Дитя чудовища

Тренировки

— Кю-кю!

Тико прыгал у меня перед глазами и звал поиграть. Но мне было не до него.

— Значит, я сам должен понять, в чём сила…

Путешествие осталось позади, а слова Куматэцу всё ещё эхом отдавались в моей голове.

Я более-менее понимал, что он пытался сказать. Действительно, никто не может взять тебя за ручку и научить быть сильнее. Не спасёт и учебник. Нельзя полагаться на других, нужно лишь вглядываться в то, что происходит вокруг, искать зацепку и ждать, когда тебя осенит. Подобно тому, как все люди (и монстры) отличаются друг от друга, уникальна и сила каждого. Другими словами, свою силу придётся искать самому. Но хоть эта мысль и казалась теперь абсолютно логичной…

— Не понимаю…

Все разошлись по делам, в лачуге никого не осталось. Я лежал, смотрел в потолок и краем глаза наблюдал, как за окном с крыши падают капли дождя.

На грудь вскарабкался Тико.

— Кю-кю-кю! — упрашивал он меня, умилительно подпрыгивая.

Прости, Тико, но у меня сейчас голова другим забита. Потом я обязательно с тобой поиграю, а пока придётся подождать…

Впрочем, вряд ли Тико понял бы что-то, скажи я это вслух. Поэтому я представил, что сам стал таким, как он, съёжился и пропищал:

— Кю-кю-кю. Вот как ты себя ведёшь, Тико.

— Кю? — он разинул рот и задумчиво покрутил головой.

— Что? Не похоже? Зря старался? А-ха-ха-ха.

И тогда… Я словно наяву услышал голос: «Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им».

Я подскочил на месте: казалось, в ушах звучит мамин голос.

Мой недоуменный взгляд обшарил комнату, но в ней, конечно же, не было никого, кроме нас с Тико. За окном всё так же тихо падали капли.

— Это ты сказал? — обратился я к малышу.

— Кю, — отозвался он и моргнул.

Что же это был за голос? Кстати, однажды — я ещё ходил в детский сад — мама заметила, что я пытаюсь подражать действиям отца, и сказала: «Рэн прямо-таки верит, что стал как папа».

— Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им…

В голову пришла мысль, и я тут же решил её опробовать.

Куматэцу стоял во дворе, закинув меч на спину. Оделся он в этот раз небрежно: на нём была набедренная повязка и накидка. Я глядел на него из окна дома.

— Стану… — сказал я себе.

План мой состоял в следующем: поверю, что я и есть Куматэцу, и буду в точности повторять все движения его тренировки. Но тихонько, чтобы он не заметил.

Куматэцу перехватил меч правой рукой. Я за неимением меча взял в ту же руку метлу. Куматэцу рубанул мечом справа налево — и я махнул метлой. Куматэцу двигался вправо — и я за ним. Он влево — и я туда же.

Он махал и рубил, не обращая никакого внимания на мой силуэт за окном. Отлично! У меня получается! Нельзя упускать из виду даже самые мелкие детали. И тогда…

— Мм… — Куматэцу опустил меч и почесал торчащий на всеобщее обозрение зад.

Поскольку я решил повторять все движения его тренировки, то сделал то же самое. И снова…

— Фха-а-а-а… — зевнул медведь, продолжая тереть бедро.

Я заставил себя зевнуть вслед за ним, потому что стремился копировать все его движения, какими бы они ни были…

— М?

Куматэцу ни с того ни с сего повернулся в мою сторону. У него словно сработало животное чутьё! Хотя чему удивляться: он и был животным…

Вот же чёрт! Неужели заметил? Я тут же отпрыгнул от окна и скрылся за стеной, затаив дыхание.

Куматэцу был словно не в своей тарелке. Какое-то время он задумчиво скрёб макушку и вглядывался в лачугу. Наконец…

— Хмм, — протянул он и куда-то пошёл.

Похоже, он меня всё же не заметил. Я облегчённо вздохнул.

Чем же я занимаюсь? Разве это тренировка?

