Дело о даме-дуэлянте

Перед поединком

Марк вернулся домой не слишком поздно. Едва войдя в нижний зал своего дворца, он велел слуге вызвать к нему господина Компена, а едва управляющий появился, приказал собрать в зале всю прислугу. Сам он поднялся на галерею второго этажа и остановился у балюстрады, глядя, как появляются внизу слуги. Вскоре там собрались все, включая лакеев, горничных, конюхов и даже мальчика-истопника, которого не так давно привёл с улицы секретарь Монсо. В стороне стояли рыцари, окружившие капитана Ламбера. Окинув взглядом напряжённые или любопытные лица стоявших внизу людей, Марк опёрся руками на перила и произнёс:

— Друзья мои, я полагаю, что все вы довольны службой в моём доме и дорожите своим местом. Я стараюсь быть для вас добрым хозяином и достойно оплачивать ваш труд. Мне никогда не приходилось сомневаться в вашей преданности, и я с душевным спокойствием полагаюсь на вас, доверяя вам собственную безопасность и защиту моей семьи. Вы прилежно исполняете свои обязанности, и я никогда не требовал от вас большего. Однако сейчас мне нужна ваша помощь, и я ожидаю от вас бдительности, преданности и неукоснительного исполнения тех указаний, которые я вам дам. До вас безусловно доходили слухи о Жеральдине де Ренси, и о тех её коварных уловках, посредством которых она снискала явно незаслуженную славу непобедимой воительницы. Не буду скрывать, что именно мне удалось разоблачить её, а также арестовать её сообщницу Доротею де Мелантен и собрать против неё неоспоримые улики. Теперь Жеральдина де Ренси жаждет мести. Этим вечером она явилась на пир к баронессе де Флери, устроила скандал и бросила мне вызов на дуэль. Я, естественно, отказался, но, как выяснилось, у неё есть право на поединок чести, от которого мне отвертеться не удалось.

Он поднял руку, потому что встревоженные слуги и рыцари разом загомонили. После того, как наступила тишина, он продолжил:

— Я знаю, что вы обеспокоены, потому что знаете, что Жеральдина де Ренси побеждает своих противников отнюдь не мастерством и силой. Она коварна, изыскивает способы ослабить соперников, не гнушаясь отравлением. Именно это и вынуждает меня обратиться сейчас к вам. Дуэль назначена на утро дня святой Аделаиды, то есть через двое длинных суток. Всё это время дом будет находиться на осадном положении. В него не должны допускаться посторонние люди, будь то ремесленники или торговцы. Поварам в эти дни не следует закупать продукты для стола, довольствуйтесь тем, что уже находится в кладовых. Пищу для меня старший повар должен готовить лично, ни на минуту не выпуская блюда из виду, после чего передавать их только Модестайну, который будет приносить их мне и проследит, чтоб к ним никто не подходил. Что касается моих посетителей, то они без моего разрешения не должны проходить дальше этого зала, и опять же постоянно находиться под надзором рыцарей, за чем следует проследить капитану Ламберу. На эти дни все выходные отменяются. Слугам разрешается покидать дом только по моему распоряжению, а также моей супруги и господина Компена. Выходя по поручениям, будьте внимательны. Возможно, к вам кто-то обратится и попытается подкупить вас с тем, чтоб вы оказали некую услугу. Скорее всего, вам предложат добавить мне в еду или в питьё некую жидкость из бутылочки зелёного стекла. Не отказывайтесь. Вам следует согласиться, взять эту склянку и деньги, и тут же передать всё это управляющему или мне. Не пытайтесь задержать того, кто обратится к вам или проследить за этим человеком. Постарайтесь запомнить его приметы настолько хорошо, чтоб позже вы могли его опознать, а также весь разговор с ним, который позднее вы должны будете пересказать. Обещаю, что за выполнение этого задания вы будете щедро вознаграждены. А теперь возвращайтесь к своим делам, но помните, что эти дни потребуют от вас немного больше собранности, чем обычно.

Слуги расходились, перешёптываясь, и, глядя на их озабоченные лица, он понимал, что они взволнованы происходящим. Обернувшись, он увидел позади себя Мадлен. Она тоже была встревожена, и он уже собирался успокоить её и немного подбодрить какой-нибудь шуткой, но она вдруг твёрдо произнесла:

— Я прослежу, чтоб в доме всё было в порядке, Марк. Я ещё раз поговорю с господином Компеном, и сама буду говорить со всеми слугами, вышедшими из дома, после их возвращения. К тому же я пока никого не буду принимать и отменю все свои визиты.

— Это вовсе не обязательно! — попытался протестовать он, но Мадлен покачала головой.

— Если то, что говорят об этой даме, — правда, то следует принять все меры, чтоб она не смогла добраться до тебя здесь.

— Я никогда не сомневался в том, что наш дом надёжно защищён от вторжения чужих людей, — заметил он. — Однако у нас много слуг, кто-то из них может допустить оплошность или поддаться жадности. К тому же, мне хотелось бы использовать попытку Жеральдины де Ренси добраться до меня, против неё самой. Если я смогу доказать, что она пыталась подкупить кого-то из нашей прислуги с тем, чтоб меня отравили перед дуэлью, то мне удастся предъявить ей те же обвинения, что и Доротее де Мелантен.

— Что ж, — немного подумав, кивнула Мадлен, — в таком случае я буду отправлять с поручениями только действительно надёжных слуг, которые достаточно умны, чтоб подыграть ей.

— Ты у меня умница! — рассмеялся он и, обняв её, быстро поцеловал в лоб. — И не беспокойся, если мы заманим эту особу в ловушку, никакого поединка не будет!

— Значит, мы не только должны предотвратить проникновение в дом чужаков, но и схватить их? — раздался рядом голос Ламбера.

Обернувшись к нему, Марк кивнул.

— Я согласился на эту дуэль, чтоб выманить её, — подтвердил он. — Мне известно, как она действует, но нет доказательств. Потому я хочу, чтоб вы задерживали любого, кто попытается войти в дом без нашего позволения. Вам следует допросить такого непрошенного визитёра и запереть его внизу.

— Этого будет достаточно?

Марк задумался.

— Сегодня эта особа обвинила меня в том, что я уклоняюсь от встречи с ней, постоянно находясь под охраной своих рыцарей. Что ж, пусть так и будет! Когда я выхожу из дома, меня должны сопровождать не менее четырёх рыцарей помимо оруженосцев. Они должны всё время быть рядом, а не позади, как обычно, чтоб ко мне не мог незаметно приблизиться кто-то, нанятый ею либо она сама. Остальные рыцари будут находиться в доме и держать оборону здесь.

— Не беспокойся, — усмехнулся Ламбер. — Пусть твоя дружина и не велика, но мы вполне можем защищать твой дом, как обнесённый крепостными стенами замок!

— Не сомневаюсь, — кивнул Марк. — Только помните, что это засада, а не осада, потому будьте сдержанны и спокойны. Жеральдина знает, что я приму меры против её действий, но ей придётся что-то предпринять, иначе она проиграет.

Пройдя в свой кабинет, он вызвал секретаря и занялся привычными делами. Нужно было разобрать корреспонденцию и подписать письма, которые Монсо подготовил по его указанию. Пробегая глазами по ровным строчкам, он никак не мог уяснить суть написанного, поскольку его взгляд то и дело обращался к окну, за которым синела поздняя ночь. Эти загадочные сумерки навевали тревогу, и он не мог отделаться от ощущения нависшей над ним опасности. Напоминая себе, что имеет дело с хитрой, но невежественной женщиной, умение которой владеть мечом не заслуживает его беспокойства, он тем не менее вспоминал о том, что она сумела убить многих рыцарей, которые были вполне опытны и, наверно, не так уж глупы. Он успокаивал себя тем, что теперь рядом с ней нет Доротеи де Мелантен, изворотливой и беспринципной помощницы, обеспечивающей ей лёгкие победы, что он знает о её хитростях и потому вполне может переиграть её, и всё же неразрывная череда её побед вызывала в его душе беспокойство. А ведь, возможно, он знал не обо всех её дуэлях! В этом было что-то пугающее и мистическое, что вот такая грубоватая и необразованная женщина из провинции раз за разом убивала своих противников, словно сам дьявол направлял её руку. Не было ли в этом колдовства?

