Дело о даме-дуэлянте

Доротея де Мелантен

Оттягивать арест он не стал, и, хотя время было позднее, снова собрал своих сыщиков и вызвал стражу. Улицы уже опустели, привычный городской шум стих, и только кованые фонари со скрипом покачивались под порывами ночного ветра на своих витых кронштейнах. Где-то неподалёку на псарне залаяли собаки, потревоженные прогрохотавшими по брусчатке сапогами солдат, но вскоре и они смолкли. Из своей будки выглянул ночной сторож, однако, признав в прошедших мимо мужчинах сыщиков, спокойно вернулся к себе.

В окнах второго этажа дома де Лансака горел свет, и Марк, на мгновение задержавшись на мостовой, бросил взгляд наверх, а потом, поднявшись по ступеням, постучал в дверь. Открывший ему привратник, едва взглянув на ярлык тайной полиции, спокойно отступил, пропуская его внутрь. Он служил домовладельцу и ему не было дела до того, что будет с жильцами.

Поднявшись на второй этаж, Марк снова постучал. На сей раз не было ни криков, ни возмущения, ни ругани. Только Жеральдина, мрачно взглянув на него, спросила:

— Кто на сей раз нажаловался на нас?

— Госпожа Дюшарм, — ответил он, и она, пожав плечами, удалилась в гостиную.

Потом она стояла у окна, скрестив руки на груди. Даже в женском платье из узорчатого сукна, украшенного белым кружевом, она выглядела слишком сурово. Её прямая осанка и замкнутое выражение лица придавали ей неприступный вид, и всё же Марк не мог не признать, что в ней было что-то, вызывавшее уважение. Она довольно холодно смотрела на него, изредка переводя взгляд на сидевшую у стола Доротею. Та была бледна, безучастна и смотрела прямо перед собой. Она не отвечала на его вопросы, только иногда печально вздыхала. Их слуги, которых тоже привели в эту небольшую комнату, молча и невозмутимо стояли в углу под надзором двух стражников.

Никто из присутствующих, кроме разве что Доротеи, не проявлял никакого беспокойства. Даже когда в соседних комнатах, где шёл обыск, что-то со звоном или стуком падало на пол, никто не обращал на это внимания.

Наконец в комнату вошёл Гаспар, неся в руках большой деревянный ларец. Поставив его на стол, он откинул крышку и, обернувшись к Марку, пояснил:

— Мы нашли это в тайнике за кроватью в спальне с голубыми обоями.

Тот подошёл к столу. В ларце рядами стояли одинаковые бутылочки из зелёного стекла с притёртыми пробками. Вытащив одну из них, он подошёл к свече и, посмотрев на просвет, увидел там маслянистую жидкость. Проверив все, он определил, что в некоторых жидкость была больше похожа на воду, а иные и вовсе были пустыми.

— Это ведь ваша спальня, госпожа де Мелантен? — спросил он. — Что в этих бутылочках?

Она посмотрела на него и снова молча отвела взгляд.

— Может, вы знаете? — спросил он, обернувшись к Жеральдине.

— Я не лезу в её дела, — ответила та, пожав плечами. — Вы, наконец, скажете, что произошло? — спросила она. — Для того, чтоб явиться сюда с обыском среди ночи, у вас должны быть веские причины.

— Они есть, — кивнул Марк, поставив бутылочку обратно в ларец. — Прошлой ночью в своём доме умер Морис Дюшарм. Его отравила жена, и при этом заявила, что яд для этого ей дала госпожа де Мелантен. Он был точно в такой бутылочке.

— Зачем было его травить? — уточнила она. — Этот грубиян и так чуть не погиб на дуэли!

— Но он не погиб, — чуть улыбнулся Марк. — Наверно, это её разочаровало. Ведь она так хотела, чтоб он умер! Даже передала госпоже де Мелантен пять тысяч серебряных марок, чтоб та устроила эту дуэль, а заодно и его смерть при этом!

— Что за чушь! — возмутилась Жеральдина. — Дуэль была честной! Я защищала её, когда он нанёс мне оскорбление! А теперь она смеет клеветать на нас?

— Если это клевета, то вы можете искать защиты у суда магистрата. А я должен проверить её показания и потому явился сюда и нашёл здесь точно такие же бутылочки, какие нашли у Анны Дюшарм. В них следы цикуты, а что в этих, выяснит наш лекарь.

