Часовые Вселенной

Глава 2

Капитан Заславский жил скромно в собственном деревенском доме, купленном по случаю. За год до своей вынужденной отставки из управления внешней безопасности Земли он купил этот дом, рассчитывая время от времени наезжать сюда в выходные для рыбалки и походов за грибами. Но судьба распорядилась так, что этот полуразвалившийся старинный дом стал его постоянным местом обитания.

Утро начиналось с крика грачей за окном и с надоевшей процедуры вставания, включавшей в себя множество мелких неприятных, но необходимых дел, таких, например, как самостоятельное приготовление завтрака, превратившееся в нудную процедуру из-за отсутствия в доме какой бы то ни было современной техники. Затем следовали двухчасовые занятия специальной гимнастикой, упражнения для тренировки разорванных и плохо сросшихся сухожилий на правой ноге.

Потребность оставаться в форме, в постоянной готовности к вызову на новое задание давно стала частью общего стиля его жизни, хотя теперь, после чистой и полной отставки, в управлении о нем никто уже не вспоминал. Кому нужен человек с подмоченной репутацией, да еще и с недолеченным ранением?

Поднявшись наконец с постели, Заславский с кряхтеньем и оханьем занялся своей не до конца зажившей раной.

Сейчас ничто в его облике не напоминало о том, каким жестоким и смертоносным может стать этот человек в экстремальной ситуации. Однако глубоко внутри его тела, незаметная для постороннего глаза, скрывалась совершенная боевая машина, оснащенная всеми современными средствами рукопашного боя. И если бы не это обстоятельство, он не сидел бы сейчас здесь в относительной целости и сохранности после того случая на корабле, когда ему пришлось в одиночку противостоять целой банде грабителей, имевших неосторожность напасть на рейсовый космолет, на котором он возвращался домой с очередного задания.

Покончив с неприятными процедурами растирания и растягивания своей больной лодыжки, Заславский, все еще прихрамывая, поплелся на кухню, чтобы заняться не менее неприятной процедурой приготовления завтрака.

Он выглядел значительно старше своих тридцати лет, и немалую роль в этом впечатлении играла жалость, которую он испытывал к самому себе в настоящий момент.

Обидно, когда человека незаслуженно и несправедливо лишают работы, без которой он не мыслит собственного существования, но еще обидней, если в результате постигшей тебя жизненной неудачи начинают обваливаться все те привычные крепости и редуты, которые составляют основу самоутверждения любого человеческого индивидуума и которые мы возводим всю свою сознательную жизнь.

На второй месяц после того, как он получил официальное извещение об освобождении от работы, от него ушла жена, и он до сих пор не мог до конца понять, что именно сыграло основную роль в принятом ею решении. Раньше его долгие отлучки на задания позволяли Аннет чувствовать себя в обществе всеми уважаемой, независимой и материально обеспеченной женщиной К тому же практически свободной от скучных и обременительных семейных обязанностей, которыми так тяготились ее подруги

Заславского никогда по-настоящему не интересовал вопрос, была ли Аннет верна ему в те долгие месяцы, когда он отсутствовал. В конце концов, это ее личное дело. Его вполне устраивало внешнее соблюдение приличий и то, что, возвращаясь домой, он неизменно встречал гарантированный уют и избавление от тысячи мелких хозяйственных проблем, которые не может вынести ни один нормальный мужчина. Домашний уют Аннет ухитрялась обеспечить, не прилагая к этому никаких видимых усилий и практически весьма редко бывая дома. Заславский до сих пор не мог понять, как ей это удавалось.

В неожиданно обрушившемся на него разводе особое значение приобрело обстоятельство, никогда раньше не привлекавшее его внимания. Какую роль сыграла в принятом Аннет решении развестись с ним надежно обеспеченная позиция отхода?

Она нашла себе нового мужа через неделю после получения официального уведомления об утверждении развода. И, следовательно, подготовилась к возможному развитию событий заранее, задолго до того, как он потерял работу.

Что ж… С ним осталась лишь горечь от понимания того, что произошло. До встречи с Аннет женщины казались Заславскому расчетливыми и эгоистичными существами. И теперь он лишний раз утвердился в собственном нелестном мнении об их природе.

По крайней мере новое замужество Аннет помогло Заславскому быстрее справиться с ощущением пустоты, образовавшейся в его душе после ухода жены. Предательство того, кого ты считал своим другом, помогает быстрее залечивать душевные раны, нанесенные расставанием с близким человеком. Заславский понимал, что основу его переживаний составляет уязвленное мужское самолюбие — чувство, с которым не стоило особенно считаться.

