Держаться за воздух

Глава четвертая, в которой о помощи просить не приходится, но вопросов становится больше

Ночью Даше снился страшный сон. Она бежала по бескрайнему полю с сухой серой травой, убеленной инеем, теряясь в густом, как молоко, тумане, и ничего не видя вокруг. В руках она сжимала потрепанный временем листок бумаги, который заполняли мелкие черные буковки. Они двигались по листу, словно живые, ползали, как испуганные муравьи, и совершенно не желали складываться в слова. Все вокруг кружилось, свистел ветер, клочья тумана носились подобно огромным белым зверям. Даша бежала, спотыкаясь о спутанные травяные стебли, надеясь поскорее вырваться из этого странного, холодного мира. «Лизочка…» — пел ей на ухо загробный голос. «Уйди от меня!» — отмахивалась Даша. «Проклятие рядом», — звучало все так же заунывно и тревожно.

Девушка обернулась, чувствуя, что то, что гналось за ней по пятам, настигает, готовится схватить за плечи. И эта хватка станет последним, что она почувствует. Черная тень бросилась ей в лицо, Даша вскрикнула, зажмурившись, споткнулась обо что-то и с грохотом упала… на дощатый пол.

Холода больше не было. Девушка открыла глаза и увидела, что находится в поместье. Прямо в гостиной. Жаром дышал растопленный камин, мягкие тени плясали на стенах, вкусно пахло печеными яблоками и корицей, а за окнами, занавешенными шторами цвета охры, кружились, падая на землю, крупные снежные хлопья — похоже, собиралась метель.

Даша приподнялась на локтях и села. Листок выскользнул из ее рук и с тихим шорохом упал на пол. Девушка подняла его и вскрикнула от неожиданности: она держала в руках письмо Варвары, то самое, которое читала совсем недавно и одновременно, казалось, очень и очень давно.

«

…А еще у нас происходят очень страшные вещи. Рояль играет сам собой, я уж не первый раз вижу, как подсвечники со свечами поднимаются со стола и сквозь стену в комнату соседнюю летят, да там и остаются…

«

В тишине, нарушаемой лишь треском огня, отчетливо прозвучало несколько нот, будто кто-то пробежал пальцами по клавишам фортепиано перед тем, как начать играть. Даша съежилась, втянув голову в плечи и испуганно озираясь по сторонам. Музыка затихла. Стрельнуло полено в камине. Девушка выдохнула, выпрямляясь… и тут же над ухом что-то тихонько звякнуло.

Даша вздрогнула и, подняв глаза, увидела, как мимо нее проплывает подсвечник. Обычный трехрожковый подсвечник. Другой, точно такой же, плыл по воздуху в противоположную сторону, видимо, только что столкнувшись со своим «братцем». Будто почувствовав, что девушка смотрит на них, подсвечники замерли, потом резко изменили траекторию и друг за другом полетели к ближайшей стене. Первый скрылся, пройдя сквозь камень, второй звонко ударился об него и поплыл в обратную сторону, медленно вращаясь вокруг своей оси.

Даша тряхнула головой и, стараясь не обращать внимания на творящееся вокруг безумие, снова посмотрела в текст письма.

«

…я и мама слышали голоса

, — где-то на заднем плане подсвечник вновь со звоном ударился в стену, –

тихие, будто кто-то на ухо нашептывает…

«

В следующую секунду тишину разорвал дикий вопль, раздавшийся совсем близко. Слишком громкий, слишком страшный — казалось, что так не может кричать человек. Даша подпрыгнула на месте и судорожно дернулась к стене, пытаясь скрыться в тени за диваном. Вопль прокатился по комнате, встрепав шторы и скатерть на столе, перевернув страницы открытой книги, вырвав у девушки из рук письмо. Подсвечник с глухим стуком упал на пол.

— Ми-и-иша-а-а! — крик был полон боли и отчаяния.

Даша обернулась. У камина, заламывая руки, стояла худая молодая женщина. Лицо ее осунулось и посерело, под глазами пролегли темные круги. Светлые волосы, когда-то уложенные в красивую прическу, теперь были встрепаны и соломой рассыпались по плечам. Даша узнавала ее и одновременно не могла узнать — так изменилось лицо под маской горя.

— Ми-и-иша-а-а! — снова взвыла Лизочка и зарыдала, прижав руки к груди. — На кого ты меня остави-и-ил?! Ми-и-иша… забери меня… забери меня с собо-о-ой! — слова смешивались с нечеловеческим воем, рвущимся из хрупкого тела. — Я без тебя не хочу-у-у! Тут такое творится!.. Солдаты пришли… привели раненого…

Черный туман вдруг потянулся из углов, заклубился, закружился по полу, собираясь в воронку, в вихрь, и голос Лизочки стал растворятся в нем, в его шелесте и шипении, превращаться в хрип, будто говорит не молодая женщина, а оживший мертвец:

— Четыре трупа… один только остался… да и помер потом… — туман захлестнул Лизочку с головой, укутывая, сжимая в своей пелене. Хриплый голос вдруг сделался звонким, резким, до боли ударил по ушам: — Забери меня отсюда!.. Миша! МИШЕНЬКА!..

Даша проснулась в холодном поту. Отчаянный визг сокрытой черным туманом женщины до сих пор пульсировал у нее в голове.

— Лизочка… — прошептала девушка, обхватывая себя руками и сдерживая пробивающую тело дрожь. Зубы все равно дробно застучали, стало холодно и вместе с тем — удушающее душно.

Недолго думая, Даша зажгла свет, разгоняя морок сна, и села за стол, мелко трясясь. Ей срочно нужно было отвлечься.

— Что там произошло?.. — в недоумении бормотала девушка, судорожно перебирая бумаги в ящике стола. Перед ней ложились письма и фотографии, оживала история Елизаветы Николаевны и Михаила. Обычная жизнь… Ничто не предвещало беды. Да, свои трагедии были. Арест и расстрел Мишиного отца, война… и внезапная Мишина смерть. Странные вещи происходили в поместье уже после начала войны, но страшными стали лишь после того, как Миша погиб.

