Чемпион

Глава 14

За три дня до того, как сборная Советского Союза должна была отправиться на Олимпиаду, на тренировке произошло ЧП: Второй вратарь сборной и ЦСКА Евгений Белошейкин сломал ногу. В результате команда осталась с двумя голпикерами, и у главного тренера Виктора Васильевича Тихонова встал вопрос: что делать?

Можно было оставить Белошейкина в заявки и не брать его в Канаду, обойдясь двумя вратарями. Тем более что даже если бы Женя был в полном порядке, то все равно скорее всего все матчи провёл бы Сергей Мыльников. А можно было поступить по-другому и вместо Белошейкина заявить кого-то другого. Тем более, что регламент это позволял.

Изначально Тихонов не планировал заявлять другого вратаря вместо Белошейкина. Но после совещания со своим помощником Асташевым и тренером вратарей Коноваленко, он всё-таки изменил своё решение и было решено взять третьего голкипера.

Сразу возник вопрос: кто это должен быть? По большому счету выбор сводился к трём игрокам: рижскому динамовцу Самойлову, вратарю «Крыльев Советов» Браташу, и Владилаву Третьяку, трёхкратному олимпийскому чемпиону, который в этом сезоне присоединился к «Автомобилисту».

По понятным причинам Тихонов не хотел видеть в составе Третьяка. Если бы это было не так, то вратарь «Автомобилиста» сразу бы получил вызов в сборную.

Тихонов склонялся к вызову в сборную Самойлова и даже позвонил тому в Ригу для того, чтобы пригласить в сборную. Но совершенно неожиданно для себя Тихонов услышал, что и Самойлов, который ещё несколько дней назад был абсолютно здоров, сейчас не мог присоединиться к команде по причине сильнейший ангины, которая к тому же протекала ещё и с осложнением.

После ещё одного совещания со своими подчинёнными, главный тренер сборной всё-таки решил переступить через свои амбиции и вызвать в сборную Третьяка.

Правда, вызов голкипера «Автомобилиста» был обусловлен не только чисто игровыми обстоятельства, но еще и сделкой, которую Третьяк заключил с Асташевым.

Главный тренер ЦСКА достаточно остро воспринял отказ Семёнова переходить в армейскую команду, и он действительно собирался объявить бойкот молодому свердловскому хоккеисту, чтобы тот остался в этом году без Олимпиады. И только после достаточно жёсткого разговора в Госкомспорте, который сопровождался еще и прямыми указаниями из ЦК КПСС, этот вопрос был урегулирован. Разговор в высоком кабинете сопровождался ещё и небольшим скандалом между Асташевым и Тихоновым.

Тренер «Автомобилиста», очевидно заручившийся поддержкой на самом верху, в сердцах сказал, что даже когда его лучшему хоккеисту исполнится восемнадцать лет, он всё равно не будет играть за ЦСКА и что Свердловская область найдёт способ или оставить Семёнова в составе его команды или обеспечить прохождение службы молодого центрального нападающего в одной из динамовских команд.

Потом, под влиянием спортивных чиновников, два тренера помирились, причём этот скандал даже не помешал назначению Асташева вторым тренером сборной.

Тихонов, несмотря на свой характер, в тот момент переступил через себя и не только пригласил Семёнов в сборную, но и согласился на совместную работу с Асташевым.

Естественно, некоторая холодность в отношениях двух тренеров осталась. До истории с Семеновым и его возможным переходом или, наоборот, не переходом в ЦСКА, отношения двух специалистов были ровными. Они были давно знакомы, как-никак мир хоккея очень тесен и сколько-нибудь знаковые персоны там друг друга знают, но после этой истории общались подчёркнуто холодно и исключительно по делу. Так продолжалось ровно до того момента, когда Белошейкин получил травму и встал вопрос о третьем вратаре сборной.

