Частица тьмы

1 ФРЕЙЯ

Когда Джей-Джей мысленно зовет меня, я так пугаюсь, что сначала не отвечаю.

Он пробует еще раз. «Фрейя? Это ты?»

«Да! Это я, где ты? Близко?» — Я ощупываю пространство на предмет его местонахождения, но не нахожу ничего. Странно. Чтобы вот так разговаривать, он должен быть поблизости. Так где же он?

«Не совсем поблизости. Мне помогают с трансляцией». Теперь присоединяются и другие голоса, некоторые из них представляются — Беатрис, Елена, другие — старые друзья, Патрик, Зора.

«Я забеспокоился, когда не получил от тебя вестей, — говорит Джей-Джей. — Мы несколько дней пытались связаться с тобой; должно быть, ты только сейчас оказалась в пределах досягаемости».

«Где вы?»

«В Шотландии, на уединенной ферме. А ты где?»

«Только что миновала Карлайл. Направляюсь на север, к вам». — Я почти кричу, настолько велико облегчение. Я не знала, как собираюсь искать их, а они сами нашли меня.

«Фрейя? Ты как будто сама не своя. Что-то случилось?»

«Да», — отвечаю я, но дальше не могу найти слов. Вместо этого показываю им смерть Эзры, как ее видел Уилф. Мы теперь все вместе, успокаивают меня, и это так прекрасно, быть снова вместе, что на этот раз мне не удается сдержать слез.

«Просто прекрасно? Да я же великолепен, — говорит Джей-Джей и мысленно обнимает меня. — Чем мы можем помочь?»

«Хочу присоединиться к вам. И привести Уилфа».

«А как же Кай?»

«Он больше не с нами. — Я прячу за мысленным барьером, как мы с Уилфом сбежали, пока Кай спал, поскольку это не то, что мне хотелось бы сообщать всем. — Мне необходимо быть с вами, с такими, как я. И Уилфу тоже».

Люди, как я. Я знаю, это включает и Ксандера, и его Мультиверсум. Я вспоминаю тот день, когда встретила Ксандера: мы были в одной машине, когда мчались к летному полю, чтобы убежать от военных, только мы и водитель. Мы разговаривали во время той долгой поездки. Я не доверяла ему, да и как могло быть иначе, учитывая, какие чувства испытывал к нему Кай, но теперь я понимаю гораздо больше. Так много из того, что он говорил, оказалось правдой. Нам не место среди обычных людей. Они никогда не примут нас.

«Подожди секунду, мне надо кое-что проверить, — говорит Джей-Джей. Через минуту он возвращается. — Оставайтесь там, где вы есть. Один из нас приедет и заберет вас».

2 КЕЛЛИ

Септа у меня в голове. Я сажусь на кровати, не смея ни возражать, ни сопротивляться.

Она успокаивает, смягчает мой страх, но своими чувствами и словами, а не меняя мои чувства, как делала раньше. Поток ее мыслей и эмоций обрушивается на меня с такой быстротой, что я не успеваю даже уловить смысл. А потом… потом она говорит «прощай». И уходит.

Я не знаю, стоит ли разбудить Шэй, спросить у нее, что это может означать. Боюсь, Септа вновь могла что-то со мной сделать, хотя на самом деле так не думаю. По крайней мере, не так, как она делала раньше. Но Шэй не спала день, ночь и еще один день. Она лишь подремала возле Ионы несколько часов назад. Она измотана, и я не хочу ее беспокоить.

Септа попрощалась? И то, как она это сказала — как будто это в последний раз, навсегда. Куда она может уйти?

Я не понимаю, но чувствую себя… по-другому.

Как-то легче, свободнее.

Ложусь в постель. Что бы ни случилось, ничего плохого я не почувствовала. Можно подождать до утра.

3 ШЭЙ

Узкое пламя мерцает и колышется, манит меня вперед, приглашает забраться в постель. Мне так страшно, но я делаю шаг навстречу. Покой здесь. Покой, покой…

Вокруг меня кружевные занавески, словно кровать принцессы. Я отбрасываю их в сторону. Постель такая мягкая и теплая, так отчего же мне так холодно? Надо бежать, я знаю, но нет сил сопротивляться. Покой, покой…

Я опускаюсь, ложусь. Занавески смыкаются вокруг. Свеча, что манила меня, тут, как и другие, и они отбрасывают тонкие круги света в темноте. Занавески слегка колышутся, когда я закрываю глаза. Покой, покой…

Но все это ложь, ловушка. Я не могу открыть глаза, но все равно вижу: от пламени свечей загораются края занавесок, покрывало. Огонь быстро пожирает ткань.

Эта мягкая постель — погребальный костер: то, что предназначено для мертвых, не для живых. Но я еще жива, я дышу.

Едва-едва.

Жар и боль настолько сильные, что я кричу.

Потом оказывается, что крик настоящий, но это не мой голос — и он не у меня в ушах, он в голове. Усталость гнетет так, будто я придавлена горой, и приходится заставить себя пошевелиться.

Я чувствую запах дыма.

Вылезаю из постели, иду в переднюю. Иона стоит у открытой двери и держится за косяк, словно упадет, если отпустит его. Келли тоже выходит из своей спальни.

Иона поворачивается.

— Там пожар, — говорит она почти шепотом. — Я вижу сияние… цвета. И вокруг звезд? — Трепет рябью пробегает по ее ауре. Она еще не понимает, что реально, а что нет; не сознает, что видит мир глазами выжившего.

Но сейчас я не могу ей помочь.

— Жди здесь, — говорю я Ионе. Вместе с Келли мы бежим через общину. Горит дом. Другие члены общины уже здесь, передают ведра с водой по цепочке. Но все тщетно. Единственное, что они могут сделать, это не дать огню перекинуться на деревья и дома вокруг.

Это дом Септы.

Я мысленно ищу ее, зову, потом зову вслух.

Ксандер тоже, — но ничего.

Никакого ответа.

Ее хорошенькая кровать, как у принцессы.

Ее свечи.

Ее погребальный костер.

4 КАЙ

Я медленно подхожу к сторожевому посту, вытянув руки, чтобы они их видели. Какое-то время меня не замечают, бездельники. Но когда замечают, все оружие и внимание тут же оказываются нацеленными на меня.

— Стой там, где стоишь! Руки вверх! — кричит один из них.

Я останавливаюсь, поднимаю руки над головой, жду, когда они решат, что делать.

Наконец двое из них приближаются ко мне в полном биозащитном снаряжении.

— Назовите свое имя и зачем вы здесь, — приказывает один из них.

— Я Кай Танзер, у меня иммунитет, поэтому вам не нужны костюмы. — Я начинаю опускать руку, чтобы показать татуировку, но это движение, должно быть, настораживает их, они вскидывают оружие, и я снова поднимаю руку.

— Не двигайтесь! Что вам надо?

— Я надеюсь, что доктор Соня Танзер, моя мать все еще здесь? Если нет, я хотел бы поговорить с Роханом.

— С Роханом? — Они переглядываются.

— Я не знаю его полного имени. Моя мать представила его как Рохана.

Один из них что-то говорит в радиопередатчик, затем жестом велит мне идти вперед.

В окружении вооруженных солдат я вхожу в обнесенный стеной город.

5 ФРЕЙЯ

Глаза у Уилфа становятся круглыми, как блюдца, когда я говорю, что завтра за нами прилетят на вертолете.

— И мы полетим на нем?

— Да. — Я рада, что перспектива полетать на вертолете вызывает у него энтузиазм. Эти последние несколько дней он почти не разговаривал.

— Класс. А кто прилетит? Этот твой друг, о котором ты мне рассказывала?

— Нет, Джей-Джей не умеет управлять вертолетом. Пилотом будет Ксандер — глава Мультиверсума.

— Расскажи мне еще раз, что это значит.

— Ну, насколько я поняла, это группа людей, в основном ученые, некоторые из них выжившие. Джей-Джей говорит, они работают над тем, как остановить эпидемию, и над многими другими проектами.

Мы оставляем мотоцикл неподалеку и идем пешком оставшуюся часть пути до крикетного поля. Мерлин трусит сзади, по-прежнему оставаясь на расстоянии от меня. Джей-Джей выбрал крикетную площадку как лучшее место для посадки вертолета и попросил меня посмотреть и убедиться, что все чисто. Мы проверяем, нет ли на пути каких-либо признаков жизни.

Ничего. Деревня пуста, как и многие другие. Еще день, и все это будет позади.

6 КЕЛЛИ

Позднее в тот же день мы хороним Септу — то, что от нее осталось. Ксандер настаивает на том, чтобы самому завернуть ее в одеяло, и несет к могиле. Шэй наблюдает за ним с вопросительным выражением в глазах. Мы стоим у могилы: комья земли летят в черную яму до тех пор, пока она не оказывается полностью засыпанной. Ксандер крепко сжимает в руке ее золотой кулон.

Мне дурно оттого, как она умерла. Так много смертей, так много тел сожжено на погребальных кострах, но Септа ведь была еще живой. Сколько раз мне снилась смерть Дженны в огне, когда она умерла в первый раз. Воспоминания о ее боли и страхе настолько острые, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.

— Почему это случилось? — спрашиваю я у Шэй. — Несчастный случай? У нее были свечи. И еще те занавески. Прошлой ночью я видела, как они колыхались, и задула свечу. Если бы только я пошла посмотреть сегодня ночью.

Шэй берет меня за руку.

— Тут нет твоей вины, Келли, поверь.

— Но это из-за того, что она просто была неосторожна, или… — Я не могу облечь это в слова. Она прощалась как будто навсегда. А оказалось, что действительно навсегда.

Ксандер поворачивается и вступает в разговор.

— Септа никогда не была неосторожной или небрежной. Все, что она делала, было продуманным и взвешенным. — И я согласна, что именно такой была Септа, которую я знала, по крайней мере, до прихода сюда эпидемии.

— Хочешь сказать, что она сделала это намеренно? — Я не могу не спросить, хотя и страшусь того, что он может ответить.

— Септа не смогла жить после того, как столько ее людей умерло, — говорит Ксандер. — И, возможно, не получила от нас поддержки, в которой нуждалась. — Он качает головой. — Не могу поверить, что ее больше нет. — В его голосе слышится неподдельная боль. — Почему она ушла? — добавляет он почти озадаченно.

— Она попрощалась со мной, — говорю я. — Я не знала, что это значит. Мне надо было догадаться! Может быть, я смогла бы остановить ее.

Взгляд Ксандера устремляется на меня.

— Когда это было?

— Не знаю. Ночью. Она пришла в мои мысли и попрощалась, а я опять отправилась спать. Когда проснулась, ее дом уже горел.

— Ты же не знала и знать не могла, ведь так? — успокаивает меня Шэй и привлекает к себе.

— Мы не всегда ладили, но… не могу поверить, что она… — Горло сдавливает, и слезы текут по щекам.

Задачей Септы было помогать мне, но я не думаю, что она всегда ее выполняла. Порой она бывала злой. Но она всегда была.

А теперь ее больше нет.

7 ШЭЙ

Я веду Келли в наш домик. То, что я хочу сказать Ксандеру, должно быть высказано один на один.

Иона по-прежнему лежит на диване, куда мы уложили ее перед похоронами Септы. Она такая бледная.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я. — Получше?

— Не знаю. Неважно. Слабость. Руки и ноги трясутся. Едва могу стоять. Голова какая-то… словно не моя, и все выглядит не так, неправильно. — Она опускает глаза, словно ей невыносимо смотреть вокруг. Невыносимо смотреть на меня.

— Так бывает с выжившими. Это нормально. Скоро тебе станет лучше.

— Ты называешь это нормальным? Ха. — Глаза закрываются. Еще немного, и она засыпает.

Усаживаю Келли в кресло с Чемберленом.

— Скоро вернусь, — говорю я и выхожу из дома.

Нам надо уходить — Ионе, мне и Келли. Ничего, что придется усыпить Келли, чтобы переправить ее через край света, который она видит. Но Иона слишком слаба. Придется подождать, когда она достаточно окрепнет, чтобы научиться использовать свой разум и защищать его. Иначе она, сама того не подозревая, оповестит всех о нашем уходе.

Но пока мы здесь, я не могу оставить все так, как есть: я должна знать. Что на самом деле случилось с Септой?

Я иду назад, к ее могиле. Там ли еще Ксандер? Я нахожу его не у самой могилы, но неподалеку, он неотрывно смотрит на сгоревшие руины ее дома. Мысленно зовет ее по имени, снова и снова. «Септа? Где ты?» И в его ауре, его словах такая боль, что несмотря ни на что она рвет мне сердце, и рука моя тянется к его руке с утешением, но тут я понимаю кое-что, и рука опускается. Он ищет ее, но не такую, какой она была.

Ксандер бросает взгляд в мою сторону, дает понять, что знает о моем присутствии, но не говорит ничего.

