Джони, оу-е! Или назад в СССР 2

Глава 23

— Репетировать будете?

— Я буду, — сказал Гришка.

— И я, — сказала Лера.

Андрей промолчал, но развёл руками, вроде как говоря: «Куда мне деваться с подводной лодки?»

— Ну и отлично, — воспрянул я духом. — Дождитесь меня, а я вам такой «Имеджин» покажу, закачаетесь. Для Леркиного голоса как раз. Договорились? И всем остальным по песни найдётся, не переживайте. Главное — растите над собой.

— У нас, почему-то, без тебя хуже получается, — сказала Лерка, потупив взгляд. — Мы уже не раз это обсуждали с ребятами.

— Это нормально, — успокоил я и рассмеялся. — Есть такой эффект. Называется «присутствие лидера». В любой сфере совместного труда. Даже когда солдаты стройбата копают траншею, в присутствии командира это у них получается почему-то лучше.

Засмеялись все. Однако приходилось иметь ввиду этот фактор моего влияния на коллектив. День ото дня он становился всё сильнее. Специально оставляя магнитофон на записи, и прослушивая что они наиграли, я убеждался в этом всё сильнее и сильнее.

Что это было, я не понимал, так как специально на них не воздействовал уже давно. Поначалу было, признаюсь. Очень хотелось, чтобы у нас всё получилось хорошо сыграть на новогоднем вечере. Потом я «расслабился» и «вожжи» отпустил. Вот они и скисли. Похоже, что почувствовали мой расслабон? И потерю к ним интереса?

— А про песню Джона Ленона «Имеджин» вспомнилось вовремя, — подумал я, двигаясь по направлению к спорткомплексу «Динамо». Кавер-версия в исполнении Евы Касиди[33] мне очень нравилась. Я и сам предпочитал исполнять эту замечательную песню в таком варианте.

— Что же ребятам подобрать? — думал я. Почему-то я не хотел отдавать никому новые песни. Причину такого нежелания объяснить сам себе не мог. Не то, что жадничал… Но… Не разобрался, короче, ещё.

— Тоже какой-нибудь кавер надо подобрать… Подумаю.

Я сам сколько раз переигрывал и перепевал старые иностранные хиты, интерпретируя их по своему. Того же Фрэнка, «нашего», Синатру, Элвиса Пресли. Приходил к друзьям-музыкантам в кафе «Аренберд», что между кинотеатром «Комсомолец» и «Кукольным театром» образовалось в девяностых годах. В той подворотне, где нас с Татьяной чуть не кончили гопники и где мне довелось убить человека. Да-а-а…

Так вот… Приходил с уже готовыми версиями старых песен и пел. В своё удовольствие, так сказать… Ну и для повышения самооценки. В девяностых я попытался пустить корни во Владивостоке, но столкнулся с очень мощной преступной средой. Спорт в городе находился под полным контролем преступных группировок. Впрочем, как и любой «публичный» бизнес.

Можно было, конечно, уйти под милицейскую «крышу», но и там всё равно пришлось бы платить, если не уходить под погоны и тренировать в «школе милиции». Куда Полукаров меня, в том времени, «сватал». Но я уехал обратно в Москву и «прибился» к Штурмину, который тренировал под прикрытием комитетчиков. Да-а-а, были времена… И здесь всё к ним идёт, чёрт побери!

Вот и думай, что делать? Или вовремя смыться, или придумать как пережить ещё более трудное мирное время? Вот я и думал, думал, думал. Голова уже пухла от мыслей о невесёлом настоящем и не очень «светлом» будущем.

Полукаров встретил мой выход на ковёр пристальным изучающим взглядом.

— Что-то ты раздобрел, Семёнов. Сколько уже весишь?

— Шестьдесят, Анатолий Александрович.

— Да-а-а… Жалуется на тебя Халиулин. Тяжёлый ты уже для него. Не надо уже тебе с ним бороться. Может потянуть себе что-нибудь. Сам тренироваться будешь. Не хочешь поучаствовать в чемпионате СССР?

