептал он.

Она покачала головой.

— Может быть, они нападут, пока мы будем двигаться?

Тиннстра уставилась в ночь. Почему эгрилы никогда не могут сделать то, чего я от них ожидаю?

— Может быть, мы их позовем? Вернемся? Нам всем не помешало бы немного поспать.

Это было последнее, чего хотела Тиннстра — признать свое поражение еще раз и вернуться с пустыми руками. И еще она не хотела видеть самодовольное лицо Аасгода при очередной неудаче. Он все еще был против этого плана, даже в его нынешнем виде. Только Боги знали почему. Тиннстра могла бы подумать, что он будет рад от нее избавиться, но, очевидно, это было не так.

Она вздохнула:

— Зови их.

Тавис приподнялся на коленях и тихо свистнул. Из-за укрытия поднялись пять человек. Они быстро направились к позиции Тиннстры; Тавис хлопал каждого по плечу, когда они проходили мимо, и указывал им на лагерь.

— Вы идете? — спросил он, когда все ушли.

Тиннстра покачала головой:

— Я останусь здесь еще ненадолго.

— Вы уверены? Нам сегодня предстоит долгий поход. Хасан хочет быть в Котеге сегодня вечером.

— Уверена. — Она чуть не вздрогнула, услышав слова «Котеге». С этим местом у нее было связано так много воспоминаний. Это было последнее место, куда она хотела бы пойти — хотя это была ее идея, — но почему-то оно ее пугало. Она уже дважды убегала оттуда. Теперь она возвращалась обратно.

Она взглянула на темную тень горы Олиисиус на фоне неба. Она оставила там хороших людей. Людей, которые отдали свои жизни за Зорику и Тиннстру, которые верили, что Эгрил можно победить. Она обязана отдать им этот долг.

Армия была готова к выступлению, когда Тиннстра вернулась в лагерь. За последнюю неделю или около того она выросла, поскольку все больше и больше джиан присоединялось к ним, доведя их численность до примерно семнадцати тысяч. Теперь это действительно была армия союзников: солдаты из четырех стран — Джии, Мейгора, Дорнуэя и Чонгора — собрались вместе. Они вчетвером сражались против одного настоящего врага.

Тиннстра могла чувствовать Зорику и Аасгода. Их магия переливалась мириадами цветов, вспыхивая в ее сознании. Еще одна причина их избегать. Избегать их взглядов, вопросов, осуждения. Дорогие Боги, избегать моей дочери.

Что я делаю? Почему у меня такое чувство, что я не права?

Ее команда ждала в стороне от основных рядов. Их форма все еще была в черных пятнах, а лица перепачканы углем и грязью, оставшимися после ночной операции. Теперь, при дневном свете, они сильно отличались от других солдат — и их настрой тоже не помогал. Никто из них не был готов к отправлению, в отличие от остальной армии Зорики. Садир, растянувшийся на земле, судя по всему, спал, а Ника готовила кролика на небольшом костре, вызывая завистливые взгляды других солдат. Пока жарилось мясо, их обведенные темными кругами глаза следили за каждым отблеском пламени. Несмотря на все усилия, бо́льшая часть армии голодала.

Тавис сидел у костра и точил ножи. Он как можно небрежнее поприветствовал Тиннстру, когда она подошла.

— Рад вас видеть, шеф. Мы уже начали беспокоиться, что вы можете не вернуться.

— И оставить вам все веселье? Никогда. — Тиннстра вытянула спину и повела шеей из стороны в сторону. — Ты изучил для нас дорогу к Котеге?

— Конечно.

— Места для засад?

Тавис пожал плечами:

— На каждом шагу. В лесу есть сотни мест, где можно спрятаться, а на склонах горы есть открытые местности, которые мы должны пересечь. И то и другое — плохо.

Тиннстра не стала спорить. Она знала, что это за местность, как по своему пребыванию в Котеге, так и по побегу на юг с Зорикой. Она помнила, как Черепа преследовали ее по всему лесу.

— Нам нужно выбраться отсюда раньше наших солдат. Посмотрим, сможем ли мы обнаружить какие-нибудь сюрпризы. — Она взглянула на Нику и Садира. — Скажи им, что мы уходим через десять минут.

— Не хотите ли перекусить?

— Я не голодна.

Тавис кивнул:

— Мы все ходим по краю пропасти, босс, но никто так, как вы. Вам нужно следить за собой.

— Не беспокойся обо мне, — ответила Тиннстра. Она не нуждалась ни в сне, ни в еде, особенно после выпитой воды Чикара. В ее жилах было более чем достаточно энергии, чтобы продержаться весь день. Позже, возможно, она сможет поспать несколько часов, прежде чем снова провести ночь в ожидании Черепов.

Тавис кивнул на что-то за ее плечом:

— Ваш друг пришел вас навестить.

Тиннстра обернулась и увидела, что к ним подходит Раласис. Они почти не разговаривали с тех пор, как он... что? Сказал правду?

— Доброе утро, командор, — сказала она. — Как твои ноги сегодня утром?

— Они больше не болят, — ответил Раласис. — Во всяком случае, не с тех пор, как я их не чувствую..

— Может быть, ты начинаешь привыкать к походам.

Мейгорец рассмеялся:

— Насчет этого я ничего не знаю. Дайте мне море в любой день.

Тиннстра понятия не имела, что сказать дальше, и между ними повисло неловкое молчание. Однако Раласис не уходил.

— Хорошего дня, командор, — сказала она в конце концов.

— Ты ведь знаешь, что все еще можешь называть меня Раласис, верно?

— Да. — Боги, у него был такой взгляд, что ей показалось, будто он представляет ее обнаженной или что-то в этом роде. Ее щеки покраснели.

— Это хорошо, потому что я хочу попросить тебя об одолжении. — Он даже поморщился, когда выговорил это слово.

— Об одолжении?

— Я... могу ли я присоединиться к тебе сегодня, — нерешительно произнес Раласис.

— Почему?

