Деньги не пахнут 7

Глава 13

Имя Аарона Старка само по себе не вызывало особого удивления. В прошлой жизни фигурировал среди основателей Next AI, так что его появление было ожидаемым… но не настолько рано.

Внутри кольнуло странное ощущение – словно время сдвинулось. Ещё слишком рано. По нормальному ходу событий первая встреча Старка с Сандером должна была случиться летом 2015-го, когда воздух в Вашингтоне плотный от влажной жары, а Белый дом гудит от политических интриг. До этого момента оставались месяцы.

Мысли побежали вперёд, выстраивая хронологию его поступков. Этот человек всегда относился к искусственному интеллекту с опаской, почти с суеверным трепетом. Но ключевая перемена произошла в 2013 году, на его собственном дне рождения, где под хруст бокалов и запах дорогого табака он завязал разговор с одним крупным техно-магнатом. Старк, как обычно, высказал тревогу насчёт "возможного вытеснения человечества" и "риска оцифровки сознания". Но услышал в ответ не сарказм и не спокойные заверения, а фразу, от которой по спине пробежал холодок.

– Разве оцифрованное сознание не остаётся частью человечества? Если его можно перенести в машину – что это, если не новая ступень эволюции?

Эти слова впечатали в сознание Старка чувство угрозы. Человек, который видел даже конец человечества как прогресс! После той беседы в душе Старка поселилась тревога, не дававшая покоя.

А уже в 2014 году мир всколыхнула новость: компания того самого опасно мыслящего техногиганта попыталась поглотить BigMind – стартап, владевший непревзойдёнными технологиями глубокого обучения и обучения с подкреплением. Перспектива того, что подобная сила окажется в руках людей с подобной философией, показалась Старку слишком рискованной. Пытался помешать сделке, но силы не хватило.

Чувствуя, как время ускоряется, Старк начал искать союзника – кого-то, кто понимал бы опасность развития ИИ. Сначала попытался поговорить с президентом; тот вежливо выслушал, кивнул, но влезать в дело не захотел. В поисках нового хода судьба свела Старка с Алексеем Сандером. Разговоры между ними постепенно оформились в идею – создать организацию, которая займётся безопасностью ИИ. Итогом стала Next AI, появившаяся на свет в декабре того же года.

Но их союз долго не продержался. В 2018-м Старк покинул компанию. Официальной версией называли "конфликт целей", но настоящая причина крылась в попытке перехватить контроль над организацией. Попытке неудачной. После его ухода и утраты крупного покровителя Next AI начала судорожно выстраивать новую финансовую модель… хотя текущему к делу это отношения не имело.

Важно было другое: в 2015-м Старк только готовился к визиту в Белый дом. Его встреча с Алексеем ещё не должна была состояться.

Но Алекс уже размышлял вслух:

– Старк мог бы стать ценным союзником, верно? Мы пока не выходили на него – план ещё сырой… но вот когда Шон и я его доработаем…

Эффект Бабочки, вызванный присутствием Сергея Платонова, двинул время вперёд. Теперь уже Алекс рисковал сам выйти к Старку. И это нужно было пресечь.

– Честно говоря против этого.

Взгляд Алексея дрогнул.

– Почему? В чём проблема?

Проблема была очевидной.

Старк – слишком крупная переменная.

Этот человек был абсолютно непредсказуем. В прошлой жизни его вспышки импульсивности становились мемами. То объявлял, что его компания принимает биткоин в качестве оплаты, то отменял это через пару месяцев. То хотел купить Twitter, то тихо отказывался. То публиковал ложные заявления о приватизации собственной компании – и выхватывал штраф от SEC.

Можно подумать, что знание будущего даст преимущество?

Ничуть.

С таким человеком ни один сценарий не повторяется. А уж с учётом эффекта собственного присутствия его траектория могла стать ещё более хаотичной.

Но и этим дело не ограничивалось. При одном лишь воображении участия Старка воздух будто сгущался, становился вязким: любое упоминание его имени сразу добавляло хаоса в уравнение. Человек с почти культовой притягательностью, с той странной силой, что заставляет толпу склоняться либо в восхищении, либо в ярости — и никогда предсказать заранее, в какую сторону крен получится. Даже у значительных фигур, уже заработавших себе влияние, нередко дрогнула бы почва под ногами, столкнись они с его резкими манёврами.

Непредсказуемая переменная. Желательно – подальше.

