До последнего

— На кону всегда было слишком много жизней! — Во имя всех Богов, Тиннстре хотелось что-нибудь разбить. — Вот почему я должна это сделать.

— Просто подумай минутку, — сказал Раласис. — Хоть раз подумай.

— Я не собираюсь уходить отсюда, чтобы вернуться к остальным, — сказала Тиннстра. — Мы либо освободим Зорику, либо убьем Рааку.

— Я могу передать сообщение вашей армии, — сказала Грейс. — Мой отец... он руководит местным Ханраном.

— Твой отец делает что? — прогремел Лариус, вскакивая на ноги.

Грейс посмотрела на узурпатора с неприкрытой ненавистью в глазах и улыбкой на губах:

— Мой отец — глава ханранов в Айсаире. А я их шпионка.

— Ты маленькая вероломная сучка, — съязвил Лариус.

Тиннстра ударила его по лицу тыльной стороной ладони, отчего по комнате полетело еще больше крови и выбитый зуб.

— Когда я сказала не двигайся, это относилось и к твоему рту. Еще один твой писк, и я отрежу тебе язык. Понятно?

Лариус начал всхлипывать, но, по крайней мере, он выполнил ее приказ.

Тиннстра повернулась к девушке:

— Твой отец сможет выбраться из города?

Грейс кивнула:

— Черепа еще не раскрыли всех наших секретов.

— И ты сможешь без проблем покинуть замок? Передать ему сообщение сегодня ночью?

— Это не так просто. На кухне есть желоб, в который они сбрасывают все отходы. Возможно, я смогла бы выбраться таким образом. Но Черепа впали в паранойю, да и всякий бы, в такой момент. Они ползают по всему замку.

— Что, если я отвлеку их внимание?

— Это могло бы помочь, — сказала Грейс.

— У тебя есть план? — спросил Раласис у Тиннстры.

— Не слишком хороший. Если бы я не убила Черепов у ворот, я бы предложила нам остаться здесь, пока не прибудет Рааку, а затем освободить Зорику, чтобы она помогла нам его убить.

— Убить Рааку? — пролепетал Лариус. — Это невозм...

Тиннстра снова отвесил узурпатору пощечину.

— Заткнись.

— Я мог бы пойти и убрать тела, — предложил Раласис.

— Нет смысла, — ответила Тиннстра. — Как ты и сказал, на полу слишком много крови.

— Так что же нам делать?

Тиннстра повернулась к Грейс:

— Дождись моего сигнала, а затем воспользуйся желобом. Когда увидишь своего отца, скажи ему, чтобы он шел к армии. Они уже на пути сюда из Котеге. Ему нужно найти Хасана, Мойри или Джакса и сказать им, что Рааку придет сюда. Скажи им, что завтра вечером начнется Секановари.

— Я немедленно иду. А как насчет вас? — спросила девушка, одеваясь.

— Мы собираемся освободить мою дочь, а затем спрячемся в городе, — сказала Тиннстра. — Дождемся прибытия Императора — и убьем его.

— Зорику наверняка хорошо стерегут, — сказал Раласис.

— И?

— А что с этим? — спросила Грейс, кивнув в сторону Лариуса. — Он предаст вас при первой же возможности.

— Не предам, — запротестовал король окровавленными губами.

— Не беспокойся о нем, — сказала Тиннстра. — А теперь уходи. Как можно быстрее.

— Что это будет за сигнал? — спросила Грейс.

— Когда прозвучит сигнал тревоги, сматывайся.

Грейс взглянула на Лариуса:

— Заставь его страдать.

Тиннстра улыбнулась в ответ:

— Не волнуйся. Я хорошо о нем позабочусь.

Лариус взвизгнул и бросился к двери. Он успел сделать всего два шага, прежде чем Тиннстра схватила его за шиворот, сбила с ног и швырнула на пол. Узурпатор врезался в стол и заверещал, когда тот упал на него.

Грейс кивнула, а затем вышла за дверь. Раласис, со своей стороны, ничего не сказал. Он знал, что теперь у них обоих есть священное дело.

— Не мог бы ты открыть окно? — попросила Тиннстра.

Раласис пересек комнату и открыл двойные окна. Вид на город был захватывающим, и мейгорец остановился на мгновение, чтобы им полюбоваться.

— Совсем не похоже на дом. Неплохое место для смерти.

— Ты еще не умер, — сказала Тиннстра. Она полезла в свою сумку и достала флакон. Она даже не пыталась спрятать его, когда пила. Они уже прошли этот рубеж.

— Что это? — спросил Раласис.

— Магическое зелье. — Она рассмеялась. — Оно придает мне сил.

Мир обрел четкость, и Тиннстра почувствовала, как вечный груз жизни поднялся с ее плеч, и, вместе с этим, появилась вера в то, что она может разорвать мир на части голыми руками.

Тиннстра повертела шеей из стороны в сторону, сцепила пальцы и вытянула их:

— Ладно, тогда пошли.

— Король? — спросил Раласис.

— Не забыла. — Она подошла к хнычущему мужчине и вздернула его на ноги. — Конечно, он мне не король. — Его пальцы едва касались пола, пока она несла его к окну. — Он отвлечет внимание.

— Пожалуйста, я дам тебе все, что угодно, — взмолился Лариус. — Я могу сделать тебя богатой. Я могу дать тебе все, что ты пожелаешь.

— А как насчет справедливости? — сказала Тиннстра. — Может, немного мести?

— Что? Нет. Пожалуйста! — Король все еще умолял, когда она выбросила его из окна. Тем не менее, он сумел издать громкий крик по пути вниз и в конце сильно ударился о землю.

Тиннстра выглянула вслед за ним, когда зазвонил колокол. Черепа бежали туда со всех направлений, но Лариусу ныне не пройтись ни по одному. Если только он не знал, как запихнуть свои мозги обратно в голову.

— Нам лучше убираться отсюда.

80

Венна

Северная Дорога

— Мы всегда должны первыми обнаруживать неприятности, — сказал Тавис. Старый Шулка выглядел так, будто вот-вот расплачется. Венна его не винила. Ей самой хотелось хорошенько выплакаться. Но сейчас было не время и не место, и, кроме того, она дала клятву, которую собиралась сдержать.

Они были с армией, Джаксом, Мойри и мертвым телом Хасана.

— Должно быть, они прошли за нами, — сказала Прия.

— Нас всего шестеро, — сказал Садир. — Мы можем охватить не такую уж большую территорию.

Венна не хотела этого слышать:

— Мы должны были их заметить. Смерть Хасана... на моей совести.

— Да, — с усмешкой сказал Джакс. — Так оно и есть, черт возьми. Он доверил тебе работу, а ты ее провалила.

Мойри положила руку ему на плечо:

— Это не ее вина.

Он стряхнул ее руку:

— Нет, ее. Мы ведем войну, и каждый должен начать выполнять свою чертову работу и вести себя как подобает солдатам. Как может разведчик не заметить чертову армию, пусть и затаившуюся в засаде?

— В следующий раз мы будем действовать лучше, — сказала Венна. — Мы возьмем с собой больше людей, прочешем большую территорию...

— Вы не сделаете ничего подобного, — сказал Джакс. — Я бы вам не доверил найти дыру посрать, не то, что нашу безопасность. Нет, вы вступите в наши ряды, и мы будем двигаться дальше.

Тавис шагнул вперед:

— Эй, кто назначил тебя главным? Мы...

— Ты назначил меня главным, дурак, — огрызнулся Джакс. — Когда из-за твоей некомпетентности погиб мой самый старый друг. Посмотрите на него. Ты это сделал!

— Джакс, — сказала Мойри, — ты несправедлив.

— Все в порядке, — сказала Венна. — Генерал прав. Мы все виноваты.

— Хорошо, — сказал Джакс.

— Мне жаль, генерал. Хасан был хорошим человеком. — Венна знала, что от ее слов никто не почувствует себя лучше. Ничто не могло.

Джакс повернулся к ним спиной:

— Поднимайте всех и двигаемся. Мы больше не можем терять здесь время.

— Что насчет мертвых? — спросила Мойри. — Мы не можем просто...

— Мы можем и это сделаем, — сказал Джакс. — Чем дольше мы ждем, тем больше шансов, что к ним присоединятся другие. Мы вернемся за телами, если победим.

Мойри стояла с таким видом, словно ей дали пощечину:

— Хорошо.

— Пошли, — сказала Венна своей команде. — Давайте найдем место.

— Ему не нужно было так с нами разговаривать, — пробормотал Тавис, пока они шли через ряды, мимо слишком большого количества раненых и слишком большого количества мертвых.

— Он просто под давлением, — сказала Венна. — Делает все, что в его силах, как и все мы.

Тавис оглянулся:

— Он совсем не похож на человека, о котором говорили Шулка. Раньше ничто не могло вывести его из себя, и он относился ко всем так, как будто они что-то значили.

— Другие времена, — сказала Венна. — Мы все теперь другие люди.

— Не настолько, — пробормотал Тавис.

— Это не имеет значения, — сказала Венна. — Мы... — Она остановилась, увидев знакомое лицо в нескольких ярдах от себя. — Эндж?

Девушка оглянулась, увидела Венну и улыбнулась:

— Привет.

— Рада тебя видеть, — сказала Венна, и это было искренне.

— И я тебя! Значит, ты справилась с последним дерьмом?

— Мы справились.

Лицо Эндж вытянулось:

— Ты слышала о Хасане?

— Да. Мы только что ушли от него. Он...

— Это полный пиздец, вот что это такое, — сказала Эндж. Позади нее стоял высокий мужчина с лицом, покрытым шрамами. — Кстати, это Дэнни. Хороший человек, который будет рядом, когда понадобится насилие.

— Привет, Дэнни. Я Венна. — Она протянула руку. Только Боги знали почему. Просто она почувствовала, что это правильно. Мужчина пожал ее руку и кивнул ей в ответ.

— Ты кого-то ищешь? — спросила Эндж.

— Нам сказали присоединиться к армии, поэтому мы пытаемся найти место, — сказала Венна.

— Тогда присоединяйтесь к нам, — сказала Эндж. — Нам не помешают еще несколько человек, которые знают, что делают.

Венна взглянула на остальных.

— Мы не против, — сказал Тавис.

— С удовольствием, — сказала Венна, и Эндж улыбнулась в ответ.

— Ты же не хочешь тащить этот щит, который мне дала, ага? Он чертовски тяжелый. — Эндж подняла его. Он был весь в шрамах, и его края были испещрены следами ударов.

— Не то чтобы от него много осталось, — сказала Венна.

— Он спас ей жизнь, — сказал Дэнни. — В нем застрял меч какого-то Черепа. Это дало мне время размозжить ему голову. — Он поднял металлический прут, который держал в руке.

— Я же тебе говорила. Хорош в насилии, — подмигнула Эндж.

— Тогда ты как раз тот человек, который нужен для этой маленькой армии, — сказала Венна.

Приказы были переданы по цепочке, и все снова двинулись вперед. К Айсаиру. Мимо мертвых.

Венна попыталась раствориться в топоте ног на дороге, снова оказавшись в окружении воинов, но это было невозможно. Она знала, что Хасан лежит у дороги, и чувство страха нарастало в ней по мере того, как с каждым шагом она приближалась к его телу. Он был хорошим человеком, достойным лидером и настоящим патриотом. Она знала, что война несправедлива, что есть большая вероятность того, что все они вскоре воссоединятся в королевстве Синь, но это не делало меньше боль от потери.

Она вспомнила женщину в пещерах близ Киесуна, ту, со слезинками Плачущих Людей — Яс. Они с Хасаном были близки. Вероятно, она не услышит о смерти Хасана еще несколько месяцев, если вообще услышит. Может быть, она медленно поймет, что он никогда не вернется, но сейчас она смотрит на горизонт, ожидая его.

Когда они подошли ближе, в рядах послышался ропот, поскольку другие первыми увидели тело Хасана, что только усилило дискомфорт Венны. Она понимала решение Джакса двигаться дальше и не обращать внимания на тела павших, но никому не нравилось видеть, как такого героя, как Хасан, выбрасывают на обочину дороги.

Глупо было бояться увидеть одно тело, тем более что она уже его видела, но Венна боялась. Казалось, что чем ближе она подходила, тем громче звучали обвинения в ее неудаче. Хасан был тем, кто доверил ей защищать армию от засады, и он заплатил своей жизнью за это безрассудство.

И вот он, лежит на обочине дороги. Один из многих, даже без савана, чтобы прикрыть лицо. Глаза все еще открыты, как будто он наблюдает, как его войска маршируют мимо.

Изо рта Энджи вырвалось рыдание.

— Бедный ублюдок, — пробормотал Дэнни.

— Это неправильно, — сказал Тавис.

Садир вырвался из рядов и подбежал к нему. Он закрыл Хасану глаза одним движением руки, а затем накрыл тело своим плащом. По какой-то причине от этого простого проявления доброты Венне стало еще хуже. Это должна была сделать она, а не Садир.

Мужчина вернулся с мрачным лицом:

— Он заслуживает лучшего.

— Мы вернемся за ним, — сказала Ника, но даже она, судя по голосу, в это не верила.

Мы действительно мертвые, подумала Венна.

81

Раласис

Айсаир

Раласис всегда считал себя храбрым человеком, но у него не хватало нервов на то, что они пытались сделать. Пока Тиннстра шла, как ни в чем не бывало, он ожидал, что в любую минуту его разоблачат. И слово разоблачат означает, что его жестоко убьют.

По крайней мере, повсюду царил хаос. Черепов, несомненно, потрясло, что короля выбросили из окна. Кто-то все еще бил в колокол, испуганный до смерти, чтобы все знали, что разыгралась драма. Внизу, на цокольном этаже, бегали Черепа, и Избранные — настоящие Избранные — были повсюду. У некоторых в руках уже были дубинки, готовые превратить в пепел какую-нибудь несчастную душу.

Несчастную душу, подобную Раласису.

Слава богам, они пока не собирались туда спускаться.

Конечно, было маловероятно, что там, куда они направлялись, будет лучше. Так или иначе, он не думал, что Черепа оставят Зорику без присмотра.

Однако Тиннстра не выглядела обеспокоенной, когда вела его вниз по лестнице. Только Боги знали, что это была за зеленая жидкость, которую она выпила, но та разожгла в ней огонь. Тиннстра выглядела так, словно была готова устроить небольшую резню. На самом деле, она чувствовала себя как дома среди эгрилов. Было тяжело видеть такой женщину, которую он... что? Любит?

Да, она слишком хорошо прикидывалась эгрилом. Она пугала его почти так же сильно, как и враг.

