Дары ледяного неба

2

На следующее утро, когда Дуайт выбрался из пещеры, первым, кого он увидел, был Дейкстра. Мудрец сидел на выступе скалы, прямо над основным входом, и, казалось, кого-то ждал.

– Хороший день, Дейкстра! – поприветствовал король мудреца. – Как тебе понравился вчерашний пир?

– Очень понравился, – ответил Дейкстра.

Интонация его ответа не соответствовала произнесенным словам, казалось, он произнес их с сарказмом, а на самом деле вовсе не думает, что вчерашний пир удался. И вообще, мудрец выглядел сильно озабоченным.

– Что случилось? – насторожился Дуайт.

– Это будет долгий разговор, – сказал Дейкстра. – Оправься пока, потом поговорим не спеша.

Дуайт спрыгнул со скалы, отплыл на достаточное расстояние и оправился в нисходящее течение. А затем он огляделся по сторонам и увидел…

– Дейкстра, что это такое?! – воскликнул король.

Дейкстра оттолкнулся от скального уступа и поплыл наверх. Дуайту ничего не оставалось, кроме как воспользоваться невысказанным приглашением.

– Извини, Дуайт, – сказал Дейкстра, когда король приблизился к нему. – Просто я подумал, что не стоит обсуждать эти вещи там, где плавают люди. По-моему, рыцарям и дамам не следует слушать этот разговор.

Дуайт качнул передними руками, дескать, извинения приняты, и спросил:

– Что там такое, Дейкстра? Мне показалось, что на горячей пустоши горит огонь, причем не в подземных глубинах, а прямо на поверхности земли.

Взгляд Дейкстры стал удивленным.

– Ах, это, – пробормотал он. – Да, это огонь, помнишь, Роланд вчера рассказывал об огненном черве? Это он и есть. Он достиг земли быстрее, чем мы думали, этот огонь загорелся еще вчера, когда ты показывал чудесный узор небесного камня. Но это все ерунда, я был неправ, когда говорил, что огненный червь несет опасность. Огонь горит уже часов десять, и ничего не происходит, он не становится ни сильнее, ни слабее, он просто горит. Не бери в голову.

– Понятно, – сказал Дуайт. – Хорошо, если так. А о чем ты хотел со мной поговорить?

Дейкстра ответил после очень долгой паузы, подобрать подходящие слова было очень трудно. Он начал свою речь так:

– Знаешь, Дуайт, сейчас я буду говорить странные вещи. Возможно, я ошибаюсь, и если так, мои слова могут показаться тебе обидными. Я прошу тебя не обижаться и не гневаться, потому что если я все-таки прав, эти слова кто-то должен произнести, и чем раньше, тем лучше.

Дуайт почувствовал, как его сердце забилось чаще. Неужели то, чего он боялся, все-таки произойдет? Неужели мудрец догадался о королевском позоре?

– Короче, – сказал Дуайт. – Дело говори, не рассусоливай.