Эта мысль не показалась ему странной. Он не раз слышал о бретёрах, которые заключали пакт с дьяволом ради будущих побед. К тому же это объяснило бы её непоколебимую уверенность в собственной удаче. Но если б это было так, то зачем все эти ухищрения с ядами? Возможно, весь секрет её убеждённости в своей неуязвимости в том, что им с Доротеей удалось разработать беспроигрышную схему преступления, после осуществления которой они немедленно исчезали из города, не позволяя властям и родственникам жертв начать официальное расследование. И потому за ней неслась слава дуэлянта, бретёра и мастера меча, в то время как истинные обстоятельства её побед гасли в безвестности. Раз за разом приезжая в небольшие провинциальные городки, они проворачивали один и тот же план, находя заказчицу, устраивая дуэль и убивая ничего не подозревающего противника ядом и клинком, после чего, получив плату, немедленно исчезали. Ей всегда всё удавалось, и потому она сама уверовала в то, что стала непобедимой, хотя успех ей обеспечивала подруга, которую она называла маленькой девочкой. И может, без неё удача наконец покинет Жеральдину де Ренси, и ей придётся один на один столкнуться с сильным противником, который сумеет выбить из её руки меч, прервав цепь побед, казавшуюся бесконечной.

Это было логично, и Марк, в очередной раз взглянув в окно, склонен был решить, что это синяя мгла так действуют на него, и когда наступит светлое утро, он увидит всё более ясно, и его страхи канут в небытие, как ушедшая в прошлое тёмная ночь.

И следующее утро действительно было светлым. Выглянув в окно, он увидел медленно тающий туман на улице Принцессы Оливии. Его белые клочки ещё цеплялись за вычурные кронштейны фонарей и уползали в подворотни, а сверху уже лился чистый жемчужный свет, заполнявший всё пространство между домами. Даже в комнате за закрытыми окнами чувствовалась прохладная, чуть влажная свежесть воздуха, и тишина просыпающегося города, иногда прерываемая торопливыми шагами ранних прохожих, голосами двух столкнувшихся на углу подруг-служанок из соседних особняков, далеким мелодичным звоном, доносившимся из Храма святой Лурдес. Мимо проехала нарядная карета с плотно задёрнутыми шторками на окнах, а потом пробежал со своей ручной тележкой зеленщик. День начался, и Марк больше не ощущал тревоги, скорее, какой-то азарт и надежду на то, что его план сработает.

На службу он отправился в сопровождении своих рыцарей и оруженосцев. На сей раз молодые люди окружили его, и шли, держа руки возле эфесов и сурово глядя по сторонам. Встречавшиеся им на пути горожане поспешно уступали дорогу, и какое-то время тревожно смотрели вслед.

Явившись в Серую башню, Марк сел за стол, чтоб изучить составленное клерками тайной полиции обвинительное заключение против барона де Ронссака и его сообщников. Внимательно прочитав его, он сделал несколько пометок и исправлений, но в целом остался доволен их работой. Велев переписать заключение набело, он занялся подготовкой документов для суда, группируя их таким образом, чтоб картина злоупотреблений на строительстве и хищения из казны была сразу видна суду, и при этом вина каждого из обвиняемых была подтверждена отдельно подобранными доказательствами.

На это у него ушёл почти весь день. Порой он вспоминал о Жеральдине де Ренси, но никаких новостей о ней не было, и он снова возвращался к своей работе. Его не беспокоило то, что пока она никак не проявила себя, поскольку ей надлежало действовать осторожно, и при этом требовалось время, чтоб подобраться к нему.

Завершив подготовку документов по делу о хищениях на строительстве Бренонской цитадели к суду, он вызвал клерка, велел заново сшить документы и отнести их вместе с обвинительным актом в канцелярию королевского суда. После этого, он наконец почувствовал приятную лёгкость, которая всегда сопровождала собой окончание любого сложного дела, и решил отправиться домой пораньше. В глубине души он надеялся, что там его всё-таки ждут новости, относящиеся к предстоящему поединку чести.

И он не ошибся. Стоило ему войти в нижний зал своего дворца, навстречу ему сбежала по ступеням Мадлен в нежно-розовом шёлковом платье. По тому, как возбуждённо блестели её глаза, он понял, что случилось что-то интересное.

— Она сделала свой ход, Марк! — воскликнула Мадлен, подлетая к нему.

— Неужели? — усмехнулся он. — И что же случилось?

— Идём, я всё тебе расскажу! — и она потянула его за руку на второй этаж.

Там, в своей маленькой уютной гостиной, она усадила его в кресло возле камина и присела напротив. Он заметил, как в комнату вошла камеристка супруги и молча остановилась в стороне.

— Сегодня утром я отправила Элизу забрать у кружевницы мой заказ, — сообщила Мадлен. — Ты знаешь, я заказала новое домашнее платье из тонкого сукна, но пришитые к нему кружева показались мне простоватыми, и я заказала новые. Элиза, расскажи его сиятельству, что произошло!

Камеристка тут же приблизилась и, присев на мгновение в поклоне, выпрямилась и смело взглянула на господина.

— Всё так, ваше сиятельство, — подтвердила она. — Я отправилась к кружевнице, которую зовут Адель Ризен. Её мастерская расположена на Дороге роз, она довольно известна и плетёт кружева на заказ для многих дам, бывающих при дворе. Я часто хожу к ней и мне нравится рассматривать выставленные там кружевные косынки и воротнички. В отличие от других кружевниц, ей удаётся очень точно воспроизвести узор или рисунок, и не приходится гадать, что же изображено на кружевном полотне. Пока она упаковывала заказ её сиятельства, я бродила по комнате, рассматривая выставленные изделия. Моё внимание привлекла шёлковая пелерина с рисунком из розовых цветов с зелёными листьями. Госпожа Ризен подошла ко мне и сказала: «Эта вещица стоит двадцать серебряных марок». Я посетовала, что для меня это слишком дорого, и тогда она сказала: «Если хочешь, я могу подсказать тебе, как ты можешь без труда заработать куда больше». Я очень удивилась, а она пояснила, что к ней обратилась одна из её клиенток, которая ищет кого-то из дома его сиятельства графа де Лорма, кто мог бы выполнить одно несложное поручение, и готова заплатить за это пятьдесят марок серебром. Я сразу же вспомнила ваш вчерашний приказ, и сделала вид, что меня очень заинтересовало это предложение. Я попыталась выспросить, кто эта клиентка, но госпожа Ризен уклонилась от ответа, однако, сказала, что сообщит ей о моём согласии. Встреча состоится завтра, когда стемнеет, мне следует быть в часовне святой Гертруды на улице Белой совы. Она будет меня ждать на скамье возле решётки с золотой розой, за которой хранятся благодарственные дары. Госпожа Ризен так же подчеркнула, что я должна молчать об этом свидании и прийти туда без провожатых.

— Хорошо, — кивнул Марк. — Завтра ты пойдёшь на это свидание, выслушаешь эту даму и возьмёшь то, что она тебе передаст. Когда ваш разговор будет закончен, ты выйдешь из часовни, и расскажешь мне, о чём вы говорили. Если у меня будут основания, я её арестую.

— А что будет с госпожой Ризен? — нахмурилась девушка. — Разве то, что она помогает преступнице, не заслуживает наказания? Она же не так глупа, чтоб не понимать, что подобные предложения делаются не с добрыми намерениями! К тому же до неё уже наверняка дошли слухи о том, что произошло между вами и этой де Ренси!

— Я обещаю, что допрошу её, — улыбнулся Марк, увидев, что девушка искренне возмущена поступком кружевницы. — Однако подобное посредничество вряд ли наказуемо.

— Это неправильно, — обиделась Элиза. — Ей наверняка заплатили, чтоб она нашла предателя в вашем доме! Она знала, что я должна прийти за заказом, и с чего-то подумала, что я готова за деньги причинить вам вред. Наверно это потому, что я так внимательно разглядываю её кружева, и она решила, что я готова на всё, чтоб заполучить такую вещичку!

— На самом деле многие девушки без ума от кружев, — улыбнулась Мадлен.

— Мне тоже они нравятся, но я ни за что не приняла бы подобное предложение, если б не приказ его сиятельства, — заметила камеристка.

На следующий день, едва начало смеркаться, она вышла из дома и не спеша направилась вдоль по улице, глядя по сторонам. Казалось, что это просто молодая служанка, которая получила свой долгожданный выходной и вышла прогуляться по городу, поглазеть на товары, выставленные на прилавках торговцев, и полакомиться сладостями в какой-нибудь небольшой кондитерской. Она действительно зашла в такую и купила кулёчек орехового печенья в виде сердечек. Потом она заглянула в галантерейную лавочку и выбрала там атласную ленту для чепчика приятного золотистого цвета и новый гребешок, украшенный накладкой в виде бабочки. На углу возле трактира она остановилась, чтоб послушать, как поёт молодой менестрель с лютней. Но когда он закончил петь балладу и двинулся со своей шляпой к зрителям, чтоб получить несколько монеток, она развернулась и пошла дальше.