Прежде всего надо придумать способ оставаться незамеченным, а там уж можно будет и движениям подражать. Но если он станет упражняться во дворе, а я — смотреть из окна, скрыть это никак не удастся. Что же в таком случае делать?..

Куматэцу тренировался в гордом одиночестве, перемещаясь по всему двору, словно в причудливом танце. Он размахивал клинком и раздавал пинки, разделываясь с воображаемыми противниками. В этом и состоял неповторимый стиль Куматэцу, который сражался не только мечом, но и не гнушался ударов руками и ногами в самых немыслимых сочетаниях. Несмотря на внушительные размеры, двигался медведь плавно и ошибок не допускал. Его стиль не из тех, которым можно научиться, механически повторяя движения. Но если ничего не делать, толку точно не будет.

В какой-то момент я заметил: Куматэцу тренировался босиком и оставлял на плитках двора следы потных ног. Он раз за разом повторял одну и ту же комбинацию атак и ставил ноги аккурат в прежние места.

Я мысленно пронумеровал ряды и столбцы дворовых плиток и запомнил, где именно находились следы.

Наступила ночь. Я убедился, что Куматэцу уснул, тихонько вышел во двор и мелом нарисовал следы там, где они были днём.

Я попробовал ходить по следам, но те располагались на огромном расстоянии друг от друга. Из-за разницы в росте мне приходилось прыгать. Тем не менее задумка помогла постепенно изучить движения медвежьих ног. Я раз за разом пытался повторить его траекторию. Да, пока у меня не получалось скоординировать всё тело, но надо начинать с малого… Думая об этом, я снова и снова наступал на его следы и продолжал тренироваться каждую ночь.

Поначалу мне едва хватало сил передвигаться по расчерченным мелом плиткам. Но чем больше я занимался, тем лучше моё тело понимало ритм, которому подчинялись ноги Куматэцу. Если поначалу его движения казались мне неудобными, то со временем это ощущение улетучилось.

В один прекрасный день Куматэцу, как обычно, тренировался во дворе:

— М! Ха! Нн!

Он сочетал скоростные махи мечом и удары ногами с поворотами корпуса.

А я повторял за ним из лачуги:

— М! Ха! Нн!

И во время очередного пинка я ударился ногой о стол:

— Ай-й-й!

От боли я тут же схватился за ногу и запрыгал на месте.

— Мм? — Куматэцу вдруг заглянул в комнату, я встретился с ним взглядом и вздрогнул.

Медведь зашёл в дом, засунул руки в карманы и недоверчиво заглянул мне в глаза.

— Что такое? Чем ты тут занимаешься?

Пытаясь хоть как-то отстраниться от его огромной головы, я выгнулся, нависая спиной над столом.

— У…

Если он начнёт меня допрашивать, будет плохо. Очень плохо. Что же сказать? Э-э-э…

Краем глаза я увидел, что на меня смотрит Тико.

«Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им», — будто услышал я голос матери.

«Да пропади оно всё пропадом, сколько можно тренироваться тайком?!» — раздражённо подумал я, засунул руки в карманы штанов и встал в ту же позу, что и Куматэцу.

— А? — медведь был в недоумении и шмыгнул носом.

Я тоже шмыгнул, повторяя за ним.

— О?

Тут он начал понимать, что происходит, и повёл плечами. Я тоже повёл плечами. Куматэцу покрутил головой, хрустнув шеей, я тоже покрутил головой, хрустнув шеей. Куматэцу вдруг вскинул левую руку, я тоже вскинул левую руку, стараясь не отставать. Затем медведь поднял правую руку, я сделал то же самое.

Мы смотрели друг другу в глаза, пытаясь предугадать следующее действие.

— А?

— Уа?

— Ха?

— Ха-а?

— Хо.

— Хо-уа.

Оказалось, через окно на нас уже какое-то время пялился ошарашенный Татара.

— Что с вами такое?

Куматэцу опомнился и тут же начал ругаться:

— Ты надо мной издеваешься?

— Не издеваюсь!

