Через семь гробов 2

Глава 42

Вторые сутки по корабельному счету поручик Воронин пребывал в отличном настроении. Казалось бы, только поговорил с Ромой Корневым, да и то всего-то ничего, а вот… Приятно, чего уж скрывать, было узнать, что его первый ведущий жив, здоров, и, похоже, что при делах. Да наверняка при делах — обычному капитану-пилоту не стали бы передавать приказ следовать на Престольную таким хитрым способом.

Да уж, хитрым. Воронин вспомнил, как он удивился приказу подполковника Аникина.

— Господа офицеры, — ставил комэск эскадрилье боевую задачу, — В ближайшие несколько часов с Корела взлетит транспорт типа «Север», пятая серия. Мы вылетаем на «мустангах». Выстраиваемся таким образом, чтобы транспорт можно было и прикрыть, и атаковать. Капитан-пилот этого «севера» может попытаться избавиться от эскорта, используя как оружие защитные поля.

Кто-то из пилотов недоверчиво хмыкнул, его поддержали снисходительными усмешками.

— Четыре истребителя именно этот капитан-пилот таким образом уже сбил, — привел подчиненных в чувство подполковник. — Мы обеспечиваем передачу на транспорт пакета информации, все данные по диапазонам, в которых необходимо защитить канал связи, в ваши «мустанги» уже загружены. После передачи капитан-пилот не будет считать нас противником. Дальше обеспечиваем тихий и спокойный уход транспорта в прыжок. Любые попытки любых кораблей, истребителей или беспилотников приблизиться к «северу» пресекать быстро и решительно. Вопросы есть? Через сорок минут полная готовность к вылету. Поручик Воронин, останьтесь, остальные свободны.

Когда пилоты покинули штабную каюту, в нее вошел еще один подполковник, аж с генштабовскими вензелями на погонах.

— У вас, поручик, задание персональное, — комэск перевел взгляд на генштабиста. Тот кивнул и повернулся к Воронину.

— Именно вы будете на связи с транспортом, — пояснил штабной подполковник. — Капитан-пилот этого «севера» — ваш старый знакомый штабс-ротмистр Корнев. Поскольку защиту связи вам обеспечат, вы должны быстро убедить Корнева в том, что это именно вы. Чтобы Корнев вам поверил и поступил в соответствии с полученными от вас данными, говорить будете по-русски. Передадите ему привет от Дмитрия Николаевича, — тут генштабист слегка улыбнулся, — и скажете, что лететь на Тринидад не нужно. Как только Корнев поверит, отправите ему пакет информации, уже записанный в компьютер вашего «мустанга» и прекратите связь. Все ясно? Повторите!

— Установить связь с транспортом, быстро добиться, чтобы Рома… штабс-ротмистр Корнев мне поверил, передать привет от Дмитрия Николаевича и что лететь на Тринидад не надо, переслать пакет информации! — отрапортовал Воронин.

— Отлично, поручик. Но фамилию вашего бывшего ведущего вы больше не упоминаете. Ваше задание — государственная тайна.

Вышел Воронин из штабной каюты несколько обалдевшим. Надо же, снова вместе с Ромой Корневым летать! Ну хоть и совсем чуть-чуть, но все-таки! А когда до поручика дошло, что вообще вся эта непонятная история с отправкой эскадрильи на Фронтир была исключительно для того и затеяна, чтобы либо прикрыть Корнева, либо установить с ним такую вот защищенную связь, обалдение стало почти полным. Ни хрена ж себе!

Кстати, подполковник этот назвал Рому штабс-ротмистром. Получается, Корнев мало того, что на службе остался, так еще и в чинах подрос… Ну, Рома, что же ты за птица такая теперь, что ради тебя гоняют туда-сюда целый авианосец?!