Я поразмыслил немного над словами тренера и рискнул сказать:

— Я, наверное, пока переключусь на бокс, Анатолий Александрович. Меня просят на нём сконцентрироваться. Вы в курсе?

Полукаров прищурился и усмехнувшись, кивнул головой.

— В курсе, что у тебя ударная техника лучше идёт. Почему не пришёл на вечернюю тренировку?

Я улыбнулся, хмыкнул, скривившись, и полушутливо сказал.

— Побоялся, что поколотят мужики. Косточки у меня хрупкие, не сформированные…

Полукаров тоже хмыкнул.

— Не бойся. Там не все «Ильи Муромцы». Есть и твоей комплекции. Приходи.

— Я пока по макиварам и мешкам луплю. Резкость и силу удара нарабатываю.

— Интересно посмотреть, — крутнул головой тренер. — Там у них, кстати, очень сильный каратист тренирует. Из Москвы специалист. У какого-то японца тренировался. Приходи. Себя покажешь и сам посмотришь. Не можешь же ты всё делать правильно, если никто тебя не учил.

— Ха! Меня и самбо никто не учил! — Разоткровенничался я.

— Да?! — удивился тренер. — Но ты говорил…

— Я соврал, чтобы вы меня взяли.

— Дела-а-а… — протянул Полукаров. — Тогда я ничего не понимаю в спорте. Тебе лет-то сколько?

Я вздохнул.

— Теперь уже и не знаю.

— Ах! Ну да! Слышал-слышал о твоей проблеме. Ты у нас, оказывается, с гипертрофированным развитием мальчик. Встречал я однажды такого. Но у него всё очень плохо случилось. Не гармонично развивался. У тебя, я вижу, — он оглядел меня, как манекен, — проблем не наблюдается. Молодец. Такие дети, обычно, под контролем медиков растут.

— Вот и меня под них загоняют, — вздохнул я. — И боксом грузят.

— Ну, ничего-ничего. Ты заходи сюда, когда захочешь потренироваться. Самбо много даёт того, что не даёт бокс или, э-э-э, карате.

Последнее слово он произнёс шёпотом. И тут у меня что-то «бзынькнуло» в голове.

— Э-э-э… А как того тренера, что вечером тренирует, фамилия не скажете? — спросил я. — Что из Москвы?

— Ты всех Московских тренеров знаешь? — усмехнулся Полукаров. — Жириков его фамилия, а что?

— Ни хрена себе! — подумал я. — Вот, где собака порылась?! Так Рамзин у Жирикова учился?! Ха-ха! Надо же, как ученики берут у учителей только то, что им надо. Ведь Сан Саныч только к двухтысячным немного приблизился к классическому карате. Инте-е-ре-е-е-сно…

— Спасибо, Анатолий Александрович. Обязательно воспользуюсь вашим приглашением. Какие наши годы?!

— Ну, хорошо! — как-то облегчённо выдохнув, произнёс Полукаров. — Давай тренироваться.

В этот вечер получилось неплохо потренироваться со своим весом. Были в этой группе крепкие ребята, с которыми мне пришлось повозиться и которых получалось «брать» только на контрприёмах. Моё преимущество всё же было неоспоримым, так как всё-таки их я знал куда как больше, чем самбисты даже с трёх-пятилетней подготовкой.

Время от времени ловил на себе внимательный и задумчивый взгляд тренера, но я уже не скрывал от него свои навыки. Полагал, что комитетчики рассказали ему мою тайну. А нет, так расскажут… Полукаров делал какие-то пометки в своём журнале тренировок, а я мысленно улыбался. Это он записывал за мной приёмы, которые потом будет давать мне.

Подумав о «себе любимом», я прикинул, что с моим весом, я как раз могу попасть в одну категорию. Тот «я», что занимался с пяти часов и с которым мне совсем не нравилось встречаться, сейчас весил пятьдесят шесть или пятьдесят восемь килограмм. Но со следующего года перейдёт в категорию до шестидесяти двух.

