Чертополох и золотая пряжа

1.8 Красота невесты в ее приданом

Завтрак окончился, и лэрды повалили во двор, желая размяться. Еще вечером слуги собрали ристалище и засыпали землю внутри белым песком, дабы благородные мужи могли порадовать себя пешим турниром. Появление на границах Наклави не омрачило веселого настроения знати. Многие из них не помнили о тех бедах, что принес демон десять лет назад. Другие думали, что жуткий всадник не дойдет до их земель, ведь по пути встанет королевский замок. Третьи мыслили, как бы изловчиться и известить недругов короля Гарольда о тяготах, постигших королевство.

Лесничий эрл Гарен не собирался оставаться ни на турнир, ни на свадьбу. Распоряжение короля, равно как и появление на границах страны Наклави, вынуждали его спешно отбыть в свои владения. Дел предстояло много. Мужчина привычным движением откинул на спину вьющиеся каштановые волосы, которые так и не просохли после мыльни, и привязал свою поклажу к седлу. Пробегавшая мимо по поручению хозяйки Мари остановилась, залюбовавшись красавцем, потом всплеснула руками и убежала прочь. Эрл Гарен фыркнул. Хорошая девчонка, хитрая, ловкая, как ласка. Вроде в хозяйском доме живет и при этом сама себе на уме.

Лесничий кинул последний взгляд на двор, ухватил поудобнее поводья, чтобы вскочить на коня, но был остановлен той, которая только что занимала его мысли.

— Сэр, погодите! – Мари, не замечая косые взгляды королевских подданных, ланью неслась через двор.

— Вы это мне, прекрасная леди? – Гарен недоуменно вздернул бровь.

— Да. Только я не леди, а Мари, служанка тан Киркоулл, я вчера вечером вам в мыльне помогала.

— Помню, — прервал ее мужчина, — вы за подарком пришли? – его рука привычно потянулась к украшенному жемчугом кошельку на поясе.

— Нет! – Мари зарделась.

Эрл Гарен застыл, изумленно глядя.

— Тогда, наверное, ваша госпожа просила что-то передать?

Служанка отчаянно замотала головой и протянула сверток.

— Что это?

— Шаперон, сер.

— Шаперон? – удивлению лесничего не было предела. Мари замялась, а потом, подняв на мужчину свои хитрющие глаза, произнесла:

— Вы волосы не просушили, застудитесь, чего доброго, по дороге, сляжете.

— Я застужусь? – Не выдержал мужчина, запрокинул голову назад и рассмеялся на весь двор громко, заливисто. Мари замерла на мгновенье, затем дернула плечом и развернулась идти прочь. Но тут же была схвачена за руку.

— Ну, ну, не обижайся на меня, ясноокая. Не болею я, но за заботу спасибо. Наденешь?

Мари хмуро посмотрела на лесничего. Вот зачем, спрашивается, пошла, вещь хорошую, отцу в подарок купленную, отдала? А вчера мыло на него перевела. Не иначе сиды попутали. Ну, приглянулся ей господин, и что с того. Мало ли таких при дворе ходит, кудрями трясут, что за душевные порывы?

— Вообще-то я хотела, чтоб вы меня до Прилесья подвезли, там у меня родители живут, — вздернув нос, нашлась с ответом она.

Эрл Гарен прищурился.

— Договорились. Мне по дороге. Так что, наденешь на меня шаперон?

Мари подошла ближе и со всех сил натянула капюшон на лесничего.

— Вы что на сеновале ночевали? У вас трава в волосах! – спросила она, выбирая из каштановой гривы длинные, сильно смахивающие на водоросли стебли.

— Вас хозяйка-то отпустила, Мари, которая не леди? – скаля белые ровные зубы, поинтересовался эрл.

— Да. Ей сегодня ночью сейд творить, а он, как известно, не любит посторонних глаз, вот она меня и отослала, велев с утра быть.

— Как интересно, расскажете по дороге? – лесничий посадил девушку в седло и резво вскочил сам.

***

Айлин смотрела, как слуги вносят в комнату мешки с соломой и опустошают их на пол. Вскоре вся дальняя стена скрылась под королевскими «дарами». Паломничество прекратилось лишь на закате.

«Чтоб тебе чешуей покрыться, любитель золота!» — пожелала в сердцах дева, вытягивая из-под соломенной кучи прялку. Настроение после известия о скорой свадьбе стремительно летело под гору. Все естество закручивалось в тугой узел, рождая единственное чувство – отчаяние.

