Царь пустыни

Интерлюдия третья

Брадосец

Крепчающий ветер сбивал шапки барханов и уносил молочно-белые песчинки ввысь. Крохи взлетали выше растущих у маленького озерца деревьев, выше громады обелиска, торчащей из песка посреди засыхающего оазиса – к круглоликой Матери Луне и усыпанному мириадами звёзд небу.

На плоской вершине колоссального сооружения стояли двое – высокий старец с иссечёнными морщинами жёстким лицом и мужчина лет тридцати пяти. Сторонний наблюдатель, окажись таковой поблизости, непременно удивился бы столь необычному зрелищу. На вершину не вело ни верёвок, ни лестниц, отвесные стены обсидианового обелиска поражали гладкостью, несмотря на древность. На то, как оказались двое наверху, намекала еле заметная точка на фоне лунного диска. Смертный без магического зрения принял бы её за птицу, а маг, и то не любой, узнал бы резвящуюся на недостижимой для луков и баллист высоте мантикору. А вот небесного змея, составляющего компанию крылатой кошке, не увидел бы никто. Полупрозрачное гибкое тело чудовища полностью сливалось с темнотой неба и оставалось невидимым в астрале.

Ветер трепал просторные одежды и играл длинными волосами – седыми у пожилого чародея и чёрными как смоль у молодого аллира с парными мечами на поясе и колчаном за спиной. На красивом, породистом лице последнего отражалось презрение. Он не сводил неприязненного взгляда со старика, опирающегося о непримечательный посох странника.

– Ты такой же приставучий, как и раньше, – пробурчал черноволосый. – Я уж надеялся, что сбил тебя со следа в аранье.

– От меня не убежать, сам знаешь, – ровным голосом ответил чародей. – Но местечко ты выбрал укромное. Ныне живущие забыли, зачем построен обелиск и о тайнах, хранимых им. Кое-кому пришлось изрядно потрудиться, разгадывая его загадки.

– Решил вспомнить молодость? – фыркнул стрелок. – Тогда это не ко мне. Посети Каранор и захлебнёшься воспоминаниями. Правда, жилище твоей наставницы здорово изменилось с тех пор, как к ней наведались ангелы. Скверное место.

– Я бывал там, – со скорбью сказал старец. – От великолепия царской столицы не осталось и следа, а нынешние её обитатели вызывают отвращение. Подумать только, во что превратились слуги Вечной Девы. Морнгейлу бы руки оторвать за содеянное.

– Так это он приложил руку к созданию Кошмара?

– А то кто же. Умирая, Айраэль обратилась к нему за помощью, и единственное, что негодяй тогда сумел предпринять – поместил её в сон, неотличимый от смерти. После битвы с ангелами ей снятся кошмары, просачивающиеся в реальность. А, долго рассказывать.

– Айраэль можно разбудить? – оживился черноволосый.

– Дух царицы жаждет заполучить свежий сосуд, однако, подходящий для божественной сущности большая редкость, а если искать в пустыне, то шанс найти таковой сводится к нулю. Айраэль не предусмотрела разгрома и попала в очень затруднительное положение. Поиск длится тысячи лет.

– Помог бы. Она обучила тебя магии крови.

– Не вижу необходимости. Всем, чем владею, я обязан себе и Великому Князю.

От внимания лучника не ускользнула пауза, допущенная перед упоминанием аллирского правителя. Сколько помнил чародей черноволосого, тот отличался вспыльчивым нравом и презрением к шпионам и интригам, признавая, однако, их пользу. Особенно неприязнь возросла после предательства, приведшего к падению Аллирана. Назначенный мастером над соглядатаями маг, и до того не пользовавшийся расположением легендарного стрелка, стал ему ненавистен, хотя не имел отношения к крушению империи аллиров. Недоверие опутало обоих шипастыми цепями. Князь не сделал ничего, дабы предотвратить зародившуюся вражду. Вскоре правитель потерпел окончательное поражение, и на примирение с Сарроком не осталось надежды.

За свою долгую жизнь чародей научился извлекать выгоду из любой ситуации. Пробуждение йима было запланировано давно, причём отношение гордого стрелка к создателю Ночных Охотников также учитывалось. Презрение и ненависть принесут пользу, вылившись в осуществление очередного пункта плана. Именуемый людьми де Виллано намеренно подогревал неприязнь. Здесь сделать паузу, еле различимую, чтобы Саррок не догадался об игре, он вспыльчив, но совсем не дурак, там будто бы невзначай тяжело вздохнуть. В результате стрелок пойдёт по тропинке, обозначенной чародеем.

Черноволосый зло усмехнулся.

– Некоторые никогда не меняются. Узнаю малыша Агарваэна. Твоё самомнение достигло вселенских масштабов ещё в нашу эпоху. Не понимаю, почему именно тебя выбрал Великий Князь. Ты никогда не был ему предан.