— Другие тоже погибали в огне — другие выжившие, я имею в виду, как и те, что погибли в исследовательском центре на военной базе, — говорю я. — Но они не стали такими, как Дженна. Ты думал, что Септа станет?

— Не был уверен. Но почему это случилось только с Дженной?

— Не знаю. Счастье, что она была единственной, иначе эпидемия могла бы уже охватить всю планету.

— Да, конечно. Но я не понимаю, и мне не нравится, когда я чего-то не понимаю. — Он хмурится. — Может, дело в том, что огонь в ограниченном пространстве более интенсивный… или в конструкции самого помещения. — Он размышляет вслух, говорит так, словно забыл, что я здесь. В какой-то момент до меня доходит, что он имеет в виду, и по спине ползут мурашки.

— Ты говоришь о помещении, в котором умерла Дженна?

— Оно было похоже на нашу тихую комнату.

— А для чего там, на Шетлендах, была нужна тихая комната? Ведь Дженна тогда была единственной выжившей. Откуда они могли знать, какой она должна быть и как ее такой сделать?

— Случайное открытие. Мы выясняли, материалы какой плотности необходимы для стен помещения, чтобы оно могла выдержать сильный закрытый огонь, и оказалось, что такой же, как и в тихой комнате. Именно там, на Шетлендах, я узнал, что эти материалы блокируют мысли выживших.

— Но ты утверждал, что Дженна умерла не так. Она говорила, что все так и было, но ты уверял меня — уверял всех нас, — что она была психически нездоровой, что она все это выдумала. Что она умерла под землей во время пожара и взрывов, которые стали следствием взрыва нефтяного резервуара в Саллом-Во.

Осознав теперь, что он сказал, о чем проговорился, Ксандер устремляет взгляд на меня. Попытается ли отказаться от своих слов?

— Беда на самом деле началась с ускорителя частиц. Процедуры отключения не были проведены так, как положено, когда начались неполадки. Вероятно, из-за этого люди уже умирали, заразившись от Дженны. Подземные взрывы ускорителя вызвали взрыв нефтяного резервуара.

Я обдумываю то, что он сказал.

— Значит, авария в Саллом-Во была прикрытием?

— Правительство теперь знает, что произошло на самом деле. Но они молчат.

— В любом случае, вопрос не в этом, прекрати увиливать. Ты солгал о смерти Дженны.

— Она была опасна, Шэй, очень опасна. У нас не оставалось выбора. Мы не знали, что это превратит ее в источник заражения.

Я отворачиваюсь, тщательно скрывая свои мысли, но ужас в своей ауре скрыть не в состоянии.

— Ты солгал. Вы намеренно сожгли ее в огне… сожгли живьем. Через что она прошла… — Я содрогаюсь.

— Мы не чудовища. В комнату сначала был пущен газ без цвета и запаха, который содержал наркотик, отключающий сознание. Если то, что ты говоришь, правда, то он не подействовал. Должно быть, она вывела наркотик из организма, но об этом умении выживших я не знал, пока ты не показала мне, как это можно сделать.

Мне хочется верить, но скольким другим его словам я поверила, а позже выяснилось, что он солгал?

— Даже если так, что дает тебе право решать, кому жить, а кому умирать?

— Она представляла опасность и для себя, и для окружающих. В то время это было правильным решением. — И он абсолютно уверен в том, что говорит.

— Ну а Септа? Она тоже представляла опасность для себя и окружающих?

— Очевидно, поскольку покончила с собой. Такая бессмысленная утрата блестящего ума. — Печаль рябью пробегает по его ауре и, несмотря ни на что, в глубине души я все еще хочу верить ему. Он всегда так убежден, так уверен в том, что говорит и делает. Так легко было бы согласиться с ним, стать его последователем.

Как стала Септа.

Я тщательно прячу свои мысли. Между ними что-то изменилось? Она стала задавать слишком много вопросов о смерти своих людей, может, даже пошла против него?

А может, и нет. Возможно, она выполняла то, что он говорил, до конца. До своего конца. Еще один из его экспериментов.

Он солгал о том, как умерла Дженна. Кто может сказать, какой была истинная причина смерти Септы? Тот мой сон, был ли это сон, или мое сознание соединилось во сне с ее сознанием? Ничто не указывало на присутствие Ксандера, но я боялась, чувствовала себя в ловушке. О сознательном выборе не может быть и речи. А потом он специально сам отнес тело Септы к могиле, чтобы я не смогла установить с ней контакт и увидеть ее последние мгновения.

Септа могла быть жестокой — с Келли, с другими, кто не являлся членом общины. С некоторыми ее взглядами я не могла согласиться. Но она всеми силами боролась, пытаясь спасти своих людей, и я уверена, пожертвовала бы жизнью, чтобы спасти их.

И теперь Ксандер хочет, чтобы все поверили, будто она лишила себя жизни в приступе отчаяния из-за того, что никого не спасла.

Нет, этого не может быть. Не стала бы она вот так губить себя в угоду темным махинациям Ксандера. В глубине души я убеждена в этом: она была не такой.

Я прячу свои мысли от Ксандера и осторожно наблюдаю за ним. Почему-то мне всегда хочется ему верить, даже если моя вера сильно подорвана. Причины этого непонятны. Может, оттого, что он мой отец, мне кажется, что он должен быть больше похож на меня? А может, дело в его полнейшей уверенности в собственных убеждениях? Или же он незаметно влияет на мое сознание, мои мысли.

Каковы бы ни были причины — хватит. Я больше никогда не поверю ничему, что он говорит. Никогда.

Я качаю головой, мысленно отталкиваю его и ухожу прочь.

8 КАЙ

Один из моих вооруженных сопровождающих стучит в дверь. Она открывается изнутри.

Они отдают честь.

— Генерал-майор, сэр! — Рохан поднимает взгляд от письменного стола. Генерал-майор? Я не очень-то разбираюсь в воинских званиях, но знаю, что генерал-майор — очень высокое звание. Почему вообще он здесь, в этом маленьком гарнизоне в Честере?

— А, Кай, это ты. — Рохан делает знак охране. — Вы можете идти.

— Генерал-майор, — говорю я и киваю.

— Присаживайся, — приглашает он, и я сажусь на стул по другую сторону стола. — Должен сказать, я удивлен, что снова вижу тебя. В прошлую нашу встречу ты, похоже, был решительно настроен убежать от нас.

— Я не ожидал солдат — или вас, если уж на то пошло.

— Да, наверно. Твоя мать тоже о них не знала. Она сильно рассердилась на меня. — Печальная улыбка. — Хотя они бы не действовали без моего сигнала, который ты сам спровоцировал своим бегством.

— Мама все еще здесь?

— Нет. Она переехала в другой центр. — Он не говорит куда.

— Я под арестом или как?

Он склоняет голову набок.

— Тебя стоило бы арестовать, но я еще не решил. Для чего ты здесь? Давай поговорим об этом. Но вначале я хочу тебе кое-что сказать.

— Я слушаю.

— Во-первых, хочу поблагодарить тебя. Мы получили подтверждение из различных источников, что доктор Александр Кросс и в самом деле жив, и мы окончательно связали его с Шетлендами. Мы могли бы и не сделать этого, если бы ты не направил нас по его следу.

— Что вы собираетесь предпринять?

— Мы работаем над этим. Нам неизвестно его точное местонахождение, хотя есть предположения, что это Шотландия. Надо проверить там несколько известных поселений Мультиверсума, хотя подозреваю, что у них есть другие, о которых мы ничего не знаем. Мы собираем команду из представителей разных родов войск — армии, ВВС, ВМС, а также полиции. У всех иммунитет, как и у меня, и мы можем спокойно заходить в зоны без костюмов биозащиты. Отправиться туда на его поиски. Если он согласится сотрудничать, то есть надежда, что он может знать, как остановить эпидемию. В любом случае, ему придется за многое ответить.

Неужели они поверили мне и действительно собираются идти за Алексом? У меня такое чувство, будто я задержал дыхание в ожидании чего-то, что никогда не случится, как бы я этого ни хотел — и вот, случилось. Тугой узел у меня в груди распускается.

Но как же Фрейя? И Шэй? И ее друзья — Беатрис, Елена, Патрик и Джей-Джей? Что будет значить для них приход военных? Я должен пойти с ними.

— У меня иммунитет. Я хочу участвовать.

— Ты не имеешь должной подготовки. А еще разыскиваешься по разным причинам полицией и другими властями.

— Я могу помочь.

— Как?

— Ну, во-первых, я знаю Алекса, знаю, как он думает. Но есть и кое-что поважнее. Выжившие могут залезть к вам в голову, узнать то, что хотят знать, и даже взять вас под контроль. А то и сделать что-нибудь похуже.

Он склоняет голову набок.

— Нам кое-что об этом известно, хотя трудно отделить правду от всяких безумных историй.

— Я умею блокировать их так, что они не смогут меня контролировать или вмешаться в то, что я делаю. Я могу добраться до Алекса, и он не сумеет остановить меня своим сознанием — мне это удавалось. Я могу помочь вам подобраться к нему поближе.

— А как ты блокируешь выживших? Ты можешь научить этому других?

— Меня научил выживший. Это вопрос визуализации и укрепления защитных барьеров. Я мог бы объяснить, что делать, но совершенно уверен, что только выживший может как следует этому научить. Мне, например, потребовалось некоторое время, чтобы получилось.

Рохан откидывается на спинку стула, обдумывает мои слова.

— Даже если ты будешь один такой, это может пригодиться.

— Но мне нужно кое-что от вас взамен.

— Вот как? Я не уполномочен заключать сделки, но скажи, что ты хочешь, а мы посмотрим.

— Алекс заслуживает того, что вы хотите с ним сделать: посадить его в тюрьму и выбросить ключ, это как самое меньшее. Но остальные? Другие выжившие, которые бежали в Шотландию в поисках безопасного убежища? Они не той же самой категории. Они не причастны к тому, что произошло на Шетлендах. Нельзя ставить их на одну доску с Алексом. Это невинные люди, которые заболели и выжили. Их не за что винить.

— И?..

— Вы должны пообещать, что не примените против них силу.

Некоторое время Рохан молча смотрит на меня, и я не мешаю ему размышлять.

Наконец он вздыхает.

— Кай, давать обещания, которые невозможно выполнить, дело нетрудное. Я таких обещаний давать не стану, потому что не знаю, с чем мы столкнемся и какие средства придется использовать, чтобы достичь наших целей. Но скажу следующее: мы ни у кого не отнимем жизнь без самой крайней необходимости.

Наверно, он действительно так думает. Но как же Эзра?

— Вы говорили это же и в прошлую нашу встречу. Но с тех пор я видел совсем другое. Это и есть настоящая причина, почему я пришел сюда: рассказать, что там происходит.

И я подробно рассказываю, что случилось с пятнадцатилетней девочкой, чьим единственным преступлением было то, что она попыталась убежать. Ее застрелили в спину.

Лицо Рохана мрачнеет.

— Я лично прослежу за тем, чтобы этот случай был тщательно расследован. Если то, что ты рассказал, правда, виновные понесут наказание. И я даю тебе слово: ни одна жизнь — ни выжившего, ни кого-то другого — не будет отнята без крайней, абсолютно крайней необходимости. Только если это будет совсем уж неизбежно. Я позабочусь, чтобы этот приказ был донесен до всего личного состава.

Достаточно ли этого?

У меня нет выбора. И если я буду там, то, возможно, мне удастся предотвратить неподходящее развитие событий.

Рохан протягивает руку, я пожимаю ее.

Пожимаю, но помню про Эзру.

9 ФРЕЙЯ

«Фрейя?» Я ощущаю у себя в голове прикосновение чужого разума. Это Ксандер. Узнаю его сразу же, ведь его ни с кем не спутаешь: ни его самого, ни его голос, ни это мягкий мысленный контакт.

«Да, это я».

«Буду на месте минут через пять. По-прежнему все чисто?»

«Да. Никаких признаков жизни».

«Нам придется сразу же лететь. Только что было замечено какое-то воздушное судно, направляющееся на запад».

«ВВС?»

«Не знаю. Но лучше, чтобы нас не видели».

Мы ждем под сенью деревьев у края крикетного поля. Скоро до нашего слуха доносится гул вертолета, потом и он сам появляется в поле зрения.

На секунду вертолет как будто зависает в воздухе, затем начинает медленно снижаться. Вертящиеся лопасти взметают пыль и листья, когда он опускается на высокую траву.

Дверца начинает открываться, и я чувствую нетерпение Ксандера.

Уилф стоит рядом со мной с Мерлином на руках. Коту явно не нравится такой выбор транспорта, да и Уилфу тоже.

— А разве он не заглохнет, чтобы мы могли в него сесть?

— Нет, но не бойся. Лопасти выше, чем кажутся, и наши головы не заденут.

— Ты уверена?

— Да, — отвечаю я. — Идем. — Я легко касаюсь его сознания и успокаиваю, как могу, пока мы подходим к вертолету и пригибаемся, потому что так хочет Уилф. Он уже не тот мальчик, что был раньше. Прежде он никогда вот так не боялся, но после гибели Эзры утратил детское жизнелюбие.