Да, пересечение когда-нибудь наверняка неизбежно. Так устроены судьбы: однажды пути смыкаются. Но подобная встреча должна случиться как случайная вспышка – коснуться, скользнуть и раствориться. Без попыток сблизиться. Без попыток сотрудничать. Чем дальше держать такого человека, тем спокойнее идёт работа.

Однако даже если Алекс не двинется к нему сам, Старк всё равно появится – через несколько месяцев, уверенно, как человек, привыкший входить в любую дверь без приглашения. Поэтому важно подготовить Алекса заранее, направить к правильному решению.

– Он слишком резок. Ты же наверняка слышал, что он наговорил в MIT, – напомнил вслух.

Несколько месяцев назад весь новостной поток гудел от его заявления. На симпозиуме MIT Старк ударил по аудитории фразами, что расходились эхом по соцсетям:

– Разработка искусственного интеллекта – это как вызов дьявола. Вы помните, чем кончали те, кто чертил пентаграммы и брызгал святой водой, уверяя, что смогут удержать демона? Конец всегда один – провал.

Смысл его слов понятен, но форма… слишком тяжёлая, почти истеричная. Даже воздух в зале тогда, по словам очевидцев, сжался от напряжения.

Алекс, услышав напоминание, кивнул – неохотно, но честно.

– Согласен, перегнул. Но его влияние… оно могло бы помочь. Осознание людей изменилось бы мгновенно.

– Внимание публики можно привлечь и иначе, – ответил спокойно в ответ.

– Но куда лучше, если это будете делать вдвоём, не так ли?

В разговор вмешался Дросс, будущий технический мозг проекта. В его тоне проскользнул холодок деловой подозрительности – тот самый, что свойствен людям с опытом Уолл-стрит. Ещё минуту назад он обсуждал алгоритмы с увлечением новичка, а сейчас его взгляд стал острым, оценивающим, как будто рассматривал таблицу с движением активов.

– Или… есть причина, по которой присутствие Старка будет проблемой? – уточнил он.

Ответ прозвучал ровно, без дрожи, максимально искренне.

– Нужна атмосфера, где голоса равны. Как в той дискуссии, что была только что. Здесь любят горизонтальные структуры. Но стоит Старку войти – и всё преобразится. У него склад характера такой: не сотрудничать, а вести. Он сразу попытается перехватить управление. В итоге коллектив превратится не в объединение единомышленников, а в пирамиду с лидером и ведомыми… А в роли ведомого работать не хочется.

На секунду наступила тишина. В глазах собравшихся промелькнуло понимание. Трудно представить, что Старк станет спокойно сидеть в кругу и обсуждать что-то на равных, не пытаясь диктовать направление.

Но Алекс осторожно продолжил:

– Проблема в том, что нам сейчас отчаянно нужны средства. А в этом плане он…

Фраза повисла в воздухе, почти оправдательная. Алексу явно не хотелось отказываться от столь мощного покровителя.

Однако ответ последовал жёстко, без возможности торга.

– С финансированием проблем не будет. Докажу делом. И, в отличие от Старка, деньги доступны сразу. У него большая часть богатства в акциях: частных компаний, закрытых структур. Превратить это в живые деньги быстро почти нереально.

Так и было. Старк всегда оперировал обещаниями – тучными, эффектными, но не всегда подкреплёнными ликвидностью. В прошлой версии событий он грозился вложить в Next AI миллиард долларов. По факту к 2018 году перечислил лишь сотню миллионов. Остальное так и осталось туманной перспективой.

Сейчас же прозвучало иначе:

– Один миллиард смогу предоставить в течение месяца.

Свободные средства, доступные к немедленному использованию.

– Разумеется, не без условий. Речь идёт о применимости технологий для Castleman. Но стоит Старку вмешаться – условия придётся менять.

Взгляд обратился прямо к Алексу.

– Добавляю ещё одно обязательное условие. Единственным руководителем организации должен быть ты. Ни мне, ни Старку места в управлении быть не должно.

Алекс моргнул, удивлённо:

– Даже тебя исключить?

– Да. Управление не интересно. Требуется лишь право голоса в совместных исследованиях с Castleman. Остальное – полностью тебе.

Это была чистая правда: лучше позволить компетентному человеку вести корабль, чем тратить силы на организационную рутину.

– Старк, безусловно, фигура выдающаяся. В каком-то смысле даже заслуживающая уважения. Но если входит в проект, обязательно потребует титул сооснователя. По-другому он не умеет.

Его сущность всегда тянулась к центру внимания – неизбежно и без возможности иначе.