Тихонов хорошо понимал для чего Асташеву нужен в сборной Третьяк. Если под руководством тренера «Автомобилиста» в результате будет четыре действующих олимпийских чемпионов, а не три, это существенно повышало его значимость как хоккейного специалиста. Соответственно и повышались шансы на то, что к следующему сезону команда получит нового богатого и влиятельного покровителя в лице одного из свердловских предприятий.

Третьяк пользовался огромным уважением и авторитетом не только в «Автомобилисте», но и во всей Свердловской области. Он был одним из тех хоккеистов, которых можно было по-настоящему назвать послами команды и редкие выходные проходили без встреч игроков с каким-нибудь трудовым коллективом области или посещения учебных заведений и воинских частей.

— Есть минутка? — спросил Асташев, зайдя в кабинет Тихонова.

— Да, конечно. Проходи, Александр Александрович. Садись, но если ты снова хочешь поднять вопрос о Третьяке, то наш разговор будет очень коротким. И мой ответ ты уже знаешь.

— Да, я снова хочу поговорить о Третьяке, — не стал лукавить тренер свердловчан, — но думаю, что у меня есть аргумент.

— Я слушаю, — коротко ответил Тихонов. Асташев не стал ходить вокруг да около и сразу перешел к делу. — Виктор Васильевич, давай так. Ты берешь на Олимпиаду Третьяка, а Семёнов идёт служить не в «Динамо», а к тебе в ЦСКА.

Тихонов надолго замолчал. Предложение было очень щедрое и при этом он понимал, что оно выгодное со всех сторон. Прямо сейчас сборная получала железного второго номера в воротах, а через год и три месяца его команда, ЦСКА, усиливалась, как минимум на два года лучшим молодым хоккеистом планеты. Но хотя он понимал, что Семёнов сейчас лучший хоккеист планеты даже без приставки молодой, но Тихонов не был бы Тихонов, если бы он сразу дал ответ.

— Интересная постановка вопроса, — ответил он. — Я прекрасно понимаю, зачем тебе, Александр Александрович, нужен в сборной Третьяк. Земля слухами полнится и то, что у тебя в команде будет еще один олимпийский чемпион, очень сильно может вам помочь. Но лично мне в сборной Третьяк не нужен. Мыльников справится с возложенными на него обязанностями, и я в этом абсолютно точно уверен. Так что мне никто другой в сборной не нужен. Но я готов подумать при одном условии.

— При каком же? — спросил Асташев.

При этом он был практически на сто процентов уверен в следующих словах своего оппонента. А сейчас Тихонов был не его начальником, а именно оппонентом.

— Всё очень просто, уже в следующем сезоне Семёнов переходит в ЦСКА и, если ты на это согласен, я беру Третьяка на Олимпиаду. Только так и никак иначе. Мы оба знаем, что это очень выгодный размен, и только на этих условиях я готов пригласить Третьяка.

Теперь пришла очередь Асташева замолчать и подумать.

— Давай поступим по-другому, — продолжил он после продолжительной паузы, — если «Автомобилист» в текущем сезоне останется за бортом финальной четверки, то твоя взяла и Семёнов переходит в ЦСКА уже летом. Если нет, то когда его призовут.

— Мне нужно подумать, — ответил Тихонов и на этом разговор был окончен.

Тренеры сборной Советского Союза вернулись к нему на следующий день. За это время Виктор Васильевич всё как следует обдумал и решил, что оно того стоит. Да, шанс того, что «Автомобилист» не попадет в плей-офф был крайне низок, но он в любом случае был.

Пауза между первым этапом и вторым для свердловской команды очень затянулась. Главный тренер ЦСКА хорошо понимал как это может отразиться на практически любой команде, включая и его прославленную дружину. Пусть «Автомобилист» за эти два месяца даже и сыграет в профсоюзном турнире, а ведущие игроки были задействованы в сборной, но всё равно возможно, что свердловская команда очень сильно просядет. И итогом станет не попадание в финальную четвёрку.