– Прикуси язык, – позволил себе вскипеть чародей. – Думай, что угодно, но не произноси вслух моего настоящего имени. Не хочу, чтобы случайно оброненная фраза напомнила обо мне бессмертным. Я же не называю твоего истинного имени.

– Ты всегда выделялся своеобразным отношением к собственной безопасности. Зря волнуешься. Кроме нас, обелиска и ветра поблизости никого нет.

– Воздух, камень, песок… Любой из них рад поведать о нашей встрече умеющему слушать.

– Поэтому нас окружает Сфера Безмолвия?

– Дополнительные меры безопасности. Признаюсь, удивлён твоей беспечности.

Черноволосый скривился.

– Кто нас подслушает в пустыне? На сотни лиг ни одного живого существа, ни одного духа, не считая наших питомцев. О нашей встрече не знает никто из смертных. Уверен, и твои прислужники понятия не имеют, где их хозяин и с кем.

– А ты так уверен в своих прислужниках?

Лучник промолчал, обдумывая слова чародея. За проведённые в бегах века Агарваэн приучился не доверять никому и ничему. Он действительно боялся раскрыться, чего нельзя сказать о Сарроке. Тот привык преследовать добычу и прятался ради смертельного броска, устраивая засаду.

– Мы не ладим, – бесстрастно сказал чародей. – Однако, наши отношения не должны отразиться на общем деле. Дрязги в сложившейся ситуации идут на пользу лишь ангельским и демонским прихвостням.

– Агар… Ты не задумывался, а хотел ли он возрождаться? Возможно, наложенные им печати лишили его памяти не только для того, чтобы он исчез из поля зрения бессмертных. А если он сознательно избавился от воспоминаний?

Маг удивлённо вздёрнул бровь.

– Глупый вопрос. Не сочти за оскорбление.

– Зачем ему возвращаться в мир именно сейчас? Половина Лантара под властью ангелов, половина поделена между демонами, лоа и прочим отребьем. Что у Великого Князя? Горстка девиц, кучка синекожих, пигмеи да наёмники. Ни армии, ни средств к ведению войны.

– Армия, деньги – наживное. У него есть мы и наши ресурсы, а это, согласись, немало. К тому же, пока не будем готовы, не начнём жёсткого противостояния.

– Сандэру развиваться и развиваться, – не уступал стрелок. – Ему и воевать с Эладарном не надо. У светляков, оказывается, есть прорицательница, предугадывающая действия врагов королевства. Она обнаружит Сандэра, и война не начнётся. Его сомнут, а с ним и нас, не оставив и малейшего шанса на возрождение.

– Мы позаботимся о Видящей.

– По слухам, её нельзя поймать в ловушку. Она узнает о нашем плане, едва он сложится. Сунем голову в пасть дракону.

– Я учёл данный вариант развития событий. Если девочка и поймёт, чего мы добиваемся, рассказать ей помешают определённые обстоятельства.

– Выкрадешь её? – Чародей не ответил, удерживая маску безразличия. – Пусть в таком случае Сандэр поживёт спокойно. Спрячем его от ищеек, и пусть наслаждается покоем, а мы тем временем подготовим приход в мир Великого Князя. Этот парень ведь не единственный, в ком течёт Древняя Кровь.

– Нельзя остановить запущенный механизм. Разрушение Печатей Забвения идёт полным ходом. Ещё немного, и Великий Князь возродится, хочешь того или нет.

– Когда?

– Через пять – десять лет Сандэр достигнет приемлемого уровня управления энергиями и прочности сосуда души. Великий Князь оставил подробные предписания касательно природы печатей. Последовательность и аккуратность в снятии ограничений – его приказ, а княжеское слово – закон.

– Забавно слышать об исполнении приказов от того, кого прозвали Обманщиком. Ты зачастую обходил законы. Я бы на месте повелителя не доверился такому паршивому слуге, да не мне обсуждать его волю.

– Не тебе. Напомни, кто до конца был с Великим Князем, защищая от порождений Бездны и Света? Кто пожертвовал всем ради того, чтобы потомков повелителя не нашли и нёс его волю все эти семь тысяч лет? Я добровольно отдал мою Силу, моё совершенное тело и с тех пор ючусь в мешках никчёмной смертной плоти! Посмотри на меня! Разве я похож на того, кем был раньше? Ты понятия не имеешь, каково терпеть слабость, притворяться червём, когда можешь быть драконом, парящим в небесах. Поэтому задуши свою зависть и действуй во благо Великого Князя.