Не сбавляя шага, она прошла по переходу к западной башне и начала подниматься по следующей лестнице. Через два этажа они достигли других ворот. Перед ними стояло с полдюжины стражников, еще двое — с дальней стороны. Их было слишком много, чтобы маленький нож Тиннстры мог сделать свое кровавое дело.

Если когда-нибудь и было время повернуть назад, то именно сейчас.

Но нет.

Тиннстра рявкнула несколько слов на эгриле, почти крича, чтобы ее было слышно за звоном колокола, и Раласис, наверное, в тысячный раз пожалел, что не понял ее слов, и не в последнюю очередь потому, что более чем наполовину верил — она с радостью предаст его, если это позволит ей пройти мимо этой охраны. Что бы он тогда сделал? Убежал?

Вместо этого он стоял как вкопанный, пока Тиннстра вела себя так, словно это место было ее собственностью. И все, что она сказала, сработало, потому что эгрилы достали ключи и открыли ворота. Тиннстра, не колеблясь ни секунды, прошла внутрь, Раласис за ней. Он постарался не вздрогнуть, когда ворота за ними закрылись.

Теперь у них не было простого выхода — разве что через окно, как у Лариуса. Не то чтобы Раласису это нравилось.

Они завернули за угол, и Черепа больше не могли их видеть. По крайней мере, это было уже что-то. По обе стороны коридора тянулись двери, одни были открыты, другие нет. Вопрос был в том, за какой из них была Зори...

— Ааргх. — Тиннстра пошатнулась и привалилась к стене.

Раласис бросился к ней и сумел удержать ее на ногах:

— Что случилось?

Голова Тиннстры качалась, как у пьяной.

— Руны. Они нанесли руны на стены. — Ее рука потянулась к слепому глазу. — Мои силы... они исчезли. Я ослепла.

— Ослепла? — Раласис не понял. — У тебя все еще работает один глаз.

— Но все остальное пропало.

— Ты можешь идти?

— Да.

— Тогда иди, черт возьми. Мы здесь не просто так, и у нас будет только один шанс.

— Я знаю. — Тиннстра выпрямилась и сбросила руку Раласиса, затем сделала шаг, затем другой. Она выглядела как пьяная, шатающаяся из стороны в сторону. Сейчас она не обманет никого.

— Черт возьми, — сказал Раласис. — Оставайся здесь. Не двигайся. Постарайся придти в себя.

Должно быть, ей действительно было плохо, потому что Тиннстра не стала спорить.

— Что ты собираешься делать?

— Найти Зорику, конечно. — Он оставил Тиннстру, прислонившеюся к стене и готовую упасть в любую секунду. Что там говорили о наилучших планах? Они на хрен не работают.

Он заглядывал в открытые комнаты и игнорировал закрытые, пока. Все они показались ему обычными — не из тех, в которых можно держать важного заключенного. Нет, для этого им понадобится...

Охранники.

Он завернул за угол и их увидел. В конце коридора виднелись два Черепа. Они оба посмотрели в его сторону, и один из них что-то сказал. Даже если бы Раласис и понимал что-нибудь на эгриле, он не мог расслышать ни слова из-за треклятого тревожного колокола. Раласис помахал в ответ и направился прямо к ним, жалея, что у него нет меча Тиннстры или хотя бы одного из ее ножей. Вместо этого у него была только дубинка Избранного, высвободить магию которой он не мог.

Поравнявшись с охранниками, он вытащил ее из петли на поясе и как можно небрежнее подбросил на ладони, одарив Черепа своей обаятельной улыбкой.

Раласис миновал большую комнату с разложенной на столе картой и великолепным видом на город через большие открытые окна.

Один из Черепов произнес еще какую-то бессмыслицу и поднял руку в универсальном жесте, призывающем остановиться. Однако ни один из них не вытащил оружие. Это уже было что-то. Дверь, перед которой они стояли, была заперта на три засова, а маленькое окошко на три четверти было забрано железной решеткой. Идеально для того, чтобы держать заключенного.

Черепа перегородили коридор, стоя плечом к плечу. Тот, что вел беседу, продолжал что-то бормотать, и чем ближе подходил Раласис, тем больше раздражался. Теперь оба держали руки на рукоятях мечей.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки и снова улыбнулся:

— Ya durak.

— Ty durak? — спросил Череп.

Раласис кивнул:

— Ya durak.

Череп посмотрел на своего друга, и в этот момент Раласис ударил его дубинкой. Ударил со всей силы, прямо в середину его дурацкой маски-черепа, разбив ее и расквасив ублюдку нос. Когда Эгрил упал, схватившись за лицо, Раласис замахнулся дубинкой, целясь в другой Череп.

Охранник вовремя поднял руку, чтобы блокировать удар, возможно, сломав при этом несколько костей, а может, и нет. У него все еще хватило духу нанести Раласису хороший хук справа.

Получив удар в челюсть, Раласис отшатнулся назад и упал на Сломанного Носа, все еще стоявшего на коленях позади него. Потом он снова ударил Сломанный Нос ногой в лицо, на этот раз окончательно его уложив.

Раласис вскочил на ноги в ту секунду, когда второй Череп выхватил меч. Раласис не мог этого допустить, поэтому он сделал выпад, ударив дубинкой по руке Черепа, державшей меч. Он попал в цель и заставил ублюдка взвыть от боли, прежде чем споткнулся, пролетел мимо и растянулся на полу, выбив из себя воздух. Тяжело дыша, он сумел повернуться, удержав в руке чертову дубинку.

Череп бросился на него, одна его рука свисала вдоль тела, что придало Раласису уверенности в том, что он ее все-таки сломал. Однако другая рука Черепа все еще работала, потому что в ней теперь был меч уёбка. Вблизи скимитар казался вдвое больше и острее, чем любой из тех, с которыми сталкивался Раласис. Как всегда, ему чертовски повезло.

Слава Богам, его легкие снова заработали — как раз в тот момент, когда Череп высоко занес меч, готовый вонзить его в голову Раласиса. Он никак не мог этого допустить.

Раласис ударил мужчину дубинкой по яйцам.

Меч с грохотом выпал из руки Черепа, его колени подогнулись. Раласис нанес ему еще один хороший удар — на этот раз прямо в челюсть — и тот рухнул на землю. Дубинка сломалась от удара, и во все стороны полетели кровь и зубы.

Раласис выронил то, что осталось от дубинки, и поднялся на ноги, набирая в легкие воздух, пот стекал у него со лба. Он хорошенько пнул Череп, прежде чем поднять упавший скимитар.

Не теряя времени, он перерезал горло обоим мужчинам. Тиннстра была не единственной, кто умел убивать — просто это ему это не доставляло такого удовольствия, как ей, — но лучше уж эгрилы будут мертвы, а не он.

Пошатываясь, он подошел к окошку в двери и заглянул внутрь. Зорика оглянулась, вся в синяках и ссадинах. Их взгляды встретились, и Раласис возблагодарил всех Богов. Однако в глазах королевы был испуг, и Раласис вспомнил, что на нем все еще была маска Избранного.

Он снял маску:

— Это я.

Зорика улыбнулась:

— Раласис.

— Подожди здесь, — сказал он. Глупо было так говорить — девушка была заперта и никуда не собиралась уходить. — Я сейчас.

Он вернулся и обнаружил, что Тиннстра выглядит ненамного лучше.

— Раласис, — прохрипела она, обливаясь потом еще сильнее, чем он.

— Я ее нашел. — Лучшее, что можно было сказать. Слова вернули Тиннстре немного жизни, заставили ее двигаться, когда он почти понес ее к дочери.

Они почти добрались до места, когда над ними воцарилась тишина. Кто-то, наконец, перестал звонить в этот чертов колокол. По какой-то причине Раласису стало еще страшнее. В этой какофонии было что-то успокаивающее, ощущение защищенности. Теперь он чувствовал себя беззащитным.

Он прислонил Тиннстру к стене и стал обыскивать мертвые Черепа. Ключи, конечно, были на втором теле, но, по крайней мере, они там были.

Когда он поворачивал ключи, замки скрипели мучительно громко. Достаточно громко, чтобы весь за́мок бросился за ними в погоню, но теперь его уже было не остановить. Он бросился внутрь: «Все в порядке. Все будет хорошо» — пообещал он.

— Раласис, — прохрипела Зорика, по ее лицу бежали кровавые порезы.

Боги, ему хотелось плакать, просто глядя на нее. Как мог кто-то из людей сделать такое? Его руки дрожали, когда он перебирал ключ за ключом в ее кандалах:

— Держись. Мы вытащим тебя отсюда.

— Эта комната лишает меня сил, — сказала она.

— Я знаю. И коридор. — Его охватило облегчение, когда ключ скользнул в замок и повернулся. — Вот и все. Почти готово. — Теперь он больше разговаривал сам с собой — он это знал, — но слова помогли ему сосредоточиться. Вторая цепь упала. — Ты можешь стоять?

— Думаю, да. — Зорика потянулась вверх, и Раласис подхватил ее за талию.

Она почувствовала себя маленькой и хрупкой, когда он ее поднял.

— Тиннстра прямо снаружи.

Он почти выволок ее в коридор и передал в объятия Тиннстры.

— Моя прекрасная девочка, — сказала Тиннстра. — Что они с тобой сделали?

— Тинн, прости меня, — прошептала в ответ Зорика.

— Я пойду посмотрю, есть ли здесь выход, — сказал Раласис. Он оставил их, зная, что выхода нет. Он и Тиннстра могли быть замаскированы под Избранных, но не Зорика, и даже если ее замаскировать, она никого не одурачит. Не после того, что с ней сделали Черепа.

Он направился было обратно к главным воротам, но остановился. Руны были в коридоре и камере, но как насчет других комнат на этом этаже? Он толкнул другую дверь и не увидел никаких рун. А рядом с камерой Зорики была комната с картами, в которой не было решеток на окнах... и никаких рун, которые он мог бы вспомнить.

Он побежал обратно, надеясь и молясь, чтобы он не оказался идиотом, каким всегда считал его отец. Две женщины подняли головы, когда он выскочил из-за угла прямо на них.

— Что случилось? — спросила Тиннстра.

— Сюда. — Раласис помог им дойти до комнаты с картами и усадил Зорику на стул.

— Что мы здесь делаем? — спросила Тиннстра, стоя на четвереньках. — Нам нужно выбираться отсюда.

— В этой комнате нет рун, — сказал Раласис, указывая на стены. Он вернулся в коридор и один за другим втащил Черепа внутрь, затем забрал их оружие, прежде чем закрыть дверь. Ему показалось, что к Тиннстре уже вернулся румянец, но, возможно, это было только его воображение. — Как ты себя чувствуешь?

— Вы пришли за мной, — сказала Зорика.

— Конечно, мы пришли, — сказала Тиннстра, ее голос был не громче шепота. Она оперлась о стол, чтобы выпрямиться. — Мы пришли, как только узнали, что ты здесь.

Раласис опустился на колени рядом с королевой.

— Как ты себя чувствуешь? — снова спросил он. — Твои силы... Здесь нет рун.

Тиннстра оглядела комнату.

— Здесь нет рун, — повторила она. Ее руки потянулись к сумке, порылись внутри и извлекли два флакона. — Помоги ей это выпить. — Она протянула один Раласису.

Зорика увидела флаконы и покачала головой:

— Нет. Нет. Я ненавижу эту дрянь.

— Послушай меня, — сказала Тиннстра. — Возможно, это наш единственный способ выбраться отсюда. Иначе твои силы с могут восстановиться только через несколько дней.

Раласис не понимал, что происходит, что это за зеленая жидкость, но если она может помочь, то ее стоит принять. Он откупорил флакон и поднес его к губам Зорики:

— Вот.

Она заколебалась, глядя на Тиннстру, которая кивнула. Она отпила, поморщившись от вкуса. Тиннстра осушила свой флакон одним глотком.

— И что теперь? — спросил Раласис.

Тиннстра покачала головой:

— Ничего. Это не работает.

Он посмотрел на королеву, которая только покачала головой.

— А что это должно было сделать?

— Активировать нашу магию, — ответила Тиннстра.

— И это не сработает? Но мы далеко от рун. — Это было не то, что он хотел услышать.

— Может быть, нам нужно быть еще дальше, — сказала Зорика.

— Что, если ты выпьешь еще? — спросил Раласис.

Тиннстра снова сунула руку в сумку:

— У меня почти ничего не осталось.

— Возможно, нет смысла это беречь, — сказал Раласис, и тут они услышали шум в коридоре.

Он попытался передвинуть стол, но тот весил целую тонну.

— Помоги мне заблокировать дверь. — Тиннстра поднялась на ноги, дернула стол и, слава Богам, тот сдвинулся с места. Раласис ухмыльнулся, когда они подтащили его к двери. — Тебе становится лучше.

— Недостаточно лучше. Недостаточно, чтобы сопротивляться. — Она достала еще два флакона. На этот раз Зорике не понадобилась помощь, чтобы выпить свой.

Из-за двери донеслись голоса. Раласис понятия не имел, о чем они говорили, но голоса быстро становились громче, пока мужчины не начали перекрикивать друг друга.

— Они снова начнут звонить в колокол, — сказал он.

Тиннстра выхватила меч.

— Приготовьтесь. — Кто-то попытался открыть дверь. Она не поддалась, вызвав новые крики. Затем в нее ударились плечами. — Мы заберем с собой столько людей, сколько сможем.

Но Раласис смотрел в окно, и у него возникла еще более ужасная идея:

— Ты сказала, что мы слишком близко к рунам в коридоре, чтобы твои силы могли сработать.

— Возможно, — сказала Зорика.

— Надеюсь, ты права. — Он распахнул окно, затем совершил ошибку, посмотрев вниз. — Давай.

Стук в дверь усилился, когда стол сдвинулся на дюйм, затем на два.

— Я за то, чтобы сражаться, — сказала Тиннстра, глядя на него безумным взглядом.

— Нет, — сказала Зорика. — Раласис прав. Наша битва состоится не сегодня. — Она, пошатываясь, подошла к окну, а Раласис подтащил стул, чтобы помочь им взобраться наверх. Он вскарабкался первым и, держась одной рукой за подоконник, помог Зорике подняться.

Однако Тиннстра посмотрела на них как на сумасшедших. Дверь за ее спиной распахнулась еще шире, и в образовавшуюся щель попытался протиснуться Череп. Она перегнулась через стол и ударила его ножом в руку. Он отпрянул, но в комнату начали протискиваться еще два Черепа. Тиннстра замахнулась на одного из них, но другой вовремя поднял свой меч, чтобы блокировать ее удар.

— Тиннстра! — крикнула Зорика.

Тиннстра перевела взгляд с двери на Зорику, затем обратно. «Черт». Она метнула меч в Череп, прежде чем развернуться и подбежать к окну.

Она вскочила на подоконник, и инерция вынесла из окна Зорику и Раласиса вместе с ней.