Ксандер выходит нам навстречу.

— Фрейя. Очень рад снова тебя видеть, — говорит он, улыбаясь своей неотразимой улыбкой. — А это, должно быть, Уилф.

— Привет, — неловко отзывается мальчик.

Ксандер помогает им с Мерлином подняться на борт, показывает куда сесть и усаживает меня позади них. Проверяет, чтобы мы правильно пристегнулись, и садится на свое место рядом с Уилфом.

— Хочешь научиться летать? — спрашивает он.

— А можно?

— Конечно. Я наш единственный пилот, и было бы неплохо, если б кто-то еще мог иногда помочь мне. — Ксандер вкратце объясняет принцип работы вертолета, пока мы взлетаем, и скоро Уилф забывает про свой страх. Он в восторге.

«А ты?»

Я вздрагиваю. Вот уж не подозревала, что мои мысли настолько прозрачны.

«Я сейчас сама не знаю, что чувствую и чего хочу».

«Ты поступила совершенно правильно, — говорит он, — что привела Уилфа и сама пришла. Нас так мало. Мы должны заботиться друг о друге».

«Нас всегда будет мало. Мы всегда будем другими».

«Быть другим, не таким как большинство, бывает совсем неплохо. Но со временем нас будет больше, а их меньше».

«Если бы только это было правдой. Тут ведь либо мы, либо они, не так ли?» Я вздыхаю.

«Послушай меня, Фрейя. У меня есть план, и мне нужен помощник. Ты можешь быть им».

Он излагает мне свой план — шаг за шагом. План одновременно жестокий и прекрасный, как это часто и бывает в природе.

И я начинаю понимать, что именно так и должно быть.

10 КЕЛЛИ

— Обед принесли, — говорю я. Мы с Шэй помогаем Анне накрыть на стол, после чего девушка уходит. Община не возобновила совместные трапезы в зале, где умерло так много людей. Да и в любом случае нас осталось так мало, что для нас и один стол был бы велик.

Иона остается лежать на диване.

— Иона? Ты не составишь нам компанию? — спрашивает Шэй.

— Я не голодна.

— Тебе надо поесть. Давай, я помогу встать.

Она качает головой, и Шэй подходит к ней и опускается на колени рядом.

— Или принести тебе сюда?

Иона не отвечает. Глаза ее закрыты, но через мгновение снова открываются. Она смотрит на Шэй.

— Не говори со мной так.

Шэй вздыхает.

— Ты бы почувствовала себя лучше, если бы захотела. Я могу показать тебе как. Но это трудно сделать словами, легче показать мысленно.

— Я не хочу. Не хочу ничего этого.

— Знаю. Прости.

— Я больше не чувствую себя собой.

— Ты все та же Иона, как и я все та же Шэй. К этому нелегко привыкнуть, но…

— Нет.

— Нет?

— Я не собираюсь к этому привыкать. — Глаза опять закрываются.

Шэй обменивается со мной взглядами и поднимается.

— Скажи, если передумаешь, и я что-нибудь тебе принесу.

Никакого ответа.

Шэй обеспокоена, я чувствую и вижу это. Закрываю дверь между нами и Ионой.

— С ней все будет хорошо? — спрашиваю шепотом.

— Думаю, да. Ей просто нужно время, но…

— Но что?

Шэй криво улыбается.

— Быстрее сейчас было бы лучше, вот и все. Ты как?

Я пожимаю плечами.

— До сих пор не могу поверить, что Септа покончила с собой.

— Если она это сделала.

— Что ты имеешь в виду? — Я внимательно приглядываюсь к Шэй и, пусть я не выжившая, но иногда тоже вижу то, что остается невысказанным.

— Ты что-то знаешь? Что?

— Возможно. Я не уверена, что тебе стоит это знать.

— Почему? Разве ты мне не доверяешь?

— Конечно, доверяю! Дело не в этом. Просто тебе, возможно, лучше пока этого не знать.

Я обдумываю то, что она сказала и как сказала.

— Полагаешь, что не смогу справиться с чем-то, что узнаю? Что может быть хуже, чем думать, что она убила себя, и никто из нас не сделал ничего, чтобы ее остановить?

Шэй вздыхает.

— Нет, Келли, это совсем не то, что я имела в виду. Уверена, ты сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Прости, мне не следовало ничего говорить. Давай пока оставим это, хорошо? Обещаю, что расскажу тебе все, когда смогу. Никому ничего об этом не говори, ладно?

— Конечно, — отвечаю я, но не скрываю досады.

Позже Шэй пытается убедить Иону поесть, но та по-прежнему отказывается, говорит, что слишком устала и просто хочет спать.

Шэй тоже устала, и мне становится стыдно, что я донимала ее своими расспросами после всего случившегося.

Я беру ее за руку, и она обнимает меня.

— Иди и ты поспи.

Шэй улыбается.

— Слушаюсь, мисс Командирша.

Скоро в доме становится темно и тихо, но я не могу уснуть — слишком много мыслей крутится в голове.

С Септой возможны только три варианта: либо это был несчастный случай, но Ксандер сказал, что такого не могло быть; либо самоубийство, но теперь Шэй намекает, что это не так; либо ее убили.

Но кто? И почему?

Дженна что-то шепчет у меня в голове, она знает. Говорит: «Смотри».

Мы с ней как будто во сне, но я не сплю. Она показывает мне огонь, тот, первый. Когда она оказалась запертой в комнате, и стены начали светиться. Мне хочется убежать от этого воспоминания, но она не дает. И впервые я вижу ее после пожара, какой она видела себя: неясная темная тень. Некая форма, видеть которую могли только выжившие. Но теперь у нее нет даже этого.

Дженна показывает, что случилось потом: всюду, куда бы она ни направилась, за ней следовала смерть. Она была источником заражения.

Но я все равно не понимаю, какое отношение это имеет к Септе.

Дженна все еще здесь, хочет, чтобы я догадалась сама. Я чувствую ее нетерпение.

Септа была выжившей, как и Дженна. Она тоже погибла в огне.

Минуточку. Не превратило ли это ее в еще один источник заражения? Если кто-то убил Септу, возможно, он хотел создать еще одну инфекцию, какой была Дженна. Но зачем кому-то устраивать это намеренно?

Она же разнесет болезнь во все стороны! Кто в здравом уме может этого желать?

11 ШЭЙ

На следующее утро Иона даже не отвечает мне.

Она пребывает в какой-то полудреме — это я вижу по ее ауре, — и хотя слышит меня — по крайней мере, на каком-то уровне, — никак не реагирует. Не хочет или не может — не знаю.

Я вздыхаю. Она такая бледная, такая худая. Не ест, не разговаривает, слабеет, и я боюсь за нее и за всех нас. Нам надо уходить отсюда поскорее — я чувствую это всеми фибрами души.

Пытаюсь вспомнить, как приспосабливалась сама, когда только стала выжившей. Может, я и не переставала есть и разговаривать, но одно время принять перемены было нелегко.

И до сих пор бывает трудно.

Конечно, тогда со мной был Кай — лучшего стимула для выздоровления и быть не могло. И Дженна тоже была там, хотя и выдавала себя за Келли. Она помогала мне, несмотря на то, что я долго отказывалась принять ее существование.

— Иона? Пожалуйста. Ты нужна мне. Мне надо, чтобы ты поправилась: надо, чтобы ты хотела этого. — Я глажу ее по волосам, надеясь, что она слышит и понимает, что я говорю.

На пороге возникает Келли.

— Слышала вертолет?

— Мм? — Я поворачиваюсь, когда до меня доходит смысл ее слов. — Нет, не слышала. А был вертолет?

— Вы обе спали. Я пошла посмотреть. Какая-то девушка и мальчик с котом вышли из вертолета вместе с Ксандером.

— Ты знаешь, кто они?

— Нет. Я их не узнала.

Мне становится нехорошо. Что дальше? Исцелять новых больных, которые будут лежать, безмолвные и неподвижные, как Иона?

Может, и не стоило бы лезть в это, но когда меня останавливали такие соображения?

«Ксандер?» — Я мысленно зову его.

«Да?»

«Кто был в вертолете?»

«Приходи к моему дому и узнаешь. Мы будем там через несколько минут».

«Тебе обязательно играть в эти игры?»

Он весело: «Да. Приведи с собой Келли».

Мы слышим голоса раньше, чем видим людей. Они возле дома Ксандера.

И в одном из голосов что-то знакомое — он женский, девичий. Я простираю сознание как раз, когда они выходят из-за угла, у меня отвисает челюсть.

— Фрейя? Это и вправду ты?

— Шэй. — Она улыбается, протягивает руки и в лондонской манере целует меня в обе щеки, а у меня в голове безумная круговерть мыслей. Она приехала сюда, чтобы найти нас? Я просила Фрейю передать Каю, чтобы пришел за мной и Келли. Означает ли ее появление здесь, что Кай тоже где-то рядом? Невольно сканирую пространство в поисках Кая, но нигде ничего.

Мне хочется — нужно — поговорить с Фрейей, расспросить ее обо всем этом, но в присутствии Ксандера я не осмеливаюсь.

Я настолько поглощена своими переживаниями, что не сразу замечаю мальчика, который стоит сбоку, чуть позади Фрейи. Ему лет двенадцать, и у него аура выжившего, но она приглушена. Его представляют как Уилфа, и он бормочет «здрасьте».

— Келли? — говорит Ксандер. — Не могла бы ты показать тут все Уилфу?

Она заметно ощетинивается.

— Отсылаешь детей, чтобы взрослые могли поговорить? Прекрасно, — бросает она. — Пошли.

Келли разворачивается и уходит прочь. Уилф смотрит на Фрейю — безмолвный диалог? — и трусит вслед за Келли.

— Ты, наверное, гадаешь, почему я здесь, — говорит Фрейя. — Решила, что совершила ошибку. Мне надо было поехать с вами с самого начала. Мое место среди таких, как я.

Она что-то скрывает, но я не хочу приглядываться слишком внимательно, чтобы не привлечь внимание Ксандера.

— Теперь поведай Шэй, что побудило тебя сделать такой выбор, — предлагает Ксандер. — А еще лучше покажи ей.

По ее ауре пробегает тень печали и гнева.

— С Уилфом была девочка на несколько лет старше. Ее звали Эзра, — рассказывает Фрейя. — Военные выследили их. Уилф прятался на дереве. И они не нашли его, но вот что он видел. — И она показывает мне воспоминание Уилфа. Так вот почему его отослали вместе с Келли — чтобы лишний раз не напоминать об этом? Эзра бежит, и я содрогаюсь от ужаса, когда ей стреляют в спину. Она пытается уползти, и в нее стреляют еще раз, добивают.

К глазам подступают слезы.

«Никому из нас больше нет места в этом мире, — безмолвно говорит Ксандер нам обеим. — Мы должны создать свой мир».

Келли с Уилфом возвращаются. Фрейю с мальчиком ведут в один из многих домов, опустошенных эпидемией, и Ксандер поручает найти для них все необходимое.

Но прежде чем отправиться на новое место, Фрейя молча шепчет только мне: «Давай поговорим вечером. Я позову, когда буду одна».

День тянется медленно. Иона все такая же, Келли не в настроении, держится особняком. Пожалуйста, Фрейя, пусть у тебя будут для нас хорошие новости. Мне нужна помощь.

Мне нужен Кай.

Надежда, за которую в последнее время так трудно было держаться, теперь вновь поселяется у меня в душе.

Фрейя наконец-таки подает голос. Говорит, что Уилф спит, и просит прийти в их домик. Я потихоньку выскальзываю в темноту, внимательно сканирую все вокруг, но не вижу и не чувствую никого.

Фрейя ждет меня. Дверь открывается, когда я подхожу ближе.

На этот раз мы обнимаемся уже по-настоящему. Она втягивает меня в маленькую кухоньку. Черно-белый кот проскакивает у нас под ногами. Она пытается прогнать его на улицу, потом сдается и закрывает дверь. Мы садимся, а кот, мяукнув, запрыгивает ко мне на колени.

Фрейя смеется.

— Это кот Уилфа, Мерлин. Ты нравишься ему больше, чем я.

— Я так рада, что ты здесь, Фрейя.

— Так здорово видеть тебя. Все хорошо?

— Не совсем. Нет. Так много всего произошло. Но сначала скажи: ты здесь действительно по той причине, о которой говорила?

— А ты как думаешь?

— Я не думаю, я надеюсь, что у тебя была причина назначать встречу поздно вечером.

— Да. У нас ведь свои секреты, правда? И тебе удалось сделать то, что казалось нам невозможным: ты нашла Келли. Теперь надо придумать, как доставить ее домой.

— Значит, ты приехала, чтобы найти нас?

— Конечно.

Я едва не падаю от облегчения. Значит ли это, что Кай ждет нас где-то? Я так сильно надеюсь на это, что даже не решаюсь произнести его имя вслух. Но теперь надо думать не только о Келли и Кае.