Плюс, были не исключены и травмы ведущих игроков, того же Семёнова. Он, при всем своем здоровье и отменных физических кондициях, уже пропустил часть игр на первом этапе чемпионата. Думая о молодом хоккеисте и его травме, из-за которой тот пропустил практически месяц, и его команда моментально просела, Тихонов поймал себя на мысли, это дело можно и немного спровоцировать.

Всё-таки у него под рукой была очень тренированная и хорошо управляемая команда и, возможно, что найдется игрок, который воспримет правильным образом слова своего главного тренера во время очной встречи с «Автомобилистом».

Она состоится уже в пятом туре второго этапа, а именно 18 марта, один из его подчиненных может немного переусердствовать на площадке и отправить Семёнова на больничный. Да, скорее всего, тот кто это сделает будет оштрафован и, возможно, дисквалифицирован, но у Тихонова в руках очень мощный административный ресурс, с помощью которого можно будет компенсировать добровольцу эти издержки.

В общем, взвесив все за и против, главный тренер ЦСКА и сборной Советского Союза решил принять предложение своего временного ассистента.

Появление Третьяка в составе было нами встречено, прямо скажем, восторженно. Было видно, что он пользовался огромным уважением практически у всех хоккеистов сборной без исключения. Тем более что с очень многими, таких набралось больше половины команды, он играл и в клубе и в сборной.

Несмотря на то, что Третьяк практически сразу же, когда мы с ним познакомились, попросил называть его по имени, я так и не смог переступить через себя и всё равно обращался к нему по имени-отчеству. Единственный, кому появление Третьяка в составе доставляло дискомфорт и кто был немного недоволен появлением Владислава Александровича, был наш основной вратарь — Сергей Мыльников.

Несмотря на то, что Сергей был моложе и проводил просто отличный сезон, он чувствовал опасность, которая исходила от Третьяка для него, как для первого номера сборной, но очень скоро, буквально на следующий день после появления Владислава Александровича в составе, они о чём-то достаточно долго поговорили тет-а-тет.

Мыльников успокоился, повеселел и было понятно, что потенциальный конфликт улажен. Я, правда, боялся, что давняя история с Тихоновым даст о себе знать. Как ни крути, а несколько лет назад Третьяк завершил, как ему тогда казалось, карьеру исключительно из-за Тихонова, но оба и главный тренер сборной, и второй вратарь проявили себя в высшей степени профессионалами. Никаких проблем в итоге у них не было.

Последние несколько дней перед тем, как мы отправились в Канаду, были посвящены не только тренировкам. Хотя они и составляли главное в нашем расписании, помимо этого нас достаточно серьезно накачивали на идеологическом уровне. Не было ни дня, чтобы в Новогорске не появился какой-нибудь чиновник или партийный функционер. А когда до вылета оставался один день, состоялся большой концерт, где присутствовали не только хоккеисты, но и все другие сборники.

В нем приняли участие звёзды советской эстрады: Алла Пугачёва, Муслим Магомаев, София Ротару и другие, фамилии очень многих были мне незнакомы. Но это и неудивительно. Всё-таки я человек совсем другого времени, и в моей семье советская эстрада никогда не была в особом почете, в отличие от старого рока и оперной музыки, но в любом случае я получил большое удовольствие. Талант тех, кто провожал сборную Советского Союза на Олимпиаду был очевиден, и здесь я увидел очередное отличие советской действительности от российской.

Я много читал и очень интересовался в свое время историей спорта во всех её аспектах и хорошо знал, что такое русский дом на международных соревнованиях в первые постсоветские десятилетия.

Так вот, никакого советского дома с неизменными выступлениями шоуменов, каждодневными банкетами для депутатов и чиновников, целым сонмом эскортниц всех мастей и стоимости, не планировалось даже близко, и это было очень хорошо. Потому что эта шумная, кричащая, вечно пьяная и потерявшая всякие берега околоспортивная тусовка всегда привлекала к себе слишком большое внимание и, по моему мнению, она спорту только вредила. И очень хорошо, что не будет этой кричащей пошлости.