— Почему бы и нет? Я подумал, что тебе не помешала бы моя помощь — или, скорее, мне не помешала бы помощь. Скоро мы снова будем сражаться. Мне действительно нужно показать себя с лучшей стороны, а у кого еще можно поучиться, как не у лучших, кого может предложить эта армия? — На этот раз слова Раласиса не были полны позерства, ложной скромности или ненужного флирта, и, по какой-то безумной причине, она на самом деле нашла его еще более привлекательным.

— Я не уверена, что это хорошая мысль, — сказала Тиннстра. — Мы будем двигаться быстро в поисках врага, — и у нас свой подход к работе. Я бы не хотела, чтобы ты этому помешал.

— Я не солдат, Тиннстра. Я не привык ни к чему подобному. Мне нужно знать, как вы это делаете, пока не стало слишком поздно. Поле боя — не место для обучения. — Этот человек действительно выглядел довольно уязвимым в своей честности.

— Справедливое замечание, — с улыбкой ответила Тиннстра. — Мы выходим через десять минут. Постарайся не дать себя убить, ладно?

Армия уже двинулась в путь, когда Тиннстра, Раласис и ее команда ушли. Поскольку им нужно было опередить основную колонну, она заставила их всех бежать, задав жестокий темп. Ее команда привыкла к этому, несмотря на рюкзаки за спиной и оружие в руках и на бедрах. А Раласис?

Посмотрим, как он справится. Эгрилы не проявят милосердия — как и я.

Они бежали, и Раласис, несмотря на все свои жалобы и морские ноги, не отставал. Если у него что-то и болело, он держал это при себе и, конечно, не просил отдохнуть или замедлить шаг. Тиннстра не сбавляла темпа по Северной дороге, ожидая, когда он сломается. Через час лицо Раласиса было красным, и он весь взмок от пота, но он все равно бежал, и, когда она проверила остальных, то увидела, что ее шестеро чувствуют себя ничуть не лучше. В конце концов, именно Тавис попросил ее остановиться.

— Мы не такие, как вы, босс. Мы всего лишь люди, — пропыхтел он.

Раласис опустился на землю и начал жадно глотать воду, но Ника отодвинула бурдюк с водой от его рта.

— Выпей слишком много, и тебя стошнит. Прополощи рот водой, прежде чем глотать.

Раласис кивнул:

— С... спасибо... спасибо тебе.

— Хватит терять время, — сказала Тиннстра. — Пошли.

Остальные застонали — но не Раласис. Он поднялся на ноги и убрал свой бурдюк с водой. Он даже кивнул ей в знак того, что готов.

— Хотите, я немного поведу? — спросил Тавис. — Свернем с главной дороги?

— Найди мне несколько Черепов, — сказала Тиннстра.

Тавис повел их в лес и вверх по склонам. На этот раз они двигались медленнее, но их ногам и легким было не менее тяжело. Тиннстра то и дело оглядывалась, проверяя, как там Раласис, но он снова не спотыкался. Она видела решимость в его глазах и знала, что он отдаст все, что у него есть.

Некоторые из троп, по которым шел Тавис, начали казаться Тиннстре знакомыми. К ней вернулись воспоминания о том, как она тренировалась в горах, когда была студенткой Котеге, изучала технику бегства и уклонения от ударов и как охотиться на человеческую добычу. Тогда она боялась кого-нибудь поймать, боялась того, что может произойти дальше, не хотела драться или рисковать получить рану. Она была жалкой маленькой девочкой. Слава Богам, она заставила себя повзрослеть.

Весь день они охотились, карабкаясь по склонам Олиисиуса, но не нашли ничего, кроме старых следов. Тиннстра снова впала в отчаяние, в ней нарастал гнев. По большей части остальные хранили молчание, сосредоточившись на работе, и разговаривали только тогда, когда останавливались перекусить или отдохнуть. То, что они не нашли врага, не означало, что его там не было.

И Раласис? Он продолжал удивлять Тиннстру. Ему было трудно идти — этого было не скрыть, — но он ни разу не пожаловался и поддерживал темп, заданный остальными, следуя их указаниям о том, что делать и как себя вести. Во многих отношениях казалось, что он был частью команды с самого начала.

Время от времени он ловил на себе ее взгляд и одаривал своей непринужденной улыбкой, как будто ему было весело. И каждый раз, когда она видела эту улыбку, ее ярость утихала и душа успокаивалась. Возможно, это все-таки человек редких талантов.

День клонился к вечеру, когда они увидели водопад, двадцатифутовый столб воды, низвергающийся в бассейн внизу. Это зрелище поразило Тиннстру, как удар в лицо. Внезапно ее мысли перенеслись назад — на сколько лет? К той ночи, когда она стояла на вершине, держа Зорику за руку, окруженная Черепами. Тогда она прыгнула, поверив в ложь Аасгода, надеясь, что какая-то несуществующая магия, заключенная в мече, ее защитит. Это было чудо, что они с Зорикой выжили при падении и не умерли от переохлаждения.

Нет, не чудо. Просто чертовски повезло.

Остальные заметили, что она не двигается, и немедленно спрятались в укрытие, высматривая опасность, которую, по их мнению, она заметила.

— Котеге находится вон там, наверху, — сказала она, указывая на водопад. — Этот водопад я помню еще со студенческих лет. — Ее слова немного сняли напряжение с остальных, которые воспользовались передышкой, чтобы вытащить из рюкзаков бурдюки с водой или перекусить тем, что было у них под рукой.

Тиннстра какое-то время следила за рекой, мысленно все еще пребывая в прошлом, пытаясь определить, где они с Зорикой вышли из воды после прыжка, но ничего не узнавала. Как она могла? Они блуждали в темноте, почти утонувшие и почти замерзшие, а потом упали без чувств среди каких-то кустов и поваленных деревьев, сумев не уснуть, пока не развели огонь, который спас им жизни.

И, конечно, только появление Монона и Гринера их спасло. Эти два великих человека давно умерли — по крайней мере, для нее. Для всех остальных прошло всего несколько месяцев. Она взглянула на Олиисиус. Тело Монона все еще было там, наверху, вместе с другими, которые стояли против Эгрила.