Даша подперла голову кулаком и задумалась.

Это как-то связано. Все это как-то связано! Этот черный туман, душащий Лизочку в ее сне, этот отчаянный крик, эта мольба о помощи… Дух убил Лизочку?..

Едва ли это так — Элеонора бы точно написала что-то в своих записках, если бы это случилось. Но разгадка…

Разгадка была совсем рядом, и Даша чувствовала это всем своим существом. Но не могла ничего понять.

Сон как рукой сняло. Не найдя удовлетворившего подсознание ответа, девушка сгребла письма со стола, взяла папку с кодовым замком и, вытащив из нее то малое, что имелось, разложила на освободившемся месте.

Первым ей на глаза попался лист бумаги, очень странно изрисованный. Даша взяла его в руки и прочитала мелкий текст, выведенный в углу тетиной рукой:

«Этим я увлеклась около четырех лет назад. Наверное, всем интересно узнать историю своей семьи и своих предков. Я не исключение. И именно поэтому я стала составлять генеалогическое древо».

Даша стала рассматривать рисунки. Вот она, сама Даша, в самом верху. Вот мама Анна и папа Ярослав, вот тетя Элеонора… дальше девушка остановилась, изумленно хлопнув глазами. По маминой линии у нее было два деда! Один — Виталий — отец мамы, а другой — Константин — отец тети. От Виталия линия шла вниз, объединяя остальных предков, а от Константина — замирала.

Тем не менее, это не помешало Даше построить в голове цепочку: Элеонора старше мамы, следовательно, Константин — первый муж ее бабушки. Значит, о нем мама может ничего не знать. И вообще, она никогда не говорила о том, что Элеонора — неродная ее сестра. Даже, кажется, наоборот — была уверена, что родная. По крайней мере, пока тетя не умерла, в словах мамы никогда не проскальзывало и тени сомнения в том, что они — самые что ни на есть близкие родственники.

Тогда почему же Элеонора восстановила генеалогическое древо не своего отца, Константина, а маминого, Виталия?

Даша смутно помнила дедушку — он долго болел и умер, когда она только-только пошла в первый класс, — но он всегда казался ей персоной не то что ничем не примечательной, но даже, скорее, невероятно заурядной. Опять загадки. Опять эти чертовы загадки. Какая тайна могла вдруг появиться здесь?..

Даша, надеясь найти хоть какую-то подсказку, перевернула лист и увидела на обратной стороне крошечную подпись: «Генеалогическое древо Константина у меня тоже есть, но оно надежно спрятано от глаз тех, для кого не представляет ценности».

Девушка замерла. Если тетя что-то прячет, не иначе, это как-то относится к поместью. Но как ее родственники могли быть связаны с дворянами Ореховыми? Какое отношение имеют к ним? Вот тебе и новая загадка, которая вдруг появляется и требует ответа тогда, когда кажется, что все уже практически разрешено!

Даша занервничала. Ей столько всего нужно было рассказать Паше!

Стрелка часов уверенно двигалась к восьми. Встреча чуть больше, чем через час. Взяв себя в руки, девушка решила, что может успеть прочитать еще что-нибудь важное.

Следующим в папке оказался толстый доклад, скрепленный парой скрепок. На его обложке красовалась надпись, сделанная строгим, даже готическим шрифтом: «Поместье Ореховых: сведения, прошлое и наши дни. 2004 год». Даша развернула обложку и жадно впилась глазами в написанное.

В этом докладе было все: площадь, количество комнат, особенности архитектуры, цена, историческая ценность и многое другое. Технические описания, рисунки, планы и схемы и даже несколько черно-белых фотографий. Но среди множества сведений, никак не влияющих на «расследование», особое внимание Даши привлекло одно примечание: «Ореховы никогда не хоронили своих родственников на общем городском кладбище. Фамильное захоронение до сих пор сохранилось в конце аллеи, идущей за домом».

— И на кладбище зайдем, — сквозь зубы протянула Даша, записывая последние сведения в записную книжку.

Часы показывали половину девятого. Девушка решила, что перед уходом было бы неплохо перекусить, и отправилась на кухню.

— О, ты уже проснулась? — мама пила чай.

— Я же в девять встречаюсь с Пашей, — напомнила Даша, делая себе бутерброды. — Если ты не против, я пообедаю у него. Вернусь ближе к вечеру.

— Хорошо. Только позвони мне в обед, чтобы я знала, что с тобой все в порядке, — после всего случившегося мама решила не только проявить беспокойство о ней, но и принять какие-то меры, чтобы быть уверенной, что ее драгоценное чадо не съедят, не украдут и не убьют.

— Ладно, — Даша села за стол, налив себе чаю, и принялась за еду.

— Ты в парк только с Пашей идешь? — вдруг поинтересовалась мама.

— Нет, мы по дороге встречаем его знакомую, и идем все вместе, — с набитым ртом отозвалась девушка.

— Прожуй, потом говори, — нахмурив брови, упрекнула ее мама и, тут же улыбнувшись, произнесла: — Отлично. Совместный отдых с друзьями — что может быть лучше? Пригласить, что ли, и мне Герду в гости…

— Хорошая мысль, — с трудом проговорила Даша. — Я сейчас вернусь…

Девушка вскочила из-за стола и побежала в комнату. Прикрыв за собой дверь, она схватила папку с документами и, подставив стул к шкафу, полезла на антресоль. Запах пыли ударил в нос, Даша оглушительно чихнула, положила папку в дальний угол и, закрыв дверцы, спрыгнула на пол. Стул вернулся на свое законное место за рабочим столом, а Даша — на кухню к маме.

— Чего ты? — удивленно спросила женщина.

— Показалось, что телефон зазвонил, — соврала Даша, доедая надкушенный бутерброд. Мама недоуменно пожала плечами.

Позавтракав и переодевшись, Даша положила книжечку с важными записями в карман, собрала волосы в хвост, предварительно покривлявшись перед зеркалом, и только собралась уйти, как в дверь позвонили.