— Какая глупость… — озабоченно пробормотала Жеральдина и подозрительно взглянула на бледную подругу. Увидев это, Марк должен был признать, что она либо действительно ничего не знает об организации дуэли, либо является хорошей актрисой.

Через какое-то время в гостиную вошёл сыщик Демаре и сообщил, что в гардеробной за голубой спальней нашли сейф.

— Вы дадите мне ключи? — спросил Марк, склонившись к Доротее, но та даже не взглянула на него. — Ломайте! — разрешил он, и сыщик удалился.

Потом он появился снова, неся в руках пачку бумаг, а следом ещё два сыщика несли туго набитые мешочки с монетами и ещё один ларец, в котором оказались деньги и драгоценности.

— Часть из этого принадлежит мне! — заявила Жеральдина, с беспокойством взглянув на украшения и деньги.

Марк тем временем перебирал бумаги, это были долговые обязательства банкиров из нескольких городов. Прикинув общую сумму вложенных в них денег, он понял, что это весьма значительное состояние.

— Откуда у вас всё это? — спросил он, снова взглянув на Доротею. Она продолжала молчать.

И наконец Гаспар втащил в гостиную несколько мечей.

— Нашли в отдельной комнате, — пояснил он. — Там целый арсенал: кинжалы, метательные ножи, даже «когти». И ещё вот это!

Он поставил на стол рядом с оружием небольшую баночку коричневого стекла, запечатанную сургучом.

— Это моё! — тут же воскликнул один из мужчин, стоявших в углу.

— Что здесь? — спросил у него Марк, взяв склянку в руки.

— Яд, — нехотя ответил тот. — Я привёз его с войны. Мы смазывали им мечи и наконечники стрел перед боем. Как видите, он даже не распечатан.

— Зачем же ты его привёз?

Мужчина пожал плечами.

— Кто знает, когда это может пригодиться… Однако пока не пригодилось.

— Забираем всё! — приказал Марк, обернувшись к своему помощнику. — И всех!

И, развернувшись, вышел из гостиной.

В Серой башне Марк убедился, что арестованных заперли в разных камерах, а найденные в доме склянки отнесли в лабораторию Огастена, для того, чтоб он определил их содержимое. Только после этого он отправился домой и, переходя пустую в этот час Королевскую площадь, осознал, что испытывает глубокое разочарование. Да, у него есть теперь все основания для обвинения Доротеи де Мелантен, но её подруга, на руках которой действительно осталась кровь её жертв, похоже, опять вывернется из этой передряги. У него ничего не было против неё, кроме твёрдой уверенности, что она действовала в сговоре с Доротеей.

Рано утром, которое на сей раз было светлым, он явился в свой кабинет в Серой башне и снова остановился у окна, глядя на розоватые черепичные крыши и крепостную стену, где между зубцами виднелись поблескивающие шлемы караульных. Он какое-то время стоял, продумывая следующие шаги, и всё-таки решил сначала собрать все возможные свидетельства против Доротеи де Мелантен.

Для начала он устроил очные ставки, где представил её Жану Грилье и Иветте Гримо. Лакей сразу же признал в ней ту девицу, что подсела к нему в «Белой цапле» и расспрашивала его о привычках хозяина Леонара Бернье, а также подтвердил, что рассказал ей о том, что вечером перед дуэлью тот отправится к Эсмеральде, чтоб провести ночь с Иветтой Гримо. Иветта также узнала её и сказала, что это — та самая дама, которая подговорила её подлить в вино Бернье какую-то жидкость из бутылочки, которую она же и дала. Бутылочка тут же была предъявлена девице Гримо, и та подтвердила, что она — та самая.

Во время этих очных ставок Доротея де Мелантен выглядела спокойной, на вопросы не отвечала и только пожимала плечами, выслушивая показания Грилье и Иветты.

После этого Марк велел привести Анну Дюшарм.Ночь в тёмной сырой камере не прошла для неё даром. Она выглядела ещё более бледной, вокруг глаз появились синеватые круги, а сами глаза теперь горели каким-то злым, лихорадочным огнём. Увидев Доротею, она радостно рассмеялась и ткнула в неё пальцем.

