Джайн Зар. Буря Тишины

Фараэтиль жила в Курнуссее с тех самых пор, как родители оставили ее там младенцем. Она встречала бойцов разных стилей и научилась имитировать движения большинства из них, и всех воительница в итоге превзошла или победила. Незнакомец же не походил ни на одного из ее предыдущих соперников. В последнюю их встречу он казался измученным, жалким созданием без надежды в душе и силы воли, но теперь… За всю свою службу кровавым танцором девушка не видела, чтобы кто-то или что-то двигалось так же безошибочно, быстро и сосредоточенно.

Его лицо выражало безмятежность. Спокойствие не переставало исходить от сородича, даже когда он прыгнул вперед и ухватился за горло кровавой девы, стоявшей ближе всего к Фараэтиль. Когда охотница, хрипя, рухнула на пол с раздавленным горлом, незнакомец поймал лезвие, выпавшее из ее сжавшейся ладони. Он бросил кинжал Фараэтиль. Девушка инстинктивно вцепилась в рукоять, а эльдар к тому моменту уже ринулся к следующему культисту, одним резким движением сбил его с ног и выхватил саблю.

Она была знакома с кровавыми танцорами — не с каждым из присутствующих в отдельности, а с их типажом. Молодые и храбрые, но без должного опыта. Неуклюжие и медленные по сравнению с быстрым незнакомцем, что за мгновение добрался до одного противника, а затем и до следующего. Он пронзил мечом грудь мужчины, у которого забрал оружие, и пригнулся, уходя от размашистого удара топора. Вытащив лезвие, незнакомец развернулся и поднял меч как раз вовремя, чтобы отразить следующий выпад.

Словно выпущенный из клетки, гнев гладиаторши вылился наружу после бесконечных дней страха, бегства и отчаяния. Со звериным визгом Фараэтиль бросилась на кровопийц. На бегу она сбила с ног первую попавшуюся жертву и принялась бешено пронзать ее грудь кинжалом.

Она не ведала, что творилось вокруг, плененная красным вихрем смерти. Девушка ощущала присутствие Азурмена, будто луч холодного света на своей спине, а сама она походила на обжигающее пламя гнева, которое ярко горело, быстро пожирая все на своем пути.

Коротким клинком Фараэтиль перерезала горло следующему врагу. Страх подгонял девушку и превращал в дикое животное, которое отчаянно, пылко и жестоко боролось за свою жизнь. Вся в крови, она отпрыгнула от трупа, свалила на пол еще одного врага и стала кусать его и кричать, вновь и вновь пронзая гонителя кинжалом.

Припав к полу и оскалив зубы, Фараэтиль рычала, словно цепная собака. Остался только один нечестивец, который отползал по кровавым останкам своих мертвых товарищей. Разум девушки прояснился, когда Азурмен встал перед ней, преградив путь. Его тень окатила танцовщицу, подобно потоку чистой воды, и вдруг она услышала журчащие звуки, исходившие от огромной статуи. Он повернулся к кровавому танцору.

— Кто ты? — спросил культист, дрожащей рукой держа перед собой кинжал.

— Я воздаяние за ваши злодейства, — промолвил Азурмен. — Я правосудие, о котором молят ваши жертвы. Защитник слабых. Свет во тьме. Рука Азуриана.

С легким свистом меч Азурмена рассек воздух.

— Я мститель.

Фараэтиль взглянула на Азурмена, пытаясь сдержать ярость, которая просачивалась в ее мысли с такой же быстротой, с какой кровь стекала с ее кинжала. Взгляд девушки заволакивала пелена, и она не без усилий сосредоточилась на незнакомце.

Азурмен медленно и очень осторожно присел и положил меч на пол. Затем он плавно встал, не отрывая взгляда от Фараэтиль. Он распростер руки и заговорил тихим голосом, который звучал едва громче шепота:

— Они мертвы. Мы убили их. Опасность миновала.

Девушка посмотрела на трупы. Их неподвижность ненадолго успокоила Фараэтиль, однако внутри нее все еще горел гнев, который подпитывала непонятная тревога.

— Ты же меня помнишь? Ты спасла меня. А теперь я спас тебя. Зачем ты вернулась?

Девушка выпрямилась — ее ослабевшие руки и ноги слегка подрагивали от изнеможения и жажды, а после глубоко вздохнула. Она ощущала исходящее от него умиротворение и хотела верить, что незнакомец был ей союзником, однако недавнее перевоплощение вызывало немалые сомнения. Как ему удается с такой точностью пожинать врагов?

— Ты назвал себя мстителем. Рукой Азуриана. — Она понимала, что когда-то его звали иначе, и это отчасти ее воодушевило. — Ради меня? Ты взял это имя ради меня?

— Ты вдохновила меня. В свое время в тебе проявилась воля Азуриана. Теперь же я стал его орудием.

— Ты же знаешь, что боги мертвы? — Голод терзал ее живот, и девушка внезапно почувствовала тошноту. Фараэтиль взглянула на кровь, засохшую на ее теле, и сплюнула. Впервые она не видела в ней ни красоты, ни картин, ни восторга. Просто кровь, жизненные соки эльдаров, разбрызганные по плиточному полу. Желудок девушки скрутило, и она добрела до стены, чтобы избавиться от его содержимого. Вышла только желчь.

Азурмен подошел к ней чуть ближе, но так, чтобы она не сумела достать его за один удар. Фараэтиль обессиленно повела ножом, закрывая себя от незнакомца, а затем посмотрела мимо него туда, где лежали тела.

— Это мы сделали? Я сделала? — Перед ее глазами предстали не только останки, разбросанные по полу этого тихого места, но и мириады трупов, которые она за время службы оставила после себя на песках арены. Какая безумная напасть охватила ее? Как долго она уступала свое тело ярости? — Как? Как нам удалось?

— Жестокость таится во всех нас и только и ждет, когда ее выпустят наружу. Так же как и жажда радостей, лести и удовлетворения — все это живет в наших сердцах. Мы должны противиться их соблазну, должны стойко противостоять искушениям.

— Ты раньше уже творил подобное? Убивал?

Азурмен покачал головой.

— Я всего лишь был сосудом. Жестокость таится во мне, но теперь я нашел умиротворение.

— Правда? — невесело усмехнулась Фараэтиль, найдя его высказывание ироничным. Окровавленные трупы культистов доказывали обратное. — Я бы не назвала это умиротворением.

— Жестокость проявляется в намерениях, а не в действиях, — проговорил Азурмен. — После Грехопадения я долго размышлял об этом.

— Грехопадения? Что это?

Азурмен махнул рукой в сторону дверей и сводчатого потолка предкамеры.

— Все, что произошло вокруг нас. Потеря невинности. Проклятие нашего народа. Погибель, пришедшая за нами.

Девушка недоверчиво насупила брови.

— Ты помнишь то время?

— А ты нет?

Она все еще не доверяла Азурмену, поэтому не решилась рассказать ему о кровавом пути, по которому ей пришлось пройти, и вместо этого солгала.

— Я была ребенком. Я помню только смерть и крики. Прежде чем умереть, мой брат присматривал за мной и научил меня, как заботиться о себе и избегать демонов и культистов. По старому исчислению в последний раз я была здесь несколько лет назад. Ты все это время провел в одиночестве?