Раласис закричал, когда они начали падать.

82

Дарус

Северная Дорога

Дарус сидел в темноте. Он чувствовал, как действует магия Раку, как ее великолепная сила его изменяет. Скоро он раскроется перед окружающими его глупцами. Скоро он убьет их всех.

Мойри заставила его остановиться на ночлег, поскольку до Айсаира оставалось еще полдня пути. Он хотел продолжить путь, но видимость в лесу была минимальной, а шансы наткнуться на силы Эгрила только увеличивались.

И теперь, пока другие спали в наспех сооруженных укрытиях, он коротал время, думая о том, сколько крови ему предстоит пролить. Как ему повезло, что он поклонялся Богу, который поощрял такую жестокость, императору, который этого требовал. Он почти жалел джиан из-за того, что должно было произойти, — почти, но не совсем.

Настроение среди солдат было восхитительно мрачным. Их путешествие в Айсаир было долгим и полным смертей, и теперь, когда их предводители-талисманы исчезли, мало кто надеялся на победу. Его резкие слова в адрес некоторых из наиболее способных Шулка только усилили их мрачное настроение. Даже с героическим отрядом Тиннстры было покончено. Его члены затерялись в строю, их головы были полны стыда, они были сломлены его словами.

Какое-то движение отвлекло его от размышлений. Мойри тоже почувствовала это и села, протирая заспанные глаза.

— Джакс. Мойри. — Раздался приглушенный голос Джен. Она была на посту, но сейчас они с Кэлом вели к нему двух человек — пожилого мужчину и женщину.

— Кто это? — спросил он, поднимаясь на ноги.

— Ханраны из Айсаира, — сказал Кэл. — Они говорят, что у них для вас обоих есть сообщение от Тиннстры.

— Тиннстра жива? — Это было не то, что Дарус хотел услышать.

Старик кивнул:

— Ага. Она с мейгорцем по имени Раласис в королевском дворце.

— Слава Богам, — сказала Мойри.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Дарус.

— Моя дочь... э-э... работает там. Встретила Тиннстру и мейгорца. Они послали ее сказать мне, чтобы я нашел вас. И вот я здесь. — Старик казался слишком довольным собой, на взгляд Даруса.

— Что она хочет передать? — спросила Мойри.

— Сам Рааку прибудет в Айсаир завтра вечером.

Мойри зажала рукой рот:

— Милостивые Боги.

— Его Императорское Величество прибудет сюда? — спросил Дарус. Едва произнеся это, он понял, что оговорился. Ни один джианин не назвал бы так Императора. Лучше отшутиться. — Сам великий и чертовски могущественный?

— Да, — сказал мужчина.

— Кэл, сходи и приведи Аасгода, — сказала Мойри. — Пусть он тоже это услышит.

Кэл рванул с места, как нетерпеливый щенок. Теперь им оставалось только ждать, и Дарус уже снова думал о своих ножах и о том, что он может ими сделать.

— Как вас зовут? — спросила Мойри.

— Я Кос, — сказал мужчина, — а это Эмрас.

Дарусу было все равно, кто они такие. Для него они были мертвы. Их души уже были с Кейджем в Великой Тьме. Как и все остальные вокруг него.

Маг неуклюже приковылял к ним. Трудно было поверить, что этот Аасгод однажды станет человеком, который чуть не убил Даруса в Котеге.

— Тиннстра жива? — спросил маг.

— Была жива несколько часов назад, — сказал Кос. — Они с мейгорцем собирались спасти королеву.

— Что? Ты что-то сказал о королеве? — рявкнул Дарус.

— Она тоже жива? — спросил Аасгод. — Слава Богам!

— Эгрилы захватили ее в плен две ночи назад, — сказал Кос. — Они что-то сделали со стенами, и это лишило ее силы. Моя дочь не знает, что именно.

— У Коджинов, с которыми мы сражались, на телах были нарисованы руны, которые останавливали нашу магию, — сказал Аасгод. — Такие же, как в мейгорском дворце в Лейсо.

— Как эгрилы смогли о них узнать? — спросила Мойри.

Аасгод покачал головой:

— Не важно, как — важно только то, что узнали.

— Это еще не все новости, — сказал Дарус.

— Завтра вечером Рааку придет в Айсаир, — сказал Кос. — Чтобы сразиться в Секановари.

При этих словах Аасгоду пришлось сесть, он был явно потрясен:

— Последняя Война.

— Но если Тиннстра и Зорика живы и свободны... — сказала Мойри. — Это все меняет.

— Тиннстра сказала, что встретится со мной в моем доме до захода солнца, если ей удастся освободить королеву, — сказал Кос.

— Если им это удастся, — сказал Дарус. Он усмехнулся. — Кто знает, спасли ли они ее, или все они теперь пленники, ожидающие казни по приказу императора?

— А завтра прибывает Рааку, — сказал Аасгод.

— Верно, — ответил Кос.

— Если мы сможем захватить Айсаир до того, как Рааку доберется туда, — сказал Аасгод, — мы окажем ему прием, которого он не ожидает.

— Сможем ли мы это сделать? — спросила Мойри.

— Возможно, — задумчиво произнес маг. — Как тебе удалось выбраться из города, Кос?

— У нас есть несколько туннелей, о которых Черепа не знают, — сказал старик. — Мы использовали их, чтобы тайно вывезти из города много людей, как вы и просили.

— Можем ли мы использовать их для переправки людей в Айсаир?

— Да. — Кос поджал губы. — Несколько, если мы будем осторожны.

— И сколько ханранов у вас в городе?

— Нас около пятисот человек, разбросанных по всему Айсаиру.

— О чем ты думаешь, Аасгод? — спросила Мойри.

Дарус уставился на них, ему не понравилось ни одно слово из этого разговора.

— Я могу сейчас же отправиться в Айсаир вместе с Косом и пятью десятками наших лучших людей. Если мы будем действовать быстро, то окажемся там до рассвета. Кос может собрать остальных ханранов в городе, пока мы ждем, когда вы с Джаксом прибудете с армией. Когда вы атакуете городские стены, мы атакуем дворец — либо с Тиннстрой, либо без нее.

Мойри кивнула:

— Было бы неплохо, если бы вы смогли открыть главные ворота, когда мы прибудем. Чтобы облегчить въезд в город.

— Я, конечно, могу это устроить, — сказал Кос.

— Это может сработать, — сказал Аасгод.

— Точно сработает, — сказала Мойри.

Все, что Дарус знал, это то, что он не позволит этому сработать:

— Я пойду с тобой, Аасгод.

— Разве ты не нужен здесь, в армии?

— Армию возглавит Мойри. Нет никого лучше нее, — сказал Дарус, одарив глупую женщину улыбкой. — Не обижайся, но ты не военный. В городе я могу принести больше пользы.

— Сколько времени потребуется, чтобы подготовить пятьдесят человек к отправлению с нами? — спросил Аасгод.

— Совсем немного, — с усмешкой сказал Дарус. Он выберет самых лучших — там они и останутся.

Через тридцать минут они были готовы к отправлению. Дарусу оставалось сделать еще кое-что. План изменился. Он отвел Мойри в сторону. «Пойдем со мной». Он отвел ее подальше от остальных, в лес.

— Что-то не так? — спросила Мойри, когда они остановились.

— Вовсе нет. — Он огляделся. Они были одни. — Я собирался подождать. До того момента, когда с нами будет Тиннстра. Но кто знает, представится ли нам такая возможность?

— Возможность для чего?

Дарус подошел ближе и поцеловал ее в губы. Сначала это был легкий, нерешительный поцелуй, но Мойри приняла приглашение, и второй поцелуй был более глубоким и продолжительным. Она обвила его руками и притянула к себе. Она прижалась к нему пахом, чувствуя его возбуждение и, без сомнения, думая, что это для нее. Возможно, в каком-то смысле так оно и было, но не в том смысле, в каком она думала.

Он крепче сжал свой узкий маленький нож и глубоко вонзил его в нее.

Глаза Мойри широко распахнулись, когда она прервала поцелуй.

— Я хотел, чтобы ты увидела, как я убиваю твою дочь, прежде чем убью тебя, однако Тиннстра лишила меня этого удовольствия, сбежав. Тем не менее, я всегда был рад импровизировать. Это не идеально, но все равно это что-то особенное. — Он улыбнулся, когда она в шоке посмотрела на него. Он еще раз улыбнулся и слегка пошевелил ножом, чтобы убедиться, что он нанес достаточно урона. Он улыбнулся, наблюдая, как свет исчезает из ее глаз. И позволил ей упасть в кусты. Ему почти не пришлось передвигать тело, пока оно не скрылось из виду.

Да, убивать Мойри было просто восхитительно.

Дарус начисто вытер нож листом, прежде чем положить его обратно в карман куртки, затем вернулся к остальным.

— Пора? — спросил он.

Аасгод огляделся:

— Где Мойри?

— Она пошла проверить, как там остальные войска, — сказал Дарус. — Она пожелала нам удачи.

— Тогда давайте отправляться в путь, — сказал маг. — Пришло время выиграть эту войну.

— Да, — сказал Дарус. Он действительно собирался выиграть эту войну.

83

Зорика

Айсаир

Для Зорики потеря своих сил была хуже, чем потеря конечности. Люди переживали такие потери, продолжали жить своей жизнью, которая, может быть, и не была такой, как раньше, но, тем не менее, была жизнью. Даже Тиннстра справилась с потерей глаза настолько, что Зорика почти забыла об ее ранении. Но как Зорика сможет жить без своих сил? Это было все равно что пытаться жить без сердца или мозга — невозможно.

Когда Раласис предложил выпрыгнуть из окна, Зорике не пришлось долго раздумывать. Либо к ней вернется ее магия, либо она умрет. Вот так просто. Оба варианта были лучше, чем оставаться пленницей Черепов, подвергаться пыткам и допросам, а затем дать Рааку сделать с ней одни Боги знают, что.

Лучше умереть свободной, если к ней не вернутся силы.

Она чувствовала, как вода Чикара бурлит внутри нее, делая свою ужасную работу, пытаясь разжечь в ней искру магии там, где была только тьма. Только пустота.

Только ад.

Затем Тиннстра прыгнула, обхватив Зорику и Раласиса руками, и они упали вместе.

Так быстро.

Раласис закричал.

За́мок мелькал мимо, земля стремительно пошла вверх.

Их ждала смерть.

Но Зорику это не волновало, потому что ее свет вернулся к жизни. Он вспыхнул, когда Тиннстра выбросила их из окна, и теперь ярко пылал, когда они стремительно падали вниз.

Это было прекрасно. Это было восхитительно. Это была свобода.

— Тобо. — Зорика почти пропела это слово.

Они дернулись в воздухе, когда их падение внезапно прекратилось, и Зорика почти выпустила из рук остальных, но каким-то образом удержала Тиннстру и Раласиса, когда они снова начали подниматься.

От нее исходил свет, когда к ней возвращались силы, но она, держась низко, перелетела через стены дворца и направилась в Айсаир. Ее силы вернулись, но их было недостаточно. Это было уже не то, что раньше.

— На восток, — крикнула Тиннстра, перекрывая рев ветра и крики Раласиса.

Зорика сделала, как просила ее мать, и спустилась ниже, пытаясь затеряться в лабиринте улиц Айсаира, надеясь, что здания ее скроют. Эгрилы будут их преследовать, и она знала, что пока недостаточно сильна, чтобы с ними бороться.

Возможно, она больше никогда не будет…

Даже сейчас Зорика чувствовала, как мерцает ее огонек, как темнота грозит его погасить. Она опускалась все ниже и ниже, замедлилась и, наконец, приземлилась на какой-то темной улице. Ее огонек замерцал и исчез, когда они забрались в переулок.

Тиннстра обняла ее:

— Ты это сделала, моя прекрасная девочка. Ты это сделала.

— Клянусь Богами, — сказал Раласис. — Больше никогда. — Он присел на корточки, и его вырвало на булыжники.

Тиннстра осмотрела лицо Зорики, не скрывая своего гнева из-за порезов:

— С тобой все в порядке? У тебя нет других ран?

— Ничего такого, что не заживет, — сказала Зорика. Во имя Четырех Богов, она надеялась, что так и будет.

— Они..

— Ничего, что имело бы значение. — Ничего такого, о чем Зорике хотелось бы поговорить. Многое из того, что она хотела бы забыть.

— Нам нужно убраться с улиц, — сказала Тиннстра, оглядываясь по сторонам. — Они скоро последуют за нами.

— Куда мы пойдем? — спросила Зорика.

— Я знаю одно местечко. — Тиннстра наклонилась и подняла Раласиса на ноги. — Ты сможешь там отдохнуть.

— Это… было бы... неплохо, — пробормотал мейгорец.

Они двинулись дальше вместе, помогая друг другу, Тиннстра вела их по разрушенным улицам, используя тени как укрытие. Зорика никогда не видела Айсаир после вторжения, а если и видела, то была слишком мала, чтобы помнить. Она знала только Айсаир прошлого, место красоты и волшебства, любви и смеха. Этот город был совсем не похож на тот. Красные флаги Эгрила свисали со зданий, которые все еще стояли, но многие из них были повреждены, поломаны или почти полностью разрушены.

Они сами ничем не отличались от зданий. Эгрил уничтожал все, к чему прикасался.

В небе над головой с визгом проносились Дайджаку, заставляя их останавливаться через каждые несколько ярдов. Избранные тоже летали туда-сюда, их проклятые дубинки светились в темноте, готовые нанести удар.

От одного их вида Зорику бросало в дрожь. Даже несмотря на то, что вода Чикара все еще горела внутри нее, она не собиралась снова сражаться с этими монстрами. Она не была уверена, что сможет с кем-нибудь сразиться.

— Сюда, — прошептала Тиннстра, уводя их вглубь тесно застроенной улицы. На полпути она остановилась и вошла в одно из зданий. Внутри было темно и пыльно, как будто по его коридорам никто не ходил целую вечность. Тиннстра повела их наверх, на третий этаж. Она направилась прямо к одной из дверей, протянула руку и нашла ключ, спрятанный в верхней части дверной коробки.

Она отперла дверь и пригласила их войти.

Комната была маленькой: неубранная кровать, маленькая плита, стол с двумя стульями, на нем чайник и две чашки, еще один стул у двери и небольшой шкаф у окна. Казалось, что обитатель только что выскочил на минутку, за исключением того, что все было покрыто толстым слоем пыли.

Тиннстра заперла дверь и подставила стул под дверную ручку. В коробке над камином она нашла маленькую свечу, вставила ее в подсвечник и зажгла от спички. «Добро пожаловать в мой дом», — сказала она, ставя свечу в центр стола. Она сняла маску и бросила ее рядом со свечой.