Впрочем, не совсем туда-сюда. Благополучно проводив Корнева до точки входа в прыжок, обратно в Желтый космос «Пластун» пошел по другому маршруту и в другой сектор. Как объяснили пилотам, для того, чтобы либо соединиться с эскадрой, выход которой в тот же сектор планировался почти одновременно с прибытием «Пластуна», либо развернуться там своими силами и двинуться эскадре навстречу. Понятно, что с одной эскадрильей и легким авианосцем они разве что осмотреться смогут, прочесать сектор как надо удастся только силами всей эскадры, но начальству, как известно, виднее. В конце концов, главным для Воронина, как и для всех остальных пилотов, было тут то, что они возвращаются к делу, которое надо закончить. И которое, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, пока что, слава Богу, не закончили без них.

Уточнив свои расчеты, штурманы «Пластуна» пришли к выводу, что в заданный сектор авианосец попадет в любом случае раньше эскадры. Насколько раньше — этого они сказать уже не могли, не от них зависело. Риск, конечно. Одиночный авианосец без эскорта и своя авиагруппа далеко не всегда защитить сможет. Однако другой защиты у «Пластуна» все равно не было, поэтому подполковник Аникин решил подстраховаться и перед выходом из гиперпространства привел в боевую готовность эскадрилью «филиппков». Маскироваться под западников комэск не стал, считая такую маскировку ненужной в секторе, где обитаемых планет вроде бы не ожидалось. Подполковник рассудил, что хотя «мустангов» и «сов» на «Пластуне» полный комплект, четырнадцать машин, а «филиппков» всего чертова дюжина, зато в случае чего пилотам будет проще сражаться на истребителях, знакомых до самого распоследнего винтика. Впрочем, на всякий случай Аникин приказал заправить и все имеющиеся западные машины, а заодно и подвесить к ним необходимое вооружение.

Поручик Воронин, оставаясь без своего ведущего, которому не хватило «филиппка», попал вторым ведомым к самому Аникину, другие звенья были укомплектованы машинами и пилотами полностью. За пятнадцать минут до выхода из прыжка пилоты заняли места в кабинах истребителей и запустили двигатели на прогрев.

Первыми, впрочем, покинули летную палубу «Палстуна» беспилотники. А уже через несколько минут Воронин даже в герметично закрытой кабине истребителя услышал сирену боевой тревоги. Окинув быстрым взглядом приборы, поручик отметил полную готовность к вылету и только ждал команды.

— Ребята, — если комэск назвал своих подчиненных ребятами, значит, что-то очень серьезное, — ребята, мы, похоже, нашли этот проклятый крейсер. С эскадрой связи нет, значит, она идет в гипере и когда появится здесь, одному Богу известно. Поэтому мы должны сделать так, чтобы это чертово корыто до прихода наших оставалось здесь. Наша главная цель — дюзы. Уйти отсюда, пока не придут наши, крейсер не должен.

Ну что ж, вот, значит, и встретились. И нашли этого урода первыми. Радости особой Воронин не испытывал, атаковать легкий крейсер одной лишь истребительной эскадрильей — такому, знаете ли, не радуются. Тут главное — не только задачу выполнить, но и не превратить ее выполнение в самоубийство. То есть, если уж называть вещи своими именами, постараться не превратить. Очень хорошо постараться.

Но других вариантов все равно нет. Командир совершенно прав — уйти отсюда до подхода наших этот гад не должен. Что ж, раз не должен, значит, и не уйдет. А уж чем за это заплатить придется, бой, как говорится, покажет.

Вокруг воронинского «филиппка» засуетились техники. Насколько поручик мог видеть из кабины, пару тяжелых ракет, подвешенных под фюзеляжем, они не трогали, а вот под каждым крылом блок с четырьмя легкими управляемыми ракетами меняли на блок с двенадцатью НУРами[49].

Пока комэск доводил до пилотов свой замысел, поручик успел несколько раз глубоко вдохнуть-выдохнуть, загоняя подальше всяческие страхи и предчувствия — не место им в бою. Ну, уже и пора бы, — успел мысленно поторопить события Воронин, прежде чем гравитационная катапульта выпихнула его «филиппок» в космос.

«Пластун» выпускал истребители, укрываясь за небольшой планетой. Подполковник Аникин дождался, пока вся эскадрилья не окажется в космосе и лишь затем дал команду атаковать. Развернувшись в боевой порядок, «филиппки» резво устремились за комэском.