— По-видимому, гораздо дольше, чем сам предполагал, — признался Азурмен. Он указал рукой на клинок, зажатый в руке Фараэтиль. — Дай-ка мне его.

Помявшись, она отдала ему оружие, и Азурмен бросил его в сторону. С характерным металлическим звоном оно ударилось о каменную плитку.

— И как же я теперь смогу себя защитить?! — выпалила она, шагая к отброшенному клинку.

Азурмен рукой остановил девушку.

— Пока тебе нельзя использовать оружие. Твой гнев погубит тебя. Подогреваемая страхом ярость ослепляет тебя и не дает разглядеть опасность.

— А ты, значит, не боишься? Так ведь?

— Фараэтиль, я видел, как наш мир поглотил алчущий бог. Меня больше ничто не страшит. Я довольно долго пробыл в одиночестве. Позволь мне научить тебя тому, чему я сам научился. Показать мир за пределами логовищ культистов и улиц. Позволь помочь тебе обуздать страх и ярость, успокоить бурю, бушующую в твоем сердце.

Фараэтиль смотрела на него и думала, говорил ли он правду или все это было лишь бредом отшельника. Нечто особенное читалось в поведении, взгляде и позе Азурмена, находя отклик в ее душе. Источаемая им мощь и древность напомнили девушке о той статуе.

— Мне придется сражаться. Без борьбы долго не протянешь.

— А я не говорил, что ты не будешь сражаться. Я научу тебя, как бороться с врагом и при этом не испытывать переполняющего душу желания убивать. Наших сородичей погубили эмоции, поглотили страхи и страсти. Оставшиеся должны научиться самоконтролю. Нам следует осторожно ступать между потворством и отрицанием. Мы должны перестать потакать нашим темным желаниям, но мы не можем опровергать того, что они живут внутри нас. Мы обязаны усмирять свои души, познав дисциплину и выбрав себе цель. Только тогда мы освободимся от груза собственных страстей.

Девушка посмотрела на него, полная надежды и благодарности.

— Это правда? Мы в самом деле можем избавиться от этого кошмара?

— А ты хотела бы попробовать, Фараэтиль?

— Я хочу поменять имя. Когда мы впервые встретились, ты не был Азурменом. Если я должна переродиться, как и ты, то мне нужно другое имя.

Азурмен призадумался, и вдруг его губы тронула улыбка, чего не случалось уже очень давно.

— Я научу тебя, как обратить ярость в вихрь ударов, которые не выдержит ни один враг. Твой крик будет оставлять после себя безмолвие смерти. Ты станешь Джайн Зар.

Бурей Тишины.

Глава 3

Великого арлекина труппы, которая по совместительству была и хозяйкой «Звездного танца», звали Наэмонеш. Когда корабль отошел подальше от демонов, наводнивших Столбчатые пещеры, великий арлекин решила встретиться с лордом-фениксом. Они задумали собраться в находящемся в центре судна небольшом круглом зале, в котором кольцами стояли скамейки и кресла различных форм и происхождений. Грубые орочьи табуреты и холмики из фентарианских подушек располагались рядом с утонченными шезлонгами из искусственных миров и позолоченными человеческими тронами.

Когда Джайн Зар вошла в комнату, Наэмонеш уже была там вместе с несколькими арлекинами. Глава труппы сидела на простом постаменте из черного камня, находившемся за несколько рядов от центра зала, а ее товарищи разошлись по разным углам. Джайн Зар села рядом с Наэмонеш на мягкое кресло с высокой спинкой. Великий арлекин качнула головой, встала и двинулась к ковшеобразному сиденью напротив постамента.

Остальные участники труппы зашли внутрь и беспорядочно расселись по комнате — некоторые собрались группами, а другие же расположились в одиночестве. Без включенных голополей можно было рассмотреть рельефность и многоцветность их шутовских костюмов — дети Цегораха казались дисгармоничной бурей красок и рисунков. Некоторые арлекины приветственно поклонились лорду-фениксу, другие кратко кивнули, а несколько воинов проигнорировали присутствие легендарной Бури Тишины.

Джайн Зар видела, насколько непохожими на остальных казались последователи Смеющегося бога. Она знала об их секте больше, чем многие другие эльдары, но в целом эти откровения были лишь крупицами. Странные ритуалы, которые, по словам арлекинов, защищали их от Той-что-жаждет, были скрыты ото всех, как и прочие секреты детей Цегораха. Всем было известно, что артисты не носят спасительных камней, ведь, как они говорили, им не нужны «духовные тюрьмы», чтобы не пасть жертвой вечно голодного Великого Врага.

Поэтому сторонники Смеющегося бога казались ей пустыми. Однако что-то в них все еще теплилось, ведь они принадлежали к народу эльдаров и оттого обладали толикой психического дара, что эмпатически связывал их друг с другом. Так как арлекины не носили путеводных камней, их мысли и эмоции были сокрыты от Джайн Зар — затуманены и рассеяны, подобно их обликам, что расщеплялись голокостюмами всякий раз, когда исполнители пускались в пляс на поле боя.

Корабль напоминал своих обитателей: его круг бесконечности большую часть времени бездействовал, а все системы питала только энергия прядильной ткани. Не было ни духов, которые бы передвигались по судну, ни приливов психической энергии в обшивке. Для созданий, так сильно ценивших жизнь и смех, корабль оказался местом холодным и почти лишенным чувств.

В зал прибыл Шут Смерти, облаченный во все черное, за исключением костяных рисунков и гротескной маски-черепа. С напускной медлительностью он приближался к лорду-фениксу, осторожно ступая меж беспорядочно расставленных кресел. Шут встал перед ней и поклонился, закрыв своей ухмыляющейся маской вид на Наэмонеш. Он оставался в таком положении, не открывая взгляда от лица Джайн Зар.

— Я встречала смерть чаще, чем все вместе взятые в этой комнате, — произнесла лорд-феникс, не устрашившись мрачного вида исполнителя.

— Легко думать о безопасности тому, — злорадно начал Шут Смерти, — кто превратился в духа. Какое дело гордой Джайн Зар до смерти и боли, если ей нечего терять и нечего получить взамен?

— Не думай, что Цегорах спасет тебя от моего клинка.

Шут Смерти оставался недвижным, выражая неповиновение и насмешку. Легкое движение запястья, короткий удар Жай Моренна, известного как Клинок Разрушения, и голова арлекина слетела бы с плеч. Джайн Зар отогнала прочь подобные мысли, ведь она понимала, что ее проверяют на прочность — не Шут Смерти, а сама Наэмонеш.

Лорд-феникс медленно встала, обошла арлекина и уместилась на новом месте — витиевато изрезанной глыбе красного камня, которой придали различные перемежающиеся геометрические формы. Наэмонеш, чье лицо наполовину закрывал зеленый гребень сидящего впереди арлекина, одобрительно кивнула.

— Я слишком долго пробыла в этом мире, чтобы разгадывать загадки и играть в игры, пусть они и устроены служителями Смеющегося бога. Если вы не станете говорить прямо, то высадите меня при первой же возможности. Я не вправе тратить свое время на пустяки, ибо ужасная опасность должна быть отвращена.