— Тогда к чему всё это?

— Какая тебе разница?

Куматэцу от злости начал наворачивать круги по комнате. Я не отставал, словно присосавшаяся пиявка. Он поворачивался — и я поворачивался. Он останавливался — и я останавливался.

— Хватит меня бесить! — рявкнул Куматэцу и выбежал во двор.

Я хотел броситься в погоню, но его уже и след простыл.

Всё, больше никаких тайных тренировок! Раз уж дошло до такого, я буду надоедать Куматэцу, как бы его это ни раздражало.

Куматэцу, словно заправский ниндзя, прижался к стене под домом, тяжело вздохнул и пробормотал:

— Да что с ним такое, в конце-то концов?

Похоже, он даже не догадывался, почему Кюта так ведёт себя. И я по доброте душевной решил помочь ему разобраться и привёл аналогию:

— Вы точно как мама-утка и утёнок.

— Я не утка!

— Дети всегда подражают родителям, когда растут.

— Я не родитель!

— Кюта стремится всему научиться у тебя. Словно малыш, идущий по стопам отца.

— Малыш?..

Куматэцу ещё пару раз задумчиво повторил это слово. Похоже, оно заставило его задуматься.

Мысль о сходстве этой парочки с утиным семейством пришла на ходу, но, кажется, я попал прямо в яблочко. Говорят, только что вылупившиеся птенцы считают своей матерью первое, что увидят, и повсюду следуют за ним. Пусть даже на самом деле это не утка, а вообще какая-нибудь игрушка. То, с чем ребёнок сталкивается в самом начале жизни, он воспринимает как пример для подражания. Через него малыш общается с миром и познаёт окружающую среду. Ребёнок не может развиваться без родительского образа, пусть даже условного.

Возможно, всё дело в том, что первым созданием, которое повстречалось одинокому мальчику в мире монстров, оказался наш друг медведь.

Монстр Куматэцу и человек Кюта… Они стали отцом и сыном, несмотря на пропасть различий между ними.

К сожалению, у Куматэцу не было ни опыта отцовства, ни даже детских воспоминаний о родительской любви. Пожалуй, в обществе монстров он меньше всех годился на роль отца.

«Быть может, когда Куматэцу осознает, что даже кто-то вроде него может стать родителем, он поймёт, насколько глубок и многогранен наш мир…» — тешил я себя надеждами.

И правда: вечно спорящие Куматэцу и Кюта — оба изменились с момента их первой встречи…

Как-то раз Куматэцу вышел во двор на утреннюю тренировку. Кюта в это время подметал поблизости и внимательно следил за медведем. Куматэцу, прекрасно ощущавший на себе взгляд мальчишки, высоко занёс меч и приступил к занятиям. Кюта отчаянно пытался повторять движения моего товарища, причём так, чтобы тот не заметил.

Я видел выражение лица Куматэцу: он наблюдал за Кютой краем глаза, и с его лица не сходила довольная улыбка. Пожалуй, выскажи он свои мысли вслух, получилось бы нечто в духе: «Хе-хе, каким послушным ты вдруг сделался».

Наверное, каждому родителю приятно, когда ребёнок подражает ему. Я тихонько улыбался, наблюдая за ними, словно за участниками некоего эксперимента, и гадал, что ожидает их в будущем. Впрочем, в своём оптимизме я был одинок: Татара вновь подтрунивал над Кютой в своей обычной манере:

— Эй, сопляк! Долго ты ещё будешь этим бредом заниматься? Если бы подражание действительно дарило силу, кто бы мучил себя тренировками?

Однако одёрнул его не кто иной, как Куматэцу:

— Эй, Татара! Не мешай!

— А? — Татара недоуменно заморгал. — Но ведь ты столько раз говорил, что он достал тебя, постоянно преследуя…

— Заткнись и свали куда-нибудь!

После такого поворота Татара поспешил ретироваться на кухню, где прервал моё чаепитие:

— И когда это он успел так измениться?

