Дети разбитого зеркала. На восток

Глава 5 Принц

Дни траура и похорон не помешали желанию Принца заполучить портрет как можно скорее, и вот уже картина была готова. Но теперь с неё смотрел Ченан последней недели, отстранённый и непроницаемый.

В назначенный час он приходил и садился в кресло, рассеянный и молчаливый, и лишь иногда Джеди ловил на себе его изучающее - цепкий взгляд, словно обещающий художнику некую загадочную роль в жутком и двусмысленном будущем императорского сына.

Кроме Принца, с Джеди во дворце не разговаривал никто.

Его страшно потянуло в город, к простым человеческим лицам, мешанине пряных уличных запахов и низким манерам черни.

Тёплым голубым вечером он сошёл на шумные улицы Меды, столицы Империи и города его детства. Нарядная крикливая Меда подхватила его и закружила в своих объятиях.

Он покупал сладости и приставал к прекрасным горожанкам, выбирал в лавочке ленты и ткани. Потом попал на представление странствующего балаганчика и пил вино с актёрами в кабаке - до тех пор, пока звуки реки жизни не слились в мелодию застольной песни, смутно и беспокойно знакомую.

Но слова были новые и рассказывали про озеро в дремучем лесу и духа, заточённого там в наказание за участие в мятеже Ангела Мрака. До Затворения демонов это был один из самых могущественных духов, но и сейчас сила его так велика, а неволя так мучительна, что не осталось дерева в округе, не искорёженного, не изуродованного его неизбывным страданием. В особенные из ночей навстречу полной луне из озера поднимается призрак: прекраснейшая дева в подвенечном платье, прозрачная и тихая, как туман.

Это Наар, тоскующая подруга тёмного Ангела, Проклятого бога. Та, что предала его и обрекла на поражение, а потом разделила с ним приговор. Та, чей облик лишает рассудка и останавливает сердца. Та, что стала проклятием Ашеронского леса и его страшной тайной.

Джеди расплескал вино, когда грянул припев: "Путник, мрак упал, твой скакун исчез и ведёт тропа в Ашеронский лес..."

Как он смеялся в юности над этими сказками! В конце концов, он там был. За два дня он со слугами прочесал этот лес вдоль и поперёк, но никакого озера не видел. А вот Принц - он видел совсем другое.

И сейчас видит.

А Джеди, лучший художник Империи - слеп. Джеди нащупал на груди амулет в виде глаза. Что привиделось ему тогда, в предсмертном бреду посреди пустыни? Принц, призывающий что-то из тьмы. Джеди подумал, что предпочёл бы никогда не знакомиться с тем, что готово откликнуться на этот призыв.

После застолья Джеди бродил по узким кривым улочкам терпких приключений давно прошедших лет, и эта прогулка осталась в памяти запутанным хороводом мерцающих в ночи огоньков.

Девушка, бросившаяся к нему из переулка, прильнувшее к нему трепетное тело и сильная маленькая рука, увлекающая за собой. Рыжие волосы, вспыхнувшие в свете уличного факела.

Ступеньки.

Простыни пахли ночными цветами, женщина - страхом и лихорадочной надеждой найти неведомое спасение в случайном возлюбленном. Изумлённый, неловкий и нежный, Джеди обещал ей то, во что хотел бы верить сам: "всё будет хорошо". "Я не хочу умирать" - твердили ему в ответ.

- Я не хочу умирать - повторила она утром, когда кружевная тень от занавески легла ей на плечо, - чёрные ленты, заколоченные дома - уже в нескольких улицах. Завтра они будут здесь.

Она помогла ему одеться и вытолкала за дверь. Джеди шагнул в утреннюю свежесть с мыслью, что не найдёт за порогом вчерашнего города.

Так оно и вышло.

Несколько чёрных лент на дверях, замеченных накануне, Джеди отнёс на счёт официального дворцового траура, теперь он понял, что ошибался. Оспа не стала ещё повальным мором, и многие отказывались верить в её приближение, легкомысленно продолжая вести обычные дела и веселиться. Но вот в переулке кто-то сложил несколько трупов с обезображенными лицами. Джеди пришло в голову, что заснувший на улице бродяга, о которого он споткнулся ночью, мог оказаться сейчас в их числе. Тут и там чадили черепки с какой-то вонючей отравой.

Розовый утренний свет заливал город. Высоко в небе, обещая хорошую погоду, раскинулись перистые облака. Над головой захлопали крыльями голуби, и с этим простым звуком в душе у Джеди что-то разбилось, и дальше он шёл легко и бездумно, зная, что никогда не забудет увиденное дорогой.

Джеди стоило бы десять раз подумать, прежде чем нести зачумлённое дыхание столицы в стены императорского дворца. Но он не подумал, и некому было подумать за него.

Вспомнив секретные тропы сына садовника, он миновал охрану, и тут бы ему уснуть, добравшись до кровати, никем по дороге не встреченным, но он, как назло, закружил, заблудился в чаще дворцовых покоев.