— Я узрела свет Азуриана в тебе, когда ты прибыла в Столбчатые пещеры. Подумалось мне про задание, ниспосланное Владыкой Владык. Лорд-феникс разрезает паутину судьбы, так давайте же не беспокоиться об оборванных нитях. Мы не будем препятствовать желаниям Азуриана. Скажи мне, о Буря Тишины, что тебе до Ультве?

— Пламя и разрушенные судьбы. Война с другим искусственным миром, которая принесет погибель обоим и погасит надежду на наступление Раны Дандры.

— Какое дело Цегораху до твоей битвы? Смертные и демоны, осколки мертвых богов? Ничто не освободит твой род от Той-что-жаждет.

— Ты — часть нашего рода, и этого не изменят никакие сделки, которые ты заключила с Цегорахом. И, что еще важнее, мы обе сражаемся с Великим Врагом. Или же ваши маскарады преподают уроки остальным лишь ради предостережения?

Наэмонеш встала и зашагала меж кресел, на которых устроились ее товарищи по маскараду. Не отрывая взгляда от Джайн Зар, она промолвила:

— Мы ведем великую войну против Той-что-жаждет, начатую с тех самых пор, как Смеющийся бог ускользнул из ее лап накануне погибели нашего народа. Рана Дандра не спасет нашу расу, ибо нет спасения даже в смерти.

— Великий Арлекин, ты ничего не потеряешь от того, что поможешь мне с моим заданием. Я лишь прошу доставить меня к Ультве.

— Жаль, но Ультве сейчас сокрыт от остальных, ведь врата Столбчатых пещер отныне заперты. Корабль прячется в сердце Последней Бездны. Почему он там притаился? Мне неизвестно. Однако в ближайшее время мы не собираемся путешествовать в те дали.

— Ультве сближается с Оком Ужаса?

— С внешними границами его объятий. Путешествие не для слабых сердцем.

— Я знаю того, кто доставит меня в те глубины. Если ты все же желаешь помочь мне, проложи курс к Зимней башне.

— К покрытому мраком дозору Комморры? Ты еще ведешь дела с темной родней?

— Как ты верно подметила, я — легендарный воин, отчего уважают меня даже в Темном городе. История связывает меня с хозяйкой Зимней башни. Дабы отплатить долг передо мной, она доставит меня к Ультве.

— Значит, решено. Будет так, как ты просишь. «Звездный танец» отправится к Зимней башне, а дальше пусть тебя ведет твой Путь.

Джайн Зар благодарно кивнула и встала. Наэмонеш развернулась и ушла, не промолвив ни слова. Шут Смерти, который так и оставался в поклоне все это время, выпрямился, шаловливо кивнул и в серии прыжков и вычурных пируэтов последовал за своей предводительницей. По очереди остальные арлекины покинули зал — одни из них шагали мрачно, а другие с хихиканьем выделывали в воздухе колеса и разнообразные па.

Лорд-феникс направилась к своим покоям, не желая более пересекаться со странными приверженцами Смеющегося бога.

По просьбе Великого Арлекина Джайн Зар встретила ее в обзорном куполе, который пузырем выступал из бока «Звездного танца». Лидер труппы молча указала пальцем на вид, открывающийся за прозрачным изогнутым бортом.

Земля была белой от снега, как и в последний визит лорда-феникса, однако от пурпурно-синих лиственных деревьев, окружавших Зимнюю башню, не осталось и следа. Обугленный лес уходил к горизонту — прямо до мерцающих границ субцарства, увенчанного розовато-лиловым сумеречным небом.

Вдалеке виднелась крепость, представляющая собой три остроконечных башни, что одиноко возвышались над безлюдным лесом. Каждая из них была полуразрушена и напоминала сломанный клык. Пелена дыма висела над руинами.

— Лорд-феникс, наша сделка неизменна. К Зимней башне прибыли мы.

Джайн Зар оглядела масштабы разрушения, приметив омрачившие лиловое небо очаги черноты, которые напоминали синяки на теле реальности. Одинокий лес стоял неподвижно, лишенный своих обитателей — птиц, зверей и эльдаров.

— Высади меня и лети своей дорогой, — сказала Джайн Зар. Предчувствие беды все сильнее перерастало в раздражение из-за того, насколько беззаботно относилась Наэмонеш к ее делам. — Больше я тебя не задержу.

Великий арлекин шагнула назад и взмахом руки попросила Джайн Зар покинуть отсек. Обзорный иллюминатор стал молочно-белым. Хозяйка корабля сопроводила лорда-феникса до главного входа, где они ранее впервые и встретились.

— Силам Безвременной эпохи нет дела ни до побед, ни до смертных. Лишь беспорядок и конфликты питают их. Джайн Зар, правила установлены не в твою пользу, поэтому единственный выход — не начинать игру. Следуй по своему Пути, но не ищи его конца.

Ничего не ответив на непрошеный совет, Джайн Зар спустилась по трапу и ступила на обугленную землю, которую когда-то украшал лес. С напоминающим вздох звуком «Звездный танец» затворил за ней дверь и улетел прочь.

Некоторое время лорд-феникс стояла на месте и оглядывала разрушенную округу. Она помнила, как лес расцветал и черно-красные лепестки падали на землю, словно прекрасные многоцветные снежинки. Деревья же тогда пели друг другу, весело посвистывая, а порой надоедливо улюлюкая.

Певчие деревья оказались срублены и сожжены, и теперь землю завалили черные угли, которые, казалось, вытягивали последние крупицы жизни из искусственной почвы. Ветер разносил шепот, причитания душ деревьев, заточенных внутри расколотых, покрытых золой пней. Теперь голоса пели режущую слух заупокойную песнь, проклиная всякою, кто ступал меж сломанных стволов.

Джайн Зар направилась прямо к Зимней башне. Землю под ногами устилали зола и пыль, а всю влагу и жизненную энергию выкачали раскиданные по руинам черные камни. То, что она вначале приняла за снег, оказалось останками листьев, цветков и коры. Когда лорд-феникс проходила мимо деревьев, со стволов от движения воздуха слетали хлопья пепла, ненадолго зависая в воздухе.

На подступах к башне Джайн Зар уловила приглушенный крик, словно где-то неподалеку летала хищная птица. Немного приблизившись к строению, лорд-феникс услышала дополнительные нотки, будто стая птиц голосила хором. Когда башня с тремя шпилями и основанием из красного камня наконец полностью предстала перед ее взором, Джайн Зар остановилась. Тени остроконечных вершин оставили полосы инея во тьме, и, когда лорд-феникс покинула лиловый сумеречный свет, она тут же вспомнила о прохладе, которую в таких случаях ощущают смертные.

Основание цитадели высотой в этаж прорезали лишь узкие ворота из черного металла, покрытые блестящими каплями выгарки. Внутри было темно. Пробитые во многих местах стены небесных башен испещряло немало окон, а расколотые и раздробленные камни завалили весь пол при разрушительных взрывах, пошатнувших строение изнутри.

Сапоги лорда-феникса зазвенели о твердый пол. Ее встретил холодный камень голых стен, которые когда-то были украшены гобеленами и картинами, добытыми в мирах былой империи эльдаров. Не оказалось ни ковров, ни кристаллических люстр, а свет исходил только из врат и от тусклого тумана, который просачивался из верхних башен через облака пыли.