Дважды коронованным правителям не удержать один трон – слишком хрупкая конструкция выходит. А вкладывать собственные деньги в подобный хаос… смысла нет.

Слова прозвучали жёстко, почти как удар холодного металла о камень. Настоящий ультиматум – без украшений, без намёков.

Если вдруг Старк попробует примерить на себя роль лидера, вложенные средства будут отозваны сразу, без промедления. Так и было озвучено перед Алексом, глядя прямо в глаза, словно проверяя, выдержит ли собеседник этот взгляд.

Выбор стоял простой и болезненный: или Старк, или тот, кто сейчас перед ним. Двоих у одного штурвала быть не может, выбора без выбора здесь не существовало. Так всё станет однозначным: когда Старк спустя время появится, чтобы надавить или уговаривать, у Алекса уже не останется пространства для торговли.

Некоторое молчание зависло в воздухе, как густой утренний туман, и только потом Алекс выдохнул:

– Нужно немного времени. Всё слишком неожиданно…

Разрешение было дано спокойно, мягко, но с твёрдой границей.

– Конечно. Сколько потребуется.

Небольшая улыбка, едва уловимое движение уголков губ – и разговор был закрыт. Но времени оставалось мало. Неделя в Калифорнии – вот весь запас. За эту неделю Алекс должен был вынести приговор.

***

Дальнейшие дни пролетели в плотном графике, в постоянном шуме кондиционеров, бряканье дверей переговорных и запахе кофе, от которого к вечеру уже тошнило. А учитывая, что сам пил только чай… Крейн, деловая, собранная, вечно щёлкающая ручкой, сопровождала по списку встреч и поездок.

Основной задачей стало изучение перспективных AI-стартапов для частных инвестиций. Дел хватало выше крыши: каждая компания считала себя будущим гигантом, каждый основатель – пророком, а каждая презентация – спасением мира.

– Эффект потрясающий, – Крейн улыбалась так, будто в руках держала выигрышный лотерейный билет. – С тех пор как Шон объявил о пожертвовании, запросы на встречи просто обрушились на нас.

Большинство по-настоящему интересных стартапов ещё находились на стадии pre-seed или Series A. Чтобы добраться до таких, обычного открытого рынка мало – требовались личные знакомства, сеть контактов, которой у новорождённого частного фонда попросту не было. Попытки собрать информацию напоминали ковыряние в сухой земле в поисках родника.

Но после громкого пожертвования ситуация изменилась мгновенно. Стоило имени прозвучать с большой сцены – двери распахнулись, а почта заполнилась приглашениями. Так пахнет успех: смесь горячего пластика от ноутбуков, недопитого латте и амбиций.

– Польза от Шона огромная…, – Крейн всё ещё сияла. – Но уверены ли вы? Десять миллиардов – не мелочь.

– Воспринимай как рекламные расходы, – прозвучало спокойно.

Смысл был простой: вложение работало не только как филантропия, но как мощнейший маркетинговый шаг. От одного этого жеста отрасль запомнила имя навсегда – а такое напечатать на билборде невозможно ни за какие деньги.

И всё же в голосе Крейн слышалась тревога, будто под пальцами ощущался тонкий лёд.

– Если всё это оплачивается из личных средств… разве не станет всё бремя риска полностью на вас? Ранние инвестиции часто заканчиваются провалом.

Если бы вложения делались через фонд, убытки распределились бы между инвесторами. Но когда платит один человек – один же несёт все потери.

– Правда уверены, что это нормально? – осторожно спросила она.

Ответ вышел тёплым и искренним.

Провалы – не страшны. Вкус риска даже опьяняет. Потому что если случится обратное – взрывной успех – весь урожай никто не отберёт.

Вспомнилась Tempest: в период COVID компания выстрелит так, что от прежней оценки не останется и следа. Стоимость подскочит до 8 миллиардов к 2020 году. И вложенные 200 миллионов превратятся в 2,4 миллиарда – чистым золотом. Если бы инвестиция прошла через фонд, на руках осталась бы лишь пятая часть этой суммы.

А так – всё остаётся здесь. Каждый доллар, каждое решение, каждый риск.

То же касается и Next AI: разве кто-то добровольно отдаст своё будущее на сторону?

Но беспокоила другая вещь – обратная сторона триумфа.

– С провалом легко справиться. Гораздо сложнее, если инвестиции выстрелят чересчур мощно, – прозвучало вслух. – Могут начаться проблемы.