Уже совсем стемнело, когда она свернула на улицу Белой совы и пошла по ней, глядя на красивые узкие фонари, висящие на гнутых кронштейнах. Мимо неё проходили дамы в разноцветных накидках с капюшонами и мужчины в добротных кафтанах, с короткими мечами на поясах. Это была улица богатых торговцев, и потому нижние этажи часто занимали лавки и магазинчики, и Элиза с любопытством заглядывала внутрь через гостеприимно распахнутые двери, чтоб увидеть прилавки, за которыми стояли приказчики, полки с яркими тканями и деревянные манекены, наряженные в готовые платья и камзолы.

Вскоре вдалеке показался изящный шпиль, поднимавшийся на фоне синего темнеющего неба над черепичными крышами квартала.

Часовня святой Гертруды была небольшой, но довольно вместительной и красиво отделанной, потому что была выстроена на пожертвования купцов, приехавших из города Реймс, откуда эта святая была родом, и потому её особо там почитали. Остановившись перед высоким узким зданием, девушка какое-то время любовалась красивым лепным карнизом и тонкими витыми колоннами, обрамляющими вход. В этот час широкие створки дверей были распахнуты, и в глубине зала торжественно и немного таинственно мерцали огни десятков свечей, отражавшихся в бронзовых витых шандалах и украшенных позолотой решётках. Поднявшись по ступеням, она вошла внутрь и осмотрелась. Прямо перед ней был проход к узкой площадке, над которой стояла статуя молодой женщины в ниспадающих одеждах, а по сторонам располагались три ряда скамей. В сумраке стен мягко поблескивали стёкла витражных окон, и она пожалела, что уже слишком темно, и она не может полюбоваться изображёнными там сюжетами.

Осмотревшись по сторонам, она увидела, что часовня почти пуста, не было даже служителей, только справа, в самом конце средней скамьи сидела женщина в тёмной вуали, опущенной на лицо. Над ней, на витой решётке поблескивала огненными бликами красивая кованная роза, покрытая позолотой. Чуть улыбнувшись, Элиза направилась к ней и села рядом.

Позже, тем же вечером Марк сидел за столом в камере для допросов в подвале Серой башни и задумчиво смотрел на женщину, напряжённо выпрямившуюся на жёстком стуле. Увы, это была не Жеральдина де Ренси, и всё же он знал её.

— Твоё имя Жанна Мортель, ты служишь Жеральдине де Ренси, не так ли? — спросил он.

Женщина была уже немолода, невысокая, плотного телосложения с гладко зачёсанными светлыми волосами, в которых затерялись седые пряди. Она хмуро и настороженно смотрела на него, сложив на коленях крупные руки.

— Да, именно так, — ответила она резко. — Почему вы схватили меня и привели сюда? Я не сделала ничего плохого, просто зашла помолиться святой Гертруде за свою госпожу.

— И только? — усмехнулся он и взял со стола лист бумаги. — Это показания кружевницы Адели Ризен, которая сообщила, что ты заплатила ей десять серебряных марок, чтоб она устроила тебе встречу со служанкой из моего дома. При этом ты сказала, что собираешься дать этой служанке какое-то поручение, за что готова заплатить пятьдесят марок серебром.

— Это неправда! Она лжёт! — Жанна зло взглянула на него.

— Тем не менее, она передала твою просьбу той служанке, и девушка явилась на место встречи в часовню святой Гертруды на улице Белой совы.

Он обернулся и кивнул Гаспару. Тот отворил дверь и в камеру вошла Элиза. Бросив на Жанну Мортель неприязненный взгляд, она сообщила:

— Это та самая женщина, ваше сиятельство! Хоть она и была в вуали, я узнала её по рукам и фигуре. Она дала мне склянку из зелёного стекла и кошелёк, велев подлить вам в еду отраву. И сделать это я должна была накануне вашего поединка с этой де Ренси, то есть вечером перед днём святой Аделаиды!

— Ваша служанка врёт! — проворчала Жанна. — Вы подучили её, чтоб она оговорила меня.

— Ты действительно считаешь себя столь важной персоной? — поинтересовался Марк и кивнул Элизе в знак того, что она может идти домой. — Какой мне смысл оговаривать тебя? Ты меня совершенно не интересуешь, но дело в том, что свидетелями вашей встречи были служащие тайной полиции, и они видели, как ты передала ей кошелёк и вот эту склянку, — он выставил её на стол. — Наш лекарь уже исследовал её содержимое в своей лаборатории и установил, что это раствор цикуты, такой же, как был подмешан перед дуэлями в еду Леонару Бернье и Морису Дюшарму. Правда, их отравление на себя взяла Доротея де Мелантен, но теперь она в тюрьме. И на этот раз ты передала склянку моей служанке, чтоб она также отравила меня.

— Да, — Жанна хмуро взглянула на него. — Это сделала я по собственной воле. Я беспокоилась о моей госпоже и решила помочь ей без её ведома. Я ещё раньше припрятала одну из склянок из шкатулки госпожи Доротеи и теперь решила пустить её в ход. Моя хозяйка ничего об этом не знает.

— А откуда у тебя деньги, которыми ты пыталась подкупить эту девушку. Пятьдесят марок серебром — это слишком большая сумма для служанки!

— Я украла их у хозяйки! — с вызовом заявила она. — Можете наказать меня за воровство!

Вернувшись домой уже ночью, Марк застал у себя в гостях Джин Хо. Тот уже отужинал и теперь нежился в уютном кресле у камина, сладко щурясь на огонь. Впрочем, увидев друга, он слегка оживился.

— Что сказала старуха? — спросил он без предисловий.

— Ты уже знаешь, — проворчал Марк, присев в кресло напротив.

— Ещё бы! Мы следим за домом, за этой ведьмой и за её слугами. Сегодня у часовни святой Гертруды было столпотворение! Ты со своими сыщиками шёл за той малюткой, а за старухой следил один из прислужников Жеральдины. Едва вы её схватили, как он поскакал на улицу Монтегю, докладывать хозяйке.

— Это плохо, — вздохнул Марк. — Выходит, она уже знает, что этот план сорвался и на Жанну Мортель она рассчитывать больше не может. А та упёрлась и твердит, что помогала Доротее, и в этот раз сделала всё, как та её учила. Ни уговоры, ни угрозы не помогли, она твёрдо стоит на своём. А учитывая, что она с севера, а все северяне ещё те упрямцы, то добиться от неё правды будет сложно.

— Взгляни на это с другой стороны! — беспечно откликнулся лис. — Жеральдина пыталась подкупить твою служанку, чтоб та отравила тебя, но потеряла свою. К тому же её план не удался. Наверняка ей сейчас хуже, чем тебе. Она поняла, что склонить твоих слуг к измене не получится, да и искать новые подходы к ним времени нет. Но и схлестнуться с тобой в честном поединке ей вряд ли хочется. Думаю, она нервничает. По сути, у неё нет ничего, кроме денег, и никого, кроме слуг. Она не заводила друзей и полезные связи, во всём полагаясь на Доротею, и теперь осталась одна. К тому же хоть она и не глупа, но довольно прямолинейна. Потому наверняка скоро сделает какую-нибудь глупость.

— Может быть, — неуверенно пожал плечами Марк.

Но на следующий день ничего не произошло, а следом пролетела без происшествий и тёмная ночь. Светлое утро оживило городские улицы, а заодно напомнило о том, что до назначенного поединка остался всего один длинный день.

Марк сидел в своём кабинете, когда туда явился клерк с запиской, написанной старательным округлым почерком управляющего господина Компена. В ней сообщалось о некой особе, которая проникла в дом и пыталась там спрятаться. Поскольку никаких срочных дел у Марка не было, он решил сходить домой и узнать, что произошло.

Там его встретил Ламбер и сразу проводил вниз, где в одной из камер подвала сидела молодая встрёпанная девица, довольно привлекательная и очень злая. Увидев её, он невольно усмехнулся, поняв, что Жеральдина лишилась последней прислуги женского пола. Эту горничную звали Люсиль Рено, и она тоже выглядела очень обиженной на то, что её поймали.

