Частица тьмы

1 ФРЕЙЯ

Тепло, уют, покой. Я медленно просыпаюсь, и даже когда начинаю сознавать действительность, не тороплю ее. Глаза мои остаются закрытыми.

Дыхание. Тихое, ровное, близкое. Позади меня. Приятная тяжесть руки на мне, ладонь на животе.

Кай.

Неужели это реальность?

Если это сон, то я не хочу просыпаться. Хочу остаться здесь навсегда.

Но как бы мне ни хотелось, сон больше не идет ко мне. Меня охватывает непреодолимое желание пошевелиться, потянуться, немного поменять положение; лежать без движения больше невозможно, но я не хочу будить его.

Боюсь того, что будет, если разбужу.

Прошлой ночью, когда я поцеловала Кая, я ни о чем не думала. Не планировала, что было бы лучше сказать или сделать, просто мои чувства к нему вырвались на волю, просто не было сил скрывать их дальше, как следовало бы. И он обнял меня, ответил на поцелуй, утешил. И обещал оставаться рядом всю ночь, обещал, что я буду в безопасности.

Но чем скорее я просыпаюсь, тем сильнее меня охватывает паника. Это из-за всего случившегося я повела себя так глупо. Сначала нас захватили в плен солдаты ПОНа, напугавшие до смерти угрозой того, что будет со мной, если выяснится, что я выжившая. Потом мой непродуманный план побега. Тот солдат — меня передергивает от отвращения, когда я вспоминаю его, эти грязные руки и еще более грязные мысли. Но самое большое отвращение я испытываю к себе самой.

Я набросилась на него, ранила. Пусть защищалась, но я ведь обещала себе, что никогда и ни за что не сделаю никому ничего плохого.

Мое поведение оправдывает их мнение о выживших. Оправдывает их мнение обо мне. Я другая. Я отличаюсь от них до такой степени, что они никогда не смогут этого принять.

Я сама себя не принимаю, так чего ждать от других?

И это еще не все. То оружие… на земле. Я взяла его. Я должна была им воспользоваться, иначе он покалечил бы меня. И Кая тоже. Я пытаюсь прогнать из головы образ окровавленного тела.

Неужели все это вместе — страх, потрясение и боль — подтолкнули меня совершить то, что я зарекалась не делать? После случая в лесу, когда мы с Каем едва не переступили границу дружбы, и он сказал «нет», я сказала себе: больше никогда в жизни. Я сказала себе, что если что-нибудь когда-нибудь и случится между нами, это будет исходить от него.

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы сдержать подступившие слезы. Я нарушила оба данные себе обещания: воспользовалась как оружием своим разумом и поцеловала Кая.

Что теперь будет?

А вдруг он откроет глаза, увидит меня и пожалеет, что в его объятиях я, а не Шэй?

И хуже того. Я так и не сказала ему то, о чем она меня просила: что она уходит с Ксандером только для того, чтобы найти его сестру.

Но ведь она сделала ему больно! Она постоянно заставляет его страдать! Кай мой друг, и я просто защищаю его.

Да, я не сказала ему, но не для того, чтобы это случилось. Нет, не для этого.

Я отрицаю очевидное даже перед собой, но сомнения отбрасывают тени и терзают душу.

Как бы то ни было, прошедшая ночь все меняет, ведь да? Я не сказала ему то, о чем она просила, а теперь лежу в его объятиях, и это — худшее предательство. Он никогда не простит меня, если узнает, что я сделала.

Для меня и Кая есть только один выход: я должна рассказать ему правду.

Но помимо этого, даже если он больше не думает о Шэй, не считает ли он по-прежнему, что я не для него? Он меня не любит, я это знаю. Он не может спрятать свою ауру, даже если бы захотел, и по ней все ясно без слов. Я нравлюсь ему, да. Он заботится обо мне, переживает за меня, как переживают и заботятся о друге. Слово, которое воспринимается теперь как проклятье.

Если, когда Кай проснется, я увижу его сожаление, для меня это будет подобно смерти. Поэтому я лежу тихо-тихо, чтобы продлить этот миг как можно дольше.

2 КАЙ

Я просыпаюсь, обнаруживаю Фрейю, теплую и притихшую, в своих объятиях, и на мгновение меня охватывает паника. Этого не должно было произойти.

Как такое случилось?

Она шевелится, должно быть, почувствовала, что я проснулся, как это умеют все выжившие.

— Привет, — говорит она и слегка поворачивается ко мне лицом. Ее глаза… они не такие, как обычно. Они беззащитны и открыты. Они полны чувств. И она здесь, со мной, а для меня сейчас это единственное, что имеет значение.

— Привет, — отвечаю я.

Потом лицо ее омрачается.

— Нам надо кое о чем поговорить.

Я качаю головой.

— Нет. Тут ты ошибаешься. Шэй ушла из моей жизни, я это знаю. Я бы все равно никогда больше не смог поверить ей.

Фрейя раздумывает над моими словами, и тревога уходит у нее из глаз. А я гадаю: сказал ли я так потому, что это правда, или просто потому, что Фрейе нужно было это услышать?

Даже если… даже если я смогу смириться с тем, что больше никогда не увижу Шэй, это не изменит моих чувств. Хотя, что я чувствую, я уже и сам не знаю.

Собираюсь сказать что-то еще, сам не знаю, что, но Фрейя качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Не говори этого. Не говори ничего. Не надо никаких завтра, только сейчас. Только так и должно быть.

Я не успеваю ничего сказать, как она целует меня, и она права.

Есть только сейчас, и это все, что нужно.

3 ФРЕЙЯ

Когда я снова просыпаюсь, Кая рядом нет, и я начинаю паниковать, сажусь и хочу бежать, но не знаю куда. Потом слышу звук льющейся воды и тихое позвякивание посуды в маленькой кухне за соседней дверью. Я возвращаюсь на согретое местечко и снова укладываюсь — спокойно полежать и подумать.

Я собиралась сказать, приготовилась, но он не дал, не захотел говорить о Шэй. Сказал, что все кончено.

И поцеловал меня. У него было достаточно времени, чтобы подумать, хочет он это делать или нет, и он решил, что хочет. Губы трогает улыбка.

Словно сотканный из моих мыслей, он появляется в дверях с двумя чашками в руках.

— В кухне почти ничего, но я нашел немного чая. Электричества нет, но газ по-прежнему поступает, так что воспользовался плитой. Чай, правда, черный.

Я сажусь повыше, опираясь на подушки.

— Черный вполне подойдет. Спасибо. — Я чувствую себя как-то странно, неловко из-за этой неестественной вежливости, но теперь не знаю, как должна с ним держаться. С этим надо что-то делать, но я не знаю, что. Беру у него чашку, но глаз не поднимаю.

Он садится на стул рядом с кроватью.

— Итак, — говорит Кай.

— Итак, — отвечаю я. — Это странно. Непривычно.

— Да, немного. Ты в порядке? — Я сажусь прямее и, напуганная этим вопросом, поворачиваюсь к нему лицом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, после всего, что вчера произошло, а потом еще и это.

Я хмурюсь.

— Это? — Приглядываюсь к нему повнимательнее, осознаю, чего не заметила, и широко улыбаюсь. — Не может быть. Серьезно?

— Что?

— Тебя мучают угрызения совести. Ты боишься, что воспользовался беззащитной девушкой в минуту слабости, верно?

— Разве?

— Я не бедная, не беззащитная и не слабая. Я сама принимаю решения.

— Да, я знаю, но…

— Никаких «но». Не о чем беспокоиться, мистер Рыцарь в Сияющих Доспехах. Может, это я воспользовалась тобой.

— Да неужели?

— Конечно. Прикинулась принцессой, попавшей в беду, и воззвала к твоему инстинкту защитника. — Я падаю спиной на подушки и драматично подношу руку ко лбу. — Ах, помогите. По-мо-ги-те.

Он смеется, и я понимаю, что все сделала правильно. Теперь все в порядке. Становится легче.

— Что будет дальше?

— Ну, губы у меня немного устали и побаливают, поэтому никаких поцелуев в ближайшем будущем, если ты не возражаешь. Но есть, пожалуй, несколько важных моментов, которые нам следует обсудить.

— М-да. Например, удалось ли нам сбить со следа ПОН или надо бежать?

— Хороший вопрос. Даже если им каким-то образом удалось нас выследить, куда нам бежать?

— Лефти фактически признался, что они в розыске. Мы можем отправиться к властям и рассказать, где их найти. Хотя не уверена, что это хорошая идея, учитывая, что я выжившая.

— Пожалуй. — Кай погружается в раздумья. — Теперь, когда я знаю от Лефти, что тогда с нами была не Келли, найти мою сестру или выяснить, что с ней случилось… — боль на мгновение искажает его черты… — первый пункт в моем списке.

— Найти Келли… как? С чего ты начнешь?

— С того, что найду Алекса, или Ксандера, или как он там себя называет. Наверняка, это он. Либо она с ним, либо он знает, где она и что с ней случилось.

— А что еще в твоем списке?

— Хочу, чтобы мир узнал о том, что сделал Алекс, — говорит Кай, и гнев и ненависть к этому человеку отражаются у него на лице и в интонациях голоса, даже если не видеть черный цвет в его ауре. — Алекс не святой, каким он всегда себя изображал и каким считает его большинство людей. Он намеренно вызвал эту эпидемию, не так ли? ПОН это подтвердил. И он выживший. Официально числится умершим, но на самом деле жив-здоров и должен заплатить за содеянное.

— Ну хорошо. А как насчет того, чтобы найти способ рассказать властям об Алексе и его сделке с ПОНом? И сказать, где можно найти ПОН, по крайней мере, где мы видели их в последний раз. ПОН тоже охотится за Алексом, так что если власти начнут искать их, могут найти и Алекса, и наоборот. И, как ты сказал, найдя Алекса, ты можешь найти и свою сестру.

— Но, Фрейя, ты была права. Как мы можем пойти к властям? Ты ведь выжившая. И тебя до сих пор разыскивают за убийство.

Бросаю на него угрюмый взгляд.

— Я не убийца, — говорю я, но тут же слышу ложь. Да, того полицейского в Лондоне убила не я, в этом меня обвиняют, но как насчет солдата вчера ночью? Автомат… кровь… тело… все это вновь накатывает на меня, и в этот раз я не могу отгородиться от воспоминаний. Мы убежали слишком быстро, но я откуда-то знаю: он мертв. Я убийца. Я опускаю голову, прячу глаза.

Кай берет меня за руку.

— Это была самозащита, — говорит он. — Но нет гарантии, что нам поверят на слово. Я должен пойти к властям. Ты — нет.

Паника вновь накатывает на меня. Все-таки он пытается избавиться от меня? Это из-за того, что было этой ночью? Но я смотрю ему в глаза, изучаю его ауру… нет. Там лишь забота, и она согревает меня.

— Так легко ты от меня не избавишься. В любом случае — пойдем ли мы вдвоем или ты один, — как это сделать? Кому мы можем рассказать?

— Для начала, думаю, нам надо попробовать связаться с моей матерью.

— Напомни мне еще раз, как она связана со всем этим.

— Она врач, ученый-эпидемиолог. С самого начала пытается найти лекарство и способ взять эпидемию под контроль. Она должна быть в курсе, кому можно сообщить о том, что нам известно. При условии, что поверит мне на этот раз.

— А почему нет?

— В прошлый раз, когда мы виделись, и я рассказал ей об ускорителе частиц и истинной причине болезни, она не поверила. Надеюсь, теперь она уже знает, что это правда, и выслушает меня с большим вниманием.

— Где твоя мама сейчас?

— В последний раз я разговаривал с ней, когда был в Глазго, за неделю до встречи с тобой. Она была тогда в Ньюкасле.

— Стало быть, следующее, что мы должны сделать, это отправиться в Ньюкасл.

— Мы?

Делаю вид, что смотрю на невидимые часы у себя на руке.

— Ну, у меня на сегодня довольно свободное расписание. Пожалуй, я могла бы отправиться в Ньюкасл… скажем… после завтрака?

— Не думаю, что тебе стоит ехать со мной. Это небезопасно.

— Что? Предлагаешь мне сидеть и ждать, когда сюда нагрянет ПОН? Нет уж, спасибо.

— Я не хочу, чтобы ты и дальше рисковала из-за меня.

— Знаю, но посмотри правде в глаза, Кай: сейчас везде небезопасно, по крайней мере, для меня. И я хочу помочь.

Ему становится неловко.

— Ты права, понимаю. Просто… — Кай качает головой и пожимает плечами. — Дай мне подумать. — Он умолкает на какое-то время — я с трудом удерживаюсь от соблазна заглянуть в его мысли, — потом встречается со мной глазами. — А если вот так? Я свяжусь с мамой и попробую договориться встретиться где-нибудь в городе. С кем буду и кто ты такая, я ей не скажу.

Я киваю, испытывая облегчение оттого, что он не решил спрятать меня где-нибудь. Впрочем, едва ли у него получилось бы.

— Неплохой план. Но как связаться? Здесь нет ни электричества, ни интернета. Как насчет телефона?

— Уже проверил. Не работает.

— Что ж, значит, надо найти другую машину и отправляться на юг, в сторону Ньюкасла. Постараться никому не попадаться на глаза и найти интернет или телефон, чтобы по дороге связаться с твоей мамой. Договорились?

Кай смотрит на меня, обдумывает мои слова. Наконец кивает.

— Договорились.

4 КАЙ

Удача на нашей стороне, и чуть позже в тот же день мы находим кое-что получше, чем машина. Мы взламываем гараж дальше по дороге, и я вижу наконец то, на что надеялся — приличный байк. На крючке за дверью отыскиваю ключи, и мы пускаемся в путь. Другого транспорта не было, камер слежения и транспортной полиции — тоже, так что едем мы быстро.

Фрейя тянет меня за руку, да я и сам слышу какой-то низкий рокот и вижу растущую точку на горизонте. Жму на тормоза, и мы прячемся под деревьями. Вскоре рокот становится громче, и я вижу, что это вертолет. Бросаю взгляд на Фрейю. Догадаться, о чем она думает, нетрудно: неужели это ПОН, и они ищут нас?

Но шоссе, похоже, их не интересует; они пересекают его и направляются дальше по какому-то своему делу. Не сговариваясь, мы слезаем с мотоцикла, чтобы немного подождать на случай, если вертолет вернется.

Волосы Фрейи еще сильнее растрепались от встречного ветра, и я, не задумываясь, протягиваю руку, чтобы пригладить непослушные пряди. Она чуть склоняет голову набок, и в следующий миг мы уже целуемся.

Не думать — это хорошо. Начнешь думать — и все испортишь, а я не хочу ничего портить.

Мы подходим друг другу физически: она почти такая же высокая, как я, но тем не менее…

Нет, Кай, не думать.