На пороге, закусив губу, с недовольным видом стоял Пашка.

— Привет, — немного смущенно улыбнулся он, увидев Дашу.

— Привет! — с широкой улыбкой ответила девушка и крикнула в глубину квартиры: — Мам, я пошла!

— Не забудь позвонить! — отозвалась женщина.

— Ладно! — Даша вышла в подъезд и, посмотрев на Пашу, объявила: — Я узнала столько нового! Сегодня мы пойдем в дом, чтобы разобраться с этим. Поэтому поспешим! По пути все расскажу, — и девушка побежала по лестнице вниз.

— Но… — Паша замер на ступеньке, открыв рот.

— Что это у тебя? — Даша только сейчас заметила, что нижняя губа парня опухла и покраснела.

— Прикусил случайно.

— Не ври мне. Опять бабка побила? — Даше просто хотелось заплакать.

— Ну… это… — парень почесал затылок, взлохмачивая волосы. — Она меня мокрым полотенцем гоняла, я с кухни в комнату драпал, споткнулся об ковер, упал и… вот.

— Ты же уже взрослый, сколько можно учить пинками?!

— С моей ангельской бабушкой — до пенсии, — пробубнил Паша и потер губу тыльной стороной руки. — Болит.

— Ты бы маме сказал, — вздохнула Даша и толкнула дверь подъезда, выходя на улицу.

— Да что маме? Она сама не прочь мне ремня отвесить. Любит, конечно, но… как-то по-своему, видимо. Не понимает, что мне подарков-посылочек и звонков мало. Да и видимся мы с ней довольно редко, во время учебного года чуть чаще, но и то не каждый день. Даже с днем рождения она меня по телефону поздравляет. В прошлый раз, знаешь, что подарила? Кружку прислала по почте. С картинкой с московскими видами. Будто дразнилась — посмотри, сыночек, как я живу. А я никогда еще в Москве не был. Кружка эта разбилась, кстати, уже. По официальной версии — из-за неосторожности бабушки, — Паша тяжело вздохнул, замолчал на несколько секунд, потом продолжил: — Вот тогда, когда из больницы она нас забирала, вечером же опять исчезла, на электричку понеслась, потому что ей в аэропорт надо — отец билеты купил. На двоих. Денег много — они в Болгарию улетели, а меня, кстати, ни разу с собой не брали. Как всегда спихнули на бабушку. Отцу с мамой весело, она красивая, он поэтому из той семьи и ушел, чтобы с ней развлекаться. Вот, меня нажили… А толку? Я же им нужен, как собаке пятая нога.

— Паш… как же ты живешь так?.. — протянула Даша, с жалостью посмотрев на него.

— Ну, ты же как-то живешь без отца, — откликнулся парень, — а мне не намного хуже.

Даша закусила губу и опустила голову, прячась за волосами — Паша, сам того не желая, ткнул в больное место.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — он догнал ее и, приобняв за талию, ткнулся головой в висок, как кот, ластящийся к хозяину после того, как подрал новый диван.

— Ничего… Эй! Отпусти меня! Чего прижимаешься?.. Так парни с девушками ходят!

— А мы что? — искренне изумился Паша. — Разве я — не парень, а ты — не девушка? Кажется, я ничего не перепутал… А в таком случае, мы — парень с девушкой.

Даша рассмеялась, выскользнув из его слабого объятия.

— Я немного в другом смысле имела в виду, — сдержанно улыбнувшись, отозвалась она.

— А говорят, между мужчиной и женщиной дружбы не бывает, — неожиданно вздохнул Паша.

«Не бывает», — согласилось Дашино подсознание, заставляя ее вдруг ощутить глубоко в груди чувства, которые она еще никогда не испытывала — пульсирующее тепло, тянущую боль, острое желание схватить Пашу за руку и больше никогда не выпускать. Но вслух Даша сказала совсем, совсем другое:

— Бывает! Вот взять нас с тобой: мы дружим с детства, и ты — мой лучший друг!

Паша немного погрустнел, но почему-то улыбнулся уголком губ.

— Наверное, ты права. Но такие случаи… единичны.

Оба замолчали, остановившись на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Даша, ощутив, что рука Паши снова обняла ее за талию, невольно улыбнулась и не стала сопротивляться.

Пусть было и тяжело признаться в этом себе, но Паша ей действительно нравился. Все в нем нравилось! Его движения, жесты, улыбка… А больше всего — глаза. Бездонные, серые-серые, но невероятно живые. И каждый раз, ловя на себе его взгляд, она чувствовала дрожь и жар, пробегающий по телу. Так было… не всегда, но давно. Давно настолько, что даже сама Даша не могла сказать, когда же это началось. И ведь принимала все это как должное, ни разу не задумавшись о том, почему это все происходит…

— Эй, о чем задумалась? — бодро поинтересовался Паша и подтолкнул ее вперед. — Пошли.

Даша слегка покраснела, осознав, о чем размышляла секундой раньше, и двинулась вслед за ним в спешащей через дорогу толпе.

— Ты записную книжку взяла? — спросил парень, когда они вышли на небольшую площадку перед филармонией.

— Конечно, — Даша похлопала по карману брюк. — А ты письмо не забыл?

— Нет, конечно, я его и не выкладывал. Стой, мы договорились с Кирой встретиться тут.

— Как ты будешь объяснять ей, что это за послание?

— Я вчера объяснил. Она только переведет, лишних вопросов задавать не станет.

— И как же ты все это описал? — в голове у Даши промелькнули все события, произошедшие с ними в доме, и многие их последствия. Не хотелось бы, чтобы Паша рассказывал кому-то все это.

— Сказал, что мы наслушались городских легенд, и решили поучаствовать в поисках артефакта, поиграть в опасную игру, так сказать. Случайно наткнулись на письмо на древнерусском языке, решили, что оно точно как-то связано с нашим делом, и поэтому просим ее перевести то, что сами понять не можем.

— То есть, она уже знает, что я приду с тобой?

— Знает.