Из рассказов слуг Марк узнал, что господин Компен отправил лакея Жиля к мяснику с сообщением, что пока в дом не нужно доставлять свежую вырезку. На обратном пути, проходя по улице Принцессы Оливии, парень услышал жалобные крики и, обернувшись, увидел, что на краю улицы в грязи сидит заплаканная хорошенькая девица в испачканном платье. Она сказала, что поскользнулась и попросила отвести её в дом, где она сможет умыться. Жиль предложил ей пойти в ближайший трактир, но она вдруг заартачилась и стала настаивать. Это вызвало его подозрения. Вспомнив приказ хозяина, он помог девице подняться и проводил в дом с чёрного хода, после чего она тут же отправила его за мылом и чистой водой. Он вышел из маленькой прихожей и позвав мальчика-истопника отправил его за капитаном Ламбером, а сам вернулся и увидел, как девица деловито втискивается в небольшую кладовку.

Явившиеся рыцари вытащили её оттуда и обыскали, несмотря на её отчаянные крики, которые она издавала в надежде, что их услышат на улице. Однако её вопли никого не заинтересовали. Ламбер вытащил из потайного кармана её нижней юбки зелёную склянку уже знакомого ему вида, после чего препроводил девицу в подвал и запер.

— Что ты собиралась с этим делать? — спросил Марк, показав ей бутылочку.

— Ничего! — заявила она. — Ваши люди схватили меня на улице и затащили сюда! Я подам на них жалобу!

— Слово распутной служанки против слов благородных рыцарей, — усмехнулся Ламбер. — Думаю, что она собиралась спрятаться, а ночью отыскать кухню и отравить твою еду.

— И как бы она определила, что подают мне, а что вам? — уточнил он.

— Видимо, она надеялась, что заметит какую-то разницу, — пожал плечами капитан.

— Пусть сидит здесь, потом я решу, что с ней делать, — распорядился Марк и ушёл, а вслед ему неслись истошные вопли возмущённой служанки.

— Вот это уже действительно была глупость, — произнёс Марк, встретившись тем же вечером с Джин Хо. Тот снова явился на ужин, чтоб узнать новости и сообщить свои. — Конечно, мой дом велик, и со стороны кажется, что там полно мест, где можно спрятаться, но всё-таки нужно иметь хоть какое-то представление о том, что находится внутри! К тому же явиться сюда с бутылочкой цикуты в надежде каким-то образом подмешать её мне в еду довольно самонадеянно.

— Я ж говорю, что Жеральдина будет хвататься за все соломинки, которые заметит, — пожал плечами лис. — Как бы глупо это не выглядело, это была ещё одна попытка вывести тебя из игры. И она снова не удалась. Теперь у неё уже нет надежды на то, что она сможет отравить тебя перед поединком. Что она сделает теперь?

— Боюсь то же, что делала, когда ей не удалось провернуть этот трюк с Арсеном де Лариве и капитаном Ломбарденом, — нахмурился Марк, — то есть постарается отравить меня во время поединка.

— Смазав клинок ядом? Что ж, тогда тебе будет интересно узнать об одном происшествии! Сегодня из дома на улице Монтегю, помимо горничной и её провожатого, вышел ещё один человек — охранник Жеральдины, такой высокий, с длинным носом. Он ходил на северную окраину, где встретился с неким стариком, снимающим каморку позади кабака «Виноградная улитка». Он был у него не так чтоб долго и ушёл, что-то пряча в карман.

— Судя по твоему описанию, это Драпен, — озабоченно проговорил Марк. — Тот самый, который заявил, что яд Кровь чёрной розы принадлежит ему.

— Вы его отобрали, так, может, он ходил за новой порцией?

— Возможно, — кивнул Марк. — Твои лисы выяснили, как зовут старика?

— Нет, им это не интересно, но в доме, где он живёт, других стариков нет, так что не ошибёшься.

— Его зовут Анселм Брюно, — на следующий день доложил Марку Гаспар. — Он аптекарь, которого выгнали из гильдии из-за того, что он приторговывал ядами. Я сам сходил к нему и расспросил о визите Драпена. Сначала старик запирался, но после того, как я пригрозил ему продолжить разговор в Серой башне с участием палачей, разоткровенничался. Он сказал, что Драпен уже заказывал ему яд, называемый Кровью чёрной розы, а теперь явился за ним снова. Этот Брюно будто бы не хотел давать ему яд, но тот пригрозил, что убьёт его. Скорее всего, это ложь. Наверняка без возражений продал ему очередную склянку. Может, нам снова обыскать дом Жеральдины де Ренси?

— Нет, — немного подумав, покачал головой Марк. — Она не так глупа, чтоб держать яд в доме. Мы забрали оттуда шкатулку Доротеи де Мелантен, но с тех пор всплыли ещё две бутылочки с разбавленным ядом. У неё есть тайник, который мы не нашли. К тому же теперь, когда вызов брошен и принят, мне приходится вести себя осторожнее. Если я снова явлюсь к ней с обыском, она заявит, что я пытаюсь таким образом избежать поединка и снова навлечь на неё бесчестье.

— Но что же делать? — обеспокоенно воскликнул сыщик. — Этак она просто царапнет вас по руке, и вы преставитесь. И что с того, что после этого ей выпустят кишки за убийство друга короля? Вас-то это уже не вернёт! А может, вам надеть под камзол кольчугу?

Марк невольно усмехнулся.

— Что б я надевал кольчугу, собираясь на дуэль, да ещё с женщиной? О чём ты?

— Ваша щепетильность, господин барон, в данном случае не уместна! — неожиданно рассердился рыжий великан. — Что за бравада? Или вы гордо выпили бы кубок вина, зная, что в него подмешан яд? Нам совершенно точно известно, что эта женщина — убийца и отравительница! Так что зазорного в том, Чтоб принять меры против её злодейской хитрости? — он умолк, заметив, что Марк смотрит на него с улыбкой, а потом, оправдываясь, проворчал: — Простите мне мою дерзость, ваша светлость, но я, и правда, беспокоюсь о вас!

— Не волнуйся, дружище! Я приму меры, чтоб обезопасить себя. И поверь наконец в моё мастерство мечника!

— Ох, сударь, — покачал головой Гаспар, — Я знавал завзятых бретёров, которые по собственной глупости пропускали удары, стоившие им жизни. Кто ж знает, что там произойдёт! Так что уж будьте добры, позаботьтесь о себе, чтоб вашей несчастной супруге и детишкам не пришлось лить слёзы на вашей могиле!

Эта простая и искренняя речь сыщика позабавила и при этом тронула Марка. Но потом, занимаясь своими делами, он невольно то и дело возвращался мыслями к его словам. Да, он был совершенно уверен, что, если поединок будет честным, он не даст Жеральдине де Ренси ни единого шанса дотянуться до него клинком. Но кто знает, что может произойти? Её фехтование не так уж плохо, она обучена всяким хитрым приёмам, и в поединке с Дюшармом наверняка показала не все. К тому же могут быть и иные внешние обстоятельства, которые заставят его на мгновение утратить контроль и открыться для стремительного удара. И пусть это будет не рана, а небольшая царапина, но и её окажется достаточно, чтоб умереть, как это случилось с де Лариве и Ломбарденом.

Вечером, накинув на плечи плащ, он в сопровождении оруженосцев спустился в нижний зал Серой башни и задержался там в ожидании своей охраны. Пока Шарль бегал за рыцарями, Марк задумчиво смотрел в узкий длинный проход коридора, ведущего во двор. Там, в самом конце было темно, и лишь едва угадывался свет фонаря, горевшего над площадкой широкой лестницы, ведущей вниз, на сырую брусчатку тесного пятачка перед дверями конюшни. Вскоре рыцари появились, и Марк перевёл взгляд на них.

— Прежде чем вернуться домой, мне нужно сходить ещё в одно место, — сообщил он и, не дожидаясь ответа, развернулся и направился к выходу на Королевскую площадь.

На улице было темно, к тому же близилась первая тёмная ночь, потому город опустел раньше обычного. Торговцы и приказчики уже закрывали свои лавки и магазины, горожане торопливо шли, спеша скорее попасть домой, и только патрули городской стражи с факелами с прежней неторопливостью двигались своим давно сложившимся маршрутом. Они с обычной для них подозрительностью поглядывали на молодых рыцарей, которые шли куда-то, но узнав Марка, поспешно кланялись или салютовали, подняв кулак правой руки. Он рассеянно кивал им в ответ.

На улице Старой голубятни он свернул направо и пошёл, поглядывая на фасады зданий, украшенных незатейливой каменной резьбой, где над дверями покачивались небольшие фонари, освещающие начищенные медные полосы, возле которых на цепочках висели небольшие вычурные молоточки.