Вскоре мы уже снова мчим по шоссе. Она прижимается ко мне на поворотах, и в эту минуту я могу представить, что счастлив: в голове никаких мыслей, солнце, открытая дорога. Мотоцикл и красивая девушка.

Возможно, со временем воображаемое счастье начнет ощущаться как настоящее.

5 ФРЕЙЯ

Первое, что мы видим — дым вдалеке. Мы прячем мотоцикл и пешком подбираемся поближе. Дым лениво струится из трубы фермерского дома. Выглядит это так естественно, так обыденно, словно мы шагнули назад в ту жизнь, которая была до эпидемии. Но мы по-прежнему в карантинной зоне, а значит, это либо другие выжившие (хотя, если так, то не слишком они стараются прятаться), либо невосприимчивые, с иммунитетом, либо военные.

Тяну Кая за руку поглубже в рощу.

— Попробую увидеть, кто там, — тихо говорю я, и он кивает.

Я мысленно проникаю в дом. В передней комнате, у камина, дремлет собака, слишком разомлевшая и ленивая, чтобы двигаться. Наконец она шевелится, и я наблюдаю через ее глаза. Мужчина в кресле с книгой в руке, на запястье вытатуированное бледное «I». Он старый, не меньше семидесяти, виски совсем седые. Собака поворачивает голову на шум, вскакивает, виляет хвостом и идет через дверь в кухню. Там женщина, моложе, наверное, лет на тридцать, вытаскивает из духовки что-то, от чего у собаки текут слюни. Жареная курица? У них есть электричество: на микроволновке мигают красным часы. Женщина протягивает руку, чтобы что-то оттуда достать, и сразу выключает. Наблюдаю за ней, пока она не снимает кухонные рукавицы, и я вижу ее запястье: у нее тоже иммунитет.

Я обследую дом, заросший сад, надворные постройки. У них есть куры и несколько коров. Других людей не видно.

Я возвращаюсь в себя.

— В доме двое взрослых, оба с татуировкой иммунитета, больше никого нет. У них есть электричество, значит, возможно, имеется телефон или интернет? — Кай не отвечает, только смотрит на меня как-то странно. — Что?

— Твои глаза. Они изменились.

— Так происходит, когда простираешь сознание. Разве ты не видел этого раньше у Шэй?

Слова вылетают прежде, чем я успеваю остановить себя.

Он раздумывает, потом качает головой.

— Нет. По крайней мере, никогда так близко. Помню, один раз Шэй спросила, меняются ли ее глаза, и мне показалось, я что-то увидел, но не был уверен.

— И что ты увидел в моих глазах? — Мне любопытно, потому что хоть я и видела это мельком в глазах других выживших, но себя-то не вижу. Когда мое сознание вот так уходит вовне, я теряю всякое ощущение себя.

— Это трудно объяснить. Стирается граница между зрачком и радужкой. Знаешь, когда кто-то смотрит на что-то вблизи, его зрачки сужаются? А потом смотрит вдаль, и они расширяются? Так вот, что-то похожее, только это происходит так быстро, что ты видишь на месте зрачков черные водовороты.

Теперь я смотрю в нормальные глаза Кая своими — теми, что могут быть странными и делать то, что не должны делать, — и пытаюсь представить, каково было бы увидеть нечто подобное у близкого тебе человека.

— Ну, и что ты думаешь? — спрашиваю я. — Это ужасно, да?

Кай качает головой.

— Нет, просто надо привыкнуть. Как и к твоей буйной шевелюре. — Он ухмыляется и дергает меня за волосы, и подшучивает, но я-то вижу: для него это странно. Ему не по себе, как бы он ни старался притвориться, что это не так.

Я другая. И всегда буду такой.

6 КАЙ

Фрейя стучит в дверь, потом отступает назад, ко мне. Из дома слышится лай. Потом гремят замки, и дверь открывается. Это тот старик, которого описывала Фрейя, и он держит в руках ружье и целится в нас. Позади него женщина, удерживает за ошейник собаку. Несмотря на ружье и рычащего пса, она выглядит испуганной.

— Чего вы хотите? — спрашивает мужчина.

Я вытягиваю руки, показываю, что в них ничего нет.

— Мы не сделаем вам ничего плохого. Нам нужна помощь.

— Помощь? Кому ж она теперь не нужна. — Он немного опускает ружье. — Какая помощь?

— Информация. Телефон или интернет, если возможно. — Из дома доносится соблазнительный запах еды, и у меня прямо слюнки текут.

— И, думаю, вы голодные. — Он фыркает.

— Немного, — признаю я.

— Может статься, нам тоже требуется помощь… правда, другого рода. На ферме. Как насчет сделки?

Работа по хозяйству — вот что им нужно. Может, с их стороны пользоваться таким вот образом нашим положением не совсем честно, но я тружусь с удовольствием, пока не выматываюсь так, что уже ни о чем не могу думать. Ни о Келли. Ни о Шэй. Ни об Алексе.

При мысли о последнем у меня прибавляется сил, и я с остервенением машу вилами до тех пор, пока из дома не выходит Ангус.

— Не хватит с тебя, парень?

У Ангуса и его дочери Морин иммунитет, как и поняла по их татуировкам Фрейя. Они — это все, что осталось от их большой семьи и друзей.

Они решили вернуться сюда, в зону. Домой, на свою ферму. Вначале их отговаривали, путали, даже не пускали. Но через какое-то время границы зон расширились настолько, что остановить их уже было некому.

Новости, которые они поведали нам за обедом, едва не лишили меня аппетита. Пока мы были отрезаны от происходящего, эпидемия продолжала свой неумолимый, безжалостный марш. Хотя, может быть, не так стремительно, как раньше. Внутренний голос нашептывает. Шэй говорила, что настоящим носителем была Келли-которая-не-Келли. Поэтому с ее исчезновением распространение болезни замедлилось и продолжается уже традиционным путем: через контакт человека с человеком.

Но у Ангуса и Морин другая теория. Они объясняют замедление тем, что выживших отлавливают и истребляют. Не дают им распространять смерть.

Я крепко сжимаю руку Фрейи под столом.

По дороге к дому мы сочинили историю, будто бы Фрейя оказалась заперта, как в ловушке, в глубине зоны, а я отправился найти ее, и у нас обоих иммунитет. Находясь в центре эпидемии, где нет властей, она и татуировку получить не смогла. Такое объяснение лишило нас возможности возражать против всего того, что они наговорили про выживших, иначе нас бы заподозрили.

Мы возвращаемся в дом, и Фрейя повисает у меня на плече.

— Устала?

— Да. Мы пололи грядки. Сколько сорняков!

Ангус вскидывает бровь.

— Кай работник получше, чем ты. — Он кивает на меня.

— Мне не часто доводилось работать физически, — оправдывается Фрейя.

— Для человека, который не привык к тяжелому труду, ты неплохо поработала, — ворчливо замечает Морин. — Ну, в общем, папа хочет кое-что сказать.

Ангус прокашливается, наливает всем по стакану вина. По тому, как он держит бутылку, ясно, что ею дорожат.

— Скорее, кое-что спросить, — говорит он.

Мы с Фрейей обмениваемся взглядами.

— Прошу, выслушайте меня, прежде чем что-то говорить. Знаю, вам надо кое-куда съездить, кое-что сделать. Но мир здорово изменился, он уже не тот, что был прежде. Почему бы вам не остаться с нами? Я уже больше не могу справляться с работой. И мы уже надоели друг другу до чертиков. — Он бросает взгляд на дочь.

Ангус просит нас подумать и не отвечать сразу, и я поневоле начинаю размышлять над его словами. Что если в скором времени от Соединенного Королевства останутся только такие вот изолированные места? А если такая судьба постигнет весь мир? Может быть, это единственный способ выжить?

Жить здесь с Фрейей было бы не так уж плохо. Работать до изнеможения, чтобы не думать.

— Извините, но мы не можем, — говорит Фрейя несколько натянуто. — И теперь, когда мы выполнили вашу просьбу, можно нам воспользоваться интернетом?

Ангус с дочерью переглядываются, выражение лица старика виноватое.

— Ну что ж. Он работает. По крайней мере, работал, когда мы последний раз пробовали. На..

— Но что?

— Генератор. У нас почти закончилось топливо. Мы не можем тратить его на компьютер.

7 ФРЕЙЯ

— Они обманули нас! — Я в бешенстве.

— Не совсем. Ну, может, чуть-чуть.

— Ты же знаешь, что да.

Мы подпрыгиваем на ухабистой дороге в дряхлом грузовичке с пустыми канистрами в кузове. Канистры нужно наполнить горючим для фермы, прежде чем нам дадут воспользоваться компьютером. И, судя по всему, в радиусе нескольких километров от дома бензина уже не найти.

— Давай вернемся и заберем твой мотоцикл. Что если нам не удастся найти топливо?

Кай на мгновение задумывается, потом кивает. Он разворачивается на повороте, оставляет меня в грузовике, а сам идет пешком туда, где мы спрятали мотоцикл.

— Давай уедем, — говорю я, когда он возвращается. — Отправимся в Ньюкасл и попробуем найти твою маму, не пытаясь сначала связаться с ней.

Он качает головой.

— В мотоцикле у нас бензина тоже осталось мало. Далеко не уедем.

Я помогаю ему погрузить байк в кузов рядом с пустыми канистрами.

— Мы можем ехать на грузовике столько, на сколько хватит топлива, а потом продолжить путь на мотоцикле.

— А как они тогда будут искать топливо без своего грузовика?

— Им так или иначе придется привыкать обходиться без него, когда все запасы в округе закончатся. Раньше или позже — какая разница?

— Это как-то непорядочно. Он ведь старый человек, Фрейя.

— Я ему не доверяю. Что-то такое в его ауре… что-то дурное.

— Это из-за того, что они сказали про выживших?

— Нет! — говорю я, но потом, справедливости ради, добавляю: — То есть не совсем.

— Им сказали, что выжившие распространяют эпидемию, они и верят, а другого просто не знают.

— В любом случае, у них обоих иммунитет, так? Даже если бы я была носителем, какая им разница? Люди, которые здесь остались, уже не заболеют, а все остальные либо уехали, либо умерли. Дело не только в этом, ты же знаешь. Сама мысль о том, что кто-то, не такой, как они, живет и дышит рядом с ними и ходит по одной с ними земле, пугает их и ужасает. И если бы они узнали, кто я, то отнеслись бы ко мне точно так же.

— Может, если бы они узнали тебя получше, а потом ты сказала бы им правду, объяснила, как они не правы, они бы поняли.

— А может, Ангус опять схватился бы за ружье.

Каю нечего ответить, и дальше мы едем молча. Ему незачем было говорить это вслух, я и так вижу, что он думает: остаться с Ангусом и Морин на ферме не так уж плохо. Он даже мог бы согласиться, если бы не считал своим долгом продолжать поиски сестры и мамы и отомстить Алексу. А учитывая состояние окружающего мира и небогатый выбор вариантов, с этим трудно спорить. По крайней мере, на ферме есть шанс не умереть с голоду.

Но я не осталась бы ни за что на свете, учитывая, как они отнеслись бы ко мне, если бы узнали, кто я. А как долго удавалось бы мне это скрывать?

Бросаю взгляд на Кая. Порой мне кажется, что он будто создан специально для меня: тот самый, единственный, что бы это ни значило. А иногда я просто не знаю, кто он.

Я вздыхаю. Нет, не совсем так. Скорее, это он совсем меня не знает, и именно это меня и беспокоит. Кай постоянный, надежный. От него не ждешь никаких неожиданностей.

Проблема во мне: я не такая, как все. Другая.

Не вполне человек, как сказал Киркланд-Смит.

Кай толкает меня в плечо.

— Ты как?

— Прекрасно.

— Достань, пожалуйста, карту, которую нам дал Ангус. Не помню, какой следующий поворот.

Я разворачиваю карту. Красным Ангус отметил места, где они уже побывали и слили весь бензин с брошенных машин. Они обсудили, где нам лучше попытать счастья в тех пределах, добраться куда у грузовика хватит бензина, и решили, что единственное место, где мы можем что-то раздобыть, прежде чем у нас закончится горючее, это заброшенная военная база. Расстояние не слишком большое, но все же приличное, и если нам не удастся ничего найти, то вернуться обратно будет не на чем. На базе Ангус еще не проверял и не был уверен, что там никто не окопался. Сказал, что база выглядит заброшенной, но камеры слежения поворачиваются, когда подходишь ближе.

— Ты уверен, что вылазка на военную базу — хорошая идея? — спрашиваю я.

— Нет, просто не самая плохая. А ты точно хочешь пойти со мной?

Кай предлагал мне спрятаться где-нибудь в сторонке и подождать его, но у меня почему-то такое чувство, что выпускать его из виду нельзя. Даже если они там не такие безумцы, как ПОН, все равно любой из них может посадить меня под замок, если выяснится, кто я или что меня разыскивают за убийство в Лондоне. Может быть, и Кая заодно, если к этому времени мой побег из Лондона уже связали с ним. И разве он не рассказывал, что тоже сбежал из-под ареста в Шотландии?

Я качаю головой.

— Это безумие, но если ты идешь туда, то и я тоже. Если на базе кто-то есть, я смогу это определить. К тому же, у тебя разве есть другие идеи?

— Кроме той, чтобы ехать и ехать, пока не закончится бензин? Нет.

Я вглядываюсь в карту.

— Ладно, следующий поворот.

Через некоторое время нам попадаются знаки, указывающие направление на базу, и я убираю карту. Мы едем среди зеленых полей. Фермы заброшены, пастбища зарастают. Без людей сдерживать буйство природы некому.

И мне это нравится.

8 КАЙ

— Как я выгляжу? — спрашивает Фрейя, исполняя пируэт в своей кошмарной шляпе. Шляпа широкополая и расшита ярко-розовыми цветами; вчера Морин настояла на том, чтобы Фрейя надела ее во время работы в саду. Кожа у Фрейи слишком светлая, может обгореть на солнце, и это отличный предлог, чтобы взять ее сегодня с собой.

— Эту штуковину как будто с пугала сняли, — отвечаю я. — Она прекрасно тебе подходит.

Фрейя больно щипает меня за руку.

— Ай! — Я потираю руку.

На голове у меня более респектабельная бейсболка, которую я нашел возле задней двери и потихоньку стащил. Она не такая большая и бесформенная, как шляпа Фрейи, но должна исправно выполнить свое предназначение, если не поворачиваться лицом к камерам. Объяснять, что нам нужны шляпы, чтобы прятаться от камер, было бы затруднительно. Нас обоих разыскивают власти, а у меня сложилось впечатление, что об этом Ангусу лучше не знать.

Впрочем, и он не испытывал ни малейших угрызений совести, отправляя нас украсть топлива из любого доступного источника. Конечно, мертвецы вряд ли станут возражать, если ты сольешь бензин из их бензобака, но военная база — другое дело. Правительство не всегда готово делиться чем-то, даже если ему самому это не нужно.

