Дневник Тринадцатого императора -1

Тридцатая запись в дневнике ЕИВ Николая второго.

Мы, это Я Сашка и Лиз, едем в Нижний-Новгород. Маман с малышами едет в Крым на отдых. В Нижний кроме нас, отдельно своими маршрутами, едет ещё много народа. Я распланировал даты так, что бы друг другу не мешали и время зря не тратили.

Приглашение ЕИВ посетить город на Волге с прибытием 10 августа и приложением 100 руб. для проезда получили совершенно разные люди:

- Кравченко Владимир Иванович, командир и руководитель подготовки 1-го батальона войск

специального назначения.

- Арендт Николай Андреевич, земский врач из Симферополя.

- Белый Сергей Степанович, командир и руководитель подготовки 2-го батальона войск специального

назначения.

- Александр Фёдорович Можайский, отставной капитан первого ранга Российского флота.

- Александр Александрович Трофимов, офицер лейб-гвардии Саперного батальона.

В Нижний мы прибыли инкогнито. Было объявлено официально, что ЕИВ Николай II с супругой и великим князем Александром Александровичем, прибудут 15 августа 1864 года. Поезд был остановлен на полустанке, там нас встретил Алексей Иванович Узатис и привёз в загородный домик Бенардаки на самой окраине Нижнего. Домик был большой двухэтажный с фруктовым садом, несколько запущенным, но с густыми древесными кронами. Лиз немного недоумевала, что мы делаем, потом ей это маленькое приключение даже стало нравиться. Сашка, который был посвящён в мои планы, нервничал, но держал себя в руках, хотя сам, наверное, не очень верил в мои рассказы. Он осторожно поглядывал на длинные полотняные чехлы, которые приехали с нами, и мне показалось, что он их трижды даже перекрестил.

Утром 9-го августа двое морских лейтенантов, которые, по команде Василия Ивановича Афанасьева, прибыли по указанному адресу, вежливо козырнули, да так и остались стоять по стойке смирно. Пришлось им команду вольно дать.

Я попросил их соблюдать полную секретность и о происходящих событиях никому не рассказывать. Далее все было как, когда-то очень давно в "Гидропорту" в далеком 20-м веке. Мы погрузились в большой просторный тарантас, сложили туда все наши чехлы и пакеты и поехали к холмам. Погода соответствовала моей задумке. Из чехлов были извлечены два шеста с полотняными полосатыми колпаками. Морячки быстро их установили в указанных местах. Я с Сашкиной помощью, аккуратно распаковал большие чехлы и вытащил от туда ДЕЛЬТАПЛАН. Да, Да, конечно это была конструкция далёкая от совершенства, но другой пока нет. Бамбук заменил дюраль, а перкаль синтетику.

Я развернулся против ветра, влез в упряжь (как когда-то учили), проверил центровку и припустил вниз к подножью холма.

Что тут дальше было?!!

В принципе было то, что и положено. Воздушный поток подхватил мою конструкцию, я взлетел, плавно "блинчиком" развернулся и сделав приличный круг приземлился на ноги, умудрившись при этом не упасть.

Приземление произошло метрах в тридцати от моих ассистентов, а они так и стояли, открыв рты и взирая на меня с каким-то благоговением. Я махнул им рукой и крикнул.

- Помогите, пожалуйста, разобрать дельтаплан.

Только после второго оклика, они размёрзлись.

Я внимательно осмотрел крепления дельтаплана и убедился, что все держится хорошо, швы на перкале не разлохматились, испытание можно считать успешно завершилось, потом мы разобрали конструкцию и аккуратно её упаковали. К завтрашней демонстрации я был готов.

Единственное сомнение, оставляли открытые рты лейтенантов. Тогда я дал им команду рты закрыть и разрешил задавать вопросы. Вопрос был один:

- а нам так можно будет?

- Можно, но позже.

Ответил я своим помошникам, и мы поехали обратно.

На завтра повторилось, всё то же самое, только при большем количестве зрителей. Я, не желая рисковать, не выпендривался, сделал круг и приземлился.

Была ожидаема пауза, потом меня чуть не затоптали. Я снова пристально оглядел конструкцию на предмет дефектов а, убедившись в их отсутствии, дал команду разобрать её.

Потом уже в большой обеденной комнате дома Бенардаки, я открыл наше маленькое собрание.

- Уважаемые господа. Вам был продемонстрирован управляемый полёт безмоторного аппарата тяжелее воздуха, в возможности которого вы теперь абсолютно убеждены. При наличии в скором времени других материалов и моторов к ним, мы сможем построить и другие более совершенные летательные машины. Считайте, что наша встреча открыта, а моё выступление закончено. Прошу ваши вопросы.