— Положение сильно усложнилось., из-за Ксандера.

— Я не удивлена. Что вообще с ним такое? — спрашивает Фрейя. — Что такое он плел сегодня про создание собственного мира, вроде как мы можем захватить власть или что-то в этом духе.

Я качаю головой.

— Да уж. И не только это.

— Расскажи мне про него. Расскажи обо всем, что здесь происходит.

— Кое-что из этого всего лишь догадки. Но ты помнишь, как он говорил нам в ангаре, что якобы пытался найти лекарство от рака на Шетлендах? Это неправда.

— Тогда что это было? Разработка какого-то оружия?

— Нет, по крайней мере, с его точки зрения. Он уже был выжившим. Думаю, то, что он делал, было попыткой создать больше выживших. И это еще не все. Он намеренно привел своих людей в зараженный район, чтобы они заразились, в надежде, что я смогу найти способ излечивать их. Играл их жизнями. Они все умерли. А совсем недавно он собственноручно — по крайней мере, так я думаю — убил одного человека. Ее звали Септа. Она была старостой этой общины, возглавляла ее в отсутствие Ксандера. Полагаю, он экспериментировал, пытаясь понять, как создать еще одного носителя инфекции, чтобы распространить эпидемию дальше, избавиться от большинства людей и вылечивать только тех, кто ему нужен. Именно так он хочет создать свой собственный мир.

Фрейя расспрашивает меня, как я до всего этого додумалась, и я рассказываю ей все, что могу. Какое облегчение поделиться наконец своими подозрениями, а не носить в себе, и, высказывая их вслух, я все яснее понимаю, что это правда.

— Как все просто… ну и ну. Трудно поверить. — Фрейя качает головой. — Что, на твой взгляд, мы должны делать?

— Нам надо уйти отсюда и поскорее рассказать об этом всем, кому сможем. Нужно найти способ не дать Ксандеру создать новый источник заражения. Но есть одна проблема: моя подруга Иона.

— Это та девчонка, которую, по словам Ксандера, ты вылечила? Он показал, как ты сделала это, определенным образом направив темные волны для передачи ДНК. Впечатляющая картина.

— Спасибо. Хотя Иона так не считает. Она пытается отвергнуть то, что с ней произошло. И она слишком слаба для побега. Но я не уверена, что мы можем рисковать и держать это при себе, даже если пока не можем убежать.

— Что у тебя на уме?

— Надо установить связь с Беатрис, Еленой и другими выжившими. Некоторых из них ты знаешь, так ведь? Джей-Джея и Патрика?

— Да. И Зору, и еще нескольких. А ты можешь связаться с ними на большом расстоянии, чтобы Ксандер об этом не узнал?

— Точно не знаю. Возможно.

— Даже если у тебя получится, ты уверена во всех них? В том, что они будут на твоей стороне, а не на стороне Ксандера?

Я широко раскрываю глаза от удивления.

— Ты серьезно? Неужели кто-то может согласиться с ним и стать на его сторону? — Я вдруг ловлю себя на том, что в глубине души начинаю сомневаться. А если они не поверят мне? Да и в любом случае кто-то может рассказать Ксандеру. Можем ли мы так рисковать?

— Послушай, уже поздно. Ложись, поспи. Мы обе хорошенько все обдумаем и решим, как поступить. Поговорим еще раз завтра?

Я начинаю снимать Мерлина с колен, полагая, что он спит, но теперь вижу, что глаза у него широко открыты. Он спрыгивает на пол, и Фрейя намеревается снова обнять меня, но Мерлин мешает. Мне хочется расспросить ее о Кае — как он? Где? — но что-то удерживает. Вдруг он не простил меня за то, что не поверила ему тогда? Вдруг он хочет найти только свою сестру?

Хочу спросить и не решаюсь — боюсь, что ответ разобьет мне сердце.

12 КАЙ

Помощник Рохана вручает мне телефон.

— Доктор Танзер на линии, — говорит он, выходит из кабинета и закрывает дверь.

— Привет, мам.

— Кай, слава богу. С тобой все в порядке?

— Да, отлично.

— Ты с Роханом?

— Да. Ты не сказала мне, что он генерал-майор.

— Возможно, мы пришли бы к этому, если ты не убежал так быстро. Но мне очень жаль, что в тот день там были другие военные. Я не знала о них.

Верю, что не знала, но если имеешь дело с генерал-майором, то чего еще ждать? Впрочем, этого я не говорю. Он, в общем-то, парень как будто неплохой. В любом случае, нам с мамой надо помириться.

— Ладно, давай оставим это; все в порядке. Мне надо сказать тебе еще кое-что. Рохан говорил, ты знаешь о том, что он собирает отряд для похода в Шотландию, чтобы найти Алекса. Я иду с ними. — Я попросил у него разрешения самому сказать ей об этом.

— Ты что?

— Прошу тебя, не заводись. Я знаю Алекса как никто другой. Я должен пойти.

На том конце линии повисает долгая пауза.

— Будь осторожен, — произносит она наконец. И в этих двух словах я чувствую все то, что она не говорит: ей это не нравится, она боится, что со мной может что-то случиться, но понимает, что я должен это сделать. И эти два слова действуют на меня сильнее, чем долгие споры и возражения.

— Обещаю.

— Ich hab dich lieb.

— Я тоже люблю тебя.

В тот день все происходит быстро. Прибывают военные из разных подразделений: армия, ВМС, ВВС — у всех иммунитет.

Рохан поручает мне обратиться к группе почти в сотню человек, которые прибыли к концу того дня, объяснить им, как выжившие могут влиять на чужое сознание и как я научился блокировать их. На случай, если это сможет помочь.

Мы выступаем на север завтра.

13 ФРЕЙЯ

Я тихонько проскальзываю в свою комнату.

— Ну, как все прошло?

Вздрогнув от неожиданности, резко оборачиваюсь. Ксандер стоит в темноте.

Трудно определить, что сказать, а чего не говорить. Правда и ложь, справедливость и несправедливость перепутались и потерялись у меня в голове.

Он знает. Подходит ближе, берет меня за руку, держит в своей так нежно, словно это какая-то драгоценность.

— Поступить правильно зачастую самое трудное, — говорит он. — Но ты знаешь, что правильно — для нас и для всех таких, как мы. Не правда ли?

И сомнение покидает мою душу. Я киваю.

Он улыбается.

— Расскажи мне.

И я рассказываю все, что узнала от Шэй. Рассказываю — и его улыбка тает. Мне тяжело видеть, какую боль причиняет ему это предательство. Как больно ранит его Шэй. Именно так она всегда и поступает, да? Предает самых близких ей людей. Сначала Кая, теперь своего отца. Она не стоит ни одного из них.

— Шэй намерена уйти и рассказать посторонним о наших планах? — переспрашивает он. — Ты уверена?

— Да. Вне всяких сомнений.

— Дай мне послушать — каждое слово, — просит Ксандер. Он соединяется с моим сознанием и видит и слышит весь наш разговор с Шэй, и не только слова, но и все оттенки чувств в ее ауре, когда она произносит их.

— Ах, Шэй, — печально вздыхает он. — Сначала твоя мать, теперь ты. Я надеялся, ты окажешься другой. Что, став выжившей, ты станешь одной из нас. Но я ошибся.

— Ты не можешь ей доверять, — говорю я, — после всего этого.

— Да, теперь я это понимаю.

— Ты должен остановить ее. — Мы оба знаем, что намерена сделать Шэй, и боль наполняет нас обоих. На что она тратит свою жизнь, свой талант, в которых так нуждается ее отец?

Но потом улыбка возвращается на его лицо.

— Спасибо, что делаешь это для меня. Фрейя. И у меня только что появилась блестящая идея: жизнь Шэй будет иметь смысл. Она станет путеводной звездой, которая выведет нас из мрака на свет. — Ксандер привлекает меня к себе. — И ты будешь рядом со мной.

14 КЕЛЛИ

В голове у меня теснится слишком много всяких мыслей и образов, и просыпаюсь я рано. Небо в окне лишь начинает сереть, заря только занимается.

Возможно ли, что мой сон про Дженну был откровением? Возможно ли, что ее действительно сожгли в той комнате, превратив в источник заражения?

Она сгорела заживо. Как Септа.

Я до сих пор не в силах понять, зачем кому-то могло понадобиться такое. И кто это мог быть? Есть только один ответ, одна вероятность, да?

Ксандер.

Чувства Дженны — поддержка меня и сильнейшая ненависть к Ксандеру — отзываются вибрацией во мне.

Надо поговорить с Шэй, но она так беспокоилась об Ионе, что мне не хочется будить ее раньше времени. Я лежу в постели, и в голове у меня такой сумбур, что в конце концов бездействие становится невыносимым. Откладывать больше нельзя.

Я встаю, потягиваюсь. Сейчас приготовлю ей чай и извинюсь, что рано потревожила.

Иду через переднюю в кухню. Иона по-прежнему спит на диване. Шэй права, что беспокоится. Вода и легкая закуска, которые мы оставили возле нее, не тронуты. Она такая бледная, такая неподвижная, что я возвращаюсь. Подхожу ближе, потом еще ближе, пока не замечаю слабое движение — дышит.

— Иона? — тихо зову я. — Хочешь чаю?

Она шевелится, но не отвечает.

Я все равно делаю три чашки, оставляю одну рядом с ней и добавляю побольше сахара на случай, если она все-таки выпьет.

Тихо стучу в дверь комнаты Шэй и приоткрываю ее.

Кровать пуста.

15 ШЭЙ

Я дрожу. Голые ноги в босоножках уже мокрые от холодной росы по самые щиколотки. Я иду через общину к исследовательскому центру, обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться.

Раннее солнце прочертило небо красными и розовыми полосами, которые уже не смешиваются с черной массой туч, а бросают ей вызов. В глазах выжившего даже рассвет уже далеко не так прост. Как там гласит поговорка? Красный восход пастуху несет хлопот?

«Фрейя?»

Она по-прежнему не отвечает. Фрейя разбудила меня мысленным призывом, сказала, что нашла кое-что интересное в исследовательском центре, и чтобы я встретилась с ней там, после чего словно исчезла.

Что бы это могло значить?

Я сканирую пространство вокруг, но нахожу лишь спящие сознания там и тут, включая и дом Ксандера. Он крепко спит, и я вздыхаю свободнее.

Мерлин сидит перед дверью в исследовательский центр. Глаза у него круглые, а шерсть взъерошена, как будто он дрался, как и его аура. Я наклоняюсь погладить его, и он тревожно мяукает, словно хочет мне что-то сказать. Мои дурные предчувствия усиливаются. Что его так взбудоражило?

Пытаюсь мысленно найти Фрейю: ничего. Неужели с ней что-то случилось?

Я открываю дверь, и Мерлин кидается мне под ноги, так что приходится отогнать его, чтобы не побежал следом.

Я иду по коридору. «Фрейя?»

Она по-прежнему не отвечает, и я нигде ее не чувствую. Если только она не блокирует меня намеренно, что бессмысленно, ведь она сама попросила прийти. Единственное известное мне место, которое не позволило бы почувствовать ее на таком близком расстоянии, это тихая комната. Та самая, в которую Септа помещала Беатрис, чтобы посмотреть, есть ли способ преодолеть этот барьер. У нее не получилось, а если и Беатрис не смогла, то, тут я готова поспорить, это никому не под силу. Может ли Фрейя быть там?

Дальше по коридору, вниз по ступенькам, за угол — я помню дорогу. Свет автоматически включается впереди меня, и выключается позади.

Дохожу наконец до коридора с тихой комнатой, но… неужели я не там повернула? Все выглядит по-другому. Тут что-то сделали со стенами?

Я иду по коридору, и вот она, дверь в тихую комнату. Чуть приоткрыта.

«Фрейя?»

Нет ответа.

Я подхожу к двери, приоткрываю чуть пошире и заглядываю внутрь. Никого.

Что-то вдруг врезается в меня сзади и вталкивает в комнату.

Я влетаю, растягиваюсь на полу, неуклюже поднимаюсь, поворачиваюсь и кидаюсь к двери.

Она захлопывается.

16 КАЙ

Чья-то рука трясет меня за плечо, чей-то голос говорит, что пора вставать.

— Что? — бормочу я, еще не до конца проснувшись.

— Генерал-майор просит вашего присутствия на допросе. Вставайте. Поторопитесь.

Я набрасываю на себя одежду, и меня ведут в маленькую комнату со стеклянной стеной с одной стороны.

— Можете сесть здесь и слушать. Там вас не видят.

Я сажусь. Через стекло вижу незнакомого офицера, рядом с ним Рохан. А напротив них… лейтенант Киркланд-Смит. Не может быть. Им удалось-таки поймать этого мерзавца, который пытался убить Шэй и убил бы Фрейю, будь у него хотя бы малейший шанс. Вторая половинка того уравнения, которое и составляет загадку случившегося на Шетлендах?