— Извиняюсь, что испортила вам такое чудесное свидание, — недовольно буркнула Даша, сложив руки на груди.

— Эй, ты что? Ревнуешь, что ли?! — Паша улыбался, глядя на нее, но явно был удивлен.

— Нет, конечно, — ответила Даша, — но это ведь твоя любимая, и без меня все, наверное, было бы в тысячу раз лучше!

— Тихо, она идет, — довольно резко прервал ее стенания Паша. — Кира! Кира! — крикнул он, замахав рукой. — Иди сюда!

Вскинув голову и осмотревшись, по улице к ним побежала высокая худенькая девчонка с футляром от гитары за спиной.

— Привет, — она остановилась, откинула с лица отрастающую челку и широко улыбнулась. — Боялась опоздать, но вроде бы, успела вовремя. Вы не поверите — троллейбус, на котором я ехала, сломался, — девчонка сморщила аккуратный конопатый носик, будто ей показали что-то невероятно противное. — Пришлось две остановки идти пешком с гитарой за спиной! Ой! Я опять заболталась. Ты Даша, да? — улыбка не сходила с ее лица.

— Ну, а ты Кира?

— Можешь звать меня «Лисица» или просто «Лис», — с той же улыбкой ответила девчонка, поправляя забавно встрепанную копну рыжих волос, стриженных под каре. — Значит, ты — та самая подружка Паши, которая подсела на ужасы проклятого поместья? — Кира состроила страшненькую рожицу.

— Ну, можно сказать и так, — ответила Даша, невольно улыбнувшись. Все-таки, Кира была очень харизматичной и мгновенно располагала к себе.

— С радостью позанималась бы этим делом вместе с вами, но опаздываю на репетицию. У нас скоро концерт, — пояснила она. — Поэтому давайте быстренько. Где там твое письмо, Паш?

Парень вытащил из кармана листок бумаги и протянул Кире. Девчонка присела на ступеньки, ведущие к входу в филармонию, и уткнулась в буквы, бегая глазами по листку. Паша и Даша сели с двух сторон от нее.

— Хм… — Кира нахмурилась. — Я думала, это будет проще…

— Не понимаешь? — взволнованно спросил Паша.

— Понимаю. Но не все, — девчонка потерла нос тыльной стороной руки, почесала затылок. — Тут что-то про какие-то предметы, буквы и таинственную… нет, не таинственную… секретную комнату. Так сразу больше и не скажу — мне словарь нужен, записи мои… Сложный текст, — она подняла голову, посмотрела на Пашу. — Я могу взять эту бумажку с собой? Обещаю, верну в целости и сохранности, как только попросишь. Но смогу перевести сегодня вечером. Завтра днем — максимум.

Даша и Паша переглянулись. В принципе, письмо, если они будут знать его перевод, никакой ценности не представляло. Но отдавать его почему-то не хотелось.

— Возьми, Лис, — улыбнулся парень. — Если переведешь, можешь оставить себе. На память, так сказать.

— Спасибо! — Кира взлетела на ноги. — Это отличная возможность попрактиковаться в чем-то… особенном! Не знаете, кто автор? Может быть, эту записку можно будет сдать в музей?

— Очень сомневаюсь, — усмехнулась Даша. — В ней нет никакой ценности. Кроме значения. И то оно пригодится лишь тем, кто сможет понять, о чем речь. То есть, таким исследователям, как мы с Пашей.

— Я обещала не задавать лишних вопросов, — девчонка засмеялась, складывая листок и убирая в карман кофты. — Не волнуйся, все сделаю в лучшем виде!

— Мы и не сомневались в тебе, — поспешил заверить ее Паша. — Спасибо, что помогаешь.

— Ой, да ладно тебе, Паш, — Кира мило улыбнулась. — Мне самой интересно пробовать себя в чем-то новом. Я побежала. Позвоню вечером, если успею сегодня. Если вдруг вам что-то понадобится — звоните, отвечу.

— Хорошо. Пока, и удачи.

— Пока, Даш, — Кира помахала ей рукой.

— До свидания.

Кира поспешила по лестнице к двери, а Даша и Паша остались одни.

— Она милая, правда? — спросил парень, взглянув на подругу.

— О, да, — несмотря на то, что Кира понравилась ей, Даша все равно немного… злилась на нее, что ли.

— Итак, судя по тому, что Кира смогла разобрать, у нас есть какие-то предметы и буквы, которые как-то относятся к секретной комнате. Информация, конечно, важная… но что с ней делать?

— Что делать, что делать… ждать, пока Кира переведет весь текст, — пожала плечами девушка. — Едва ли ты сможешь что-то разгадать по трем словам, тайна проклятого поместья — это не кроссворд. Хотя есть у меня смутные подозрения, что упомянутые предметы — это те самые вещи, отмеченные на фотографиях, которые мы вчера с Дмитрием смотрели.

— Думаешь?

— Думаю. О чем еще может быть речь? А тут, вроде бы, подходит. Правда, с буквами непонятно. Но, мне кажется, сейчас нужно заниматься не предметами. Нужно зайти на фамильное кладбище Ореховых. Оно за домом.

— С чего ты решила? — поднял бровь Паша.

— Это было в документах, которые я смотрела утром. К тому же, я узнала еще много другого. Даже не знаю, с чего начать…

Начала Даша с конца: рассказала про генеалогическое древо своего деда Виталия и про то, что отцом Элеоноры был другой ее дед, Константин, про которого ранее ей никто ничего не рассказывал. Тетя писала, что его генеалогическое древо спрятано от глаз тех, для кого не представляет ценности, и девушка считала, что все, что тетя спрятала, должно быть спрятано в поместье и иметь к нему непосредственное отношение. С этой мысли она плавно перешла на некоторые подробности о кладбище и самом доме и об остальном, прочитанном ею в докладе.

— Значит, ты думаешь, что Константин как-то связан с поместьем и Ореховыми вообще? — спросил Паша, внимательно выслушав ее.

— Иначе бы тетя не прятала его древо, — развела руками Даша.

— Как фамилия твоей тети?

