Деньги не пахнут 7

Глава 3

В просторной переговорной стоял запах свежесваренного кофе и холодного металла от кондиционеров, гудевших где-то в потолке. На длинном экране за спиной Гонсалеса мелькали картинки, отбрасывая голубоватый отсвет на его очки. Неожиданно именно он сегодня вел заседание – оказалось, что Добби уступил ему место по личной просьбе.

– В социальных сетях сейчас творится что-то странное, – произнёс Гонсалес, щёлкнув пультом.

На экране вспыхнуло изображение: касатка охотится на тюленя на ледяной глади. Над головами животных парили два облачка текста:

"Акман: Наши акции стабильны"

"Шон: Тогда я сделаю их нестабильными".

По залу пробежал сдержанный смешок. Мемы с касатками, как огонь в сухом камыше, распространились по всему интернету с того самого дня, когда Сергей Платонов объявил о своей короткой позиции. Гонсалес продолжил листать кадры, и на экране появлялись всё новые картинки и подписи:

"Что происходит, когда Сергей Платонов объявляет шорт",

"Уолл-стрит: анализ",

"Розничные инвесторы: достаём световые палочки".

Потом сменились слайды: теперь шли фрагменты постов из соцсетей. Люди писали с воодушевлением, с какой-то почти революционной жаром.

– 1% слишком долго нас не слышали. Пора говорить на их языке – языке шортов.

– Вы повышаете цены на лекарства – мы снижаем на акции. По-честному?

– За бабушку, потерявшую всё в 2008-м.

– Нам не нужна краткосрочная прибыль. Мы передаём послание.

Экран сменился снова – теперь пошли цифры. Цифры всегда пахнут холодом, точностью и лёгким страхом.

– За последние пять дней объём мелких сделок с пут-опционами вырос на триста десять процентов, – ровным голосом сообщил Гонсалес. – А по данным "АмериТрейд", количество новых счетов за неделю увеличилось на тридцать восемь процентов. Многие из них начали с короткой позиции по "Валианту".

В глазах Гонсалеса впервые за долгое время вспыхнула жизнь, будто в нём загорелась искра любопытства. Но всё же во взгляде оставалась тень разочарования – слишком уж он хорошо знал, на что способны толпы в будущем.

Ожидалось больше. Настоящий шторм. Пока же – лишь первые капли дождя.

В памяти всплыл тот самый легендарный случай – история "GameStop". Старенький магазин видеоигр, умирающий в эпоху цифры. Хедж-фонды решили нажиться на его падении, начали агрессивно шортить акции. Но толпы обычных людей, собравшиеся в интернете, вдруг восстали против них.

Чтобы сорвать шорт, нужно было лишь одно – поднять цену. И они подняли.

Двадцатидолларовая акция взлетела до пятисот. Хедж-фонды сгорели в собственных ставках, миллиарды испарились, а Уолл-стрит, привыкшая к надменному спокойствию, ощутила, как её самоуверенность трещит по швам.

Тогда розничные инвесторы впервые победили титанов финансового мира. Это была не просто история – это был крик людей, которых не слушали.

И теперь Платонов хотел повторить то чудо. Заранее, осознанно, как стратег, проверяющий легенду на прочность.

В битвах на понижение решает не хитрость и не инсайдерская информация. Решает сила. И та самая масса, что способна превратить тихий шорох клавиатур в бурю, от которой содрогается вся Уолл-стрит.

На Уолл-стрит начиналось столкновение, пахнущее напряжением. Сквозь окна конференц-зала врывался блеклый ноябрьский свет, отражаясь в стеклянных панелях, где крупными буквами мерцало имя Акмана – звезды мира финансов. В его руках была сила, с которой спорить внутри этого узкого круга казалось бессмысленно. Чтобы одолеть такого противника, нужна была стихия посильнее – сила улицы, толпы, живых людей, способных превратить цифровые графики в бунт.

Но осень 2014-го вставала перед этим планом холодной стеной. Пока воздух пах сырым асфальтом и прелой листвой, технологии ещё не поспевали за замыслом.