— Ладно, давай теперь я сделаю свое дело и посмотрю, удастся ли мне обнаружить здесь кого-нибудь, — говорит Фрейя. На этот раз она закрывает глаза. Уж не для того ли, чтобы я, как в прошлый раз, не увидел, какими странными они становятся? Я испытываю легкий укол вины. Мне и вправду это было немного неприятно, а от нее трудно что-либо скрыть.

Проходит несколько минут, потом еще. Я уже начинаю беспокоиться, почему она так долго молчит, но тут Фрейя открывает глаза и хмурит брови.

— Не могу понять, в чем дело. Сначала мне показалось, что я почувствовала, по крайней мере, одну ауру, а это могло бы означать, что там есть либо один, либо несколько человек. Но когда вгляделась пристальней, никого не нашла. Потом я хорошенько проверила все вокруг через насекомых, птицу и даже мышь, но людей не обнаружила. Там все заросло травой, и база выглядит заброшенной.

— Почему ты сказала «могло бы означать»? У кого еще, кроме людей, может быть аура?

— Она может быть у кошки, иногда я чувствую их… но я нигде не нашла ни одной кошки. Впрочем, она могла убежать. Могло быть еще кое-что.

— Что?

— Там может быть выживший, который почувствовал меня и блокировал, чтобы я не смогла найти его или их. Или кто-то вроде тебя, кто не является выжившим, но знает, как ставить защиту. Впрочем, это маловероятно, поскольку научиться этому нелегко, и научить должен выживший.

— И что, по-твоему, нам делать?

— Проверить. Судя по тому, что я почувствовала и увидела, никаких военных там нет.

— Ты могла ошибиться.

— Да. — Она пожимает плечами. — Но это могла быть всего лишь кошка. А если там выживший или кто-то натренированный выжившим, даже если это военные, не думаю, что они будут против нас.

— Ну хорошо. — Я надвигаю бейсболку на глаза, чтобы лучше прикрыть лицо. — Вперед.

Мы направляемся к воротам; грузовик остался чуть ниже по дороге. На входе шлагбаум, который поднимается, чтобы пропускать машины, когда дежурный в будке охранника нажимает на кнопку.

— Не поднимай головы, — предостерегает Фрейя, — Ангус был прав: там сбоку здания, рядом с забором, камера, которая поворачивается и следит за нами. Должно быть, там все-таки кто-то есть.

— Может, она оборудована датчиками движения и работает автоматически.

— Не исключено.

— Кнопки, чтобы позвонить, не видно? Постучим?

— Пожалуй, будет лучше, если мы будем дружелюбны, — говорит Фрейя. — По крайней мере, насколько возможно в этих шляпах, скрывающих наши лица от камер.

— Эй? — кричу я. Мы с минуту ждем, но ничего не происходит. — Войдем?

Я пробую приподнять шлагбаум, который перекрывает путь, руками, но он не сдвигается ни на сантиметр.

Мы наклоняемся и подлезаем под ним.

Тут все выглядит заброшенным. Трава, которую наверняка регулярно подстригали, разрослась, сорняки захватили клумбы. Позади здания, у въезда, несколько пустых машин — должно быть, в них есть бензин, который можно слить, но мы надеемся на более значительные запасы. Дорога ведет к ангару и взлетно-посадочному полю за ним. С другой стороны виднеются еще какие-то строения.

— Интересно, а авиационное топливо не сгодится? — спрашивает Фрейя. — Его здесь должно быть много.

— Возможно, но я не знаю, понравится ли оно генератору Ангуса!

— Давай все тут осмотрим и убедимся, что никого нет.

Первым делом мы стучим в дверь строения у забора. Я кричу «Привет!» и нажимаю ручку. Заперто. Ищу глазами какой-нибудь камень, чтобы взломать дверь, но тут Фрейя легонько толкает меня и показывает рукой. Маленькое оконце открыто.

— Я, наверное, пролезу в него, — говорит она.

Я подсаживаю ее, и она протискивается внутрь, а через пару секунд открывает дверь. Щелкает выключателем. Света нет.

Мы входим, осматриваем кабинеты, комнату для совещаний, маленькую кухню, ванные. Всюду пыль и запустение.

Снова выходим на улицу и направляемся к группе строений напротив взлетного поля. Я вдруг ощущаю какое-то слабое присутствие в своем мозгу и покалывание в затылке. Выталкиваю его, и чувство, что бы это ни было, ретируется с легким налетом озадаченности, потом совсем устраняется.

— Фрейя? Думаю, кто-то только что попытался залезть ко мне в голову. Я его вытолкнул.

Она приостанавливается, закрывает глаза. Через секунду снова открывает.

— Я никого не чувствую. Догадываюсь, что это выживший, который вычислил, что я тоже выжившая, а ты нет, поэтому и попытался узнать через тебя, кто мы такие. Они же не могли знать, что ты умеешь распознавать и блокировать их. Посмотрю, ответит ли кто-нибудь на зов.

Она вновь ненадолго затихает.

— По-прежнему никого не чувствую, и кто бы это ни был, он не отвечает.

— Думаешь, они от нас прячутся?

— Не знаю. Может, боятся? За выжившими охотятся. Они осторожничают.

— Или хотят проверить нас перед тем, как напасть.

— Я в это не верю. Давай посмотрим, не удастся ли нам их найти.

Мы направляемся к одному из зданий, но потом я останавливаюсь.

— Нет, они не там.

Фрейя озадаченно смотрит на меня.

— Ладно, Эйнштейн. И откуда ты это знаешь?

— Я явственно почувствовал какое-то странное чувство облегчения, когда мы направились сюда.

— Тогда посмотрим в следующем? — Мы идем к другому строению, побольше. — Не поднимай головы, тут тоже камеры, — предупреждает Фрейя.

Нажим на мозг внезапно усиливается, я вздрагиваю и выталкиваю незваных «гостей».

— Кто-то попытался еще раз, — говорю я, — теперь посильнее. Думаю, нам надо проверить это здание. У меня такое чувство, что они не хотят, чтобы мы шли туда.

— Странно, что ты это улавливаешь. Может быть, он или они просто не совсем понимают, что делают. Либо они стали выжившими недавно и не имели возможности попрактиковаться на людях. Не мог бы ты впустить их к себе, представиться? — Ее явно раздражает, что все ее попытки установить контакт заканчиваются неудачей.

— Не думаю, что это хорошая идея. А вдруг они настроены враждебно?

— Прости, ты прав, — раскаивается Фрейя. — Если ты впустишь их, у тебя не будет защиты.

Ее слова крутятся у меня в голове, пока мы идем по дорожке к двери. Не будет защиты?

Шэй и Фрейя единственные, кого я добровольно впускал в свой мозг, и я им доверял. Означает ли это, что если я впущу кого-то к себе в голову, то он сможет контролировать меня или каким-то образом навредить? Как в тот раз, когда Шэй усыпила меня — я никак не мог этому помешать.

Стучу в дверь, кричу: «Эй! Есть кто-нибудь?» Подождав немного, поворачиваю ручку. Дверь оказывается незапертой, и это меня удивляет.

— Возможно, тот, кто там прячется, ждет, чтобы мы вошли в эту дверь, и все же я уверен, он не хотел, чтобы мы пришли сюда, — говорю я. — Давай сначала осмотримся снаружи?

Мы обходим здание. Краем глаза я улавливаю какое-то движение сбоку и резко поворачиваюсь… ох.

— Смотри, — говорю я Фрейе.

Черная кошка с белым пятном на носу и белыми носочками настороженно смотрит на нас из-под дерева.

— Может, это и была всего лишь кошка?

Фрейя качает головой, потом медленно подходит к кошке и наклоняется, вытянув руку. Та срывается с места и убегает.

— Это не могла быть всего лишь кошка, — объясняет Фрейя. — Во-первых, это была откормленная кошка с блестящей шерсткой, а значит, либо она прекрасный мышелов, либо ее кто-то кормит. И я никогда не слышала, чтобы в чье-либо сознание проникала кошка. Установить мысленный контакт с кошкой — это одно дело, и совсем другое — наоборот. — Она хмурится. — Однако же, мне не удается войти в контакт с этой кошкой, что странно: быть может, кто-то препятствует мне.

— Что дальше?

Мы оглядываемся. Заросшая лужайка позади здания спускается вниз, и там мы видим какое-то низкое бетонное строение.

— Что это? — спрашивает Фрейя, указывая на него.

— Похоже на какое-то подсобное строение или что-то в этом роде.

Мы подходим к зданию, обходим его и видим бетонные ступеньки. Они идут вниз, под землю. Из-под земли вокруг ступенек выступает бетон.

— Бункер? — предполагаю я.

Мы приостанавливаемся в нерешительности, затем начинаем спускаться. Температура воздуха падает с каждой ступенькой, и у меня по спине бежит холодок.

Внизу нас ждет крепкая дверь.

— Сомневаюсь, что нам удастся ее взломать, — говорит Фрейя.

И пока мы раздумываем, что делать дальше, дверь открывается.

9 ФРЕЙЯ

Изнутри выглядывает девочка, лет четырнадцати или пятнадцати. У нее темные волосы и глаза, и яркая аура выжившего.

— Эзра! Я же сказал тебе не открывать дверь! — говорит мальчик, выглядывающий из-за ее плеча. Он на несколько лет младше нее и тоже выживший.

— Никто в такой шляпе опасным быть не может, — отвечает она, выгибая бровь и взирая на цветочное уродство у меня на голове. Я снимаю шляпу.

— Привет. Я Фрейя, а это Кай.

— Чего вы хотите? — грозно вопрошает мальчик.

Девочка бросает на него нетерпеливый взгляд.

— Я Эзра, а этот грубиян Уилф.

«Привет, Эзра, привет, Уилф», — безмолвно говорю я, в то время как Кай здоровается вслух.

— Ты блокировал меня. Как ты это сделал? — спрашивает Уилф Кая.

— Проще простого, если знаешь как.

Уилф делает большие глаза.

— Ну, теперь, когда мы все познакомились, может, скажете, чего вы хотите? — спрашивает Эзра.

— Вообще-то, мы приехали сюда в поисках горючего. Мы не знали точно, означают ли камеры, что кто-то все еще следит за этим местом, поэтому я и надела эту штуку — объясняю я, помахав шляпой, — чтобы оставаться инкогнито.

— Тут только мы, — говорит Уилф. — Я сам научился пользоваться камерами! И все время наблюдал за вами.

Теперь Эзра бросает на него сердитые взгляды. Это из-за того, что он сболтнул, что они здесь одни? Я успокаиваю ее: «Все в порядке, не бойся. Как ты и сказала, мы не опасны».

— Вы здесь совсем одни? — озабоченно спрашивает Кай.

— Да, ну и что? Мы прекрасно справляемся, — отвечает Эзра. «А одной мне было бы еще лучше», — говорит только мне девочка, метнув еще один раздраженный взгляд на Уилфа. И я рада, что она вот так разговаривает со мной. — Можете войти, — говорит она вслух, поворачивается и возвращается внутрь.

— Давайте! Я вам тут все покажу. Здесь классно! — восклицает Уилф, и мы идем следом за ним по ступенькам, освещенным тусклыми лампочками на стенах… у них есть электричество? Что ж, явно должно быть, если камеры работают. Внизу лестницы еще одна тяжелая дверь.

Тут и вправду классно. Похоже на пункт управления, прямо как в каком-нибудь фильме про шпионов.

— Что это за место? — спрашивает Кай.

— Бункер! Ну, знаете, на случай войны или ядерной бомбы, чтобы командование базы могло спрятаться здесь и руководить всем из-под земли.

— И военные просто так взяли и бросили тут все?

— Большинство сбежало с базы, когда эпидемия подобралась близко, — объясняет Эзра. — Некоторые, наоборот, пришли сюда, но умерли в этом бункере — должно быть, заболели еще до того, как оказались здесь и заперли дверь.

— Эзра считает их привидениями, — говорит Уилф.

— Ничего я не считаю! — возмущенно возражает Эзра. — Один из них, должно быть, понял, что они умирают, и попытался уйти — мы нашли его тело наверху. Он оставил дверь незапертой. Остальные умерли здесь, внизу.

У нее в голове мелькает воспоминание: как они вдвоем перетаскивают тела. Они не смогли вынести их наверх по лестнице, но тут есть своего рода экстренный выход. Ребята перенесли умерших туда и заперли дверь. Все двери непроницаемые, но неудивительно, что она считает их привидениями.

«Не считаю».

«Выжившие слышат мертвых, и с этим ничего не поделаешь». Внутри нее я чувствую вспышку боли, страха и чего-то еще.

«Ты хочешь сказать… я не… схожу с ума?»

«Нет, ни в коем случае».

Снаружи она кажется такой колючкой, но на самом деле за этим напускным фасадом из язвительности и раздражения скрываются обычные страхи обычного ребенка. Однако, будучи старшей из них двоих, она не хочет выглядеть уязвимой, ведь решения принимать ей. Так же было у нас с моей младшей сестренкой. Невольная волна сочувствия течет от меня к ней, и на этот раз она не отвергает ее. И в то же время я тоже скрываю кое-что свое там, где она это не увидит — то, что потрясло меня до глубины души. Ощущение, что ты можешь мысленно разговаривать с другим выжившим. Мне так его не хватало. Я считала, что жажду какой-то более глубокой связи с Каем, но, может быть, скучала именно по этому?

— Как вы вообще оказались здесь одни? — спрашивает Кай.

— Просто, — отвечает Эзра. — Все или умерли, или уехали. Мы вместе заболели, но не умерли. Я сбежала от властей… когда еще было от кого бежать. Потом нашла Уилфа и Мерлина, они прятались на базе. Папа Уилфа был военным.

— Мерлин?

— Кот, — поясняет Эзра и жестом указывает на высокую полку, откуда животное наблюдает за нами своими немигающими зелеными глазами. Он мяукает, когда девочка называет его по имени, но подходить ближе не решается.

— И тогда вы перебрались сюда?

— Нам это показалось логичным. Мы здесь спрятались. Если запереть дверь, то никто не войдет. И тут полным-полно запасов. — Она пожимает плечами, словно все это в порядке вещей, но я-то вижу, что это не так. То, что они здесь нашли… я качаю головой.

«Ты умная девочка. Храбрая».

«Не забудь про удивительную и неотразимую», — она говорит это с сарказмом, но я вижу, что она довольна, что уже давно никто не говорил ей ничего приятного… слишком давно. Я сдерживаюсь, чтобы не обнять ее, не зная, как она это воспримет.

Уилф хватает Кая за руку — ему не терпится провести нас по своим владениям. Мы с Эзрой плетемся сзади, продолжая вести безмолвную беседу. Тут есть комнаты для сна, а запасам еды и воды, рассчитанным на долгое пребывание, кажется, не видно конца: все полки просторной кладовой заставлены ими снизу доверху. Не бесконечные, конечно же, но все же довольно внушительные, если они были рассчитаны на то, чтобы командование пережило здесь войну или ядерный взрыв.