Ставни были затворены, горели свечи и лампы, умножаясь в драгоценных зеркалах, создающих ложные перспективы и смущающих внезапными движениями теней. Одуряюще дымили благовония. Старинные меры от повального мора, они сами создавали атмосферу бредовую и тревожную, вызывая в памяти Джеди видения пустыни. И сейчас он чувствовал приближение той самой горячечной галлюцинации, бывшей, по сути, его единственным и незабываемым духовным опытом, и галлюцинация овладевала им наяву.

Он шёл наугад по восточным коврам и глади бальных залов, сквозь заросли скульптур, шандалов и портьер. Как рыбка на золотом крючке, он шёл на смутный голос.

Монотонный, растерявший в ночное бдение свою молодость и силу голос Принца читал заклинания на древнем непонятном языке. И, как это уже было когда-то, незнакомые слова начали расцветать в голове Джеди вспышками диковинных смыслов.

Уз разрешитель

Эфирного племени,

Нечеловечьего страшного семени,

Я заклинаю тебя своим именем,

Кровью своей,

В ней двенадцать царей-

Каждый с особенным царским безумием-

И-

Недалече моё впереди-

Приди, приди, приди.

В эту минуту Джеди выступил на свет из темноты дверного проёма и был замечен. Люди, бывшие в комнате, повернули к нему свои лица. И от того, что это были за лица, могильный холод побежал по спине художника.

Зыбкий призрачный сброд, словно сошедший с древних рельефов, на которых боги сражаются с демонами. Птичьи головы, звериные морды побеждённых на заре веков чудовищ смотрели на него блестящими глазами, а по коридору, образованному их телами, медленно спускался навстречу Джеди Принц с улыбкой человека, узнавшего великую радость, но ещё не готового в неё поверить.

- Джеди, друг мой... Ты.

Тонкая девичья фигура с кошачьей головой становится по правую руку Принца.

- Посмотри, малышка, он пришёл.

Её руки тянутся к лицу и снимают маску. В зале не демоны - она полна переодетых людей. Возможно, многие из них сейчас бледны и напуганы, так же, как принцесса Сель, чьё лицо вдруг плывёт перед глазами Джеди и гаснет вместе с сознанием.

Он словно падает в глубокую тёмную яму, на дне которой - холодный камень плит, а далеко наверху - слабый свет и голоса.

- Обморок?

- Это жар. Он горит весь, смотри.

- Не смей прикасаться! Иди в свою комнату, Сель, и не покидай её без моего разрешения.

- Но как...

- Прочь! Убирайся.

Удаляется шорох юбок.

Принц берёт голову Джеди в руки и долго всматривается в его черты, словно ждёт какого-то знака. Шепчет.

- Чёрная смерть... Возможно... Да, так будет лучше...

Какая-то дверь захлопывается в голове Джеди, и вот он заперт в мерзостном котле, где жёлтое вливается в багровое и кипит, порождая чудовищные пузыри бреда и безумия долго, бесконечно долго.

***

Угнездившись удобно в опустевшей постели священника, Фран листала сборник "Пророчеств", пленённая рисунками необычайного богатства и редкого мастерства. Пурпурные и чёрные драконы распластались на пергаменте страниц, их змеящиеся хвосты сплетались с буквицами и орнаментами заставок. Но прельстительней всего был Рдяный Царь - стройный юноша в клубящемся плаще, словно намеченный единым лихим росчерком умелого пера рисовальщика, и с волосами, такими же красными, как одежда.

Очарованная, Фран смотрит на рисунок так долго, что картинка начинает дрожать и расплываться. Когда туман рассеивается, Фран озадаченно замечает, что изображение переменилось.

Юноша с красными волосами сидит у изголовья больного, скорее даже умирающего. Рядом таз с водой, гора тряпок, какие-то флаконы и скляночки, травы и снадобья, разбросанные в беспорядке. И резкие запахи нездоровья и лекарств доносятся со страницы, и хриплые выкрики терзаемого недугом.

Отшатнувшись, Фран захлопывает книгу.

Потом открывает вновь.

Прохладные струйки воды сбежали на подушку с лица Джеди, с того, что было когда-то его лицом. Чьи-то осторожные руки поправили свежий компресс, убрали со лба тёмные пряди, слипшиеся от гноя и сукровицы. Мечущийся, почти ослепший, увлекаемый стремительными волнами неминуемой гибели, Джеди потянулся к этому прикосновению всеми силами растерянной души. Рыжая девушка из ночного приключения сидела рядом на одеяле, ласково улыбалась и звала за собой. Но потом её лицо превратилось в лицо Принца, и Джеди понял, что ощущает его присутствие достаточно давно.

Принц вздрогнул от звука его голоса.

- Почему ты не позвал ко мне докторов?

- Они все неучи,- Ченан шептал это быстро и тихо, почти над самым ухом больного,- кроме того, у них есть работа - ни ради тебя, ни ради меня они не оставят брата.

- Эдвара?

- Ты бредишь, мой Джеди. Эдвар мёртв. А вскоре к нему присоединится принц Идо, наследник Империи.

- И я.

- Только не ты, Джеди. Тебе не нужны доктора, пока я рядом. Тебе никто не нужен. Постой-ка, я сейчас.