— Это она дала мне яд, чтоб я подлила его в еду Морису. Она сказала, что после этого он умрёт! И это она взялась за пять тысяч серебряных марок устроить его вызов на дуэль, во время которой её подружка должна была его убить! И ещё она дала мне бутылочку с другим ядом, чтоб на следующий день он не мог защищаться! Я всё скажу! И могу подтвердить это перед королевским судом! Эта девица склонила меня к убийству мужа, и сделала всё, чтоб он умер!

— Тебя ни к чему не нужно было склонять, уродливая старуха! — внезапно закричала Доротея. — Это ты во всём виновата! Я сказала тебе, что если кто-то примет весь яд сразу, то умрёт через час, но это будет выглядеть подозрительно! Я объяснила, что если подливать цикуту в еду понемногу, человек постепенно угаснет и умрёт, не вызвав никаких подозрений! Но тебе не терпелось! Что ж, ты пожинаешь плоды собственной глупости! — и она развернулась к Марку: — Ваше сиятельство, я признаю, что взяла у неё деньги и дала ей яд. Но я не сама так решила! Она долго уговаривала меня подстроить дуэль и убить своего блудливого муженька! Сперва я не соглашалась, но она пообещала мне пять тысяч серебряных марок! Это большие деньги, и я не устояла! После этого она заныла, что её муж часто упражняется с мечом и уже выиграл шесть дуэлей. Ей нужны были гарантии, и потому я дала ей слабый раствор цикуты, чтоб у Дюшарма перед дуэлью не было сил защищаться. Я уверена, что Жеральдина справилась бы с ним и без этой предосторожности, но мне нужно было как-то оправдать полученные деньги. Жеральдина ничего не знала и потому оставила его в живых, но эта старая карга прибежала в наш дом и закатила скандал, требуя добить мужа. Она хотела, чтоб я дала ей смертельный яд!

— Ты лжёшь! — завопила Анна Дюшарм.

— Вовсе нет! Ты сама сказала, что если у меня есть слабый яд, то должен быть и сильный! И я дала ей вторую бутылочку, но вовсе не склоняла травить мужа, а просто рассказала, как этот яд действует! Можно сказать, что я лишь предостерегла её от последствий того, что она задумала, но надеялась, что она не станет этого делать!

— Это неправда! — возмутилась госпожа Дюшарм. — Ты с самого начала говорила, что он заслуживает смерти!

— Любой изменщик достоин такого наказания, но слова — это не преступление, — тут же парировала Доротея. — Я просто посочувствовала тебе, потому что ты без конца ныла и ругала его. Не могла же я прямо посоветовать тебе посмотреть, наконец, в зеркало и понять, что только слепой может без содрогания находиться в обществе такой старой ведьмы!

Так они продолжали орать, обвиняя и пытаясь переложить друг на друга вину. Перо клерка быстро скрипело по бумаге, и он невозмутимо записывал каждое слово. А Марк следил за их перепалкой с любопытством, ожидая, когда они распалятся настолько, что, даже не заметив этого, выболтают ещё что-нибудь интересное.

Неожиданно госпожа Дюшарм вскрикнула и, схватившись за сердце, свалилась на пол. Доротея радостно захохотала, видимо, сочтя себя победительницей в споре. Марк вызвал тюремщика и велел отвести Анну в камеру и отправить к ней лекаря. После этого вопросительно взглянул на Доротею.

Та, раскрасневшаяся от возбуждения, обольстительно улыбнулась ему и накрутила на палец длинный светлый локон.

— Всё было так, как я говорила только что, — заявила она. — Эта женщина сама предложила мне устроить заказную дуэль и соблазнила огромной денежной суммой. Она сама спровоцировала ссору в доме господина де Нюбурже, вынудив своего супруга обходиться с ней грубо. Жеральдина не выносит подобного! Она всегда встаёт в таких случаях на защиту женщин и, конечно, поспешила ей на помощь. А этот негодяй её оттолкнул. Дуэль, к сожалению, была неизбежна. И заметьте, хоть я и дала ей слабый раствор цикуты, тот был совершенно не опасен для здоровья, и она сама вылила его в еду мужу, понимая, что завтра его ждёт дуэль! Она дважды пыталась убить его, и на второй раз её попытка увенчалась успехом. Я, конечно, тоже виновата, но я никогда не думала, что она решится отравить его. Напротив, уступив её требованиям и дав ей яд, я постаралась отговорить её, рассказав, как опасно будет применить его! Самое большее, в чём меня можно обвинить, это соучастие, но у меня вовсе не было умысла на убийство!