Этот дом был лишён подобных излишеств, хотя по бокам его венчали две остроконечные башенки. Широкие двери были окованы обычным железом, а вместо молоточков использовались толстые кольца дверных ручек, которыми так же можно было постучать, чтоб известить о своём приходе. Впрочем, сейчас и это было ни к чему, потому что створки были приоткрыты и изнутри проникал рассеянный свет.

Поднявшись на невысокое крыльцо, Марк вошёл и осмотрелся вокруг, снимая с рук мягкие замшевые перчатки. Он находился в просторном, хорошо освещённом нижнем зале, где вдоль стен стояли лавки, на которых в терпеливом ожидании сидели люди в небогатой одежде. Старик в светлом фартуке стоял на коленях и тёр тряпкой блестящие плиты пола. В воздухе висел тяжёлый острый запах уксуса. Из дальней двери появился юноша в таком же белом фартуке и кивнул какой-то старушке, которая поднялась и поковыляла туда, откуда он вышел. Юноша тем временем внимательно взглянул на группу богато одетых рыцарей, только что вошедших в зал.

— Ваше сиятельство, — улыбнулся он и поклонился Марку, — чем я могу помочь вам?

— Мне нужно поговорить с твоим учителем с глазу на глаз, — ответил тот, засунув перчатки за пояс.

— Я сообщу ему о вашем визите, — кивнул тот и удалился.

— Что за учитель? — уточнил Эдам, озираясь по сторонам.

— Это дом Фабрициуса, — со знанием дела пояснил Шарль. — Все эти люди — пациенты, которые пришли на приём к его старшим ученикам. Они принимают всех без платы, только для того, чтоб набраться опыта и оказать помощь нуждающимся. В сложных случаях они обращаются за советом к своему учителю. Младшие ученики помогают им и проводят несложные процедуры, а также готовят снадобья в лаборатории.

— И откуда ты всё это знаешь? — подозрительно уточнил Эдам.

— Помолчите, — приказал Марк и оруженосцы смолкли.

Вскоре мальчик вернулся и с той же заботливой улыбкой кивнул Марку. Пройдя вслед за ним, тот оказался в просторном, но тёмном кабинете, со сводчатым потолком. В центре стоял большой стол, заваленный рукописями и книгами, в глубине виднелись массивные книжные шкафы, между которыми в простенке белел человеческий скелет на подставке. Марк знал, что это — учебное пособие, которое знаменитый лекарь использует для обучения своих учеников.

— Присаживайтесь, ваше сиятельство. Учитель сейчас придёт, он заканчивает операцию, — пояснил юноша и удалился.

Марк подошёл к столу и посмотрел на разложенные там рисунки, которые наверно были сделаны с натуры во время вскрытия. Он невольно поморщился и прошёл туда, где что-то поблескивало, но разглядев человеческие органы, плавающие за стенками стеклянных сосудов, счёл за благо больше не проявлять любопытства. Откуда-то раздался сдавленный стон, а потом хриплое ругательство. Наверное, операционная была где-то недалеко, и как бы ни была легка рука Фабрициуса, хирургическое вмешательство всегда было связано с болью.

Марк присел в кресло у стола и посмотрел в потолок. Наверно, когда-то это здание было храмом какого-то святого, и именно его просторные гулкие помещения привлекли внимание знаменитого лекаря, когда он выбирал себе жилище. Марк уже бывал в этом доме и знал, что здесь есть большая библиотека, учебный класс и несколько закутков для приема больных, а также две операционные и анатомический театр. В глубине здания прятались кельи для учеников и палаты, в которых можно было оставить под наблюдением на несколько дней прооперированных больных. И выше, где-то в башне, куда вела узкая винтовая лестница, располагались личные покои самого хирурга, но там никто никогда не бывал и мало кто знал, которую из двух башен он облюбовал для себя.

Фабрициус появился вскоре. Без своей чёрной мантии и шапочки он выглядел ещё более несуразно: высокий, худощавый, сутулый, с широкими плечами и сильными длинными руками, торчавшими из закатанных до локтя рукавов холщовой блузы. На нём был такой же светлый фартук, правда, покрытый тёмными пятнами крови. Однако, его это совсем не смущало. Вытирая руки чистым полотенцем, он почтительно поклонился гостю и направился к своему столу. Его обтянутый пергаментной кожей череп, едва прикрытый редкими волосами, блеснул в свете лампы, когда он сел в кресло и внимательно посмотрел на Марка.

— Вам не стоило беспокоиться, добираясь сюда так поздно, ваше сиятельство, — с лёгкой укоризной произнёс он. — Нужно было прислать ко мне посыльного, и я бы немедленно явился к вам сам.

— Не сомневаюсь, что так бы оно и было, друг мой, — улыбнулся тот. — Но мне не мешало прогуляться после дня, проведённого за письменным столом, а заодно подышать свежим воздухом перед сном. К тому же мне не хотелось надолго отрывать тебя от твоих важных дел.

— Не думаю, что мои дела важнее ваших, господин граф. Так что с вами случилось? Вы больны или ранены?

— Пока нет, — ответил Марк. — Но я хочу посоветоваться с тобой и попросить об услуге.

— Я сделаю всё, что смогу, — кивнул лекарь.

— Знаешь ли ты о яде, который называют Кровь чёрной розы?

— Я знаю о нём ровно столько, сколько нужно, чтоб оказать помощь отравленному им человеку.

— Так значит, отравленному можно помочь? — оживился Марк.

— Только в том случае, если точно известно, что он отравлен именно этим ядом, — ответил Фабрициус. — Я сталкивался с ним на войне, когда некоторые воины смазывали этим ядом клинки и наконечники стрел. Даже небольшая рана, причинённая таким оружием, может привести к смерти. Вся сложность состоит в том, что противоядие нужно ввести в течение часа после отравления, но первые симптомы наступают через пять-шесть часов. Когда это случится, сделать уже ничего нельзя. Вы понимаете меня, ваше сиятельство? Человек получает рану, и у него есть только час на спасение, но зачастую он ещё не знает, что отравлен. Потом начинается жар, лихорадка, учащённое дыхание, отёк гортани и лёгких. Через короткие сутки наступает смерть.

— А нельзя ввести противоядие на всякий случай, не имея уверенности в отравлении? — уточнил Марк.

— Увы! — воскликнул лекарь. — И это вторая сложность. Дело в том, что в качестве противоядия выступает другой яд, который в противоположность первому называют Слеза белой розы. Он вызывает озноб, онемение конечностей и, как результат, паралич сердца, тоже в течение коротких суток. Таким образом, если человек отравлен Кровью чёрной розы, его можно спасти, введя Слезу белой розы. Дозу противоядия подобрать очень сложно, но я научился это делать, оценивая размер и глубину раны, из чего можно сделать вывод о количестве яда, попавшего в тело.

— Но если человек не отравлен, то противоядие его убьёт? — нахмурился Марк.

— Совершенно верно! То есть нужно точно знать, что на оружии, которым нанесена рана, был яд! Симптомы появятся, когда предпринимать что-то будет уже поздно.

— А если располагать этим оружием, можно ли установить, что на клинке был яд?

— Можно, но на это понадобится куда больше часа.

Марк задумался, глядя на огонёк свечи, стоявшей в витом подсвечнике на столе.

— Дело вот в чём, — после некоторого молчания произнёс он, — я принял вызов на дуэль от Жеральдины де Ренси. Она уже предприняла две попытки отравить меня перед поединком, но мне удалось пресечь их. Мне совершенно точно известно, что в подобных случаях она наносит на свой клинок Кровь чёрной розы. Именно так она убила двух своих соперников. Этот яд мы обнаружили в её доме, а вчера один из её подручных получил ещё одну склянку. Из этого я делаю вывод, что, отправляясь на поединок со мной, она может нанести на свой меч этот яд. Потому я прошу тебя быть на месте дуэли и, если ей удастся ранить меня, немедленно применить противоядие.

— Вы точно уверены, что на её клинке будет этот яд? — встревожился Фабрициус. — Потому что, если он будет чист, вы можете умереть от противоядия.

— У неё не будет другого способа победить меня, а проигрывать она не умеет. Я уверен в этом и принимаю всю ответственность на себя.

— Хорошо, — после некоторого колебания согласился Фабрициус. — Я сделаю это.

— Сможешь ли ты затем подтвердить, что она пыталась меня отравить Кровью чёрной розы?