Гравитрубы были разрушены, а их прозрачные купола расколоты на сверкающие куски, усыпавшие три алькова. Джайн Зар обнаружила, что в башне не осталось и следа от той энергии, которая когда-то вмиг подняла бы ее на вершину шпиля. Цитадель оказалась мертва — отрезана от живительных сил окружавшей ее реальности.

Лорд-феникс обнаружила узкую винтовую лестницу, которую, по-видимому, установили когда-то лишь для вида. Учитывая высотную конструкцию парящей башни, вряд ли бы кто-то назвал ее удобным средством для подъема, однако Джайн Зар все же взошла на ступеньки и зашагала наверх, не имея под рукой иных вариантов.

Скрипучий крик и посвистывание, которые она уловила еще на подступах к башне, эхом отдавались от стен лестничного колодца. Джайн Зар держала перед собой Клинок Разрушения наготове, хотя в таком узком проходе от него и не было особого толку.

Через некоторое время она достигла первого зала. Лорд-феникс осторожно прошла через покрытый занавесками проем и неожиданно для себя поняла, что беспокойные звуки зазвучали еще громче.

Источник шума предстал перед ней во всей своей красе. Комнату увешивали скелеты более двух десятков эльдаров, которых освежевали до костей и подвесили на шипастые крюки, намертво вбитые в камень стен. Лишь их лица, застывшие в гримасе ужаса и боли, остались нетронутыми.

Каждый из них висел прямо перед просветом в степе, отчего задувающий внутрь ветер проносился через их кости. Кто-то умело вычистил их ребра, бедра, позвонки и ключицы, проделал в них отверстия и придал костям форму флейт, чтобы от каждого порыва воздуха по помещению расходилась очаровательно гармоничная мелодия.

Осмотрев ближайшего из несчастных, Джайн Зар попыталась отыскать на нем какие-либо признаки увечий, но не нашла ничего, кроме отметин жестокого искусства, нанесенных неизвестным знатоком костяной музыки.

Эльдар резко открыл глаза, и хрип вырвался из его горла, оканчивающегося оборванными голосовыми связками.

По велению каких-то загадочных сил их тела, превращенные в скелеты и нынче украшающие Зимнюю башню, были еще живы.

Джайн Зар в ту же секунду отпрянула от него на несколько шагов. Она оглядела зал и увидела, что остальные полутрупы постепенно пробуждались, хрипя и стеная.

— Помоги нам, — с мольбой в голосе промолвил некто позади нее. Джайн Зар крутанулась на месте и увидела осунувшееся лицо с кудрями черных волос, ниспадающих на костяные плечи.

С ужасом она узнала изможденные черты сородича, участвовавшего в злополучной экспедиции, во время которой лорд-феникс впервые встретила леди Маэнсит.

— Май Дорайн?

— Да. И я не знаю, по воле судьбы или удачи ты прибыла сюда сегодня, но избавь нас от этой пытки.

— Что с леди Маэнсит? — Джайн Зар сделала шаг навстречу канцлеру цитадели, чтобы расслышать его шепот.

— Похищена.

— Она жива?

— Некоторые сумели сбежать, но она не в их числе. Не могу сказать, что с ней стало. — Закатив глаза, Май Дорайн застонал. — Прошу, окончи мои страдания.

— Чья это работа? Демонов?

Канцлер не без усилий потряс головой, отчего слегка затрещали его оголенные связки. Его губы искривились от боли.

— Хуже. — Он с содроганием вздохнул и своими полумертвыми глазами уставился на лорда-феникса. — Асдрубаэля Векта.

Ничто не смогло бы облегчить страдания слуги леди Алькхаск и остальных выживших из кабала Багрового Когтя. Джайн Зар не обладала необходимыми знаниями, чтобы снять злые чары, наложенные на эльдаров. Поэтому она продолжила расспрашивать сородичей из Темного города, зная об их желании поскорее оборвать мучения, и кабалиты с охотой рассказывали ей, что же на самом деле произошло. Она не унимала свой интерес даже на фоне навязчивой трупной мелодии, прерывистых стонов и едких проклятий.

— Она потеряла расположение, — начал объяснять белокурый труп. — Потом случился спор с иерархом Кхиадизисом из Вознесенного Копья, который и обвинил ее в краже своей драгоценной кет-гончей.

— А среди прочих прегрешений, — добавил другой прихвостень, — она к тому же украла сердце его возлюбленной.

— Маэнсит никогда не производила впечатления романтичной особы, — произнесла Джайн Зар.

— Так нет же, она в прямом смысле украла сердце, — ответил комморриец.

— Понятно. Но какое отношение к этому имеет Асдрубаэль Вект? Повелитель Темного города не обременяет себя заботами других кабалов.

— Вряд ли мы сможем сказать наверняка, — вмешался Май Дорайн, — но это свело на нет все усилия по заключению сделки между Поднятым Копьем и Багровым Когтем, что расстроило нашего архонта. Вект либо был должен иерарху, либо уже заручился его поддержкой, а может, и поддержкой самого архонта. Мы не стали задавать вопросов, когда он прислал Даэтрака Демарра, чтобы доставить дракона Маэнсит в его дворец.

— Леди приказала нам не развязывать бой, — дополнил другой освежеванный кабалит. — Сказала, что нам не превзойти мощь кабала Черного Сердца.

— Она была права, однако ничего хорошего не вышло из ее приказа. — Лицо Май Дорайна вновь исказилось от боли. — Боль чувствуется в каждой косточке, хоть я и не могу пошевелить ничем, кроме лица. Для меня эти мучения хуже, чем сожжение кожи, которой у меня больше нет!

— Даэтрак еще чем-то угрожал? Что они уготовили для Маэнсит?

— Доставить ее к Векту в сохранности, — промолвил Май Дорайн. — Она стала спорить и сопротивляться, выигрывая время для остальных, чтобы они сбежали по стапелям на корабли и прихватили с собой оружие. Однако некоторые из нас остались, дабы прикрыть отступление.

— Значит, часть ее армии выжила? Ее флот?

— Не думаю, что они отблагодарят ее за преданность, — усмехнулся Май Дорайн. — Двадцать циклов прошло с тех пор, как леди похитили, а она так и не вернулась.

— Бьюсь об заклад, они либо примкнули к иерарху, либо вернулись к архонту, — сказал эльдар, после чего его одолел сухой кашель.

— Зачем они уничтожили рощи? — Джайн Зар указала на пустошь, раскинувшуюся за окном.

— А почему бы и нет? — произнесла кабалитка, висевшая слева. Кожа свободно болталась на ее острых скулах и подбородке. — Без дракона Зимняя башня потеряна.

— Маэнсит заставили наблюдать за разрушениями, — объяснил Май Дорайн. — И за нашим… пленением. Она знает, что ей ни к чему сюда возвращаться. Они умертвили всю ее надежду на побег или помилование. Я полагаю, что Вект вдоволь навеселится с ней, а после отдаст леди в руки иерарха Кхиадизиса.

— Неужели мародеры ничего не оставили после себя?

— Что ты имеешь в виду, Буря Тишины?

— На чем можно добраться до Комморры.

— Остались суда, спрятанные в пещерах под мертвым лесом. Я думаю, что они все еще там. — Май Дорайн медленно покачал головой. — Но теперь от них нет толку. Вект заполучил желанную добычу, и никто не сможет вырвать леди из его лап. Если отправишься в Темный город, ты оттуда не вернешься. Никто не возвращается.