— Вот уж не знаю… Может, как только ученик немного открылся, Куматэцу проникся ролью наставника?

— Ха! Он бы ни за что и никогда… — Татара ухмыльнулся и выглянул в окно. — Да ладно?! — и принял серьёзный вид.

Похоже, он понял природу изменений Куматэцу.

Усердие Кюты трогало до глубины души. С утра до вечера он подражал движениям Куматэцу. Причём речь шла не только о тренировках на переднем и заднем дворе: всякий раз, когда Куматэцу куда-то уходил, Кюта шёл за ним и внимательно следил за поступью учителя. В какой-то миг я с удивлением отметил, что мальчишка даже по лестницам начал ходить боком — точь-в-точь как Куматэцу! Конечно, мне хотелось покачать головой и сказать, что таким повадкам уж точно подражать не стоит, однако вскоре «тайные тренировки» принесли плоды.

О том, что случилось, я могу рассказать лишь со слов Кюты.

Началось всё с того, что в один прекрасный день мальчуган, как обычно, занимался приготовлением ужина. Он возился на кухне и слышал доносившиеся со двора голоса Куматэцу и Татары, игравших в карты на деньги. Куматэцу часто убивал за картами свободное время, что выдавалось между мытьём в ванной после работы и ужином. Кюта чистил картошку и невольно вслушивался в их разговор. Как он понял, Куматэцу шла масть.

— О-о, другое дело!

— Давай прервёмся.

— Никаких перерывов!

— Да подожди ты!

— Ещё чего. Хе-хе-хе!

Куматэцу вскочил со скамейки и сделал несколько шагов назад.

Кюта, задумавшись, тоже зашагал назад, попадая точно в ритм. Из-за того, что он целыми днями следил за ногами Куматэцу, стал повторять движения почти автоматически.

— Ты что творишь? — послышался нервный голос Татары.

— Хи-хи-хи, — издевательски усмехнулся Куматэцу, а затем боком зашагал влево.

Вместе с ним зашагал и Кюта, всё ещё в ритме.

Затем Куматэцу, не разворачиваясь, зашагал вправо и прошёл перед носом Татары.

Топ-топ, топ-топ.

Кюта невольно сделал то же самое, не отвлекаясь от чистки картофеля.

Топ-топ, топ-топ.

И тогда Кюта опомнился:

— Э?.. Но ведь я его не вижу…

Куматэцу находился во дворе, а Кюта — перед краном на кухне, в самой глубине дома. Отсюда он никак не мог видеть двор, только слышал.

Другими словами, Кюта не смотрел на Куматэцу. Не смотрел, но знал, как именно тот двигается.

— Я знаю!

Куматэцу самодовольно взгромоздил на скамейку правую ногу.

Кюта не видел его, но не сомневался, что тот поставил именно правую ногу, а не левую.

— Я знаю!!!

Капля из крана упала в эмалированную кастрюлю, и по воде разбежались круги. «Тайная тренировка» наконец-то принесла плоды. Изумление Кюты перешло в стойкую уверенность.

Татара нехотя скинул карту. Послышался громогласный хохот Куматэцу, всё ещё стоявшего одной ногой на скамейке. Кюта без труда представил, как именно он сейчас выглядит.

Он видел Куматэцу, хоть и не смотрел во двор, и в его голове уже родилась задумка.

— Надо проверить, — прошептал Кюта…

Я, в свою очередь, ничегошеньки об этом не знал. Поэтому, когда мы притащились на следующее утро и увидели, как Куматэцу занимается во дворе растяжкой, а к нему со спины подкрадывается Кюта, я даже не заметил, что паренёк ведёт себя как-то необычно.

Кюта потянулся рукоятью метлы и ткнул Куматэцу, лениво разминающего ноги, прямо в беззащитный бок.

— Ай! — Куматэцу пошатнулся от неожиданности.

У нас с Хякусюбо челюсти отвисли, а Кюта как ни в чём не бывало продолжал третировать медведя.

— Ты что творишь? А ну, прекрати!