Я отомщу за вас всех. Обещаю.

— Пошли дальше, — наконец сказала она, зная, что в Котеге ее ждут другие призраки. Будут ли тела ее друзей все еще там? Будет ли там тело Аасгода?

Ну и что, если они там? Это просто кости. Ни больше, ни меньше. Тяжелые мысли, которых никак не могли подавить бурлящие в ней эмоции.

Они были на полпути вверх по склону, когда Тавис махнул им рукой — и его внимание привлекли не старые воспоминания, это точно. Его рука подала знак Тиннстре и остальным: три человека впереди и справа, вооруженные, но не Черепа.

Тиннстра подала знак Нике идти с Тависом и обойти их, затем подала знак остальным сделать то же самое с другой стороны — всем, кроме Раласиса. Он пойдет с ней прямо к чужакам по главной тропинке. Может, это и не Черепа, но она не собиралась рисковать.

Как только все разошлись, Тиннстра встала, за ней последовал Раласис. Он бросил на нее взгляд, который спрашивал, уверена ли она в этом, и она просто улыбнулась в ответ. Поблизости не было никакой магии, и даже если бы рядом не было никого, кто мог бы помочь, она не беспокоилась о том, что трое обычных людей могут причинить ей вред.

Они прошли сорок ярдов, прежде чем мужской голос приказал им остановиться. Он доносился из-за листвы справа, но она могла видеть владельца голоса.

— Кто вы? Что вы здесь делаете? — спросил мужчина, когда они остановились, повинуясь ему.

— Я могла бы спросить вас о том же, — ответила Тиннстра. Она снова зашагала вперед, прежде чем кто-либо успел ответить.

— Не двигайтесь! Еще один шаг, и мы будем стрелять! — крикнул мужчина.

Тиннстра подняла обе руки:

— Друзья, в угрозах нет необходимости.

— Мы вам не друзья. Кто вы?

— Никто из нас, судя по всему, не Череп. Это делает нас друзьями. — Тиннстра сделала еще шаг вперед, но в землю перед ней вонзилась стрела. Она посмотрела на нее, затем на подлесок. — Это не очень вежливо.

— Я тебя предупреждал. — Голос мужчины стал пронзительным.

— Будь осторожна. Похоже, он напуган, — прошептал Раласис. — Он может выстрелить в тебя по ошибке.

Тиннстра усмехнулась:

— Не волнуйся. Я использую твое тело как щит.

— Это было бы честью для меня, — пробормотал Раласис.

Где-то воробей пропел короткую песенку.

— Сделайте это, — сказала Тиннстра.

В листве произошло внезапное движение. Мужчина вскрикнул, затем еще один. Чей-то кулак ударился о плоть. Что-то тяжелое упало на землю. Затем наступила тишина.

— Пойдем? — спросила Тиннстра, снова отправляясь в путь.

Она обнаружила Тависа и остальных в двадцати ярдах впереди. Они охраняли двух мужчин и женщину, стоявших на коленях на земле и с угрюмыми лицами смотревших на Тиннстру. Один из мужчин получил удар в лицо, и его глаз уже заплыл. К утру он не сможет им ничего видеть. Я знаю, каково это. Ему повезло, что его зрение улучшится.

— Здравствуйте. Меня зовут Тиннстра. — Она улыбнулась. — Я вижу, вы уже познакомились с моими друзьями.

— Сука, — выплюнул мужчина с заплывшим глазом.

Тавис ударил его по затылку:

— Веди себя вежливо.

Тиннстра наклонилась:

— Послушайте, я знаю, что вы не Черепа. Как и мы. Вы носите оружие, а это значит, что вас не волнует, что по закону это преступление карается смертной казнью, и, как вы можете видеть, мне и моим друзьям тоже на это наплевать. Так что, я думаю, это делает вас ханранами. Если это так, то мы действительно на одной стороне.

— Тогда почему вы на нас напали? — прорычала женщина.

Тиннстра указала на Раласиса.

— Он боялся, что вы случайно подстрелите нас, и я не хотела рисковать. — Она оглядела лес. — Через минуту мы отправимся в Котеге, чтобы убедиться, что это место безопасно для нашей армии. Найдем ли мы там еще друзей, которые будут нас ждать?

Все трое обменялись быстрыми взглядами.

— У вас есть армия? — спросил Опухший Глаз, внезапно став счастливым. — Армия Зорики?

— Она самая, — сказала Тиннстра.

— Слава Богам, — сказала женщина. — Вот почему мы здесь. Чтобы присоединиться к вам.

— В Котеге нас уже почти две тысячи, — сказал Опухший Глаз. — Моя группа пришла с Эндж и Гаро, но есть и люди и со всей Джии.

Тиннстра взглянул на Тависа, который кивнул:

— Двое детей Хасана.

— Хасан из клана Хаска? — спросил другой мужчина.

— Тот самый, — сказал Тавис. — Это мой клан.

— Наш предводитель — генерал Джакс из клана Хаска, — сказал Опухший Глаз.

— Джакс? — повторила Тиннстра.

— Джакс мертв. — Тавис вытащил нож. — Почему вы нам лжете?

— Он жив, — сказала женщина. — Обожженная кожа, одна рука?

Тавис кивнул:

— Это он.

— Он жив.

— Когда-то я бы сказала, что это невозможно, — сказала Тиннстра, — но не сейчас.

— Лучшая новость, которую я слышал за весь день, — сказал Тавис.

— Значит ли это, что мы все теперь друзья? — спросила Тиннстра.

Все трое кивнули.

— Хорошо, — сказал Тиннстра. — Тогда давайте пойдем и поздороваемся с Джаксом.

Ханраны повели Тиннстру и остальных в Котеге.

Все было таким, как Тиннстра помнила, но совсем не похожим на то, что было раньше. Когда отец привел ее в школу, это было внушительное здание, возвышавшееся над ней и оглашавшееся криками, доносившимися с тренировочных площадок, звоном деревянных мечей и топотом марширующих ног. Теперь она увидела его таким, каким оно было на самом деле: имитацией за́мка, где дети играли в Шулка, прячась за невысокими стенами и мнимыми сторожевыми башнями. Неудивительно, что его так быстро захватили во время нападения Эгрила. Часть ее спросила себя, зачем Черепам вообще понадобилось его штурмовать.