— Твой дом? — переспросил Раласис, задергивая занавески.

— В другой жизни, — сказала Тиннстра, уставившись на пустые чашки. Она тряхнула головой, словно отгоняя воспоминания, и повернулась к Зорике. — Тебе нужно прилечь?

— Стул подойдет, — ответила Зорика. Тиннстра помогла ей сесть, обращаясь с ней с давно забытой нежностью. Это была помощь, в которой она очень нуждалась. Тот прилив сил, который вызвала у нее вода Чикара, постепенно проходил, и ей нужно было отдохнуть.

Раласис сел на другой стул и со стоном вытянул ноги:

— Слава Богам.

Покачав головой в сторону мужчины, Тиннстра снова обратила свое внимание на лицо Зорики:

— Твои порезы быстро заживают. Возможно, к вечеру ты даже не сможешь сказать, где они были.

— Хорошо. — Зорике больше не хотелось никаких напоминаний о том, что произошло. Она слишком хорошо помнила, что чувствовала, когда эгрилы вырезали эти мерзкие линии на щеках, как они резали ее в других местах, и все это время оставались бесстрастными. Почему-то хуже всего было то, что они делали это не из-за гнева, ненависти или похоти. Если уж на то пошло, казалось, что им было скучно.

— Как такое возможно? — удивился Раласис.

— Вода Чикары, — сказала Тиннстра. Без маски или повязки ее разрушенный левый глаз еще больше выделялся на лице. — Это одно из преимуществ.

— Тогда, я думаю, мне бы она тоже не помешала, — сказал Раласис, вытирая окровавленный рот.

— На тебя она не подействует, — сказала Зорика. Хотя вода спасла ей жизнь, она все равно ее ненавидела. — Тебе придется пить воду Чикары несколько лет, прежде чем она начнет действовать. Если повезет, то сначала ты можешь даже сойти с ума.

— Я сделала это ради тебя, — прошептала Тиннстра.

— Я тебя об этом не просила, — сказала Зорика.

— Это был единственный способ стать достаточно сильным, чтобы тебя защитить.

— И Аасгод давал ее моей матери, чтобы я стала достаточно сильной и остановила Эгрил. Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы защитить меня сейчас?

Тиннстра отвела взгляд:

— Нет.

— И я. На самом деле, я никогда в жизни не чувствовала себя такой слабой.

— Но мы свободны, — сказал Раласис, напустив на себя фальшивую радость. — И ваши силы вернутся. У нас еще есть шанс.

— Неужели? — спросила Тиннстра. — Сколько частей замка защищено рунами, которые делают нас бессильными? Сколько еще их Коджинов неуязвимы для нашей магии? Что еще они для нас приготовили? Неважно, что мы делаем, они всегда на пять шагов впереди.

— Что ты предлагаешь? Чтобы мы сдались? — спросил Раласис. — Всего несколько часов назад ты собиралась отправиться в Кейджестан и убить Рааку.

— Ты собиралась сделать что? — удивленно спросила Зорика.

— Не имеет значения, — сказала Тиннстра, не глядя ей в глаза.

— Еще как имеет! — сказала Зорика. — Ты была в замке не для того, чтобы спасти меня, верно? Ты оделась Избранной не ради меня.

— Да.

— Мы собирались в Кейджестан, — сказал Раласис. — Но Тиннстра решила, что сначала ей нужно убить твоего дядю. Именно он сказал нам, что ты в плену и что Рааку прибудет сюда завтра.

— И вы убили Лариуса?

Мейгорец кивнул:

— Тиннстра выбросила его из окна. Он не умел летать, как ты.

Зорика повернулась к Тиннстре:

— И как ты планировала добраться до Кейджестана?

Тиннстра выглянула в окно сквозь щель в занавесках:

— Я собиралась попросить Тонин открыть нам врата.

— Это было бы самоубийством.

— Убить Рааку того стоило.

— Почему ты не сказала мне, что собираешься делать?

Тиннстра посмотрела на дочь:

— Потому что ты бы меня остановила, и я бы не смогла от тебя уйти.

— Боги! Ты знаешь, почему я попала в плен?

— Нет.

— Потому что я думала, что ты мертва. Я думала, что убила тебя, сражаясь с Черепами, и в ярости полетела в Айсаир, чтобы найти... — Внезапно она потеряла дар речи. С Тиннстрой всегда было одно и то же. — Меня поймали из-за тебя.

— Прости меня. Я не думала, что ты...

Зорика вскочила, опрокинув стул. Она ткнула пальцем в Тиннстру:

— Ты никогда не думаешь о других. Только о себе!

— Это нечестно, Зорика. Я отдала тебе свою жизнь.

— Я никогда не просила тебя об этом.

— Ты была бы мертва, если бы я этого не сделала.

— Дамы, пожалуйста, — сказал Раласис, повышая голос. — Все это не имеет значения. Сейчас мы здесь, вместе. Наша армия направляется в Айсаир, и, да помогут нам Боги, Рааку тоже направляется сюда.

Это заставило их обеих замолчать.

— И, — продолжил мейгорец, — в течение нескольких месяцев я слушал, как вы говорите о Секановари. Тысячи моих соотечественников погибли, пока мы шли сюда, и еще больше погибнет, прежде чем это закончится. Так что... приберегите свои обиды и взаимные обвинения на потом. Когда мы либо победим, либо умрем.

Зорика покачала головой и рассмеялась:

— Полагаю, нет смысла просить тебя измениться, если завтра мы все умрем.

— Мы не собираемся умирать, — сказала Тиннстра, положив руку на плечо Зорике.

— Хорошо, но как мы собираемся победить? — спросил Раласис.

— Понятия не имею, — ответила Тиннстра.

84

Венна

Северная Дорога

В армии царил хаос. Солнце взошло, и они должны были уходить, но вместо этого мужчины и женщины стояли, ожидая, пока кто-нибудь отдаст им приказы. Венна пробиралась сквозь суматоху, а Тавис и Ника следовали за ней по пятам. Эндж тоже была с ними. Возможно, это было не лучшим решением, но Эндж попросила, и, учитывая все, что происходило вокруг, Венне не хотелось отказывать.

— Где Джакс? — спрашивала она снова и снова, но никто не знал. — Где Мойри?

— Мне это не нравится, — сказал Тавис.

— Тебе всегда ничего не нравится, — сказала Ника.

— На этот раз он прав, — сказала Венна. Армии полагаются на своих командиров, но в этот момент у их армии командиров не было. У Венны было дурное предчувствие, которое становилось только хуже — чем дольше они не могли найти никого, кто бы ими руководил. Она даже не видела Аасгода. Она остановилась возле знакомого шулка. — Ты не видел Джакса или Мойри?

— Джакс ушел прошлой ночью с Аасгодом, — ответил шулка. — Но Мойри должна быть впереди.

— Джакс ушел?

Мужчина кивнул:

— Мы получили сообщение от Ханран из Айсаира. Тиннстра там, с Раласисом. Джакс взял пятьдесят человек, чтобы с ними встретиться.

— Они ушли? Почему мне никто не сказал?

В ответ на этот вопрос шулка пожал плечами, но Венна и так знала ответ. Джакс был невысокого мнения о Венне, так почему он должен был ей говорить?

— Спасибо, — сказала она шулка и пошла дальше.

— Я же говорил тебе, что Тиннстра жива, — сказал Тавис. — Она вовсе не убежала от нас и не дала себя убить.

— Да, это, по крайней мере, хорошая новость, — сказала Венна. — Сейчас нам просто нужно найти Мойри.

— Вон там, — сказала Эндж, указывая на группу людей, ходивших по правой стороне дороги. — Я их знаю. Они помешали нескольким Черепам убить меня на пути из Ланаки. Они из команды Джакса. Высокую женщину зовут Джен, а парня с ней — Кэл.

Они тоже были шулка. Это было уже что-то.

— Я Венна из клана Инарен, — сказала она, подходя.

— Джен из клана Хаска, — сказала высокая женщина.

Венна кивнула:

— Эндж сказала, что вы помогли ей выпутаться из передряги в Ланаке.

Джен улыбнулась, увидев Эндж:

— Это точно. За ней гнался отряд Черепов. Приятно видеть, что ты все еще с нами.

— Я не уверена, что оставаться здесь было хорошей идеей, — сказала Эндж, — но я все равно здесь.

— Я слышала, Джакс ушел ночью, — сказала Венна.

— Да. И Аасгод. Они узнали, что Рааку прибывает в Айсаир. Они отправились с человеком по имени Кос, который знает, как пройти в город, избегая Черепов.

— Я встречала Коса.

— Он собирается открыть городские ворота, когда мы прибудем. Аасгод хочет, чтобы мы захватили Айсаир до того, как туда доберется Рааку.

— Тогда нам уже следует отправляться в путь.

Джен прикусила губу:

— Мы сами только что говорили об этом.

— Кто-нибудь из вас видел Мойри?

— Нет, с тех пор, как ушли остальные. Джакс сказала, что она проверяла ряды, но ее мы не видели ее всю ночь.

— Нам она тоже не попадалась, — сказала Венна. — И мы не видели ее с тех пор, как отправились на поиски этим утром.

Джен взглянула на Кэла:

— Это нехорошо.

— Ты помнишь, когда видела ее в последний раз? — спросила Венна.

— Как я уже сказала, как раз перед тем, как остальные ушли. Она ушла поговорить наедине с Джаксом, а потом он вернулся один.

— Поговорить наедине?

— Да, они были любовниками. Я предположила, что они хотели попрощаться как следует. В конце концов, нет никакой гарантии, что они когда-нибудь снова увидят друг друга. Нет, если судить по тому, как идет эта чертова война.

— Куда они отправились, чтобы поболтать?

Джен указала на лес позади Венны:

— Где-то там. Я не могу сказать точно.

Венна оглянулась на свою команду:

— Тавис, Ника, идите посмотрите.

— Ты думаешь... — начал было Тавис, но Венна оборвала его, взмахнув пальцем.

— Не говори этого. И если вы что-нибудь найдете, оставьте это там, где оно есть. Я не хочу никого здесь пугать.

— Понял. — Разведчик и Ника исчезли в лесу.

— Джакс не причинил бы ей вреда, — прошептала Джен. — Они были влюблены друг в друга.

— Ты помнишь Реми и Сару? — спросила Венна.

— Да, — сказал Кэл. — Они были с Джаксом в Гандане.

— Кто-то зарезал их обоих в Котеге. Одной Саре нанесли не менее тридцати ударов ножом — и тот, кто это сделал, также отрезал им языки.

Джен зажала рукой рот:

— Милостивые Боги.

— Джакс был с Хасаном, когда тот умер, — сказал Кэл. — Он держал его.

— Ублюдок, — сказала Эндж. — Вот гребаный ублюдок.

— Полегче, — сказала Венна. — Давайте сначала посмотрим, что найдут Тавис и Ника.

Им не пришлось долго ждать. Два шулка вернулись с лицами, которые сами по себе говорили о многом.

— Мы нашли Мойри, — сказал Тавис, понизив голос. — Ее ударили ножом в сердце.

— Все. Джакс покойник, — сказал Кэл.

Джен покачала головой, ее лицо побелело от потрясения:

— Что, если он убьет Аасгода?

— Маг может сам о себе позаботиться, — сказала Венна. — У нас есть свои проблемы.

— Это убьет нашу армию, когда об этом станет известно, — сказал Тавис, — и лучше, чем любые Черепа.

— Тогда мы позаботимся о том, чтобы этого не случилось, — сказала Венна. — Это останется между нами. Мы действуем так, как будто нами руководит Мойри. Любые команды, которые мы отдаем, исходят от нее.

— Что, если кто-то захочет с ней поговорить? — спросила Джен.

— Значит, Мойри занята где-то в другом месте, и мы разберемся с проблемой. — Венна посмотрела каждому из них в глаза, остановившись на Эндж. — Никому ни слова.

Девушка кивнула, но выглядела потрясенной всем этим. Она была просто уличной девчонкой, а не шулка.

— Даже Дэнни, — сказала Венна.

— Я обещаю, — сказала Эндж, не глядя Венне в глаза.

— Так что же нам делать? — спросил Тавис.

Венна потянула шею из стороны в сторону:

— Как далеко отсюда Айсаир?

— Добрых полдня пути по Северной дороге.

— И Черепа будут ожидать, что мы пойдем этим путем.

Старый шулка кивнул:

— Я так думаю. Это единственный путь.

— Так ли это?

— Если только мы не пойдем через лес, — сказал Тавис. — Но это сильно замедлит нас, и, в конечном итоге, мы окажемся разбросанными на многие мили.

— Черепа услышат, что мы приближаемся, — добавила Джен. — Десять тысяч солдат топают по лесу? С таким же успехом можно позвонить в колокол.

— А почему бы и нет? — спросила Венна. — Они знают, что мы приедем. Они знают, когда мы туда приедем. Единственное, что мы можем изменить, — маршрут, который выберем. Так что давайте пройдем через лес, рассредоточиваясь по пути, и когда мы подойдем достаточно близко к Айсаиру, давайте поднимем такой шум, что разбудим самих Четырех Богов. Может быть, мы хоть раз наведем страх на Черепа. — Венна улыбнулась. — И это даст Косу знать, когда открывать чертовы ворота.

— А что, если Джакс не даст ему их открыть? — спросила Ника.

— Тогда мы поступим по старинке — кровью, потом и слезами.

85

Яс

Хутор Арлена

Солнце взошло. Яс смотрела на свою новую деревню и удивлялась, как быстро все пошло не так. Малыш Ро был в горах с Тими и Даксамом, и его отсутствие ранило, как нож в живот. Она знала, что это к лучшему. Там он был в безопасности, но, Боги, как же она по нему скучала. С тех пор, как прибыли Плачущие Люди, им удалось вывезти еще несколько семей, но не всех. Если бы в деревне не было детей, это вызвало бы подозрения, и тогда они все оказались бы в дерьме. Тяжелый факт для тех, кто остался, но она могла сделать только то, что могла.

И это никогда не оказывалось достаточно хорошим.

Утрений туман окутывал палатки и хижины, пока большинство людей еще спали. Из-за нехватки еды ни у кого не было сил ни на что другое. Она видела, как незадолго до этого Анан отправился на охоту, а Венон повел свою команду на пляж, чтобы попробовать свои силы в ловле рыбы сетями. Но того, что они ловили, едва хватало на то, чтобы прокормить Плачущих Людей.

Если Кенан и его люди задержатся здесь подольше, повсюду будут трупы людей, умерших от голода. Конечно, когда они будут уходить, они заберут с собой сотню ее людей в качестве рабов. Черт его знает, кому он собирался их продать, но Кенана, похоже, не беспокоили подобные мелочи. «Для мяса всегда найдется рынок», — сказал он.