Тем не менее кофе, как всегда, оказался невкусным, а тосты недожаренными. С этим он ничего не мог поделать.

Сигнал аэробильного клаксона за окном вывел Заславского из состояния мрачной задумчивости, в которой он пребывал в течение ежедневной оскорбительной для нормального мужчины процедуры приготовления завтрака.

— Кого могло принести сюда в такую рань? — Недовольно ворча, Заславский наспех накинул поверх пижамы куртку.

Кого вообще могло принести в эту медвежью дыру, где он укрылся от внешнего мира, чтобы спокойно зализать свои раны?

У расшатанной калитки стоял новенький «Пармет» модной фиолетовой расцветки. Глаза Заславского недовольно сузились, когда он заметил, что за рулем сидит женщина. Он подумал о своей трехдневной щетине, о давно не стиранной пижаме и о предстоящем долгом и нудном выпроваживании незваной гостьи.

Наверняка журналистка какого-нибудь столичного инфора. Слетаются, как мухи на падаль. Несмотря на принятые меры конспирации, ему уже пришлось выпроводить двоих молодчиков из «Наших новостей для вас».

Но, похоже, с этой модной красоткой справиться будет потруднее. Увидев его, женщина вышла из машины и ждала теперь, когда хозяин откроет калитку.

Незнакомка была молода и красива — это он отметил сразу, впрочем, ничего другого и не следовало ожидать от модной столичной штучки. «Надо же, одна заявилась в такую глушь, не побоялась…»

Что-то было в ее позе, в легком разлете бровей, в раскосых восточных глазах, уверенно смотревших на него, что-то такое, что его поразило, и он не сразу понял, что же именно.

Уверенность в себе, привычка к тому, что окружающие готовы мгновенно исполнить любой ее каприз? Возможно… Но, подойдя к калитке, он уже почти не сомневался в том, что первое впечатление окажется ошибочным.

Эта женщина была создана не для того, чтобы растрачивать себя в пустых капризах. Она была из тех, кто привык повелевать. Заславский не мог не заметить ореола настоящей власти, исходившего от нее. На своей прежней службе ему слишком часто приходилось общаться с сильными мира сего.

И, однако же, рядом с этой женщиной не было даже охранника, даже водителя или, на худой конец, просто друга, который, будь на то ее воля, наверняка бы нашелся и с радостью согласился бы сопровождать ее в неблизкой поездке.

В ее одиночестве было что-то необычное, какая-то тайна, заинтриговавшая его. Обладатели «Пармета» стоимостью в несколько тысяч кредитов редко ездят в одиночку.

— Чем могу быть полезен? — довольно вежливо осведомился Заславский, не открывая, однако, калитки.

— Вы Арлан Заславский, бывший капитан службы внешней безопасности?

— Думаю, вы не ошиблись. Хотел бы я знать, у кого вам удалось раздобыть мой адрес?…

— Ну, в этом нет ничего сложного. Данные о вашем частном агентстве занесены во все полицейские реестры.

Заславский начал забывать об этом своем неудачном начинании, и вот теперь ему вновь о нем напомнили. Покинув службу безопасности, он сгоряча решил заняться частной сыскной практикой, но вскоре понял, что не создан для подобного рода деятельности, да к тому же неожиданно почувствовал сопротивление полицейских властей работе своего предприятия.

— Насколько мне известно, агентство давно закрыто.

— В полицейском управлении тем не менее сохранились все ваши бумаги.

— Вы служите в полиции?

— Конечно, нет. Тем не менее я ознакомилась со всеми документами вашего несостоявшегося агентства «ЗАЩИТА».

— Неплохо для начала.

— Может быть, вы меня все же впустите? Неудобно разговаривать на улице.

Он заметил в ее глазах искорку гнева и, возможно, именно поэтому не торопился открывать калитку. Его поведение, несомненно, выходило за привычные для нее рамки. Но ему нравилось злить эту властную женщину. Он не ждал ничего хорошего от ее визита.

— Я не даю интервью, и если вы журналистка…

— Вы давно догадались, что я не журналистка.

Что ж, в проницательности и откровенности ей не откажешь. В конце концов, он не собирался переходить ту черту, за которой грубость становилась хамством, и поэтому нехотя приоткрыл калитку, тут же признавшись себе, что сделал это из чистого любопытства. Обычно он не ошибался в людях, с первого взгляда определяя основные черты их характера, общественное положение и даже специальность. Однако эта женщина представляла для него сплошную загадку.

Он вел ее через двор, не без злорадства наблюдая за тем, как лакированная поверхность ее новеньких туфель покрывается нашлепками грязи. Ему было интересно, как она поступит, перед тем как войти в дом. Тапочек на крыльце не было, и он решил, что, если она не потрудится счистить у порога прилипшие к подошвам туфель пласты грязи, разговор на этом будет закончен.