Главная преграда – отсутствие удобных инструментов. Бесплатных брокеров вроде "Robinhood" тогда ещё толком не существовало: программа пыхтела где-то в тестовых версиях, а чтобы открыть шорт или рискнуть опционами, приходилось проходить нудные, почти бюрократические допросы банков. Мелким инвесторам оставалось грызть гранит сложных форм и комиссий.

Вторая проблема была менее материальной, но не менее важной – людям негде было собираться. В 2021-м толпы розничных трейдеров нашли общий язык на "WallStreetBets": миллионы голосов сливались там в один рёв. Но в 2014-м этот форум был крошечной площадкой с десятком тысяч участников – тихой, пыльной, будто забытая под лестницей.

Чтобы зажечь костёр, нужно было раздобыть дрова и ветра. Во-первых, заставить людей не бояться хлопот торговли, показать, что участие – это не преграда, а вызов. Во-вторых, превратить маленький форум в арену, куда будут устремлены все взгляды.

Задача звучала громоздко, но, на деле, не пугала. Ведь уже появился символ – Касатка, ставшая эмблемой сопротивления. Образ сильного зверя, рассекающего ледяные воды, притягивал внимание сам по себе. А судьба словно подкинула подходящую сцену.

– Ты уверен, что хочешь сегодня выйти в эфир? – тихо спросил Добби, тревожно поглядывая на мониторы. – Придётся столкнуться с Акманом лицом к лицу.

В комнате запахло озоном от перегретых ламп и едва ощутимо – потом от волнения.

***

Эфир начался. С обеих сторон царила выверенная холодность.

Акман говорил уверенно, словно хирург, отделяющий ложное от истинного. Его аргументы ложились ровно, как сталь на мрамор:

– Утверждение, что бойкот обрушит доходы, – преувеличение. Потребительская линия, о которой говорил Шон, приносит всего десять процентов выручки "Валианта". Остальные девяносто – рецептурные препараты, на которые бойкоты не влияют.

Экран вспыхнул цифрами, таблицы сменяли одна другую. Голос Акмана звучал ровно, без колебаний:

– И вероятность государственного регулирования ничтожна. Закон, контролирующий цены на лекарства, попросту отсутствует. Компания следует всем нормам, поэтому риска почти нет.

Факты были безупречны. Политики любили шум, но редко переходили от лозунгов к действиям.

Становилось ясно, куда направлен его удар. Он говорил для аналитиков, для фондов, для машин, что верят только в сухие цифры и логические цепочки.

Но в такой битве невозможно победить зеркалом. Если отвечать тем же оружием – логикой, – поражение неминуемо.

Значит, нужен был другой язык. Тот, что цепляет не разум, а нервы. Язык эмоций, запахов, несправедливости, человеческого страха и злости.

На Уолл-стрит холодно и тихо. Но за её пределами бьётся сердце улицы – горячее, непредсказуемое. И в этот раз именно оно должно было стать оружием.

В студии стояла напряжённая тишина, будто воздух стал гуще от скрытой вражды и электрического заряда камер. Холодный свет прожекторов резал пространство, отражаясь в полированных поверхностях, и тонкий запах озона смешивался с ароматом дешёвого кофе, который кто-то забыл на пульте.

– Что ж, начнём, – прозвучало наконец.

Голос был ровным, но под ним чувствовалась сталь.

– Значит, потерь нет, рисков нет, и прибыль рекой? И всё это – ценой чужих страданий? Пациенты с редкими болезнями, по-вашему, просто источник дохода? Вы ведь даже не скрываете, что действуете по учебнику для избранных из верхушки – для тех самых из одного процента, кто держит остальной мир на коротком поводке.

Каждое слово падало, как капля кислоты на стекло. Никаких фактов, только ощущение морального превосходства. Смысл прост: показать, кто в этой истории злодей.

Акман ответил с ледяной выдержкой. Его голос напоминал звук закрывающегося сейфа – чёткий, металлический, без эмоций.

– Слово "эксплуатация" в отношении пациентов с редкими заболеваниями – чистая демагогия. Ценообразование – не произвол, а инструмент для стимуляции рынка. Пример – препарат "Церезим" от болезни Гоше. Вначале его осуждали за цену в триста тысяч долларов в год, но именно прибыльность привлекла новых игроков, расширила рынок и увеличила доступность лечения.