— Я никогда не интересовалась этим… — призналась девушка. Она и не думала, что тетина фамилия может сыграть какую-то роль в этом деле. А вот Паша, похоже, что-то уже придумал.

— А мама в девичестве?

— Соломатина.

— Получается, что твоя тетя тоже должна быть Соломатиной, ведь она не вышла замуж, а значит, и не меняла фамилию. Но тут возникает другой вопрос. Твоя бабушка же выходила замуж дважды? Значит, прежде чем стать Соломатиной, она носила другую фамилию, которую и передала своей старшей дочери, Элеоноре. Какая теперь фамилия должна быть у твоей тети?

Рассуждения поставили Дашу в тупик. Она никогда не задумывалась над этим вопросом, но и сейчас не видела смысла думать. К чему же вел Паша?

— Ты знаешь, где похоронена твоя тетя? — не дав девушке задать свой вопрос, спросил он.

— Примерно, — кивнула Даша. — А что?

— Перед тем, как идти куда-то еще, заедем на городское кладбище.

— Зачем?..

— Спросим помощи, — с видом священника, читающего лекцию о загробной жизни, ответил Паша.

— А когда же займемся поисками?

— Потом. Пошли, нужно кое-что проверить.

Спокойствие конечной остановки автобуса, имеющего символичный номер — тринадцатый, — нарушил возмущенный голос молодой девушки.

— Я же могла сама за себя заплатить! — возмущалась Даша.

— Да что мне, денег жалко, что ли?

— Не хватало тебе еще тратиться из-за поездок на кладбище к моим родственникам!

Паша молчал, и это остудило Дашино желание спорить.

— Цветы тогда будут за мой счет, — почти спокойно произнесла она.

— Как хочешь, — пожал плечами парень.

Девушка окинула взглядом небольшой развал, на котором продавались венки, пластмассовые цветы с тканевыми лепестками и отдельные веточки, корзинки с искусственными букетами разных оттенков и размеров, и направилась к старушке, сидящей на табуреточке у расставленных на складном столике корзинок со светлыми цветами. Элеонора всегда ассоциировалась у Даши с чем-то светлым и чистым. То ли потому, что при жизни она всегда носила одежду пастельных тонов, то ли потому, что девушка до сих пор не могла избавиться от сложившегося в голове образа доброй волшебницы, которой она всегда видела свою тетю. Поэтому и цветы она хотела купить такие же — неяркие, но нежно-волшебные.

Осмотрев ассортимент, девушка остановилась на темной корзинке со светло-желтыми цветами и нежно-голубой ленточкой, украшающей ручку.

— Сколько стоит эта корзиночка? — спросила Даша у старушки-торговки.

— Ась?.. — та подслеповато сощурилась, подняв на нее водянистые глаза. — Не слышу, дочь, не слышу я…

— Бабушка, сколько стоит эта корзиночка? — повторила девушка громче.

— А, эта… Сорок рублей, — старушка пошамкала ртом, будто задумавшись, и еще раз повторила, утвердительно кивнув: — Да, сорок.

Девушка протянула ей пятидесятирублевую купюру. Старушка отсчитала сдачу мелкими монетками, высыпав их Даше в ладонь, и подала выбранную корзинку. Девушка поспешила догнать Пашу, который, задумавшись, бодро пошагал по центральной аллее.

Догнала она его уже на середине аллеи. Парень шел, читая имена на плитах, пытаясь найти нужную могилу.

— Паш, я примерно знаю, где она, — негромко сказала Даша, догоняя его и идя рядом, прижимая корзинку к груди. — Вон, видишь, дуб? Элеонору похоронили недалеко от него, правда, не знаю, на ближнем или на дальнем проезде…

Дуб был виден из любой точки кладбища. Высокий, раскидистый, с густыми темными ветвями, он рос на пустыре еще до того, как здесь появилось кладбище. Теперь же в народе его называли «столетним», хотя каждому было понятно, что это дерево гораздо старше. Дуб пережил и Первую Мировую, и Великую Отечественную войну. Он провожал в последний путь и солдат, и рабочих, и мирных жителей города. Он хранил в своих тихих ветвях тысячи историй, и Даше казалось, что в том, что Элеонору похоронили именно под ним, было что-то… эпическое, значимое.

Некоторое время ребята шли в молчании, потом Паша заговорил:

— Утром ты сказала, что прочитала много нового. Константин и фамильное кладбище — это важно. А что еще было?

Даша задумалась на несколько секунд. И начала по порядку:

— Как ты и предполагал, дело об убийстве девочки так и осталось нераскрытым. Все случившееся признали несчастным случаем: якобы, лестница была в аварийном состоянии, и девчонка просто неудачно сорвалась.

— Не удивлен, — угрюмо хмыкнул Паша.

— Потом я прочитала все, что было в скоросшивателе, — не обратив внимания на его комментарий, продолжила девушка. — Вот там оказалось много интересного. Помнишь Лизочку? Она писала на фронт своему мужу Мише, но письмо вернули назад.

— Припоминаю, да. Ты давала мне прочитать, потому что «оно такое трогательное!», — парень ухмыльнулся, передразнив Дашин восторженный голос.

— Не было такого! — возмутилась девушка. — Во всяком случае, теперь там нет ничего трогательного. Миша погиб. Под Сталинградом.

Паша тут же посерьезнел.

— Было еще несколько страниц из Лизочкиного дневника. Оказывается, Миша взял ее фамилию после свадьбы, потому что его отца репрессировали. Он был главным инженером на военном заводе, там произошел несчастный случай, а потом, видимо, кто-то еще и поклеп написал. И все — расстрел.

— То есть, получается… Ореховы до сих пор среди нас?

— Ты так сказал, будто среди нас демоны.

— Так и они среди нас, — вздохнул Паша. — Аккурат с одним таким мы и… воюем. И, посмею себе заметить, он пока выигрывает с огромным перевесом.

Настала Дашина очередь вздыхать.

— Мы со всем разберемся. Если сможем уничтожить проклятие, Дух тоже исчезнет.