— Если вы передадите мне её клинок, я постараюсь обнаружить на нём следы яда, — кивнул лекарь. — Но даже тот факт, что вы останетесь живы после применения Слезы белой розы, можно будет расценивать как подтверждение отравления. Помнится, при короле Эдмоне мой учитель, знаменитый Адельхельм Реймский приводил подобный довод в королевском суде, куда был вызван в качестве свидетеля обвинения против некой дамы, пытавшейся отравить своего мужа. Тогда применение в качестве противоядия другого яда спасло жертве жизнь, и судья счёл это доказательство убедительным.

— Что ж, — Марк поднялся, — я прошу тебя быть на площади Трёх львов утром в день святой Аделаиды. И до этого момента никому не рассказывай о нашем разговоре. Я не хочу никого тревожить возможными последствиями этого поединка. И сам не беспокойся. Я оставлю письмо, в котором укажу, что сам настоял на применении противоядия.

— Я беспокоюсь не за себя, — проворчал лекарь, встав, чтоб проводить его до дверей. — Я тревожусь за вас. И мне, и моим ученикам уже приходилось выхаживать вас после ранений в бою и на турнирах. Я всегда относился к вам с уважением и заботой, как к рыцарю и своему пациенту, потому и не могу не волноваться, думая о нависшей над вами опасности.

— Думай не о том, что на её клинке не будет яда, а о том, что он будет и может убить меня. Ты снова спасёшь мне жизнь.

— Надеюсь так и случится. И всё же, — он пристально взглянул на Марка своими светлыми, немного водянистыми глазами, — примените всё своё мастерство и не дайте этой даме ранить вас!

— Постараюсь, — кивнул тот и вышел.

Марк решительно шёл по тёмным пустым улицам города в окружении своих рыцарей и оруженосцев. Разговор с Фабрициусом наконец пресёк все его сомнения и нерешительность. Теперь он уже был уверен в последующих событиях. Ему были известны методы Жеральдины де Ренси, и ему удалось помешать ей отравить его перед поединком, а также просчитать её следующий шаг, когда она попытается ранить его отравленным клинком. Где-то в глубине его души затаился страх, что она может применить для этого другой яд, или вовсе не станет смазывать им клинок, и его убьёт введённое лекарем противоядие. Но обдумывая всё раз за разом, он понимал, что это маловероятно.

Жеральдина де Ренси очень хотела победить, наверняка понимая, что это может быть её последняя победа, но она должна была отомстить за Доротею де Мелантен и доказать всем, что может уйти непобеждённой. У неё не было уверенности в том, что она победит графа де Лорма в честном бою, что подтверждалось её попытками подкупить служанку в доме и подослать свою девицу, чтобы они отравили его перед поединком. Это ей не удалось. Такое случалось и раньше, она не смогла добраться до Арсена де Лариве и капитана Ломбардена, и применила против них отравленный клинок. Симптомы их недуга в обоих случаях соответствовали отравлению Кровью чёрной розы, этот яд был найден в её доме. Старый аптекарь Брюно сообщил, что её слуга Драпен уже покупал у него этот яд, возможно, ту самую склянку, которую Гаспар нашёл в арсенале. Он вовсе не привёз её с войны, а купил по указанию хозяйки, потому что она привыкла использовать именно его. После того, как бутылочку изъяла тайная полиция, он купил ещё одну. Так с чего бы ей использовать какой-то другой яд? А победить его иным способом она просто не сможет. Потому Марк снова убеждал себя в том, что верно просчитал её последующие действия, и предпринятые им меры достаточны и обоснованны.

Неожиданно он услышал тихий резкий звук, который заставил его похолодеть. Невольно он отпрянул назад и замер, а рыцари сомкнулись вокруг, закрывая его своими телами. Они выхватили мечи и, держа их наизготовку, тревожно осматривались по сторонам. Он уже понял, что слышал свист арбалетного болта, пролетевшего над головой и ударившегося в противоположную стену дома. А потом из узкого тёмного переулка раздался вопль и свирепое рычание. Оттолкнув в сторону оказавшегося на пути Алари, Марк кинулся туда, на ходу вытаскивая свой меч. Пробежав по переулку с десяток шагов, он увидел катающегося по грязной мостовой человека в тёмной одежде. Он низко выл и что-то бормотал.

— Возьмите его! — приказал рыцарям Марк и устремился дальше. Он добежал почти до следующей улицы, но вокруг уже было тихо. Остановившись, он огляделся. Рядом тяжело дышали Эдам и Шарль, тоже осматриваясь по сторонам.

— Там! — крикнул Шарль, ткнув пальцем в темноту.

Обернувшись, Марк увидел золотистые огоньки лисьих глаз, на мгновение из темноты появилась крупная чёрная голова с большими стоячими ушами и острой мордочкой. Лис внимательно взглянул на Марка, кивнул и снова скрылся во тьме.

— Возвращаемся, — распорядился Марк, убирая меч в ножны.

Они вернулись назад, туда, где кружком стояли его рыцари, а в центре на земле сидел грязный человек.

— Лиса, бешеная лиса укусила меня, — хрипло подвывал он, глядя на свою вытянутую ногу, на которой в разрыве штанины виднелась рваная рана, оставленная звериными зубами.

— Он собирался подстрелить вас, — сообщил де Шаньон, показав Марку арбалет. — Должно быть лиса укусила его, когда он целился, потому он промазал.

— Она бешеная! — заорал человек, подняв к Марку бледное, перекошенное от ужаса лицо.

— Драпен! — зло усмехнулся Марк. — Ты-то мне и нужен!

Марк был зол. Мало всех этих попыток отравления, теперь эта де Ренси решила просто подстрелить его ночью! Он злился и на неё, и на Драпена, который, несмотря на глубокую рану и свой страх заболеть бешенством, быстро пришёл в себя. Ещё когда его вели по Королевской улице, он начал говорить, что хозяйка здесь ни при чём, и это он сам решил избавить её от опасного противника, потому как предан ей всем сердцем.

Марк не верил ему и велел рыцарям отвести его в Серую башню с приказом Тома немедленно допросить его с пристрастием, и о покушении, и о яде Кровь чёрной розы, и о его визите к старому аптекарю Брюно.

Только вернувшись домой, он немного успокоился и решился дать себе отдых. Там ничего не произошло за время его отсутствия. Никто больше не пытался проникнуть в дом или подкупить слуг. За этими стенами он чувствовал себя в безопасности, и у него было время, чтоб успокоиться и на время погрузиться в приятную атмосферу домашнего уюта.

Он поговорил с Мадлен, зашёл к пасынку, чтоб пожелать ему спокойной ночи, и долго стоял в детской над кроваткой маленького Армана, который спал, раскинув розовые ручки на обшитой кружевами подушке. Монсо привычно ждал его в кабинете с разложенной ровными стопками корреспонденцией, и разобравшись с этим делом, он спустился в свою любимую гостиную с садиком за стеклянной стеной, чтоб в одиночестве поужинать при свечах.

И наконец уже за полночь, вполне умиротворённый он отправился спать.

Рано утром, явившись в Серую башню, он вызвал к себе Тома. Вид у старшего сыщика был утомлённый и он не стал отказываться, когда Марк предложил ему присесть в кресло у стола.

— Не знаю, ваша светлость, — пожал плечами он. — Может, этот Драпен и не врёт, когда говорит, что стрелял вас по собственному решению, а вовсе не по приказу Жеральдины де Ренси. Он стоит на своём, несмотря ни на что. Когда я спросил его о Брюно, он какое-то время запирался, но палачи развязали ему язык. Он признал, что дважды заказывал у него Кровь чёрной розы, но опять же утверждает, что делает это для себя, а не для хозяйки. Возможно, позже нам и удастся добиться от него других ответов, но пока это всё, чем мы располагаем.

Марк воспринял его доклад спокойно. Он и сам не исключал, что Драпен решил убить его по своему желанию. Он вспомнил, как поспешно тот заявил, что склянка с ядом в арсенале принадлежит ему, и, вероятно, склонен защищать свою госпожу и, может, даже влюблён в неё. Что же касается яда, то он продолжал утверждать, что он принадлежит ему именно из желания отвести подозрения от Жеральдины де Ренси.

Срочных дел на службе у Марка не было, к тому же поединок должен был состояться уже следующим утром. Потому он решил встретиться со своим секундантом и отправился в особняк графа де Рибер-Артуа, стоявший тут же на Королевской площади.

Явившись туда, он был препровождён в красиво отделанную в синих тонах гостиную, куда вскоре пришёл и юный Александр. Марк не стал скрывать от него происшествия последних дней, и юноша, внимательно выслушав его, вспыхнул от возмущения.