— Я лорд-феникс. Я хожу там, куда ведет меня мой Путь.

— А что насчет нас? — выкрикнул Май Дорайн, когда Джайн Зар направилась назад к лестнице. — Что насчет наших мук?

— Все и каждый из вас — работорговцы, убийцы родни, пираты и мучители. Страдайте так же, как страдали ваши жертвы. Если Вект решил, что такова ваша судьба, значит, я не стану злить его, пытаясь ее изменить. Пожинайте то, что сами и посеяли.

Хор просьб, ругани и выкриков последовал за ней, когда лорд-феникс зашагала вниз по ступеням, и еще слышался снаружи разрушенной башни. Шум не прекращался, даже когда она вышла к пустоши в поисках спрятанных кораблей. Ветер донес последние слоги их проклятий до Джайн Зар перед тем, как она зашла вглубь опустошенного леса.

Следуя совету немертвого канцлера, Джайн Зар обыскала залы под лесом и в конце концов обнаружила простенький рейдовый катер неподалеку от руин. Через несколько мгновений ее разум проник в примитивный дух, вселенный кабалитами в сеть корабля. Подобно опытному ездоку, который в твердой руке держит лошадиные поводья, лорд-феникс быстро укротила упрямое судно, и затем полуразрушенная Зимняя башня уступила место извилистым коридорам Паутины. Вместе с руинами позади остались и духовные вопли их обреченных обитателей.

Корабль прекрасно знал дорогу до Темного города, отчего Джайн Зар с удовольствием разрешила ему самостоятельно прокладывать курс через все усложняющийся лабиринт паутинных врат и туннелей, расположенных вокруг Комморры. Они пронеслись через огромные купола, на стенах которых все еще бушевали огни древних битв, и мимо карманных царств, окаймленных сторожевыми башнями, словно рядами клыков.

Туда и обратно поодиночке или небольшими флотилиями мелькали другие корабли, возвращающиеся с налетов, а в это время ткань Паутины содрогалась от душевных мук пленников, толпящихся в трюмах, и трепетала от триумфального возбуждения их экипажа.

Время от времени корабль Джайн Зар привлекал к себе нежелательное внимание. То и дело к ее судну приближались патрульный скиф или боевая баржа, окликали его и требовали полной остановки. Лорд-феникс не собиралась исполнять никакие требования, ибо их угрозы открыть огонь были лишь фарсом: Вект не одобрял открытого противостояния внутри своих владений без предварительной оценки возможных последствий.

Однако все переменилось, когда корабль Зимней башни завел ее в Низвергающуюся Бурю. Портал, выглядящий как радужный занавес, растягивался на несколько паутинных каналов, блокируя любое продвижение. Черные башни и покрытые шипами оборонительные форты грудились кольцом, а от их прицельных лучей по системам позаимствованного Джайн Зар судна прошла волна беспокойства.

Даже в этом месте не было никакой центральной власти, за исключением маячащей тени господства Асдрубаэля, и оттого караульные лодки и боевые галеры бросались на всякого, кто приближался к порталу. Они соперничали друг с другом за право засады и атаки, пытаясь отобрать подношения у судов, держащих путь в Темный город, и обмениваясь предупредительными очередями, приближаясь к избранной цели.

Джайн Зар ощутила на себе пристальное внимание огромного линкора, который оказался в сто раз крупнее ее судна, — одним выстрелом из любой энергетической пушки он сумел бы разрезать корабль лорда-феникса от носа до кормы. С оглушительным ревом приблизившийся линкор вбил коммуникационный сигнал в системы небольшого корабля, грубой силой передавая его на ретранслятор, что послужило своеобразной демонстрацией силы и власти еще до начала разговора.

На борту не было голографической связи — только кристаллический экран, встроенный в основной пульт, который находился над навигационной панелью управления. Монитор загорелся белым, а затем рубиново-красным, когда изображение с подлетающего линкора вспыхнуло на экране и отобразило силуэт головы, покрытой шлемом с острыми клинковыми гребнями по бокам.

— Отключите энергопитание и ожидайте осмотра его господствующим величеством архонтом Найдазааром! — приказала скрытая мраком фигура. — По воле кабала Шипастого Глаза вы не станете сопротивляться абордажной группе.

Джайн Зар коснулась панели около экрана, активируя связь на своей стороне. Силуэт в мониторе дрогнул от неожиданности, когда на его экране появилось лицо лорда-феникса — лицо, созданное по подобию образов из древних эльдарских святилищ, выгравированное на сотнях аспектных храмов искусственных миров и известное всем расколотым кланам.

— Я не отвечаю на требования смертных, комморрийская тварь! — Джайн Зар знала, что только еще более грубое поведение сможет подавить нападки капитана линкора. Она была бесценной добычей, а высокое положение могло защитить ее лишь ненадолго. — Я Буря Тишины, азурия, дочь Кроваворукого. Если архонт Найдазаар желает мне что-то приказать, пусть он поднимется на мой корабль и скажет мне об этом лично. В противном случае я требую, чтобы меня сопроводили на встречу к Асдрубаэлю Векту.

Последние слова, похоже, произвели на него наибольшее впечатление, хотя на самом деле Джайн Зар ни о чем не договаривалась с лордом Комморры. Если статус не поможет ей безопасно добраться до нужного места, тогда намек на то, что она посещает Темный город по распоряжению Асдрубаэля Векта, послужит для лорда-феникса хоть какой-то гарантией. По крайней мере, архонт может решить, что более мудрым поступком будет доставить ее к правителю Темного города и получить за это возаграждение. В лучшем случае Найдазаар испугается и как можно скорее доставит ее к Векту.

Экран посерел, когда герольд архонта оборвал связь, чтобы переговорить со своим господином. Джайн Зар в это время продолжала приближаться к мерцающей завесе энергии, которая отмечала вход в Низвергающуюся Бурю. Линкор ускорился, и пульсация его двигателей затопила окружающую портал пряжу, отчего по сенсорам корабля лорда-феникса пронеслись слабые волны ужаса и дикой боли.

Коммуникационный монитор так и оставался безжизненным.

Когда артиллерийские установки боевого корабля по очереди нацелились на Джайн Зар, тревога ее корабля переросла в парализующий внутренний вопль. Лорд-феникс противилась желанию судна включить теневое поле и сбежать и с должной храбростью продолжала медленно, но верно приближаться к порталу.

Она открыто бросала вызов архонту.

Переговорный экран с жужжанием ожил и показал кабалита из Шипастого Глаза и расплывчатую фигуру позади него.

— Архонт Найдазаар щедро приветствует Бурю Тишины и предлагает ей присоединиться к нему на борту «Кинжального духа», чтобы вместе отправиться ко дворцу нашего выдающегося повелителя. — Герольд на мгновение оглянулся назад. — На самом деле он очень настаивает, чтобы его гостеприимство встретили с уважением.

Визг корабельных сенсоров унялся, сменившись мрачным стоном, — орудия линкора отключились, и активировался сцепляющий луч. Двери, ведущие в основную часть гигантского корабля, плавно отворились внутрь, открыв взгляду залитый красным светом стыковочный отсек.

