Через семь гробов 2

Глава 44

В дверь постучали. Хм, интересно, однако — все тут на самом высоком уровне, а в дверь стучат, прямо как в старинные времена. Корнев встал с кресла и пошел открывать. Кто бы это ни был — все какое-то развлечение…

В Главном военном госпитале имени Пирогова супруги Корневы очутились почти сразу же по прибытии на Престольную. Тут вообще все было четко, быстро и несколько неожиданно, Корнев, честно говоря, и по своей военной службе не мог вспомнить такой скорости работы военно-административной машины. Едва Роман посадил «Чеглок» в указанном ему секторе аж дворцового космопорта, как его уже встречала целая делегация, сверкавшая гвардейскими, генштабовскими и сразу не сообразишь, какими еще вензелями на погонах. Груз — аппаратуру Хаксли — приняли у штабс-ротмистра Карапаева, он со своими людьми и отбыл вместе с принятым имуществом в сопровождении целого взвода жандармского спецназа, штабс-капитан Филатов и сотник Ерохин убыли на гравилете с молчаливым майором Генштаба, а дальше очам Корнева был явлен маленький бюрократический шедевр. Для начала капитан Ново-Преображенского полка выдал ему и Хайди документы о временном прикомандировании к Собственной Его Императорского Величества Канцелярии — штабс-ротмистру Корневу от Главного разведуправления Генштаба, а специалисту-стажеру Корневой (быстро же прошло представление к чину!) от министерства образования, затем тут же вручил обоим направление в Главный военный госпиталь, а напоследок сам же их в госпиталь и отвез. Или отконвоировал? Впрочем, Роман предпочел считать, что отвез.

А в госпитале за них взялись всерьез. Корнев и при поступлении в военное училище не проходил столь придирчивого и всестороннего обследования. Бесчисленные анализы, изощренные физические и заковыристые психологические тесты даже Романа изрядно озадачили, а Хайди ввергли почти что в тихую панику. Особенно впечатлило обоих вживление тестеров, а еще больше — что вывод данных с тестеров на их собственные коммуникаторы не предусматривался. Вся информация уходила врачам и что там они выискивали, хрен их разберет.

И Роман, и Хайди в целом понимали смысл всего этого. Уж очень хотело высокое начальство выяснить, произошли ли какие-то изменения в организмах супругов Корневых с учетом того, где они побывали, и если произошли, то какие именно. В общем-то, Корневым и самим это было бы интересно, вот только никаких таких изменений оба не чувствовали и потому считали, что их нет. Однако же начальство решило узнать все доподлинно. Ну и ладно.

Зато поселили в уютном домике где-то в глубине территории госпиталя. Уютном и небольшом, так что нездоровых ассоциаций с «Луизиана мэншенс» не возникало. Еще и гулять разрешили по этой самой территории, правда, предупредили, что вести с пациентами и персоналом госпиталя какие-либо разговоры нежелательно. В общем, госпитальная жизнь супругов Корневых проходила в условиях, промежуточных между курортом и арестом.

Ясное дело, пришлось писать отчеты. Именно так, во множественном числе, потому как отчитываться в письменном виде должна была и госпожа Корнева. Победителей не судят, — решил Роман, и не стал скрывать ни участие жены в расследовании происходивших на «Звезде счастья» событий, ни того, что частично раскрыл супруге свое задание.

Откровенно говоря, такое уединение, нарушаемое лишь вызовами к врачам и психологам, супругов Корневых даже радовало. Не видеть почти никого, быть вдвоем, да еще и в таких замечательных условиях — ну как еще назвать это, если не настоящим отдыхом? Хотя на медовый месяц все это тоже очень сильно смахивало, так ведь тоже не работа, хе-хе. Однако же в начале второй недели что Роман, что Хайди начали потихоньку задаваться вопросом — а сколько еще будет длиться такая жизнь? Не то чтобы им стало скучно — вот уж вдвоем они скуки никогда и не видели, но…

Тут-то и начались события, которые дали понять, что никакой скуки больше не будет. Три дня назад тот же капитан-новопреображенец поручил господину штабс-ротмистру и госпоже специалисту-стажеру связаться с домом на предмет выдачи курьеру императорской канцелярии их парадных мундиров и наград, особо пояснив, что Роману надлежит затребовать именно мундир летного флота. Мог бы и не разъяснять, Корнев прекрасно понимал, что раз его назвали штабс-ротмистром, то именно о военном мундире и речь. Хайди, молодчинка, быстро осадила много о себе понимающего гвардейца, заявив, что поскольку о присвоении классного чина только от него и узнала, то положенного в новом чине обмундирования просто не имеет. Проблемой это не оказалось — через полчаса явилась молчаливая женщина снимать с Хайди мерку, а уже вчера госпожа Корнева провела немало времени перед зеркалом, любуясь идеально сидящим на себе мундиром. Сегодня с утра доставили и мундир Романа со всеми наградами, и медаль Хайди.

Вчера же им удалили биотестеры, что могло означать только скорый конец их пребывания в госпитале. Что ж, надо полагать, и этот стук в дверь из той же оперы.