— А про Духа там что-то было?

— Не поверишь: было. Элеонора где-то достала неотправленное письмо Варвары, Лизочкиной сестры. В нем она рассказывает о том, что Дух убил пришедших в поместье на ночлег солдат. Один из них был раненый, он остался жив после той ночи, но сошел с ума. А потом все равно умер, видимо, от ран. Лизочка же тем временем оплакивала супруга и, как пишет Варвара, «ходила как в воду опущенная», ничего вокруг не замечала. А Дух начинал бушевать.

— Похоже, мы подошли к истокам.

— Мне тоже так кажется. Странность в том, что после того, как я прочитала это письмо, мне… приснился сон.

— Сон?.. — поднял бровь Паша.

— Очень… странный сон. Я будто бы видела все своими глазами.

Даша пересказала все в малейших подробностях, описав каждый увиденный предмет, каждый услышанный звук. Паша, дослушав ее до конца, зябко поежился.

— И что эти тени сделали с Лизочкой?

— Понятия не имею. Вначале я думала, что убили… Но у тети нет никаких данных о том, что Лизочка умерла. А Элеонора не смогла бы упустить такое событие. Так что вариант отпадает.

— Мда уж, — Паша выглядел ошарашенным, хотя и старался сохранять спокойный вид. — Что-то еще важное? Эти тени явно связаны с Духом. В твоем сне не было подсказок, как разогнать их?

— Во сне — не было. Но в тетином дневнике есть запись про артефакт.

— Как раз то, чего нам не хватало! И что же она пишет про него?

— Эта штука называется Жезл Огня. Про вид — ни слова. Но она говорит: «Жезл узнаешь легко — он единственный за закрытой комнатой». Понимаешь? «За».

— Понимаю. Но… не понимаю.

— Вот и я тоже, — вздохнула Даша. — Плюс ко всему, чтобы смочь зажечь Жезл Огня, нужно достать серные спички. Тетя не смогла это сделать — проклятие убило ее раньше. Ты сможешь что-нибудь поискать об этих спичках?

— Смогу, — кивнул парень.

Снова наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в траве. Время медленно приближалось к полудню, и кладбище было тихо и пусто, как… кладбище.

— Мы почти пришли, — негромко произнесла Даша. И правда — до дуба оставалось каких-то сто шагов.

Пару минут пришлось потратить на то, чтобы пройтись по проездам, осматриваясь вокруг в поисках нужной могилы. Дашу чутье не подвело — она быстро попала взглядом на надгробие, с фотографии на котором уверенно и спокойно, словно королева на приеме, улыбалась светловолосая женщина. Элеонора.

Паша подошел к ней, но Даша замерла, глядя в землю и сжимая в руках корзинку со светло-желтыми цветами. Она чувствовала странное оцепенение, как будто сами боги запретили ей поднять глаза и оторваться от бегающих внизу, у самых ног, муравьев, и шевельнуться, словно любое ее неосторожное движение могло осквернить это место.

Легкий порыв ветра взлохматил волосы, зашелестел некошеной травой, и оцепенение растворилось в пахнущем осенью воздухе. Девушка, по-прежнему не поднимая взгляд, вышла вперед и поставила корзинку на могилу, мысленно обращаясь к тете и извиняясь, что так давно не приходила к ней. Ответом ей стал шепот листьев столетнего дуба, немого свидетеля происходящего.

Сделав шаг назад, Даша снова оказалась рядом с Пашей, который тоже замер, опустив голову и позволяя подруге прочувствовать все таинство момента.

Было тихо. Солнце проблесками выскакивало из-за пышных кучевых облаков, быстро несущихся по бледно-голубому небу. Старый дуб шуршал листьями и ронял блики на серый — Элеонора не терпела черный цвет — мрамор. Солнечные зайчики смирно лежали на камне, словно оберегая его, почти не двигаясь и только едва качаясь, повторяя движения густых ветвей. Один такой зайчик, повинуясь движению веток, остановился на дефисе в фамилии и замер, как будто сочтя это место самым удобным. Даша тут же оторвала глаза от земли. Дефиса она раньше не замечала.

«Элеонора Константиновна Соломатина-Орехова», — прочитала она. Орехова… Вторая часть фамилии отдалась в голове, как удар набатного колокола.

— Паш… Константин… Константин был Орехов?..

— Орехов… — задумчиво протянул парень и кивнул. — Теперь все сходится. Пошли. Я думаю, она нам поможет.

— Кто? — Даша, не успевая, поспешила за ним.

— Твоя тетя. Ведь она хотела, чтобы тайна была разгадана.

Ребята быстро шли к выходу с кладбища. Даша выглядела испуганной и растерянной, часто моргала, пытаясь осознать до конца только что раскрывшийся ей факт. Паша как-то странно улыбался — не то торжествующе, не то ошарашено. Такое развитие событий он предполагал с того самого момента, как Даша рассказала ему о деде Константине, но то, что его предположение может оказаться верным, даже не думал.

— Получается, что тетя узнала все от отца? — прерывая затянувшееся молчание, тихо спросила Даша.

— Очевидно, — кивнул Паша. — Думаю, она была с ним в неплохих отношениях. И, судя по всему, именно он поделился с нею большей частью документов: фотографиями, письмами, дневниками…

— Но ни один Константин не фигурировал в тетиных заметках.

— Потому что она знала его лично. Ты бы стала собирать досье на родного отца?

Даша покачала головой и тут же кивнула, понимая, что их дело запутано еще сильнее, чем ей всегда казалось. Нервничая, девушка по привычке закусила губу и уставилась себе под ноги.

Ребята вышли за мрачный забор кладбища и поспешили на остановку. Оба были в недоумении и молчали. Также молча Паша снова оплатил проезд за двоих, а Даша даже не нашла сил возразить. До нее медленно доходила страшная правда — она почти напрямую связана с этим поместьем, и Лизочка, первая свидетельница появления в доме Духа, могла бы оказаться ее прапрабабушкой.

Девушка устало опустилась на сиденье и прислонилась лбом к стеклу.