Наша встреча с «двойником» состоялась ещё в ноябре. Я и не понял, сначала, что белобрысый самоуверенный мальчишка ведущий себя на ковре, словно у себя дома, это прежний «я». Уже год занятий и крупный вес давали этому «я» преимущество над другими ребятами. Оказалось, что «я», был несколько более упитанным, чем мне казалось. Странно, те свои в детские годы себя я толстым не ощущал. Однако складочки у этого тела имелись. Ха-ха…

К примеру, Женькино тело не имело ни жиринки и было вполне себе рельефным, потому, что я работал над ним, как кузнец над раскалённой заготовкой и свою работу над ним прекращать не собирался. А что оставалось ещё делать? Чем жить?

Хорошо позанимавшись и имея в уме цели и перспективы дальнейшего движения, я вернулся домой, где застал одну лишь Леру.

— О, мля! — сказал я, не увидев в прихожей мальчишечьих вещей и обуви. — А где пацаны?

— Уморились они. Гришка всё печенье слопал, а Андрюха вообще разоспался на твоём волшебном диване. Едва его растолкала.

— И зачем растолкала? Сейчас бы растолкали и поболтали. Есть у меня для них предложение, от которого они не смогут отказаться.

Что за предложение? — спросила Лера, но по её напряжённому взгляду, я понял, что этот вопрос её интересует меньше всего и что-то случилось.

— Всё в порядке? — спросил я. — Вы не переругались случайно?

Лера поморщилась.

— Ну, как тебе сказать?

— Как было, так и говори. Или, вернее, как есть, так и говори. С конца начни. Мы ещё вместе?

Лера посмотрела на меня прищурившись и усмехнулась. Потом глубоко вздохнула и отвела взгляд.

— Хороший вопрос. И я бы тоже хотела это знать. Мы вместе?

У меня пробежал по спине холодок. В голове зашумело. Проклятые юношеские гормоны хлынули в кровь и ударили в мозг. Блокировка, которую установил мой взрослый разум, треснула.

— Мы-то вместе, если ты со мной, — сказал я, словно не понимая на что она намекает, — а ребята с нами?

— Гришка — да, а Андрей, наверное, нет, — прежде вздохнув, сказала Лера. — Иди в душ, ты слишком пахнешь мужиком. И у меня от твоего запаха кружится голова.

Девушка приблизилась совсем близко и тронула меня, прикоснувшись ладонями к груди. Вроде как толкая, но на самом деле, притягивая меня к себе. Словно магнитом. Меня даже качнуло к ней.

— Чёрт побери! — выругался я вслух, не обращая внимание на её заигрывание. — Совсем ноги не держат. Устал словно лошадь. Пойду приму ванну. Отмокну. Ты не торопишься?

— Время детское. Девять часов.

Рванув в сторону ванной комнаты, чтобы скрыть оттопырившуюся штанину, я быстро разделся и встав под душ, включил воду на максимум. Струи хлестали по моему телу с силой три килограмма на сантиметр квадратный, а я стоял словно в тумане не от брызг, а от вороха мыслей. Юношеских гормонов в этом теле тоже было чрезмерно много даже для моего взрослого разума. Честно говоря, мне туманило голову даже простое присутствие Леры, а её прямой намёк на близость выключил разум совершенно.

Я сначала стоял под струями воды, потом сидел, даже не собираясь мыться, пока не услышал «обеспокоенно»: «с тобой всё в порядке?».

— Млять! — мысленно простонал я.

— Всё в порядке, — проговорил я стуча зубами, не понимая, что сижу под холодными струями душа. Горячую воду я так и не включил.

— Что с тобой? — также «озабочено» произнесла девушка, заглядывая в ванну.

— Ты офигела?! — стуча зубами, проговорил я. — Пошла вон!

— Ага, — сузив в хищном прищуре глаза, прошептала девушка и скользнула во внутрь.

— Ты чего?! Ты чего?! — запаниковал я, разумом понимая близость катастрофы, но телом желая её.

— Ничего-ничего, милый, — прошептала она, и мгновенно скинула с себя юбку и блузку.