И это правда: если управляющий фондом держит лучшие сделки у себя, инвесторы быстро начинают задавать неудобные вопросы. Эхо недовольства звучит одинаково во всех странах:

"Почему такая блестящая возможность оказалась только у вас?"

Крейн кивнула, понимая.

– Обычно на такое закрывают глаза. Но если успех слишком яркий, кто-нибудь обязательно обвинит в нарушении фидуциарных обязанностей. Хотя… на практике редко доходит до реальных последствий.

– Уверена?

– В случае с Tempest они сначала вообще отказались работать с частными фондами. А проекты, в которые сейчас вкладывается Шон, – это чистые авантюры, слишком рискованные. Невозможно доказать, что он заранее знал об их будущем успехе.

Её голос звучал ровно, уверенно. А воздух кабинета густел ароматом бумаги, нагретых серверов и осторожного оптимизма.

Мысли Крейн ещё звенели в ушах, пока взгляд скользил по её лицу. Лёгкий запах чернил тянулся от раскрытого блокнота, а пальцы Крейн нервно крутили ручку, едва слышно постукивая ею по странице.

– То есть, при любом споре победа будет за нами? – прозвучало наконец.

– Да, именно так, – подтвердила Крейн, тон её был уверенным, но под ним пряталась тень беспокойства.

Громкий вздох вырвался сам собой, обдав язык сухостью. Хотелось бы избежать любых споров, любых угроз лишних разбирательств, словно от них тянуло едкой бумагой и прокуренными кабинетами.

– Можно ли сделать так, чтобы никаких конфликтов вообще не возникло?

Крейн на миг задумалась, взгляд её скользнул куда-то в окно, где лениво дрожал раскалённый калифорнийский воздух.

– Если речь о превентивной мере… Тогда лучше вынести всё в квартальный отчёт. Несмотря на то что инвестиции личные, можно пригласить желающих инвесторов присоединиться. Это уберёт большинство вопросов.

Мысль оказалась не такой уж плохой. Раз уж путь выбран, лучше сразу разложить карты на стол: хотите участвовать – участвуйте, не хотите – потом не жалуйтесь.

– Так и сделай.

Крейн кивнула, записывая слова быстрыми чёткими штрихами. Бумага тихо шуршала под её рукой.

И тут раздалось резкое "Бззз" – телефон вздрогнул в ладони. Вибрация будто пробежала по коже холодной змейкой. Один взгляд на экран – и брови непроизвольно сошлись.

На дисплее высветилось имя, которого увидеть совсем не ожидалось:

"Джерард Мосли".

Старший брат Рейчел. Человек, с которым не было ни регулярных разговоров, ни хоть какой-то эмоциональной связи.

Ответ его, едва прозвучал, пахнул чем-то липким, настораживающим:

– Рейчел сказала, что ты в Сан-Франциско? Совпадение – сам тут в командировке…

– Понятно, – вырвалось коротко, почти сухо.

Пусть говорит дальше.

– В каком отеле остановился?

– "Rosewood Sand Hill".

Лёгкий смех в трубке прозвучал искусственно, будто из горла вытягивали вату.

– Хорошее место. Отдыхаешь, да? Не работаешь?

Слова лились пустые, бессмысленные, как тёплая газировка – без вкуса, без смысла. Манера Джерарда всегда выдавала его намерения: что-то нужно, но сказать напрямую мешала гордость.

Такие вещи раздражают сильнее всего. Время – слишком ценная штука, особенно когда срок жизни поджимает так, будто кто-то с каждым днём затягивает петлю на шее всё туже.

Но связь с семьёй Рейчел разрывать нельзя. И польза от Джерарда могла оказаться вполне реальной.

Пальцы чуть сильнее сжали телефон, и слова прозвучали мягко, почти доброжелательно:

– Есть немного свободного времени вечером. Хочешь поужинать?

Пауза на том конце провода оказалась слишком долгой.

– Сегодня? Так внезапно…

– Ну и жаль, – прозвучало спокойно, и палец нажал на сброс.

Короткий "пик" тишины – и снова вибрация.

Телефон дрожал настойчивее прежнего.

– Нет, стой! У меня как раз отменились другие планы… Где встретимся?

Голос в трубке теперь звучал напряжённо, будто человек внезапно осознал, что отступать ему уже некуда.

От него веяло отчаянием, которое даже сквозь динамик чувствовалось, как тёплый влажный воздух перед грозой.

Интерес вспыхнул, как искра на сухой бумаге.

Что же могло так прижать наследника крупнейшей частной компании в мире?