— … должны знать, с чем имеете дело, — говорит между тем Киркланд-Смит.

— Мы это хорошо себе представляем, — отвечает военный. Допрос ведет он. Рохан сидит и слушает.

— Выжившие не люди, не такие, как мы с вами. Они опасны. Им нельзя позволить жить.

— Мы теперь знаем, что они не являются носителями инфекции, что это мнение было ложным.

— Я не это имел в виду.

— Тогда объясните, что вы имеете в виду.

— Когда мы прибыли к дому Александра Кросса в Нортумберленде, у нас был военный бомбардировщик для уничтожения выживших. Но один из этих дьяволов сбил его прямо в небе, он разбился, и все, кто находился на борту, погибли.

— И каким же образом они это сделали?

— Не было ни зенитного огня, ни какого-либо другого оружия. Один из них просто что-то сделал — как они проделывают это своим сознанием, — и руки пилота и помощника пилота застыли на приборах. Они не могли пошевелиться.

Не уверен, что Рохан верит ему, но я там был и видел, как это случилось. Это была та девочка, верно? Беатрис. Еще совсем ребенок. Она просто взглянула на самолет, и тот рухнул на землю.

— При задержании сегодня вы сказали, что у вас есть крайне важная информация, которую вы передадите лично нашему командованию. Это все, что вы можете сказать?

— Нет. Есть и кое-что еще. Я знаю, где прячется Александр Кросс. Мы наконец выследили его, и если бы вы не вмешались… в общем, скажу так, ваша проблема уже была бы решена.

— И где же он?

— В Шотландии.

— А поконкретнее?

— Я отведу вас.

— Скажите нам.

— Нет.

В дверь стучат, входит Рохан.

— Разве вы не можете вколоть ему что-нибудь, чтобы развязать язык? — спрашиваю сердито я. — Или загнать иголки под ногти, или еще что-то в этом роде?

— Какой ты кровожадный. Нет, мы решили подыграть ему, по крайней мере пока. Он знает Алекса и может быть полезен.

— Он хочет найти выживших и убить их всех.

— Да, у него явно проблемы с психикой.

— А как вы отнеслись к тому, что он рассказал про бомбардировщик?

Рохан пожимает плечами.

— Похоже на бред? — говорит он, но с вопросительной интонацией. Хочет знать, что думаю я.

— Я был там. Самолет действительно упал и разбился. Хотя как это произошло, я не знаю. Но подумайте вот о чем. Если выжившие могут делать такое, и против них послали бомбардировщик, чтобы убить там всех, согласитесь, это был акт самозащиты.

— Верно. И все же с военной точки зрения это выглядит довольно тревожно. Один только человек — вот и все, что нужно. Ни тебе крупного оружия, ни другой техники. Как нам защититься против такого?

— Легко. Держать их на своей стороне.

17 ФРЕЙЯ

Чувствую себя странно, словно в огне, каждый нерв, каждая клеточка во мне дрожат и покалывают. Страх, возбуждение, ужас — все смешалось и бурлит в душе.

Шэй станет нашей путеводной звездой в новый мир, сказал Ксандер. Я поняла, что он имел в виду; он объяснил мне все, когда поделился своими планами. Нам нужен еще один созданный в огне источник заражения, чтобы очистить планету. Сделать ее нашей.

И я часть этого?

Отвратительно, жестоко…

Необходимо.

Я не могу усидеть на месте, не могу…

Во всем, что происходит и что произойдет с Шэй, виновата она сама. Не так ли?

Мне нужно что-то, сама не знаю, что.

Нет, знаю. Мне нужно увидеть Ксандера.

Я уже собираюсь позвать его мысленно, когда кто-то опережает меня.

«Фрейя?» Доля секунды, в которую я думаю, что это может быть Ксандер, оборачивается разочарованием. Это Джей-Джей.

«Привет, Джей-Джей».

«Как дела? Ты там хорошо устроилась? Или, может, хочешь прийти к нам в гости? Я был бы рад тебя видеть».

«Нет! То есть я хочу сказать, что мне здесь очень нравится».

«Как Уилф держится?»

При напоминании об Уилфе я испытываю укол совести: я почти не виделась с ним с тех пор, как мы приехали сюда. Даже не пыталась.

«Думаю, хорошо».

«Фрейя? Все в порядке?»

«Да! Все просто отлично! Мне ужасно нравится здесь… с Ксандером».

«А, понятно. Вот, значит, как оно».

«Честно, Джей-Джей, все совсем не так. Просто он такой…» — Я не нахожу слов.

«Такой старый? Такой убеленный сединами?»

«Прекрати».

«Извини. Просто хочу убедиться, что у тебя все хорошо. У вас там что-нибудь происходит?»

«Нет. Что ты имеешь в виду?»

«Ничего. Дай мне знать, если понадобится помощь».

«Конечно. Мне надо идти».

Я выталкиваю Джей-Джея из своего сознания. Странный какой-то разговор получился. Обдумал ли Ксандер, что скажет другим выжившим? Наверняка обдумал. Это же Ксандер.

Я пытаюсь позвать его, но получаю мысленный эквивалент сигнала «занят». Он не может сейчас говорить, делает что-то еще.

Слишком взвинченная, чтобы спокойно сидеть и ждать, я направляюсь к двери — мне тесно в четырех стенах.

Надо поговорить с Шэй.

18 КЕЛЛИ

Когда я нахожу Уилфа, он висит вниз головой на нижней ветке дерева.

— Ты не видел Шэй? Я ищу ее.

— Видел рано утром.

— Где?

Он раскачивается, переворачивается и спрыгивает на землю.

— Я покажу.

Мы идем через общину.

— Я сидел вон на том дереве, — говорит он и указывает на дерево, с которого видна библиотека и исследовательский центр. Я и сама, бывало, забиралась на него. Отличное место, чтобы наблюдать, кто приходит и уходит.

Вспоминаю, что именно оттуда впервые увидела Шэй. Я не знала, кто она, что она моя сестра. Это было не так уж давно, но с тех пор будто прошла целая жизнь, и все так круто изменилось — в основном благодаря ей.

— Я сидел высоко на ветках, меня видно не было, — рассказывает Уилф. — Было еще очень рано, я наблюдал за восходом солнца. — Должно быть, я взглянула на него вопросительно. — Меня разбудил Мерлин, и я уже не смог больше уснуть. На дереве мне спокойнее. В общем, я видел, как Шэй прошла внизу и вошла вон в ту дверь. — Он указывает на исследовательский центр.

Мы подходим к двери. Я поворачиваю ручку, но дверь не открывается. Вот так чудеса. Не помню, чтобы в общине кто-то закрывал двери. Даже и не подозревала, что такое возможно.

— С ней кто-нибудь был? Кто-нибудь входил следом за ней?

— Нет. Вообще-то Мерлин пытался, но она не пустила его. И Фрейя вошла незадолго до Шэй. Тогда еще не рассвело.

Фрейя? Та самая, которая почти не отходит от Ксандера с тех пор, как прилетела сюда на вертолете? Мне делается нехорошо. Что случилось с Шэй? Она бы ни в коем случае не осталась там по своей воле; она была бы со мной и с Ионой.

— Что случилось? — спрашивает Уилф.

— Ничего.

— Меня не обманешь, ты же знаешь, ведь я выживший. Я вижу, как ты встревожена. Почему бы тебе не спросить у Фрейи? Хотя ее не всегда легко найти. — Я чувствую, что за этими его словами что-то есть, и мне становится еще тревожнее. А почему он вообще лазит по деревьям посреди ночи?

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я.

— А разве тебе про меня не рассказывали?

— Нет. Что ты имеешь в виду?

Он колеблется.

— Я видел кое-что плохое.

— Тебе необязательно рассказывать, если не хочешь.

— Не хочу. Потом Фрейя привезла меня сюда, в это чудесатое место.

Я не в силах сдержать улыбки.

— Хорошее описание. Тебе здесь не нравится?

— Мне больше некуда идти. Но я не считаю, что мы должны были вот так сбегать, тайком от Кая.

— Ты знаешь Кая? — Я широко открываю глаза от удивления. — Как он? Когда ты его видел? Где?

— Ого, сколько вопросов! Я так понимаю, ты тоже его знаешь?

— Он мой брат.

— Мир тесен. Я не знал. Он хотел пойти с нами, по крайней мере, убедиться, что мы благополучно доберемся сюда, но Фрейя сказала, что ему идти не надо, потому что он не выживший.

Меня охватывает разочарование: он не здесь и не знает, где мы.

— Я тоже не выжившая.

— Э… прости. Не имел в виду ничего такого. Просто у Фрейи пунктик по этому поводу.

— Ничего, — отзываюсь я. — Послушай, не мог бы ты не рассказывать Фрейе, что мы говорили обо всем этом и что я искала Шэй?

В глазах у него мелькает любопытство, потом он пожимает плечами.

— Конечно. Само собой.

Сославшись на срочное дело, я ухожу. Несмотря на обещание Уилфа, я не уверена, что он ничего не расскажет. А что будет, если расскажет?

Если они узнают, что я задавала вопросы, рыскала крутом, то наверняка влезут в мой мозг, как это делала Септа, чтобы не дать мне совать нос куда не следует. Может, я забуду Шэй и даже собственное имя, как уже было со мной.

Шэй не может мне помочь. Иона слишком слаба и безвольна. Кроме меня здесь больше нет никого, кто может что-то сделать, но что могу я одна?

Не могу даже убежать, чтобы привести помощь!

Я в расстройстве пинаю дерево, потом прыгаю на одной ноге, потому что пальцам больно. Я такая… бесполезная!

Хотя давненько не ходила на край света.

Надо попробовать.

Я возвращаюсь в наш дом, пытаюсь разбудить Иону, но ничего не получается, и я сдаюсь. Одно знаю точно: ей обязательно нужна вода. Кое-как приподнимаю ее, вливаю в рот немного воды, опускаю. Она как будто даже проснулась, но потом снова отключается. Убедившись, что у нее есть еда и вода, до которых легко дотянуться, я беру и кое-что для себя — чуть-чуть, иначе, если меня увидят, это может возбудить подозрения.

Чемберлен наблюдает за моей суетой и выходит на улицу следом.

Я направляюсь к саду, а потом, как только община скрывается из виду, иду кружным путем к тому месту, где исчезает тропинка. Поднимается ветер, небо темнеет.

Я сажусь на тропинку и устремляю взгляд на то место, где она ведет в никуда. Подбираю с земли камешек и бросаю. Он исчезает, и Чемберлен бросается за ним и тоже исчезает.

Я ощущаю присутствие Дженны. Она внушает мне идти за помощью для Шэй, но ни одна из моих прошлых попыток перейти эту границу не увенчалась успехом, так почему в этот раз должно получиться?

Думай, Келли, думай.

Факт: мир на самом деле здесь не заканчивается. Факт: мои ощущения говорят, что заканчивается. Догадка: Септа поместила в мой мозг некую преграду, блок, как называет это Шэй. Он так глубоко, что и ей самой не удалось его найти.

Факт: Септа ушла навсегда. Она попрощалась.

Я ложусь на землю и закрываю глаза. В ту ночь, ночь прощания, я ощутила целый поток ее мыслей и чувств. Все они сплелись в один клубок. Я стараюсь вспомнить, возвращаюсь мысленно к тем мгновеньям. Она говорила мне что-то… быть свободной? В то время я воспринимала это скорее как ощущение, чем как смысл.

Но когда я смотрю сейчас, то по-прежнему вижу край света. Если это Септа поместила этот блок в мое сознание, то как может что-то из ее сознания продолжать жить в моем, если ее самой уже нет?

Я чувствую слабый толчок от Дженны — напоминание, что она тут. Что ж, Дженна умерла, но каким-то образом она по-прежнему у меня в голове. Значит, такое возможно.

Догадка: мир заканчивается, потому что я по-прежнему так думаю. Я должна перестать так думать.

«Дженна, ты можешь мне помочь?»

Я представляю ее такой, какой она видела себя сама: темной формой. Я встаю, протягиваю руку, словно чтобы взять ее за руку. Чемберлен уже вернулся после погони за камешком и смотрит на меня.

— Давай выберемся отсюда, хорошо? — говорю я, и он, похоже, согласен.

Я указываю на исчезающую тропу, делаю шаг вперед, еще один…

Сосредотачиваюсь на Дженне, ее темном очертании на фоне белого тумана, где заканчивается мир…

Чемберлен у моих ног, идет рядом с нами; ветер треплет мои волосы, швыряет мне их в лицо, и я второй рукой придерживаю их.

Итак, вот он, момент истины.

Присутствие рядом со мной Дженны — вещь невозможная; край света — вещь невозможная. Так пусть же одно невозможное отменит другое… сейчас же.

Воздух мерцает, и белый туман растворяется в ветре.

Мы вместе шагаем вниз по тропе.

19 ШЭЙ

— Выпустите меня! — Я снова колочу кулаками по двери, но все бесполезно. Она толстая, крепкая и запирается только снаружи.