Ублюдок.

Яс послала весточку Симоне с просьбой о помощи, но та отказалась. Сказала, что все мейгорцы слишком сильно ранены, чтобы помочь. Сука.

Теперь Яс и ее команда должны были все исправить.

Кто-то зашевелился в соседней палатке, внезапный шум заставил Яс подпрыгнуть. Это был Сорин, высунувший голову, чтобы осмотреться. Он заметил Яс, кивнул ей и нырнул обратно в свою палатку, затем подошел к ней, натягивая рубашку:

— Утро.

— Ага, утро.

— Ты спала?

— Не-а, — сказала Яс. — Не слишком много.

Мужчина вытер что-то прилипшее к глазу и понизил голос:

— Полный пиздец, а?

— Можно и так сказать. — Яс посмотрела на мужчину, которому всего несколько дней назад доверила свою жизнь, и увидела рядом с собой незнакомца. — С другой стороны, ты отлично вписался в свою старую команду.

У Сорина, по крайней мере, хватило порядочности выглядеть смущенным:

— Я сожалею об этом. Это просто...

— Просто что? Просто слишком сложно отказаться сдерживать своих приятелей или слишком сложно не дать им изнасиловать твоих соседей?

— Мы с Дином ничего подобного не делали, Яс.

— Но вы стояли в стороне, когда это происходило. От души смеялись, когда какую-то бедняжку оседлали против ее воли.

— Мы просто стараемся, чтобы нам не перерезали глотки! Ты не знаешь, каково это. Они всегда наблюдают за нами, проверяют нас, хотят понять, кому мы преданы. Одно неверное движение, одно неверное слово — и мы покойники.

— И где же твоя преданность, Сорин? А?

— Ты знаешь, где она. — Голос Сорина стал таким тихим, что Яс едва его слышала.

— Правда?

Он огляделся, опасаясь, что кто-нибудь может его услышать:

— Я с тобой. Мне здесь нравится. Мне нравится то, что ты пытаешься сделать. Я с детства был Плачущим Человеком, но это не значит, что я хочу им умереть.

— Если мы будем сопротивляться, то, скорее всего, ты все равно умрешь.

— Может, я и не горю желанием, чтобы мне перерезали горло, но это не значит, что я не внесу свою лепту, когда придет время. Обещаю.

— Откуда мне знать, что это не ловушка, чтобы меня убить, а? Кенан подговорил тебя на это? Это он посоветовал тебе приятно поболтать со мной утром, чтобы понять, насколько я ему предана?

— Яз, никто из них тебе не доверяет. Ты умрешь в тот момент, когда они решат уйти. Кенан хочет отомстить тебе за убийство Рааба.

— Блядь. — Если бы Яс была честна с собой, она бы уже это знала. Но услышать это от другого… — Сколько у нас времени до их ухода?

Сорин пожал плечами:

— Хрен знает. Немного. Они уже жалуются на нехватку еды и выпивки. Может, день, может, три.

— А что насчет Дина? Он на нашей стороне?

— Да, Дин с нами. Брос — нет.

— Этот ублюдок будет убит одним из первых, я тебе это обещаю, — сказала Яс. — Что насчет остальных?

— Не стоит даже пытаться гадать, — сказал Сорин. — Это сплоченная команда, они вместе уже много лет. Ты видела, чем они занимаются с тех пор, как пришли сюда. Я не думаю, что кто-то остался в стороне от этого, кроме меня и Дина — ты сама это видела.

— Что ж, нам понадобится помощь, если мы собираемся с ними сражаться. Ты, я и Дин не сможем в одиночку справиться с сотней Плачущих Людей.

— Что насчет пляжа?

— Я послала Венона поговорить, но Симона сказала нет.

— Может, ты могла бы спросить ее лично?

— Кенан следит за мной, как ястреб. У меня не было возможности.

Сорин снова огляделся:

— Они еще спят.

Яс пристально посмотрел на него:

— Ты уверен, что не пытаешься меня подставить?

— Обещаю тебе — я на твоей стороне. Мне нравится здесь жить.

Яс глубоко вздохнула. Похоже, у нее не было особого выбора. Они уже мертвы, если она не обратится за помощью:

— Хорошо. Прикрой меня, если они начнут искать. Скажи, что я пошла проверить урожай или что-то в этом роде.

— Будет сделано, шеф. Удачи.

— Когда она у меня была? — Покачав головой, Яс взяла из палатки бурдюк с водой, еще раз проверила, на месте ли нож, и отправилась в путь. Она осторожно пробиралась между палатками и хижинами, надеясь, что никто не окликнет ее по имени. Последнее, что ей было нужно, — шум, который разбудил бы Плачущих Людей.

Вот тебе и храбрый лидер.

К счастью, она выбралась на тропинку, ведущую к пляжу, и никто этого не заметил. К сожалению, на этом удача закончилась.

Это был один из людей Кенана: невысокий, лысый, с обвисшими висками и длинным ножом на бедре. Он выходил из кустов, когда увидел Яс, подтягивая штаны после того, как отлил. Этот маленький засранец оказался часовым, потому что выпятил грудь и попытался бросить на Яс злобный взгляд:

— А ты куда собралась?

Яс улыбнулась, словно совершала небольшую веселую прогулку:

— Ты был здесь всю ночь, любимый?

Крысеныш был не в настроении разговаривать, потому что мгновение спустя его рука легла на рукоять ножа.

— Кенан сказал, что никто никуда не должен уходить.

— Я знаю, — сказала Яс, опустив глаза, но продолжая идти, сокращая расстояние между ними. — Но мой сын голоден. Я голодна. Подумала, что могу пойти поискать еду, пока никто не проснулся. Не думала, что это будет проблемой, если меня никто не увидит.

— Я тебя увидел.

— Действительно? — спросила Яс. — Может быть, нет? — Она была почти на расстоянии вытянутой руки, поэтому подняла глаза, большие и манящие.

Крысеныш оглядел ее с головы до ног, как будто ему действительно нужно было все обдумать, как будто он мог заполучить такую женщину, как Яс, в любой день этой чертовой недели. И, возможно, он мог, этот чертов насильник. Затем он огляделся, и Яс поняла, что он у нее в руках:

— Я могу забыть... может быть.

— Как насчет того, чтобы показать мне, что находится за теми кустами? — сказала Яс, наклонив голову. — Может быть, вон там есть место, которое поможет тебе забыть.

— Тогда пошли, — сказал Крысеныш. Он повернулся к Яс спиной и направился в ту сторону, откуда пришел, а его руки уже снимали то, что он только надел.

В тот момент, когда он достиг кустов, Яс ударила грязного ублюдка ножом в спину. Оказалось, что после того, как она убила несколько сотен человек, еще один ее нисколько не беспокоит. Ее нож был острым, и она использовала для этого немалую силу мышц, так что он вонзился в него хорошо и глубоко — смертельный удар, как учил ее Хасан.

Крысеныш взвизгнул, когда в него вошел нож, и Яс толкнула его в кусты, чтобы его никто не увидел. Он упал лицом вниз, мертвый. Она вытащила свой нож и начисто вытерла лезвие о рубашку Крысеныша, прежде чем сунуть его обратно в пальто.

Яс оттащила тело подальше в подлесок, радуясь, что Крысеныш не был на несколько дюймов выше и на несколько фунтов тяжелее. Работа и так была достаточно тяжелой, и ей пришлось пару раз останавливаться и переводить дыхание, прежде чем она нашла подходящее для него углубление. Она присыпала его землей, а затем прикрыла несколькими ветками. Не самый лучший способ, но сойдет.

Ей потребовалась еще минута, чтобы прийти в себя, а затем она снова двинулась в путь, держась леса, пока деревня не скрылась из виду.

На полпути она заметила у себя на руке маленькие пятнышки крови. Она попыталась вытереть их о платье, но только еще больше размазала пятна. Яс откупорила бурдюк с водой и плеснула немного воды на руки. Так она избавилась от большей части крови, но на коже все еще виднелось небольшое розовое пятно. Она надеялась, что никто другой этого не заметит. А если заметят... Что ж, она не хотела об этом думать.

Со времени последнего визита Яс мейгорцы были очень заняты. Они построили собственную баррикаду, используя некоторые из разрушенных Черепами укреплений. И, в отличие от Плачущих Людей, у них были настоящие солдаты, охранявшие ее.

— Я здесь, чтобы увидеть Симону, — крикнула Яс, когда она приблизилась.

— Подождите, — сказал охранник, прежде чем послать одного из своих соотечественников к главным палаткам.

Симона даже не пыталась показать, что рада видеть Яс. На самом деле, когда она появилась, у нее было такое выражение лица, словно молоко скисло:

— Яс. Давненько не виделись.

— Извини, — сказал Яс. — На Хуторе сейчас сложные времена.

— Я слышала. — Симона просто стояла, скрестив руки на груди, не приглашая Яс пройти за баррикаду.

— Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? — Яс взглянула на охранников.

— Они не слишком хорошо понимают джиан.

— Все еще.

Симона еще немного посмотрела на Яса, прежде чем пробормотать что-то по-майгорски. Солдаты расступились, и Яс шагнула в проход в баррикаде.

— Спасибо, — сказала Яс.

Они пошли по тропинке к пляжу. Солнце стояло еще совсем низко над водой, но уже начинало пригревать. Когда-то Яс любила такие утра, как это: голубое небо, полное надежд, солнце, золотящее воду, когда ее муж Росси готовился выйти в море на своей лодке, особенно в те дни, когда она была беременна Малышом Ро, и их обоих переполняла радость от того, что должно случиться, представляя себе их жизнь в качестве родителей.

— Вы были заняты, — сказала Яс, кивая в сторону хижин и палаток, расставленных вдоль откоса. Дальше она могла видеть транспортные корабли — те, что доставили мейгорскую армию в Джию, — которые были починены и снова на плаву.

— Больше нечем было заняться — разве что смотреть, как умирают люди.

— Это, должно быть, было нелегко для всех вас.

— Да.

— Это было нелегко для всех нас, Симона.

— Правда? Сколько же людей вы сжигаете на кострах каждый день, а? — Симона остановилась. — Ни одного. У тебя даже хватило наглости отправить своих мертвецов к нам на сожжение.

— Я просто сделала то, что считала правильным.

— Ты знаешь, каково это — каждый день смотреть, как умирают твои друзья, а потом их сжигают?

— Я представляю, что это не очень приятно.

— Приятно? Это чертовски ужасно. — Симона покачала головой. — Что еще хуже, так это вонь от cжигания, которая остается на тебе и, что бы ты ни делала, постоянно о себе напоминает. Ты можешь вымыть тело в океане, и она все равно останется. Ты можешь уйти как можно дальше от костров, и вонь будет преследовать тебя по пятам. Даже рыба, которую мы ловим, пахнет смертью.

— Мне жаль. Мне правда жаль.

— Да? Ну, ты могла бы проявить сочувствие к нам раньше, когда это имело значение, но не сейчас, когда мы нужны вам.

— Вы нам действительно нужны.

— Круто. Жители Мейгора уже достаточно много раз умирали ради вас. Их больше не касаются ваши проблемы.

— Перестань, Симона. Ты одна из нас. Ты из Киесуна. Ради всех Богов, ты выросла в нескольких улицах от меня. Люди на Хуторе твои друзья, твои соседи.

— И никто из них не пришел сюда, чтобы помочь.

— В этом не было ничего личного. Все были заняты тем, что пытались выжить.

— Ага, это правда, и именно поэтому мой ответ нет.

— Плачущие Люди хотят забрать с собой сотню человек в качестве рабов, когда будут уходить, и, вероятно, убьют всех нас в качестве прощального подарка. — Яс прикусила губу. — Я не могу этого допустить.

— Тогда не допускай.

— Но у нас на Хуторе нет бойцов — они все ушли с Хасаном.

— Любой может пользоваться ножом — ты должна знать это лучше, чем кто-либо другой.

Яс посмотрела на свою руку, на розовое пятно на пальцах:

— Это не так просто, как кажется.

— Просто, если ты хочешь жить, Яс.

— Значит, вы нам не поможете? Вы просто позволите, чтобы нас изнасиловали, убили и увели в рабство?

Симона на мгновение отвела взгляд. Когда она повернулась обратно, из ее глаз исчезла жесткость:

— Мне жаль, но ответ по-прежнему нет.

— Прошу тебя, пожалуйста. Нам нужно что-то предпринять сегодня вечером, — сказала Яс. — Не думаю, что у нас есть еще какой-то запас времени. Люди умрут, если вы не поможете.

— Нет.

— Чертовски спасибо, Симона.

— Да ну? Ты оставила нас одних.

— Я же сказала тебе, что это была ошибка.

— Ну, как ты и сказала, я просто делаю то, что считаю правильным.

— Можешь положить это на мою чертову могилу. — Яс начала долгий обратный путь в деревню, чувствуя себя больной. У нее не было идей. У нее не осталось ни малейшей надежды. Раньше она беспокоилась, что Хасан умрет и она снова останется одна. Вместо этого был хороший шанс, что она сама будет есть грязь.

Прежде чем подойти слишком близко к деревне, Яс свернула с главной тропы и направилась обратно через лес, стараясь не приближаться к месту, где она спрятала тело. Она мельком увидела хижины и лачуги, когда обходила их с восточной стороны. Все казалось тихим, и это было хорошо. Она сможет проскользнуть незамеченной.

И все-таки Яс не заметила, как вокруг нее сгустились тени, пока не стало слишком поздно. К тому времени ее окружила дюжина Плачущих Людей.

Среди них был и Брос со своей злобной ухмылкой:

— Кенан хочет тебя видеть, немедленно.

Они отвели ее на деревенскую площадь, где за одним из столов ждал Кенан. На него положили тело Плачущего Человека, которого убил Яса. У его ног лежал связанный Сорин.

— Смотрите, кто вернулся? — с усмешкой спросил Кенан. — Ты была занята этим утром.

— Я сказал, что ты пошла с охотниками... — Пощечина заставила Сорина замолчать.

— Сейчас не твоя очередь говорить, а милой Яс. — Кенан пристально на нее посмотрел. — Я надеюсь, ты не собираешься мне врать. Мой друг Хаггерс мертв, и я думаю, это твоих рук дело, да?

— Да.

Кенан выглядел удивленным ее ответом. Возможно, он не ожидал такой быстрой откровенности.

— Не могла ли ты объяснить, почему?

— Когда я попыталась покинуть деревню, он меня остановил. Попросил меня кое-что посмотреть в лесу. Когда я последовала за ним, он попытался меня изнасиловать.

— Что за гадкий мальчик.

— Да, и он закончил тем, что застрял.

Кенан кивнул:

— Он закончил нечто большее, Яс. Он закончил свою жизнь, и это поставило нас в затруднительное положение.