И электричество есть: какая-то специальная встроенная система, неизвестно, как и от чего работающая, ведь нигде в округе электричества нет.

Они точно не знают, но на базе, возможно, имеется и запас горючего. Уилф говорит, что они, бывало, заправлялись здесь, так что, возможно, он знает, где его найти.

И самое главное — это работающие компьютеры. И интернет.

10 КАЙ

Сначала — главное. Мы объясняем Эзре и Уилфу, что нам надо сделать: найти способ связаться с моей матерью в Ньюкасле.

Эзра качает головой.

— Возможно, когда-то она и проводила там свои исследования, но сомневаюсь, что она все еще там. Когда границы зон стали рушиться, правительство переместилось на запад и на юг. В Ньюкасле они бы оказались слишком далеко от запасов и электричества.

— А бункеров недостаточно, — вставляет Уилф.

Я качаю головой.

— Я об этом не подумал. И как же нам связаться с ней?

— Старым способом, — говорит Уилф и открывает поисковик. — Как ее имя?

Мы с Фрейей переглядываемся. Стоит попробовать, вреда не будет.

— Доктор Соня Танзер.

Новой информации я не жду и удивляюсь, когда появляется ссылка на исследовательский центр, учрежденный для изучения эпидемии. Мы переходим по ссылке.

Если предположить, что информация верная, то она в Уэлшпуле, в Уэльсе. Я чертыхаюсь себе под нос, пытаясь вычислить, за сколько времени туда можно добраться и сколько горючего нам понадобится.

— А мы можем связаться с ней? — спрашивает Фрейя. — По электронной почте или еще как?

— Я не могу сделать этого напрямую. Последний раз, когда я позвонил ей, группа каких-то спецназовцев нагрянула ко мне уже через двадцать минут.

— Класс! — восклицает Уилф.

— Тогда мне так не показалось. — Я вспоминаю, как один из них вдруг загорелся без всякой на то причины, и мне становится не по себе. Самопроизвольное возгорание — зрелище, мягко говоря, не из приятных, но если бы не оно, вряд ли мне удалось бы сбежать.

— Как насчет того, чтобы составить вымышленный профиль, который нельзя будет связать ни с кем из нас? — предлагает Фрейя.

— У меня с десяток онлайн-личностей, — говорит Эзра, — а у Уилфа, наверное, и того больше. Мы тоже не можем быть собой.

Мы все подробно обсуждаем и через некоторое время составляем план, который начинается с того, что я пишу маме электронное письмо, но не на ее личный почтовый ящик, а через ссылку «свяжитесь с нами» на веб-сайте центра.

Кажется немного странным, что несмотря на все происходящее, такие вещи по-прежнему работают. Вряд ли кто-то ожидает, что я свяжусь с ней таким способом. По крайней мере, я надеюсь. Отправляю письмо от имени Брайсона, человека, который заразился и, должно быть, умер вскоре после того, как я уехал из Ньюкасла. Он присутствовал там в последний раз, когда я виделся с мамой, и есть вещи, которые знаем только мы трое. Она поймет, что это я. Надеюсь.

Всячески играю словами и, наконец, сочиняю такое письмо:

Я даю электронный адрес, который Уилф создал специально для этой цели.

— Значит, та девушка порезала ему руку, и он снял свой биозащитный костюм, потому что понял, что для него все кончено? — спрашивает Фрейя.

— Да. И только мы трое были там. Полагаю, Брайсон мог кому-нибудь об этом рассказать, но сомневаюсь, что тот, кому он рассказал, пережил эпидемию. И если кто-то проверяет эти сообщения и все еще пытается выследить меня, будем надеяться, им ничего не известно о Брайсоне или о том, что с ним случилось. Там тогда царил полный хаос.

Остается только ждать ответа. Если он будет.

Следующим делом мы просматриваем новости. Что происходило в мире, пока мы не имели с ним никакой связи?

Все в основном так, как и говорили Ангус с Морин. Карантинные меры в конце концов, кажется, сдержали эпидемию, по крайней мере, в некоторых местах. Некоторые территории Соединенного Королевства все еще не затронуты эпидемией.

Но их так мало. Большая часть Уэльса еще цела, Ирландия практически не пострадала, лишь отдельные случаи и маленькие вспышки. Какие-то странные карманы, свободные от эпидемии, сохранились тут и там в Южной Англии, на некоторых островах и в Шотландии. Я вспоминаю подругу Шэй Иону — ту, что помогла мне найти Шэй, когда она была больна. Ее семейная ферма отрезана, и дороги перекрыты. Интересно, с ними все в порядке? У меня нет никакой возможности выяснить это.

Мы смотрим новостной бюллетень Би-би-си Уэльса, теперь главный источник новостей. Чувство оптимизма, похоже, крепнет. Несмотря на опустошение большей части страны, надежда, кажется, возвращается.

Может быть, страна сумеет возродиться.

— Вслух, пожалуйста, — говорит Фрейя.

— И что теперь будет с нами? — спрашивает Эзра. — Не с тобой, — кивает она в мою сторону, потом показывает на Фрейю с Уилфом. — С нами, выжившими. Мы никому не нужны.

Даже притом, что Фрейя сама попросила их говорить вслух, сейчас я вижу, что она разговаривает с ними мысленно. Впрочем, я уже привык к этой особенности выживших.

Видимо, заметив мою реакцию, Фрейя качает головой.

— Извини. Это произошло неосознанно. Я говорила им, что выжившие стараются держаться группами, и таких групп несколько. Рассказала им про группу Патрика, с которой мы были некоторое время. Я могла бы попробовать снова связаться с ними, может, они возьмут вас к себе? Там несколько подростков, остальные взрослые, и когда мы расставались с ними, у них все было в полном порядке. В последний раз, когда мы виделись, они собирались отправиться на север и присоединиться к другой группе в Шотландии.

Она говорит, я задаюсь вопросом: не те ли это люди Алекса, которые называют себя Мультиверсумом? Не он ли стоит во главе этих групп выживших? И не он ли предложил группе Патрика присоединиться к ним?

Возможно, Патрику известно, где Алекс.

— А ты знаешь, как связаться с ними? — спрашиваю я.

— Думаю, да. Я не использовала тайную сеть, которую создал Патрик, поэтому не знаю, как войти там с ними в контакт, но могу попробовать через сайт, где когда-то познакомилась с Джей-Джеем — там есть засекреченные форумы. Возможно, он все еще проверяет их. Хотите, чтобы я попробовала? — Фрейя задает вопрос вслух, но я понимаю, что в действительности он адресован Эзре и Уилфу, а не мне.

Эзра пожимает плечами.

— Не знаю. Может быть. — Она делает вид, что ей все равно, но наверняка хочет — и должна — быть с другими людьми. Не могут же они с Уилфом вечно сидеть в подземном бункере, какими бы обширными ни были запасы. Но вдруг окажется, что это тот самый Мультиверсум?

— Что касается меня, то я как-то не совсем уверен. А что, если этот сайт, где ты познакомилась с Джей-Джеем, теперь отслеживается? — Взглядом я даю понять Фрейе, что нам надо это обговорить.

Она вскидывает бровь, и я понимаю, что она хочет сказать, на что просит разрешения. И хотя мне это не нравится, я киваю.

«Что-то не так?» — молча спрашивает она.

«Возможно. Вначале нам надо это обсудить».

«Хорошо».

— Пожалуй, нам следует это немного обдумать, — говорю я вслух. — Что, если мы пока попробуем найти горючее?

11 ФРЕЙЯ

Уилф оказался прав насчет запасов бензина на базе, и даже знал, где держали ключи. Времени, чтобы все обследовать, у него хватало.

Кай отправляется за грузовиком, а мы поднимаем шлагбаум на въезде, чтобы он мог заехать на базу. Теперь, когда мы знаем, что с помощью камер слежения нас видят только Уилф с Эзрой, я могу наконец выйти на свежий воздух без своей кошмарной шляпы.

Вот только не понимаю, зачем мы вообще это делаем — наполняем канистры бензином для Ангуса. Мы нашли здесь то, что нам нужно: интернет, запасы еды и воды. Мы же не собираемся возвращать грузовик Ангусу? Может, Кай таким образом отвлекает нас от попытки установить контакт с другими выжившими… если это вообще возможно.

И еще я не понимаю, откуда у него эти сомнения. Ну да, ему всегда было как-то не по себе среди выживших той группы, хотя я точно знаю, что Патрик ему нравился, и он ему доверял.

Но ему не нравится быть другим.

А кому нравится?

Когда Кай заезжает в ворота, мы с Уилфом садимся к нему спереди, и Уилф показывает дорогу к насосной. Эзра вернулась в бункер, пробормотав что-то насчет того, что надо приготовить обед.

Электричество есть не на всей базе, только в бункере. Без него наполнение канистр идет медленно, то есть мы выкачиваем понемногу бензина и сливаем его в канистры. Уилфу это дело скоро наскучивает, и он идет побродить.

— Наконец-то одни, — говорит Кай, поднимая тяжелую канистру в кузов грузовика, а вместо нее берет еще одну пустую.

— Зачем мы это делаем? Ты же не думаешь, что мы повезем это им на ферму? Или эти запасы для нас?

— Мы не можем оставить их без горючего и без грузовика, поэтому да, его надо вернуть.

— А разве у нас нет более важных дел?

Он встречается со мной взглядом.

— И да, и нет.

— Гм. Сейчас самое время поговорить один на один, как ты хотел. Что тебя беспокоит, Кай?

— Много чего: положение в стране, моя семья — где она, то, что Эзра и Уилф, совсем еще дети, остались одни. Мы не можем оставить их здесь, но что нам делать?

— Это не нам решать, Кай. Посмотри, как прекрасно эти двое справлялись до сих пор. — Он поднимает брови, и я качаю головой. — Я не говорю, что мы не должны предложить помощь. Просто не удивляйся, если они от нее откажутся.

— Они ведь еще несовершеннолетние. Должны ли они решать, что им делать?

— Мир изменился.

— Мне ли этого не знать. Но то, что они выжившие, не означает, что им все под силу, и что они со всем справятся в одиночку.

— Я этого не говорила, но…

— Просто у меня такое чувство, что ты считаешь, будто выжившие гораздо выше всех остальных. Будто двенадцатилетний подросток может вдруг начать принимать взрослые решения.

— Я никогда не говорила ничего подобного! Но ты не знаешь, каково это, быть такими, как они. Как ты можешь знать, что для них лучше?

Повисает неловкая пауза.

— Послушай, Кай. Я действительно считаю, что лучшее, что мы можем для них сделать, это связать с группой Патрика или какой-то другой. Полагаю, как только они все хорошенько обдумают, то выберут именно такой вариант.

— А если Патрик и другие связаны с Мультиверсумом и Алексом?

— Мы ведь этого не знаем.

— Зато мы знаем, что есть какая-то таинственная группа в Шотландии, которая вышла с ними на связь и предложила прийти и присоединиться к ним.

— Шотландия большая.

— Выживших сколько? Один на пятьдесят тысяч или что-то вроде того? А население Шотландии какое? Сколько подобных групп там может быть?

Я хмурюсь.

— У меня плохо с математикой. Как бы то ни было, не считая Алекса, никто из встреченных нами в Мультиверсуме выжившим не был, поэтому их нельзя в полном смысле назвать группой.

— Но к ним присоединились Шэй, Елена и Беатрис. — Каю удается произнести их имена, не поморщившись, и, хотя разговор мне не нравится, я это замечаю, и меня это радует.

— Да, но это было уже после того, как Патрик с кем-то там связывался.

— Просто у меня на этот счет какое-то дурное предчувствие. Разве для Эзры и Уилфа нет других вариантов?

— Каких, например? Сдать их властям и надеяться, что они отказались от идеи сажать выживших под замок или убивать их? Вот уж не думаю.

Последняя канистра уже наполнена, и Кай загружает ее в кузов к остальным.

— Ну, и что теперь? — спрашивает он.

— Если хочешь отвести грузовик на ферму, вперед. Я подожду здесь, не хочу оставлять ребят.

Кай решает, что не будет обедать, а сразу поедет, и Эзра собирает ему еду с собой. Мне удается уговорить ее попридержать Уилфа, пока я схожу к грузовику проводить Кая. Мотоцикл тоже под завязку заправлен бензином — на обратный путь, и Кай кое-как втискивает его в кузов вместе с канистрами.

— Ну ладно, тогда пока, — говорит Кай. — Вернусь завтра.

Он стоит, явно чувствуя себя немножко неловко, переминается с ноги на ногу. Ему не терпится поскорее уехать от меня?

Я обнимаю его, чтобы привлечь ближе, и он вдруг крепко прижимает меня к себе, словно не хочет отпускать.

— Пожалуйста, позаботься, чтоб вы все еще были здесь, когда я вернусь, — шепчет Кай мне на ухо.

— Боишься в очередной раз потерять свою девушку? — усмехаюсь я и сама дивлюсь своей дерзости. — Не волнуйся. От меня не так легко избавиться. — И не дожидаясь реакции на свои слова, целую его, и он отвечает на поцелуй, да так, что все вокруг словно исчезает.

Минуту спустя я смотрю, как он удаляется по дороге, и сама не понимаю, как могу чувствовать сию секунду одно, а в следующую уже другое.

«Что-то не так?» Это Эзра. Она стоит в тени здания позади меня.

«Не знаю».

«Милый поцелуй».

«Ты подглядывала?»

«А что еще тут делать?» — говорит она шутливо, но получается грустно.

«Надо увезти вас отсюда, а то скоро и Уилф покажется хорошим выбором».

Она дергает плечом. «Как бы ни нравился мне этот сопляк — только не говори ему, что я так сказала, — но ЭТОМУ не бывать никогда».

За обедом, состоящим из безвкусных макаронных концентратов, мы проводим совещание — только мы трое — и обсуждаем, что делать. Уилф выдвигает кое-какие интересные предложения, к примеру, отправиться на побережье, построить лодку и поплыть вокруг света. Но постепенно мы приходим к тому варианту, что я предлагала раньше: связаться с другими выжившими и, возможно, подумать о том, чтобы присоединиться к ним.

Их мнение единодушно: они хотят попробовать.

Принятие такого важного решения в отсутствие Кая кажется неправильным: я знаю, ему это не понравится. Но до сих пор мы занимались исключительно его поисками: сначала Шэй, теперь его сестры и Алекса. Я соглашалась, поддерживала его, делала все, чтобы помочь ему и защитить его. Пусть даже он не согласился бы со мной, если бы узнал, что я не передала ему слова Шэй, я по-прежнему уверена, что для него так лучше, ведь он мой друг.

Может, теперь он нечто большее, хоть я и не вполне уверена, чем это нечто большее может быть.