Я утратила всякое чувство времени. Ужасно хочется пить, голос охрип от крика, а руки болят от ударов по двери, но я не могу остановиться.

Краем глаза улавливаю какое-то движение в окне. Это Фрейя.

— Ты обманула меня! И заперла здесь? Почему?

Неужели у нее на лице сожаление? Она скрывается из виду… я слышу какой-то щелчок.

— Мне очень жаль, Шэй. — Бесплотный голос Фрейи доносится через микрофон.

— Но почему?

— Ты собиралась пойти против Ксандера, против всех выживших. У нас не было выбора. Ты же знаешь, что Ксандер прав: это единственный путь. Выжившие должны захватить этот мир и спасти его.

Смысл ее слов доходит до меня, и мне становится по-настоящему страшно. Выжившие могут захватить мир только одним способом: эпидемия должна уничтожить всех остальных.

Если Ксандер хочет получить еще один источник заражения, каким была Дженна, значит, ему нужно сжечь еще одного выжившего. С Септой не вышло, ее дом не был замкнутой, наглухо закрытой системой. Но теперь он запер меня здесь, в тихой комнате, которая построена так же, как та, в которой сгорела Дженна.

Ксандер — мой отец. Неужели он и вправду планирует сделать это? Сжечь меня заживо?

И Фрейя. А ведь я доверяла ей.

— Как ты могла так поступить со мной? — спрашиваю я.

— Я? А как насчет тебя? Это ты все время предаешь тех, кто тебя любит. Вначале Кая, теперь Ксандера и всех нас.

— Что? Ты же знаешь, что я оставила Кая, чтобы найти его сестру.

— Но ты все равно его бросила — во второй раз. И между вами было слишком много тайн. Он никогда не простит тебя за это. — И по мере того, как Фрейя говорит, ко мне в душу начинает закрадываться подозрение, осознание, которое буквально разрывает мне сердце.

— Ты так и не сказала ему, да? Ты не передала ему мои слова.

— Нет. И тебе стоит поблагодарить меня, Шэй. Ты бы никогда не помирилась с Каем, даже если бы он простил тебя. Ты слишком отличаешься от него. Как и я. Из этого ничего не выйдет. Так намного легче, чем потом снова прощаться.

Без сил опускаюсь на пол, обхватываю себя руками. Кай не знает, почему я оставила его. Фрейя не сказала ему, что я отправилась на поиски Келли. И это еще не все. Это значит, что он не ждет нас и не придет за нами, ведь так? Надежда, которую я обрела, когда увидела здесь Фрейю… была ложной.

— Как ты могла поступить так с Каем? Я думала, ты его друг.

— Именно поэтому я и не сказала.

Но даже если, руководствуясь какой-то своей извращенной логикой, она и имеет что-то против меня из-за Кая, то втолкнуть меня сюда, чтобы сжечь, следуя преступному замыслу Ксандера, это уже совсем другой уровень. Это уже гораздо серьезнее. Так почему?

Есть только один ответ. И есть только один человек, который стоит за этим.

— Что Ксандер с тобой сделал, Фрейя?

— Что ты имеешь в виду?

— Разве ты не знаешь, как защищаться, как блокировать чужое влияние? Он в этом деле мастер, надо отдать ему должное. Он очень хорошо умеет манипулировать людьми, заставлять их делать то, что ему нужно. Не позволяй ему использовать тебя!

— Он меня не использует! Я решаю сама за себя.

— Возможно, ты так думаешь, но борись против него, Фрейя. Вот скажи, почему ты пришла сейчас со мной поговорить? Должно быть, в глубине души сомневаешься в правильности того, что сделала… что он хочет сделать. Вытолкни его! Думай сама!

— Нет. Ты ошибаешься! В любом случае, ты сама во всем виновата. Если бы ты не предала Ксандера и Кая, ничего этого не случилось бы. Бедная Шэй. Я лучше, чем ты думаешь, понимаю, как тяжело все это для тебя. Видишь ли, после твоего ухода Каю нужна была жилетка, в которую можно поплакаться. Мне тоже, правда, по другим причинам. Мы нуждались друг в друге.

Жилетка, чтобы поплакаться… они нуждались друг в друге? О чем она говорит? Я пытаюсь отогнать от себя эти слова, но не могу.

— Мы с Каем были вместе.

— Я тебе не верю!

— Это правда. Мы стали очень близки.

Ее слова опаляют мне душу, и я не могу ни увидеть ее ауру, ни заглянуть в ее сознание, чтобы понять, правда ли то, что она говорит, но, несмотря на это, знаю. Знаю, что на этот раз она не лжет.

— Так что, как видишь, я хорошо понимаю, каково это — быть вместе с Каем. А потом покинуть его. Мне тоже пришлось сделать это — оставить его, поэтому я могла бы простить тебя за это. Но не могу простить того, как ты намеревалась поступить с Ксандером, со всеми выжившими.

А потом микрофон выключается. Она уходит.

Как могла я довериться ей? Как могла быть такой дурой и рассказать ей все?

Она была другом Кая — я доверяла его суждению, — но это только одна причина. Если честно, я просто отчаянно нуждалась в помощи. Я так устала носить это в себе, что мне необходимо было кому-нибудь довериться. Да, Ксандер, возможно, манипулировал и вертел ею, но у него ничего бы не вышло, если бы она не была согласна с ним, по крайней мере до определенной степени. Она действительно считает, что вопрос стоит так: либо они, либо мы. Обычные люди или выжившие.

И помимо всего этого, теперь у меня в голове безостановочно вертятся четыре слова: она не сказала Каю. Она не сказала Каю. Она не сказала Каю…

Зато сказала мне, что они были вместе. Что это значит? Он ее обнимал, целовал? Или она пошла дальше и сделала то, что я обещала Каю на Шетлендах, но так и не исполнила? И кто может его винить? Она была рядом, красивая, доступная; он верил, что я предала его, что он ничего мне не должен.

И все равно сердце истекает кровью. Я так любила его… до сих пор люблю. Как он мог предать это? Разве он не чувствовал то же самое? Я думала, что чувствовал, но если так — даже если он считал, что никогда больше меня не увидит, — как он мог? Неужели я ошибалась насчет него… насчет нас… с самого начала.

Боль и обида настолько сильны, что грозят поглотить меня всю целиком. Тяжесть на сердце такая, что я не могу пошевелиться, не могу даже плакать. Лишь с трудом мне удается убедить себя дышать.

20 КАЙ

— Нет, нет, нет. Зачем ты здесь? — Говорю одно, а сам улыбаюсь, обнимаю маму, и она тоже обнимает меня. Вокруг нас хаос — снуют люди, грохочет техника, — но мы оба держимся за этот миг до конца.

— Я сделала так, чтобы меня включили в медицинский персонал, — говорит мама. — Надавила на кое-какие пружины, потянула за ниточки. Врачей с иммунитетом не хватает.

— Ты не знаешь, с чем мы можем там столкнуться.

— Ты тоже.

Да, но, возможно, я лучше представляю, на что способен Алекс, хотя держу это при себе.

Мы садимся в самолет, пристегиваемся. Нас теперь чуть больше сотни; все серьезные, притихшие. Все с татуировками иммунитета, и из разных родов войск, как и сказал Рохан. Это не стандартная военная операция; контингент настолько разношерстный, что даже я это вижу. Для этой миссии людей пришлось собирать, где только можно.

Взлетаем в сумерках. Собираемся приземлиться на удаленном аэродроме, предложенном Киркланд-Смитом. Там нас никто не услышит и не заметит.

А что потом?

Я очень надеюсь на это «потом».

21 ФРЕЙЯ

Ксандер мысленно зовет меня: «Келли пропала». Он встревожен.

«Что? Где она может быть?»

«Мне надо заняться кое-какими другими делами. Попробуй найти ее».

Он прерывает связь, уходит.

Куда могла подеваться Келли?

Я сканирую пространство, но не чувствую ее присутствия. Конечно, она не выжившая, поэтому, если не находится где-нибудь поблизости, то и чувствовать нечего. Искать таким способом не-выживших трудно, если только не знаешь их очень хорошо, а я ее не знаю.

Сосредоточиваюсь на Келли, использую ее, чтобы прогнать мысли о Шэй, те гадости, которые она говорила.

Ксандер сказал, что Келли не могла уйти из общины, что определенный участок ее мозга заблокирован, чтобы помешать ей сделать это, но в поселке столько мест, где она может быть.

Погода стремительно портится. Ну и прекрасно.

Я начинаю с одного края общины, прохожу ее вдоль и поперек, пытаюсь почувствовать Келли или увидеть, но ее нигде нет.

Я продолжаю искать, потому что боюсь остановиться. Боюсь сказать Ксандеру, что потерпела неудачу.

22 КЕЛЛИ

Признайся, Келли, пусть даже себе самой. Ты была настолько убеждена, что не сможешь покинуть общину, что ничего похожего на план у тебя и близко нет.

Тяжелые капли дождя бьют с такой силой, что жгут кожу. Чемберлен исчез, наверное, побежал домой в теплую постель, и его трудно винить. Я не могу решить, то ли спрятаться под деревом, то ли идти дальше.

К этому времени кто-нибудь уже, должно быть, заметил мое отсутствие. Стоит ли сойти с тропы на случай, если этой дорогой пойдут искать меня?

Или, может быть, никто и не заметил. Кроме Шэй там мало кому есть до меня дело.

В глубине себя самой нахожу комок решимости. Шэй так много сделала для меня, и я должна привести ей помощь. Должна.

Я продолжаю брести под дождем. Через несколько километров тропинка выходит на дорогу.

Гремит гром, сверкает молния. Не лучше ли держаться подальше от высоких деревьев на обочине? Я не знаю, где безопаснее — на дороге или под деревьями, и выбираю то, где легче идти: дорогу.

Небо освещает очередная вспышка молнии, за ней следует оглушительный раскат, и на этот раз я вижу что-то впереди, на дороге или возле нее. Какие-то тусклые огни, темные очертания в пелене дождя.

Друг или враг? Не знаю. Стою, не зная, что делать.

Впереди какое-то движение. Кто-то идет ко мне по дороге.

— Это Келли? — выкрикивает голос. Если этот кто-то знает, кто я, то он должен быть связан с общиной. Я уже собираюсь бежать, когда ощущаю легкий мысленный контакт.

«Все в порядке, Келли. Это Беатрис. Елена тоже здесь, и еще несколько друзей. Мы пришли помочь».

Я ощущаю подбадривание, но вполне естественное. Никто не копается у меня в мозгу.

Помощь — вот что нужно Шэй. Они были ее друзьями, когда пришли сюда, не так ли?

Я иду вперед под дождем. Когда подхожу ближе, вижу, что темные очертания — это грузовик и микроавтобус. Свет ярко вспыхивает во тьме: фонарик в чьей-то руке. Это не Беатрис, а какой-то мужчина, которого я никогда не встречала.

Он промок, как и я.

— Паршивая погодка, да? Я Джей-Джей. Пошли, спрячемся от дождя.

Я иду следом за ним к микроавтобусу, задняя дверца открывается. Внутри Елена, Беатрис и еще несколько человек, которых я не знаю… и Чемберлен.

Меня втаскивают внутрь, укутывают в одеяло. Чемберлен уже обсох и согрелся.

— Кот всегда находит место, где ему лучше, — говорит Беатрис и гладит его. — Он отыскал нас, и благодаря ему мы и нашли тебя.

— А почему вы здесь?

— Мы беспокоимся, — говорит Джей-Джей. — Шэй не отвечает, Фрейя разговаривает как-то странно. Ну, а о странности Ксандера все знают. Поэтому мы приехали разузнать.

— Келли, ты знаешь, что происходит? — спрашивает Беатрис.

— Да, кое-что, по крайней мере. Но в это нелегко поверить.

— Ну, вокруг много чего такого, во что трудно поверить, — говорит Джей-Джей, — так что давай, рассказывай.

И я рассказываю. Вначале возвращаюсь назад во времени и рассказываю им, что источником заражения и распространителем болезни была Дженна, которую сожгли заживо. Что Ксандеру нужен еще один источник заражения, что Шэй пропала, и что последний раз ее видели, когда она входила в исследовательский центр, дверь в который теперь заперта.

— Должно быть, она в тихой комнате, — высказывает предположение Беатрис, — поэтому не слышит нас и не отвечает.

— Итак, давайте подведем итог, — говорит второй мужчина, кажется, Патрик. — Ксандер хочет создать новый источник заражения из выжившего. Шэй заперта в тихой комнате. Должно быть, он планирует использовать ее. Свою собственную дочь? — Он качает головой.

— Я не понимаю, — вступает в разговор Елена. — Зачем ему это нужно?

— Он как Фрейя, — говорю я. — Считает, что выжившие лучше обычных людей.

— Хочет, чтобы все умерли, да? — догадывается Патрик. — И чтобы на земле остались одни выжившие.

— И те, у кого иммунитет. — добавляю я.