— А что с Бернье? — спросил Марк.

— Это лишь цепь случайностей! Я действительно зашла в «Белую цаплю», чтоб найти себе кавалера. И увидела этого здорового увальня. Он мне понравился. Нужно же было о чём-то с ним говорить! Его и за язык не нужно было тянуть, он сам болтал без умолку, и так мне надоел, что я предпочла уйти. Что ж до девицы, то я её пожалела. Она была так печальна, и жаловалась на этого негодяя, который бил её, а ей совершенно не у кого было искать защиты. Вот я и дала ей эту склянку. Поверьте, я даже не знала, что это тот самый Бернье, с которым поссорилась Жеральдина!

— Конечно, — улыбнулся Марк, — Сен-Марко такой маленький город, что вы невольно постоянно натыкались на людей, связанных с противником вашей подруги. А зачем вам, вообще, яд? Где вы его взяли?

Она вздохнула и опустила глаза.

— По правде говоря, я получила эту шкатулку от одного знакомого. Я дала ему некоторую сумму взаймы, но он оказался мошенником. Я с трудом отыскала его и пригрозила, что сдам властям. Тогда он сказал, что денег у него нет, но есть шкатулка с ядом, который я смогу выгодно продать и вернуть свои деньги, — взглянув на Марка, она рассмеялась. — Не думаете же вы, что я возила его с собой, чтоб кого-то отравить? Этого количества хватило бы, чтоб убить население небольшого городка, а для личного пользования хватило бы и одной склянки! Наверно, мне не стоило брать эту опасную вещь, но это было всё, что я могла получить в уплату долга. Потому я взяла. Несколько бутылочек мне удалось сбыть аптекарям, они и рассказали мне о его действии.

— Где это было и как звали того мошенника?

— Это было в Кюве, — с готовностью ответила она. — Его звали Жак Робер. Хотя имя, скорее всего, вымышленное! Он же мошенник!

— И вы всё время носили с собой бутылочку? — уточнил Марк.

— Я взяла её с собой на случай, что по дороге мне встретиться аптека, и я смогу попытаться продать её!

— У вас на всё есть ответ, — заметил он.

— Конечно, ведь это правда! — она хлопнула длинными ресницами.

— А зачем вы приходили к моей супруге?

Она снова нежно улыбнулась.

— Я слышала, что она одна из самых красивых дам при дворе Сен-Марко. Мне хотелось взглянуть на неё. К тому же, увидев вас у леди Аламейры, я задалась вопросом, как должна выглядеть женщина, на которой женат этот необыкновенный мужчина?

Марк пожал плечами и решил, что для первого допроса узнал достаточно. Отправив её в камеру, он велел привести к нему Жеральдину де Ренси. Та держалась гордо и даже надменно, и уже по её упрямому взгляду было ясно, что рассчитывать на откровенные признания в данном случае не приходится.

Как и ожидалось, она с гневом отвергла саму возможность того, что дуэль с Дюшармом была заказной.

— Все видели, как он был груб со своей женой, — напомнила Жеральдина, — а когда я вступилась за неё, и со мной! Да, я вызвала его на дуэль, но у меня были для этого все основания! И я собиралась убить его за нанесённое мне оскорбление, но мой секундант был слишком неопытным. Что ж, вперёд наука!

— И вы не знали, что Доротея де Мелантен получила от Анны Дюшарм деньги и передала ей яд?

— Доротея — глупышка и вечно влипает в какие-то истории! У неё доброе сердце. Она всегда стремится помочь тем, кто её просит, и при этом не может отказаться от денег. Она занимается всеми деловыми вопросами, ей приходится платить за квартиру и жалованье слугам. Потому она вынуждена изыскивать на это средства, вот и поддалась на уговоры этой Дюшарм. Это было глупо и к тому же губительно для моей репутации! Если кто-то узнает об этом, все будут считать, что я побеждаю обманом! Но на самом деле я — сильный воин! Я с раннего детства занимаюсь фехтованием и регулярно упражняюсь с мечом!

— Значит, вы не знали, что она так же нашла способ подсунуть то же зелье и Бернье?