Но там было полно ханранов, и это было хорошо. Мужчины и женщины наблюдали за их приближением со своих позиций на стенах и у главных ворот. Другие работали над восстановлением повреждений, нанесенных как во время первой атаки Черепов, так и позже, когда Избранные напали на нее, Зорику и Аасгода. Тиннстра могла сказать, что некоторые из них были Шулка, в то время как другие были обычными джианами, привлеченными к их делу. Независимо от их происхождения, ее сердце было радо их видеть. Все они понадобятся, чтобы вернуть Джию.

Опухший Глаз провел их через ворота во внутренний двор. Здесь Тиннстру ждали руины главного здания, опаленные и разбитые, с круглой дырой в сердце. При виде этого она почувствовала тошноту; смесь вины, раскаяния, гнева и ненависти. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз была здесь? Пятнадцать лет? Долгий срок, но все же недостаточно долгий. Воспоминания угрожали ее захлестнуть. Имена, лица. Смерти. Резня.

Мертвых убрали, но Тиннстре все еще повсюду мерещились их призраки: Джоно был обезглавлен Дайджаку, Лину разорвало на части бомбой, Дарна зарубил Череп. Сколько людей погибло на ее глазах в ту ночь? Ее друзья и ровесники, все такие молодые, у них было отнято будущее.

Затем ее взгляд переместился на главное здание. Она увидела дыру там, где Аасгод сражался с Избранным; увидела, как он стоит там, на краю, выглядя непобедимым, и мечет молнии. Она увидела Избранную, просто тень, просто дым, поражающую его своим топором. Она видела, как он падает, унося с собой всю ее надежду.

Она услышала хруст, с которым он ударился о землю. Она вспомнила, какую боль испытала, какое отчаяние, какой страх. Даже хуже, чем когда умер ее собственный брат, Берис. Слава Богам, тела Аасгода убрали, но она не могла не думать о том, насколько другой была бы ее жизнь, если бы он остался жив.

Она была такой молодой, когда все это случилось. Такой бесполезной.

Нет. Я уже другая. Она копнула глубже, нашла в себе гнев, позволила ему вспыхнуть и поглотить слабость. Я — ярость, которая все исправит. Я — смерть.

— Тиннстра!

Она обернулась, услышав свое имя, и увидела бегущую к ней Венну. Слава Богам, она жива. Затем она увидела ожоги на лице своей подруги и поняла, что путь Венны к Котеге был таким же трудным, как и у нее:

— Рада тебя видеть.

Венна поднесла руку к лицу:

— Не такое хорошее, как было.

— В наши дни у всех лучших людей есть шрамы, — сказала Тиннстра, указывая на свое собственное. — Что случилось?

— Избранный. Когда я уходила из Айсаира. — Венна постаралась, чтобы это прозвучало как ни в чем не бывало, но Тиннстра знала, что на самом деле все наоборот.

— Мне жаль.

— И мне.

— Как у тебя дела?

— Хорошо. В городе беспорядок, и новый командор Эгрила, Валлия, занята превращением этого места в крепость, но мне удалось выяснить все, о чем ты меня просила. У ханранов есть кое-кто внутри за́мка — консорт Лариуса, — и она составила план внутренних помещений за́мка.

— Отличная работа. Действительно, отличная работа. Давайте найдем место, где мы сможем... — Тиннстра поморщилась, почувствовав, как острая боль пронзила ее голову. Боль отличалась от всего, что она испытывала раньше, словно она ощутила магию, которая была одновременно и далеко, и рядом. Но так же внезапно, как и появилась, боль исчезла. Как будто ее никогда и не было.

— Ты в порядке? — спросила Венна.

— Да. Это... — Слова застыли у Тиннстры на языке. К ним шли мужчина и женщина. Хотя Тиннстра видела Джакса всего один раз, она сразу его узнала. Но именно женщина, которая была рядом с ним, заставила ее усомниться в том, что она увидела. Женщина, которую она считала давно умершей.

Тиннстра закрыла рот рукой. Это было невозможно. В груди у нее все сжалось, а глаза наполнились слезами.

— Мама?

Это слово прозвучало почти как всхлип.

Это заставило женщину замереть на месте. Она в замешательстве уставилась на Тиннстру, затем ее глаза расширились. Она тоже закрыла рот рукой:

— Тиннстра?

58

Тиннстра

Котеге

Тиннстра не могла пошевелиться. Она не знала, что делать. Ее мать умерла. Она была мертва так долго. Пятнадцать лет жизни Тиннстры.

Но здесь прошел всего год. Даже меньше. Совсем немного времени.

Она все еще не могла пошевелиться.

— В чем дело? — спросил Раласис, переводя взгляд с Тиннстры на ее мать и обратно. — Вы знакомы?

— Она моя мать, — сказала Тиннстра.

— Твоя мать?

— Да. — Тиннстра почувствовала, что внутри нее все рушится. Все стены, все барьеры. Все, что она возвела. Ее сила. Ее твердость. Все это рухнуло при виде женщины, которая ее создала.

— Тиннстра? — Мать позвала ее громче, она не была парализована, как ее дочь. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед, затем бросилась к дочке и обняла, уткнувшись маковкой в шею Тиннстры.

И все же Тиннстра не могла пошевелиться, не знала, что делать, что сказать, что думать, что чувствовать. Затем ее мать заплакала, громкие, вырывающиеся из груди рыдания, и руки Тиннстры наконец, почти по собственной воле, обвились вокруг Мойри, и она почувствовала, что в этой женщине, которую она считала мертвой, есть жизнь. Почувствовала, как бьется ее сердце. Почувствовала ее дыхание на своей шее, ее слезы на своей коже.

— Мама.

