Длинный ствол – короткая жизнь

Глава 17. «Наша военная молодость: Северо-Западный фронт»

В Шимскую, где находился штаб Северо-Западного фронта, я прибыл через Новгород, приземлившись в Новомихайловском. Чуть позже этот аэродром будут называть Юрьево, но пока он носит такое название. Там пересел на связной По-2, который перевез меня чуть дальше на аэродром Верхний Прихон, куда, по каким-то причинам, Ли-2 не пустили. По-2 летел туда над самой землей, можно сказать, что фактически катился по шоссе, каким-то чудом перескакивая через провода. В таких условиях с летчиком не поговорить, да и мотало хуже, чем во время шторма на море.

– Что за странный способ доставки, и почему не дали посадку в Прихоне?

– А вы бы не долетели без сопровождения. «Охотников» видели?

– Нет.

– Плохо смотрели, раньше их гоняли, а теперь только разведчиков. Вот они и разлетались, тащ генерал. Вон «виллис» и БТР бегут, они вас в штаб фронта и доставят. Разрешите идти?

– Идите, спасибо.

– Не за что, но пожалуйста! – лейтенант козырнул и пошел что-то выговаривать технику самолета. А я остался стоять на месте, ожидая транспорт. «Странные у них здесь порядки!» – подумалось мне, но «их», и теперь мой, «хозяин» считает, что так будет лучше. Где находится корпус и что он из себя представляет мне в Ставке не сказали. Приказано прибыть сюда, и здесь получить указания.

– Тащ генерал-лейтенант! Гвардии майор Рябцев, прибыл сопроводить вас к командующему. – доложился щеголеватый молодой офицер. Именно офицер, так как с 9-го октября отменили институт комиссаров в Красной Армии, ввели погоны и командный состав, начиная со среднего, назвали «офицерами Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Ну, мне не привыкать, а некоторых, особенно воевавших в Гражданскую, это довольно сильно беспокоит.

БТР имел четырехствольную зенитную установку, на дуге «Виллиса» был закреплен «браунинг».

– Что, сильно достают немцы налетами? – спросил я у майора.

– Да, нет, не особо, но командующий приказал всему начальствующему составу иметь в составе конвоя «помело». Это из-за гибели при авианалете генерал-лейтенанта Корнилова-Другова, представителя Ставки по артиллерии.

– Когда это было? – Другова я знал, он был вторым заместителем Воронова, начальника артиллерии РККА.

– В прошлом месяце, тащ генерал. Прилетают со своей охраной, которая местных условий не знает, вот и нарвались на охотников. Теперь всех поручают нам, так как командующий заработал за это выговор от Верховного, что, якобы, не может обеспечить безопасность Представителей Ставки. А вы, случайно, не Представитель? А то я, кажется, лишнего наговорил.

– Представитель, представитель, но прибыл в качестве командира корпуса ПТО.

– Извините, но мне тоже попало за тот случай, был подполковником, теперь майор. Приехали! Вот сюда!

Ехать здесь оказалось всего ничего, и совершенно не в сторону Шимского, а в противоположную, на окраину села Старый Медведь в Аракчеевские казармы. Именно здесь находился штаб фронта, и аэродром был всего в 4-х километрах от него. Майор Веселов, адъютант командующего, который помнил меня еще сержантом, исполняющим обязанности командира батареи, широко улыбнулся, вставая с места:

– С возвращением в родные пенаты, товарищ генерал. Командующий Вас ждет. Прошу! – и он указал мне в какую дверь входить, их было три. В комнате, кроме командующего, находились бывший корпусной комиссар, теперь генерал-лейтенант, Богаткин и начальник штаба фронта генерал-лейтенант Злобин, бывший начальник Оперативного отдела Генерального штаба, с которым я был тоже знаком, когда входил в группу инспекторов Западного фронта. Он был одним из основных помощников маршала Тимошенко. Богаткина я не знал, пришлось знакомиться и представляться. Курочкин здесь на Северо-Западном уже давно, вначале был Представителем Ставки, потом сменил Собенникова и стал командующим фронтом. Говорить вслух при посторонних о том, что я слышал в Ставке Курочкину я не стал.