Ответ хотелось узнать как можно скорее.

Со стороны Джерарда посыпались новые сообщения, будто человек стоял под дверью и колотил в неё костяшками пальцев:

– Могу подъехать, если нужно…

Запах поспешности чувствовался даже сквозь динамик телефона. Но допускать его в гостиницу не хотелось – воздух номера и так успел пропитаться затхлой скукой недели, проведённой в замкнутом пространстве.

– Может, встретимся в другом месте? В четырёх стенах уже сердце тянет, будто давит потолок.

В трубке повисла тягучая пауза.

– …Тогда где?

Пальцы машинально провели по прохладному корпусу телефона, пока в голове бродили варианты. Встреча должна была пройти на территории, куда простому смертному ход заказан – в зоне, доступ к которой даётся не по деньгам, а по фамилии. Но первые идеи разваливались одна за другой.

Ещё пару месяцев назад речь бы сразу зашла о закрытом клубе старых династий. Тогда без связи с Джерардом туда не попасть. Теперь же всё изменилось: богатые и влиятельные сами выстраивались в очередь, приглашения сыпались так, что стол в номере был завален конвертами, пахнущими дорогими чернилами.

– Где остановился сейчас?

– У меня особняк в Сан-Франциско…

– Тогда можно встретиться у тебя? – слова скользнули в трубку, будто между делом.

– У меня дома?

В элитное жильё старой аристократии не попасть просто так. Место, где стены впитывали в себя десятилетиями запахи старого дерева и воска, и каждая мелочь говорила о родословной. Именно туда и нужен был доступ.

– Вообще, всё чаще бываю в Калифорнии, подыскиваю здесь второй дом. Сегодня даже агенту показывали объекты.

Предлог оказался достаточно гладким, чтобы лишить Мосли повода отказаться.

После короткого "ладно, приезжай" трубка замолкла, а тишина вокруг словно напиталась тяжёлым интересом.

Мысли завертелись вихрем. Что могло прижать наследника "Маркиза" так сильно?

Последний разговор касался расширения бизнеса по кормам для животных – спокойная тема, без намёка на грядущую бурю. В известном будущем эта отрасль "Маркиза" превратилась в настоящий золотой рудник: и корма, и огромная сеть ветклиник под одной крышей, половина выручки шла именно оттуда.

Но сам путь до вершины мог быть непростым. Что-то, возможно, пошло не так.

Над ухом прозвучал голос Крейн:

– Уезжаешь?

От неё пахнуло лёгким ароматом дорогого парфюма, смешавшимся с холодным воздухом коридора. На сегодня стояла важная встреча с AI-стартапом, в который уже были вложены деньги, но планы пришлось перекраивать.

– Вынужден. Срочный разговор нарисовался. Одна справишься?

– Это не проблема… но последний пункт вызывает тревогу. Речь о регуляторных рисках.

Внутри что-то неприятно сжалось, словно ледяной пальчик провёл по позвоночнику.

Регуляторный риск.

Слухи о нём ползли по Силиконовой долине быстрее утреннего тумана.

– Сегодня говорила с одним фондовым менеджером. Очень похоже, что ограничения на использование данных всё-таки введут.

Для обучения моделей требовались горы информации – километры медицинских карточек, несметные массивы лабораторных отчётов. Через частный equity-фонд и RP Solutions уже были куплены компании, управлявшие такими базами. Всё хранилось под строгой системой обезличивания, и по нынешним законам HIPAA это было абсолютно легально.

Но…

– Похоже, хотят радикально ужесточить правила. Обязать ставить безопасность на уровне оборонных компаний или запретить доступ тем, кто слишком мал и не имеет опыта.

– То есть стартапы просто выбивают из гонки.

– Именно. Логика такая: только проверенные гиганты должны работать с чувствительными медицинскими данными.

Этого в прежней линии времени не было. Но лёгкое колыхание крыльев бабочки в прошлом всегда могло превращаться в ураган в будущем.

– Насколько всё серьёзно? – слова вышли резче, чем хотелось.

– Игнорировать нельзя. Big Tech и Big Pharma сейчас активно лоббируют… Если это правда, значит хотят искусственно построить стену.

Большие технологические и фармкорпорации уже целились в медицинский AI. Стартапы держали оборону скоростью, гибкостью, умением разворачиваться мгновенно, как хищник, почуявший запах крови. Гиганты ненавидели это – и теперь, похоже, решили давить не инновациями, а законами.

Сухой воздух комнаты будто сгустился.