«Даже если я понесу с первой ночи, жить мне позволят лишь до появления наследника. Своим требованием дать клятву я сама же себе эль на тризну и сварила. Но и иначе никак. Уж слишком настырен король в своем желании получить золото. Дальше только хуже будет. Ладно, теперь что локти кусать, думать надо, как жизнь свою спасти… А может, ну его, пусть себе женится на ком хочет, а меня отпустит на все четыре стороны. Найду себе наставницу, познаю сейд… Хотя вряд ли мне по доброй воле уйти дадут, да и отца в покое не оставят, если сбегу. Можно, конечно, попробовать вызвать тан Румпеля и попросить помочь, но мне нечего дать этому колючему чертополоху взамен, а без вознаграждения…»

— О чем задумались, леди Айлин?

Дева от неожиданности вздрогнула.

Посреди комнаты, сложив руки на груди, стоял Темный лэрд.

— Понять не могу, то ли покои с каждым разом все меньше, то ли аппетиты Гарольда все больше, — насмешливо произнес он, разглядывая горы соломы.

Айлин против воли улыбнулась. Нет, все же не прав маг, не она зовет его. Сам приходит в нужную минуту.

— Его величество решил, что мне положено подготовить себе достойное приданое, — опустив голову, произнесла она.

— А ты решила вновь призвать меня на помощь? Может, уже проще научить тебя солому в золотую кудель превращать, чем появляться по три раза на седмице? У меня дома дистиллятор на огне остался, а затушить некому.

Айлин хлопнула глазами, давя улыбку. Мгновенья, в которые Темный Лэрд становился обычным живым человеком, хотелось превращать в бусины, низать на нитку и носить на шее.

— Я взяла с короля клятву, что он больше не будет принуждать меня прясть. Поэтому постараюсь не тревожить вас более. А что, дома совсем-совсем некому потушить огонь, вы один живете?

Маг молча покачал головой, нашел глазами кресло, прохромал к нему и сел, вытянув уставшие ноги. Калдер ускакал к сидам еще в ночь Самхейна, и за домом следить некому. Стол, конечно, испещрен охранными рунами и пожар не начнется, но эксперимент придется повторять заново. Румпель вздохнул, разглядывая огромную кучу соломы и застывшую Айлин у прялки. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, маг был рад увидеть мельникову дочку вновь, но при этом досадовал, что его каждый раз выдергивают, словно редьку из грядки. Не важно, где он в этот момент находится и чем занят. Хотелось понять, как это удается пряхе. Румпель надеялся, что призывает его Айлин именно истинным именем. Тем самым, коим прокляла его мать в час рождения.

Беда в том, что на раскрытие истинного имени нельзя заключать договор о магической помощи. Только обещанный предмет…или человек. Имя же должно быть произнесено бескорыстно, и при этом нужно суметь удержать. «Кого удержать? Свалившегося от счастья в обморок мага? — Румпель хмыкнул. — Нет. Не о том думаю, нужно срочно решить, что просить у малышки Айлин в подарок. Чтобы переработать такую тьму соломы, это должен быть очень ценный дар для нее. Неужели Гарольд в магии совсем ничего не смыслит? Полную комнату тресты перепрясть за ночь! Ведь чем сложнее сейд, тем выше плата. Не понимает, чем это грозит его невесте? Хотя…может, вся суть именно в том, что история должна повториться?» — Маг украдкой взглянул на кольцо с алым рубином. Камень мягко светился в полутьме, и от этого света согревалось сердце…Понимание того, что он попросит, пришло само собой.

«Ведь проклятье, может, и вовсе не удастся снять, а так мой ребенок сядет на престол, хоть и будет считаться наследником Гарольда. Круг замкнется. А еще она единственная, кто смотрит на меня без страха, жалости и отвращения. Да еще так, словно любуется».

«Ага, уродом и горбуном, — встряла едкая часть сознания. — Лучше не начинай выдавать желаемое за явное».

«А может, в качестве платы взять ее саму? Например, приказать год прожить в моем доме».

«Неужели ты такое чудовище, что лишишь девочку мужа и короны?»

«Может, я тем самым спасу ее от ужасов двора?»

«Ага, заменишь один кошмар другим», — зло хохотнул внутренний голос.

За две ночи, что Румпель провел с Айлин, он не мог не заметить, что из светлого пытливого ребенка она превратилась в нежный цветок крокуса, прекрасный и ядовитый одновременно. Пряха шаг за шагом уверенно шла к своей цели, не считаясь с ценой. Он знал еще одну такую женщину, для которой не существовало препятствий, лишь помехи. Знал и поражался сходству характеров. Вот это сходство его и страшило.

«Что ж, пора узнать, насколько далеко ты готова зайти, малышка Айлин, в своем желании стать королевой».

— Ну, вы могли бы отказать Гарольду или рассказать ему правду, — наконец прервал молчание маг.