В ходе постановки задачи стало известно, что делал здесь Корнилов-Другов. Нам предстояло познакомить немцев с «двойным огневым валом»: новой разработкой ГАУ, специально для прорывов глубокоэшелонированной обороны. Еще из приятного: 1-я и 3-я гвардейские мотострелковые дивизии остались в корпусе, забрали только «катуковцев», вместо них – 3-я и 7-я гвардейские танковые бригады, но третья считается бригадой прорыва. Что это такое – я еще не знаю. 7-я имеет танки т-44 второй серии, это с боекомплектом 43 выстрела. Хорошо себя показали в боях. Корпус пока в боевое соприкосновение не входил, расположен довольно глубоко в тылу в районе Порхова, Дно и Дедовичей. Слева – сплошные болота, впереди – сплошной лес. До фронта 57 километров от ближайшей к немцам точки. Дорога к фронту одна, через Владимирец. Немцы ее пасут, спасу нет! Курочкин предоставил 2 недели на передислокацию. На этом официальная часть была закончена. Член Военного Совета вышел, у него начиналось какое-то мероприятие, а мы рассмотрели три варианта выдвижения к месту сосредоточения. Каждый из вариантов был практически невыполним, так как все дороги, так или иначе, проходили через насыпные дамбы между болотами, остатками некогда огромного озера Полисто. В таких местах при организации простейших засад противник мог нанести существенные потери корпусу. По данным авиаразведки и маршрутам полетов немецких разведчиков, противник внимательно следил за всеми дорогами.

– Мне требуется несколько дней, чтобы провести разведку маршрутов. Основным направлением считаю удар от станции Чихачево на Выбор – Веретье – Остров. А далее действовать вдоль шоссе Остров – Режица. Возможен и второй вариант, что первый удар нанести через позиции Калининского фронта на Новосокольники – Пустошу – Невель, а там действовать вдоль железной дороги, что несколько надежнее.

– Нам приказано даже на Псков не отвлекаться. Ставка дала четкое предписание: взять Остров, Режицу и Двинск. Так что, прошу придерживаться плана, а не пороть отсебятину. – сказал, как отрезал, командующий.

– Есть, Павел Алексеевич, хотя болот южнее значительно меньше.

– Там немцы сконцентрировали до 15 дивизий, и они являются целью нашего маневра. Всего Ставка надеется окружить до 45 дивизий противника, то есть всю группу армий «Центр». Снабдить по воздуху такое количество войск невозможно. И ключ к успеху операции находится в Двинске. Да что я вам рассказываю, Сергей Петрович. Вы же чуть южнее оборонялись в 41-м. И в генералы вышли за счет этих боев.

– Нет, генералом я стал под Смоленском.

– Вот именно! Вот и вспоминайте, каким образом нас заставили отойти от Бобруйска к Смоленску: за счет глубокого охвата. Вы – северная клешня этой операции. Нам приказано обеспечить фланги вашего прорыва.