Ну да, из той же. Все тот же гвардейский капитан. У капитана, кстати, была и фамилия — Лапин, и имя-отчество — Иван Дмитриевич, представился, как положено, при первой встрече, но Корнев все равно про себя именовал его только по чину. Ну не воспринимал Роман его как человека — служебно-функциональная единица, не более. Зря, наверное, но капитан сам так себя держал, старательно избегая каких-либо чисто человеческих проявлений. Вот и сейчас, о том, что завтра их примет Его Императорское Величество, капитан оповестил их настолько официально и бесстрастно, что Корнев не сразу и понял, что именно он услышал. А когда понял…

Ну, ничего ж себе! Нет, ясное дело, парадные мундиры им с Хайди положены были для явки к начальству, и начальству высокому, но чтобы самому-самому высокому, такого Роман даже не предполагал. Вспомнив императорский смотр полка в той еще, прежней жизни, он даже несколько запаниковал — встретиться с императором лицом к лицу все еще казалось ему чем-то немыслимым.

Для Хайди это было вообще за пределами восприятия, но состоянием любимого мужа она все же прониклась. Встали в четыре утра и прежде чем позавтракать, часа два наводили лоск на мундиры, надраивали обувь, по нескольку раз снова и снова прикалывали награды, чтобы все было совершенно, а по возможности даже идеально. Хайди еще потратила кучу времени, колдуя над прической и раскраской лица с таким расчетом, чтобы ее неотразимая красота должным образом гармонировала со строгостью мундира. Результат получился, как и ожидал Роман, потрясающим.

Все тот же капитан заехал за ними в девять утра. А в девять сорок пять, пройдя краткий инструктаж дворцового распорядителя, штабс-ротмистр Корнев и специалист-стажер Корнева, преодолевая внезапную робость, шагнули в распахнувшиеся перед ними двери малого приемного зала.

Официальная часть прошла неожиданно легко и быстро. Император Константин Четвертый принял рапорты приглашенных, затем, остановив властным жестом полковника, начавшего было зачитывать высочайший указ, избавил процедуру награждения от чрезмерной помпезности.

— Штабс-ротмистр Корнев! — провозгласил император. — В сложнейшем положении вы проявили не только мужество и выдержку, но и взяли на себя огромную ответственность, решительно и храбро действуя в полном отрыве не только от России, но и от всей известной нам вселенной. Я награждаю вас орденом Святого Георгия третьей степени и поздравляю ротмистром! Сверх того, помня ваш героизм, проявленный в восьмом истребительном Великого Князя Андрея Константиновича полку, я приказываю восстановить вас в списках полка вплоть до истечения срока вашей службы.

Принимая орден и погоны без звездочек с серебряными вензелями «АК», Роман некстати вспомнил, как у него дрожали руки, когда его награждал тот самый великий князь. Да уж, по спирали у него крутнулось — тот же орден, но степенью выше, те же погоны, но выше чином, и вручает не великий князь, а сам государь император! Да и он, Роман Корнев, уже другой, совсем не такой, как тогда…

— Специалист-стажер Корнева! — Хайди отважно шагнула навстречу императору. — По собственной воле и по любви к супругу вы приняли на себя участие в его трудном и опасном деле, оказав своей рассудительностью огромную помощь мужу в исполнении им своего долга. Более того, ваша храбрость помогла спасти жизни невинных людей, ставших заложниками преступников. Поэтому и награда вам будет боевая, как и вашему супругу. Награждаю вас орденом Святого Георгия четвертой степени и поздравляю младшим специалистом![51]

Получить петлицы с двумя звездочками, не успев еще как следует налюбоваться на только позавчера обретенные знаки различия об одной звездочке — о таком даже не мечтают, но Хайди приняла их и орден с задорной улыбкой, как будто бы так и надо. Его величеству явно понравилось.

— Там, в неведомом параллельном мире, вы вдвоем и были всей Россией! — продолжил его величество, а Корнев удовлетворенно отметил, что предложенный им термин «параллельный мир», похоже, прижился. — И благодаря вам Россия вступила в этот новый мир достойно, уверенно и твердо. Я горжусь вами и рад нашей встрече. Сейчас приглашаю вас за стол.

За спиной императора открылась дверь, к которой он и направился в сопровождении адъютанта, а возле Корневых не пойми откуда материализовались двое придворных чинов, мужчина с женщиной, отвели супругов к зеркалу и помогли Роману устроить свой новый орден на шее, а Хайди на груди.

После тоста, провозглашенного императором за новых георгиевских кавалеров, под который его величество и ротмистр Корнев выпили по рюмке водки, а младший специалист Корнева рюмку малиновой настойки, подали несколько холодных и горячих закусок. Последовали еще тосты за Россию, за Летный флот, за учителей, а потом посуду для спиртного со стола убрали.

— Скажите, Роман Михайлович, — спросил император, когда на стол поставили все, что нужно для чаепития, — а почему вы решили, что необходимо доставить в Россию не самого профессора Хаксли, а его аппаратуру?