Или стать.

И все равно: сейчас тот самый единственный раз, когда он не имеет права голоса. Эзра и Уилф решат сами.

Вернувшись к компьютеру, мы первым делом проверяем почтовый адрес, который Кай дал своей матери для ответа. Там сообщение! В нем сказано позвонить ее помощнику, чтобы тот условился о времени.

Учитывая, что такой ответ отправлен на сообщение умершего человека, можно предположить, что она поняла, что это Кай. Возможно, считает, что если действовать через ее помощника, никто не увидит в этом ничего подозрительного?

Дальше я нахожу форум, на котором когда-то познакомилась с Джей-Джеем. Он был самым первым выжившим, которого я отыскала, и я помню, как чудесно было узнать, что я не единственная, Я не одна.

Вхожу в систему и удивляюсь, увидев, что у меня полно непрочитанных сообщений: все от Джей-Джея. До недавнего времени они приходили каждые несколько дней. Темы сообщений разные, но по большей части он спрашивает, все ли у меня в порядке, и мне становится совестно, что я не подумала связаться с ним раньше и сейчас делаю это только потому, что мне нужна помощь.

Последнее письмо было отправлено больше недели назад. Это потому что он сдался? Или, может, с ним что-то случилось? Надеюсь, что нет.

Закусив губу, я печатаю следующее: «Привет, Джей-Джей, прости за долгое молчание. Как ты поживаешь?» И подписываюсь своим ником, под которым мы с ним познакомились: Дайнека. Сердце щемит от боли, когда я снова вижу его на экране. Так звали мою сестру.

До встречи с ним я считала себя еще более непохожей на других и одинокой, чем даже она, когда покончила с собой. Поэтому и взяла ее имя. Встретив Джей-Джея, я обрела надежду.

Теперь остается только ждать, ответит он или нет. Если не ответит, мы попробуем связаться с группами выживших иными путями. Но это рискованно — искать выживших в интернете, когда быть одним из них так опасно; тот, кого ты там найдешь, может оказаться совсем не тем, за кого себя выдает — можно наткнуться на охотников за выжившими. Или на представителей властей. А может, это одни и те же люди. С ПОНом было именно так.

Ну, же, Джей-Джей, ты нужен нам.

Эзре и Уилфу уж точно. Я в порядке. Мы с Каем против всего мира, как обычно, не так ли?

Но сейчас мне почему-то еще более одиноко, чем когда-либо раньше.

12 КАЙ

Километры пролетают один за другим, и в тесной кабине грузовика ничто не препятствует размышлениям. Фрейя и тот поцелуй. Я должен был поцеловать ее. Я этого хотел.

Но меня все равно не покидает чувство, что поступая таким образом, я предаю Шэй… хотя это чистейшее безумие. Она бросила меня, она утратила право решать, что мне делать и кого целовать.

Но все не так просто, да? В голове все настолько смешалось, что я уже сам себя не понимаю. Может быть, дело в том, что я обманываю не столько Шэй, сколько самого себя. И что еще хуже, если таковы мои чувства, то я обманываю и Фрейю тоже. А это полная бессмыслица.

Как бы то ни было, я уверен, что Фрейя неверно судит об Ангусе и Морин: они хорошие, порядочные люди, что называется, «соль земли». Они поверили тому, что говорили им власти — у них не было причин не верить, — но они прислушаются к голосу разума. И наверняка захотят помочь Эзре и Уилфу. Они же потеряли свою семью, детей, внуков.

Уже подъезжая к ферме, я принимаю решение: я расскажу им про эту парочку и предложу взять их. Буду осторожен, прощупаю их реакцию, но в душе сомнений нет: это идеальный выход для всех.

По крайней мере, это гораздо разумнее, чем пытаться переправить их за сотни километров, пусть даже к такому хорошему парню, как Патрик. В любом случае я не уверен, что он не установил контакт с Мультиверсумом и Алексом, о чем потом пожалеет.

Уже поздно и темно, но Ангус ждет на улице. Должно быть, услышал шум подъезжающей машины.

Я приветственно машу и открываю дверцу, вылезаю и разминаю затекшие руки и ноги.

— Поздновато, парень. У тебя для нас хорошие новости?

— Канистры полные.

Он стискивает мое плечо.

— Отлично. С базы?

— Да. И там есть еще, если вам понадобится.

Он вглядывается в кабину.

— А где Фрейя?

— Мы нашли место, где есть интернет, поэтому она осталась, а я утром поеду обратно. Извините, но нам надо двигать дальше.

— Понятно. — Судя по голосу, он здорово разочарован. — Что ж, пошли в дом. Морин тоже не ложилась, заваривает чай.

На кухне тепло — в печке горят дрова. Морин в халате, она улыбается, завидев меня, но улыбка меркнет, когда отец сообщает, что мы не останемся.

Она качает головой.

— Ох, значит, и дальше нам тут вдвоем дни коротать. Плохо это, неправильно.

— Я беспокоюсь о тебе, девочка. Мне уж не так много осталось. Ты тут одна со всем не управишься, да даже если б и сумела, не дело тебе жить одной.

— А как насчет других вариантов? Готовы ли вы их рассмотреть? — спрашиваю я. — Есть кое-кто… в общем…

— Что такое? Давай, выкладывай, — говорит Ангус.

— Мы нашли двоих детей, которые остались совсем одни. Им некуда пойти.

— Правда? — оживляется Морин. — А сколько им?

— Мальчику лет двенадцать, а девочке пятнадцать, я думаю.

— Брат с сестрой? У обоих иммунитет, как это часто бывает в пределах одной семьи? Впрочем, в нашей семье иммунитет оказался только у нас двоих. — Тень пробегает по ее лицу, когда она вспоминает о своих детях.

— Нет, они не родственники.

— А как они оказались одни? Почему не остались с другими семьями с иммунитетом?

Я медлю в нерешительности, не зная, как сказать, но раз уж начал…

— Ну, в общем, у них нет иммунитета.

Ангус хмурится.

— Как же, ради всего святого, они умудрились не подхватить заразу? Она тут прокатилась повсюду.

Морин догадывается раньше, чем я решаю, что сказать дальше.

— Ты имеешь в виду… они выжившие? — Должно быть, ответ читается по моему лицу, потому что глаза ее лезут на лоб от шока и испуга.

— Послушайте меня, пожалуйста, — говорю я. — Они всего лишь дети, которым нужна помощь. Нормальные дети, которым нужны объятия и горячая еда время от времени.

— Выжившие не могут быть нормальными, — возражает Ангус.

— Они не совсем такие, как мы, если вы об этом. Но они хорошие, я же видел их, я знаю, что говорю. И еще я знаю точно: выжившие не носители.

— А по телевизору репортеры, врачи и представители власти говорят обратное, — гнет свое Ангус. — Почему мы должны тебе верить?

— Я знал выживших, которые находились среди людей, и никто от них не заразился. То, что говорят официальные власти — неправда.

— Даже если это так — а я не говорю, что верю в это, — они же сущее дьявольское отродье. К тому же они вне закона. Мы не укрываем преступников.

— Они дети. Они не сделали ничего плохого. Не их вина, что они заболели и не умерли. Вы, конечно, не обязаны этого делать, просто им нужна помощь, и вам она нужна тоже. Я подумал, что это хорошая идея.

— Ты ошибся. Думаю, тебе лучше уехать.

Я смотрю на замкнутое, злое лицо Ангуса и недоумеваю, как мог так жестоко ошибиться. Направляясь к двери, я слышу, как Морин умоляет отца послушать меня, рискнуть. Больно слышать ее отчаянное желание приютить детей, оно даже сильнее страха перед выжившими. Но он непреклонен.

Когда я выгружаю мотоцикл из кузова, Ангус снова выходит во двор.

— Теперь я понял смысл того, что ты сказал — что знал выживших. Эта Фрейя одна из них, да? Поэтому у нее нет татуировки. Ты солгал нам, ты привел ее в наш дом.

Он говорит так, словно она ядовитая змея.

Я не отвечаю ему. Завожу мотоцикл и выезжаю на дорогу.

В пути мысленно проигрываю случившееся. Как же так? Даже Морин. Мысль о выживших ужаснула ее. Может, она и готова была взять их, но только потому, что бездетность пугает ее еще сильнее.

Как могут они относиться с таким предубеждением к людям, о которых ничего не знают?

13 ФРЕЙЯ

Просыпаюсь среди ночи, сама не зная от чего. Обычно я хорошо сплю, независимо от того, что у меня на душе.

Потягиваюсь, пытаюсь поудобнее устроиться на незнакомой постели, но меня не оставляет какое-то странное ощущение. Что-то не так. Может, это из-за того, что мы под землей? Человек не крот и не кролик, для него жить под землей ненормально. Пойду наверх, на свежий воздух. Короткая прогулка — вот что мне нужно.

Я встаю, натягиваю одежду, которую Эзра отыскала для меня на завтрашний день в бесконечных запасах базы: мужские брюки и рубашка, стандартная военная форма. С ремнем она сидит хорошо, и так приятно надеть что-то другое, чистое.

На полпути останавливаюсь, потом возвращаюсь проверить компьютер. Мерлин подозрительно наблюдает за мной своими светящимися зелеными глазами из противоположного угла комнаты; он все еще не решается подойти ко мне близко, словно оценивает меня и то, что я сделала.

Я знаю, прошло еще мало времени с тех пор, как мы отправили сообщение Джей-Джею, всего каких-то несколько часов. Вряд ли он успел побывать в онлайне, даже если заходит на форум. Но я не могу ничего с собой поделать.

Захожу на форум сайта и, когда он загружается, вижу красную цифру «1». Сообщение! Кликаю — оно от Джей-Джея.

Привет, Дайнека, как дела? Какого цвета сейчас твои волосы? Мы скучаем по тебе. Я скучаю.

Тяжесть, которую я ощущала раньше, которая давила всей толщей грунта, уходит.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на часы: он отправил письмо всего десять минут назад. Может, тоже еще не спит.

Со мной все в порядке, и я теперь полосатая, как тигр. Как ты? Где вы?

Я жду, нетерпеливо барабаня пальцами, в надежде, что он еще в онлайне. Компьютер дзинькает, оповещая, что пришло сообщение.

Я люблю всех кошек, но особенно тигров. У меня, как всегда, все путем. Где? Ну, придется тебе самой догадаться. Твой друг еще с тобой?

Похоже, он не хочет говорить об их местонахождении на форуме, не уверен, что это безопасно. Значит, и я буду осмотрительной. И под «другом» он подразумевает Кая.

Да, но не прямо сейчас — кое-что делает.

С ним все в порядке?

Поколебавшись, отвечаю: Думаю, да.

Встречал его бывшую. Точнее, на расстоянии. Знаю, что вы нашли ее, и что они расстались.

Теперь я знаю, где он: Кай был прав. Если Джей-Джей встречал Шэй, должно быть, он с Мультиверсумом. Удивительно, что две эти части моей жизни каким-то образом соединились. И в то же время я не удивлена. Они ведь выжившие, они нужны друг другу.

Как она? И что ты имеешь в виду — на расстоянии?

Вроде нормально. Мы тут такие удивительные дела делаем. Приезжай, сама увидишь.

Он намеренно не говорит прямо. По-прежнему осторожничает или дразнит меня, намекая на подробности? Неужели они придумали новый способ контактировать на большом расстоянии? То, что он сказал «встречал ее», предполагает нечто иное, чем обычная переписка в онлайне. Тогда, может быть, он и не с Мультиверсумом, и они просто поддерживают с ними связь. И мне так ужасно хочется узнать, что же они там делают, хочется оказаться там, тоже попробовать. Я качаю головой: сосредоточься, Фрейя, на том, зачем ты здесь.

У меня появились новые друзья. Им нужна помощь, какое-то место, куда они могут пойти.

Пауза. Он обдумывает то, что я сказала.

А они подойдут?

Он имеет в виду: они выжившие?

Да, на все сто. Хочешь познакомиться с ними?

Конечно. Любой твой друг — мой друг. Особенно, если ты тоже придешь.

И теперь я ощущаю еще большую тоску, еще более горячее желание быть вместе с такими же, как я. Не именно с Джей-Джеем, нет, но быть частью этого коллектива разумов, объединяющихся и делящихся тем, чем нельзя поделиться никак иначе.

Но как же быть с Каем?

Насчет этого не знаю, отвечаю я, наконец.

Что ж, мы подумаем, как это можно устроить. Как и где. Я тебе сообщу.

Хорошо.

Ужасно скучаю по тебе. Но тебе, наверное, сейчас хорошо и там, где ты есть.

Он хочет знать, есть ли что-то между мной и Каем теперь, когда Шэй ушла с дороги. И я, если честно, не знаю, что сказать, и не уверена, что сказала бы честно, если бы знала.

Без комментариев, печатаю я в конце концов. Пусть понимает, как хочет.

А, ясно! Но у нас с тобой еще есть шанс?

Без комментариев!!!

Ладно, ладно, не злись. Но не можешь же ты запретить мне надеяться. Береги себя. Я скоро вернусь.

Он выходит, а я еще долго сижу, уставившись на пустой экран.

Что со мной такое? То я хочу одно, то другое. Если я сама себя не понимаю, то как же кто-то другой сможет понять?

Единственным человеком, который когда-либо меня понимал, была моя сестра Дайнека. Как бы мне хотелось быть с ней.

Боль, тоска и желание быть рядом с сестрой всегда где-то поблизости, они наполняют меня, и по моим щекам текут слезы.

14 КАЙ

Фрейя вскидывает голову, когда я вхожу; на лице удивление.

— Ты рано вернулся, — говорит она.

— Сразу поехал назад.

— Почему?

— Ты была права.

— Отлично. Насчет чего?

— Насчет Ангуса и Морин.

Фрейя пристально смотрит на меня, потом чертыхается себе под нос.

— Ты рассказал им, да? Про Эзру и Уилфа.

— Я не вдавался в подробности о том, кто они и где находятся, даже не подтвердил, какие они, но думаю, они догадались.

— Как ты мог? — Она рассержена. — Нам надо немедленно уходить отсюда, всем нам.

— Не кажется ли тебе, что это уже паранойя? — говорю я, но та же самая тревога побуждала меня мчаться сквозь ночь, несмотря на усталость.

— Нет, не кажется.

— Морин пыталась убедить своего отца выслушать меня, подумать о том, чтобы забрать ребят; может, они и пришли бы к такому решению, если бы я подождал. Но даже если нет, я не верю, что они сделают что-то, что подвергнет детей риску. — Оправдываюсь, но сам отнюдь не уверен, и теперь беспокойство гложет меня еще сильнее. — Ну ладно, просто на всякий случай, давайте уедем отсюда.