— Тебе плохо? — встревожено спросил Паша.

— Нет, все в порядке, — ответила Даша, не смотря на головокружение и неожиданно подкатившую тошноту.

— Ты сильно побледнела, — парень прижал холодную ладонь к ее лбу. — Э, да у тебя температура!

Паша позвонил в дверь. Дашина мама открыла ее и удивленно воззрилась на картину, представшую перед ней: Даша, бледная как сама смерть, практически висела у парня на шее, сдерживая приступы тошноты.

— Что случилось? — спросила мама, в мгновение ока становясь бледнее дочери.

— Мне кажется, у нее тепловой удар, на улице жарко, — Паша помог едва передвигающей ноги Даше преодолеть порог и войти в коридор. Там девушку и вырвало прямо на ковер, после чего она облегченно вздохнула и, придерживаясь за стену, сползла на пол.

— Дашенька! — мама подхватила ее под мышки и практически на себе оттащила в ванную комнату.

— Я помогу убрать, а вы пока принесите воды, ей нужно много пить, — сказал Паша. Неизвестно, каким образом ему удавалось сохранять спокойствие, но его уверенный, даже несколько безразличный вид помогал Анне Витальевне держать себя в руках и не поддаваться эмоциям.

Мама побежала на кухню, а парень занялся влажной чисткой ковра. Даша с побледневшим лицом села на кафельную плитку и привалилась спиной к бортику ванны.

— Дашенька, не сиди на холодном, — мама принесла табуретку и усадила девушку на нее. — Дай, я тебя умою, — она открыла кран с холодной водой. — Вот так… Сейчас станет лучше. Подними руку, градусник поставлю. Сейчас принесу воды. Паша, посмотри потом у нее температуру, ладно?

— Хорошо, — откликнулся парень. — Градусник электронный?

— Электронный. Как запищит — вытаскивай.

В доме повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь шипением только что открытой бутылки минералки и шумным дыханием Даши.

— Тридцать восемь и четыре, — дрожащим голосом сказал Паша. Прозвучало это так, словно он огласил приговор.

— Господи… Даша, на, выпей, — мама протянула ей кружку. Девушка отпила глоток и снова вырвалась.

— Я вызываю «скорую»! — воскликнула женщина, схватившись за голову.

— Подождите! Это всего лишь тепловой удар, ей скоро станет легче. Нужно отнести ее на диван, помогите мне.

Мама и Паша вдвоем перенесли девушку в зал и уложили на разложенный диван. Она тихо бредила, мотая головой.

— Нужно сбить температуру, — строго сказал Паша, видя, что Анна Витальевна готова поддаться панике и побежать вызывать не только скорую помощь, но и делегацию священников, милицию и службу спасения в придачу. — У вас есть жаропонижающее?

Женщина рассеянно кивнула.

Через несколько минут Даша уже спала. Паша сидел в изголовье и вздрагивал при каждом движении девушки.

— Может, домой пойдешь? — спросила Анна Витальевна, устало привалившись к дверному косяку и вслушиваясь в шумное дыхание дочери.

Паша отрицательно покачал головой.

— Как хочешь. Как проснется, позови меня, ладно?

— Хорошо. Да и вы отдохните.

Мать улыбнулась, но ничего не сказала.

Паша взглянул на спящую Дашу. Она что-то тихо шептала, шевеля губами. Парень рассматривал ее лицо: аккуратный, чуть курносый нос, невесомую дугу бровей, закрытые глаза, пушистые ресницы, приоткрытые губы… Она вызывала у него два совсем, казалось, несовместимых чувства — радость и грусть. Радость — потому что она есть, существует. Она тут, рядом. Можно коснуться ее горячего лица, почувствовать ее удивительное тепло. Грусть — потому что это тепло не его. Потому что она не его.

Даша вывела его из размышлений, повернувшись на другой бок. Паша вздрогнул. Он боялся, что ей снова станет хуже, и что «скорая» на самом деле понадобится. Не нужно было быть медиком, чтобы догадаться — то, что происходило с Дашей, не было обычным тепловым ударом — на улице было не так уж жарко. Так что же это? Месть Проклятого Духа за то, что они стали на шаг ближе к разгадке его тайны?..

Даша пошевелилась, дернула плечами, что-то пробормотала. Дрожащие пальцы полусонной девушки нащупали край расстегнутой кофты Паши, лежащий на диване, и потянули его на себя, словно это было одеяло.

— Даш, Даша, отпусти, — тихо заговорил он, стараясь не разбудить девушку голосом.

— Мне холодно, — не открывая глаз, жалобно протянула она.

Паше ничего не оставалось, кроме как скинуть кофту и позволить Даше укрыться. С легкой улыбкой проследив, как девушка закуталась в нее, он встал с дивана и пошел в ее комнату.

Там обнаружилось то, что и было нужно — покрывало. Взяв его в охапку, Паша вернулся в зал и укрыл Дашу. Она обняла уголок покрывала, словно любимую мягкую игрушку, и положила на него голову.

Это действие с ее стороны вызвало у Паши улыбку. Он сам точно не знал, почему улыбался. Но он испытывал к ней столь нежные чувства, что просто сходил с ума от счастья, заботясь о ней. А теперь, когда он видел, что ей стало хорошо, на него накатила волна невероятно теплого чувства, которое и заставило его вмиг стать счастливым.

Парень прилег на диван рядом с Дашей и, незаметно для самого себя, уснул.

— Паш, Паша! — кто-то легко, но настойчиво потряс его за плечо.

— А? Что? — парень встрепенулся и открыл глаза.

— Просыпайся, соня! — Анна Витальевна улыбнулась. — Твоя бабушка уже звонила. Я сказала, что попросила тебя помочь с заготовками, чтобы она не ругалась. Но лучше тебе не задерживаться.

Паша нехотя пошевелился. Но встать оказалось не так-то просто — Даша прижалась к его груди, обняв одной рукой и положив голову на плечо. Парню стало очень неудобно перед Дашиной мамой — по его мнению, эта сцена выглядела более чем неприлично. Что-то пробормотав себе под нос, он осторожно убрал с себя руку девушки, опустил ее на диван и, высвободив плечо, поднялся на ноги.