Мазнув рукой по струям, она ойкнула и, крутнув кран горячей воды, шагнула в ванну. Меня словно ударило током, когда она присела и прикоснулась ко мне. Я не выдержал и, схватив её, развернул её спиной и посадил себе на колени. Хотел я одного, а получилось совсем другое.

Девушка, развернувшись, присела и… По моему телу пробежала очередная волна «телотрясения», мы оба ойкнули, девушка вздрогнула и мир для меня «погас» в ярких вспышках «фейерверка».

Как мы оказались на моей постели, лежащими под одним одеялом, я не знал. Очнувшись, я увидел огни проезжавших мимо моих окон автомашин и свет уличных фонарей. Даже не я, а, наверное, Женька, сказал:

— Ну, ты и дура… Ты что натворила?

Я бы так никогда не позволил себе обратиться к девушке, подарившей мне себя. Поняв, что «погорячился» и от моей претензии девушка напряглась, я, уже более разумно, внёс в свой «посыл» корректировку.

— Ты же можешь «залететь»! — сказал я и приподнялся на локте, нависая над ней.

Девушка отвернула голову к стене и я поцеловал девушку в ушко. Лера дрогнула плечом. Потом развернула лицо ко мне и прошептала, ловя своим взглядом мои глаза:

— Ничего не будет. Я подсчитала.

— Чего ты подсчитала?! — удивился и возмутился я.

— Того! — она хихикнула. — Мне девчонки рассказали и научили. Сегодня пятый день. Сегодня всё можно!

— Ну, ты, блин, даёшь! — не удержался я от удивлённого возгласа. — А они откуда знают, твои девчонки?

— Они давно с парнями ходят. Светка с восьмого класса живёт с Серёжкой. Залетела, правда. Сейчас жениться будут. Людка тоже давно.

— Во-во, залетела, а советует!

— Они специально. Давно жениться хотели, а им предки не разрешали. Вот они и того. Не предохранялись…

— Офигеть, — только и смог сказать я. — Не знал, что у вас у десятиклассников уже всё по-взрослому.

— Я в девятом, — тихо проговорила Лера.

— Фу, мля! Из головы вылетело!

— Слушай, а ты?

Лера толкнула меня в грудь и, уронив на спину, сама нависла надо мной.

— Что с тобой твориться? Ты же в настоящего взрослого парня превратился! Я же помню тебя по осени. Ты совсем пацанёнком к нам пришёл. А потом как на дрожжах… И вверх вымахал, и в плечах, и в…

Лера смело тронула меня за…

— И запах! Совершенно одуряющий! Что произошло?!

— Взрослею, — просипел я, придавленный Леркиной, вполне сформировавшейся грудью второго размера.

Да… С запахом исходящим от моего тела я боролся. Не то чтобы он был противным, но он имел место, а это лично мне не нравилось. Дезодоранты в это время в магазине продавались, но такие, что от них самих нужно было применять другие дезодоранты. Я пользовался купленным в ГУМе более-менее «приличным» «Рассветом», но Ирина Григорьевна, как-то понюхав меня, на двадцать третье февраля подарила мне восточно-германский дезодорант в баллончике с распылителем «Экшн».

— Так быстро не взрослеют! — угрожающе произнесла девушка. — А ну признавайся! Ты американский шпион?

— Почему сразу американский? Может я Японский шпион, а на наших борщах меня разнесло?

— А-ха-ха! — рассмеялась Лера.

Потом она замолчала и, вглядевшись в мои глаза, сказала: «Я тебя люблю!» — и поцеловала в губы. Меня снова обдало жаром, губы сами приоткрылись и мы слились в поцелуе. Голова, словно от хорошего вина, снова закружилась, и я на некоторое время выпал из реальности.

— Ты сумасшедшая, — сказал я, едва отдышавшись. — Тебе разве не больно.

— Уже нет, — сказала она, отворачиваясь. — Я немного посплю.

— Какой посплю?! — возмутился я. — А домой?! Мать тебя убьёт!

— Я к Наташке отпросилась. Сказала, что буду помогать ей билеты учить, — прошептала Лера и тут же засопела.

— Вот, безобразница! — нежно обозвал я девчонку, обнимая со спины.