Конечно, тычки хилого ребёнка не могли причинить какой бы то ни было вред медведю, однако Кюта настырно продолжал своё занятие, так что наш товарищ не справился с раздражением и попытался схватить сорванца:

— Прекрати!

И тогда… Кюта ускользнул от руки Куматэцу!

— Хм?..

Куматэцу вновь предпринял попытку поймать Кюту, теперь уже обеими руками, но у него опять ничего не вышло. Мальчишка успел забежать ему за спину.

— Э? А? О?

Куматэцу развернулся ещё раз, но в тот же миг Кюта каким-то удивительным образом снова оказался за спиной.

— Какого лешего?.. — я стоял с отвисшей челюстью и смотрел на их возню, словно на выступление фокусника.

— Кюта, ты…

И тогда Кюта прямо на ходу начал объяснять:

— Я постоянно смотрел на ноги Куматэцу и подражал его движениям. Теперь я с лёгкостью могу сказать, какая нога двинется в следующий миг. И уворачиваться мне совсем не сложно!

— Невероятно… — протянул Хякусюбо удручённо-восторженным голосом. — На слух-то это ерунда, но какая нужна сила воли, чтобы претворить слова в жизнь?

Куматэцу же обозлился настолько, что скрутился в немыслимую позу и выбросил вперёд кулак:

— Не беси меня!

Но кулак мальчишку даже не задел, и тут Куматэцу окончательно потерял равновесие, упал и ударился челюстью.

Я был поражён до глубины души! Если ещё вчера Кюта казался мне всего лишь сопляком, то после такого выступления с ним придётся считаться.

Поэтому я вложил в слова столько уважения, сколько смог:

— Ну ты даёшь, Кюта! Я восхищён!

Похоже, я в первый раз произнёс его имя вслух. На мгновение парень опешил, но затем широко улыбнулся.

Потом я повернулся к Куматэцу:

— А тебе, дорогой друг, стоило бы у него поучиться.

— Ты сказал «поучиться»? Мне???

Куматэцу вскочил как ошпаренный и начал во всё горло костерить белый свет.

— Я согласен учить тебя, — надменным тоном бросил Кюта. — Но взамен…

— А?!

— Поскольку я не умею ни меч держать, ни кулаками бить, взамен… и ты меня учи!

Когда мальчишка закончил, с его лица сошла самоуверенность, и он смотрел открытым честным взглядом. Его глаза я хорошо помню и по сей день…

Вот тогда всё и завертелось: начались настоящие занятия.

Куматэцу тренировал Кюту с самого утра — они вставали ещё до первых цикад. В один из таких дней мне довелось видеть, как Куматэцу, вооружившись обмотанным тканью деревянным мечом, с лёгкостью отбил нападение Кюты, орудовавшего коротким клинком, и стукнул ученика по голове.

— Больно-о!

— Хе-хе.

— Чёрт… Учи меня получше!

Но Кюта и сам оказался не лыком шит. После завтрака пришёл уже его черёд тренировать Куматэцу. Он связал медведю руки, чтобы тот не слишком ими размахивал, затем взял деревянный меч и стукнул Куматэцу по макушке.

— Ай!

Кюта взвалил меч на плечо.

— Смотри на противника и предугадывай его движе… — не договорив, он ударил Куматэцу по ноге.

— Ай!

— Подстраивайся!

— Ай!

От боли медведь начал срываться на фальцет.

Мы с Хякусюбо неспешно завтракали бутербродами с кофе и глядели, как лупят нашего друга.

— Если так посмотреть, у него полно уязвимых мест. Теперь видно, что он всё это время полагался в основном на атаки.

— Ещё бы! Он же ведёт себя как вздумается, ни о ком другом и слышать не желает. Подстраиваться под противника ему сложнее всего.

— Вот расплата за то, что он тренировался в одиночестве…

Куматэцу пропускал удар за ударом. Кюта упёр руки в боки и пожурил медведя:

— Подстраивайся под противника!

— Я пытаюсь!

— Но безуспешно, — равнодушно заметил Кюта.