Тиннстра крепко сжала ее, не желая отпускать, отчасти боясь, что, если она это сделает, мать исчезнет. А еще она боялась того, чем она стала с тех пор, как мать видела ее в последний раз, — боялась, что это оттолкнет мать. Она больше не была маленькой девочкой Мойри. Тиннстра сделала из себя чудовище, воплощение ненависти, гнева и насилия. Что скажет мать?

— Я думала, что больше никогда тебя не увижу, — сказала Мойри. — Милостивые Боги, это чудо.

Затем Мойри отступила назад, чтобы получше разглядеть свою дочь. Тиннстра вздрогнула, когда мать дотронулась до ее лица, но на лице Мойри не было ни страха, ни отвращения — только любовь. Мать улыбнулась:

— Ты стала старше.

— Мама... — прошептала Тиннстра. Она хотела извиниться. Она хотела прощения. Она хотела… Боги, она не знала. — Это трудно объяснить...

— Шшш, — прошептала мать. — Я тебя нашла. Это все, что имеет значение. Не то, как мы сюда попали. Не то, что мы сделали. Ничто не имеет значения, кроме того, что мы снова вместе.

Тиннстра крепко обняла мать. Настала ее очередь плакать. Она плакала, потому что меньше всего на свете хотела этого. Еще одна причина остаться. Еще одна причина отказаться от своего плана. Было ли это делом рук Богов? Какая-то их попытка остановить ее руку?

Это было невозможно, и все же…

— Мойри? — Это был однорукий генерал, Джакс.

Тиннстра подняла голову, вытирая слезы с глаз, пытаясь снова найти камень, который она возвела вокруг своего сердца.

Джакс топтался поблизости, неприятный, неловкий. Ожоги, которые он получил в Киесуне в ту ночь, когда Тиннстра и Зорика сбежали, немного зажили, но он все еще выглядел ужасно. Как и все остальные. У всех нас есть шрамы.

— Джакс, — сказала Тиннстра. — Рада видеть тебя живым. Хасан сказал, что ты умер еще в Киесуне.

Мужчина выглядел так, словно его ударили:

— Я… Меня схватили. — Он перевел дыхание. — Мы?..

Мать взяла его под руку:

— Джакс, это моя дочь, Тиннстра.

Между ее матерью и Джаксом установилась близость, которую Тиннстра сочла тревожащей:

— Ты помог нам с Зорикой сбежать из Киесуна.

— Ты изменилась, — сказал Джакс.

— Разве мы все не изменились?

Он опустил голову:

— Да.

— Мы спасли Джакса от охотников-эгрилов в Гандане. Он сбежал из за́мка Рааку в Кейджестане, — сказала мать.

— Он сделал что? — Тиннстра не могла поверить своим ушам. Кто-то был в столице Эгрила. — Как?

— Меня схватили в Киесуне, и переправили в Кейджестан при помощи Тонин, — сказал Джакс, не в силах смотреть на нее, его голос срывался.

— На что был похож Кагестан? Ты видел Рааку? Ты...

Ее мать подняла руку:

— Тиннстра. Дай этому человеку перевести дух.

По двору прокатился шум. Люди кричали, указывая в воздух. Тиннстре не нужно было оборачиваться, чтобы понять причину. Она уже почувствовала толчок в своем мозгу, который подсказал ей, что Зорика в пути сюда.

Вместо этого она наблюдала за реакцией своей матери и Джакса. Они никогда раньше не видели королеву, и никакие истории не могли подготовить человека к тому, что он в первый раз увидит — Зорика в полете. Их глаза расширились, рты отвисли и все остальные мысли, без сомнения, вылетели у них из головы.

Тиннстра обернулась только тогда, когда поняла, что Зорика рядом, и не смогла сдержать улыбку, увидев свою дочь, сияющую от счастья. Какие бы споры у них ни были, это не имело значения. В тот момент она не чувствовала ничего, кроме любви, гордости и надежды.

Тиннстра внесет свой вклад в победу в Секановари, но именно Зорика создаст новый мир для выживших.

— Это?.. — спросила мать.

— Да, — ответила Тиннстра. — Королева Джии Зорика.

— Она определенно не ребенок, — сказала мать.

— Да, совсем не ребенок.

— Я слышала, что за это она должна благодарить тебя. — Было что-то особенное в том, как ее мать смотрела на Тиннстру. Ее взгляд был тоже полон любви, гордости и надежды.

Тиннстра улыбнулась, забыв о чудовище внутри себя:

— Я ее мать.

И она сделает все, чтобы ее обезопасить.

Мойри улыбнулась:

— И к тому же хорошая.

От похвалы Тиннстре стало не по себе:

— Я просто старалась сделать все, что в моих силах, — поступить правильно.

— Это все, что может сделать любой родитель. Боги знают, что мы с твоим отцом часто ошибались.

— Я горжусь ею, мама. После всего, через что ей пришлось пройти, она все еще хочет поступать правильно.

— Она такая же, как ты.

— Она... — Внезапно стало трудно подбирать слова. Слишком много эмоций переполняло Тиннстру. Это было тревожно. Она почувствовала себя прежней собой — дочерью своей матери, напуганной и неуверенной во всем. — Я совсем не такая, как она. Зорика — лучшее, что может предложить мир, а я...

— Ты ее мать. Кем бы ни была Зорика, она научилась этому у тебя.

— Я старалась быть похожей на вас с отцом. Хотя иногда... — Тиннстра посмотрела на мать. Прошло так много времени с тех пор, как они виделись в последний раз, а Мойри не постарела ни на день. Она по-прежнему выглядела совершенно спокойной, словно ничто не могло ее обеспокоить. Безупречной, какой она всегда была, в то время как Тиннстра… Она потерла лицо. Она чувствовала себя потерянной. Пустой. Сломанной. — Я больше не знаю, что правильно.

— Конечно знаешь.

— Нет. Я думала, что знаю, но... — Тиннстра вздохнула. Так много неудачных вариантов из ужасных. — Я просто хочу, чтобы Зорика была в безопасности. Это все, чего я когда-либо хотела.

— Это все, чего хочет любой родитель.