— Мы с Хайди… виноват, ваше императорское величество, с Аделаидой Генриховной, познакомились, когда нас захватили пираты, — от неожиданного вопроса Корнев не сразу вспомнил наставления капитана Лапина о том, что после обращения со стороны императора по имени-отчеству именовать самодержца полагалось государем.

— Так получилось, что похитив сначала мою супругу, а потом меня, эти пираты стали причиной нашего счастья, — Роман с трудом подбирал нужные слова, стараясь быть правильно понятым. — Но они же не для этого нас захватили. И я ненавижу тех, кто похищает людей. Я не мог… не мог и не хотел хотя бы в чем-то стать на них похожим. Я понимаю, когда надо захватить преступника или пленного для допроса, но похитить Бернарда Хаксли, чтобы, если уж прямо говорить, обратить его в рабство… Нет.

— Что ж, Роман Михайлович, — произнес Константин Четвертый после некоторой паузы, — приятно видеть, что для русского офицера честь и совесть так же важны, как долг и верность. И потом, если я правильно понимаю, вы уверены, что эта техника расскажет нашим специалистам едва ли не больше, чем мог бы рассказать сам Хаксли?

— Так точно, государь, — Корнев наконец вспомнил принятые при дворе правила.

— А знаете, Роман Михайлович, я даже думаю, что с этой аппаратурой наши ученые окажутся в параллельном мире раньше, чем сам Хаксли снова туда попадет, — усмехнулся император. — Насколько я понял, Хаксли и эти финансисты теперь вынуждены будут сначала позаботиться о создании относительно правдоподобной версии о том, что произошло со «Звездой счастья», и только потом смогут заняться восстановлением и продолжением разработок.

— Да, государь, — благожелательный тон императора помог Роману почти что освоиться, — я именно на это и рассчитывал.

Его величество удовлетворенно кивнул и обратился к Хайди:

— Аделаида Генриховна, к следующему учебному году в Тюленеве будет открыт пансион государственных воспитанниц. Я буду рад, если вы будете преподавать в нем немецкий язык. Для девочек, обучение и воспитание которых проходит в подготовке к государственной службе, пример учительницы — кавалерственной дамы ордена Святого Георгия — будет вдохновляющим.

— Это была бы мне честь, государь, — от неожиданного высочайшего приказа, пусть и мягко выраженного в форме пожелания, Хайди построила ответ по-немецки.

— Тем более, вы и сами жили в гимназическом пансионе, так что вам будет легче работать с такими девочками, — добавил император, показав, что перед приемом озаботился познакомиться с биографией супругов Корневых.

— К сожалению, — продолжил его величество, — рассказывать о том, за что именно вы сегодня получили награды, вам до особого распоряжения не следует. Надеюсь, и вы, Роман Михайлович, и вы, Аделаида Генриховна, поймете это правильно.

И Роман, и Хайди поняли, чего уж тут не понять. Но, слава Богу, ордена, тем более такие, в империи ни за что не дают, так что особых вопросов Роман не опасался. Жене он потом объяснит, если что.

— И, чтобы не заканчивать нашу встречу на этом, вернусь к приятному, — с улыбкой сказал император, явно ведя прием к завершению. — Сегодня весь день вы свободны. Советую погулять, пропуска в дворцовый парк вам выдадут, в город сходите, там тоже есть на что посмотреть. Завтра вам, Роман Михайлович, надо будет явиться по служебным делам в Главное разведуправление, а вам, Аделаида Генриховна, — в Министерство образования. Вызовы вы получите на коммуникаторы. После этого вы полностью свободны. Дом в госпитале ваш вплоть до убытия с Престольной. А теперь позвольте попрощаться.

Перед прощанием, впрочем, его величество сделал Корневым подарок — взял у адъютанта папку со снимками, сделанными во время награждения, и вручил ее Роману. Пропуска в дворцовый парк им также выдали, но все-таки первым делом Роман и Хайди поинтересовались все у того же капитана, провожавшего их из дворца, где здесь ближайшее ателье — очень не терпелось обоим поскорее приладить новые знаки различия.

— Рома, — тихо сказала Хайди, когда они, сидя в удобных креслах, ждали, пока на китель Хайди пришьют новенькие петлицы, а на мундир Романа прикрепят погоны, — помнишь, я говорила, что в сказку попала, когда была в церкви первый раз?

Еще бы не он не помнил! Любимая тогда первый раз сказала ему, что станет русской. Полностью русской Хайди, правда, так и не стала, зато и настоящей немкой ее назвать было бы уже ошибкой. Впрочем, такое, местами очень даже веселое, сочетание русского и немецкого в своей женщине Корневу нравилось даже больше.

— И опять я в сказке… Я беседовала с правителем самой большой империи в космосе, а чувствовала себя, как будто с Михаилом Фёдоровичем говорила, — вспомнила Хайди свекра. — Я поняла теперь… нет, не поняла, почувствовала! Россия — это великая семья. Я почти не помню моего отца… Но сегодня именно с отцом я говорила.

Как и в тот раз, Роман только вздохнул. А что еще тут поделаешь, если умеет Хайди такое сказать, что никакими словами ей не ответить?!