Джайн Зар наскоро взвесила все возможные варианты. Вне зависимости от намерений архонта она скорее выживет в его лапах, чем на корабле, который можно уничтожить за считаные мгновения. Даже если Найдазаар и планировал пленить ее и доставить к Векту в качестве заложницы, он в любом случае довезет лорда-феникса до центра Темного города. Если бы Джайн Зар каким-то образом и спаслась от линкора и продолжила путь самостоятельно, ей пришлось бы столкнуться с немалыми опасностями.

— Я согласна на лестное предложение архонта сопроводить меня до Темного города и с нетерпением жду возможности лично отблагодарить его.

Размытая фигура позади герольда одобрительно кивнула, и экран тут же погас. Джайн Зар притормозила корабль и позволила сцепляющему лучу полностью окутать судно своими кольцами, которые обвивались вокруг него подобно душащей добычу змее.

Со звуком потрескивающей энергии луч затянул Джайн Зар во мрак отсека «Кинжального духа». Двери затворились, и наступила тьма.

Глава 4

В отличие от сокрытых тенями глубин Комморры боевой корабль Найдазаара оказался залит светом. Пока стража из двадцати кабалитов сопровождала лорда-феникса по высоким коридорам, она поняла, что лучше бы архонтовы декорации скрывала полутьма.

Каждая стена была обтянута освежеванной кожей. Искусное мастерство гемункулов помогло сохранить каждый волосок, прыщик, шрам и пору. Лоскуты кожи, сшитые тонкой как волос серебряной проволокой, принадлежали многим расам, отчего стены превратились в плоскогорья разнообразных цветов — темно- и светло-коричневого, орочьего зеленого, пурпурного и даже чисто-белого, полученного от альбиносов. У некоторых не хватало конечностей. На многих кусках виднелись раны от клинков и осколковых винтовок, зарубцевавшиеся ожоги от плазмы и шрамы от электроплетей.

Сводчатый потолок был сложен из костей, которые, по всей вероятности, принадлежали тем же жертвам. Кости отличались разнообразными формами и явно относились к многочисленным видам, включая такие, которые не могла распознать даже Джайн Зар.

Всем скелетам недоставало черепов — их припасли, чтобы вымостить ими палубы корабля. Перекрытия под ногами были покрыты лаком различных пестрых цветов и отполированы до блеска, а весь путь представлял собой настил из многообразных драгоценных металлов. Лорд-феникс и ее сопровождение без труда продвигались вперед, благодаря естественной ловкости преодолевая неровности палуб.

Величественные люстры, представляющие собой исполинские конструкции из когтей и зубов, оказались украшены сияющими кристаллами, заливающими светом все вокруг. Гирлянды из нетронутых внутренних органов свисали со стен в качестве непристойных декораций, а жидкости все еще поблескивали внутри них, сохраненные при помощи стазис-бальзамов.

Двери во внутренние покои Найдазаара были выполнены из гигантских костей и в высоту в три раза превосходили Джайн Зар — существа, у которых их изъяли, наверняка при жизни были раза в четыре больше своих же останков.

Лорд-феникс остановилась неподалеку от запертых дверей, отчего командир стражи бросил на нее сердитый взгляд.

— Как вы это все начали? — спросила сибарита Джайн Зар.

— О чем ты? — промолвил он. — Что начали?

Лорд-феникс махнула в сторону жуткого убранства.

— Все это. Когда вы приступили к работе, у вас, конечно же, не нашлось в запасе костей для всего корабля. Глупо бы он выглядел только с несколькими дюжинами скелетов, пригвожденных к стенам. Так как же вы это начали? Вы запасали достаточно тел для каждого отдельного коридора или собирали их, пока не накопили для украшения всего судна?

Сибарит рыкнул и потянулся рукой к плети, висевшей на его ремне. Пальцы Джайн Зар метнулись к трискелю, закрепленному на боку, а сама она наклонила голову к темному эльдару. Через миг кабалит убрал руку с оружия.

— Мы разберемся, как тебя повеселить, когда архонт Найдазаар закончит с тобой.

Лорд-феникс двинулась вперед, ни капли не обращая внимания на кабалитские угрозы. Противники пострашнее Найдазаара пытались покончить с ней, однако она все еще жила. Джайн Зар продолжала существовать — пусть и не в привычном понимании, ведь ей больше не надо было дышать и есть, как когда-то.

Огромные двери распахнулись, выпуская наружу заполняющий зал трезвон триумфальной музыки. Горны трубили салют, в то время как арфы добавляли гармоничной меланхолии, а несколько других струнных инструментов своими более грубыми нотами придавали партитуре резкое звучание. Насколько Джайн Зар хватало знаний в таких вещах, мелодия была превосходно оркестрована.

К ее удивлению, сам зал выглядел достаточно скромно: куполовидный потолок укрывал белесые стены с огражденными галереями, на которых располагались мраморные скамьи. Там сидели доверенные последователи архонта, наблюдая за происходящим внизу. Обычно лидеры кабалов возвышали себя над своими приспешниками при помощи платформ и помостов, однако зал Найдазаара был выстроен в виде уходящего вниз пятиуровнего амфитеатра, в центре которого сидел их господин.

Джайн Зар повидала немало комморрийцев, но оказалась немного не готовой к тому, что ждало ее в центре комнаты.

Четыре идентичных эльдара сидели на белых тронах, повернутых в каждый угол комнаты. Их наготу скрывали лишь отделанные камнями ожерелья, торки, наручи, поножи и короткие юбки из алых чешуек. Их кожа была черной с прожилками золота, а тела истощены настолько, что они выглядели подобно трупам.

Их лица не имели отчетливых черт. Безглазые, безносые и безгубые, словно абстрактные скульптуры, темные эльдары выделялись лишь своими выступающими скулами. Их вытянутые лысые головы заканчивались спиралевидным завитком, с которого свисали тонкие серебряные провода, соединяющие тела между собой.

К пальцам покоящихся на подлокотниках рук оказались прикреплены пульсирующие трубки, которые будто змеи описывали петлю вокруг крюков на потолке, а затем соединялись в трепыхающееся подобие мозга.

Открытые канавы спускались по всем уровням зала и доходили до восседающих на тронах Эльдаров. По каждому из желобов струилась различная жидкость — по одному из них явно текла глянцевитая красная кровь, а по остальным бежало нечто светло-желтое, ярко-оранжевое и вязкое серое. Стеблеподобные пальцы ног свисали в лужицы жидкостей под каждым троном, и крошечные язычки внутри лакали растекающиеся соки.

За исключением одного извилистого пути, ведущего к тронам, все ступени амфитеатра уставляло награбленное добро с бессчетных налетов. Казалось, что предметы были беспорядочно разбросаны по залу. Обломки грубых механизмов чужаков лежали рядом с чучелами грызунов. Слитки драгоценных металлов кучами валялись неподалеку от мехов и тканей с аляповатыми узорами. Покрытые инородными отметинами керамические осколки грудами покоились на гниющей мебели. На тотемах орочьих отродий висели гобелены, украденные в нескольких неудачливых искусственных мирах. Ступень за ступенью удерживала на себе награбленную ветошь — вещи, которые украли в тысячах миров и отобрали у сотен различных рас и цивилизаций.