— По правде говоря, ваше сиятельство, — заявил он, — я с самого начала с крайним недоверием отнёсся к этой особе, и лишь потому принял предложение Дюшарма стать его секундантом! Я прямо чувствовал, что она постарается нарушить все мыслимые правила дуэли, и хотел помешать этому! Меня с детства учили, что дуэли и турниры — это самый разумный и благородный способ разрешить конфликт между рыцарями, который к тому же позволяет им блеснуть своим мастерством. Да вы сами знаете, что турнирные и дуэльные кодексы прежде всего преследуют цель выявить сильнейшего и при этом предотвратить любые нечестные действия, которые могут привести к несправедливому результату. Множество дополнительных условий предусмотрены для того, чтоб избежать лишних увечий и ненужных смертей. А тут выходит она под видом честного поединка занимается убийствами на глазах у всех! Какой возмутительный цинизм!

— Я согласен с вами, мой друг, — кивнул Марк. — Но именно для этого я и затеял всё это: чтоб вывести её на чистую воду и разоблачить её преступные действия. Конечно, я могу предъявить обществу трёх её слуг, которые предпринимали попытки добраться до меня перед дуэлью. Но они утверждают, что действовали по своему усмотрению. Может, осуждение, которому она подверглась станет ещё более жёстким, но всё равно мы не сможем привлечь её к суду за убийства. Для этого я должен схватить её за руку во время поединка.

— И всё же, — расстроенно произнёс Александр, — я считаю, что вы слишком рискуете. Почему бы вам прямо не обвинить её в том, что она намазала клинок ядом и не отобрать его?

— Я могу это сделать, но чтоб доказать, что клинок отравлен, мне придётся передать её меч в лабораторию лекаря. А она потом будет утверждать, что яд был нанесён после того, как меч отняли у неё. К тому же сошлётся и на то, что я сам забрал из её дома склянку с этим ядом, и мне нечего будет возразить против этого. Согласитесь, то, что она действует бесчестно, не даёт нам права поступать так же!

— Пожалуй, — вздохнул Александр. — Так что мне надлежит сделать?

— Внимательно следите за нашим боем. И если увидите, что она меня ранила, сразу же остановите поединок, даже если вам при этом придётся признать моё поражение. Позвольте действовать Фабрициусу, а уж он сумеет доказать факт отравления клинка. После этого результат поединка будет аннулирован, а она отправится в тюрьму за покушение на убийство. Учитывая мой статус при короле, этого будет достаточно, чтоб наказать её.

— А если клинок не будет отравлен?

— Вы в это верите? — усмехнулся Марк. — Вы же видели эту даму! Она жаждет крови, и при этом понимает, что в честном поединке у неё нет ни одного шанса!

— Наверно, вы правы, — вздохнул Александр. — Не сомневайтесь, я сделаю всё, что от меня требуется! Увидимся завтра утром на площади Трёх львов.

Вернувшись домой, Марк заперся в своём кабинете, чтоб привести в порядок дела. Он был уверен или почти уверен в своём успехе, и именно это маленькое «почти» требовало от него серьёзного отношения к возникшей перед ним опасности. Он написал письма своим близким и друзьям, в которых, кроме прочего, упомянул и то, что сам просил лекаря Фабрициуса в случае своего ранения применить противоядие Слеза белой розы.

Запечатав их и надписав на конвертах, что они должны быть вскрыты в случае его смерти, он спрятал письма в красный бювар на столе и положил перед собой ещё один лист бумаги. Это было последнее письмо, которое он намеревался написать, и оно было адресовано Селене Беренгар.

Однако просидев над этим листом какое-то время, он задумчиво посмотрел в окно, за которым уже клубились синие сумерки тёмной ночи, предвещающее светлое утро, и решил, что с нею он должен встретиться лично.

Поднявшись из-за стола, он вызвал лакея и велел ему известить оруженосцев и рыцарей охраны о том, что им надлежит сопровождать его на улицу военных баронов.

Он спустился в нижний зал и остановился в ожидании, задумчиво глядя на стоявший возле лестницы витой шандал, в котором лучистой россыпью горели свечи, казавшиеся в полумраке золотыми.

— Что тебе взбрело в голову тащиться куда-то на ночь глядя? — услышал он голос Ламбера.

Капитан вышел из караульного помещения, застёгивая на груди плащ с капюшоном. За ним шли Делаж и Клеман.

— Мы решили сами сопроводить ваше сиятельство, — пояснил Клеман, подходя к нему.

— Нам не понравилось, что на тебя опять открыли охоту, — кивнул Делаж.

— Мы схватили стрелка, — пожал плечами Марк. — Не думаю, что у кого-то будет желание повторить эту глупость.

— И всё-таки мне будет спокойнее, если мы будем рядом, — возразил Ламбер. — Мы идём в дом баронессы де Флери?

— Нет, мы направляемся в замок Беренгара. Я хочу рассказать обо всём Селене, быть может, она захочет посмотреть на завтрашнюю дуэль.

— Ты можешь, как угодно, относиться к моему мнению, — проворчал Ламбер, — но этот поединок не принесёт тебе славы. Биться с женщиной — не велика доблесть!

— Я знаю, но я и не надеюсь снискать завтра славу. Я хочу остановить преступницу и отправить её на эшафот. Вы готовы?

Рыцари кивнули, а по ступеням лестницы уже стучали шаги оруженосцев, которые несли расшитый серебром бархатный плащ и перевязь с фамильным мечом.

Улицы города были пусты, дома сдвигали по сторонам свои тёмные стены, и лишь в некоторых окнах теплились огоньки свечей. Ветер снова проносился мимо, задирая плащи и развевая волосы мужчин, которые не спеша шли от Королевской площади в сторону городских ворот. Он раскачивал большие фонари, висевшие на кованых кронштейнах, и они тихонько поскрипывали, а за мутными стёклами рассержено метались маленькие потревоженные саламандры. Проходя мимо узкого переулка, Марк заметил во тьме желтоватые огоньки лисьих глаз, внимательно следивших за ним, и, хотя на этот раз он был уверен в том, что никто не покуситься на его жизнь, ему почему-то стало спокойнее.

Свернув на улицу военных баронов, он двинулся мимо высоких каменных оград и нависавших над мостовой сумрачных громад городских замков. И на какой-то момент ему подумалось, что ночью эта улица напоминает алкорскую ловушку, через которую ему когда-то пришлось пробиваться со своим отрядом. Тогда они тоже оказались зажаты между двумя неприступными стенами, сложенными из больших валунов, только там из бойниц летели острые стрелы, а сверху сыпалась подожжённая пакля и лился кипяток. Он потерял две трети своих людей и сам чудом остался жив, получив две раны и ожоги. И всё-таки они взяли ту крепость, выжившие были награждены королём, но ему сейчас почему-то помнились только те, кто так и остался лежать в этом страшном коридоре смерти.

Он тряхнул головой, прогоняя это мрачное воспоминание, и заметил впереди приветливый золотистый огонёк над массивными воротами лисьего замка. Ему захотелось войти в них и, пройдя по лабиринту зал и комнат, увидеть сидящего за столом Джин Хо, который странными металлическими палочками переворачивает кусочки мяса на большой сковороде, установленной над полыхающими, красными углями жаровни. Но он прошёл мимо.

Замок Беренгара никто никогда не называл просто домом. Он был высоким, с мощными стенами и башнями по углам. Его ограда напоминала своими зубцами и бойницами крепостную стену. Тяжёлые ворота с надвратной башенкой выглядели неприступно. Однако для него они почти всегда были гостеприимно открыты. Он любил этот мрачный замок с гулкими залами и изысканно-благородной сдержанной отделкой, где потемневшие картины и слегка выцветшие гобелены притягивали его взгляд странными сюжетами. С детства, ещё приходя сюда пажом своего юного принца, он любил рассматривать их, теряясь в догадках, что там изображено. И потом, являясь уже оруженосцем, он получил ответы на свои давние вопросы, потому что Беренгар стал его любимым учителем, как в воинской науке, так и в жизни.

Он сам постучал в ворота, и когда в открывшееся окошечко выглянул сторож, ему даже не пришлось представляться. Тот поспешно кивнул и завозился с тяжёлым засовом, спеша впустить гостя. Потом он шёл за молчаливым слугой по знакомым тёмным залам, рассеяно осматривая их и словно видел их как-то по-новому. Ему не нравилось это внимание, и это странное ощущение значимости происходящего. Оно почему-то казалось ему дурным предзнаменованием, как и внезапные воспоминания о былых сражениях и желание укрыться за уютными и безопасными стенами лисьего замка. Словно душа его замерла в тревоге перед чем-то, о чём он даже не хотел думать.