— Ах ты мерзавец!

Лицо Куматэцу исказилось от гнева, он заскрипел зубами, однако кое-как взял себя в руки и хрипло выдавил:

— Учи меня получше.

К слову, тренировки Кюты не ограничивались фехтованием. Бой без оружия — неотъемлемая составляющая стиля Куматэцу.

Кюта нацелился на арбуз, насаженный на бамбуковую палку, и…

— Ия-а!

…изо всех сил ударил по нему кулаком. Однако тот лишь качнулся, на поверхности не появилось ни трещинки. Разбить такой арбуз можно лишь точно выверенным ударом.

Кюта заскулил от боли и стал махать распухшим кулаком. Что ж, все новички через это проходят, зато опытные бойцы вроде Куматэцу…

— Ора-а!

…способны без труда разбить на мелкие осколки даже полную воды вазу, которую обеими руками тяжело обхватить.

— Чёрт…

Кюта не хотел уступать, и дух соперничества воспылал в нём с новой силой.

Даже в Дзютэне ребят, которые по-настоящему обучаются боевым искусствам, не так уж много. Когда одежда для тренировок Кюты окончательно села по фигуре, среди детей не осталось никого, кто мог бы с ним справиться.

А уж неловкие выпады сорванцов, которые в своё время задирали нашего героя, теперь и близко не могли навредить ему. Кюта даже не пытался им парировать — просто уворачивался. Хулиганы какое-то время месили кулаками воздух, а потом сами же падали. Так заканчивались не только драки один на один. На Кюту нападали парами, окружали толпой, но он с лёгкостью уклонялся от всех выпадов и никому не уступал. Его рейтинг в глазах детей Дзютэна рос как на дрожжах, и в один прекрасный день…

— Не зарывайся, мерзавец!

…на пути Кюты возник Дзиромару, державший в руках шпажку с шариками данго[12]. При встрече с соперником он быстро переложил лакомство в рот.

Дзиромару, как и его брат, тренировался в школе Иодзэна и даже носил на поясе меч. Дети не сомневались, что он разгромит Кюту в пух и прах. В быстро образовавшейся толпе болельщиков я даже заметил троицу любителей делать ставки.

«Я на Дзиромару», «И я на Дзиромару», «И я».

Не стесняются ставить даже на детские драки!

— На-на-на! — Дзиромару быстро замахал кулаками, но его удары даже не задели Кюту.

— Э-эх, вот тебе!

Дзиромару взмахнул зажатой в зубах шпажкой. С неё слетели два шарика и устремились в сторону противника. Кюта отбил их обратно открытыми ладонями. Однако Дзиромару уступать не собирался и сделал то же самое. Шарики летали между ними так быстро, что глаз не успевал следить. Постепенно ребята подходили друг к другу ближе и ближе, а зрители скандировали их имена всё быстрее.

Раз! — основанием правой ладони Кюта затолкал оба шарика в рот Дзиромару.

— Угх! — выдохнул тот.

Затем Кюта чуть пригнулся и левой ладонью ударил противника в грудь.

— А-а! — Дзиромару с размаху сел на землю.

Битва завершилась. Кюта победил и поклонился противнику, как того требовал этикет.

Азартную троицу неожиданный финал огорчил, а со стороны ребятни послышались восторженные возгласы.

Но что самое удивительное — когда Дзиромару прожевал и проглотил шарики, он вдруг взглянул на соперника с восторженной улыбкой:

— А ты крут!

Кюта вытаращил глаза от удивления: интонация недавнего врага кардинально изменилась.

— А?

Дзиромару поднялся на ноги и протянул для рукопожатия обе руки.

— Сильных я уважаю! Заходи как-нибудь к нам в гости, я угощу тебя вкусными конфетами. Ну как, придёшь?

Кюта смотрел на честную открытую улыбку и не верил своим глазам…

С тех пор зиму не раз сменила весна, и вновь наступило лето…

У нас вошло в привычку поедать арбузы, разбитые кулаками Кюты. Куматэцу и его ученик всё так же состязались друг с другом во всём на свете. Они соревновались даже в том, кто быстрее съест арбуз.