Логика звучала безупречно, почти благородно.

Но ответ последовал без паузы, резкий, как удар током:

– Если целью было оживление рынка, стоило вложиться в исследования и разработку новых лекарств, а не душить конкурентов. "Валиант" не потратил ни копейки на инновации. Вы называете это "активацией рынка"? Это обычная монополия, завёрнутая в красивую обёртку. История всё та же – жадность под видом заботы. Классика одного процента.

Глаза Акмана чуть сузились. Едва заметный блеск раздражения скользнул по его лицу. Каждое упоминание о "проценте" било точно в цель.

Он привык к обвинениям, но не к тем, что касаются морали. Акман верил в собственную добродетель – имел фонд, клялся в благотворительности, любил говорить о долге бизнеса перед обществом. Потому слова о "проценте" звучали для него, как насмешка над верой.

После очередного напоминания он сорвался.

– Хватит.

– Что именно?

– Эти ваши провокации про один процент. Это недопустимая риторика.

Голос, ещё недавно спокойный, теперь дрожал от скрытого гнева. Он перестал говорить языком фактов и перешёл к языку нравоучений.

– Понимаю, вы хотите склонить общественное мнение на свою сторону. Но, Сергей, вы сознательно разжигаете толпу, побуждая людей к рискованным действиям. К коротким продажам, например. Это безответственно.

– Побуждаю? – с лёгкой иронией прозвучал ответ.

Акман нахмурился, продолжая:

– Продажи против рынка должны проводить те, кто способен оценить риски. Втягивать в это случайных людей – преступление против здравого смысла.

– Никогда не призывал никого к продаже, – прозвучало в ответ мягко, почти невинно.

Толпа слушателей в зале затаила дыхание.

– Но ведь вы постоянно повторяете про мораль, про один процент, про борьбу с несправедливостью. Это и есть подстрекательство!

– Вы говорите о "несправедливости"? Но ведь доступ к закрытым данным, которым вы пользовались, был только у верхушки. У одного процента, верно?

– Это не инсайд, а легальное взаимодействие между сторонами сделки…

– Легальное – не значит справедливое, – прозвучал ответ, мягкий, но с ядом. – Люди не идут за мной из-за веры в справедливость. Они идут из ненависти к вашему миру, мистер Акман. Вам стоило бы задуматься, почему.

После короткой паузы лицо Платонова посерьёзнело. Голос стал тише, почти устал:

– Но риск есть. Короткие продажи – не игра для всех. Ошибся шаг – и рухнет всё. Поэтому прошу: не бросайтесь в омут с головой. Даже если симпатизируете моим словам, действуйте с холодной головой.

Интонация звучала искренне, тревожно, почти заботливо. Но в этой мягкости прятался расчёт. Люди всегда сильнее жаждут запретного. Скажи "не делай" – и половина бросится проверить, что там, за чертой.

Чтобы эффект закрепился, добавилось ещё одно предупреждение:

– Особенно прошу быть осторожными с форумом "WallStreetBets" на Reddit. В последнее время там активность зашкаливает. Это опасное место. Не поддавайтесь на соблазн. Думайте трезво.

***

Эти слова сработали точнее любого призыва. Сотни тысяч зрителей, услышав "не ходите", потянулись туда. Любопытство жгло сильнее страха.

"Что там такого опасного?" – мелькало в каждом сознании.

Руки сами тянулись к клавиатуре, и поисковая строка заполнялась буквами: "WallStreetBets (WSB)".

Кто-то просто хотел "просто посмотреть", кто-то – "понять, о чём речь".

Большинство не имело ни опыта, ни брокерских счетов, ни реальных намерений рисковать деньгами. Но то, что они увидели, заставило сердца биться чаще.

На экране горело одно слово, простое и дерзкое, как пощёчина системе:

"YOLO – живёшь один раз".

И в этот миг родился новый порыв, похожий на электрический шторм – смесь азарта, злости и восторга. Толпа проснулась.

Под кричащим девизом "живёшь лишь раз" открывались двери в безумный мир, где люди ставили на кон всё, что имели. На экранах мониторов – хаос и восторг: кто-то с азартом сжигал сбережения, кто-то превращал поражения в комедию. В сообществе царил дух веселья, запах перегретого процессора смешивался с нервным хохотом.