Однако ей вновь удалось его удивить. Она попросту сбросила туфли на крыльце коротким и резким движением, даже не нагнувшись, и вошла в комнату в своих тоненьких, как паутинка, чулках.

Посреди его захламленной гостиной молодая женщина остановилась и с нескрываемым интересом осмотрелась. По выражению ее лица нельзя было сказать, что ее шокировал беспорядок его холостяцкой берлоги. Она лишь спросила с легкой иронией в голосе:

— Где мы будем беседовать? Здесь, в этой комнате?

— Вы можете пройти наверх. На втором этаже есть кабинет.

Это была его единственная комната, в которой всегда поддерживался безукоризненный порядок. Здесь стоял старый деревянный стол. В глазах столичной гостьи он наверняка выглядел какой-то антикварной редкостью, хотя достался Заславскому вместе с домом совершенно бесплатно.

На столе располагались ящички с картотекой и магнитофильмами, в которых содержались материалы по тем немногим делам, которыми он заинтересовался еще до открытия агентства и которые на первых порах должны были стать началом его деятельности на поприще частного детектива. Однако правительственные чиновники лишили его лицензии, прежде чем он успел по-настоящему втянуться в эту работу. До сих пор они даже не соизволили объяснить причину своего решения. Ответом на все его официальные запросы было глухое молчание.

Это казалось странным, поскольку обычно бюрократы из полицейского управления не скупились на сочинение официальных бумаг со всевозможными параграфами и инструкциями. Их поведение можно было объяснить одной-единственной причиной — с самого верха пришел приказ с подробными инструкциями на его счет. Но кому это понадобилось? Кому и зачем?

Он сполна расплатился со старыми долгами, добровольно подав в отставку. И этим значительно облегчил задачу своему начальству, не имевшему формального повода для увольнения сотрудника, ставшего вдруг, благодаря стараниям многочисленных журналистов, любимцем широкой публики.

И то, что его гостья знала об агентстве, не просуществовавшем и двух недель, увеличивало интерес Заславского к ее визиту. Полицейские редко делятся служебной информацией с посторонними.

Он пододвинул ей один из двух стульев, находящихся в комнате, и, заметив ее настороженный взгляд, скользнувший по сиденью, демонстративно провел тряпкой по сверкавшей безукоризненной чистотой поверхности стула.

Словно желая воздвигнуть между собой и гостьей некую материально весомую преграду, он обошел стол и уселся с противоположной стороны, боком к окну. Лишь теперь он понял, насколько необычна красота молодой женщины, сидевшей перед ним.

То, что она красива, он заметил еще у калитки, но только сейчас обнаружил десятки деталей в ее внешности, вызывавшие скорее удивление, чем восхищение.

Например, глаза. Зрачки были миндалевидной формы, к тому же радужная оболочка выглядела при боковом освещении двухцветной. Ему даже показалось, что в глубине этих бездонных зрачков притаилось едва заметное фосфорическое мерцание.

Кожа ее рук казалась неестественно белой, будто она покрыла ее слоем отбеливающих румян. Но он не заметил на ее лице даже следов косметики, тонкие голубые жилки просвечивали сквозь нежную чистую и прозрачную, как пергамент, кожу.

Он невольно перевел взгляд с ее шеи ниже, где под плотным материалом строгого платья угадывалась высокая грудь совершенной формы.

— Вы уже все рассмотрели? — прозвучало ее насмешливое контральто, и, не давая ему времени отреагировать на этот вопрос, она продолжила: — Тогда, может, перейдем к делу?

— К делу? Я давно не занимаюсь никакими делами.

— Но ведь это можно изменить, разве не так? Разве не от вас это зависит?

— От меня?

Он почувствовал, как знакомая удушливая волна гнева поднимается в нем. Она возникала всегда, когда он вспоминал о своей отставке. То, что произошло с ним, было не просто несправедливо. Здесь таилась утонченная и бездушная человеческая подлость.

— Меня вынудили уйти в отставку и запретили заниматься профессиональной деятельностью.

— Очень хорошо. Именно такой человек мне и нужен.

Теперь поднимавшееся в нем раздражение обратилось против нее. Она играла с ним, как с букашкой, попавшей под стеклянный колпак. Ее, видите ли, устраивало, что он лишился работы и сидит теперь в этой дыре.

— Может, вы наконец представитесь, мадам, и скажете ясно, что вам от меня нужно? — На этот раз в его голосе прозвучала откровенная неприязнь. Почувствовав ее, она улыбнулась, словно не ждала от него ничего другого.