— Правда? — спросила Тиннстра. Она взглянула на Джакса, но его внимание было приковано к Зорике. Казалось, они с матерью перестали существовать. — Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? Я все еще не могу поверить, что ты жива.

— Конечно. — Улыбка ее матери была такой же теплой, какой она ее помнила. Почему-то это заставило Тиннстру почувствовать, что с миром все будет в порядке. Они подошли к главному зданию Котеге — или к тому, что от него осталось. Мимо того места, где умер Аасгод.

Они шагнули через дыру в стене в темноту. Тиннстра увидела перевернутую скамью, наполовину заваленную обломками. Она вытащила ее, поставила прямо и заколебалась:

— Это...

— Садись, — сказала мать. Она сняла через голову ремешок от бурдюка с водой и протянула бурдюк Тиннстре. — Ты, должно быть, хочешь пить.

Тиннстра взяла бурдюк, когда мать села и вытянула ноги. Вода была прохладной и свежей, но это было не то, что Тиннстре хотелось пить. Она уже чувствовала зов воды Чикара, ее потребность в ее энергии:

— Как ты пережила Гандан?

Мойри покачала головой:

— Так же, как и все остальные, — чистая удача. Взорвалась бомба, разрушив стену, которая отделяла группу, с которой я была, от основного сражения, а затем какой-то Дайджаку заставил нас отступить еще дальше. Когда стало ясно, что нас побеждают, мы убрались оттуда к чертовой матери, спасая столько Шулка, сколько смогли.

— Ты видела, как умер отец?

— Нет. Нет, не видела. И как мальчики.

— Берис выжил.

— Правда?

— Он нашел меня в Айсаире. Он стал ханраном и нуждался в моей помощи. Избранный убил его несколько часов спустя.

— Милостивые Боги, мой бедный мальчик. — Мойри прикрыла рот рукой и глубоко вздохнула. — А как же ты? Как ты выжила? Ты же была здесь, когда началось вторжение?

— Не совсем.

— Что ты имеешь в виду?

— В ночь вторжения… Харка выгнал меня за трусость как раз перед атакой Эгрила.

— За трусость? — Мойри слегка покачала головой, словно не могла поверить своим ушам. Какая-то часть Тиннстры наслаждалась, видя, как она нервничает. Это каким-то образом делало ее более человечной. Менее совершенной.

— Во время моих испытаний, когда мы были на арене... я сбежала, вместо того чтобы сражаться. Заключенные вышли, чтобы напасть на нас, и я… Я просто не могла этого сделать. Я думала, что сейчас умру, поэтому бросила оружие и убежала. Я сделала это на глазах у всех. Я убежала, а весь Котеге наблюдал за мной, издевался надо мной, смеялся надо мной.

Когда после этого мы вернулась сюда, я собиралась покончить с собой. Мне было так стыдно.

— О, Тиннстра. — Мать обняла Тиннстру за плечи.

— Я сидела на своей кровати с ножом в руке и не могла придумать ни одной причины, чтобы не делать этого, и миллион причин, по которым всем было бы лучше, если бы я это сделала. Но я не могла пойти на это. — Тиннстра рассмеялась. — У меня не хватило смелости.

— Я рада, что не хватило, — сказала мать. — Мы с твоим отцом поняли бы, если бы ты нам рассказала. Мы могли бы помочь тебе, придумать что-нибудь.

— Как? Эгрил атаковал несколько минут спустя. Отец был слишком занят, умирая, чтобы мне помочь.

Мойри вздрогнула от слов Тиннстры, но теперь их было не остановить.

— Знаешь что? Когда Харка попросил меня уйти, я была счастлива. Может быть, впервые в жизни. Счастлива, что все закончилось. Счастлива, что я могу перестать притворяться, что я такая же, как ты, отец, Берис, Джонас и Сомон. Я была счастлив, что наконец-то могу быть самой собой. — Тиннстра посмотрела в окно на темнеющее небо. — Я была счастлива целых десять минут, пока не упала первая бомба.

— Мне так жаль, Тиннстра. Мне правда жаль.

— Знаешь, что еще хуже? — Тиннстра посмотрела на свою мать. — После вторжения, после того, как я подумала, что вы все погибли, часть меня была рада.

— Рада?

— Рад, что мне не придется рассказывать никому из вас о том, что произошло, что вы умерли, так и не узнав, как сильно я вас подвела. Рада, что я была избавлена от этого позора.

— О, Тиннстра. Мы бы поняли.

— Ты бы поняла? Отец бы понял?

— Конечно. Обещаю тебе. Мы тебя любили. Я тебя люблю.

— Я этого не чувствовала, пока росла. Отец, казалось, был полон решимости подвергать нас опасности. Хотел, чтобы мы были идеальными маленькими Шулка. — Она не хотела, чтобы это прозвучало горько, но ничего не могла с собой поделать.

— Поверь, мы хотели вам только лучшего.

— Ваше «лучшее» было не тем, чего я хотела. — Слова прозвучали резче, чем она хотела, полные давно похороненных воспоминаний и обиды, из-за того, что ее всегда подталкивали в направлении, которое ей не подходило, из-за постоянного чувства, что она недостаточно хороша. Какой родитель хотел, чтобы его ребенок это чувствовал?

Какое-то время мать молчала, потом вздохнула.

— В глубине души мы оба, наверное, это знали. Ты не была похожа на мальчиков. Для них все было так просто. Они были маленькими копиями твоего отца. Я часто шутила, что Берис размахивал мечом у меня в утробе, Йонас бросался в бой, ни секунды не задумываясь о том, сможет ли он победить, а Сомон хотел быть похожим на героев из старых мифов. — Улыбка Мойри была полна грусти. — А потом появилась ты. Ты боролась со всем, и мы видели, что ты все это ненавидишь, но ты никогда не сдавалась. Ты работала усерднее и тренировалась все больше и больше, и ты стала лучше всех мальчиков. Ты никогда не осознавала, какой свирепой была. Наверное, поэтому ты была нашей любимицей.

— Любимицей? Я никогда так не думала. Совсем наоборот. Я боялась, что буду нравиться вам еще меньше, если когда-нибудь вас подведу.