— Я же говорил, жуйте не спеша, — пытался я их образумить, но куда там.

Куматэцу закончил чуть раньше, отшвырнул корку и вскочил из-за стола:

— Победа! Мыть тебе!

В какой-то момент они договорились, что проигравший занимается уборкой. Конечно же, делал это в основном Кюта.

Однажды Хякусюбо положил руку на его голову и довольным голосом произнёс:

— А ты неслабо вымахал!

— Тебе виднее, Хяку-сан.

Тут я опомнился и сам подбежал к нему. Кюта смотрел на меня сверху вниз, даже когда я вытягивался в полный рост.

— Ты когда успел? Как это?

Я заглядывал к ним почти каждый день и потому не замечал перемен. Лишь сейчас я осознал, каким он стал огромным. А вот лицо было прежним… Эх, как же быстро растут дети — не успеваешь опомниться… Тата-сан — вот таким именем он звал меня теперь.

Помните, у них росло дерево на заднем дворе? Да, та самая липа. Куматэцу и Кюта часто тренировались возле неё. Когда-то она была маленьким тоненьким ростком, но шли годы. Осенью она наряжалась в золото, зимой покрывалась снегом, а с приходом весны расцветала. Со временем ствол липы становился всё толще, и, подобно ему, щупленькие ручонки Кюты постепенно обрастали крепкими мышцами.

Как же быстро летит время… Сейчас при виде той липы, превратившейся в огромное дерево, я вспоминаю, как взрослел Кюта.

Конечно, никто, даже мы с Хякусюбо, не верил, что наш непутёвый друг сможет воспитать толкового ученика. Но постепенно по городу начали расползаться слухи: «Да, сам-то Куматэцу ничуть не изменился, но вот его ученик-человек, говорят, неплохо вырос». Шли месяцы, одни домыслы порождали другие. Наконец все в Дзютэне стали относить Кюту к числу самых видных молодых мечников города.

Разговоры о нём дошли даже до ушей святого отца. Как-то раз он вместе с Иодзэном пришёл посмотреть на тренировку Куматэцу и Кюты.

Иодзэн не мог поверить своим глазам: мальчуган и впрямь не на шутку возмужал.

— Ого! Теперь и посмотреть приятно!

— Вот уж действительно, — святой отец прищурился.

— Впечатляет, что человеческий ребёнок смог стать таким ловким.

— О? Неужто ты не заметил?

— Что?

— Куда больше вырос Куматэцу. Его движения сделались чище и чётче.

Иодзэн внимательно пригляделся:

— А ведь вы правы!

— Даже не знаю, кто из них учитель. Хо-хо-хо, — удовлетворённо усмехнулся святой отец.

Но Куматэцу этого не слышал. Когда тренировка закончилась, он спросил у Кюты:

— Сколько тебе сейчас лет, Кюта?

Тот, не успев убрать меч в ножны, сначала показал десять пальцев, а затем семь.

— Ясно. Значит, отныне будешь Дзюнанатой.

— Лучше Кютой, — недовольно бросил парень и поклонился, торопя Куматэцу.

Тот скорчил кислую мину, но тоже поклонился.

Закат окутал их сияющим заревом.

Весна.

Ребятня толпами повалила в лачугу Куматэцу.

— Мастер, возьмите меня в ученики! — истово умоляла очередная прыщавая бестолочь, припадая к земле.

Возиться с ними доверили мне.

— Ла-а-адненько. Меня радует твоя решимость. От тебя точно будет толк, — вешал я лапшу им на уши.

— Огромное спасибо! Я хочу стать таким же, как Кюта!

— Хорошо. Тогда вставай во-о-он туда.

Я указал подбородком на длиннющую очередь кандидатов в ученики, заканчивавшуюся где-то в самом низу лестницы. Прыщавый юнец радостно покивал и вприпрыжку ринулся вдаль.