— Почему?

— Ты убила Плачущего Человека — одного из моих людей, — а у нас есть правила на этот счет. Последствия, наказания и так далее.

Яс это не понравилось:

— А как же я? Ты хочешь сказать, что я должна был позволить ему меня изнасиловать? Я тоже Плачущий Человек.

— Это правда. Но мне нравился Хаггерс. И теперь, когда мы с тобой узнали друг друга лучше, я могу с уверенностью сказать, что ты мне не нравишься. — Он наклонился вперед, так что его локти уперлись в колени, а лицо оказалось на волосок от макушки Сорина. — И тебе удалось отвернуть этого замечательного парня от его братьев. Может быть, это из-за твоего милого личика или этого маленького горячего местечка между ног, но, на мой взгляд, ни то, ни другое не является достаточным оправданием.

Яс уставилась на него:

— И что ты собираешься делать?

86

Валлия

Айсаир

Валлию чувствовала себя больной. Она стояла в своей боевой комнате с Торви, помощниками, Иллиусом и дюжиной солдат, уставившись в открытое окно. Она потерпела неудачу, когда победа была у нее в руках.

— Как язычники попали в здание? Как они оказались на этом этаже?

— Мы не знаем, — сказала Торви.

— Они были где-то еще?

Избранная кивнула:

— Мы нашли несколько мертвых стражников возле ворот в королевские покои. Скорее всего, именно язычники выбросили короля из окна, чтобы отвлечь внимание.

— Да, они определенно добились своего. — Валлия повернулась к писцу. — Почему сработала их магия? Я думала, что руны должны были лишить их всех магических способностей.

— Мы разместили руны только в камере и в коридоре за ее пределами, — сказал Иллиус. — Заключенная никогда не должна была находиться в этой комнате, поэтому мы ее не защитили.

— И что? Они притащили королеву сюда, и ее способности вернулись к ней вот так? — Валлия щелкнула пальцами. — Вы говорили мне, что этого не может быть.

— Это не должно было быть так просто, как щелчок пальцами. Когда мы протестировали руны на Избранных, потребовалось несколько дней, чтобы их способности вернулись, — сказал Иллиус. — На королеву язычников это должно было подействовать аналогичным образом.

— Но вместо этого она умудрилась вылететь прямо из окна!

— Да.

— Клянусь Кейджем, я окружена некомпетентностью. — Валлия вздохнула. — Передайте Императору, что мы его подвели.

— Я немедленно отправлюсь в Кейджестан, — сказал один из ее помощников.

— А пока давайте посмотрим, сможем ли мы исправить ситуацию. Я хочу, чтобы этот город разобрали на части — по кирпичику, если понадобится. Задействуйте всех. Используйте Коджинов. Используйте Дайджаку. Используйте Избранных. — Валлия взглянула на помощника. — Если в Кейджестане есть Киориу, приведите их с собой.

— Да, командор, — сказал помощник.

— Я начну организовывать поисковые отряды, — сказала Торви.

— Не проявляйте милосердия, — сказала Валлия. — Мне все равно, даже если нам придется убить всех мужчин, женщин и детей в этом городе, чтобы найти языческую королеву и ее союзников.

— Как пожелает Кейдж.

— Идите, — сказала Валлия. — Найдите девчонку.

Остальные отдали честь и ушли. Остался только Иллиус.

— Да? — спросила Валлия. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Злость сейчас ничего не изменит. Ей придется смириться с ситуацией.

— Не хотите ли вы, чтобы я защитил вашу кожу? — спросил писец. — Перед Секановари.

— Войска важнее.

— Треть из них уже защищена, и мои помощники сделают больше в течение дня. Но вы — правая рука Императора. В городе нет никого важнее вас. Вы должны быть защищены от магии язычников.

— У вас есть с собой все необходимое для работы?

Мужчина похлопал по небольшой сумке, висевшей у него на бедре:

— Да.

— Пойдемте со мной. — Валлия повела его из военной комнаты по коридору и вверх по лестнице. В ее покоях было тихо, прибрано, и они редко посещались ею или кем-либо еще.

Пока она раздевалась, Иллиус зажег свечи, которые достал из своей сумки, и расставил их по кругу у окна, выходившего на западную часть города. Когда на Валлии осталась только маска, она вышла на свет:

— Сколько времени это займет?

Иллиус подтащил маленький табурет и сел у ее левой ноги:

— Мы можем обеспечить солдату элементарную защиту за двадцать-тридцать минут, но я бы хотел провести с вами больше времени. Обеспечить максимальную защиту.

— Сколько?

— Два часа... возможно. Но когда я закончу… Магия самого Рааку не сможет причинить вам вреда.

— Это богохульство. Рааку — сын Кейджа.

— Тем не менее, это правда.

Валлия посмотрела на мужчину сверху вниз. Ей следовало убить его за то, что он даже предположил такое. Но это был Секановари. Ничто не будет иметь значения, если Эгрил не победит.

— Давайте.

Пока Иллиус работал, чернила на ее коже были холодными, а дыхание теплым. Каждая руна была не больше дюйма в высоту, и они изгибались вокруг ее тела линиями, образуя обереги, которых Вэллия не понимала. Ее не волновало, как работает их магия, точно так же, как она никогда не училась ковать мечи. Ей было достаточно того, что они работали, и того, что она знала, как их использовать.

Она смотрела, как солнце прогоняет последние остатки ночи на крышах Айсаира, понимая, что завтра в это же время война закончится, так или иначе. Она вздрогнула от этой мысли, и рука Иллиуса прекратила свою работу.

— Вам нужен отдых? — спросил писец. — Вам холодно?

— Нет, мне не нужен отдых. И нет, мне не холодно. Я выросла в степях Эгрила, закалилась тамошними зимами и была избрана самим Рааку, чтобы возглавить его армию.

Мужчина снова принялся рисовать руны на верхней части ее спины:

— Вы боитесь?

— Я сражалась за императора пятьдесят лет, — сказала Валлия. — Вместе мы завоевали сначала Эгрил, а затем и континент. Я потеряла счет душам, которые лично отправила в Великую Тьму служить могущественному Кейджу. Каждый мужчина, женщина или ребенок, поднимавший на меня меч, умирал. Пока я не пришла в Джию, я не проиграла ни одной битвы. Но я никогда раньше не сражалась ни с богами, ни с их защитниками. Теперь я знаю только одно — поражение.

— В священных текстах сказано, что мы победим. — Слова Иллиуса были мягкими и добрыми.

— Священные тексты были написаны давным-давно, — шепотом сказала она.

Иллиус снова остановился. Он добрался до ее шеи:

— Могу я защитить ваше лицо?

— Просить об этом равносильно смерти. Только Кейдж может видеть мое истинное лицо.

— И все же я прошу. — Мужчина улыбнулся. Он протянул руку и снял свою маску. Возраст наложил свой отпечаток на его лицо, оставив морщины на его коже, бледной и белой. — Как и вы, я служил нашему Императору пятьдесят лет. Я не владел мечом, только кистью, но я счастлив, что сыграл свою роль так, как хотел Кейдж. Я также знаю, что вы — последний человек, которого я когда-либо защищал рунами. Когда я закончу, я хочу отправиться в Великую Тьму и быть со своим Богом. У меня нет желания быть свидетелем того, что должно произойти. Для меня было бы честью, если бы вы отправили меня туда.

Валлия посмотрела в лицо мужчины. Она увидела в нем красоту, невинность, чистоту, которых никогда раньше не видела.

— Вы — благочестивый человек, Иллиус. Это будет честью для меня.

Она протянула руку и сняла свою собственную маску. Никто, кроме ее матери, никогда не видел ее настоящего лица, даже Рааку. Она вздрогнула, впервые почувствовав себя обнаженной, но она понимала, что этот день — последний из всех дней. Кисть нежно касалась ее кожи, когда Иллиус наносил свои руны с одной стороны ее лица на другую. Ему пришлось встать на табурет, чтобы закончить последние штрихи на ее лбу, он щурился во время работы и покусывал губу.

От свечей остались одни огарки, когда он спустился вниз и осмотрел Валлию:

— Великолепно. Боги будут трепетать перед вами.

— Не хотите ли помолиться со мной? — спросила Валлия.

— Это было бы для меня удовольствием.

Валлия отошла в дальний угол комнаты, ощущая руны на своей коже так, словно это была одежда, которую она надела в первый раз. Она взяла с приставного столика свою молитвенную чашу и поставила ее перед окном вместе с маленьким ножом. Они с Иллиусом опустились на колени перед чашей и поклонились.

Они слышали, как Дайджаку прочесывают город в поисках языческой королевы. Войска Валлии вышли на улицы, взламывая двери и предавая джиан мечу.

В конце концов, наступил час крови.

Они начали молиться, говоря в унисон, произнося древние слова, которые были основой их веры, давая обещания Кейджу, ощущая его присутствие.

Кровь, которую я дам тебе, О Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

Валлия взяла нож, порезала большой палец и дала крови капнуть в чашу. Это были всего лишь первые капли ее жизни, которые она прольет в тот день.

Затем она встала — руны заструились по ее телу — и подошла к Иллиусу сзади.

— Я увижу вас в Кромешной Тьме, — сказал он, вздернув подбородок.

Валлия обхватила голову Иллиуса одной рукой, а затем провела ножом по его горлу, вскрывая внешнюю яремную вену. Кровь брызнула по комнате, заливая чашу и покрывая пол и стену под окном.

Когда она отпустила его, писец повалился вперед, уже вместе с Кейджем, в Кромешной Тьме.

Вот так начался день.

87

Дарус

Айсаир

Кос довольно легко доставил Даруса, Аасгода и остальных в Айсаир незадолго до рассвета. Женщина, Эмрас, немедленно покинула их, отправившись по своим делам, в то время как Кос привел их к старой, заброшенной гостинице под названием «Согнутый Сук» и провел внутрь. Лучи раннего утреннего света пробивались сквозь щели в досках, закрывавших окна, освещая клубящуюся пыль, потревоженную их появлением. Это была грязная дыра, идеальное место для язычников, чтобы прятаться, как крысы. Тем не менее, Дарус был в Айсаире, снова рядом со своим народом — и скоро его Император тоже будет здесь, и убийства начнутся всерьез.

Кроме того, он был рад скрыться из виду. Магия Императора действовала внутри него, изменяя его, причиняя ему боль. Сейчас он мог справиться с болью, но если бы она усилится, ему придется прятаться от остальных, пока он не сможет взять ее под контроль.

— На кухне есть кое-какие необходимые продукты, — сказал Кос, — но на вашем месте я бы не стал разводить огонь. Люди могут заметить, если из трубы вдруг пойдет дым.

— Мы будем осторожны, — сказал Аасгод.

— Хорошо, — сказал Кос. — Я пойду. Расскажу всем о сегодняшнем вечере. Я вернусь, как только у стен появятся какие-нибудь признаки присутствия остальных.

— Ты тоже будь осторожен, — сказал маг.

— Само собой разумеется, — сказал Кос. — Заприте за мной.

— Я тебя провожу, — сказал Дарус. — Я хочу еще раз осмотреть улицу. Проследить, чтобы нас не заметили.

— В этом нет необходимости, генерал, — сказал один из шулка. — Я сам пойду.

— Я не просил добровольцев, — отрезал Дарус. — Я сказал, что хочу сделать это сам.

— Полегче, Джакс, — сказал Аасгод. — Этот человек просто пытается помочь. У вас усталый вид.

— Наверху есть несколько кроватей, которыми вы можете воспользоваться, — сказал Кос. — Поспите немного, прежде чем начнется сражение.

— Обязательно, — сказал Дарус, улыбаясь. — А теперь позволь мне тебя проводить.

— Удачи, Кос, — сказал Аасгод. — Да хранят тебя Четыре Бога.

Рассвет окрасил улицы в красный цвет, когда Дарус вышел вслед за Косом на улицу. Комендантский час скоро закончится, но пока они были одни. Это было прекрасно.

— В какую сторону ты направляешься? — спросил Дарус.

Кос указал на восток:

— Мне надо пройти около дюжины улиц.

— Я пройдусь с тобой еще немного. Давненько я не был в Айсаире. Неплохо бы сориентироваться.

— Где вы были, когда вторгся Эгрил? — спросил Кос, когда они переходили дорогу, придерживаясь более темной стороны.

— Гандан.

— Я слышал, там было плохо.

В нескольких ярдах перед ними был узкий переулок. Он выглядел красивым и темным. «Везде было плохо», — сказал Дарус. Самым лучшим возможным образом. В конце концов, ему определенно нравилось в Джии.

— Иногда я думаю, что это чудо, что хоть кто-то из нас выжил, — сказал Кос.

Дарус внезапно остановился в переулке. «Что это было?» Он оглянулся, и Кос последовал его примеру.

— Что? — спросил Кос, оглядываясь по сторонам. — Ой.

Его сестра, Скара, издала похожий звук, когда Дарус ударил ее ножом. Как будто они были разочарованы тем, что их убили. Тем не менее, это было то, что было. Используя нож, торчащий из спины Коса, как рычаг, он оттащил мужчину в темноту переулка. Как только их не было видно с улицы, он обхватил Коса одной рукой, поднял тело и бросил его на груду мусора. Дарусу было все равно, найдет ли кто-нибудь Коса. Даже если кто-то и найдет, Аасгод и остальные ничего об этом не узнают.

Вместо этого маг и его маленький элитный отряд пребывали в блаженном неведении, веря, что все хорошо и что Кос откроет ворота для Венны и всех остальных.

Он вытер свой нож о тело Коса и сунул его в карман куртки. На его руке было немного крови, но не настолько, чтобы беспокоиться. Он вытер ее о штанину и направился обратно в гостиницу.

— Все чисто, — сказал Дарус, когда вернулся внутрь. — Мы в безопасности.

— Хорошо, — сказал Аасгод. — Теперь будем ждать. — Он стянул лямки своей холщовой сумки через голову, положил ее на стол и сел, прикрыв ее рукой, как бы защищая.

— Внутри что-то важное? — спросил Дарус, пододвигая стул, чтобы присоединиться к магу.

— К сожалению, это так.

— И что бы это могло быть?

— В ней содержится... — Аасгод остановился, словно осознав, что вот-вот совершит ошибку. — Не имеет значения. Кое-какие мои безделушки. Наверное, мне не следовало таскать их с собой по всей Джии, но я не мог оставить их там. Глупо с моей стороны, правда.

Все это было ложью. Любой дурак мог это понять, а Дарус дураком не был. Кое-что еще, на что стоит обратить внимание позже.

— Я понимаю. В этом мире, где у нас ничего нет, мелочи приобретают новое значение. — Он взглянул на дверь. — Можем ли мы доверять этому Косу? У нас есть только его слова, которые передала ему Тиннстра.