— Ты никогда бы нас не подвела.

— Я подвела всех.

— Я не могу в это поверить. — На мгновение знаменитое самообладание ее матери поколебалось.

— Я никогда не планировала, что все это произойдет. Я пряталась, когда Берис меня нашел. Я встретила Аасгода и Зорику только потому, что мне больше некуда было идти. Я стала опекуном Зорики только потому, что умер Аасгод. Я даже оказалась в прошлом из-за планов Аасгода.

— Прошлом?

— Зорике было четыре года, когда я ее встретила. Магу было нужно время, чтобы она повзрослела и обрела свои силы, поэтому он отправил нас на тысячу лет назад, в прошлое.

— Как долго вы там пробыли?

— Пятнадцать лет. Пятнадцать лет тренировок, беспокойства, ожидания, что Черепа нас найдут. — Она посмотрела на мать. — Для тебя эта война продолжается всего год. Я сражаюсь на ней полжизни, но никогда не хотела, чтобы у меня была даже минута.

Мать обняла ее и притянула к себе.

— Моя прекрасная малышка. Мне жаль. Мне действительно жаль. Но иногда мир выбирает героев, которые ему нужны и когда они ему нужны, и мы можем сделать только одно — попытаться ответить на вызов, насколько это в наших силах. И слава Богам, ты справились с этой задачей лучше, чем кто-либо мог надеяться.

Тиннстра уже забыла, как чудесно чувствовать объятия матери: как пахнет мать, тяжесть ее обнимающих рук, как поднимается и опускается ее грудь, как бьется ее сердце. Это был подарок, которого Тиннстра не заслуживала, сокровище из прошлого, давно утраченное. Она не осознавала, как сильно нуждалась в нем:

— Я люблю тебя, мама.

— И я тебя люблю. Я всегда буду любить, что бы ни случилось, что бы ты ни сделала и куда бы ты ни пошла. Помни это.

— Буду.

— И еще кое-что. — Мойри откинулась назад и посмотрела Тиннстре в глаза. — Ты никогда не разочаруешь ни своего отца, ни меня. Ты всегда будешь лучшей из нас. Я знаю, тебе пришлось через многое пройти, но посмотри, чего ты достигла. Только ты могла все это сделать. — Мойри поцеловала Тиннстру в лоб. — И посмотри на себя сейчас. Все рассчитывают на тебя.

— А что, если я их подведу? — спросила Тиннстра. — Что, если я потерплю неудачу в самый ответственный момент?

Мойри улыбнулась:

— Ты никого не подведешь, что бы ни случилось. Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, и будешь бороться до последнего вздоха.

— Я буду стараться, — сказала Тиннстра.

Мойри выглянула в окно:

— Нам нужно пойти и найти остальных. Что-нибудь перекусить.

— Иди. Мне нужно еще кое-что сделать. Я найду тебя позже.

Мойри встала и улыбнулась:

— Хорошо.

— Мама, — сказала Тиннстра, поднимаясь на ноги. — Я... — И снова ей не хватило слов. Ничто не могло даже отдаленно выразить ее чувства. — Я по тебе скучала.

Мать просто улыбнулась и поцеловала ее еще раз, прикоснувшись нежными губами к твердой коже Тиннстры:

— И я по тебе.

Тиннстра смотрела, как уходит ее мать, чувствуя, что этот короткий разговор почти уничтожил ту женщину, которой она с таким трудом стала. Десять минут, проведенных с Мойри, и она снова почувствовала себя ребенком.

В глубине души она хотела этого: быть невинной, чтобы ей говорили, что делать, заботились о ней, защищали, чтобы сняли груз с ее плеч.

Но это была глупая мечта. Если уж на то пошло, давление на Тиннстру только усилилось. Теперь ей нужно беспокоиться и о матери.

Тиннстра достала из сумки книгу. Книгу, которую она пронесла через время и половину Джии. Она пролистала страницы, видя слова, но не читая ни одного. В чем был смысл? Они ничего не значили. Не было ни подсказок, ни карты, по которой можно было бы следовать. Просто куча бессмыслицы, за которую она цеплялась, потому что так ей становилось легче. Никто из защитников не пришел спасти их, только Зорика — и Тиннстра не могла смириться с мыслью ее потерять.

Во имя всех Богов, она жалела, что не покончила с собой в ту ночь в Котеге, избавив себя от всех последующих страданий. Если бы она только знала тогда, что это был самый простой и безболезненный путь. Она бы воспользовалась тем ножом.

Но что было, то было, и у дороги, по которой она шла, было только одно будущее. Одна судьба.

Пришло время сражаться как Эгрил.

Джиане построили стену, чтобы не пустить Эгрил, поэтому Рааку велел своим Тонин открыть врата по всей стране. В Лейсо мейгорцы заперли всех чужеземцев, поэтому он послал только одного человека, переодетого в мейгорца, убить короля. Это был простой план.

Один мужчина — или одна женщина — должна была убить короля.

Она улыбнулась:

— Бог ты или человек, Смерть тебя зовет.

59

Джакс

Котеге

Джакс смотрел, как женщина спускается с небес, сияя золотом, и знал, что это Зорика. Его королева. Сказать, что она была прекрасна, было бы несправедливо. Сказать, что он был поражен, было бы преуменьшением.

Она была совершенством.

Богиней этого мира.

Его сердце переполняли любовь и обожание. Он бы умер за нее — в этом у него не было сомнений. Ради этого момента он прошел через тяжелые испытания и перенес множество потерь — но все они того стоили.

Джакс смутно осознавал тишину, воцарившуюся в Котеге, когда она приземлилась на плацу.

Он знал, что все взгляды устремлены на нее. Все надежды были связаны с ней.

На ней была божественная версия доспехов Шулка. Плюмаж на ее шлеме был белоснежным, потому что она не могла принадлежать к какому-то одному клану. Ее копье сверкало пламенем. Ее щит сиял силой.