Вопросов не было. Я ждал. Наконец первым заговорил Кравченко.

- А как далеко на нём, на ней, на этой штуке улететь можно?

- Это зависит от умения, от конструкции, от силы ветра, от наличия восходящих потоков и ещё от многих факторов. (дальше, я чуть не вякнул, что мировой рекорд полёта на дельтаплане был установлен на дистанции порядка 700 км., но вовремя остановился).

Возможности дельтаплана я решил пока не уточнять и стал ждать ещё вопросы. Время шло, а его у меня дефицит. Тогда я начал обычное первое занятие в аэроклубе. Сашка дал каждому тетрадку, они были припасены заранее и мы начали, естественно с аэродинамики полёта.

Закончили мы занятия поздно вечером 14 августа. Это был несколько скомканный день, в связи с тем, что казаки таки уговорили меня дать им попробовать полетать. Доктор Арендт вправил лёгкий вывих Белому, но конструкция была поломана. Оно и к лучшему, что все так легко закончилось. "Каждому овощу, своё время", говаривала моя бабушка.

Можайскому, Арендту и Трофимову было предложено заняться постройкой планера на территории бывшей деревеньки лесопромышленников, со странным названием Линда. Там когда-то квартировало воинское подразделение, которое было теперь уже где-то в другом месте. От Нижнего Новгорода, туда можно было добраться за день по воде. В Волгу чуть выше Нижнего впадала речушка с таким же названием. Стараниями инженерного батальона, там были выстроены два просторных ангара, мастерская, кузница, построено и перестроено несколько десятков домов оставшихся от предыдущих хозяев. Глушь дикая, деревенская идиллия, но пока так надо. Обеспечивало это поселение полсотни казаков, да десяток мастеровых, которые поселены были в той же деревне вместе со своими семьями. Александру Фёдоровичу, было предложено вернуться на службу и возглавить строительство одного из первых планеров России. С Трофимовым было проще, все бумаги на него были уже готовы. Арендту, я сказал, что всё зависит только, от его положительного решения, которое тут же было дано. Так стартовал проект АЭРОПЛАН в моём исполнении.

Совсем забыл о Кравченко и Белом, им было сказано, что осваивать эту "штуку" желательно, но не обязательно. Для них припасены ещё несколько таких "штук", но они в Москве хранятся на специальном дровяном складе. Конструкцию же парашюта, которую мы изучали на третьем дне занятий освоить обязательно. Тренировочные комплекты для парашютных прыжков, получить там же, на том же самом складе. Отобрать наиболее успевающих в данном вопросе, что бы в будущем иметь кандидатов, для подготовки пилотов.

Уже под утро, мы все, на том же полустанке, сели в наш вагон и благополучно, ОФИЦИАЛЬНО прибыли в Нижний Новгород. Процедура встречи, речи, и.т.д. и.т.п. Но мне кажется, что Лиз официальная часть не утомляет. Надо будет, потом проверить.

Центром притяжения в нашей группе, безусловно, был Бутаков! Адмиральская форма, погоны, боевые заслуженные ордена, шикарные чуть седые бакенбарды, одно слово АДМИРАЛ! Думаю, что многие рабочие, на заводе его за царя и посчитали. Какого-то юнца без мундира, который во все щели заглядывал и всем интересовался никак за царя признать не возможно. Я, было, направился в сторону корпуса, где кабестаны строили, но Узатис с Афанасьевым сразу к причалу пригласили, к причалу, так к причалу. У заводского причала стоял маленький, тон на двести, беленький аккуратный пароходик уже под парами. Из двух кокетливых уплощённых труб по обоим бортам, вился дымок. Длинное название я прочитал только вблизи "Праправнучек". Тут только намёк на Петровский ботик дошёл до меня. Я от души поблагодарил создателей судна, и мы начали "ходовые испытания".

Григорий Иванович, вышел на мостик и стал рядом с Афанасьевым, который исполнял обязанности капитана, рулевого и лоцмана одновременно. Как только мы вышли на волжский фарватер, Василий Иванович, предложил всем крепче держаться и дал ПОЛНЫЙ. В машинном командовал Евневич, там проходили испытания ещё и усовершенствованные пароэжекторные машины и насосы, за которыми пока, надо было приглядывать.