Дарусу понравилось выражение беспокойства, промелькнувшее на лице мага:

— Он — один из нас.

— Предательство и смерть — единственные неизбежные последствия войны.

Рука мага застыла на сумке, отчего Дарусу стало еще любопытнее, что же в ней находится. Определенно что-то важное. Оружие, возможно?

— Проследи, чтобы люди постоянно наблюдали за улицей.

Он улыбнулся:

— Я об этом позабочусь.

Он оставил мага сидеть, сжимая в руках его сумку, и назначил нескольких шулка на дежурство. Правда, их было не так уж много, и он позволит тем, кого выбрал, устать и заскучать, прежде чем даже подумает о замене.

До окончания Секановари будет еще много сражений, и Дарус собирался позаботиться о том, чтобы его солдаты были в настолько плохом состоянии, насколько это будет в его силах.

Никто не заметил, как он проскользнул на кухню. Рядом с мешком с хлебом и вяленым мясом стояла бочка с водой. Не потребовалось особых усилий, чтобы открутить пробку у основания бочки, и вода начала вытекать. Он наблюдал, как она бежит прямо к мешку, и улыбнулся, когда ткань быстро потемнела. Прекрасно.

Волна боли пронзила Даруса. Магия Рааку становилась все сильнее. Боль — это хорошо, сказал он себе. Боль — это могущество. И все же... Все его тело содрогалось, как будто его растягивали изнутри. Даже обрубок руки горел.

Пот стекал по его лбу, когда он заглянул в щель в двери, ведущей в главную комнату. За ним никто не наблюдал.

Он проскользнул в комнату и направился прямиком к лестнице. Этажом выше было три спальни, поэтому Дарус занял одну для себя. Оказавшись внутри, он притащил маленький столик и придвинул его к двери. Это не остановит любого, кто решится войти в комнату, но отпугнет случайного посетителя.

Как только это было сделано, он снял куртку и рубашку и задохнулся. Из-под кожи у него выступили бугорки, которые бегули вверх и вниз по животу, плечам, спине, как будто под ними что-то бурлило. Вид магии Рааку в действии каким-то образом усилил боль, и Дарус схватился за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

Боль была приятна. Боль была необходима. Но кем он станет? Рааку обещал ему, что это будет великолепно.

Когда он будет готов, он задушит мага и будет смеяться, глядя, как жизнь уходит из глаз дурака. Он убьет их всех и искупается в их крови.

Он… Во имя Кейджа, ему было трудно дышать, трудно думать.

Ему хотелось кричать.

Он схватил вонючую рубашку Джакса, прикусил рукав и рухнул на кровать, сердце бешено колотилось, тело подергивалось. Он менялся.

Кем он станет?

88

Лаафиен

Кейджестан

Лаафиен был напуган.

Ему оставалось жить считанные мгновения — факт, о котором он знал сотни лет, — но не это повергло его в ужас. Больше всего его беспокоили перемены в будущем, новые переменные, которые он не предвидел и не понимал, и все это, в совокупности, привело к осознанию того, что он понятия не имеет, что произойдет дальше.

Лаафьен впервые увидел будущее, когда ему было четырнадцать. В том видении он увидел, как умирает его отец, иссушенный раком, — оболочка человека, которого знал Лаафиен. Это было так реально, так ужасно. Он выбежал из своей комнаты, воя и заливаясь слезами, и увидел, что его отец смеется за завтраком вместе с братом Лаафиена, Аасгодом.

— Это был просто дурной сон, — сказал отец, потрепав его по щеке. — Лучше забыть.

Но Лаафиен знал, что это был не сон. Он все еще видел отголосок этого в лице своего отца. Видение и реальность накладывались друг на друга и сливались, и каждое мгновение становилось воспоминанием, приближающимся к завтрашнему дню.

Его посещали новые видения. Он знал, когда пойдут дожди и когда засияет солнце. Он наблюдал, как семена прорастают, превращаются в цветы, а затем в мгновение ока увядают. Он видел, как на полях, где росла пшеница, появляются дома. Он шел по улице и встречал еще не родившихся людей, мгновенно понимая, как они умрут.

Часто его разум мучился тем, что он видел, и грозил сломаться под тяжестью знаний и неослабевающей боли, которая сопровождала видения. Некоторые из них были лишь вспышками, в то время как другие длились часами, заставляя его дрожать на полу.

Несколько месяцев спустя отец впервые дал ему воды Чикара, и последовавшее за этим видение было яснее и ярче, чем когда-либо, как будто он жил настоящим моментом, а не видел что-то краем глаза. Воины с лицами-черепами маршировали по улицам, украшенными красными флагами, пока трупы болтались и плясали с ветром на виселицах.

Тогда он научился не говорить о том, что видел. Никто не заслуживал того, чтобы разделить ужасы того, что он узнал.

Во многих отношениях самым тяжелым для Лаафиена в те дни была неуверенность в том, сколько времени пройдет, прежде чем его видения станут реальностью. Некоторые из них происходили в течение нескольких минут, но это были незначительные события. Прошло три года, прежде чем рак поразил его отца. Три года он наблюдал и ждал появления первых признаков гниения. И он заметил, как появились первые признаки, прежде, чем отец начал кашлять. Он встретился с целителями, которые давали надежду, хотя и знал, что они потерпят неудачу.

И он начал спрашивать себя, как он может изменить то, что видит.

Были события, над которыми он, очевидно, не был властен — например, солнце, появляющееся из-за облаков, — но были и другие, которые, возможно, он мог изменить, другие варианты будущего, которые можно было найти.

На следующий день он протянул руку и остановил даму, которая должна была шагнуть под колеса экипажа. Сказанное в нужное ухо слово предотвратило ограбление дома друга семьи.

И с этого момента Лаафиен начал видеть видения внутри видений, возможности, которые находились в тени наиболее вероятных.

Именно тогда он снова выпил воды Чикара и увидел, как его отец умирает снова и снова, несмотря на попытки излечения, несмотря на то, что мужчины и женщины пытались ему помочь. Что бы ни происходило, конечное будущее всегда было одним и тем же: его отец умирал после нескольких месяцев мучений, и не только для него, но и для всех, кому пришлось стать свидетелями этого.

Именно тогда он увидел в своих руках яд, милосердие, которое он подсыпал в вино отцу, страдания, от которых его спас — единственное будущее, которое он мог выдержать.

После этого на самом деле это сделать — отравить отца — было проще простого. В конце концов, он уже это сделал, в видении, и знал, что поступил правильно.

Он дождался похорон отца, прежде чем всерьез приступить к экспериментам, исследуя возможные временные рамки и их последствия, снова разыскивая воинов с лицами-черепами и способы предотвратить их приход к власти.

Он видел, как поднимались и падали города. Он видел честолюбивого человека с его манией величия. Он видел власть, которую тот захватит, и смерть, которую он принесет в пять королевств. Он видел, как черепа маршируют по земле, заливая ее кровью. Он увидел Секановари и тьму, которая за ней последует.

Это будущее было так же неизбежно, как смерть но он все равно искал другие возможности на протяжении многих лет. Независимо от того, какие альтернативы он находил, Рааку уничтожал мир и все — всех, — кого любил Лаафиен.

Он наблюдал за будущим в будущем, за будущим в будущем, за будущим в будущем, за будущим в будущем, за будущим в будущем, но никогда не видел никаких событий после собственной смерти.

Он видел себя стоящим рядом с королем, когда настал конец, шарлатаном надежды. Он увидел себя умирающим в камере, закованным в цепи и одиноким. Он видел себя умирающим с мечом в руке, возглавляющим атаку, за стеной щитов, повешенным на дереве, обезглавленным на плахе палача, заморенным голодом, избитым, заколотым, задушенным.

Затем он увидел себя рядом с честолюбивым человеком, ведущим его к тайному озеру, закладывающим основы города, нации — и в конце империи. Смерть Лаафиена всегда была одинаковой — камера, цепи, нож, — но Секановари стала тенью за тенью тени. Всепоглощающая тьма. Почти. В этом урагане был лишь проблеск надежды. Едва заметная искра в темноте.

Но она там была.

Он начал сеять семена надежды, по мере того как дни неумолимо приближались к Секановари. Лаафиен нашел четырех воинов — Хаска, Инарен, Мизу и Ризон — и в течение многих ночей нашептывал им слова, вдохновлял их на создание Шулка. Он был в Гандане, когда были заложены первые камни в стену.

В течение тысячи лет он делал все, что мог, чтобы подготовить свой дом к тому, что должно было произойти, с помощью людей, которые будут уже давно мертвы к тому времени, когда наступит Секановари. Только его старший брат, Аасгод, оставался рядом с ним все это время, благословленный такой же долгой жизнью, как и Лаафиен. Аасгод, который управлял молниями. Аасгод, который любил свои книги. Аасгод, человек красоты, культуры и искусства, которого нужно было превратить в человека из стали, воинственного и беспощадного. Именно Лаафиен предложил Аасгоду использовать последних магов страны, чтобы подготовиться к войне. Именно Лаафиен подтолкнул Аасгода к тому, чтобы однажды отправиться на прогулку с королями и королевами.

Расставание с Аасгодом было одной из самых тяжелых вещей, которые Лаафиен когда-либо совершал. Он знал, что они больше никогда не увидятся. Во плоти, по крайней мере. Аасгод погибнет в грядущей войне одним из миллиона различных способов, а Лаафиену суждено было закончить свои дни в камере у Красного озера.

Лаафьен хотел признаться своему брату в том, что он сделал и почему, чтобы дать ему понять, что его ждет. Но Лаафиен знал о последствиях этих действий, поэтому он промолчал, попрощался, обнял Аасгода в последний раз и отправился в Эгрил искать человека, который станет Богом.

Ему была тысяча лет, но он был свидетелем тысячелетия будущего, затерянный в буре того, что могло бы быть, пытающийся направить мир к безопасной бухте в море разрушений.

Лаафиен шел навстречу своей судьбе, в страну своих врагов, ведомый своими видениями, безоружный и одинокий.

Потребовалось восемь лет, чтобы найти мальчика, который еще не стал мужчиной.

Рааку было столько же лет, сколько Лаафиену, когда у него было первое видение, но они не могли быть более разными. Рааку вырос в диких степях Эгрила, суровой земле, выковывающей жестокие души, где выживал сильнейший, залитый кровью. Не нужно было обладать магическим зрением, чтобы увидеть, что в Рааку уже расцветают амбиции — он уже стремился к власти над своим племенем, отмечая каждое совершенное им убийство маленьким шрамом на груди. Четырнадцать лет, а он уже покрыл одну сторону своего торса украденными жизнями. Четырнадцать лет, а он уже выложил на всеобщее обозрение кучу черепов своих врагов.

К тому же он был умен и понимал, что Лаафиен может дать ему то, чего не может никто другой. Конечно, джианин перебрал сотни вариантов их встречи, прежде чем подошел к Рааку. Он знал, за какие слова ему отрубят голову, а за какие он получит место рядом с Рааку.

И все пути вели в камеру и цепи. От этой участи было не уйти, как бы пристально не глядел Лаафиен.

Но что значило столетие тюремного заключения, если Лаафиен мог остановить конец света? Все смерти, причиной которых он станет, не будут иметь значения, если он сможет изменить исход Секановари.

Так что Лаафиен повел Рааку на поиски источника Чикара, спрятанного под Красным озером, каждую ночь наполняя его разум рассказами о магии и чудовищах, рассказывая ему, как обученная армия может завоевать мир, помогая ему представить, как мог бы выглядеть город, построенный в честь Кейджа.

Каждую ночь его преследовали видения того, что может пойти не так, если он допустит малейшую ошибку, как столетия манипуляций и руководства могут быть сведены на нет в одно мгновение. В конце концов, судьба желала Рааку победы. Почти все временные линии, почти все возможные пути вели к Секановари и падению Четырех Богов.

Почти все, но не все. Он мог видеть надежду. Он мог видеть свет, какой бы маленькой ни была искра. Он не мог сдаться. Он должен быть сильным.

И все же Лаафьен плакал в ночь перед тем, как они нашли озеро. Он пытался запомнить все: как ветер ласкал его лицо, как сверкали звезды над головой и сверчки стрекотали своим ночным хором. Он смотрел на облака, проплывающие над горами, и наблюдал, как рябь пробегает по воде. Даже то, как потрескивал огонь, когда они готовили ужин, завораживало.

После этого было трудно играть свою роль, но Лаафиен справился.

На следующий день он позволил Рааку впервые ощутить вкус настоящей власти, а в награду позволил заковать себя в цепи в пещере.

В конце концов, это было неизбежно.

Рааку не думал, что слова Лаафиена обладают силой, но он ошибался. Слова — это все, что было у Лаафиена. Его слова сформировали две империи. Возможно, его слова смогут спасти одну.

Более ста лет его слова подталкивали Рааку в нужном Лаафиену направлении, направляя события в сторону искры, в сторону надежды. Она была так близко — и в то же время так далеко.

Он отдал все, что у него было, посвятил этому каждую минуту своей жизни с тех пор, как впервые увидел воинов с лицами-черепами, марширующих по Джии. Он сделал так, чтобы это случилось, чтобы он мог это предотвратить.

Теперь мир балансировал на острие ножа. Рааку с одной стороны, Маг, Шулка, Королева и Капитан с другой.

Секановари. Кто победит? Он все еще не знал. Он никогда не видел никакого возможного будущего после этого дня, потому что это был день смерти Лаафиена.

Однако он не терял надежды. Он видел, как все возможные поражения армии Эгрила становились реальностью. Он видел, как Зорика превратилась в почти непреодолимую силу природы.

Затем Рааку начал работу над яйцом. Лаафиен никогда раньше не видел такого будущего. Яйцо было другим — опасным.

Рааку собирался взять яйцо с собой в Айсаир. Он планировал разбить там его скорлупу, если исход битвы будет против него, но Лаафиен понятия не имел, что за монстр скрывается внутри.

Будет ли это иметь значение? Выиграет ли этот монстр войну для Рааку?

Боги, если бы он только знал. Но он не знал. Пришло время умирать.

Дверь открылась, и вошел Рааку, одетый в черные как смоль доспехи, со скимитаром на бедре:

— Настал конец, Лаафиен.

— Я знаю. — Лаафиен закрыл глаза. Он не спросил о яйце. Он понял, что после того, как он всю жизнь был свидетелем всевозможных событий в будущем, он не хотел этого знать. Он предпочитал умереть с проблеском надежды в сердце.

Меч Рааку со скрежетом вылетел из ножен.

Лаафиен склонил голову.

— Прощай, друг мой, — сказал Рааку, как и знал Лаафиен.