Если всё пойдёт так, как лоббируют корпорации…

Доступ к данным для вложенных стартапов окажется перекрыт напрочь.

Мысль о том, что разработка собственного AI для лечения может треснуть по швам, ударила будто ледяной водой по затылку. В воздухе повисло глухое напряжение, от которого виски слегка заломило.

– Может, нанять лоббистов? – голос оставался спокойным, но внутри что-то сжималось.

Крейн медленно покачала головой, будто делала это уже сотни раз.

– Лоббирование не покупается простым мешком денег. Нужно десятилетиями наращивать сети, знакомиться с нужными людьми, выстраивать доверие. Гораздо реальнее искать союзов и договариваться.

Перед глазами возникли тяжёлые фасады корпораций – огромные здания Big Pharma и Big Tech, словно стальные горы, за которыми тянулись глубокие тени. Для переговоров с такими махинами пришлось бы обивать пороги один за другим, раз за разом, пока каждая сторона не протянула бы руку. На это ушёл бы год… два… может и больше.

А времени как раз и не было.

Холодок пробежал по коже: лечение требовало старта исследований здесь и сейчас. Каждый день промедления отзывался внутри глухим звоном, будто кто-то кидал в грудь пустые камни.

Можно было, конечно, попытаться продавить ситуацию силой. Вступить в открытую битву с фарм-гигантами и тех-титанами. Но в сражении за регуляции решало не мастерство, не техника, а влияние. Политическая мускулатура. А политикой заправляли белые элиты, веками делившие между собой кресла и кабинеты. Какой вес мог бы иметь молодой русский среди их закрытых кругов?

– На сегодняшней встрече наверняка об этом заговорят. Точно отправляешь меня одну? – Крейн смотрела внимательно, будто пытаясь прочесть что-то глубже слов.

Ситуация и правда была неподходящей для того, чтобы раздавать личное время кому бы то ни было. Мысль мелькнула: позвонить Джерарду, отменить встречу, перенести на другой день. Рациональный выбор, безусловно. Палец уже скользнул к экрану, готовый завершить эту суету одним нажатием.

И тут что-то в груди дёрнулось. Холодная дрожь прошла по позвоночнику, будто кто-то невидимый царапнул когтем по нервам. Непонятное сопротивление поднималось внутри, как вода поднимается к плотине перед прорывом.

Знакомое чувство. Очень знакомое. Точно такое же, как в год давности, когда случилась история с "Генезисом". Тогда тоже без причины сердце забилось быстрее, дыхание стало неровным, а мозг будто услышал тихие сирены тревоги. Каждая клетка звенела, требуя сделать шаг в конкретную сторону.

Сейчас – то же самое. Только громче. Сильнее. Жёстче.

Что-то подсказывало: откладывать встречу с Джерардом нельзя. Ни на час. Нельзя пропустить. Нельзя отмахнуться.

Но почему?

Бизнес по кормам для питомцев, vet-сеть – всё это не имело ко мне прямого отношения. Максимум – выслушать очередные жалобы наследника "Маркиза", да и всё. И всё же… тело будто знало больше, чем разум. Сигнал шёл откуда-то из самой глубины, громом раскалывая внутреннюю тишину:

Идти. Сейчас же.

Что могло быть такого в проблемах с животными? Что за абсурдный импульс?

И внезапно, словно вспышка молнии разорвала тёмное небо, мысль прорезала сознание:

– А как насчёт данных животных?

Крейн буквально вскинулась.

– Что?

– Использовать ветеринарные медицинские данные для обучения модели.

В её глазах мелькнуло потрясение, как у человека, которому резко подсунули недостающее звено пазла.

– Если это данные животных… регуляторный риск действительно снижался бы. Чувствительность ведь совсем другая.

В воздухе повис запах свежего решения – почти осязаемый.

Да, для первых шагов не обязательно иметь человеческие данные.

– Но сможет ли такая модель применяться к людям? – спросила Крейн уже осторожнее, но с интересом.

– Клинические испытания всё равно проходят через этап тестирования на животных. Это не будет бесполезным фундаментом.

– Но всё же… – в её голосе оставалась тень сомнения.

– Финальную модель подгоним на данных пациентов. Но нельзя сидеть сложа руки, пока политики возят совещаниями свои кресла туда-сюда. Лучше двигаться вперёд с тем, что доступно.

Слова ложились ровно, уверенно, как камни в основание моста.

– Тогда подниму этот вопрос на встрече.

– Отлично.

Крейн кивнула, но затем задержалась на полуслове.