Фрейя уходит в себя, и я знаю, что она мысленно разговаривает с Эзрой и Уилфом. Потом слышатся шаги, и они вдвоем вбегают в комнату. Этим двоим предстоит покинуть обжитое место, служившее им в некотором смысле домом, но они выглядят скорее возбужденными, чем испуганными.

— Как мы все поместимся на мотоцикле? — спрашивает Уилф.

— Все не поместимся, — отвечаю я. — Но даже если бы нам это удалось, мне ехать за рулем после бессонной ночи было бы небезопасно.

— Тут где-то есть брошенная машина, — говорит Фрейя. — И нам понадобятся канистры, бензин про запас.

Фрейя составляет список того, что нужно взять с собой. Эзра велит Уилфу стереть все записи камер видеонаблюдения и отправляется на поиски Мерлина. Мы все расходимся, чтобы собрать самое необходимое. Уилф знает место, где стоит машина, и бежит показать мне.

И все это время я вижу обвинение в глазах Фрейи. Пожалуйста, пусть все будет хорошо.

15 ФРЕЙЯ

Я изучаю приборную доску, затем вставляю ключ в замок зажигания.

— Ты ведь умеешь водить, да? — спрашивает Кай.

— Более или менее. Я имею в виду, что у меня есть временные права, и я брала несколько уроков. Все будет хорошо, дорога ведь пустая.

— А можно я поведу? — предлагает Уилф.

— Нет! — восклицаем мы с Эзрой в один голос.

Получив несколько подсказок от Кая в отношении коробки передач, я вывожу машину с базы, проезжаю через ближайшую деревню и выезжаю на трассу «А».

— У меня не было возможности рассказать тебе раньше, Кай. Пришло ответное сообщение от твоей мамы.

— Правда? И что в нем?

— В общих словах, она хотела бы встретиться и просит связаться с ее помощником через коммутатор, чтобы договориться, когда и где.

— Вот как? Интересно.

— Возможно, опасается, что ее телефон прослушивается, а через помощника нет?

— Надеюсь.

— Итак, нам надо добраться до какого-нибудь населенного пункта и найти работающий мобильный или домашний телефон.

— Мы направляемся в Уэльс? Мы все? — спрашивает Уилф.

— Не знаю, а вы оба хотите поехать? — отвечаю я. — Поговорим, когда остановимся, как только отъедем подальше отсюда. А пока, Кай, тебе лучше поспать. Следующая водительская смена твоя.

Через пару минут я бросаю на него взгляд. Он так вымотался, что уже провалился в сон.

Чем дальше, тем лучше я понимаю ритм машины. Кай не сказал, каким маршрутом мы поедем, поэтому я держусь общего направления на юг и выбираю тихие дороги, где чувствую себя в большей безопасности. Не то чтобы автострады представляли для меня какую-то трудность, поскольку движения на них нет, просто я по ним никогда не ездила.

Двое на заднем сиденье, оба в наушниках, слушают музыку, но когда батарейки сядут, их телефоны зарядить будет негде.

Теперь, впервые после возвращения Кая, у меня есть возможность спокойно подумать, и как бы ни злилась я тогда на него, часть ответственности за случившееся лежит и на мне. Могла бы догадаться, что он задумал отвезти ребят на ферму. Надо было поговорить с ним, не отпускать его, пока бы он не понял или, по крайней мере, не пообещал ничего не говорить.

Впрочем, он до сих пор до конца не понимает, что такое быть выжившим, тем, кого боятся и ненавидят. Казалось бы, на примере сначала Шэй, а потом меня он уже должен был усвоить, насколько опасным может быть для нас мир. Тем не менее Кай еще верит, что большинство людей поведут себя достойно, если дать им шанс.

Точно так же, как верит этому в отношении меня.

Отчасти именно поэтому я и люблю его, так какой смысл обижаться?

Я вздыхаю, и чувство вины наваливается на меня за ту ложь про Шэй, но теперь объясняться уже слишком поздно. Никогда больше он мне не поверит.

16 КАЙ

С трудом открываю глаза. Сколько же времени прошло? Машина подпрыгивает по бездорожью — так меня это разбудило?

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Мы почувствовали, как что-то приближается к нам с воздуха, — объясняет Эзра. Фрейя останавливает машину под деревьями у поля.

Вдалеке появляется группа из трех вертолетов. Большие военные машины.

— Они направляются на базу, да? — тихо говорит Уилф. — Ищут нас?

— Мы этого не знаем, — отвечает Фрейя. — Вполне вероятно — база в том направлении. Или, может, выполняют какое-то задание, не имеющее к нам никакого отношения.

— Уилф, ты стер все записи с камер? — спрашивает Эзра.

— Конечно же стер, как ты мне и сказала.

— Хорошо.

— Ой.

— Что значит «ой»?

— Я не отключил их. Они снимали нас, когда мы уезжали.

— Уилф! — вопит Эзра, и мы все поворачиваемся и смотрим на него.

— Ты же не сказала, что их надо выключить! Никто не сказал!

— Но это же и дураку понятно, — огрызается она и щиплет его за руку.

— Ой, больно же!

— Прекратите сейчас же! — говорит Фрейя. — Теперь уже нет смысла ругаться из-за этого. Где были включенные камеры?

Уилф прокручивает их месторасположение в мыслях, и мы погружаемся в молчание. Нет сомнений, что мы все четверо будем на них, как и эта машина.

— Может, они не додумаются проверить их, или не знают, где искать их в бункере, — говорит Эзра. — Ничего, Уилф.

Она дотрагивается до его руки, но он ее отдергивает.

— Если ты такая добренькая со мной, значит, все по-настоящему плохо, да? Простите. Это все я виноват.

Я вздыхаю.

— Нет, я. Только я один. Я не должен был никому ничего о вас рассказывать, а я рассказал. Если вас ищут, то только по одной причине.

Никто этого не отрицает, но Фрейя успокаивающе дотрагивается до моей руки, и я беру ее и крепко сжимаю.

«Мне очень жаль», — молча говорю я.

«Знаю. Все в порядке. Просто в будущем всегда делай так, как я говорю».

«Вот так? Всегда? Ну, не знаю».

«Как, например, сейчас — обними меня».

Я привлекаю ее к себе, обнимаю и целую.

— Перестаньте! — Уилф притворно морщится.

Я отодвигаюсь от Фрейи.

— Да. Конечно. Ладно. Больше не слышно никаких вертолетов?

Все трое единодушны: больше ничего.

— Тогда поехали? — говорю я. — Теперь моя очередь вести. Только вот один вопрос.

— Какой?

— Где мы, черт возьми?

17 ФРЕЙЯ

Теперь, когда Кай за рулем, мы едем по автостраде, и километры летят один за другим. Скоро мы избавимся от этой машины, потому что если они нашли камеры видеонаблюдения, то знают, на чем мы уехали.

Эзра с Уилфом спят на заднем сиденье. Голова мальчика сползла на плечо Эзры. Они словно брат и сестра, все время ругаются, как мы с Дайнекой, когда были поменьше. Моя младшая сестра, бывало, доводила меня тем, что все время крутилась рядом, требуя бесконечного внимания, и никогда не закрывала рот. Точно так же ведет себя и Уилф с Эзрой. Но я отдала бы все на свете, только бы снова поспорить с ней.

Надо бы попробовать поспать. Я закрываю глаза, но мысли растекаются. Я внимательно слежу за всем, что происходит вокруг нас, и мне почему-то тревожно, хотя вокруг никого… то есть никого живого.

Тревога идет от ощущения, что мы не должны ехать туда, куда едем. В этом все дело, ведь так? Не столько из-за опасностей, которые подстерегают нас на юге, хотя они, безусловно, есть. Чем дальше мы уезжаем на юг, тем больше вероятности встретить людей и потом наткнуться на границу карантинной зоны. Зоны, которая защищает людей, не знающих, каково оно, видеть, как заболевают и умирают твои родные и близкие.

Или еще хуже: заболевают и выживают.

Но если бы мы повернули назад, поехали на север, то могли бы направиться в Шотландию, к Патрику и Джей-Джею, говорю я себе, но там не только они. Там еще Алекс со своими причудами и своей группой, Мультиверсумом. Шэй тоже там, и что это может значить для нас с Каем? Я не знаю и не хочу знать.

Но чувствую: мы направляемся не туда.

— Кай? — шепчу я.

— Да?

— Мне страшно. За себя, за них. — Я бросаю взгляд в зеркало: они по-прежнему спят. — И за тебя тоже.

Он снимает руку с рычага и легко сжимает мою ладонь.

— Знаю, Фрейя. Но у меня есть идея, как с этим справиться. По крайней мере частично.

18 КАЙ

Мы прячем машину в кустах и проходим остаток пути пешком.

— Ни в доме, ни возле него никого нет. Чисто, — шепчет Фрейя.

Мы находим ключ там, где Патрик держал его всегда — в тайнике снаружи. Забавно, как можно быть таким осторожным в вопросах интернет-безопасности и оставлять ключ под цветочным горшком.

Я отпираю дверь, и мы входим.

— Чувство такое, будто мы здесь сто лет не были, — замечаю я.

— Потому что сбежали среди ночи и даже не попрощались. — Фрейя вздыхает, и я дотрагиваюсь до ее плеча.

Уилф щелкает выключателем на стене.

— Электричества нет, но вы нипочем не догадаетесь.

— О чем?

— У меня есть сигнал. — Он помахивает своим телефоном, и свет от экрана пляшет вокруг него.

— Будь осторожен, мы не сможем ничего зарядить, — предупреждает Эзра. — Когда разрядится, то это уже окончательно.

— Совершенно верно. Никаких игр, используем только по необходимости, — добавляет Фрейя.

— Зависит от того, что считать необходимостью, — ворчит Уилф.

— Пожалуй, будет лучше, если мы твой конфискуем, — говорит Эзра.

— Постойте-ка, — вмешиваюсь я. — Эти телефоны зарегистрированы на вас? Если так, то вы не должны ими пользоваться.

— Нет, — отвечает Эзра после некоторых колебаний. — Мы нашли их в бункере.

— Они принадлежат призракам. — Так Уилф называет солдат, которые умерли там. — На базе сигнала не было, мы пользовались ими только чтобы слушать музыку.

— Не знаю, — говорит Фрейя. — Считаешь, кто-то может проверить номера?

— Маловероятно, учитывая царящую сейчас в стране неразбериху, что кто-то станет с этим возиться, — отвечаю я.

— И все же, если те вертолеты отправились на наши поиски и если они нашли бункер и тела, они могут вычислить, чьи телефоны пропали.

— Это уже паранойя.

— Да, но ты сказал, что в будущем будешь прислушиваться ко мне в вопросах паранойи.

— Верно.

— Но нам в любом случае надо позвонить твоей маме завтра в рабочее время, поэтому придется воспользоваться одним из телефонов. Надеюсь, все будет в порядке.

— Мы проведем ночь здесь, прежде чем ехать в Уэльс? — спрашивает Уилф. — Точнее, то, что от нее осталось.

Мы с Фрейей переглядываемся.

— Дело в том, — говорю я, — что для вас, наверное, будет безопаснее подождать здесь, пока мы съездим.

— Что? Вы нас бросаете? — возмущенно спрашивает Эзра.

— Нет, мы вас не бросаем. Но в случае, если власти охотятся за всеми нами вместе, разумнее было бы разделиться. Я поеду и повидаюсь с мамой, а потом вернусь сюда.

Они оба смотрят на Фрейю, и даже я вижу, как непроизнесенные вслух слова повисают в тишине. «Не оставляйте нас одних».

— Я еще не знаю, смогу ли поехать. Зависит от того, где будет назначена встреча. Через блокпосты мне ехать нельзя — там могут устраивать сканирование для выявления выживших.

Фрейя вздыхает, опускает глаза. «Я все равно считаю, что должна поехать с тобой, как бы там ни было», — шепчет она у меня в голове.

«Знаю. Но, как ты сказала, риск попасть под сканирование слишком велик. И я знаю, что ты не хочешь оставлять этих ребят одних. Я понимаю, что так нужно, и это правильно».

«Тогда почему кажется таким неправильным?»

Я обнимаю Фрейю, она кладет голову мне на плечо.

«В любом случае я еще не решила. Посмотрим».

— А если ты не вернешься? — спрашивает меня Эзра.

— Вернусь, обещаю, — говорю я. Но мы все понимаем, что это обещание, которое я, возможно, могу и не сдержать.

19 ФРЕЙЯ

Как только все засыпают, я потихоньку беру телефон Эзры — она спит еще крепче Уилфа, — осторожно спускаюсь по лестнице и выхожу во двор.

Уже почти рассвет. Тишина стоит такая, что ее, кажется, можно пощупать пальцами.

Я прохожу вперед по боковой улочке. Немного дальше, под навесом автобусной остановки, скамейка, хотя автобусы, конечно, здесь уже давно не ходят. А когда ходили, то едва ли так уж часто забирались в этот глухой уголок.

И все равно я мысленно сканирую окрестности, чтобы убедиться: я одна. Людей нет.

Включаю телефон — сигнал есть, работает. Хорошо.

Я быстро захожу на форум и авторизуюсь: у меня много непрочитанных сообщений, по одному в несколько часов. Джей-Джей пытался поймать меня в онлайне. Все они имеют разные варианты приветствия: Привет, красотка! Эй, куколка! Привет, секси!

Почему я не стала делать этого при Кае? Он знает, что Джей-Джей не интересует меня в том самом смысле, но ему все равно бы не понравилось. Между ними всегда существовала неприязнь, с самой первой их встречи, когда Джей-Джей отключил Кая, атаковав его ауру. Это было еще до того, как я научила Кая блокировать физические атаки, В тот раз, пусть и ошибочно, Джей-Джей считал, что защищает группу выживших, частью которой он был. В конце концов, он извинился за тот случай, но Кай так до конца и не простил обиды.

Я кликаю на последнее сообщение, посланное полтора часа назад. Девочка моя, у тебя все хорошо? Ответь.

Я отвечаю: Я здесь, а ты? Ответа не жду, разве только Джей-Джей бодрствовал всю ночь. Мы тут совершили небольшое путешествие. Извини, не могла ответить раньше.

Я жду, кликаю на повтор, жду еще. Солнце только-только выглядывает из-за верхушек деревьев, и я бросаю взгляд в ту сторону, откуда пришла. Сомневаюсь, что кто-то проснется, ведь они спали лишь несколько часов, и мы все измотаны, но тем не менее мысленно проверяю. Все спят.

Я потягиваюсь, устраиваюсь на скамейке, чтобы тоже немножко подремать. Над головой громко чирикает птичка, и я, вздрогнув, просыпаюсь. Нажимаю повтор. Послание от Джей-Джея, отправленное несколько минут назад.

Привет, ты еще здесь?

Да! А ты?

Да. По крайней мере, мы а онлайне одновременно. Ездили немножко прошвырнуться?

Что-то вроде того. Получилось довольно спонтанно. Имею в виду, у нас не было выбора. Поймет ли он?