— Уже половина восьмого? — удивился Паша, потянувшись и взглянув на часы.

— Ты так хорошо спал, что я не хотела тебя будить, — с улыбкой ответила Анна Витальевна. — Но скоро стемнеет, так что тебе действительно нужно идти.

— Паша?.. — Даша повернулась на спину, села и протерла глаза. — Ты уже уходишь?

— Мне пора.

— Жаль… Ты такой… теплый, — с грустью заметила девушка.

— Я завтра приду, обещаю, — улыбнулся ей Паша.

— Я буду ждать, — ответила Даша, провожая его взглядом.

Когда дверь за Пашей закрылась, мама вернулась в зал.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — ответила Даша, снова протирая глаза, зевая и потягиваясь.

— Есть не хочешь?

— Нет, не хочу.

— Давай тогда я тебе температуру померяю, — вздохнула мама.

Даша молча кивнула. Женщина протянула ей градусник и поинтересовалась:

— Как спалось?

Девушка покраснела.

— Хорошо. Спасибо за покрывало.

— Это Паша укрыл тебя.

— Да? — девушка покраснела еще сильнее. — Он такой хороший… И всегда мне помогает.

— Здорово, что у тебя есть такой замечательный друг.

Даша улыбнулась, опустив глаза.

— А он кофту забыл.

И правда — кофта по-прежнему лежала на диване рядом с ней.

— Завтра зайдет, ты ему и вернешь. Ну-ка, как твоя температура? Тридцать семь и пять. Упала, слава Богу.

— А сколько было? — в глазах Даши застыл ужас.

— Тридцать восемь и четыре.

— Ничего себе… — девушка поежилась.

— Это тепловой удар. Говорила же я тебе в начале лета, что нужно купить панамку.

— Я глупо выгляжу в панамке.

— А с тепловым ударом ты выглядишь умно? — мама вздохнула. — Что сделано — то сделано. Теперь тебе нужно отдыхать. Иди в комнату. Может быть, музыку тихонько включишь. Полежи спокойно.

— Хорошо, — Даша подобралась к краю дивана, взяла Пашину кофту и не спеша отправилась в комнату.

Негромко включив радиоприемник, девушка прилегла на кровать, закутавшись в кофту. В динамиках бормотала «Популярная волна», а Даша вспоминала… Вспоминала, как Паша на себе тащил ее домой, когда она неожиданно почувствовала себя плохо. Как он сказал ей, что все будет хорошо. Как пытался убедить, что ей стало плохо от духоты в автобусе, а не от того, что Проклятый Дух устроил Месть.

Плакать не хотелось, но непокорная слезинка покатилась по щеке. Все ведь очевидно! Почему до сих пор никто из них не скажет другому, что любит его?.. Даша уже практически не сомневалась, что Паша соврал ей, сказав, что ему нравится Кира. Струсил! Струсил и не признался! От обиды девушку удерживалось лишь одно: она понимала, что сама не лучше. Сама упустила уже несколько возможностей.

Почему же все так сложно?..

Даша внезапно вскочила и открыла ящик с игрушками. Сколько уже она в него не заглядывала?..

Из ящика на нее большими черными глазами смотрела кукла. Даша всегда любила эту игрушку — лицо куклы, хоть и глупое, с бестолковыми рыбьими глазами, чем-то отдаленно напоминало лицо ее хозяйки. Куклу так и звали — Даша. Девушка вытащила ее из ящика и достала вторую — смуглого парня-блондина. Этот контраст смотрелся нелепо, но Даше нравилась и эта игрушка — она напоминала Пашу. Конечно, тусклый городской загар ее друга не мог сравниться с почти шоколадным оттенком кожи куклы… Но все же.

Девушка взяла обеих кукол и села на кровать.

— «Привет, я Даша», — заговорила она тонким голосом от лица куклы-девочки.

— «А я Паша», — почти басом ответила за мальчика.

— «Паша, давай дружить?»

— «Давай!»

На несколько секунд наступила тишина. Куклы замерли друг напротив друга, протянув ручки так, словно собирались вот-вот обняться. Даша выдохнула и, вложив в голос всю доступную ей романтичность, произнесла за куклу:

— «Я люблю тебя, Паша!» — и, замолчав, грустно усмехнулась.

— Пусть хотя бы вы будете вместе, — и тонкими ручками игрушки в ее руках обняли друг друга.

— «Я тоже люблю тебя, Даша», — негромко ответила она за мальчика.

Девушка замерла, а две куклы в ее руках застыли в обнимку, глядя друг другу в глаза.

— Какой же ты глупый, Паша, — с укором сказала она кукле. — Девушку поцеловать надо…

Даша легла на кровать и посадила кукол перед собой. Голову куклы-девочки она опустила на плечо парня, после чего повернула и его голову. Теперь между губами двух героев ее фантазии оставалось всего пару сантиметров.

— Но тут у Паши зазвонил телефон, и бабушка срочно вызвала его домой.

Даша ударила по куклам рукой, и они разлетелись в разные стороны, нелепо подняв вверх согнутые ноги. Несколько секунд девушка угрюмо смотрела на лежащие игрушки, потом вздохнула и продолжила историю:

— Но Паша — герой, поэтому он обманул злую ведьму, сбежал из заколдованной башни и вернулся к любимой, — Даша положила кукол рядом с собой. — Они лежали на пляже, залитом серебристым лунным светом. Шумели волны, дул теплый соленый ветер, высокие пальмы качали большими зелеными листьями…

Девушка замерла, с грустью глядя на кукол, таращащих глупые рыбьи глаза друг на друга.

— Хотела бы я, чтобы на вашем месте были настоящие Паша и Даша, — сказала она игрушкам. — Но… нет, ребята, никакой любви у вас не получится, — Даша вздохнула и отвернулась на другой бок. — Все это глупо. Очень и очень глупо.