– Значит… собираешься купить компанию, которая хранит ветеринарные данные? Выходит дорого. И отрасль совсем другая.

Уголки губ сами чуть качнулись, едва заметно, почти неуловимо.

– Покупка может и не понадобиться. Есть другое решение.

***

В мягком кресле седана, который прислал консьерж гостиницы…

Под ладонью тихо завибрировал телефон, будто в нетерпении, и на экране вспыхнули слова поискового запроса: "Marquis" и "pet". Несколько секунд жужжания сети – и вдруг всплыло то, чего меньше всего ожидалось.

"Marquis приобрёл сеть ветеринарных клиник PawCare Group".

От этой строки будто прошёл лёгкий электрический разряд по коже. Воздух в салоне машины показался свежее – настолько новость была кстати. Оказывается, семейство Маркиз ещё с 2007 года владело цепочкой ветеринарных госпиталей. А значит – обладало массивами животной медицинской информации. Настоящее сокровище.

"Так, выходит, достаточно просто попросить?"

От самой мысли в груди ощутимо заняло теплом. Стоит лишь утвердить Джерарда в роли преемника – и потом, почти между делом, попросить доступ к базе данных животных? С отказом он бы не рискнул. Кто же оттолкнёт руку того, кто протягивает ключи от будущего?

И ведь дело было не только в данных.

"Такая семья наверняка обросла лоббистскими связями…"

Маркиз – крупнейшая частная корпорация страны, род с длинной историей. Отец Джерарда, Рэймонд, работал у Киссинджера адвокатом, а Рейчел как-то обмолвилась, что встречалась со старым Клинтоном на одном из закрытых ужинов.

Самое то, чтобы сбросить на них политическую тяжесть грядущей регуляции.

Но тут, словно кто-то тихо щёлкнул пальцами в глубине мысли, возник вопрос – резкий, как запах железа после дождя.

"Но тогда почему же Джерарду мешают? Почему тормозят расширение бизнеса, если у семьи уже есть ветеринарные клиники?"

Вспомнились прошлые беседы – тягучий голос Джерарда, жалующийся на сопротивление старших. Будто над ним висела чёрная тень семейного совета. Но если они уже сидят по уши в индустрии домашних животных, то производство корма сочетается с этим очевидно, почти естественно. Настолько, что непонятно, кому могло бы помешать.

"Так в чём же загвоздка?"

Пальцы снова пробежали по телефону, пока машина мягко покачивалась на виражах. Но сколько ни рылся в открытых источниках – семья оказалась плотнее тумана. Никаких утечек, никакой грязи, никакой подноготной. Будто у Маркиз собственный закон тишины.

"Ладно уж…"

Задача была проста: разобраться в их проблемах, помочь Джерарду подняться – и взамен получить данные и политический щит. Сделка более чем достойная.

В грудной клетке всё улеглось, мысли обрели упругость, и тут раздался мягкий, ровный голос водителя:

– Приехали.

***

Особняк Маркизов в Сан-Франциско оказался чуждым тому уютному величию, что царило в их имении в Гринвиче. Там – старинная классика, древесный запах и мягкий свет ламп. Здесь же – разлита по стенам холодная роскошь.

Матовая чёрная сталь, камень, будто только что сошедший с чертёжной доски архитектора. Каждая линия прямее лезвия, каждая поверхность отражает свет слишком честно. Дом выглядел как идеальная коробка, в которой живут люди будущего.

– Начнём с экскурсии? – Джерард, едва увидев гостя, подался вперёд, будто старался отвлечь себя от собственных тревог.

В гостиной стеклянная стена уходила в потолок. За ней – вечерний Сан-Франциско, живой и переливчатый, как гигантская картина, где огни вибрируют в такт далёкому гулу машин.

– Шесть спален, девять ванных. Пойдём в основную зону?

В голосе Джерарда чувствовалась натянутая вежливость, словно он механически пересказывал текст экскурсовода. Слова про отца и частые поездки Рэймонда в Калифорнию звучали безжизненно. Дом был чистым, строгим, но лишённым души. Только ванная выделялась – соляная комната из розовых гималайских блоков пахла минералами и сухим теплом, а кедровая сауна наполняла воздух мягким древесным ароматом.

– А бассейна нет? – вопрос сорвался сам собой, лёгким движением языка.

– Бассейн? Есть, но…, – взгляд Джерарда метнулся куда-то в сторону. Мысль его явно металась где-то совсем не здесь.

– А ну его. Лучше поедим.