"Праправнучек" резво начал набирать ход, нам действительно пришлось хвататься за поручни, что бы устоять на ногах. Когда Афанасьев дал САМЫЙ ПОЛНЫЙ, Бутаков, чуть не пустился в присядку, так ему понравилось. Узатис сказал, что на замерах судно легко давало более двадцати узлов, и ни каких вибраций и прочих "прелестей" паровых машин замечено не было. (Преимущества двигателя Вигриянова были на лицо) Жаль, что об этом я никому не мог сказать.

Испросив разрешения Афанасьева, мы с Бутаковым пошли осматривать судно.

- Вот здесь пушечку поставить можно трёхдюймовую, а там, на юте направляющие под Константиновские ракеты. Эх, лет бы десять назад такие пароходики были, не видать бы англичанам Севастополя.

Это было, пожалуй, высшей похвалой, со стороны боевого адмирала. Значит, пока мои дела идут в правильном направлении. (Но об этом я опять ничего никому не сказал).

Сбросив ход, судёнышко развернулось, и мы пошли обратно. Уже на заводе, разговаривая в кабинете Узатиса, было сказано, что таких паровых машин, завод сможет выпускать около трёхсот комплектов в год. На сегодня их сделано уже двадцать, шестнадцать уже прошли огневые испытания.

Я предложил шесть машин использовать для строительства пароходов, только по одной штуке на пароход ставить, 13-14 узлов для реки достаточно будет. Водоизмещение пароходов делать по более, что бы ближе к 350 тоннам выходило. Остальные готовые машины ждало длинное путешествие в Восточную Сибирь, почти к самым берегам Байкала, на Николаевский железоделательный завод, что под Иркутском.

Ещё я рекомендовал Алексею Ивановичу, не забывать о землечерпалке, которую завод выпустил ещё в 1858 году.

- Подумайте, как её более производительной сделать и самоходной. Скоро, такие землечерпательные машины нам очень нужны будут. Паровые двигатели различной мощности, теперь вы сами, без оглядки на британцев строить можете.

- Постарайтесь к навигации 1865 года пустить по Волге-Матушке наши пароходики. По всей длине, от Астрахани, до Первопрестольной, если вода позволит.

На вопрос, как обстоят дела на Николаевском заводе на Буге, который был задан вобщем-то без адресно, но я ждал ответа от Узатиса, вдруг ответил Григорий Иванович.

- Так это Ваше Величество, тоже Ваша задумка? Я когда у Константинова в заведении был, видел, что недалеко, серьёзный завод строится, даже не завод, а ЗАВОДИЩЕ. Думал опять иноземцы, на наших костях в рай собрались. Поздравляю! Ежели я ещё что-то понимаю во Флотских делах там, на тех верфях и крейсера сериями строить можно будет, а не только пароходики!

Предложение направить на Сормовский завод будущих флотских механиков для изучения паровых машин новой конструкции Бутаков энергично одобрил. Вечером, как уж исстари заведено ещё Петром Алексеевичем был банкет, хорошо посидели, помечтали, и спать разошлись.

Наутро, когда собрались вчетвером, я предложил Евневичу, Афанасьеву и Узатису исследовать вопрос последовательного расположения машин, с тем что бы определить какую максимально разумную мощность можно получить на одном валу, не меняя конструкции машины. За следующей партией ПМок, приедут наши ледоколо-строители, им мощность на валу, нужна порядка 5000 л.сил.

Второе, надо будет одного вашего лейтенанта в Сибирь отправить, там правильно смонтировать машины надо и присмотр за ними организовать. Бутакова, я попросил посмотреть, как в Нижнем Новгороде идёт строительство института инженеров водного транспорта и придать скорость подрядчику, ежели сочтёт необходимым. Днём Я ещё раз поблагодарил всех за работу, и мы отправились обратно в Питер.

По возвращении, Сабурову было поручено составить именное указание о награждении всех участников дел пароходных, премией в 10.000 рублей и орденами соответствующих степеней.

Вторым указом Александр Фёдорович Можайский, производился в контр-адмиральский чин и назначался ответственным за разработку воздухоплавательных аппаратов. Группе специалистов, которые с ним вместе работать будут, определялось денежное содержание в 1000 руб. в год, а Трофимову ещё и очередное звание. Финансирование комиссии по воздухоплаванию, было определено в 300 тыс. рублей в год.

После доклада Боткина об открытии четырёх групп, крови человека, я поехал к нему в Медико-Хирургическую академию. Мой анализ крови, показал наличие ПЕРВОЙ группы! Уря! Ещё раз натяну нос "студенту", подумал я и попросил Сергея Петровича приготовиться к первому прямому переливанию крови, от человека к человеку. Логика была проста. Меня вылечили от ВСЕХ, болезней, значит, в моей крови есть соответствующие антитела, иначе с болезнями наш организм бороться не умеет.

