Дары ледяного неба

5

Всем известно, что акулы рождают потомство иначе, чем люди. Когда любовное томление охватывает акула-мужчину и акулу-женщину, акул не вырывает сперматофор из собственного тела, а изливает из особого трубчатого плавника, называемого гоноподием. В отличие от людей, мужчины-акулы могут изливать семя сколь угодно много раз, ничуть не страдая от этого, даже наоборот, наслаждаясь. Поэтому акулы любят друг друга не раз в жизни, как люди, а сколько захотят, и маленьких акулят воспитывают не дяди и тети, а родные отцы и матери. И яйца они откладывают не в пещеры-инкубаторы, а в особые гнезда в горячих пустошах, и когда акула-мать сторожит яйца, она не теряет способности потреблять пищу, а когда из яиц вылупляются маленькие акулята, их первой пищей становится не тело матери, а принесенное отцом мясо.

Давным-давно, когда мир был молод и все живые существа умели разговарить, жил акул по имени Хельги и любил он акулу по имени Моррет. И была Моррет столь могуча, что превосходила силой многих мужчин своего племени, и любила она драться с мужчинами, показывая силу и ярость свою, и вначале многие мужчины обижались, а потом привыкли и приучились уступать ей дорогу. И король Джориан брал Моррет на охоту наравне с мужчинами ее племени, но не слушалась она приказов его и покидала строй, и рыскала по холодным пустошам в поисках следы древних гнезд, и никто не знал, отчего эти следы ей интересны. Еще Моррет любила кричать стихи и песни неприятным зеленым голосом, поэтому избегали ее другие акулы, только две подруги у нее было – Кин и Краге, причем Кин была глупа, а Краге – мудра и добра, и умела сочинять прекрасные песни, что для женщины-акулы воистину редкий дар. Моррет, впрочем, тоже сочиняла песни, переиначивая древние предания, но ее песни получались путаными и бестолковыми, и никто не любил их слушать, кроме Кин, Краге и Хельги.

Был ли Хельги велик или мал, точно неизвестно, известно лишь, что он был проворен и драчлив. Никто не знает, почему Моррет полюбила Хельги, а Хельги полюбил Моррет, но вышло так, причем в этой паре Моррет была как мужчина, а Хельги слушался ее, как женщина. Другие предания, однако, говорят, что Хельги никогда не оплодотворял Моррет, а как все было на самом деле, ведает один только Джа. Как бы то ни было, в этом предании излагается история, в которой Моррет и Хельги родили шестьдесят четыре сына и шестьдесят четыре дочери. И были сыновья их мелки, проворны и драчливы, и были дочери их велики, могучи и тоже драчливы. И никто из них не был умен.

И приплыл однажды человеческий король Джориан к их гнезду верхом на акульем короле Роберте, и сказал:

– Послушайте, Моррет и Хельги, что скажут вам два короля: человеческий и акулий. Раскройте уши пошире, и не говорите потом, что не слышали.

И ответила ему Моррет:

– Я вижу в сумке, что приторочена к твоему седлу, Джориан, вкусный и сочный кусок трескового мяса, завернутый в устричную пленку. Достань его, разверни и дай мне, потому что я скоро отложу яйца и потому голодна сильнее обычного.

– Не дело женщине-акуле указывать человеческому королю, что ему делать, – возразил Джориан на эти дерзкие слова.

– Здесь мое гнездо, и здесь я решаю, что мне делать, и что мне кому указывать, – сказала Моррет. – А кто со мной не согласен, тот людоед.

Удивился Джориан последним ее словам, но ничего не ответил на них, потому что привык, что Моррет часто говорит странное. Решил Джориан, что не будет отвлекаться на женские глупости, а будет говорить дело, только дело, и ничего, кроме дела, и да поможет ему Джа. И сказал Джориан:

– Ты, Моррет, и ты, Хельги, породили шестьдесят четыре сына и шестьдесят четыре дочери, и ты, Моррет, собираешься откладывать новые яйца. Скоро в акульем племени не останется акул, не являющихся вашими потомками, а это нехорошо. Поэтому слушай, Моррет, мои слова – либо ты, Моррет, воздержишься от дальнейших яйцекладок, либо я изгоню тебя из теплых вод.

Так ответила Моррет на эти слова:

– Не тебе, восьмирукий, изгонять меня из теплых вод!

А Хельги ответил на эти слова встречным вопросом:

– А в голову?

Задумался Джориан и не понял, о чем говорит Хельги. И переспросил он:

– Что ты имеешь в виду, дерзкий акул?

И ответил Хельги:

– Я имею в виду, что рыцарь должен защищать свою даму от нападок и оскорблений. И потому я обстрекаю тебя боевыми актиниями и откушу твои руки одну за другой, и съем все, что пролезет мне в глотку. А чтобы это было не беззаконное людоедство, а справедливый суд, ты назначишь время и место для поединка, и в этом месте и в это время я тебя съем. И тогда это будет справедливо и правильно.

Моррет, услышав эти слова, улыбнулась радостно и сказала:

– Ах, мой рыцарь!

А Джориан произнес следующее:

– Во-первых, ты, Хельги, не рыцарь, потому что рыцарями бывают только люди, а ты акул. Во-вторых, нет закона ни в человеческих, ни в акульих традициях, чтобы рыцарь защищал даму от чего бы то ни было. В-третьих, на Моррет никто не нападал и никто ее не оскорблял, ибо правда не есть оскорбление. А в-четвертых, никто не доверял тебе боевых актиний и не доверит впредь, потому что так распорядится акулий король Роберт. Правильно я говорю, Роберт?

– Конечно, хозяин! – ответил акулий король.

– В-пятых, – продолжал Джориан, – то, что ты сказал насчет справедливого суда, нельзя назвать иначе, чем безумием. Пожалуй, я призову мудреца Дэниса, чтобы он излечил тебя от раздвоения личности.

Услышав эти слова, наполнились души Моррет и Хельги дикой яростью, и закричал Хельги:

– В вулкан ушлепка!

И закричала Моррет:

– Прывит, гадынко!

Надо отметить, что Моррет часто искажала слова языка разумных, а когда ее спрашивали, зачем она так делает, она отвечала, что говорит на другом языке, но когда ее спрашивали, зачем она говорит на языке, который труднее понять, чем общепринятый, она обижалась и ничего не отвечала, кроме бранных слов. Люди и акулы заметили, что когда она говорит спокойно, она реже искажает слова, чем когда ругается.

Произнеся эти искаженные слова, Моррет набросилась на Джориана с намерением откусить ему руки, и удалось ей застать его врасплох. Растерялся он, и укусила она его за левую среднюю руку, но не откусила, а лишь рассекла кожу зубами, и брызнула королевская кровь. Но ударил король Роберт ее боевой актинией, и завопила Моррет, и парализовало ее. И сказал король Джориан, когда остановил себе кровь:

– Властью, данной мне Джа, изгоняю тебя, Моррет, и тебя, Хельги, и всех детей ваших, из вод, в которых обитает мое племя. А те из вашего поганого рода, кто заплывет в наши воды, будут нещадно пороты актиниями, и изгнаны повторно с еще большим позором.

И подтвердил король Роберт слова короля Джориана:

– Конечно, хозяин!

И удалились Моррет и Хельги и поганое их потомство в холодные пустоши, и стали там плодиться и размножаться, и оглупели их потомки без человеческого общения, и стали сильными и быстрыми, но злобными, свирепыми и бестолковыми. И произошли от них барракуды, протосфирены и прочая мразь холодных вод.