— Бернье? — изумилась Жеральдина. — Но зачем? Этот крашеный петух был полным ничтожеством! Не нужно было никаких зелий для того, чтоб я справилась с ним! Неужели она настолько сомневалась во мне, что решила помочь столь странным образом?

— А может, это случалось и раньше?

— Нет! — возопила она. — Уверяю, я всегда билась и побеждала честно!

— Вы знали, что у неё есть цикута?

— Откуда? Я же не роюсь в её вещах! К тому же держать яд в доме опасно!

— А что насчёт того яда, что хранился в вашем арсенале?

— Вы о той склянке, которую таскает с собой Драпен? — она поморщилась. — Я считаю это недопустимым — смазывать оружие ядом перед поединком, но, если кто-то полагает, что на войне все средства хороши, что я могу с этим поделать?

К разочарованию Марка, этот допрос так и закончился ничем. Жеральдина говорила прямо и выглядела искренней, и при этом придерживалась своей версии. Она ничего не знала ни об предварительных отравлениях её соперников, ни о заказе на дуэль от Анны Дюшарм, и вообще не слишком интересовалась, чем там занимается её подруга. Марк ей не верил, но у него не было никаких доказательств обратного.

Без особой надежды он вызвал на допрос слуг, но все они держались замкнуто и говорили то же, что и Жеральдина. Они ничего не знали об отравлениях и заказных дуэлях, их госпожа — великая воительница и может справиться с любым противником.

Марк бился с ними несколько часов, расспрашивая о том, в каких городах они бывали, проходили ли там какие-то дуэли, что произошло в последние дни, но они отвечали односложно, часто ссылались на забывчивость или на то, что ничего не знают и не слишком интересуются делами хозяек.

Уже поздно вечером он отправил в камеру последнего то ли лакея, то ли охранника и, размяв руками затекшую от долгого сидения за столом спину, встал из-за стола. Проходя через нижний зал Серой башни, он задумчиво посмотрел на видневшуюся в конце длинного коридора дверь, ведущую на Королевскую площадь. Ему хотелось вернуться домой, но оставались дела, которые нужно было закончить сегодня. И он повернулся к винтовой лестнице, ведущей наверх.

Он как раз поднимался по ней в свой кабинет, когда увидел запыхавшегося клерка.

— Ваша светлость! — воскликнул тот. — Его сиятельство граф Раймунд разыскивает вас.

— Иду, — проворчал Марк, и пройдя свой этаж поднялся выше.

Граф сидел в своём аскетичном кабинете, который хотя и был больше, чем у Марка, выглядел не богаче. Глава тайной полиции вообще не видел смысла в украшениях служебного помещения, и единственной уступкой внешней роскоши был старинный гобелен, висевший на стене.

Когда Марк вошёл, он, как обычно, читал какое-то письмо, выуженное из кучи бумажного хлама, покрывавшего стол. Впрочем, для него это был вполне определённый порядок, и он точно знал, в какой части этой кучи искать нужный ему документ. Марк прошёл к его столу и, не дожидаясь приглашения, сел на стул.

Раймунд наконец положил занимавшую его бумагу и поднял глаза на своего помощника.

— Что там с делом де Ренси? — без предисловий спросил он.

— Вы уже знаете, — кивнул Марк. — У меня есть подозрение, что она берёт заказы на убийства под видом дуэлей. Поскольку полиция магистрата не горит желанием браться за это расследование, им занялся я.

— Ты можешь не оправдываться передо мной, — остановил его Раймунд. — Во-первых, твой новый статус позволяет тебе самостоятельно решать, какое расследование ты возьмёшь на себя…

— Неужели? — усмехнулся Марк.

— Я не договорил, — нахмурился граф. — Это касается расследований, помимо тех, которые поручаю тебе я. А, во-вторых, Селена Беренгар навестила и меня, и сообщила, что просила тебя присмотреться к этой де Ренси. Её подозрения выглядят вполне обоснованными. К тому же я получил письмо от Баэрна. Он очень огорчён гибелью своего капитана, переживает за сестру и потому просит оказать ей содействие. Так что твоё решение взяться за это дело я поддерживаю. Однако, хочу тебя предупредить, — он поднял вверх длинный сухой палец, — чтоб ты соблюдал осторожность!