Ох ты ж, мать твою! Рядом с маленькой луной со слоновьей грацией разворачивался крейсер, от которого отваливались какие-то непонятные конструкции — искореженные трубы и листы металла. Вот ты какой, «Манчестер»… Ну что ж, какой есть, таким и займемся.

Держась за комэском, Воронин вместе с ударной группой из своего звена, самого Аникина и его штатного ведомого рванул вперед, оставляя позади второе и третье звенья. На полной скорости группа развернулась в линию и понеслась на крейсер. Перегрузка вжимала Воронина в кресло, здоровенный корпус вражеского корабля со страшной скоростью заполнял поле зрения пилота, а команды на пуск ракет все еще не было. Не было и никакого противодействия врага — многочисленные зенитки крейсера не то что молчали, а даже не поворачивались навстречу русским истребителям. Гадать о причинах такого подарка судьбы времени не было, да и зачем?

— НУРами… пли! — скомандовал комэск.

«Филиппок» Воронина чуть ощутимо задрожал, избавляясь от двух дюжин ракет. Крылья истребителя словно превратились в две руки, по двенадцать огненных пальцев которых потянулись к врагу, стремясь вцепиться своими когтями-ракетами в его защитное поле.

Вцепились. Сто двадцать ракет с пяти «филиппков» за несколько секунд разодрали защитное поле крейсера. Так, теперь силовые щиты и предпочтительно на корме…

Поручик как раз успел зафиксировать цели для обеих тяжелых ракет, когда зашевелились орудийные установки кормовой батареи зениток. Так, быстренько проверяем захват целей… а теперь жмем «пуск» и бегом отсюда!

Вот же дерьмо! Коммандер Белл еле сдержался, чтобы не выразить это вслух. Пока экипаж занимал свои места, русские успели-таки провести первую атаку при бездействии зенитчиков. Правда, атаковало всего одно звено из трех, но Белл не обольщался — эти лишь расчищают дорогу. Сейчас они обдерут защиту, частично погромят зенитки, а затем два других звена нацелятся на двигатели. Командир у русских явно не дурак, и он прекрасно понимает, что это — единственное по-настоящему опасное, что может сделать такому кораблю эскадрилья истребителей. На информационном планшете начали вспыхивать огоньки готовности зенитных установок. Быстро, но надо еще быстрее!

— Восстанавливать силовую защиту в штатном режиме! — скомандовал Белл. — Резервную мощность реакторов — в машинное отделение!

Скорость — вот что могло сейчас спасти корабль. Скорость и только скорость! Чем быстрее двигали выйдут на штатный режим, тем больше шансов уйти в прыжок раньше появления русской эскадры. На защите пока что можно экономить — нечем у истребителей ломать ему борта!

Ожившие зенитки ударили ударной группе вдогонку, от всей души провожая ее, разу уж не смогли встретить. С первыми же выстрелами лазерных многостволок на батарее начали взрываться и ракеты, выпущенные русскими несколькими секундами раньше, так что проводы получились не такими уж горячими. Прохладными, к сожалению, они тоже не оказались — прилетело «филиппку» поручика Пьянкова, и истребитель дерганым зигзагом кое-как вышел из боя на единственном оставшемся двигателе.

Основным силам эскадрильи — двум звеньям — пришлось атаковать при работающей зенитной артиллерии крейсера. Впрочем, пользуясь отсутствием защитных полей и силовых щитов, пилоты могли позволить себе пускать ракеты не залпом, а пачками по две-три, чтобы и повторить можно было в случае промаха, и меньше времени держаться на боевом курсе, отмечая цели и одновременно находясь в прицелах вражеских зениток.

Каким бы большим и грозным ни был боевой корабль, дюзы — его самое уязвимое место. Причем, чем больше и грознее корабль, тем более уязвимое. Потому что большее по размеру. Разумеется, это понимают и адмиралы, и кораблестроители, поэтому кормовая часть больших боевых кораблей буквально утыкана зенитками. И хотя ударному звену удалось немало этих самых зениток вывести из строя, много их и осталось. Конечно, создать сплошную стену огня перед веером из восьми русских истребителей зенитчики крейсера не могли, зато устроить что-то близкое к этому перед выпущенными с «филиппков» ракетами — запросто. Одновременно крейсер начал потихоньку разгоняться.