— Меня зовут Беатриса Ланье, но мое имя вряд ли вам знакомо. Что касается вашего второго вопроса, тут есть некоторое затруднение. Я хотела бы предложить вам интересную и очень выгодную работу. Но объяснить, что она собой представляет, я не смогу, пока не буду уверена, что вы именно тот человек, который нам нужен.

Неожиданно он почувствовал, как раздражение покидает его. Ее визит и неопределенное предложение заманчивой работы походили скорее на некий фарс, на странный и необъяснимый розыгрыш. И не каких-то неведомых его доброжелателей. Скорее уж сама судьба играла с ним в эти минуты в кошки-мышки.

— И каким образом вы собираетесь определить мою пригодность? Хотите ознакомиться с моим досье?

— Я уже сказала вам, что я не журналистка и меня не интересуют подробности вашей профессиональной деятельности хотя бы потому, что все они мне хорошо известны. Я читала ваше досье.

— Вот даже как… — Он почувствовал, что ироничная улыбка сползает с его губ. — Тогда, может, вы мне объясните, что произошло на рейсовом корабле «Игрек-12» после его отлета из марсианской колонии? — Этот вопрос был не только проверкой истинности ее слов. Для него полной загадкой осталась последняя запись в его досье, за которой последовала отставка.

— Двенадцатого февраля две тысячи сорок восьмого года инспектор внеземных поселений, так, во всяком случае, было написано в его официальных бумагах, направлялся на Землю в гости к родственникам своей бывшей жены. Случайно он оказался в толпе пассажиров, находившихся в кают-компании корабля в тот момент, когда на корабль было совершено нападение банды террористов.

Она продолжала говорить медленно своим высоким контральто, словно читала заранее заготовленный текст, внимательно следя за его реакцией.

— Этот сотрудник внешней безопасности в тот момент не выполнял никакого задания и мог бы оставаться в толпе пассажиров, не привлекая к себе внимания. Он мог бы дождаться, пока террористами займется отряд специального назначения, уже поджидавший их на земном космодроме. Но он принял другое решение… И в результате случайно пострадало некое высокое должностное лицо…

— Получается, вы знаете об этой истории больше моего. Я до сих пор не представляю, кем был этот «пострадавший» человек.

— Вы действительно не знаете?

— Ну я ведь не мог быть одновременно везде, корабль слишком велик. И во всем, что касалось этой части истории, журналисты словно воды в рот набрали.

— Да, вы правы. Золотой воды. Имя человека, из-за которого вам пришлось уйти в отставку… Впрочем, услуга за услугу. Прежде вы мне объясните, почему вы решили вмешаться, ведь сила была не на вашей стороне, к тому же вы профессионал и знали, что подобное вмешательство могло закончиться трагически для многих ни в чем не повинных пассажиров.

— К тому моменту мне стало ясно, что террористы не станут дожидаться посадки. Из случайной реплики одного из них я понял, что им нужен был в качестве заложника один-единственный человек. Они его получили. Они собирались покинуть корабль и не оставить там ни одного живого свидетеля.

— Имя этой важной персоны — сенатор Рыжлов. Как видите, я выполняю свою часть договора. Именно он потребовал вашей отставки…

— Это имя кое-что объясняет. Хотя многое остается неясным. Зачем ему все это понадобилось? И какое отношение вы сами имеете к этой истории? Постороннему человеку трудно было бы раскопать столько фактов. Обычно имена политических деятелей такого масштаба не выходят из дверей полицейского офиса.

Ее огромные зрачки чуть сузились, словно вызывая из глубин памяти некую одной ей понятную картину.

— В экстремальной ситуации сенатор повел себя не лучшим образом. А поскольку рядом оказались нежелательные свидетели, он решил, что может быть задета его политическая репутация и виноваты в этом именно вы. Затем было уже совсем нетрудно подкупить журналистов, свидетелей, чуть-чуть сместить акценты и представить все так, как ему нужно. Он прекрасно умеет это делать, поскольку всю свою жизнь и всю карьеру построил на грамотной подтасовке подходящих фактов.

— Похоже, вы его хорошо знаете и не слишком любите.

— Мне ли его не знать. Два года я была его личным секретарем.

Заславскому показалось, что она хотела еще что-то добавить к определению своей должности, но остановилась в самый последний момент.

— Но на корабле я вас не видел. Я бы запомнил ваше лицо.

Она усмехнулась, секунду смотрела на него, слегка прищурившись, словно решала, стоит ли продолжать этот разговор, и наконец сказала:

— И все-таки я там была.