Джей-Джей качает головой.

— Не могу поверить, чтобы Фрейя была замешана во всем этом, — говорит он, но другие, похоже, не разделяют его сомнений.

— Есть и еще одна новость, — говорит Патрик. — Сюда направляется вооруженный отряд. Мы не уверены, кто они и чего хотят. Мы следим за ними на расстоянии. Но они, похоже, направляются туда же, куда и мы.

— Вы имеете в виду, в общину?

— Да.

23 ШЭЙ

Время остановилось. Прямо как тогда, когда меня держали в изоляции в больничной палате военного госпиталя. Нет никаких вех, чтобы отмечать его. Не могу сказать, нахожусь я здесь несколько часов или дней. Нечего есть, нечего пить, нет туалета. Правда, у выжившего свои преимущества. Я проникаю внутрь себя, рециркулирую телесные жидкости, отыскиваю неиспользованные жиры и мышцы и выделяю из них питательные вещества, чтобы поддерживать силы на случай, если они мне понадобятся.

До меня уже давно доносится какой-то шум: что-то передвигается, что-то гремит, возможно, стучат молотки, но все заглушается толстыми стенами. Стекло в двери теперь закрыто. Что-то строится вокруг этой комнаты, и я боюсь, что знаю ответ: тихая комната превращается в топку.

Наконец слышу щелчок микрофона.

— Шэй? — доносится до меня голос Ксандера.

Я сначала думаю не отвечать ему, но… нет. Хочу услышать это от него, своего отца. Пусть скажет сам. Словами.

— Почему меня заперли?

— Ты намеревалась предать меня. — В его голосе определенно сквозит печаль.

Я отвечаю словом из четырех букв и присовокупляю еще парочку для комплекта.

— Говорят, это признак ума — знать, когда и как выругаться. — Он веселится. — Ты такая умная, что, полагаю, и сама уже обо всем догадалась.

— Давай посмотрим. Замкнутое пространство, сильный огонь. Еще один источник заражения, чтобы очистить мир для выживших. Так?

— Да. Ты станешь сияющей путеводной звездой для своих людей.

— Ты ненормальный. Безумец. Я не считаю тебя своим, и мне плевать, что ты мой отец, это ничего не меняет. Ты больной на всю голову.

На этот раз он смеется вслух.

— Разве это безумие — хотеть спасти мир? Разве можно назвать безумным желание вылечить нашу планету от той заразы, что зовется человечеством? Остановить разрушения и загрязнения, которые предположительно разумные люди творят каждый день? Разве безумие — желать положить конец войнам, страданиям и голоду?

— Нет, но это зависит от того, каким путем ты хочешь к этому прийти.

— Путь только один. Мы очистим планету и сами выберем, кого спасти. Теперь, благодаря тебе и Ионе, мы знаем, как. Начнем с нескольких избранных в Мультиверсуме.

Так же, как было с Фрейей, мне незачем видеть его ауру, чтобы понять: он в это верит. Верит всем сердцем, что это единственный путь.

Кто может сказать, что в этом нет зерна правды, что человечество не уничтожит себя и не погубит планету? Даже без ментальных фокусов, которые не могут воздействовать на меня в этой комнате, сила его убеждения потрясает. В его изложении все выглядит таким обоснованным и логичным.

Но здравомыслием тут и не пахнет. Убить миллиарды ради спасения немногих? Чем он собирается это оправдать?

Несмотря на все мои теперешние страдания, я не хочу умирать. Каждый вдох, который я делаю, бесценен, и он — мой. Чем больше мы будем говорить, тем дольше я смогу прожить.

— Значит, именно это ты делал с самого начала на Шетлендах? Пытался создать больше таких, как ты, больше выживших?

— Конечно. Хотя я даже не представлял, насколько быстро распространится эпидемия с помощью Дженны. И скоро это повторится. Наконец-то мы направляем эволюцию, а не просто переживаем ее.

— Нет. Я остановлю свое сердце до пожара. Если я уже буду мертва, у тебя ничего не получится.

— Я тебе не верю, — возражает он. — Ты до самой последней секунды будешь бороться за жизнь. Но на случай, если попытаешься так сделать, избавь себя от хлопот: если ты не станешь тем, кем нам нужно, следующая попытка будет с Ионой. После этого — с Беатрис. Потом с Еленой.

Возможно, он и вправду понимает меня лучше, чем я думаю. И я тоже начинаю больше понимать его.

— Ты специально принес эпидемию в общину? Устроил так, чтобы зараженные люди пришли и распространили ее?

— Печальная необходимость: чтобы найти способ лечения, тебе нужны были больные.

— И сначала не вышло. Тогда ты привел еще людей с фермы и позаботился, чтобы они заразились. Так?

— Тебе требовались пациенты для поиска истины. И Иона тоже. Ты наконец показала нам путь. Но довольно твоих вопросов, Шэй. Теперь я хочу кое о чем тебя спросить.

— В самом деле? О чем же?

— Мне все еще интересно знать о связи, которую Келли, похоже, имеет с Дженной, о том, как она действует. Она рассказывала тебе еще что-нибудь?

Этого я не ожидала.

— Нет. А зачем тебе это теперь?

— Ну, ты же хорошо меня знаешь.

— Знаю, что ты не выносишь, когда чего-то не понимаешь.

— Именно.

— А почему спрашиваешь меня? Спроси у Келли. Она объяснит лучше, чем я.

Он молчит, и мои мысли начинают лихорадочно вертеться. Он спрашивает меня, а не ее. Означает ли это… что ее там нет?

— Молодчина, Келли. У нее что, получилось сбежать? Если ты не можешь найти ее, то не можешь и спросить. — Теперь моя очередь смеяться. — Я ничего не говорила ей о тебе, Ксандер, поэтому, если Келли убежала, то она сама все поняла про тебя… или, может, Дженна ей подсказала? Должно быть, Келли подумала, что сейчас самое подходящее время сделать отсюда ноги.

До моего слуха доносится щелчок: микрофон отключается.

24 КАЙ

После полета на самолете и езды в автомобиле наступает черед марш-броска. Идет дождь, но мне все равно. Что мне сильно не нравится, так это что нас ведет Киркланд-Смит. А вдруг он специально ведет нас не туда, пока его соратники делают грязную работу? Рохан знает о моих опасениях, но заверяет, что разослал разведчиков, и мы идем туда, куда нужно.

Мы останавливаемся и в темноте и сырости разбиваем некое подобие лагеря. Рохан говорит, до цели осталось несколько километров.

Завтра утром мы будем там.

Устраиваясь на ночлег, чувствую легкое ментальное прикосновение и машинально выталкиваю чужака.

Под дождем бегу в палатку к Рохану.

— Кто-то знает, что мы здесь… — начинаю я, но умолкаю, увидев его глаза.

— Кай? Это Беатрис, — говорит генерал, и голос его звучит так, словно идет из потустороннего мира. — Пожалуйста, позволь мне поговорить С тобой.

— Не мысленно. Мы можем встретиться? Ты недалеко?

Пауза.

— Да. Иди один влево от дороги. Я позабочусь, чтобы никто за тобой не последовал.

— Хорошо. Отпусти его.

Рохан недоуменно трясет головой и… засыпает.

Я выскальзываю под дождь. Иду по дороге и поворачиваю налево. Уверенность в том, что меня не заманивают в ловушку, быстро слабеет. Надо было все-таки сказать кому-нибудь, прежде чем идти.

Впрочем, если бы я и попытался предупредить кого-то, этих людей тоже настиг бы неожиданный сон. К тому же Беатрис, та маленькая девочка, действительно дружна с Шэй, я это знаю.

Продолжаю путь и, когда уже начинаю гадать, далеко ли еще, кто-то выбегает из темноты мне навстречу… кто-то с длинными черными волосами и голубыми глазами…

Я ошеломленно моргаю в тусклом свете и не верю самому себе. Не может быть… не может быть…

Она выше, чем я помню… Неужели это правда?

— Кай!

Келли кидается мне на шею, и я прижимаю ее к себе крепко-крепко. Слезы душат меня, когда я глажу ее по волосам, заглядываю в глаза, потом опять обнимаю.

— Келли? Это и вправду ты?

— Да, это и вправду я.

— Кай? — Еще один голос окликает меня, и это Джей-Джей. — Ну же, идите сюда, и мы поговорим.

Позже мы едем по дороге, потом вместе подходим к часовому. Я иду первым и прошу отвести их к Рохану. Мы скоро присоединимся к ним, но сначала нам с Келли надо кое-что сделать.

— Мам? Это я, Кай. — Я заглядываю в ее темную палатку с фонариком в руке. Она садится, полусонная, протирает глаза.

— Что-то случилось?

— Да, но что-то очень хорошее. Мы можем войти?

— Мы? Кто там? Погоди, дай мне одеться, — начинает она, но Келли больше не может ждать. Она протискивается мимо меня и кидается на колени рядом с мамой.

Мама подносит ладонь к ее щеке, смотрит на меня, качает головой.

— Я все еще сплю, да? Это сон?

— Нет, ты не спишь, уверяю тебя, — говорю я.

— Келли? — выдыхает она. И потом слезы и объятия, и мама бормочет что-то по-немецки, но потом вспоминает, что Келли не очень хорошо знает немецкий, и переходит на английский.

Я отступаю в сторону, давая им возможность побыть друг с другом, насладиться этим моментом. Теперь и у меня на глазах слезы.

Через несколько минут я возвращаюсь и прокашливаюсь.

— Извините, но дело срочное. Нас ждут.

Скоро все мы собираемся в палатке Рохана: я, Рохан, Келли, мама, крепко обнимающая Келли, словно никогда не собирается отпускать, а также Джей-Джей, Беатрис, Патрик и Зора. Не считая Рохана и моей семьи, все выжившие.

Патрик начинает:

— Мы все обговорили и решили, что должны рассказать вам правду о том, что, возможно, происходит. Нам вместе надо придумать, как это остановить. — И он выкладывает нам все: как эпидемия так быстро распространилась благодаря источнику заражения; что Ксандер — Алекс Кросс — знает, как создать этот источник из выжившего; и что, как они предполагают, он планирует сделать это, не откладывая. С Шэй. И когда он объясняет, как это может быть сделано, у меня сжимается сердце от страха и боли за нее. Мне становится нечем дышать.

— Мы должны пойти туда. Немедленно, — говорю я.

— Это не очевидный ответ: мы, возможно, уже опоздали, — возражает Рохан, и я слышу за его словами то, что он не произносит вслух: нацелить все имеющиеся у них оружие на одно место, дабы остановить это и, в то же время, оборвать жизнь Шэй.

— Там невинные люди: Шэй, Фрейя, Иона и другие, — говорит Патрик. — Мы должны остановить Ксандера, это верно. Но мы будем ничем не лучше, если пренебрежем ими в преследовании своих целей.

— Насчет невинности Фрейи я не уверена, — замечает Келли. — Похоже, это она заманила Шэй в ловушку.

Я потрясенно смотрю на Келли.

— Но зачем ей делать это?

— Не могу поверить, — бормочет Джей-Джей, — не могу.

— Было бы лучше, если б они не знали, что мы здесь, — говорит Патрик Рохану. — Но они выжившие. Как только заметят, что что-то происходит, то смогут увидеть, где вы. Мы можем попробовать блокировать их, но вас слишком много, поэтому нет уверенности, что это получится.

— Даже если предположить, что мы подберемся ближе до того, как они заметят, как нам понять, что мы будем вовремя? — спрашивает Рохан. — Что он не начнет действовать раньше, чем мы его остановим, даже если не будет знать о нашем приближении?

— Нам нужен там кто-то свой, — высказывает предложение Келли.

— А кто там есть, кому мы можем доверять? — спрашивает Беатрис.

— Ну, там есть Иона, но когда я видела ее в последний раз, она была без сознания. И, возможно, Уилф.

25 ФРЕЙЯ

Джей-Джей снова вызывает меня, и я думаю не отвечать. Но он настаивает, отвлекает, как зудящий над ухом комар.

«Что?» — наконец резко бросаю я.

«Мило… И это когда я тут скучаю по тебе. Как дела, Фрейя?»

Раздраженная, я гадаю, зачем он спрашивает то же самое, что спрашивал и в прошлый раз, как будто проверяет меня.

Или проверяет, что тут происходит?

Потом до меня доходит то, что я должна была понять еще в прошлый раз. Он не использует других для защиты: это Джей-Джей и только он один. Я больше не отвечаю ему, выталкиваю из своего сознания, а потом полностью блокирую.

То, что он вызывает меня без помощи и защиты остальных означает, что он близко. Насколько близко, я не могу сказать. Я сканирую пространство, чтобы посмотреть, не удастся ли отыскать его, и на мгновенье у меня возникает короткое ощущение чего-то — не одного выжившего, а целой группы? — которое затем исчезает. Как будто на этот раз Джей-Джей блокирует меня.