В общем, как ни крути, а прорываться придется вот в этих вот лесах и болотах. Построить новую дорогу за отведенные две недели невозможно, так что придется использовать те, что есть. Подключил к операции 3-й, 6-й и 13-й гвардейские воздушно-десантные полки 1-й воздушно-десантной дивизии, дополнительно выбив в Ставке станковые гранатометы для их 4-го гвардейского воздушно-десантного артиллерийского полка и истребительно-противотанкового батальона. Эти три полка должны были обеспечить оборону и разведку проходов между болотами. Дивизия была свежесформированной дивизией Резерва Ставки и только что прибыла из Иваново, но личный состав был опытный, её основу составляли бойцы 4-го и 5-го воздушно-десантных корпусов, воевавших с июня 41-го года и побывавших во многих переделках. Командовал ими генерал-майор Казанкин. За пять дней до начала операции десантники, воспользовавшись разрывами в линии обороны противника, просочились в его тыл и подготовились атаковать организованные немцами узлы обороны с тыла и флангов. Корпус, до начала снегопадов, сумел сосредоточиться у деревень Сорокино и Жигилево. Ночью 29-го октября, без артподготовки, двинулся вперед в направлении Выбора, Подгорелок и Моршавиц. Особенно удачно получилось на правом фланге и через сорок минут основная трасса снабжения немецких войск была перерезана у Подгорелок. Но мы торопились: у немцев был крупный аэродром под Островом, в Веретье, который требовалось вывести из строя до наступления утра. Для этого нам требовался мост в Березницах, куда был высажен воздушно-десантный батальон с помощью ночников-легкомоторников и транспортной авиации. Успели! Часть истребителей успело куда-то перелететь, но больше полка «лапотников» раздавили прямо на стоянках. Остров брали одновременным ударом с юга и востока. Немцы озаботились обороной Пскова, и Курочкин умело подыграл им, и Ленинградский фронт – тоже. Но брать Псков было поручено именно Хозину. А корпус по трем дорогам двинулся к Режице. Расширением прорыва занимался только Курочкин. Его войска взяли Пушкинские Горы и Опочку. Мы же, сметая огнем и гусеницами заслоны противника и обходя их, в случае серьезного сопротивления, через двое суток подняли Красный флаг на колокольнях монастыря Сердца. Город был «еврейско-русский», но немцы расстреляли примерно 15000 евреев в Анчупанах, так что население сократилось наполовину. «Любили» они советских евреев! Сразу под пулемет ставили! Здесь требуется учесть то обстоятельство, что город и окрестности к «Латвии» исторически не имел никакого отношения. Туда он попал только в 1920 году по так называемому «Рижскому договору», в результате которого был признан переход к Латвии территорий в Витебской губернии и дополнительно – части территории Псковской губернии.

Курочкин и снабженцы корпуса сумели протолкнуть эшелон с боеприпасами и топливом, а разведка уже устремилась к Двинску. Укрепив оборону, в первую очередь за счет сил 11-й армии, через полтора суток, ночью 2-го ноября мы продолжили наступление на Прейли, где уже находились передовые части корпуса, и Вышки, за которые еще шли бои, так как там выгружалась немецкое подкрепление. Гитлер передал в войска приказ оборонять Двинск до последнего солдата. Они сумели выдвинуть к станции Вышки пару батальонов и создать подобие противотанкового рубежа между озерами Верунгас и Лукнас, но удар мы нанесли с северо-запада, во фланг, и на этом оборона кончилась. А вот бои в самом Двинске шли пять суток. Но корпус имел в своем составе плавающие самоходки и три мосто-понтонных парка, поэтому наши войска появились на левом берегу Северной Двины и отрезали гарнизон от подвоза боеприпасов и подкреплений со стороны Белоруссии и Литвы. Задачу: перерезать железнодорожные магистрали, корпус выполнил. Совершенно неожиданно в газетах на первой странице опубликовали огромную статью про успехи Северо-Западного фронта и нашего корпуса, в которой газетчики наперебой хвалили и Курочкина, и корпус. Насколько я понял ситуацию: Сталин «простил» Курочкина, и снятие с должности ему больше не грозит. Войска фронта приняли участие и во взятии Пскова, сданного без боя в 41-м. К нам-же начали подходить эшелоны со 2-м гвардейским штурмовым корпусом прорыва, и меня сделали командующим 2-й танковой армией, и отозвали в Москву. Но, только для получения дальнейших инструкций. Все теперь зависело от «южной клешни». У них задача стояла не менее сложная, хотя проходила операция на более удобной для танков местности. Но впереди у них был Днепр! И все зависело от того: сумеют или нет войска Брянского фронта форсировать его сходу. Ну и «стрелочка» клешни была значительно длиннее! Как удав в «попугаях»! У нас же от этого зависело: куда двигать дальше? На Ригу или на Минск? Увы! Наступление немцы остановили на реке Сож, в 43-х километрах от Днепра, поэтому последовал приказ Ставки выйти к берегам Рижского залива, и отрезать группу армий «Север» от снабжения через железные дороги. Чем закончилось это в той войне – я хорошо помнил: прервать снабжение курляндской группировки нам не удалось, части 18-й армии сопротивлялись даже дольше, чем войска под Берлином. Но, приказ есть приказ, и корпус двинулся в сторону столицы Латвийской ССР. Вот только правый берег Северной Двины мы практически не тронули, дошли до Кройцбурга и Штокмансгофа, и приостановили продвижение, чтобы дать возможность левому флангу, наступавшему по литовскому берегу, взять небольшую станцию Скапишкис, и только после этого двинуться на Митаву. Взяв рокадную дорогу под свой контроль, части корпуса соединились у Якобспилса, и продолжили наступать на Ригу, прикрываясь справа и слева старыми лесами. Но стать «освободителем Риги» мне так и не удалось! К морю мы вышли, но в Юрмале. Однако немцы взорвали все мосты через Западную Двину, и транспортное значение порт Риги практически потерял. С правого берега нам пришлось отойти до Штокмансгофа, чисто для того, чтобы не рисковать танками и самоходками. К тому же Ставка, наконец, поняла, что прервать снабжение 18-й армии немцев просто не удастся. Но доставить неприятности и сложности нам оказалось вполне по силам.