— С чего бы это? — нахмурился Марк.

— Дело в том, что эта странная особа обрела в лице наших дам пылких почитательниц. Сегодня они узнали о её аресте. Ко мне уже обратились графиня де Реналь и маркиза Д’Эспине. Они уверены, что Жеральдина де Ренси стала жертвой клеветы и наветов из-за своей благородной и бесстрашной борьбы за счастье женщин и против жестоких, неверных мужчин. К тому же несколько титулованных особ подписали петицию в её защиту, которую сегодня после обеда передали королю. Я говорил с ним. Он не сомневается в том, что у тебя есть основания для ареста и всё же просил избегать действий, которые могут вызвать недовольство общества.

— Общества? — зло усмехнулся Марк. — Я сам был бы восхищён этой дамой, если б она защищала права женщин, но она убивает мужчин и берёт за это деньги.

— Ты можешь это доказать?

— Пока нет, — он помрачнел. — Все улики, которыми я располагаю, указывают на её подругу Доротею де Мелантен. Кстати, она созналась, хотя и прикинулась при этом наивной дурочкой, которая сама толком не знает, что творит. Жеральдина утверждает, что ведёт честную игру и понятия не имеет о делах своей подруги. Я хоть завтра могу передать дело по обвинению госпожи де Мелантен в суд и уверен, что она отправится на эшафот. Все эти наивные оправдания и хлопанье ресницами не отменяют того обстоятельства, что она хранила у себя смертельный яд, давала его другим женщинам для того, чтоб травить противников Жеральдины де Ренси, и к тому же взяла от Анны Дюшарм деньги за убийство её мужа, а затем передала ей яд, объяснив принцип его действия. Не только в глазах королевского прокурора и судей она предстанет хладнокровной отравительницей. Жители столицы довольно часто слышат о таких делах, и как бы очаровательно и невинно не выглядела преступница, в их сознании чётко отпечаталось, что яд есть яд, а смерть есть смерть. Как вам известно, в глазах этого самого общества привлекательная внешность, за которой скрывается жестокая убийца, вызывает вовсе не сочувствие, а недоверие и возмущение. Потому судьба Доротеи де Мелантен предрешена. Другое дело — Жеральдина де Ренси. Она всё так же играет роль непобедимой воительницы и защитницы несчастных и бесправных женщин. И у меня в данный момент нет никаких доказательств того, что она на самом деле была заодно со своей подругой.

— Тогда отпусти её, — приказал граф Раймунд.

Марк мрачно взглянул на него.

— Я не верю, что Доротея де Мелантен действовала одна и на своё усмотрение. Они соучастницы убийств, но убивала именно Жеральдина де Ренси. Если она сбежит…

— Установи за ней наблюдение и предупреди на воротах, чтоб её не выпускали из города. Внешне всё должно выглядеть так, словно ты ей поверил, общество будет успокоено. Дамы восторгаются этой де Ренси, но ни разу не упомянули её подругу. Против неё можешь действовать, как угодно, жёстко. Если у тебя достаточно улик, можешь провести допрос с пристрастием. Возможно, в какой-то момент она скажет правду о роли Жеральдины в этом деле.

— А если нет?

— Ты взялся за это дело, тебе и решать, — пожал плечами Раймунд. — Ни я, ни король не станем давить на тебя, но мы надеемся, что ты в своих действиях будешь стремиться не только к справедливому возмездию для преступников, но и позаботишься о спокойствии в городе и интересах короны. Помни, что теперь ты королевский комиссар, и, поскольку твоя власть дана тебе королём, все твои действия влияют на его репутацию.

— Я вас понял, ваше сиятельство, — проворчал Марк и поднялся, а граф выудил из кучи бумаг следующее письмо и принялся его читать.

Спускаясь по лестнице, Марк увидел на ступенях поднимающегося навстречу Гаспара.

— Ваше сиятельство, — сообщил тот, — Огастен проверил содержимое склянок. В зелёных — цикута в различной концентрации, а в коричневой — какой-то яд, который он назвал Кровью чёрной розы. Я оставил его отчёт у вас на столе.

— Ладно, — кивнул Марк. — Отпустите эту де Ренси и слуг.

— Но… — изумлённо воззрившись на него, начал сыщик.