Тогда это показалось хорошей идеей?

Именно.

Где вы?

В доме нашего общего друга, где мы с тобой последний раз виделись. Он наверняка догадается, что мы в доме Патрика.

А, чудесно.

Мои новые друзья, о которых я тебе рассказывала, тоже здесь.

Возможно, мы могли бы что-нибудь придумать, опять собраться вместе? Может, мы бы встретили вас на полпути?

Это было бы здорово. Только я не уверена, что пойду.

Долгая пауза. Он думает или с кем-то разговаривает? Может, с Патриком? Надеюсь, не с Ксандером. Я хочу просить Джей-Джея не рассказывать о нашем разговоре Ксандеру, но не знаю, как сделать это, не сказав лишнего. Что сделает Ксандер, если проведает, что я могу прийти? Захочет знать, придет ли со мной Кай.

Я бы тоже хотела это знать.

Но я так хочу тебя увидеть! А если буду умолять, это поможет?

Не знаю, попробуй.

Просто умираю, хочу увидеть тебя! Я почти… в отчаянии!

Некоторые вещи никогда не меняются.

Но некоторые меняются: измени свое решение.

Кто знает? Я медлю в нерешительности, думая, в какие слова облечь то, что я должна сказать. Останавливаюсь на следующем варианте:

А нельзя ли сделать так, чтобы это было сюрпризом? Хотя, возможно, тебе следует сказать нашему общему другу, поскольку мы остановились в его доме. Но больше никому.

Короткая пауза.

Кто же не любит сюрпризы?

Не могу сказать точно, когда снова буду в онлайне. Негде подзарядиться. Поэтому не волнуйся, если от меня не будет вестей.

Как всегда, ты просишь о невозможном.

Мне пора, надо беречь батарейку.

Хорошо.:-***

Помедлив, отвечаю: Один:-* — в щечку.

Ах, плутовка. Пока.

Я быстро покидаю форум, затем захожу на рабочий сайт мамы Кая, чтобы взять номер телефона коммутатора: это все, что я делала, если кто-то заметит, что я брала телефон. Потом выключаю его.

Солнце уже поднялось выше в небе, но наползают облака, и я поеживаюсь. Надеюсь, Джей-Джей понял, что я не хочу, чтобы об этом узнал Ксандер или кто-то еще, по крайней мере, сейчас. И если понял, то никому не скажет. А я почему-то уверена, что он поймет.

Рано или поздно мне придется снова встретиться с Ксандером, я знаю это, чувствую. Но до тех пор предпочла бы, чтобы он не знал о моем решении.

Пойду ли я с ними или это все только ради Эзры и Уилфа? Не знаю. Я уже ни в чем больше не уверена.

20 КАЙ

Девять часов утра, и я могу наконец попробовать позвонить в приемную. В это время там должен кто-то находиться.

— Не уверена, что тебе следует звонить самому, — говорит Фрейя. — Вдруг звонки прослушиваются, и кто-то узнает твой голос?

— Я позвоню! — заявляет Уилф. — Эзра не может — она же девчонка, а девчонки не умеют говорить мужским голосом.

— Ну, не знаю, — с сомнением говорю я. — А ты можешь сделать так, чтоб голос звучал постарше? Спокойно и по-деловому?

— Давайте прорепетируем, — предлагает Уилф и делает вид, что у него в руке телефон. — Дзинь-дзинь. — Он вскидывает бровь и смотрит на Фрейю.

— Алло? — говорит она.

— Доброе утро. Я могу поговорить с ассистентом доктора Сони Танзер? — На ее имени он слегка запинается.

— Могу я узнать, кто звонит?

— Брайсон.

— Как же Брайсона звали? — вклиниваюсь я. — Должен ли он назваться полным именем?

— Не знаю. Но если он военный, не следует ли ему назвать свое звание или что там?

— Какое у него было звание?

Я хмурюсь, силясь припомнить.

— В то время было как-то не до того, так что не знаю.

— Просто придумай имя. В любом случае, ты же не хочешь, чтоб они проверили настоящего Брайсона и выяснили, что он умер.

— Верно подмечено.

— Дэвид Брайсон. Давай.

Уилф репетирует несколько раз, меняя слова, пока мы не решаем, что он вполне готов.

Я набираю номер и отдаю ему телефон. Он держит его близко ко мне, чтобы я мог слышать, но сначала корчит смешную рожу. «Сохраняй спокойствие, Уилф», — мысленно говорю я ему, и он закатывает глаза.

Телефон звонит и звонит. Может, отключиться и попробовать еще раз позже?

Потом раздается щелчок.

— Британский эпидемиологический исследовательский центр. Доброе утро.

— Здравствуйте, это Дэвид Брайсон. Пожалуйста, соедините меня с помощником доктора Танзер.

— Минуточку, пожалуйста.

Недолгая тишина, потом звонит другой телефон. Отвечает мужчина.

— Меня зовут Брайсон. Соня сказала, чтобы я позвонил вам по поводу встречи.

— Один момент. — Пауза. — А, да, она оставила записку. Соня на этой неделе в командировке, но сказала, что поскольку вы проездом, то, может быть, захотите встретиться в одном из сборных центров? В Честере. Если будете там сегодня или завтра, то можете составить ей компанию во время вечерней прогулки в шесть часов.

Я жестом поздравляю Уилфа и добавляю одними губами «сегодня».

Ассистент разъясняет подробнее, говорит, мне нужно будет обратиться в приемную центра и спросить там, но я догадываюсь, что это мама попросила его так сказать — для маскировки. Тем не менее указания записываю — на всякий случай.

Уилф говорит «до свидания» и дает отбой.

— Отличная работа! — хвалю его я.

— Что это еще за сборный центр? — спрашивает Фрейя.

Я пожимаю плечами.

— Кто знает?

Фрейя смотрит в интернете.

— Честер за пределами карантинной зоны. Я еду с тобой.

21 ФРЕЙЯ

— Нас не будет всего лишь несколько часов, — говорит Кай. — К наступлению ночи мы вернемся, обещаю.

— Звоните, если что, но только если это будет что-то срочное. — Я помахиваю телефоном Уилфа. Второй остается у Эзры. — Не посадите батарейку, включайте только в случае необходимости.

Эзра закатывает глаза.

— Ладно, я ему не дам, — говорит она и опускает телефон в карман, бросая красноречивый взгляд на Уилфа.

Сегодня мы едем на мотоцикле — на том, что стоит у Патрика в гараже. Уезжая, они, должно быть, взяли машину; после того, как мы ушли, их оставалось всего пятеро. Сливаем немного бензина для заправки мотоцикла, после чего прячем нашу машину в гараж.

— Этой машиной в случае, если ее видели на камерах, пользоваться больше нельзя. Придется найти другую, — говорит Кай.

Я бормочу что-то в ответ. Может, приедет Джей-Джей, и тогда вопрос решится без нас. Но о таком варианте я Каю еще не рассказала. Сначала пусть закончится сегодняшний день и пусть ничто не отвлекает его от встречи с матерью. Но, может быть, я просто откладываю это известие, потому что оно точно ему не понравится.

Кай сказал, что на дорогу в один конец уйдет два часа. Мы мчимся по пустынной автостраде. Время от времени я сканирую местность впереди и вокруг нас, чтобы убедиться, что ни на дороге, ни в воздухе опасность нас не ждет. Все тихо.

Приближаемся к Честеру, и Кай сбрасывает скорость. Мы обговорили все вдоль и поперек и решили, что он спрячет меня с мотоциклом где-нибудь за городской стеной, а оставшуюся часть пути пройдет пешком, сохраняя мысленный контакт.

Я рада, что не придется встречаться с мамой Кая. И не только потому, что кто-нибудь может увидеть меня и опознать как выжившую. Пусть это кажется ерундой по сравнению со всем остальным, но при мысли о встрече с его мамой мне делается не по себе. Могу поспорить, она только взглянет на нас двоих, сразу все поймет и не одобрит.

Кай въезжает в переулок, притормаживает и останавливается.

— Поблизости никого? — спрашивает он.

Я снова мысленно сканирую местность, но, как и везде, где мы ехали, дома пусты. От них исходит ощущение запустения и заброшенности. Хозяева либо умерли, либо убежали. Трава некошеная, клумбы заросли, растения чахнут без полива.

— Никого, — отвечаю я. — Ну что, попробуем?

С тех пор, как Джей-Джей намекнул, что встречал Шэй на расстоянии, я гадаю: как далеко может отойти Кай, прежде чем потеряет связь? Я всегда полагала, что это работает только на коротком расстоянии, поскольку сама не могла дотянуться до чьего-то разума издалека. Но смогу ли я остаться с ним, если мы установим контакт, пока еще будем рядом? Чтобы проверить, мы приехали пораньше.

Кай колеблется. Его всегдашнее нежелание впускать кого бы то ни было — даже меня — в свою голову никуда не ушло. Но он кивает.

— Давай, действуй.

22 КАЙ

Я ощущаю легкое проникновение сознания Фрейи в мое.

«Ладно, теперь иди, — говорит она. — Сейчас посмотрим, как далеко ты сможешь отойти, прежде чем потеряешь контакт».

Фрейя остается возле мотоцикла, а я иду дальше. Пять минут. Десять.

«Еще со мной?» — спрашиваю я.

«Да. Не думаю, что сумела бы установить контакт на таком расстоянии, но могу сохранять уже установленный. Оставайся на месте, я сейчас буду».

Я жду Фрейю. Мне пришлось дать ей несколько уроков вождения мотоцикла, прежде чем мы сегодня выехали, чтоб она смогла воспользоваться им, если придется, и она едет медленно, но неплохо. Через пару минут, едва не свалившись вместе с мотоциклом, останавливается рядом со мной. Я хватаюсь за руль, чтобы выровнять байк, и она спрыгивает с него.

— Рада, что ты знаешь Честер. Я бы заблудилась.

— Да, знаю довольно неплохо. Интересно, мама каким-то образом специально устроила так, чтобы оказаться здесь? Я знаю, по какому именно участку стены она любит гулять — мы были здесь несколько раз. Уверен, именно там я ее и найду.

Мы подбираемся как можно ближе к стене, но так, чтобы с нее нас не было видно, и Фрейя восстанавливает наш мысленный контакт.

«Думаю, дальше идти тебе не стоит, — говорю я, и Фрейя кивает и быстро обнимает меня. — А теперь спрячься. Я скоро вернусь».

«Попробуй только не вернуться».

«Если тебя что-то встревожит или что-нибудь случится со мной, просто уезжай. Садись на мотоцикл и беги. Я серьезно!»

«Знаю».

«Ты должна — ради Эзры и Уилфа. Поняла?»

«Поняла».

Она выглядит потерянной, испуганной, но тревожится и боится за меня, а не за себя. «Все будет хорошо. — Я быстро целую ее. — Не разговаривай со мной много, когда я буду там. Я не мастер делать сразу несколько дел».

«Знаю, знаю».

Я дохожу до конца дороги и оглядываюсь. Фрейя спряталась вместе с мотоциклом между домом и припаркованным рядом минивэном, и ее совсем не видно. Хорошо.

Еще один поворот, несколько минут ходьбы, и я вижу древнюю стену. Она тянется вокруг Честера, и почти везде по ней можно ходить.

«Ты еще здесь?» — спрашиваю я.

«Будь уверен».

«Чувствуешь что-нибудь вокруг меня?»

Пауза.

«Нет, но, возможно, расстояние слишком большое, чтобы сказать наверняка. Я дам тебе знать, если что».

Я иду вдоль внутренней стороны стены, ниже нее, чтобы сократить путь. У меня в запасе еще десять минут, но вряд ли я буду первым. Мама всегда приходит пораньше. Она из тех людей, которые считают, что прийти вовремя — значит опоздать.

Я прохожу еще одну секцию стены.

«Думаю, почти на месте».

«Удачи, Кай. Надеюсь, все пройдет хорошо». Фрейя явно в этом не уверена. Я тоже, но мне так безумно хочется увидеть маму, узнать, что с ней все в порядке, как, без сомнения, и ей тоже.

Я приближаюсь к тому отрезку стены, где она больше всего любит гулять. Оттуда во все стороны открываются чудесные виды. Участок слишком открытый, чтобы подниматься туда, но прямо за ним ступеньки вниз.

Я замечаю маму первым — она прохаживается взад-вперед в тени стены — и прибавляю шагу, почти бегу. Мама поворачивается, видит меня и тоже бежит. И вот уже ее руки крепко обнимают меня.

Они кажутся тоньше, чем были. Я немножко отстраняюсь, смотрю на нее и в несчетный уже раз удивляюсь, как так получилось, что из нас двоих я выше. Она всегда была таким важным, таким значимым человеком в моей жизни, что это кажется неправильным.

Я дотрагиваюсь до ее волос.

— Больше седины, знаю. Таков уж мир… да и ты тоже…

— Прости. — Сбоку есть скамейка, она тащит меня к ней, и мы садимся. Мама держит мою руку, словно намерена никогда больше не отпускать.

— Что означает вся эта таинственность, Брайсон? — Она делает ударение на имени. — Я ведь уже говорила, что мы сможем вызволить тебя из любых неприятностей, если ты просто придешь ко мне.

— Тут ты, возможно, ошибаешься, и есть кое-что, о чем я хочу тебе рассказать. Сколько у нас времени, прежде чем тебя хватятся?

Она вздыхает.

— Немного, минут двадцать или тридцать. Этого хватит, чтобы убедить тебя остаться?

— Нет.

— Тогда рассказывай, что хотел, и мы посмотрим, как быть дальше. Но сначала я кое-что тебе скажу. Ты был прав насчет того, что причиной эпидемии является антивещество. Прости, что не восприняла тебя тогда всерьез.

— Власти уже знают об этом?

— Да. Как и то, что выжившие — носители антивещества.

— Может, и так, но не они распространяют эпидемию. — Она вскидывает бровь. — Я знаю многих здоровых людей, которые находились с ними рядом и не заразились.

— Нам необходимо глубже исследовать их, чтобы убедиться в этом, но отыскать выживших для исследований по-прежнему проблема. В этом сборном центре и других таких же местах мы выявляем выживших среди имеющих иммунитет и берем образцы тканей умерших. Все для того, чтобы понять причину возникновения эпидемии.

— За всем этим стоял Алекс со своим ускорителем частиц на Шетлендах. Он должен понести наказание.

Мама смотрит на меня широко открытыми глазами.

— Алекс понес наказание, Кай. Заслужил он его или нет — не мне судить. Он умер.

— Когда?

— Во время пожара в исследовательском центре на военной базе.

— Это неправда. Тогда он не умер. Я видел его уже после пожара.

Она хмурится.

— Но отчеты были вполне достоверными…

— Ты не поверила мне, когда я сказал, что эпидемию вызывает антивещество, так поверь хотя бы сейчас. У него был договор с ПОНом, Полком особого назначения. Они целенаправленно создавали оружие в секретной лаборатории на Шетлендских островах, и оно вырвалось наружу.