На форуме мелькали яркие заголовки, словно граффити на бетонной стене:

"Поставил все 80 тысяч студенческого долга на опционы"

"Пытался диверсифицировать – обанкротился пятью способами одновременно"

Комментарии сыпались один за другим, будто хлопки в зале безумного цирка:

– Настоящий мастер проигрышей, уважение!

– Потерял всё – и этим заслужил славу!

– Это чистая прозрачность, дух WSB живёт!

– Добро пожаловать в рабочий класс, дружище.

– Увидимся у прилавка в "Венди’с".

Обычные зрители не верили своим глазам. Мир, где проигрыш становился подвигом, а глупость – доблестью, ломал привычное восприятие. Ставить всё на абсурдную вероятность, транслировать поражение, получать за это похвалу – это казалось безумием. Но именно это безумие и манило.

Пальцы дрожали над клавиатурой, но экран никто не выключал. Звук уведомлений бил в уши, словно капли дождя по железной крыше. "Посмотреть-то можно", – думали многие. И оставались.

А в центре этого вихря обсуждений стояло одно имя – Сергей Платонов. Его "не делайте этого" лишь подлило масла в огонь. Люди бросались на риск, будто на костёр. На форуме появлялись посты, пахнущие отчаянием:

– Макснул кредитку ради путов на $VX. Пора остановить жадность 1%.

– Взял тайную ипотеку за спиной жены. Вкладываюсь по максимуму. Последний удар по Уолл-стрит.

– Играю обручальными деньгами. План А: свалить хищников. План Б: работать вдвоём в "Венди’с".

Никто не рассчитывал на чудо. Здесь проигрыш был нормой, частью ритуала. Но вдруг – невероятное: акции "Валиант" обрушились на 18%. Экраны вспыхнули цифрами побед.

Семья из Колумбии, доверившаяся Сергею, увидела, как их двадцать пять тысяч превратились почти в сотню.

– Простите, профессор, – писали студенты, – вложил деньги на аспирантуру, теперь хватит даже на докторантуру, ха-ха!

– Справедливость восторжествовала, злодейская фарма проиграла! – радовались другие.

– Ипотечное безумие принесло +220 тысяч! Продал дом, чтобы поставить на $VX – теперь могу купить два!

Пост за постом, словно лавина, накрывали ленту. Воздух в сети дрожал от восторга. Те, кто всего лишь наблюдал, начали ощущать лёгкий зуд под кожей.

Мысль, тихая, как комар под ухом: "А вдруг это шанс?"

Сергей Платонов был известен невероятной точностью прогнозов. Если он взял короткую позицию, может, стоит рискнуть и самому?

"Раз в жизни бывает такая возможность…" – шептала жадность, завёрнутая в блестящую обёртку надежды.

Так в умах поселился самый опасный зверь – FOMO, страх упустить момент.

Мониторы светились холодным светом, пальцы тянулись к кнопке "Купить". И тысячи людей, затаив дыхание, убеждали себя:

"Ну, если совсем чуть-чуть… всего-то на пятьсот долларов…"

Рост сообщества WallStreetBets походил на взрыв – словно кто-то подбросил спичку в бочку с бензином. Ещё неделю назад там толклось не больше десяти тысяч человек, а теперь счёт шёл на сотни тысяч. Новички приходили толпами – кто-то просто листал посты, кто-то уже ставил на кон всё, что имел.

Среди этой толпы затерялся один студент – худощавый парень с потёртым рюкзаком и тихим сердцебиением, отдающимся где-то в солнечном сплетении. Совсем недавно он продал старенькую машину – ржавую, с запахом бензина и дешёвого освежителя – и сложил вырученные три тысячи долларов в аккуратную стопку. Деньги пахли новым началом и одновременно – тревогой.

Сидя перед монитором, в свете холодного экрана, парень задумался:

"Может, попробовать и самому?"

Пальцы застучали по клавиатуре, нерешительно, будто по льду.

"Ну, хотя бы с пятисот… не всё сразу…" – мелькнуло в голове.