И это еще не все. Где-то там я чувствую вспышки сознания — тусклые и трудно различимые, но они есть. Большое количество людей, и это не выжившие.

Они не очень далеко, если я могу вот так чувствовать их. Можно было бы определить их местоположение точнее через животных, птиц, насекомых в окружающих лесах, но я боюсь… боюсь иметь с этим дело в одиночку.

Где Ксандер?

Я мысленно ищу его и нахожу под землей, в исследовательском центре.

Он не отвечает мне. Я бегу предупредить его.

26 КЕЛЛИ

Беатрис спрашивает разрешения заглянуть ко мне в голову, чтобы посмотреть план общины, а потом попробовать связаться с Ионой и Уилфом. Она легко касается моего сознания. Как странно, что эта девочка, которая на несколько лет младше меня, может делать то, что я никогда не смогу.

Я мысленно рисую общину, всю ее, особо выделяя местоположение исследовательского центра. Смутно ощущаю, что она проецирует схему всем остальным, что большинство из них уходят, спеша поскорее добраться туда. Потом она просит показать ей дом, в котором мы жили.

Продолжая сохранять связь с моим сознанием, она мысленно зовет Иону.

«Иона? Иона!» Беатрис находит ее и зовет по имени снова и снова. Потом приходит ощущение, что кто-то резко просыпается, но тут же снова впадает в беспамятство.

«Ей совсем плохо», — говорит Беатрис одной мне. Она продолжает звать Иону, и та начинает понемногу приходить в себя.

«Уходи», — наконец отвечает та.

«Я Беатрис, друг Шэй. Позволь мне помочь тебе».

«Нет. Не хочу никаком помощи. Не хочу быть такой».

«Хватит думать только о себе! Шэй держат в заточении. Если ты не помажешь ей, она умрет. Келли тоже здесь. Расскажи ей, что происходит», — говорит мне Беатрис, и я спешу объяснить все, а Беатрис перенаправляет мои слова Ионе. Мало-помалу апатия Ионы сменяется страхом и гневом.

«А я могу чем-то помочь? Как? Я далее сесть не в состоянии».

«Ты сможешь, но сначала мы должны помочь тебе. Пожалуйста, впусти нас».

Следует короткая пауза. «Ох, какого черта… Давайте, делайте, что вы там должны сделать».

Беатрис выходит из моих мыслей. Через несколько минут она открывает глаза.

— Мы соединились, чтобы исцелить Иону, но она еще некоторое время все равно будет слабой. Слишком слабой, чтобы помочь.

— Как насчет Уилфа?

— А разве он не друг Фрейи?

— Да, но и друг Кая тоже. Он был не особенно доволен тем, как Фрейя ведет себя, поэтому, если мы расскажем ему больше, он может нам помочь.

Беатрис некоторое время молчит. Должно быть, они мысленно обсуждают этот вариант.

— Что ж, попытаем счастье с Уилфом, — говорит наконец Беатрис и снова соединяется со мной. Как забавно, что именно она делает это.

«Что, потому что мне восемь лет? — спрашивает она. — У меня это получается лучше, чем у остальных».

Я описываю Уилфа, и она мысленно сканирует пространство. Я говорю ей, где он живет, но там его нет. Я рисую Мерлина, его кота, и Беатрис находит его: он лежит, свернувшись клубочком, в траве под деревом. «Проверь на дереве», — предлагаю я.

Наконец она находит Уилфа на верхушке дерева, с которого виден исследовательский центр и библиотека.

«Уилф? Привет. Меня зовут Беатрис. Ты меня не знаешь, но Келли наш друг, и она тоже здесь».

«Келли? Ты там? Тебя тут все ищут. Ты сбежала из Чудесатой Страны?»

«Да. По веской причине: мне надо было привести помощь. Слушай, как обстоит дело». Мы рассказываем ему о том, что Шэй держат под замком, и что за этим стоят Ксандер с Фрейей. И что, как мы боимся, они планируют сотворить.

«Меня это нисколько не удивляет, раз за этим стоит Ксандер. — Уилф мысленно фыркает; похоже, он разобрался во всем быстрее многих. — Что я могу сделать?»

«Пока оставайся там, где ты есть и продолжай наблюдать. Будешь рассказывать нам все, что увидишь».

«А как насчет того, что я уже видел? Фрейя бегом прибежала в исследовательский центр всего минуту назад».

«Не знаешь, почему?»

«Нет, но выглядела она здорово испуганной».

Пауза. Короткий разговор, сердитые лица.

«Джей-Джей, наверное, что-то сболтнул Фрейе, — говорит Беатрис. — Она могла сообразить, что мы здесь».

«А еще раньше тут была какая-то движуха, — говорит Уилф, — не знаю, что это значит. Вносили и выносили какие-то материалы, как будто там что-то строится. Но все остальные уже ушли, теперь остались только Ксандер с Фрейей».

И Шэй.

«Погодите-ка. Кто-то идет. Я ее не знаю. Она идет медленно, как будто больна, что ли».

«Покажи нам».

Он визуализирует то, что видит.

«Это Иона, — говорит Беатрис. — Быстро, все, прикройте ее, чтобы они не знали, что она идет. Возможно, есть кое-что, что она может сделать».

Иона открывает дверь — она не заперта.

«Фрейя забыла запереть за собой».

Иона входит. Мерлин выбегает из травы позади нее и только-только успевает проскользнуть внутрь, как дверь закрывается.

27 ШЭЙ

Шум, доносившийся снаружи — не хочу думать о том, что там происходит — прекратился некоторое время назад.

Превратить тихую комнату в топку дело наверняка не быстрое. Нужно ведь установить какое-то техническое оборудование. Кто-то, возможно, заметит, что меня нет, и придет посмотреть раньше, чем все будет готово.

Но потом я вспоминаю то, что видела, когда только пришла сюда — вчера утром, или позавчера, или не знаю когда — перемены уже были налицо.

Ксандер запланировал все давно. Возможно, уже до эксперимента с Септой он знал, как это должно произойти. Может быть, она оспаривала его методы или он просто убил ее, чтобы поставить все «галочки» на своем научном методе.

Слишком тихо… как в могиле. Голос охрип, я уже больше не кричу. Только тихонько напеваю. Я начала напевать песню, которую слышала онлайн в Киллине, еще до того, как начался весь этот кошмар. Как она называлась? Я не помню, но песня мне понравилась, и я собиралась скачать ее, но не успела. Стараюсь сосредоточиться на словах, на мелодии, просто чтобы что-нибудь слышать.

Вдруг раздается щелчок.

Я смолкаю и резко выпрямляюсь. На этот раз на включившийся микрофон не похоже.

Это… дверной замок?

Дверь открывается, и появляется Ксандер.

— Я подумал, нам надо как следует попрощаться, — говорит он.

Я атакую его ауру, но он легко отбивает мое нападение.

Он на добрый фут выше меня и намного сильнее, но мне нечего терять — клише, но подходит сейчас как нельзя лучше. Я прыгаю вперед и хватаю его за ноги, и мне почти удается повалить его. Но потом он отступает за порог и вытаскивает меня в коридор, удерживая крепким захватом. Я не могу пошевелиться.

Не успевает он сказать что-то еще, как до нас доносится звук приближающихся шагов. Это Фрейя, и она буквально излучает тревогу.

— В чем дело? — спокойно спрашивает Ксандер.

— Джей-Джей поблизости, — выдает она запыхавшимся голосом. — Думаю, что и другие тоже с ним.

Я больше не в тихой комнате, и посылаю мысленный вопрос в пространство: «Джей-Джей? Беатрис?»

— Интересно, они сообразили, каким будет наш следующий логический шаг? — задумчиво произносит Ксандер. — Хотят своими глазами увидеть тот момент, когда для нас все изменится, или хотят попытаться остановить эволюцию? — Его глаза меняются, когда он простирает сознание вдаль, потом вновь проясняются. — Если они намерены попытаться остановить нас, то уже поздно: они слишком далеко.

«Шэй, ты в порядке?» — Это Беатрис. Я показываю ей, что происходит здесь, сейчас.

— Это не все! — восклицает Фрейя. — Приближаются еще какие-то люди, много людей, и это какие-то военные. Я не знаю, кто они.

— Интересно. — Ксандер ненадолго отвлекается. — Это Киркланд-Смит со своими людьми. Возможно, мы окружены.

Киркланд-Смит? ПОН? Ко всем моим прежним страхам добавляется еще один.

«Нет, все в порядке, он не командует, — успокаивает меня Беатрис. — Он просто показал им дорогу сюда».

«Им?»

«Вооруженный отряд. Они пришли арестовать Ксандера. Кай с ними».

Кай. Он… идет сюда? Они пришли арестовать Ксандера?

Ксандер пожимает плечами.

— Неважно. Я их видел. Они быстро приближаются, но они все равно опоздали. — Он наклоняет голову, целует меня в лоб. — Я правда люблю тебя, Шэй. Помни это, что бы ни случилось. К несчастью, мы не можем больше откладывать.

«Это не любовь». Я мысленно обращаю на него всю ярость, какую мне удается собрать, но его аура непоколебимая, решительная. Он исполнит свое намерение, что бы я ни сказала, и он убежден в своей правоте.

— Там панель управления. — Он говорит Фрейе, что делать, а сам продолжает держать меня. Я вырываюсь, но все тщетно. Нас обдает теплым потоком: новые стены вокруг тихой комнаты воспламеняются. Она, должно быть, хорошо защищена, чтобы удерживать огонь внутри, но мы чувствуем его через открытую дверь.

Адреналин и паника придают мне сил. Я борюсь с Ксандером, но все равно не могу вырваться.

Он тянет меня к открытой двери. И вдруг какой-то черно-белый клубок бросается на Ксандера… Мерлин? Он впивается когтями ему в руку, Ксандер на секунду отвлекается, стряхивая Мерлина, и я возобновляю свои усилия.

Но тут он пинком отшвыривает кота в сторону. Я вскрикиваю, ощущая этот удар так, будто он меня пнул, и теперь мы с ним уже у самой двери. Жар сильнее и сильнее. Мне вспоминается другой раз, когда я чуть не погибла в огне.

Тогда меня спас Ксандер.

«Пожалуйста, пожалуйста, прошу, не делай этого со мной». И слезы текут у меня по лицу.

Он оборачивается на звук шагов. Кто-то еще идет по коридору в нашу сторону. Неужели уже и правда слишком поздно, чтобы остановить это?

Да.

Ксандер поворачивается… и отталкивает меня от себя.

Но… в другую сторону. В коридор, на Фрейю, а не в тихую комнату-топку. А туда вскакивает сам, по пути нажав кнопку блокировки двери.

Фрейя пронзительно кричит, кидается на дверь и пытается открыть запор, но у нее ничего не получается.

Теперь из-за закрытой двери до нас доносится гул и рев пламени. Фрейя воет, падает на колени, колотит по двери кулаками.

— Шэй? Слава богу. — Иона хватает меня, крепко обнимает. Это ее шаги мы слышали? Мерлин, хромая, ковыляет к нам. К счастью, с ним все в порядке. Он смотрит на меня с неподражаемым кошачьим превосходством, словно говорит, что мне надо было послушаться его с самого начала.

— Это Фрейя? — спрашивает Иона.

— Да.

— Ксандер где?

Я показываю рукой.

— Там.

Мы слышим рев огня и его крики.

Но недолго.

Иона рывком поднимает Фрейю на ноги и поворачивает к себе. Лицо у Фрейи безумное.

Иона размахивается и со всей силы ударяет ее кулаком в скулу. Фрейя кулем валится на пол.

Иона стоит над ней и трясет ушибленной рукой.

— Так будет со всяким, кто попробует обидеть мою подругу.

28 КАЙ

Мы все окружаем то место, которое Келли называет общиной. Горячие головы среди нас хотят ворваться туда с оружием наперевес, но Рохан слушает рассказ о происходящем Беатрис и других: Шэй жива, а Ксандер занял ее место и теперь может стать новым источником заражения, но он в наглухо запечатанной комнате и не выйдет оттуда, если они что-нибудь не взорвут.

Поэтому Рохан удерживает их.

Келли показывает нам дорогу, когда мы приходим к исследовательскому центру. Мы бежим по коридору к тихой комнате. Первой я вижу Фрейю; она на полу, плачет, и я спешу помочь ей… у нее как будто подбит глаз? Но она отталкивает меня.

И тут я поднимаю глаза и вижу Шэй. Иона тоже здесь, она обнимает подругу. Глаза Шэй устремлены на меня, широко открыты и полны боли.

Я хочу подойти к ней, но между нами словно какая-то преграда. Потом коридор заполняется остальными, выжившими и военными. Они обследуют снаружи комнату, где, предположительно, умер Алекс, чтобы удостовериться в ее полной герметичности.

Кто-то говорит, что именно такой она и должна быть — совершенно непроницаемой, а иначе желаемого результата не будет. Никаким образом Алекс не должен выйти оттуда.

И среди всего этого шума и людей я только и могу, что стоять и смотреть на Шэй.