Часть

VI

Секановари

89

Тиннстра

Айсаир

Рассвет. Еще один день. Возможно, их последний день. Возможно, это было уместно, что Тиннстра вернулась в свои старые комнаты в Айсаире, где все началось. Она сидела у окна, наблюдая за окружающим миром и высматривая угрозы.

Комендантский час закончился, и на улице внизу начали появляться люди, которые сновали туда-сюда, делая все, что было в их силах, чтобы пережить еще один день — пытаясь найти еду или деньги на покупку еды, склонив головы, чтобы Черепа их не заметили. Тиннстра хорошо знала эту рутину. Она в совершенстве умела так жить.

И теперь она готовилась сразиться в Секановари. Против сына Бога.

Нет, Рааку всего лишь человек, измененный водой Чикара — как и мы с Зорикой. Не забывай об этом.

Тем не менее, это было легче сказать, чем сделать. Предыдущая ночь ее напугала. Руны отняли у нее уверенность в себе и силы. Боги, если бы не Раласис, ее бы схватили вместе с Зорикой.

Зорика спала на старой кровати Тиннстры, и Тиннстра была ей за это очень благодарна. Ее дочери нужен был весь отдых, который она могла получить.

Она взглянула на мейгорца. Он лежал на полу, завернувшись в одеяло. Конечно, он не спал и заметил, что она на него смотрит.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, понизив голос.

— Хорошо. — Она поморщилась от краткости своего ответа — почти так же, как Раласис. Он не виноват, что она чувствовала себя неловко, что она ненавидела чувствовать себя уязвимой. — Я имею в виду… Мне лучше, спасибо тебе. Ты спас нас прошлой ночью.

— Самое меньшее, что я мог сделать. — Он сел и потер глаза. — Это было сделано из чисто эгоистических соображений. Я был бы мертв, если бы вы двое меня не спасли.

— Что ж, каковы бы ни были твои причины, я это ценю.

Раласис встал, взглянул на спящую Зорику, затем подошел к Тиннстре и встал у окна, прихватив с собой стул.

— Какой у нас план? Остаемся здесь, пока мы не встретимся с отцом Грейс?

Тиннстра кивнула:

— Это место ничем не хуже любого другого.

— Прошлой ночью... нам очень повезло. Все могло бы легко обернуться по-другому.

Тиннстра почувствовала, как в ней вспыхнул гнев, но она его подавила:

— Я знаю.

— Ты удивительная женщина, Тиннстра. Ты ведь знаешь это, верно?

— Раласис...

Он поднял руку:

— Выслушай меня, ладно?

— Хорошо.

— Ты удивительная женщина, но иногда мне кажется, что ты хочешь в одиночку сразиться со всем миром. И, если ты это сделаешь, мы проиграем войну.

— Это неправда, — возразила Тиннстра, но даже сама не поверила своим словам.

— Нет? Так это не за тобой я гнался прошлой ночью? Кого мне пришлось умолять, чтобы присоединиться к самоубийственной миссии?

— Я думала, что смогу остановить эту войну.

— Я знаю. У тебя искренние намерения — в большинстве случаев. Но ты должна помнить, что твой единственный враг — Эгрил. Остальные из нас — я, Зорика, Аасгод – мы все на твоей стороне. Тебе не нужно сражаться с нами.

— Я не имела в виду... просто... — Она махнула рукой. — Аасгод... он...

— Я знаю. Он настоящая заноза в заднице, и когда все это закончится — и если мы все еще будем живы, — он сможет вернуться в прошлое, а все остальные смогут разойтись в разные стороны и никогда больше не разговаривать, если ты этого хочешь. Но сейчас? Сегодня? Мы нужны тебе так же сильно, как и ты нам. Вместе, вчетвером, у нас есть шанс. Поодиночке? Мы все мертвы.

У Тиннстры перехватило дыхание:

— Вчетвером?

— Да.

— Четверо против Одного. — Она не могла в это поверить. Она откинулась на спинку стула. — Я идиотка.

Раласис рассмеялся:

— Я бы не стал заходить так далеко.

— Нет, ты не понимаешь. У меня была книга о Секановари. Давным-давно ее написал эгрил по имени Кристофф.

— Кажется, я видел, как ты ее читала.

Она покачала головой:

— Я оставила ее в Котеге — думала, что она бесполезна, — но там говорилось о том, что из народа Четырех Богов выйдут Защитники. Я знала, что Зорика была одной из них. Сначала я подумала, что, может быть, другим был Аасгод, пока не узнала его поближе. Я даже пошутила в разговоре с Зорике, что ты мог бы быть еще одним.

— Правда? Это почти комплимент.

— Я только что переспала с тобой — не бери это в голову.

— Должен признаться, люди и раньше говорили мне, что я богоподобен, но я никогда не брал это в голову, — сказал Раласис, подмигнув. — И все же, ты, Аасгод и Зорика — вы все обладаете силой. Но не я. Я уверен, кто бы ни стал четвертым защитником, он будет немного более особенным, чем я.

— И все же, сколько раз ты спасал наши жизни? Сколько раз ты оказывался в нужное время в нужном месте, чтобы нас спасти?

— Просто повезло.

— Возможно, хотя мой отец обычно говорил: «Дайте мне счастливчика, и я всегда буду сражаться бок о бок с ним». Но в любом случае ты прав. Вместе у нас есть шанс. Поодиночке мы мертвы, — сказала Тиннстра. Она потянулась и взяла его за руку. — Обещаю, что больше не забуду.

— Постарайся.

Тиннстра посмотрела на все еще спящую Зорику:

— Я больше ее не подведу.

Раласис проследил за ее взглядом:

— Как ты думаешь, к вечеру она наберется сил?

— Давай помолимся, чтобы это было так. — Тиннстра, однако, была далека от уверенности. Обычно магия девушки состояла из мириада цветов, постоянно движущихся вокруг нее, но сейчас от нее исходило лишь самое слабое свечение. Флаконов с водой Чикара было достаточно, чтобы запустить ее силы, но их действие прошло, и Зорика все еще была не той, что прежде. Возможно, руны на городских стенах мешали ей полностью восстановиться.

— Для того, кто утверждал, что молитвы Богам — пустая трата времени, ты, кажется, слишком веришь в них сейчас, — сказал Раласис.

— Когда я это сказала?

— Той ночью в Мейгоре.

— Ох. — Тиннстра вдруг осознала, что все еще держит Раласиса за руку, и не хотела ее отпускать. — Прости меня за то, какой я была. Просто... все пошло наперекосяк с тех пор, как мы приплыли сюда, и я становилась все злее и злее на себя — и вымещала это на тебе и на всех остальных.

— Все в порядке. Я понимаю. — Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. — Но не будь так строга к себе — в мире нет такого плана, который пережил бы первое столкновение с врагом.

Тиннстра рассмеялась:

— Мой отец говорил нечто подобное. «У каждого есть план, пока он не получит по морде».

— Мудрый человек.

— Он был хорошим отцом, но быть дочерью легенды не так-то легко.

— Попробуй быть сыном убийцы и мошенника.

— Твой отец?..

— Да. Он был печально известен в Лейсо. Человек с определенной репутацией, пока его не поймали и не казнили за его преступления.

— Мне жаль.

— Почему? Я был невысокого мнения о нем, и он был невысокого мнения обо мне. Когда его повесили, мне стало лучше. Мне не надо было выслушивать его мысли о том, как я собираюсь разрушить свою жизнь. На самом деле ему следовало сосредоточиться на своих собственных проблемах.

— Наверное, это относится ко всем нам. — Тиннстра снова взглянул на Зорику. — Я, пожалуй, пойду и принесу нам немного еды и воды. Возможно, у нас больше не будет возможности поесть до вечера.

— Разумно ли это? — спросил Раласис. — Эгрилы, должно быть, нас уже ищут.

— Они ищут ханранов. Меня они не увидят. — Тиннстра помахал маской Избранного перед морским капитаном.

— Все равно, будь осторожна,— сказал мейгорец, сверкнув своей обычной улыбкой. Он, вероятно, даже не осознавал, что делает. Странным образом, это заставило Тиннстру почувствовать себя лучше. Она, в конце концов, была рада, что Раласис здесь, с ними.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Она улыбнулась ему в ответ и надела маску.

Она вышла через заднюю дверь здания. Если бы Избранная вышла из парадной двери, это привлекло бы слишком много внимания, а ей не хотелось, чтобы какие-нибудь сплетники сказали бы что-то не то не тому человеку. Задний выход вел в узкий переулок, заваленный обломками разрушенных жизней. Она переступала через разбитые кирпичи, расщепленные деревянные доски и сломанные столбы, высматривая эгрилов на улице за ними. Раньше она отправилась бы на охоту в этот узкий переулок, надеясь поймать пару крыс, но, скорее всего, все грызуны, которые когда-то жили в этом переулке, были съедены за то время, пока ее не было.

Не то чтобы она собиралась сегодня охотиться на крыс. С украденной униформой она могла без сопротивления реквизировать все, что пожелает. Но у Тиннстры было кое-что, чего ей всегда не хватало, когда она жила в Айсаире раньше, — деньги. Достаточно, чтобы заплатить справедливую цену за все, что было выставлено на продажу.

Она взглянула на полоску неба над головой, и ей пришлось подождать всего несколько секунд, прежде чем она увидела пролетающих мимо Дайджаку. Много Дайджаку.

Они, должно быть, искали королеву — и того, кто ее освободил. Она надеялась, что у Грейс хватило ума исчезнуть. Не нужно было быть гением, чтобы начать поиски наложницы короля после того, как того вышвырнули из окна.

Сам город гудел от магии. Тиннстра чувствовала, как по всему Айсаиру пробегают красные блики. По словам Венны, Эгрил привел шестьсот Избранных для сражения в Секановари. Даже треть от этого числа вызвала бы проблемы у армии союзников, и все же, судя по тому, что чувствовала Тиннстра, в городе их собралось намного больше, чем предполагала Венна. Намного, намного больше.

Тем не менее, было в этом и нечто положительное — Тиннстра не выделялась. Еще одна Избранная среди стольких многих? Для любого наблюдателя она была незаметна в своей форме. Она вышла на большую улицу, и это сразу же произвело впечатление на окружающих. Никто не делал резких движений, они просто обходили ее стороной так осторожно, как только могли. Никто не смотрел в ее сторону, но все были в курсе каждого ее движения, каждого шага. Год оккупации Эгрила научил выживать их всех. Слабых уже уничтожили.

Тиннстра ненавидела то, что собственный народ ее боялся. Конечно, они реагировали на форму, но Тиннстра знала, что она тоже изменилась. Действительно ли она отличается от врага? Сколько душ она уже отправила в Великую Тьму? Сколько еще отправит?

Боги, даже ее собственные солдаты называли ее Смерть.

Погруженная в свои мысли, Тиннстра не осознавала, куда забрела. И только когда она увидела почти разрушенное здание на углу, к ней вернулось настоящее.

Эстер-стрит. Когда-то это была красивая улица, заставленная цветочными ящиками и рыночными лотками. Затем вторглись эгрилы, и красота стала роскошью, которую никто не мог себе позволить. Угловой дом был убежищем ханранов, пока Дайджаку не сбросили на него бомбу. Тиннстра наблюдала из ближайшего дверного проема, как Черепа вытаскивали из разрушенного дома и затаскивали в фургоны выживших, которых, скорее всего, больше никто никогда не видел.

Дарус Монсута тоже был там, наблюдал и наслаждался катастрофой. Тогда она увидела его впервые. Она все еще помнила, каково это было, когда он ей улыбнулся.

Тиннстра прошла дальше, затем остановилась на том же месте, где и он, и посмотрела туда, где она пряталась в тот день. Магазин был пуст, его витрины разбиты. Слишком знакомое зрелище в Айсаире. Владельцы держали дверь запертой во время нападения, несмотря на то, что, очевидно, Тиннстре была нужна помощь. Она не могла их винить. В то время она поступила бы так же.

Затем она зашла в булочную, где на последние несколько монет купила буханку хлеба. Денег оказалось недостаточно, и она ушла, задолжав булочнику еще экю. Окно было заколочено, но дверь открыта, и Тиннстра чувствовала запах свежего хлеба.

Боги, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз пробовала свежий хлеб?

Она вошла. Мужчины, который обслуживал ее тогда, не было. Вместо него за прилавком стояла женщина с красным лицом и собранными в пучок волосами, вытиравшая руки о пыльный фартук. Она вздрогнула, увидев Тиннстру, но быстро взяла себя в руки и поклонилась. «Приветствую вас, Избранная», — сказала она на эгриле с сильным акцентом.

— Доброе утро, — ответила Тиннстра на джиане.

То, что враг заговорил на ее родном языке, казалось, потрясло женщину еще больше:

— Ч… Чем я могу вам помочь?

— Мне кажется, раньше здесь был мужчина, который пек хлеб.

— Мой… Мой муж? — Женщина побледнела.

Тиннстра кивнула:

— Да.

— Он был... он был предателем. — Женщина едва не поперхнулась словами. — Да, предателем. Вы… Я имею в виду, власти... — Она сделала еще один глубокий вдох. — Власти арестовали его шесть месяцев назад, да. — Она смахнула слезы.

— О. — Вскоре после того, как Тиннстра купила у него хлеб. Она знала, что его арест не имеет к ней никакого отношения, но не могла избавиться от чувства вины, услышав эту новость.

— Клянусь вам, мой сын и я... мы не знали, что он делал. Мы бы сообщили о нем, если бы знали. Даю вам слово. Мы верны. Преданны. — Она поднесла руку ко рту, но быстро ее опустила. — Хвала Кейджу, — сказала она на эгриле. — Хвала Кейджу.

Тиннстра всем сердцем сочувствовала этой женщине. Она хотела извиниться за свой вопрос, попросить ее не беспокоиться, но ни один Избранный не стал бы этого делать.

— Я бы хотела немного хлеба.

Женщина снова поклонилась, собираясь с духом.

— Конечно. Сколько буханок вы бы хотели? — Она быстро оглянулась на прилавок за своей спиной. — У меня на данный момент готово только п... пять. В духовке еще есть.

— Одной будет достаточно.

Женщина поспешно удалилась и через мгновение вернулась с завернутым в ткань батоном. Она положила его на прилавок и поклонилась в третий раз.

— У вас есть вода?

— Вода?

— Да. Мне нужны один-два бурдюка с водой.

— Конечно, конечно. Немедленно. Немедленно. — Женщина снова исчезла. На этот раз ее не было дольше, но она вернулась, как и обещала, с двумя бурдюками для воды. — Извините за бурдюки... они старые. Если хотите, я могу зайти в соседнюю лавку и посмотреть, есть ли у них что-нибудь получше. Просто обычно я не... Извините.