Но вдруг закралась новая мысль. Сергей Платонов ведь говорил о короткой позиции, а все на форуме обсуждали какие-то "путы". После недолгих поисков выяснилось: пут-опцион – это не что иное, как право продать акции по завышенной цене. Похоже на шорт, но всё же не одно и то же.

От непонимания в висках загудело. Тогда парень решился написать пост:

"Valeant рухнет. Что лучше – шорт или пут?"

Ответы посыпались, как град по жестяной крыше.

– Начни с путов, если не хочешь ночевать в подвале у родителей.

– Очередной новичок подъехал. Шорт – и если цена вырастет, придётся расплачиваться до конца жизни. Пут – максимум теряешь вложенные деньги.

– Если коротко: пут – детский велосипед с колёсиками, шорт – экспресс в банкротство.

Администратор вмешался сурово, будто сержант в казарме:

– Без доказательств сделки – бан. "Бумажные руки" на этом форуме не держим!

"Бумажные руки – так здесь называли тех, кто много говорит, но не рискует."

– Но мой брокер ещё не одобрил счёт для опционов…, – попытался оправдаться студент.

Через несколько минут его замолчали. Неделя бана.

Зато читать посты никто не запрещал. Ленты форума шумели, переливались, пахли азартом. После пары часов скролла парень выбрал одного участника и решил повторить его действия в точности.

Оформил заказ на один контракт – премия $4,44, страйк $100, срок – 30 дней. Мышь щёлкнула тихо, почти робко. На экране мигнуло подтверждение сделки.

Руки чесались похвастаться, но на форуме сделать это нельзя было. Тогда он открыл свой Twitter и написал:

"Сопротивляюсь жадности Уолл-стрит. Настанет день, когда 1% ответит за всё."

После публикации он снова вернулся к графику. Линия акции "Валиант" ползла, как усталый червяк, и застряла около отметки в сто долларов. День прошёл, другой – ничего не менялось. Тишина, будто перед бурей.

Внутри нарастало беспокойство.

"Не слишком ли поздно начал? А если бы зашёл неделю назад…"

Он снова зашёл на форум и написал:

"Есть ли шанс, что акция рухнет в течение месяца?"

Ответы вспыхнули с мгновенной скоростью:

– Шон ещё даже мотор не завёл! Главное шоу впереди!

– У него позиция на миллиард, парень. Думаешь, это кульминация?

– У "Валиант" всё держится на завышенных ценах. Реального роста – ноль.

– Следующий шаг – разрушить их бизнес-модель.

Некоторые пользователи утверждали, что Сергей Платонов обязательно поднимет тему жертв – тех, кто страдал от цен на лекарства.

И правда, телевидение уже наперебой показывало сюжеты о пациентах, которым не по карману препараты от "Валиант". Камеры ловили лица – усталые, исхудавшие, с глазами, полными надежды и злости. Говорили о больных болезнью Вильсона, о том, как компания только притворяется, будто помогает через свои "благотворительные программы".

А потом Сергей появился в эфире сам – спокойный, сосредоточенный, с голосом, в котором звучала сталь:

– Это системная атака на доступность медицины. Если позволить таким корпорациям наживаться без меры, вся американская система здравоохранения рухнет.

Эти слова разлетелись по сети, как искры по сухим веткам.

Студент, правда, всё ещё сомневался. "Разве от слов акции падают?" – думалось ему.

Но через неделю утром новостные сайты загудели, словно улей:

"Конгресс США проведёт предварительные слушания по делу о завышении цен компанией Valeant. Вызваны свидетели."

Экран компьютера дрожал от потока сообщений, и воздух наполнился чем-то новым – смесью надежды и гулкого предчувствия перемен.

Политика наконец сдвинулась с мёртвой точки – и, что удивительно, с какой скоростью! Причина, конечно, была.

После выборов "хромые утки" из Демократической партии, теряя власть, пытались напоследок оставить хоть какие-то следы на политической сцене, прежде чем передать управление республиканцам.

Политика жаждет внимания публики, словно актёр перед премьерой. А тут дело оказалось особенно горячим: политики, стремясь первыми схватить микрофон, лишь ускорили развитие событий.

И вот, как следствие –

92,64.

91,54.

90,30.