Через неделю в Питер приехал вызванный мной Обухов Павел Матвеевич, который в 1867-68 годах, а может и раньше заразился чахоткой и в 1869 году умер. Теперь всё будет несколько иначе. На следующий день у Боткина состоялась не обычная процедура. Двести миллилитров крови помазанника Божьего влили в вены одного из ведущих металлургов мира. Операция прошла успешно. Теперь даже при отсутствии лекарств, используя только свои антитела, я смогу поддержать нужных мне людей. Не много, к сожалению, но лучше чем ничего. Если бы у меня оказалась кровь четвёртой группы, то даже этого я бы сделать не мог. Четвёртую группу крови, можно переливать, только человеку с четвёртой группой.

Историческая справка

Пётр Первый покровительствовал развитию стеклоделия в России: отменил пошлины на изделия, приглашал немецких мастеров, посылал русских учиться за границу.

Важнейшую роль в дальнейшем развитии стеклоделия в России сыграл государственный стекольный завод, заложенный Петром I в первые годы 18 века на Воробьевых горах под Москвой и к середине 18 в. вместе с Ямбургскими заводами переведённый в Петербург. Завод этот стал образцом для всех других стекольных предприятий страны, подлинной школой для русских мастеров стекольного дела и лабораторией освоения новой техники. В его работе принимали в разное время участие видные русские специалисты в области искусства, науки и техники, в их числе М.В. Ломоносов, Т. де Томон, К. И. Росси, А. Н. Воронихин, В.П.Стасов, И. П.Кулибин. Русские рабочие, выдающиеся мастера стекольного дела - создавали на этом заводе замечательные произведения искусства, изумлявшие всю Европу и хранящиеся сейчас во дворцах и музеях. В 1720 году Петром I,был издан указ "Об учреждении зеркальных заводов в Киеве".

В царствование Елизаветы (1741-61 г.г.) только около Москвы существовало уже шесть стекольных заводов.

М. В. Ломоносов провел фундаментальные научные исследования по химии стекла. Научные работы Ломоносова по цветному стеклу оказали значительное влияние на русское художественное стеклоделие. Заводы, выпускавшие ранее, кроме белого, лишь зеленое и синее стекло, после Ломоносова начали выпускать многоцветную, красочную продукцию.

М.В. Ломоносов начал работать как технолог по стеклу и художник-мозаист в 1740-е годы. Ученый мечтал о возрождении мозаик, предназначенных, по его словам "для убранства огромных публичных строений", образцы которых он видел в храмах Киева и Новгорода XI-XII веков.

Проделав огромную работу, Ломоносов получил монопольное право на производство цветных стекол в России, для чего в 1753 году, недалеко от Петербурга, была заложена Усть-Рудицкая фабрика, конструктором и инженером которой был сам Ломоносов.

Из сваренной здесь смальты Ломоносов сам и по его указаниям ученики выполнили ряд мозаичных произведений, в числе которых грандиозная цветная мозаичная картина "Полтавская баталия" (1762-1764). Из трех его известных работ особенно интересен портрет Петра I, хранящийся в Эрмитаже.

Вскоре после смерти ученого Усть-Рудицкая фабрика закрылась. Постепенно пришли в ветхость и разрушились постройки, а двухэтажный дом, в котором жил М. В. Ломоносов, сгорел в 1919 году. Сегодня на месте стекольной фабрики стоит памятный обелиск со скромной надписью: "Здесь жил и работал М. В. Ломоносов".

Другим крупным центром русского стеклоделия являлись Мальцевские заводы. В 1760 году московский купец Мальцев получил разрешение устроить стеклянный завод для выработки "посуды, зеркального, каретного и оконного стекла". Этот завод сделался родоначальником известных Мальцевских заводов, расположенных во Владимирской области. Наиболее известен завод в городе Гусь-Хрустальный. С ним связано немало легенд. Само название города, по одной версии, происходит от имени хрустально чистой речки, на которой гнездились гуси, и впоследствии был выстроен завод. По другой легенде, при открытии завода мастера отлили из хрусталя фигуру гуся и повесили над воротами. С тех пор гусь - фирменный знак завода.

Начиная с Х1Х века, производство стекла вышло на новый, промышленный уровень. Этому способствовали многочисленные научные открытия и исследования. Одним из "отцов" стекольной промышленности можно назвать немецкого ученого Отто Шотта (1851 - 1935), изучавшего влияние различных химических элементов на оптические и термические свойства стекла. Другая значительная фигура - Фридрих Симменс, который изобрел новый тип печи, позволивший существенно повысить качество изготовляемого стекла.