Все эти ходы по комнатам казались пустой тратой времени – цель была другая.

В столовой уже стоял частный шеф, тихо перекладывая приборы; пахло свежим лимоном, маслом и чем-то острым, едва уловимым.

Через несколько минут оставалось только слушать – наконец-то Джерард должен был раскрыть, что же гложет его семью.

Под серебристым звоном приборов на стол тихо опустились тарелки, а следом – тишина, плотная, вязкая, будто в воздухе разлили не разговор, а дым. С каждой секундой чувствовалось, как Джерард пытается подобрать слова, но никак не решается вытянуть их наружу. Напряжение висело над столом, как перед грозой.

Чтобы не дать этой тягучей паузе окончательно задушить вечер, разговор пришлось подтолкнуть вперёд.

– Как там история с кормами для питомцев? Получилось продвинуться?

Джерард чуть дернулся, будто его выдернули из собственных мыслей.

– А… покупка прошла нормально. Сейчас занимаемся интеграцией.

И всё?

Сквозь тонкий аромат базилика и оливкового масла явственно слышалось – парень что-то недоговаривает.

– С чем-то столкнулся? Всё-таки совет давался не просто так.

– Нет… не то чтобы… просто…, – в голосе мелькнуло что-то нервное, и он снова захлопнул тему.

Натянутая пауза вернулась и почти успела завладеть столом, когда шеф, словно спасатель, подкатил со словами:

– Антипасти.

На тарелке – буррата с томатами. Ничего сложного, но стоило разрезать тонкую оболочку сыра, как нежнейший сливочный поток растёкся по вилке. Томаты, упругие, ещё хранящие в себе солнечное тепло, пахли сладко и свежо, будто их только что сорвали.

– Вкусно, да? – Джерард наконец улыбнулся.

– Очень.

Но за этим коротким обменом снова наступила пустота.

Её в очередной раз прервал голос шефа, выкатывающего следующее блюдо:

– Аньолотти.

Паста была тонкой, шелковистой. Внутри – мягкая рикотта и свежий шпинат, пропитанные тёплым, землистым ароматом шалфея. Тепло блюда разливало по телу успокаивающую тяжесть.

А затем, под главного героя ужина – сибаса с хрустящей кожей и ароматом белого вина – наконец прозвучало:

– Помнишь, на День благодарения мама спрашивала… сможет ли твой алгоритм как-то применяться в пищевой промышленности?

Слово "мама" прозвенело почти непринуждённо, будто речь шла о мелочи. Но за этим лёгким тоном скрывался настоящий смысл приглашения.

Ему был нужен алгоритм.

Уголки губ невольно дрогнули – слишком хорошо понимался этот ход.

– В других отраслях кое-что можно сделать… но времени почти нет. Сейчас всё расписано.

– Ладно. Тогда я обеспечу любой бюджет.

Холодком прошёлся неприятный осадок.

Он видел во мне инструмент. Что-то, что можно купить. Набор функций с ценником.

И, скорее всего, вспоминал прежние времена – когда всё действительно покупалось.

– Дело намного сложнее, чем кажется. Сейчас время дороже денег.

– Ну, можно же… как дополнительный гонорар? Я могу заплатить столько, чтобы это выглядело выгодно…

Он упрямился. Лез деньгами, как будто ими можно купить всё на свете. Будто перед ним всё ещё сидит тот, прежний человек, с биржевым пульсом вместо сердца.

Только время было расставить точки.

– Денежной суммой это не закрыть. Помощь стоит дорого.

– Насколько дорого? – Джерард чуть наклонился вперёд. – Назови сумму. Потяну.

– Можно честно?

– Да.

Салфетка мягко скользнула по губам. Лёгкое движение, чтобы дать словам вес. Взгляд встретился с его – открытый, прямой, без намёков.

– За один проект в этом квартале получилось заработать около двенадцати миллиардов. Если считать по десять часов работы в день – выходит примерно тринадцать миллионов долларов за час. Или сто тридцать миллионов за день.

Стол внезапно будто стал шире.

Лицо Джерарда застыло, как мраморный фасад его дома – бледное, неподвижное, пропитанное неверием. Он молчал так долго, что можно было услышать, как где-то в соседней комнате тихо гремят кастрюли.

Суммы были, мягко говоря, не для земных людей.

Улыбка непроизвольно тронула губы.

– Ну что? – голос вышел почти ласковым. – Будешь решать вопрос деньгами?

Конец седьмой книги. Следующая книга: https://author.today/work/513335