Я бросил вдогонку самое важное:

— Готовь деньги за услуги!

Передо мной стояла вереница сопляков, из которых никогда не выйдет ничего путного. Но факт оставался фактом: на них лачуга Куматэцу наживала баснословные барыши.

Я сосчитал головы балбесов и мысленно помножил на стоимость обучения. Все они хотели быть как Кюта, и, если бы каждый оплатил занятия на месяц вперёд, Куматэцу больше не пришлось бы перебиваться с подработки на подработку, красить стены и собирать чай. Да какие там подработки! Он мог бы съехать из этой грязной старой лачуги и снять просторный новый дом. Хотя о чём я вообще толкую? На эти деньги можно было бы построить собственную школу боевых искусств! Тогда бы он сделался по-настоящему богатым…

Да только вот сам Куматэцу плевать на всё это хотел. Он как раз обедал и горячо спорил с Кютой. Похоже, за восемь лет мало что изменилось.

— Что ты сказал, малец?

— Я сам буду решать, как мне тренироваться!

— Ну уж нет, делай как я говорю!

— Не хочу!

— Кюта уже взрослый, — назидательно заметил Хякусюбо. — Вот и обращайся с ним как со взрослым.

— Это с ним-то? Да у него даже шерсти никакой нет!

— Есть!

— И где она?

Эх, они могли поспорить даже из-за одной волосинки.

Мне, впрочем, казалось, что я понимаю Куматэцу. Может, Кюта и вымахал выше меня — для нашего друга ученик оставался тем же ребёнком, что и прежде. И Куматэцу хотелось, чтобы так продолжалось и впредь. Вот только детишки упорно взрослеют, и с этим ничего не поделать.

Кюта доел быстрее Куматэцу.

— Я победил. Мыть тебе! — отрезал он и выбежал из лачуги.

— Стоять! Я не договорил! — наставник кинулся вдогонку.

Кюта в мгновение ока сбежал по лестнице, на ходу бросив взгляд на очередь жаждущих записаться в ученики, и полетел дальше.

На толпу пришли поглазеть сыновья Иодзэна. Дзиромару заметил бегущего Кюту и крикнул ему:

— Привет, заходи к нам!

— Потом! — Кюта чувствовал Куматэцу у себя на хвосте и бежал не останавливаясь.

Поскольку Дзиромару на год младше Кюты, на тот момент ему было шестнадцать или семнадцать. Круглый живот и пышные брови за годы ничуть не изменились, зато шкодливый характер исчез вместе с поросячьей мордочкой. Он превратился в спокойного, располагающего к себе юношу. После того случая с данго он стал Кюте лучшим другом.

Дзиромару поскрёб внушительные клыки, которые отросли у него с возрастом, и добавил, обращаясь к стоявшему рядом брату:

— Вот Кюта молодец! Благодаря ему лачуга Куматэцу расцвела. Папа даже говорит, что они стали серьёзным конкурентом «Дозорному».

Итирохико было восемнадцать — на год больше, чем Кюте. Кажется, он и ростом был повыше. Когда-то этот парень походил на смазливого отличника, но за годы повзрослел и возмужал. Однако в глазах у него появилась какая-то странная тусклая искра, которой в детские годы не было, а ещё у него вошло в привычку так наматывать шарф, чтобы тот закрывал нижнюю половину лица.

— Куматэцу? Пф! Даже не сравнивай этого недоумка с отцом, — бросил он в ответ.

Итирохико никогда не расставался с шарфом. Весь город гадал, почему он так одевается, многие считали, что он прячет ожог. Однако правды не знал никто…

Ну да ладно.

Стало быть, я вам вкратце объяснил, как Кюта жил до семнадцати лет. Уловили суть?

Так уж сложилось, что именно в тот раз, когда Кюта выскочил из лачуги под возмущённые крики Куматэцу, за его выходкой последовала случайная, но очень важная встреча. Важная настолько, что она изменила будущее Кюты. Однако о ней я своими словами поведать не смогу. Поэтому дальше рассказ снова будет от лица Кюты…