Петухов Сергей Петрович - инженер-технолог. Родился в 1842 году; по окончании курса в 1-м кадетском корпусе в 1861 году, поступил вольнослушателем в СПб. технологический институт Императора Николая I , где и окончил курс наук по химическому отделению, а в 1885 году за научные исследования по химии и заводские работы по стеклянному производству удостоен звания инженера-технолога. Он одним из первых разработал технологический процесс, при котором стекло сначала выливалось в специальный поддон с расплавом олова, уже потом принявший абсолютно гладкую форму лист стекла резался на куски товарного размера.

Промышленное производство мыла в России, было налажено при Петре I, но вплоть до середины XIX в. им пользовалась только знать. Крестьяне же стирали и мылись щелоком - смесью получаемой из древесной золы, залитой кипятком и распаренной в печи. Главным центром мыловарения был город Шуя, на его гербе даже изображен кусок мыла. Широко известны были и московские фирмы - фабрика Ладыгина, фабрика Альфонса Рале "Рале и К" и парфюмерная фабрика Брокара.

Мыло приготавливают кипячением в воде жирных масел со щелочами, такими, как каустическая сода или каустический поташ. Жирные масла извлекают из растительных продуктов, например хлопкового, пальмового и соевого масел, животных продуктов, таких, как животное сало и рыбий жир, и продуктов переработки орехов, в частности, кокосового масла. Жиры - это соединения глицерина и органических кислот, известных как жирные кислоты. Во время кипячения жиров со щелочами образуются глицерин и соли жирных кислот, т.е. мыла. Натриевые мыла более густые и, как правило, твердые; калиевые мыла более мягкие или жидкие.

Мыло играет ту или иную роль во многих областях жизни и деятельности цивилизованного человеческого общества. Его роль существенна в предотвращении распространения болезней.

В текстильной промышленности нерастворимые в воде металлические мыла используются для изготовления водонепроницаемых тканей;

в металлообрабатывающей промышленности мыла применяются для защиты металлов от коррозии и смазки волок при волочении проволоки;

в кожевенной промышленности с помощью металлических мыл кожу делают водонепроницаемой;

в резиновой промышленности нефтепродукты с эмульгированным мылом используются для получения синтетических каучуков;

в косметической промышленности мыла органических щелочей (амины) применяются в качестве основного компонента многих шампуней и кремов.

История мыла "Невская Косметика" началась в 1839 году, когда по высочайшему соизволению императора Николая I было учреждено Общество для выделки стеариновых свечей, олеина и мыла. В том же году принадлежащий Обществу Санкт-Петербургский Невский завод начал производство этих товаров, столь необходимых в быту. Уже в то время мыло являлось для завода продуктом профильным и стратегически важным. Оборудование мыловарен постоянно модернизировалось, использовалась только самая передовая техника, что обеспечивало отменное качество изделий. В 1843 году на Всероссийской мануфактурной выставке завод получил право изображать на своей продукции Герб Российской Империи - такого знака в то время удостаивались только товары высочайшего качества.

В Москве в широкий обиход мыло вошло только во второй половине XIX столетия, когда первая московская мыловарня, основанная Генрихом Брокаром в 1864 году, заработала на полную мощность. Генрих Брокар стал достойным продолжателем дел своего отца Атанаса. Атанас открыл парфюмерный магазин, торгующим духами и мылом, в Париже, близ Елисейских полей еще в начале XIX века. Дела шли неплохо. Однако основатель династии Брокаров мечтал о крупном производстве и большом рынке сбыта, а шансов выбиться в лидеры у маленького предприятия почти не было. Решив начать новую жизнь, Атанас привез свой бизнес сначала в США, а затем и в Россию.

В начале 60-х годов XIX века предприимчивый француз создал революционную технологию изготовления концентрированных духов. Но использовать ее в производстве у Генриха не было денег, и тогда он продал ноу-хау французской фирме "Рур Бертран". На полученные 25 тысяч франков Генрих Брокар организовал в России выпуск мыла и духов. Самое первое российское мыло фирмы Брокара было сварено… в конюшне. И только потом появилась фабрика - первая мыловарня открылась в Москве 1 августа 1864 года.

Ее оборудование состояло всего из трех котлов, дровяной печи и каменной ступки. В первое время на фабрике работало всего три человека, которые производили в день от 60 до 120 кусков мыла.