Как только встал Финский залив, так Ленинградский фронт, переименованный в 1-й Прибалтийский, и наш, переименованный во 2-й Прибалтийский, поставленную задачу: освободить Прибалтику, выполнили, но 2-ю танковую использовали теперь на другом направлении: Клайпеда и выход к границе с Германией. Мы взяли Вильну, Ковно, Либаву и Мемель. Но это было уже в феврале месяце. Но когда встал вопрос о том, что требуется отойти правым флангом на 90 километров, мне столько про себя довелось выслушать! Однако дополнительно войск не давали, и расширить прорыв было невозможно. Плюс 18-я армия была не слишком битая, у них основной костяк составляли пехотинцы с большим опытом войны, как в наступлении, так и в обороне. Их лишь слегка потеснили под Псковом, и все! Пока не сменили руководство на Ленфронте, он практически не предпринимал маневров, атаковал в лоб, неся тяжелые потери. Мы оттянули часть сил немцев под Ригу, после этого удалось взять Нарву и продвинуться вдоль Чудского озера. И мой маневр с отходом преследовал именно эту цель! Дескать, сил атаковать не осталось, бежит! Надо добить! Вот они еще две дивизии и отвели. Без хитрости на войне никак. Либо ты противника обхитришь, либо он тебя поколотит маненько. Отходили мы на подготовленные позиции, в общем, удалось, даже без вылета в Москву отстоять свое решение. Сетка дорог в этих местах густая, и противник мог появиться неожиданно в любом месте. Вот и пришлось вначале выманить его из лесов, а потом добивать контрударами. Провозились мы с ними до самого начала февральского наступления, почти три месяца у фон Кюхлера было достаточно сил и средств, чтобы затишье на фронте не наступало. Ну, а затем вновь заговорили наши орудия, но окончательно рассчитаться с армией Георга Линдемана мне не дали возможности, переключив армию на другое направление. Жаль! В другой истории я имею большие претензии к личному составу и командующему этой армией! Но, увы! Впрочем, вырваться из котла им не дали, сидеть до поражения Германии в Курляндии – тоже. Пусть поработают на восстановлении нашей страны.