Она уверенно и грациозно подошла к нескольким солдатам Джакса и сказала им несколько слов. Джакс увидел, как глаза ханранов загорелись, а на лицах появились улыбки. Другие подошли ближе, привлеченные ее светом и чудом, но Джакс остался на месте.

Он не боялся подойти к Зорике, он был просто счастлив находиться рядом с ней и наблюдать за ней. В чертах Зорики было больше от матери, Флорины, чем от отца. Мысли о короле Кариине заставили Джакса улыбнуться шире. Он спросил себя, что бы подумал Кариин Кроткий о своей дочери, одетой для войны. Он никогда не видел, чтобы король повышал голос, не говоря уже о том, чтобы носить оружие. Король был хорошим человеком, но не подходил для таких времен.

Но, с другой стороны, сколько подходило? Даже величайшие Шулка не выдержали этого испытания. Даже он сам не выдержал. Но он усвоил уроки. Он стал сильнее, чем когда-либо прежде. И теперь, когда Зорика стала его королевой, он исправит все, что пошло не так. Он уже видел свободную Джию, поднимающуюся на все более высокие высоты, нацию, которой правит Богиня.

Еще больше солдат хлынуло на территорию Котеге — армия Зорики. Большинство из них были одеты в мейгорские доспехи, но среди них были и доспехи Шулка, а также другие, одетые во что попало, как Эндж и Гаро. Настоящие ханраны. Лучшие в Джии.

Затем он увидел другое лицо. Лицо, которое он знал как брата. Хасан.

На глаза Джакса навернулись слезы. Это было почти невыносимо. Он слышал от Эндж, что Хасан командует армией, но увидеть его? Это были еще одни отношения, которые нужно было восстановить, еще один проступок, который нужно искупить.

Он наблюдал, как Хасан отдает приказы и принимает отчеты о состоянии дел. Он подождал, пока его друг организует оборону и распределит задачи. Он подождал, пока Хасан посмотрит в его сторону и их взгляды встретятся, а затем Джакс улыбнулся и кивнул ему. Хасан был потрясен, когда понял, что Джакс жив.

Хасан подбежал к своему другу, и они обнялись. Джакс прижал его к себе, полный радости, со слезами на глазах.

— Хасан. Друг мой.

— Джакс! Ты жив! — Хасан откинул голову назад, чтобы как следует рассмотреть Джакса, прежде чем снова его обнять. — Клянусь Богами, ты жив.

— Я так рад тебя видеть, — сказал Джакс. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

— Как ты сюда попал? Как тебе удалось выжить во время бомбардировки Киесуна?

— Меня взяли в плен, увезли в Кейджестан. Я сбежал и отправился на юг.

— Ты был в Кейджестане? — спросил Хасан, отступая назад. — Ты действительно там был?

— Да, — сказал Джакс. — Я был пленником в замке Рааку.

— Клянусь Богами, мне так жаль. Пройти через это...

Джакс покачал головой:

— Это я должен извиняться. До того, как меня схватили… Я… Мне было нехорошо. Я был не в себе. Я совершил ужасные поступки.

— Все в порядке. Все в порядке. Об этом лучше забыть. Это было тогда. Это сейчас. Ты вернулся. Это все, что имеет значение. Ты здесь, когда мы нуждаемся в тебе больше всего. На мой взгляд, ты — дар Богов. Наш лучший генерал, как раз вовремя для финальной битвы.

— Спасибо тебе, друг мой. Я тоже рад быть с тобой.

Подошла женщина. Та, что была до этого. Дочь Мойри.

— Тиннстра.

— Генерал, — ответила она, склонив голову. — Извините, что прерываю, но можно ли мне с вами переговорить?

— Не обращайте на меня внимания, — сказал Хасан. — У меня полно дел. Поговорим позже, ладно? — Он еще раз сжал руку Джакса и ушел.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Джакс.

— Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о замке Рааку?

— Могу я спросить почему?

— Просто интересно. Мне нравится знать как можно больше о нашем враге. — Что-то было в ее голосе. Она старалась, чтобы это прозвучало как банальный вопрос, но было очевидно, что у нее были скрытые мотивы. Эта мысль встревожила его, но он понятия не имел почему.

— Я расскажу вам все, что смогу.

Тиннстра указала на низкую стену:

— Может, присядем здесь?

Тиннстра двигалась с плавностью, которую Джакс видел только у самых лучших воинов — такая плавность достигается только благодаря полной преданности боевым искусствам. Ему стало интересно, кто ее обучал. Кто бы это ни был, это был настоящий мастер.

— Как вы оказались в замке Рааку?

— Меня схватили в Киесуне, и эгрилы использовали Тонин, чтобы перебросить нас в за́мок Императора, — ответил Джакс. — В камерах за́мка были сотни заключенных джиан.

— Зачем они вас там собрали?

— Они казнят заключенных каждое утро... каждое утро на рассвете… Кровь для Кейджа, — сказал Джакс. — Иногда за казнями наблюдает сам Рааку. Посмотреть на них собираются толпы людей со всего города. Некоторые эгрилы даже совершали самоубийства во время казней.

— Кровь для Кейджа, — повторила Тиннстра. — С чем вас связал Тонин? С какой частью за́мка?

— Мы вошли во внутренний двор, а затем нас отвели прямо в камеры.

— Вы видели какие-нибудь другие части за́мка?

— Я… Я… — Воспоминания о красной пещере и красной воде промелькнули в голове Джакса. — Я так не думаю. Нет.

Тиннстра пристально посмотрела на Джакса:

— Вы уверены?

— По правде говоря, я мало что помню из того времени. Почти ничего.

— Что насчет Рааку? Вы сказали, что он наблюдал за утренними казнями? Какой он?

— Он... большой. Крупнее любого мужчины, которого я когда-либо видел. Его голос холоден, как смерть. — В голове Джакса пронеслись новые образы. Рааку смотрит на него. Прикасается к нему. Причиняет ему боль. Но это было только в его снах. Это было не по-настоящему.

— Что насчет стражи?

— С ним всегда были солдаты. Похожие на Черепа, только у них красные доспехи, а на лицах — маски демонов.