Селену он застал в просторной гостиной с камином, где у стен стояли высокие резные шкафы, за мутноватыми от старости стёклами которых поблескивала серебряная утварь и золочёные корешки редких книг. В тёмном углу виднелась кровать с красным бархатным пологом балдахина, на которой, как он помнил, никто никогда не спал. Маленький столик в нише у окна был покрыт гобеленовой скатертью, на нём стоял чеканный поднос с изящным кувшином и кубками. А посреди комнаты размещался большой пюпитр, на котором лежала огромная книга в золотом окладе. По бокам на красиво изогнутых кронштейнах крепились подсвечники-коронки тонкой работы, и свет двух свечей освещал не только желтоватые пергаментные страницы, но и печальное, немного бледное лицо сидевшей перед ним девушки.

Она и дома носила траур и чёрную вдовью вуаль. При виде этого сердце Марка дрогнуло от жалости. Ему показалось, что никогда раньше он не видел свою давнюю подругу такой сосредоточенной и грустной.

— Ты пришёл? — она взглянула на него большими тревожными глазами. — Я знала, что ты придёшь и всё объяснишь мне. В городе ходит столько слухов, все они противоречивы и порой явно преувеличены. Я не могу понять, что происходит, — она поднялась и указала ему на кресло возле того самого столика в нише.

Подождав, пока она сама сядет, он опустился в кресло по другую сторону.

— Я действительно пришёл, чтоб всё рассказать тебе, — кивнул он.

— Но эта дуэль… Ты действительно собираешься биться с этой женщиной, Марк? — воскликнула она.

— Я всё объясню тебе, дорогая. Но сначала я вынужден признать, что ты, к глубокому моему сожалению, была права. Твоего жениха убила Жеральдина де Ренси. Она ранила его отравленным клинком.

Он заметил, как ещё больше потемнели её глаза, а по плечам прошла дрожь.

— Я так и знала! Арсен не мог уступить женщине в честном поединке. Она отняла не только его жизнь, но и его честь! — воскликнула девушка. — Ты накажешь её? Она ведь ответит за смерть Арсена?

— Увы, Селена, — вздохнул он, — я точно знаю, что она это сделала, и знаю, как, но у меня нет доказательств. Все свои преступления она совершала в других городах и скрывалась ещё до того, как её успевали привлечь к ответу. А здесь, хоть мне и удалось доказать факт убийства, её вину полностью приняла на себя её сообщница. Эта де Ренси окружила себя преданными людьми, готовыми идти ради неё на пытки и смерть. Потому мне не удалось ничего добиться. И единственное, что я могу сделать, это заставить её повторить те же действия и схватить её за руку.

— Расскажи мне всё, что ты смог выяснить, — попросила девушка, и он с готовностью кивнул.

Она слушала молча и её взгляд напряжённо скользил по самым тёмным углам комнаты, словно она вглядывалась во мрак души этой странной женщины, отнявшей у неё любимого. Она не задавала вопросов, ничего не говорила, просто её глаза становились всё темнее, а руки невольно сжимались в кулачки.

— Таким образом, — закончил свой рассказ Марк, — у меня ничего нет, что я мог бы предъявить суду, чтоб доказать её вину. Именно потому я и решился на этот поединок. Я уже пресёк её попытки отравить меня до поединка и сейчас нахожусь в той же ситуации, что и Арсен де Лариве. И я уверен, что она будет действовать так же, то есть смажет клинок ядом Кровь чёрной розы. Я постараюсь разоружить её и после окончания поединка отберу меч и передам его Фабрициусу, чтоб он подтвердил наличие на клинке яда. Если ей удастся ранить меня, он даст мне противоядие и, как уверяет, сможет доказать, что я был отравлен именно её мечом. В обоих случаях поединок чести будет считаться проведённым с нарушением установленных правил и недействительным, и она будет привлечена к суду за покушение на друга короля согласно королевскому указу. Даже если король смягчит наказание, заменив способ казни на отсечение головы, она поплатится за все свои преступления.

— Это опасно, Марк, — Селена в упор взглянула на него. — Я потеряла жениха и не хочу потерять старого верного друга. Ты не должен так рисковать из-за меня!

— Дело не только в тебе, — возразил он. — Да, я взялся за это расследование по твоей просьбе, но при этом вскрылась целая цепь жестоких и бесчестных убийств, которые я не могу оставить безнаказанными. К тому же я должен всё это прекратить. И у меня нет другого способа сделать это, кроме как принять удар на себя.

— Но она ответит лишь за покушение на тебя, а не за убийства этих мужчин и Арсена!

— Верно, — вздохнул он. — Но, согласись, это положит закономерный конец её злодеяниям. Пойми, я не могу привлечь её к суду, а, отказавшись от поединка, буду вынужден её отпустить. Она покинет Сен-Марко и снова будет убивать. Можешь мне поверить, в этом мире всегда найдутся те, кто пожелает заказать убийство посредством дуэли. Она найдёт себе новых помощников и продолжит собирать деньги на крови своих жертв. Я не могу допустить этого. И не могу подставить под её клинок кого-то, кроме себя.

— Ты всегда был таким, — Селена грустно улыбнулась и положила ладонь на его руку, лежащую на столе. — Отец признался мне как-то, что очень беспокоился за тебя на войне, потому что в бою тебе часто изменяло чувство опасности, и ты кидался в самую гущу врагов, не заботясь о собственной жизни, словно тебе не ведом страх.

— Ведом, ещё как! — усмехнулся он. — Просто я всегда умел держать его в узде. Не волнуйся за меня, моя дорогая Селена. Я не собираюсь умирать. У меня теперь есть семья: жена, сыновья. Я нужен королю. Я окружён верными друзьями. К тому же моя жизнь теперь не так сложна, как в былые годы. Мне очень нравится жить, и потому я сумею победить и в этот раз.

— Не сомневаюсь, — кивнула она с улыбкой глядя на него. — Ты победишь!

— Ну, вот и хорошо, — он поднялся. — Помолись за меня, прекрасная Селена, а утром приходи на площадь Трёх львов.

— Я буду там, — кивнула она. — Ты уже уходишь?

— Мне нужно выспаться. Я не склонен недооценивать своих противников.

— Подожди! — воскликнула она и бросилась к одному из тёмных резных шкафов. Открыв дверцу, она какое-то время передвигала там посуду, а потом вернулась с большим серебряным кубком. Его ножка была выполнена в виде орлиной лапы с длинными загнутыми когтями, а на боку чаши поблескивал рыцарский щит с оскаленной мордой волка. — Узнаёшь? — спросила она.

— Волчий кубок! — рассмеялся он. — Конечно, я помню его! Мне было лет девять, когда я впервые увидел победу твоего отца на ристалище Королевского турнира, а потом поспешил выразить ему свой восторг и попросить, чтоб он обучал меня. А он сказал, что его секрет в этом кубке. Он пьёт из него перед турниром и всегда побеждает. Самое забавное, что однажды он поднёс мне его перед моим собственным выступлением на турнире, и это был первый раз, когда я победил!

— Так выпей из него снова! — предложила она. — И это опять принесёт тебе победу!

— Дорогая, — усмехнулся он, — я думал, что ты уже достаточно взрослая, чтоб понимать: одним из секретов победы является отказ от выпивки перед поединком!

— Я же не предлагаю тебе выпить целый кубок! Лишь несколько глотков! И я выпью с тобой!

Она взяла кувшин и налила немного вина в волчий кубок и один из тех, что стояли на подносе. Он покачал головой, но взял его.

— За твою победу, Марк! — произнесла Селена и звякнула своим кубком о волчий.

Он выпил и поставил кубок на стол.

— Хорошее вино! А теперь мне всё-таки пора!

Он повернулся к двери, но она схватила его за руку.

— Постой!

И в следующий момент Марк почувствовал странный туман и тяжесть в голове. Он замер и, обернувшись, встретил пристальный взгляд Селены. Она поспешно взяла его под локоть и усадила обратно в кресло. Он тряхнул головой, чувствуя, как уплывает в сторону сознание и перед глазами сгущается тот самый душный туман.

— Что ты сделала, Селена? — спросил он, стараясь разглядеть в дымке её лицо.

Она опустилась рядом с ним на колени и, глядя ему в глаза, провела пальцами по его щеке.

— Прости, Марк, — произнесла она. — Ты не оставил мне выбора…