Мама переводит взгляд с моего лица на что-то за моим плечом, и я оборачиваюсь. Позади нее мелькает какое-то движение, и из-за угла выходит мужчина. Он не в форме, но по выправке видно, что военный. Я вскакиваю со скамейки, готовый бежать.

— Пожалуйста, Кай, подожди, — просит мама в то же время, как я слышу «Беги!» от Фрейи и замираю, разрываясь между двумя мольбами.

— Это мой друг, — говорит мама. — Я хочу, чтоб ты поговорил с ним. Здесь больше никого нет. Просто расскажи ему то, что рассказал мне.

— Я думал, ты поняла, что это должно быть только между нами.

— Поняла. Но я доверяю ему. Кай, это Рохан. Его назначили расследовать эпидемию. Это твой шанс рассказать представителю власти все, что считаешь нужным.

Он вытягивает руки вперед, показывая, что не вооружен, и подходит к нам.

— Кай, рад с тобой познакомиться, хотя и обеспокоен. Твоя мама нарушает протокол, а заодно с ней и я.

Я перевожу взгляд с него на нее и, наконец, вздыхаю. Единственное, что я могу сейчас сделать, это поверить ей, даже если чувствую страх Фрейи, и это не облегчает мою задачу.

— Вам известно о роли ПОНа в эпидемии? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Впервые об этом слышу. — Мама бросает на Рохана сердитый взгляд — недовольна, что он скрыл это от нее?

— А вы знаете, кто тот ученый, который руководил проектом?

— На данный момент мы установили только вымышленные имена.

— Это доктор Александр Кросс.

Он переводит взгляд на маму.

— Твой бывший?

— Так говорит Кай. По официальным сведениям он мертв, хотя Кай это отрицает. Ты должен знать — он всегда ненавидел Алекса. И я не уверена, что его свидетельство можно считать беспристрастным.

— Откуда ты знаешь, что он причастен? — спрашивает Рохан.

— Не просто причастен, а руководил всем проектом. Алекс сам это сказал. Признался. Пытался представить дело так, будто хотел найти лекарство от рака, а эпидемия — результат несчастного случая, но мне как-то трудно ему поверить.

Рохан расспрашивает, уточняет детали, а я краем сознания ощущаю, что Фрейя подходит ближе и ближе. Молча убеждаю ее уйти, вернуться, и в то же время пытаюсь отвечать на вопросы.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спрашивает Рохан.

— Где-то в Шотландии. Возглавляет научную группу, называющуюся Мультиверсумом.

— Что? — удивляется мама. — Я слышала о них. Думаю, какое-то время назад даже разговаривала об этой группе с Алексом. Он не упоминал, что как-то связан с ними.

— Ну, разумеется. Они держат все в тайне, а Алекса знают как Ксандера.

— Мультиверсум? Я что-то слышал о ней совсем недавно, — говорит Рохан, хмурит лоб и качает головой, как будто пытается встряхнуть память. — И все же доктор Кросс прошел тщательную проверку, прежде чем его наняли для проведения определенных исследований. Именно работая на нас, он и погиб при пожаре. По крайней мере, так мне сказали.

— Он хочет, чтобы так вы и думали. Алекс выживший. Он выжил не только в огне, но и в эпидемии.

— Что?

— Да, да, он выживший. И ПОН тоже его ищет. Они обвиняют его во всем случившемся.

— Мы тоже ищем одного лейтенанта из ПОНа, — признается Рохан. — Возможно, скоро поймаем.

— Киркланд-Смита? С ним я тоже разговаривал.

Рохан вскидывает бровь.

— Как тебя помотало, парень.

— Он охотится за выжившими и убивает их.

— Ясно. — Они с мамой переглядываются. — Мы тоже пытаемся решить проблему выживших.

— И что это должно означать?

— Успокойся, Кай, — говорит он. — Мы не ПОН. Мы определяем местонахождение и идентифицируем выживших, да, но только чтобы взять их под охрану: защитить их самих и защитить от них остальных. Если они не сопротивляются, им абсолютно ничего не грозит.

— Вы все неправильно понимаете. Не они виноваты в эпидемии, а ПОН и Алекс. И ПОН тоже разыскивает Алекса, так что если найдете одного, то, возможно, найдете и другого.

«Кай! — Это Фрейя, и сейчас я ощущаю ее мысленное присутствие намного сильнее. Должно быть, она подобралась еще ближе и излучает тревогу. — Уходи оттуда, быстро! Они солгали. Трое приближаются слева и еще двое справа. Беги!»

Я вскакиваю и бегу. Мама кричит мне вслед: «Кай! Кай!», Рохан пускается было вдогонку, но я моложе и проворнее, и ему меня не догнать. Фрейя дает мне указания, подсказывает, куда бежать, где ждет меня с мотоциклом, который привела с собой, и как уйти от остальных преследователей. Велел ли им Рохан прийти чуть погодя, чтобы мы успели поговорить перед тем, как они меня схватят?

Я добегаю до Фрейи, вскакиваю на мотоцикл, и мы уносимся прочь.

23 ФРЕЙЯ

Мы долго мчимся без остановки. Я все время сканирую местность и говорю Каю, в какую сторону ехать, чтобы ускользнуть от погони, пока наконец не перестаю кого-либо чувствовать — мы оторвались от них. Говорю Каю, чтобы остановился.

Он слезает с мотоцикла, разминает руки и ноги.

— Не могу поверить. — В глазах у него затравленное выражение. — Не могу поверить, что она выдала меня… моя собственная мать!

— Может, она не выдавала. Может, думала, что будет только Рохан, а он предал ее и устроил эту засаду?

Кай колеблется, раздумывает.

— Да, такое возможно. Даже более вероятно. Спасибо.

— Я все время была с тобой, слушала. Слышала все, что он сказал. Думаешь, они тебе поверили?

— Не знаю. Я сделал, что мог.

— Так рисковать, и все только для того, чтобы постучаться в закрытые двери. — Я хмуро качаю головой. — Ты же слышал, как он выразился: проблема выживших. — Я буквально выплевываю эти слова. — Его, похоже, не беспокоит, что этот Киркланд-Смит убивает людей, если они выжившие. Словно это один из путей решения проблемы каких-нибудь вредителей. Словно мы крысы или тараканы. Лично он предпочитает ловушки, но сгодится и отрава.

Кай протягивает ко мне руку утешающим жестом, но я отталкиваю ее, слишком злая, чтобы принять утешение даже от него.

— Давай, поехали. Чем дальше от них, тем лучше.

24 КАЙ

Не могу больше думать, не могу разговаривать, просто еду.

Неужели все было впустую? Надеюсь, нет, но не уверен, что Рохан станет действовать в соответствии с тем, что я ему сказал.

Мама… ну, возможно. Теперь она знает, что я говорил правду — про антивещество, ПОН и исследовательскую лабораторию, — и это подтвердил Рохан.

Сердце сжимается, когда до меня вдруг доходит, что у мамы теперь могут быть с ними неприятности из-за того, что устроила эту встречу со мной, пусть даже и предупредив Рохана. А еще из-за того, что теперь ей известно то, что знает не каждый, а знание, как известно, бывает опасным.

Фрейя тоже молчит.

Бензина в бензобаке остается мало, и мы останавливаемся в деревне поискать горючее. И хотя Фрейя говорит, что все время сканирует местность, и нас никто не преследует, мы оба нервничаем.

Я нахожу брошенную машину с остатками горючего в бензобаке и начинаю отсасывать бензин. В какой-то момент эта дрянь попадает в рот, и я отхаркиваюсь и отплевываюсь, когда меня зовет Фрейя. В ее голосе тревога. В руке телефон.

— Пропущенный звонок от Эзры и Уилфа. — Она чертыхается. — Я выключила звук, когда подбиралась ближе с мотоциклом, и забыла включить.

Она звонит им, пока я, подгоняемый страхом, заканчиваю сливать бензин.

— Не отвечают, — говорит Фрейя. — А они знали, что звонить можно только в экстренном случае.

Мы снова садимся на мотоцикл и несемся на предельной скорости. Фрейя мысленно подталкивает меня, и я чуть погодя останавливаюсь, чтобы она попробовала позвонить еще раз. Ничего.

Когда до дома Патрика остается несколько километров, Фрейя заставляет меня остановиться, хотя я готов мчаться прямиком туда. Мы оставляем мотоцикл за деревьями и остаток пути продвигаемся медленно и осторожно. Она мысленно ощупывает все вокруг, и тошнота подступает у нас к горлу при мысли о том, что мы можем найти.

25 ФРЕЙЯ

Мы уже приближаемся к дому, когда я чувствую их.

Я тяну Кая за руку, и мы отступаем в заросли.

«Что такое?» — спрашивает он.

«Вокруг дома люди. Прячутся в лесу. Может, нас ждет засада?»

«Но как же Эзра с Уилфом? Ты можешь их найти?»

«Пытаюсь. Что, по-твоему, я еще делаю? — огрызаюсь я со слезами на глазах. Мысленно зову их снова и снова, но в ответ ничего. — Они не отвечают мне, Кай».

Мы стоим, не зная, что делать дальше. Потом позади нас раздается какой-то тихий звук, и мы резко оборачиваемся. Кай уже готов драться, но это Уилф.

Лицо у него пепельно-серое, но выглядит он невредимым. Должно быть, либо увидел, либо почувствовал, что мы здесь, и пришел к нам, но его сознание закрыто.

Я протягиваю руку, подхожу к нему, обнимаю.

«Уилф? Все в порядке. Это я. Впусти меня. Где Эзра?»

Сначала он продолжает безмолвствовать, никак не реагирует. Потом, когда наконец прислоняется к моему плечу, и его разум открывается моему, я чуть не падаю от потрясения.

Эзра не давала ему телефон, ему стало скучно, и он пошел обследовать рощу. Отыскав самое высокое дерево, попытался залезть на него.

Тогда они и пришли. Солдаты. Эзра поняла, что они отследили машину, ту, с базы. Вычислили по камерам слежения, что мы уехали на ней. На машине был маячок, и они проследовали за его сигналом до этого места.

Эзра велела ему оставаться на дереве, сидеть тихо и не высовываться. Заставила его пообещать.

А потом попыталась убежать.

Они застрелили ее. В спину, когда она убегала. Просто взяли и застрелили, и я вижу все это мысленным взором, словно в замедленной съемке. Как она падает на землю. Как она пытается отползти, и как в нее стреляют еще раз.

Уилф видел все это с верхушки дерева, теперь вижу и я. С тех пор он так и сидел там, боясь пошевелиться, пока мы не пришли.

Она была ему сестрой и даже больше того, и он видел, как она умирает.

«Она сказала, чтобы я оставался на дереве. И я просто сидел там».

«Ты поступил правильно», — успокаиваю я Уилфа и обнимаю, покачиваю его, как маленького ребенка, а он плачет, плачет беззвучно, боясь шуметь.

Потом Кай уводит нас. Он несет Уилфа. Мерлин появляется из деревьев и бежит за нами. Мы садимся на мотоцикл, кое-как размещаясь втроем — да еще и с котом, — и едем в другую сторону.

Эзре было пятнадцать, почти еще ребенок. Она была выжившей, которая не хотела, чтобы ее посадили под замок, и она бежала. Они даже не попытались догнать и поймать ее. Она не сдалась, поэтому ее застрелили.

Все то время, что мы мчимся по ухабистым проселочным дорогам, я не перестаю думать о случившемся, словно мне предстоит сделать выбор. Но на самом деле я уже все знаю.

Проблема выживших.

Других, проклятых.

Все дальше и дальше увозит нас Кай от злополучного дома, и я постепенно начинаю понимать: никаких нас больше нет и быть не может. Да и не было никогда, если уж начистоту. Иначе не могло и быть.

Слишком серьезны и основательны барьеры между нами в этом мире.

И это конец не только для нас. Это конец и для меня тоже.

Какой была, я никогда уже не буду.

Измотанные, мы останавливаемся наконец на ночь, и я пытаюсь объяснить Каю, что дальше наши пути расходятся.

Я вижу, что он понимает и даже согласен, но твердит, что не может отпустить нас одних. Что это слишком опасно.

Но быть мною всегда опасно, и всегда будет опасно, и с этим он ничего поделать не может.

Я говорю ему, что мы обсудим все утром.

26 КАЙ

Это похоже на дурной сон, но я не сплю. Они ушли, они действительно ушли — Фрейя и Уилф. Забрали мотоцикл. Даже чертового кота взяли с собой.

Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как они ушли. Можно было бы попытаться пойти за ними. Я то злюсь, то тревожусь: могла бы, по крайней мере, позволить мне проводить их до места. Но если она не хочет, чтобы я нашел ее, то будет блокировать каждый мой шаг. К тому же теперь они, наверно, уже далеко. Если, конечно, не свалились с мотоцикла, ведь она почти не умеет им управлять, и это еще одна причина для беспокойства.

То, что произошло с Эзрой… Меня от этого трясет. Фрейя показала мне образы из памяти Уилфа, и они до сих пор не выходят у меня из головы.

Но почему она пришла к выводу, что должна оставить меня? Как это ее решение связано со случившимся? Я не понимаю.

Зато понимаю кое-что другое. Мне дорога Фрейя, очень дорога, но мои теперешние чувства не сравнить с тем, что я чувствовал, когда от меня ушла Шэй; когда мое сердце буквально разрывалось на части. Я не любил Фрейю. Быть может, она знала, и это тоже сыграло какую-то роль.

Но все же она была нужна мне. Теперь рядом нет никого, и мне не о ком думать, кроме себя самого. А этого я не хочу. Не могу.

С тех пор, как ушла Шэй, я чувствую себя опустошенным и потерянным. На какое-то время Фрейя — а потом и Эзра с Уилфом — отвлекали меня от той боли. Теперь мне хочется просто сдаться, свернуться калачиком в одиночестве в какой-нибудь темной комнате. Или еще лучше: найти скалу и прыгнуть. Или сесть в машину, разогнаться и врезаться на полной скорости в стену.

Но это было бы слишком просто.

Иду пешком и приостанавливаюсь на развилке. Куда дальше? На север или на юг?

Север: Фрейя и Уилф, Ксандер и Шэй. Может, даже Келли.

Юг: мама. А еще Рохан.

Я не знаю, в той ли стороне Келли, и есть ли она где-то вообще.

Что касается Шэй и Фрейи, то, может быть, пора уже прекратить гоняться за девушками, которые решили меня бросить.

С Роханом у нас одно незаконченное дело. Я должен рассказать ему об Эзре. Возможно, тогда он поймет, насколько ошибочно, насколько неправильно они решают проблему выживших Это может еще больше развести нас в разные стороны.

Как развело с Фрейей.

Я поворачиваю на юг.