Акции "Валента" летели вниз, словно срывались с обрыва.

Студент, замерший перед монитором, следил за котировками, почти не дыша. Цифры на экране дрожали, как пламя свечи. В голове шумело, сердце билось неровно. В его руках был опцион пут – и его внутренняя стоимость достигла 1070 долларов.

Если вычесть уплаченные 500 за премию…

"Пятьсот семьдесят?"

Столько прибыли за одну неделю. Невероятно. Пальцы вспотели, по спине побежали мурашки.

"Ещё немного, ну же, падай сильнее!"

Но рынок застыл у отметки около девяноста. Шум новостей оказался всего лишь предварительным слушанием, без реальных решений. Регулирование ещё не вступило в силу, и фундамент компании остался нетронутым.

Глядя, как цена стабилизируется, студент прикусил губу до крови.

"Надо было вложить все три тысячи…"

Сожаление кольнуло, как игла.

Тем временем на форуме WSB те, кто рискнул по-крупному, уже хвастались своими победами:

– Начинал с сорока пяти тысяч, теперь сто пятьдесят шесть. Ламбо уже забронирован.

– Вбросил арендные деньги соседа, теперь у меня +17 тысяч. Похоже, я стал его новым арендодателем.

– Второгодка на кухне: 3К превратил в 23К. Пора увольняться.

Истории успеха разлетелись не только по Reddit, но и по Twitter, Facebook, будто вирус.

"Заработал 3200! Деньги – это одно, но приятно наказать алчную корпорацию."

"Пришёл с работы, а на счету плюс 2200! И справедливость восторжествовала, и кошелёк пополнен."

В 2014 году Reddit ещё оставался небольшой площадкой, но Twitter и Facebook уже охватывали миллиарды пользователей. Теперь, когда такие посты всплывали там, волна внимания ширилась лавиной.

Каждый, кто натыкался на эти истории, задумывался:

"Может, попробовать и самому…?"

***

– В последнее время наблюдается стремительный рост сделок с короткими продажами и опционами пут среди частных инвесторов. Особенно заметно увеличение мелких сделок – на 1114%!

Такого всплеска активности никто не ожидал.

"Мелкие сделки" означали вложения от обычных, частных инвесторов – людей, которые торговали с телефона или старого ноутбука.

– Хотя суммы невелики, сам масштаб вызывает тревогу. Почему этот азартный стиль торговли распространяется так быстро?

– Социальные сети сыграли свою роль, – объяснял ведущий, глядя прямо в камеру. – Но нельзя не учитывать и поколенческие особенности. Люди двадцати-тридцати лет выросли в эпоху кризиса и давно утратили доверие к системе.

– Кроме того, в отличие от бэби-бумеров, у них почти нет свободных денег. Большинство тонет в студенческих долгах. С 1980 по 2010 год плата за обучение выросла на 745%, а зарплаты почти не изменились. При таких условиях желание сорвать куш маленькими ставками вполне объяснимо.

– Похоже на лотерею, – заметил гость в студии.

– Совершенно верно. Когда классические инвестиции не приносят ощутимых результатов, люди легко поддаются соблазну легенд о мгновенном успехе.

Ведущий нахмурился и добавил:

– Ещё раз подчеркну: короткие продажи могут привести к неограниченным убыткам, а опционы пут грозят полной потерей капитала, если цена не достигнет цели в срок.

Предупреждения звучали одно за другим, но никто не слушал.

Когда сеть заполнялась историями вроде "Заработал тысячи за неделю", здравый смысл тонул в шуме восторга.

И студент, который недавно жалел о своей осторожности, решился. Все три тысячи пошли в ход.

В глазах мелькнули цифры, на пальцах застыл холод клавиатуры.

"Упадёт ли в течение месяца…?"

Оставалось ровно тридцать дней до истечения опциона. Если цена не опустится вовремя, три тысячи растворятся в воздухе.

В комнате пахло пластиком клавиатуры и лёгким озоном от монитора. За окном, где-то вдалеке, шумел город – равнодушный, как всегда, к чужим надеждам.

Пальцы дрожали, как струны, перетянутые слишком туго. Где-то глубоко под кожей звенело ощущение приближающегося взрыва.