Наш выход на границу с Германией шокировал руководство Восточной Пруссии, причем, они сами взорвали мост королевы Луизы в тот момент, когда на мосту была орда беженцев и около 10 тысяч человек упало в реку и погибло подо льдом. А мы спокойно переправились у Траппонена и у устья Юры, основная переправа была длиной всего 200 метров. Продвинувшись вперед всего на 12 километров, мы перерезали две железные дороги, и двинулись на Ленгветен, откуда отличный автобан вел прямо в правобережный Кенигсберг. Здесь самое сухое и ровное место в Восточной Пруссии, и мы надеялись, что удастся завязать бои с частями 9-й танковой дивизии СС, перебрасываемых из Франции. К середине февраля они должны были прибыть по допросам пленных. С момента начала ее формирования прошло всего два с половиной месяца. Свежачок! Так что, мы с нетерпением ожидали ее действий. Но, уже взят Жиллен, окружен и штурмуется Тильзит, а свежих частей немцев не наблюдается! Такое впечатление, что нас как-бы «приглашают войти глубже». Немцы сопротивляются упорно, но уже чувствуется обреченность. Через трое суток был взят Кройцинген. До Кенигсберга оставалось 90 километров. Мы обходили серьезный укрепрайон «Ильменхорст» под Истернбургом, когда немцы нанесли удар по нашему левому флангу силами до двух танковых полков, действовавших под прикрытием двух тяжелых танковых батальонов.

На КП армии раздался звонок, трубочку передали мне. Говорил полковник Шнейдер:

– Тащ командующий! Наблюдаю развертывание примерно дивизии немцев у Ной Варкау, в направлении Жиллена.

– Ну, наконец-таки! Действуй осторожно, к лесу особо не суйся, фланговый удар обеспечу. Держитесь! Мне требуется тридцать минут, чтобы подойти к Ауленбаху.

– Там еще противник!

– Я в курсе. Держите связь.

– Есть!

Передав трубку связисту, запросил у него штаб третьей воздушной.

– Николай Палыч, Сергей Петрович. Прорезались «императоры» под Ной Варкау.

– Да-да, мы в курсе, Рязанов уже доложил, они в воздухе, через 15 минут будут над целью.

– Спасибо, очень оперативно!

Гвардейцы 1-го штурмового авиакорпуса уже шли к цели, несмотря на низкую облачность и сильный мороз. Они и нанесли первый удар, пройдя над нами со стороны Кройцингена. С этими названиями был полный «абзац», так как в 1938-м году немцы здесь все переименовали. У нас же карты были еще царского Генштаба, плюс немецкие, поэтому почти везде в скобках писали «гитлеровское название». Точнее: «геринговское», он был местным «фюрером». А у 3-й танковой и 1-й мотострелковой возникла небольшая заминка: Ауленбах оказался в кольце минных полей. Немцы этой гадости не жалели, до 1200 мин устанавливали на километр фронта. Маневр через Шпанегельн отнял 10 минут времени, но удар пришелся практически в тыл развернутому строю немцев. К тому же, у неопытных танкистов 9-й танковой дивизии СС не хватило выдержки, и тяжелый батальон вылез из леса для поддержки наступления, подставив кормовую броню «тигров» под удар. Несмотря на полное превосходство, как в количестве стволов, так и позиционное, сломить сопротивление эсэсовцев удалось только к концу дня. И не обошлось без потерь, 3-я и 1-я мотострелковые дивизии недосчитались 23 бронетранспортеров. 7-я дивизия имела 8 поврежденных танков и шесть сгоревших легких самоходок неудачно действовавшего 1557-го самоходно-противотанкового истребительного полка. Немцы удачно сманеврировали через лес Штаатсфорст, развернулись у дороги и накрыли позицию одной из батарей в борт. Местные леса, все, имеют дороги через них, с крепкими мостами, и преградой для танков не являются. Немцам хватило где-то сорока секунд, чтобы расправиться с батареей. А ведь всех предупреждали, что наблюдение должно быть организовано во все стороны. Увы, комбата уже не отругать, да и выяснилось, что он не проходил обучения ни в дивизии, ни в армии. Свеженький командир взвода заменил ушедшего на повышение комбата. Два месяца назад прибыл из Сарова.

Тем не менее, после разгрома под Варкау, немцы начали отводить части от Витебска и Смоленска. Как генералы смогли уговорить Гитлера – неизвестно, но факт отвода был зафиксирован, однако Ставка приказала давление на Кенигсберг не ослаблять, когда как 2-й Прибалтийский полностью переключился на южное направление. Мы-же продолжали давить на запад, пробиваясь к последней водной преграде перед столицей Восточной Пруссии: реке Лабе или Дейме.