— Приказ графа Раймунда, — перебил его Марк. — Мне самому это не нравится. Но у этой чертовки оказалось слишком много титулованных защитниц! Они уже дошли до короля. Он обеспокоен.

— Мы что, совсем отпустим её? — расстроился Гаспар. — Я имею в виду…

— Я понял тебя, — кивнул ему Марк. — Мы отпускаем её не навсегда. Я хочу воспользоваться ситуацией и предоставить ей определённую свободу и при этом заставить действовать. У неё больше нет под рукой расторопной помощницы. Ей придётся позаботиться обо всём самой. Будем надеяться, что она ошибётся.

— Прикажете установить за ней слежку?

— За ней уже следят, причём так, что она не заметит этого, а значит, будет не так осторожна.

Спускаясь ниже, он миновал свой этаж. Он раздумывал над вариантами дальнейших действий и, определившись, разыскал старшего сыщика Тома.

— Мне нужен лягушонок Пико, — сообщил ему Марк. — Завтра утром он должен быть в моём кабинете.

И простившись, наконец, направился домой. Он надеялся, что там, в уже ставших родными стенах и в окружении семьи он сможет забыть об этом неприятном деле хоть на время. Но, едва он вошёл в дом, как увидел встревоженную Мадлен, стремительно сбегающую по лестнице со второго этажа.

— Что случилось? — спросил он, мучимый дурным предчувствием.

— Что-то неприятное, Марк! — воскликнула она. — Ты арестовал эту женщину, де Ренси? Ко мне сегодня явились несколько дам, в том числе достаточно влиятельных при дворе. Они сообщили, что ты по пустому навету арестовал эту даму, и были этим очень огорчены. Или возмущены. Некоторые из них умоляли меня, а иные и требовали в весьма резкой форме, чтоб я поговорила с тобой и разъяснила, что Жеральдина де Ренси — образец благородства и честности, и потому является мишенью для всяких нечестных людей. Что она, взяв судьбу в свои руки и защищая свою честь и свободу, вызвала ненависть у некоторых мужчин, а ты, будто бы, оказался орудием в их руках! Я очень обеспокоена, Марк! Я не стану ничего тебе разъяснять и чего-то требовать, потому что уверена, ты знаешь, что делаешь, но я должна поставить тебя в известность об этой странной депутации! Ты действительно арестовал эту де Ренси?

— Уже отпустил, — успокоил он её. — Пока не ходи никуда и никого не принимай, ну, кроме Флоретты, Иоланды и Катарины. Это очень неприятное дело, и в ближайшее время может случится что-то, что коснётся и тебя. Я этого не хочу. Кстати, кто был в этой депутации?

— Графиня де Борне, виконтесса де Тюффаль, дама де Роше, Бригитта де Лотань и Орнелла де Лемузьён.

— Не бог весть что, — немного успокоившись, пробормотал он.

— И леди Селеста!

— Леди Селеста? — насторожился он. — Что, сама?

— О, она как раз была очень вежлива и умоляла меня, заламывая руки. Она говорила, что вас связывает давняя, нежная дружба, и она беспокоится, что это невольное заблуждение может стать для тебя роковым.

— Вот значит как, — мрачно усмехнулся он. — Интересно, леди Евлалия знает, что её любимая фрейлина защищает эту мерзавку?

— Ты хочешь ей сказать? — встревожилась Мадлен.

— Конечно, нет! — наконец, улыбнулся он. — Поверь мне, у неё найдутся доброжелатели, которые уже сегодня известят об этом нашу грозную старушку. А та, без сомнения, выскажет своё суждение об этом, и я не сомневаюсь, что оно будет полностью соответствовать устоям нашего королевства. Селеста к тебе больше не придёт, и, полагаю, дамы её сплочённого кружка тоже, — он взглянул на супругу. — Не стоит так переживать из-за них! Я устал от этого дела и не хочу о нём думать. Мы можем провести этот вечер в тишине и покое?

— Конечно, — она привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы. — Я иду на кухню, распоряжусь, чтоб подавали ужин, а потом зайду в детскую. Валентин хочет похвастаться перед тобой своими успехами в учёбе. Кажется, специально для тебя он переписал красивым почерком мадригал короля Анри о сече при Монтене.

И она упорхнула вверх по лестнице, а он, наконец, расслабившись, направился в свою любимую гостиную.