"Касатка что-то устроит…" – эта мысль жгла, будто искра, упавшая на сухую бумагу.

Сергей Платонов, тот самый, что не боялся ставить против целых корпораций, вновь открыл короткую позицию. Значит, готовился к удару. И удар, конечно, последовал – только не так, как раньше.

На этот раз он не атаковал напрямую. Его голос раздался через телеэкраны и колонки, хлёстко, уверенно, почти с холодной яростью:

– Нужно глубже задуматься об этике бизнеса. До сих пор множество пенсионных фондов не внедрило стандарты ESG. Но ведь владельцы этих фондов – обычные люди. Сколько из них согласились бы вкладываться в компанию вроде "Валента"?

Теперь мишенью стали пенсионные фонды – те самые, куда стекались деньги миллионов.

Эти слова ударили точно в цель. Студент, ссутулившись перед монитором, вдруг вспомнил о вузовском эндаументе – том самом, о котором никогда особенно не задумывался.

"Не может быть…"

Ладони вспотели. Несколько быстрых кликов – и перед глазами вспыхнул отчёт о вложениях университета.

"Valeant Pharmaceuticals."

Буквы словно выжгли сетчатку.

"Так, выходит, плата за обучение уходит этим кровопийцам?"

Возмущение поднялось, словно кипяток в чайнике. Все свободные деньги уже вложены в пут-опционы против этой компании, а университет, выходит, кормит её его же средствами?

Гнев вспыхнул мгновенно. Экран засветился от набранных слов:

– Студенты "Лойолы", знали ли вы, что наши деньги идут на поддержку корпорации, наживающейся на больных редкими заболеваниями?

Пост разлетелся по соцсетям, как сухие листья по ветру. И вскоре заголовки стали множиться:

– Учителя Миссури, знаете ли вы, что ваши пенсионные накопления вложены в "Валент"?

– Государственные пенсионные фонды владеют акциями хищной компании! Требуем немедленного вывода инвестиций!

Гул негодования нарастал. Особенно громко зазвучали студенческие голоса.

"Университет обязан слышать нас!"

"Это наши деньги – и мы вправе решать, куда они идут!"

"Справедливость возможна только тогда, когда действуем сами!"

Кампусы дрожали от выкриков и лозунгов. Барабаны, мегафоны, бумажные плакаты с размазанными от дождя надписями. Запах мокрой травы, пота и дешёвого кофе, которым подогревали замёрзшие пальцы. Каждое "долой!" отдавалось в груди эхом, будто весь мир замер, слушая эти голоса.

Момент оказался идеальным. Ведь 2014 год уже стал временем студенческих протестов за "чистые" инвестиции. Гарвард, Стэнфорд – везде требовали отказаться от вложений в ископаемое топливо. Если ради будущего планеты молодежь поднималась на борьбу, то тем более логично было защищать собственные деньги, когда судьба вкладов висела на волоске.

Протесты вспыхнули с новой силой, и снова в игру вступили СМИ.

– На университетских кампусах по всей стране продолжаются акции с требованием вывести средства из "Валента". Какова вероятность, что пенсионные фонды действительно откажутся от участия?

– Очень высокая, – ответил аналитик. – Совпадение этих протестов с предварительным слушанием нанесло компании сокрушительный удар. Пенсионные фонды не переносят репутационных рисков. С большой вероятностью они начнут распродажу активов.

И рынок ответил мгновенно.

83,07.

82,95.

81,39.

Падение больше не остановилось.

Объёмы торгов взлетели, словно взрывная волна, и акции ринулись вниз.

Трейдеры, почуяв запах крови, подключились к охоте.

72,03.

71,20.

70,13.

Акции рухнули до семидесяти долларов. Ещё месяц назад стоили сто тридцать. Почти наполовину вниз.

В тишине комнаты слышалось только мерное гудение компьютера. Студент провёл ладонью по лицу, чувствуя на пальцах холод пота, и взглянул на экран. Цифры замерли, подсвеченные мягким голубым светом.

Прибыль… просто ошеломительная.

Экран светился мягким голубым светом, будто подшучивал над дрожащими пальцами, зависшими над клавиатурой. Цифры на мониторе казались нереальными, как будто вырезанными из сна.