Джайн Зар понимала, что все это находилось здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить. Трофеи были выложены не напоказ остальным, а для удовольствия того, кто их припасал.

Тишина тревожила ее. Зрители на балконах молчали: от них не доносилось ни шороха одеяний, ни перешептываний. Джайн Зар внимательно осмотрела зал и заметила, что расположившиеся на скамейках кабалиты замерли от удивления и восхищения с широко раскинутыми руками, что было частью всего этого спектакля наряду с их покоренными врагами, устилавшими проходы.

Позади нее бесшумно захлопнулись двери, и теперь она оказалась взаперти в безмолвном зале.

Джайн Зар пожалела о своем решении прийти сюда. Такой барахольщик, как Найдазаар, с превеликой радостью забрал бы себе броню лорда-феникса, и уж если кто и обладал средствами отделить ее сущность от доспеха, так это комморрийцы. Возможно, им бы удалось извлечь ее душу невредимой для своей коллекции.

Она глядела на четырех существ, сидящих внизу. Кожа ближайшего из них расходилась у глаз, обнажая находящиеся внутри глазниц красные камни. Они сияли внутренним светом, который также исходил и из его рта во время разговоров. Когда молвил один, остальные трое повторяли за ним в унисон, подсвечиваясь зеленым, желтым или синим. Сидящие на тронах существа оставались бездвижны.

— Поначалу я не мог поверить отчетам моего дракона. — Слова звучали отрывисто, с точностью произносимые каким-то внутренним механизмом, ибо рты без губ и языков не могли самостоятельно формировать фразы. — Вообрази мою радость и потрясение, что я, Найдазаар из Шипастого Глаза, скоро встречу легендарную Джайн Зар. Другие архонты наверняка мне не поверят!

— Немногим удается пересечь свой путь с азурием и не познать горести, — мрачно ответила она, шагая вниз меж груд украденных сокровищ.

— Уверяю, я не желаю тебе зла, Буря Тишины. Твое упоминание Векта было излишним, однако я навел справки, и оказалось, что его приближенные пока не знают о твоем скором прибытии. Нет, я бы никогда не причинил вреда такой ценности.

Органические ветви на потолке дрогнули и отсоединились от пальцев рук ближайшего к ней эльдара, а пальцы ног, представляющие собой растительные усики, втянулись в ступни. Серебряный провод упал с затылка его причудливой головы, и, несмотря на то что существо проделало несколько неуклюжих механических движений, прежде чем встать на ноги, Джайн Зар, подойдя чуть ближе, сумела ощутить слабую волну духовной материи в центре его груди.

— Я коллекционирую разные вещицы, — непринужденно промолвил Найдазаар, описав рукой зал со всем добром, — чтобы, как и все, хвастаться перед другими. Однако моя коллекция — это мерило не статуса, а знания. Что я могу узнать от этих предметов? О нашем прошлом и, вероятно, будущем. Ты одно из тех немногих созданий, которые вместе с величественным Вектом помнят времена до Грехопадения. Я бы ни за что на свете не навредил такому мифическому оракулу.

— Тебя ждет разочарование, ибо я не собираюсь потакать твоему любопытству. О тех временах стоит забыть.

Спотыкаясь, Найдазаар стал подниматься к Джайн Зар.

— Не подходи ко мне, — сказала лорд-феникс.

Манекен остановился неподалеку от нее. Его лицо оставалось безразличным, однако опустившиеся плечи и наклон головы выдали печаль.

— Подобные вещи существуют, чтобы напоминать о том, как именно их заполучили, — сказал архонт. Он нагнулся и неловко поднял серебряный поднос, украшенный рубинами и опалом. Пробегая пальцем по камням, он на мгновение затерялся в своей задумчивости. — Человеческая вещь, позаимствована из замка одного военачальника. Он был крупным мужчиной, смуглым и бородатым, с длинными завитками вороных волос. Мои воины загнали его в ловушку осколочными сетями, и мы заставили его забраться в один из дымоходов его огромного зала и разожгли камин. Он лез наверх, чтобы убежать от огня, однако там его ждала другая осколочная сеть. Я наблюдал, как он проталкивался через ее отверстия, разрезая свое тело, лишь бы не сгореть заживо. Я смотрел ему в глаза, пока он цеплялся за сеть, и его пальцы отваливались от нитей. Когда он наконец сорвался в пламя, я вытянул его переполненную страхом душу, смакуя каждую частичку.

Аниматрон Найдазаара выгнул рот в подобии улыбки.

— Славные времена.

— Я не желаю иметь с тобой никакого дела. Доставь меня к Векту, и наша сделка будет окончена.

— Сделка? То есть ты предлагаешь бартер, обмен товарами или услугами? — Манекен протянул руку, словно приглашая Джайн Зар станцевать. Золотая пыль поблескивала на его черных пальцах. — Ты жаждешь увидеться с Вектом. Что можешь предложить за пролет через Темный город?

Он дернул рукой, напоминая о своем предложении. Неохотно Буря Тишины шагнула навстречу архонту и возложила свою руку на его ладонь. Манекен оказался ледяным на ощупь — пустой оболочкой, лишенной всякого духовного тепла. Он вздрогнул от удовольствия и развернулся, почтительно держа ее руку, как на балу. Джайн Зар легко шла рядом с ним, даже несмотря на то, что эльдар неуклюже шагал меж груд своих сокровищ.

— Мое общество, — ответила она, прежде чем они добрались до центра зала. — Если ты доставишь меня до дворца Асдрубаэля Векта, я буду рядом с тобой на протяжении всего путешествия.

Найдазаар остановился и повернулся к ней, а затем подступил так близко, что они чуть не соприкоснулись грудью. Джайн Зар не осознавала, насколько хрупким и тощим был манекен, хотя выглядел он так, словно она могла сломать его одним ударом свободной руки.

— Мне кажется или ты можешь предложить мне нечто большее? — Другая рука существа воспарила, будто пытаясь дотянуться до ее щеки, а затем замерла.

— Ты неправильно понимаешь природу лорда-феникса, — промолвила Буря Тишины. — Даже если бы я и возжелала подобного, ничего бы не вышло.

— А я и не про грубое плотское взаимодействие. — Казалось, Найдазаар искренно оскорбился таким предположением. — Я говорил о чем-то более духовном. В моей власти дать нам связаться друг с другом за гранью физического. Наши души могут пересечься такими способами, которые ты не можешь и вообразить.

Он положил свою руку на литую маску ее шлема, проводя пальцами по острым скулам и гладя кричащую гримасу психозвукового излучателя.

— Позволь мне отведать дух, что покоится внутри этого костюма. Позволь мне насладиться эпохой кровопролития и историей. Позволь мне ощутить и увидеть то, что чувствуют и видят бессмертные.

Одна только мысль об этом была отвратительна Джайн Зар, но она удержалась от дальнейших пререканий. Бессмысленно было отчуждаться от Найдазаара, и она находилась не в том положении, чтобы диктовать правила и отвергать его «гостеприимство». Она отпрянула от его руки, все еще держа другую, и продолжила идти к тронам.

— Как это произойдет?