Как будто он мог куда-то уйти. Впрочем, мог - туда, откуда не возвращаются, легко, слишком легко.

Торопливая возня в темноте, звон посуды. Принц вернулся с серебряной чашей, до краёв наполненной жидкостью, похожей на молоко, с тонкой, голубой, как у лунного камня, каймой по краю.

- Я ждал, когда ты придёшь в себя, мне нужно, чтобы ты понимал, что происходит. Пей. Да пей же!

В чаше было не молоко. Первый же глоток заполнил всё тело Джеди холодным голубым огнём, придав ему невесомость, усмирив жар и боль.

- Что это?

- Ома. Ты не мог про неё не слышать в своих путешествиях. Её свойства ценят огнепоклонники, маги Востока. Помимо прочего, она навевает сны, особенные сны. Я проникну в твой сон и отведу в место, где смогу исцелить. Пей же!

Последние жемчужные капли стекли по отвратительной корке, ставшей лицом Джеди, который уже проваливался в беспамятство под пристальным наблюдением Принца.

Ровно и безмятежно Ченан проговорил нараспев:

- А теперь держись, мой друг, и не удивляйся, поскольку мне известен лишь один способ сделать это.

И огненноволосый ангел приник в отрешённо- страстном поцелуе ко рту гноящейся маски, скрывающей воспалённую, распадающуюся, изъеденную заразой плоть.

***

- Добро пожаловать в Инфламмар, красавец,- произнёс женский голос с томной ленивой иронией, когда Джеди смог снова открыть глаза.

На долю секунды Джеди показалось, что он каким-то необъяснимым образом поменялся с Ченаном местами, и теперь это его судьба - сидеть у постели умирающего друга. В мыслях был страшный беспорядок, но, осознав, что зрение к нему вернулось, Джеди почувствовал себя воскресшим. И огляделся. И увидел вот что:

Ченан, моргая с видом едва проснувшегося человека, поднимался с подушек огромной кровати под сребротканым балдахином, украшенным кистями, достаточно тяжёлыми, чтоб, размахнувшись, проломить человеку голову. Но на ложе он был не один. Другую половину занимала полуодетая дама опасной искусительной красоты. Она-то и поприветствовала Джеди, а теперь разглядывала с откровенным любопытством.

- Первый раз вижу подобное. Кого это Вы притащили, мой Принц?

- Пока не знаю, - Ченан спрыгнул с постели и стал торопливо одеваться, пугая пламя горящих свечей. У просторной спальни не было окон.

- Это тот самый?

Ченан молча пожал плечами, нашаривая на полу туфли и попадая руками в рукава камзола.

- Краше в гроб, как говорится ...

- Так и будет, если не поторопимся.

- Мы идём к Зеркалу? Сразу надо говорить,- дама соскользнула с перины и завернулась в струящийся плащ, - Я должна это видеть. Как волнуют моменты таких предстояний, даже если ты всего лишь бедный зритель.

Так, втроём, они и вышли.

Ведомый под руки, Джеди недоверчиво прислушивался к своей способности держаться на ногах. Всё остальное вокруг вызывало ещё меньше доверия, в том числе своим отчётливым несходством с лихорадочными или наркотическими видениями. Он чувствовал себя призраком в мире призраков, и голос тоже был призрачным, когда он спросил:

- Что это такое, Инфламмар?

Отозвалась дама.

- Это город. Единственный город в Месте-Которого-Нет. Он вырос вокруг княжеского Чертога за какие-нибудь последние десять лет. Теперь сюда стекается лучшее общество, постоянно что-то происходит, много кого можно встретить. Дед, правда, считает всё это пустой суетой, но ему легко говорить, он ведь всего повидал, пока ещё был жив. Солнце, звёзды и множество столиц - всё это и вправду существует там, откуда ты прибыл? Ченан так мало рассказывает мне...

Они шли по высокому каменному коридору к розовеющему впереди пятну света. Джеди вдруг почувствовал, как Принц сжал его руку.

- Ты ведь очень хочешь жить, Джеди. Я отведу тебя к Зеркалу. Откройся ему, дай заглянуть внутрь себя, чтобы Он узнал твоё сердце. И если Он захочет что-то сказать тебе - слушай, слушай внимательно.

- Кто Он?

- Да ну же, Джеди, ты знаешь, ты должен знать...

Принц волновался, и странно было слышать проскользнувшие в его голосе умоляющие нотки.

Они достигли выхода, и с высокого многоступенчатого крыльца Джеди увидел город, окутанный невероятной розовой дымкой, в которой растворялись верхние этажи и высокие башни, таяли ажурные мостики, перекинутые через улицы от одного дворца к другому, и становились мягче очертания странных созданий, заполняющих эти улицы. Далеко не все они были людьми. Некоторые проносились в воздухе, подобно птицам. Другие...

Джеди покосился на Принца и его подругу. Они и глазом не моргнули. Ченан поторопил их. Внизу дожидались пурпурные кони.

Джеди оглядывался всю дорогу к холодной чёрной глыбе Чертога, гадая, что это за штука такая - ома, раз ей под силу проделать с ним такое...