— Боюсь, король не тот человек, который легко примет отказ или обрадуется тому, что я водила его за нос. Да и ваше участие в моей жизни я не хотела бы ему раскрывать. А так у меня, как минимум, будет два пути: стать королевой и попытаться выжить или выкупить себе свободу и найти сейдкону – наставницу.

Румпель криво усмехнулся. Ни один из этих путей не предполагал наличие его рядом.

«Странно б было, если бы она воспринимала меня иначе, чем как инструмент для достижения цели», — неожиданно эта мысль обдала горечью.

— Честно говоря, мне кажется, что у вас все получится с браком, леди Айлин. Но мне любопытно, чем вы готовы заплатить за возможность стать королевой? И осознаете ли, какой опасности будете подвергаться постоянно? Знаете, в жизни, в отличие от сказок, не существует никакого «долго и счастливо». Вы замечали, что все волшебные истории заканчиваются свадьбой прекрасной дамы с благородным принцем и водворением обоих на престол? А дальше тишина. Вы думаете, рассказчики не знают, что творится за каменными стенами замков? Сколько интриг плетется ежеминутно, сколько смертей происходит ежедневно? Отнюдь. Просто эти сказки не расскажешь детям. Но добро в них все равно побеждает зло. А думаете почему? – Маг осклабился и посмотрел на Айлин так, что в животе у нее стало холодно. – Все очень просто. Сказки рассказывают победители, выставляя себя в белом свете. Поверженные же молчат, и нет среди них тех, кто мог бы поведать свою историю.

— Просто им нечего сказать в свое оправдание! Но, думаю, на каждом их погребении стоит один и тот камень с надписью: «Я сдался, не пожелав идти до конца», – раздосадовано бросила дева, разговор зашел совсем не в то русло, куда она хотела. Словно маг, как и спакона, отрубали ей иные пути, оставляя лишь участь королевы.

Румпель хмыкнул и поднялся. Подошел к так и не присевшей Айлин, легонько коснулся ее подбородка, наслаждаясь иллюзией близости. В это мгновенье ему захотелось оказаться на зачарованной лесной тропинке, той самой, которая петляет вне времени. Но горечь приготовленных и пока не произнесенных вслух слов уже осела на языке.

— Что ж, леди, тогда давайте перепрядем эту солому в блестящее золото, — нарочито бодро произнес он. — Но вот вопрос: что вы мне подарите за помощь в этот раз?

Дева отвела взгляд.

— У меня ничего не осталось, кроме себя самой, — сказала она тихо.

Румпель отстранился. Вот они и дошли до самого главного. Назад уже пути не будет.

— Вы не представляете, насколько это много, леди Айлин. Зачастую, обретая богатство, власть, почет, люди теряют самих себя, и внутри образуется такая зияющая дыра, что ее уже ничем не закрыть. Прошу, постарайтесь сохранить себя и не потерять в пучинах бытия. А в подарок от вас я хочу дитя. Подарите мне своего первенца.

Айлин закрыла глаза. Мелкая дрожь родилась у корней волос и рассыпалась по телу. Миллион мыслей заполнил голову, и все они голосили, толкались, мешали друг другу. Не желая слушать ни одну из них, дева медленно кивнула.

— Сейчас? – свой голос ей показался чужим и далеким.

— После. Пока достаточно лишь обещания.

— Оно есть у вас, мой лэрд. Мы можем начать работу?

Румпель кивнул и поковылял к соломе. Следовало торопиться. Ночи темной половины года длинны, но и король от щедрот своих заполнил трестой всю комнату.

«Эх, братец, позарился ты на приданое и не ведаешь, что у богатой невесты из постели шипы растут. Кабы ты об эту деву зубы не переломал. От сиды я тебя спас, но от нее не буду. Тем более, когда родится наследник. Мой ребенок от твоей жены, на твоем троне. Смешно, не правда ли».

Хотя смешно Румпелю не было. Маг до последнего надеялся, что Айлин откажется. Не согласится быть с горбуном и уродом ради золотой пряжи и короны, которую она сулит. Но теперь он точно знал - нет больше малышки Айлин, есть лишь очередная королева без сердца, готовая на все ради власти.

***

Айлин молча пряла. Предложение Темного лэрда выбило почву из-под ног.

«А чего ты хотела, для такого знатного господина ты всего лишь дорожная пыль», — звенел сталью внутренний голос.

«Нет! Не правда, он всегда был добр ко мне. И если бы я отказала, он бы отступил», — отвечал ему мягкий, бархатный.

«Глупая! Не глядящая дальше собственного носа крестьянка! Ты первая, которая не упала замертво от его вида, конечно, он захотел обзавестись наследником, раз сам права на престол лишен».

«Лучше б он хотел не наследника, а просто ребенка».