Оценив плотность заградительного огня, подполковник Аникин отдал новый приказ. Теперь третье звено должно было обрушить на зенитчиков крейсера весь свой запас легких ракет при поддержке пушек истребителей ударной группы, а второе звено — поймать момент и ударить по дюзам залпом. Решение оказалось правильным — зенитчикам пришлось развернуть часть стволов навстречу новой, угрожающей теперь уже им лично, опасности.

Черт бы побрал этих русских, что они делают?! Нет, это Белл как раз понимал. Раз уж зенитчики смогли расстрелять все ракеты, пущенные истребителями, то сейчас русские навалятся именно на зенитчиков, чтобы те не могли прикрывать дюзы. Наблюдая, как русские, разбившись на пары, атаковали кормовые зенитные батареи с разных сторон, коммандер убедился в собственной правоте. Но командир у русских хорош, правильно рассчитал, ублюдок! Впрочем, индикация мощности двигателей Белла немного успокоила. До начала разгона оставалось совсем немного времени, так что отвлечь зенитки от защиты дюз на самооборону он вполне может.

Восемь «филиппков» закрутились четырьмя двойными змейками, заставляя системы управления зенитками больше поворачивать башни вправо-влево и качать стволами вверх-вниз, чем открывать огонь. И ладно бы только дурили вражеские электронные мозги, но еще и поливали зенитные батареи огнем своих пушек. Ну да, вести в таких условиях прицельный огонь и пилотам было сложнее, но вот стартовые условия с зенитчиками у них были явно более выгодными. Это у противника целью были верткие скоростные машины относительно небольших размеров, а русские пилоты имели перед собой батареи, кучно стоящие на площади изрядных размеров. Скоростью передвижения корабля пока еще можно было вообще пренебречь, да и разгонись он до полного хода, все равно с истребителем не сравнить. Не говоря уж о том, что ставить рядом хотя бы и для сравнения маневренность крейсера и истребителя как-то даже неприлично.

Но вот стволов у зенитчиков все равно было больше, чем у атакующих истребителей. Намного больше. Атака обошлась эскадрилье в три машины, но самое тяжелое — погибли два пилота. Поручик Арсеньев взорвался вместе со своим «филиппком», попав в перекрестье очередей сразу с двух спаренных шестистволок, а ротмистр Тер-Саакяна попал под лазерный выстрел, едва успев катапультироваться. Поручику Кирсанову повезло — его истребитель, ослепительно искрясь и теряя на ходу куски обшивки, по инерции пронесся дальше, выйдя из зоны плотного зенитного огня, так что летчик смог покинуть машину раньше, чем взорвались оба двигателя сразу.

Поручик Воронин, злорадно матерясь, отметил, что несколько сильных взрывов украсили и зенитные батареи крейсера, отправляя в неуправляемый полет обломки орудийных башен. Но главное — вызвав огонь зениток на себя, первое и третье звенья отвлекли внимание противника от второго звена, и оно почти в полигонных условиях отработало по дюзам крейсера всеми своими восемью тяжелыми ракетами, а оставшиеся машины третьего звена, закончив атаку на зенитки, отстрелялись по тем же дюзам и своими четырьмя.

Взгляд Воронина порадовали два взрыва, украсившие корму крейсера — остальные ракеты не смогли пробраться сквозь испускаемые дюзами струи ионизированной плазмы, взорвавшись из-за сошедших с ума систем наведения. А секунду спустя по ушам поручика ударил радостный рев сразу всех пилотов — одна из дюз выдала мощный выхлоп плазмы, искр и каких-то мелких обломков. Воронин и сам кричал от восторга — такое могло означать только то, что одной ракете все-таки повезло влететь в дюзу и сработать внутри двигателя корабля.