"14922?" – глаза не верили в собственное видение. Сердце било в груди быстро, будто кто-то внутри отбивал барабан, пытаясь не дать разуму оторваться от земли.

Тем временем на просторах WSB царило ликование.

– Вышел на 1,2 миллиона! Назову яхту "Шон"!

– Поставил под залог дом. Жена сказала, что сошёл с ума. Теперь спрашивает, не купить ли соседский!

– Босс отругал за опоздания. В тот день купил путы. Теперь босс открывает мне дверь.

Лента соцсетей захлестнулась волной восторга.

– Расплатился со всеми студенческими кредитами! Как же сладка справедливость!

– 700% прибыли подтверждено. Удаляюсь из LinkedIn с чувством выполненного долга.

Для этих людей Сергей Платонов перестал быть просто инвестором. Он стал чем-то вроде мессии – борцом с хищными корпорациями, праведником, вершителем чуда, превращающим долги в золото, страх в прибыль, а отчаяние в надежду.

– Мам, клянусь, Иисус теперь на Bloomberg!

– Святой Шон превратил воду в "Ламбо", студенческие долги – в прибыль, а кредитки – в яхты!

– Пусть святой Шон благословит наши путы сегодня! Ламбо ждёт!

– Предлагаю сделать день рождения святого Шона национальным праздником!

Сеть кипела восторгом, как чайник на пределе кипения.

***

Пока толпа тонула в эйфории, один человек наблюдал за всем этим со спокойствием хищника перед броском. Акман сидел в тени большого окна, где вечерний свет ложился на лицо золотистой полосой. В руках – планшет, на экране которого мелькали бесконечные посты, скриншоты, восторженные комментарии. Толпа праздновала победу, ослеплённая удачей, как мотыльки, летящие на огонь.

– Думаете, цена упадёт ещё? Поднимите руки!

– Захожу ва-банк!

– 10x кредитное плечо. Или яхта, или работа в "Венди"!

– Если завтра опоздаю – уволят, поэтому поставил последнюю зарплату. Хоть сгорит всё к чёрту!

Акман молча следил за этим потоком, затем уголки его губ приподнялись в едва заметной, ледяной усмешке.

– Ничего не понимают…, – произнёс он тихо.

Эти инвесторы, размахивающие лозунгами и мемами, даже не догадывались, что Сергей Платонов уже выложил все свои карты. Больше в его арсенале не осталось ни одного сильного хода.

– Все козыри выброшены, – сказал Акман, глядя на вспыхивающие графики.

Настоящее искусство коротких продаж заключалось не в шуме, не в лозунгах, а в разрушении самой основы компании – её внутренней стоимости. А Сергей действовал иначе: тронул мораль, разбудил общество, заставил политику шевелиться. Это был эффектный, но поверхностный удар.

"Фатальная ошибка", – мелькнула мысль. Ведь фундамент "Валента" оставался нетронутым. Формула роста всё ещё работала.

– Стоимостные инвесторы не продадут, – сказал он, наливая в бокал вино цвета густой крови. – Напротив, они увидят в этом просадку, возможность для покупки.

Он медленно повернулся к своему помощнику – молодому управляющему фондом, чьи пальцы нервно теребили край папки.

– Всё готово?

– Да, сэр. Запуск возможен, как только назначите дату. Но…

– Но что?

– Вы правда собираетесь это сделать? После этого вся страна возненавидит. Назовут злодеем.

Акман улыбнулся. Улыбка была холодная, без тени сомнения.

– Так ведь всегда и было. Им нужен злодей. Без него их азарт теряет оправдание.

– Но план слишком агрессивен. Откат может быть ужасным.

– Пусть. Когда начнётся катастрофа, они обвинят не меня, а Платонова.

Глаза его блеснули в полумраке. В голосе звенело спокойное превосходство.

– Предательство героя всегда больнее, чем зло от врага.

Он поднял бокал, вино перелилось, словно густая ртуть, отразив слабый отсвет монитора. Глоток – и тишина. Только шелест дорогого костюма и далёкий звук льющегося дождя за стеклом.

– Пора показать муравьям, что такое настоящая опасность коротких продаж, – прошептал он, глядя в темнеющий город.