Колесо прялки жужжало, золотая нить блестела в свечном свете. В камине трещали дрова, а под полом скреблась мышь. Ветер стучал в деревянные ставни, пел сотней голосов. И все вместе это рождало удивительное благозвучие, дарило иллюзию уюта.

— А на него не перейдет проклятье?

— Нет, оно касается только меня. Личные проклятья не наследуются.

Айлин вздрогнула. Оказалось, что свой вопрос она задала вслух, а молчащий все это время маг ответил.

«Это хорошо. Отчего только плохо-то так?»

«Потому что я по-иному себе это представляла. Мечтала, глупая, что буду нужна кому-то, сама по себе. Не за золото или неведомые способности, а как человек…»

«А что ты за человек, Айлин? Что в тебе есть такого человечного?»

Увы, этот вопрос остался без ответа. Пряха подняла глаза и посмотрела на мага.

— Мой лэрд, — наконец произнесла она, — могу я узнать, вы заберете ребенка?

— Нет ничего хуже лишать матери дитя. Но почему вы спрашиваете об этом?

— Просто, — Айлин замялась, — Вы рассказывали о том, что творится в стенах этого замка. Я не хочу, чтобы наш…мой ребенок был таким же, как они. Злым, алчным, завистливым и тщеславным.

Маг впервые с того момента, как они сели за пряжу, засомневался, правильным ли было его предположение и верным ли вывод.

— Не переживайте, леди Айлин, я позабочусь о нем… и о вас, если будет такая необходимость. Хотя мне странно слышать от вас такое. Вы пробыли здесь достаточно, чтобы понимать происходящее и осознавать тот факт, что королевский замок не похож на сад с феями, тем не менее пошли на все, чтобы задержаться здесь: отдали материнское наследство, обманули своего жениха и короля, призвали темного мага, использовали сейд во вред, а теперь согласились, чтоб вашим первым мужчиной был жуткий горбун.

Айлин вскочила, оттолкнув от себя прялку, та с грохотом упала на пол.

— Ах, вот как вы это воспринимаете! В каком свете видите?! – голос дрогнул, но она не позволила ему сорваться и проговорила с холодным спокойствием: — Уходите прочь! Забирайте свою пряжу и не появляйтесь здесь никогда более! – Солома в комнате начала тлеть и осыпаться пеплом. Воздух в покоях уплотнился. – Вы, тан Румпель, упиваетесь своей болью, раните других словами и не желаете видеть ничего кругом. А стоило всего лишь открыть глаза и посмотреть, как горит алым пламенем ваш рубин, ведь его питает мое сердце, которое давно отдано вам без остатка! Но проще рассуждать о человеческих слабостях и мерить всех известной вам длиной, чем предположить очевидное! Да будет огонь мне свидетелем, не желаю я быть королевой, покуда мой король не вы!

Пламя камина вспыхнуло и погасло, принимая клятву. Мигом стихли все звуки. Даже ветер перестал стучаться в окно. Айлин осталась в темноте и одиночестве. С потолка черным пеплом оседала сгоревшая солома. Жгучие, соленые слезы, копившиеся весь вечер, наконец нашли выход, вырисовывая белые дорожки на почерневших щеках.

— Судьба, — зло прошептала Айлин, — а не для того ли существует эта самая судьба, чтобы противиться ей?! Хегга с два я стану женой Гарольда и буду еще хоть раз плясать под чью-либо дудку!

***

Мир качнулся, и Румпель оказался у колодца вблизи собственного дома. На горизонте расползался рваной раной восход. Ноги не держали. Маг сделал пару шагов и сел на промерзшую траву. Оперся спиной о холодные гладкие камни. Он уже ничего не понимал. Голова, переполненная калейдоскопом видений, воспоминаний, образов, гудела. Дева Айлин в одночасье смела и разметала осколками все то спокойствие, что он так долго выстраивал внутри себя. В эту самую минуту Румпеля даже не интересовало, как она смогла не только призвать его, но и прогнать, не назвав при этом истинного имени и не позволив завершить договор. «Лишь бы та пряжа, что мы сделали, осталась цела!» — взмолился маг и замер, разглядывая пылающий алым рубин.

Румпель впился взглядом в кольцо, ожидая, что оно вот-вот потухнет. Удар сердца, еще один, но камень так и светился ровным красным светом. «Светлая Дану, как можно быть таким идиотом?!» От ужаса и безысходности ситуации маг всадил кулак в каменную стену колодца. Посыпалась крошка, но боль в руке не принесла желаемого облегчения.

— Теперь ты, наконец, насладилась своей местью, Кам Воронье Крыло? Довольна, мать моя, сида нечестивого двора?! – прокричал он в пустоту, но лишь тишина была ему ответом.