А вот отсутствие у сборной Советского Союза такой горячей поддержки болельщиков, какая была у российских спортсменов на Олимпиадах, сильно меня расстроило.

Я хорошо помнил как на матчах чемпионатов мира и олимпийских игр тысячи, а иногда, как было например в Питере, Хельсинки, или в том же Новосибирске, десятки тысяч болельщиков в едином порыве скандировали: Россия, Россия!

Это такой эмоциональный допинг, что даже если у тебя за спиной остался тяжелейший турнир, во время которого на теле и живого места не осталось, ты всё равно буквально летишь к чужим воротам или, не щадя себя, пластаешься в защите у своих.

В Калгари этого не будет, но я точно знал, что это последняя Олимпиада на которой наших болельщиков на трибунах будет несколько десятков. Уже в Альбервилле в 1992 их будет существенно больше, а начиная с Лиллихаммера и особенно с Турина люди с Российскими триколорами будут занимать очень видное место на трибунах.

Буквально перед самым вылетом у всех сборников, которые базировались в Новогорске, состоялось еще одно большое собрание с чиновниками и на нем первую скрипку играл товарищ Граммов, председатель Олимпийского комитета Советского Союза и по совместительству Председатель Госкомспорта.

Он долго, минут двадцать, говорил что за сборной Советского Союза будет смотреть вся страна и надеяться, что мы не посрамим высокое звание советского спортсмена и докажем на канадских аренах и гоночных трассах преимущества социалистического строя.

Я думал, что гонки в медальном зачете и победа в нем, это чисто российская фишка. Но оказалось что нет. Советские чиновники победу в медальном зачете тоже ставили очень высоко и от нас требовали, чтобы мы улучшили результаты, которые сборная Советского Союза показала на прошлых Олимпийских играх в Сараево, где достаточно неожиданно и сенсационно уступила спортсменам из Германской Демократической Республики. От нас ждали, что мы выиграем не меньше десяти золотых медалей и превзойдем результат ГДР, который они имели четыре года назад.

Мне все эти гонки в медальном зачете были на самом деле до лампочки, никогда не понимал смысл этого подсчета и считал его абсолютной глупостью. Каждая медаль ценна сама по себе. Но если советские чиновники хотят тешить себя этим развлечением, то это в любом случае их проблема.

Моя главная задача, помимо собственно победы, это стать лучшим на Олимпиаде и сделать себе такое имя, что когда придёт время уезжать в НХЛ, не должно возникнуть сомнений какой контракт мне предлагать, а я рассчитывал на максимум.

10 февраля мы отправились в аэропорт Шереметьево, чтобы оттуда вылететь уже в олимпийский Калгари. Это был первый раз когда я в этом мире летел на чартерном рейсе. Огромный четырехмоторный ИЛ-86 единственной в Советском Союзе авиакомпании «Аэрофлот» взял на борт не только нас, но и всю остальную советскую делегацию, включая спортсменов, тренеров и чиновников Олимпийского комитета. Сделав после взлёта круг над Москвой, самолёт взял курс на Канаду. Мы должны были прилететь за три дня до первого матча, в котором сыграем против сборной Норвегии.

По-хорошему три дня на акклиматизацию — это очень мало, нужна как минимум неделя, а то и больше. Но первые два соперника у нас были очень проходные. При всем уважении к сборной Норвегии, она даже не рассматривалась в качестве серьёзного соперника. Норвежцев под ноль должна обыгрывать не то что сборная Советского Союза, но любая команда из внутреннего чемпионата или даже молодёжные составы команд из чемпионата Союза. Вторым соперником у нас стояли тоже ничего из себя не представляющие австрийцы, с которыми мы сыграем пятнадцатого февраля.

А вот еще через два дня, вечером семнадцатого, должна будет состояться игра с первым по-настоящему серьёзным соперником, со сборной Соединенных Штатов.