— Один из твоих духовных камней… — Найдазаар указал на многочисленные хранилища душ, усеивающие ее доспех, вместилища тех, кто умер ради поддержания жизни лорда-феникса. — Я воспользуюсь одним из них как проводником. Должен признать, я за всю жизнь и подумать не мог, что когда-то применю эту технику к одному из азуриев. Мой опыт ограничен тщательным исследованием разума наших смертных сородичей из искусственных миров, когда я вытягивал их ужас для подпитки и увеселения. Очень бодряще познавать их одновременно как в качестве напитка, так и с позиции вкусителя.

Вновь Буря Тишина подавила отвращение, когда представила психическое вторжение, которое предлагал манекен. А если она откажет, установит ли Найдазаар такую связь более жесткими методами?

Они достигли тронов. Серебряные провода, свисавшие с голов других манекенов, дрогнули и ожили, поднимаясь при приближении своего хозяина. Он отпустил руку Джайн Зар и поместил кабели на свою ладонь, вопрошающе взглянув драгоценными камнями на лорда-феникса.

— Начнем, Буря Тишины?

Джайн Зар кивнула, вытащила красный духовный камень из брони и протянула его Найдазаару. Благоговейно вздохнув, архонт взял его и на несколько мгновений прижал к своей чахлой груди с дрожащими от исступленного восторга глазами. Затем он положил три серебряных провода на овальный камень. Они заскользили по его поверхности, исследуя ее подобно рыскающим пальцам. Джайн Зар ахнула, когда почувствовала их коварное прикосновение к своему разуму.

Она не теряла самообладания, пытаясь противиться вторжению и заранее зная, что это только ухудшит контакт. Лорд-феникс решила направлять лозы, тянущиеся к ее воспоминаниям, и увести их подальше от самых потайных уголков своего разума. Ползающие по ее душе лучи серебряного света постоянно распадались на части, сканируя каждую ее частичку.

Их присутствие пробудило в Буре Тишины давно дремлющие воспоминания, отчего в ее сознании начали вспыхивать картины сражений и смерти. Джайн Зар вновь пережила убийство орков под парой кроваво-красных лун. Она перепрыгивала по ветвям длиной с парусное судно в тропических лесах Наммеайнмареша, отгоняя круутов-наемников, которых послали разграбить планету экзодитов. Кристаллические стены залов в разрушенном сердце искусственного мира Небрейт отражали рев гончих плоти и крик Баньши. В каждом видении Клинок Разрушения представал размытой полосой серебряной погибели, а Бесшумная Смерть — быстро несущейся дугой черного пламени.

Глубже и тщательнее нити копались в голове лорда-феникса, рыская в каждом уголке. Водоворот воспоминаний приобрел неясные очертания, и теперь одно кровопролитное зрелище перетекало в другое все быстрее и быстрее.

Она ощутила голод Найдазаара, поглощающего каждый украденный момент ее жизни, смакующего резню и уже когда-то испытанную кровожадность спустившейся с привязи Дочери Кхаина.

И хотя Джайн Зар претерпевала вторжение в свой разум, она почувствовала, как остальные манекены встали и начали обходить троны и окружать ее с распростертыми руками. Они собирались вытянуть из лорда-феникса все то, что от нее осталось. Найдазаар никогда бы не наелся досыта, пока не выжрал каждый клочок ее души.

Он хотел ее предать.

Именно этого она и боялась, однако мимолетный контакт с разумом архонта разоблачил его намерения. Она узрела в мерцающих кристаллических глазах хищническую жажду существа, которого она пригласила в свои мысли.

Смертный мог бы и запаниковать, но Бурю Тишины уже множество раз атаковали психические и демонические силы, поэтому она не собиралась отдавать себя на растерзание вероломному вору. Джайн Зар не противостояла ему открыто, хотя и знала, что при желании могла бы дать отпор рыщущим по сознанию щупальцам. Но тогда лорд-феникс бы вновь оказалась в патовой ситуации, которая возникла еще до контакта, — она желала увидеться с Вектом, но не могла до него добраться.

Однако тут и таилась возможность. Жадность Найдазаара и непреодолимое желание завладеть лордом-фениксом сделали его уязвимым. Пока она развлекала его наиболее впечатляющими сценами бессмысленной резни, которые только могла вспомнить, Джайн Зар следовала по цепким лозам прямиком к их корням, разжигая в себе любопытство на пути к мыслям Найдазаара.

И тут они встретились, и в момент контакта на нее накатила обратная волна картин из прошлого архонта — омерзительных сцен осквернения, пыток и казней. Она проталкивалась через потоки украденных мук, пожранного ужаса и жажды горестей к более старым воспоминаниям Найдазаара.

Лорд-феникс нашла то, что искала, в заточении под слоями боли и перенаправленной ярости.

Испытав вспышку триумфа, Джайн Зар распечатала хранилища воспоминаний архонта и погрузила его сознание в худшие кошмары его детства.

Она ощутила нарастающий внутренний вопль манекена, когда его заставили столкнуться с унижениями и телесными пытками, через которые он прошел, будучи вещью в руках различных хозяев. Даже он, потомок великого кабала, рожденный в одной из знатнейших семей Темного города, был лишь игрушкой в руках более именитых эльдаров.

Внутри архонта росла ненависть — детские обиды и ярость выплывали наружу вновь и вновь, подогреваемые разорением, которое он чинил в попытке залить смертями свои прошлые страдания.

И в центре всего этого таилась ошеломляющая правда эльдарского существования — нависающее над всеми, вечно бдящее и вездесущее око Той-что-жаждет. Неважно, сколько существ оказалось зарезано в его честь и как много ужаса и печали он выхлебал, почивая на лаврах высасывающего души Великого Врага, — архонт никогда не сможет избежать судьбы, уготованной ему с рождения. Абсолютное божественное проклятие ожидало его душу, если он откажется от своих практик и сойдет с намеченного пути, ибо Та-что-жаждет получит свое и опустошит его тело, оставив лишь иссохший каркас. Найдазаар мог спрятаться во множестве тел, возвести невообразимое число преград из страданий и смертей, однако его рок следовал за ним по пятам.

С окатившим зал криком архонт вырвался из лап Джайн Зар. Вопя как слабоумные солнечные волки, все четыре манекена начали маниакально трясти руками.

Буря Тишины схватила за горло ближайшего аниматуса. Он не дышал подобно живому существу, однако внутреннее желание лорда-феникса вызвало у манекена кашель и приступ удушья. Чахлые костлявые пальцы безуспешно пытались ослабить ее хватку.

— Ты доставишь меня до дворца Асдрубаэля Векта быстро и в невредимости, — сказала Джайн Зар. Она швырнула манекен на пол, и остальные куклы упали вместе с ним в унисон. Схватив Бесшумную Смерть, по трем лезвиям которой затанцевали черные огни, она указала на змеевидную массу плоти на потолке. — Может, мне отрезать кабель? Погрузить тебя в тот зловещий кошмар, в который ты мельком заглянул? Неважно, что твои прихвостни решат сделать со мной, но перед погибелью я отправлю тебя к Той-что-жаждет.

Все четыре воплощения архонта встали на колени и с ужасом взглянули на нее, подняв свои ничего не выражающие лица. Ярость вспыхнула в рубиновых глазах, а затем потухла, спугнутая занесенным для удара трискелем Дочери Кхаина.

Сломленный Найдазаар опустил глаза и покорно склонил голову.