– Хорошо, – сказал Дейкстра. – Знаешь, Дуайт, в последнее время происходит много странных событий. Но сейчас я имею в виду не разлом, не странные предметы, упавшие с неба, и не огонь, который тебя удивил, а совсем другое. Меня беспокоят травоеды, и в первую очередь Сантьяга. Вчера я сопровождал вьючных акул, которые доставили вниз мясо, которое ты милостиво пожертвовал им. Я разговаривал с Сантьягой, и его поведение меня поразило. Я ждал, что он будет удивлен и обрадован, но он принял твой дар как должное. Он, конечно, попросил передать тебе благодарность, но было видно, что он сделал это только из вежливости. И еще он вскользь упомянул в речи, что он заключил с тобой какой-то договор, а о травоедах он говорил "мой народ". А когда я удивился и возмутился, он тоже удивился и сказал: "Я думал, ты все знаешь". Я хотел сразу поговорить с тобой об этом, но начался пир, и я решил отложить разговор на завтра. И вот завтра наступило. Знаешь, Дуайт, я давно замечаю странности в жизни племени, но раньше я не придавал им значения, моим вниманием завладели небывалые события, что происходят вокруг, и это была моя ошибка. Но сегодня я стал размышлять, и подумал вот что. Ты давно уже приказал травоедам собрать внеочередной урожай пленки, они ничего не собрали, но ты не гневаешься на них. Вчера, после того, как Роланд отразил нападение великанов, я ожидал, что ты прикажешь рыцарям возвращаться домой, но ты приказал продолжить охоту. Тогда я подумал, что ты решил поступить так, чтобы не дать страху укрепиться в сердцах рыцарей, и тогда я восхитился твоей мудростью. Но сегодня я подумал, а может, дело в другом? Мы привыкли воспринимать травоедов как глупых, слабых и примитивных существ, не вполне достойных называться людьми, но Сантьяга не таков, он очень умен, не всякий рыцарь сравнится с ним силой разума. И я подумал: а что, если Сантьяга придумал что-то такое, что позволило ему диктовать свою волю всему племени через короля? Я понимаю, это звучит безумно, но если принять это предположение за истину, все странности тут же объясняются. Ты не караешь травоедов за неповиновение просто потому, что боишься это сделать. А вчера ты решил продолжить охоту, потому что Сантьяга отказался собирать урожай пленки до тех пор, пока травоеды не получат вдоволь свежего мяса. И знаешь, Дуайт, если я прав, то есть еще одна вещь, которой ты боишься. По-моему, ты боишься признаться, что не можешь справиться с травоедами. И я догадываюсь, в чем тут дело.

Дейкстра засунул две руки в веревочную сумку и осторожно извлек оттуда небесный камень, тот, что при нажатии на выступ выбрасывает из себя два смертоносных усика. Увидев камень, Дуайт непроизвольно вздрогнул, и Дейкстра понял, что угадал. И Дуайт понял, что Дейкстра понял, что угадал.

Воцарилось неловкое молчание. Оно длилось и длилось, и, в конце концов, Дуайт нарушил его, произнеся следующее:

– Ты прав, Дейкстра, ты все понял правильно, вплоть до самых последних мелочей. Я негодный правитель. Я думал, что смогу исправить свои ошибки до того, как рыцари узнают о моем позоре, и это стало самой большой моей ошибкой. Спасибо, мудрец, что ты разъяснил, что я должен сделать. Я поплыву вниз и убью Сантьягу, а если мне не удастся это сделать – Роланд будет неплохим королем.

Дуайт повернулся головой вниз и стал расправлять мантию, готовясь начать движение, но Дейкстра остановил его, сказав следующее:

– Погоди, Дуайт. Когда я разговаривал с Сантьягой, я заметил, что его всюду сопровождает несколько мужчин-травоедов, которые что-то прячут под мантией. Я думаю, это оружие. Сможешь ли ты справиться с ними, если они нападут одновременно?

– А кто это сможет, кроме меня? – печально произнес Дуайт. – Я опозорился, мне и расплачиваться за свой позор. Или ты считаешь, что Сантьяге сойдет с рук то, что он возомнил о себе?

– Нет, я так не считаю, – сказал Дейкстра. – Но я считаю, что Сантьяга достаточно умен, чтобы не ввязываться в безнадежную схватку. Я поговорю с ним, и постараюсь убедить его, что он неправ. Он принесет тебе извинения, сдаст оружие и проблема будет решена, а о твоем позоре никто, кроме меня, не узнает. А если я не смогу убедить Сантьягу – значит, я зря считал его умным, пусть погибает. От меча Роланда его не защитит никакой камень, даже самый волшебный.

– Роланд здесь ни при чем, – резко произнес Дуайт. – Я не собираюсь прятаться за мантию лучшего бойца племени. Я накажу Сантьягу сам, своими собственными руками.

– Хорошо, накажешь сам, – согласился Дейкстра. – Но сначала я с ним поговорю. Я думаю, мы разберемся без драки.

Дуайт немного помолчал и сказал:

– Это будет унизительно для меня. Какой же я буду король после этого?

– Какой есть, – ответил Дейкстра.

И быстро поплыл вниз, не дожидаясь, пока король сообразит, как лучше ответить на оскорбительные слова мудреца. Будем надеяться, ему хватит здравомыслия… Хотя причем здесь здравомыслие? Это качество называется совсем другим словом. Трусость это называется.