– Так-то так, но ты всё равно поимеешь больше, чем обещано, малыш, – произнёс тише Саррок. – Зависть, говоришь. Как по мне, лучше быть пауком, плетущим интриги, чем провести тысячи лет в склепе. Ну, да не суть. Мне придётся помочь тебе. Однако, не думай, будто бы я всецело на твоей стороне. Только попробуй предать нашего повелителя. Из-под земли достану.

Саррок не бросал слов на ветер. Кто-кто, а он впрямь мог найти кого угодно где угодно. На момент заключения в склеп он слыл искуснейшим охотником Лантара. Впрочем, на поиски ушли бы десятилетия, а то и века – скрываться чародей умел, пожалуй, лучше, чем кто-либо в Трёхлунье.

– Учту, – проронил Агарваэн. – Не желаешь ли познакомиться с Сандэром? Он в пустыне.

– Знаю. В Поющем Ручье или где-то поблизости.

– Его нет ни в оазисе, ни в окрестностях, – возразил чародей, чьи соглядатаи следили за столицей Нейситил. – Он придёт туда за сестрой. Там мы и встретимся с ним.

– Согласен. Мы полетим, едва уляжется буря, – нехотя ответил Саррок, глядя на вздымающийся у горизонта песчаный вал.

Амар

Буря задела вынужденную стоянку харана Амара краешком и длилась недолго, успев засыпать песком спрятавшихся под плащами норуи и их скакунов. Как только ветер стих, задыхающиеся от нехватки воздуха животные зашевелились, сбрасывая толстые песчаные одеяла. Холмики, под которыми находились пустынники, вскрылись, выпуская наружу воинов и магов.

Глава дома Нейситил отряхивался, разворачивая обёрнутый вокруг лица шарф. Потребовалось мгновение на привыкание к неяркому лунному свету, с трудом пробивающемуся сквозь застилающие небо пылевые тучи. Сплошная стена песка двигалась на северо-запад, и краю ей не было видно. За ней спешили ветряные вихри, танцевавшие друг с другом завораживающий танец смерти и разрушения. Издали доносился их голодный вой. Предводитель норуи невольно поёжился, представив, что случилось бы, угоди пустынники под один из таких смерчей, и возблагодарил Царя пустыни и Матерь чар Амигулэ за милосердие, пообещав по возвращении в Поющий Ручей принести им в жертву по жеребёнку.

Буря преобразила пустыню. Какие-то барханы выросли, каким-то, наоборот, снесло гребни, уменьшив чуть ли не вдвое, большинство изменило форму, кое-где образовались глубокие распадки.

На вершине ближайшей возвышенности стоял разумный. Светлая, неотличимая от песков ветхая ткань бурнуса под порывами ветра облепляла поджарую фигуру. Глаза и лицо были спрятаны за куском материи, неотделимой от безыскусного тюрбана.

Эльф растворился в воздухе, взметнув облачко песчинок, и возник возле харана, заставив сердце забиться чаще. Глаз Царя пустыни! Амар не видел жрецов Владыки Бури очень давно. В день рождения Авариэль один из них явился к нему во дворец. Пустынный колдун пришёл в завершении пира, незамеченный охраной, предстал пред веселящимся главой дома и потребовал жертву владычице Шунталы и Царю. Харан охотно согласился. Чтить богов, особенно тех, от кого зависит твоя жизнь, необходимость для живущих в пустыне. Однако, жертва оказалась чересчур велика – единственная дочь Амара. Предводитель Нейситил предлагал жрецу полсотни нечистых, стадо аранаи, себя, но тот был непреклонен. И тогда правитель нарушил данное слово, отказав Глазу Царя. Служитель богов расхохотался и изрёк страшное пророчество. Слова его затем ночами слышались повелителю пустынников в завываниях ветра:

«Знай же, о, могучий харан! Пробьёт час, и ты лишишься власти и детей. Твою дочь убьёт родная кровь. Дом твой будет разрушен, а потомки забудут тебя, покрытого позором. Такова воля богов!»

Минули десятилетия. Амар, ежегодно приносивший щедрые пожертвования богам и даже начавший молиться ангелам, дабы те защитили от грозного пророчества, лелеял надежду на долгую, благополучную жизнь дочери. Сразу же после рождения Авариэль он отослал дочь жить в Эладарн, куда не распространяется власть пустынных божеств. Однажды из-за моря прилетела весть. Рожая крошку Асталэ, дочь скончалась.

С того дня харан с ужасом смотрел в будущее, ожидая краха Нейситил.

– Приветствую тебя, Амар, сын Даэра, – взрезал тишину свистящий голос жреца. Норуи и скакуны замерли, время будто замедлило ход, выказывая уважение посланнику богов. Лишь буря вдалеке продолжала бушевать да кружились в танце песчаные смерчи. Во рту главы дома пересохло, он попытался ответить, выдавив нечто невразумительное. В мозгу билась мысль: «Я погибну бесславно». – Ну-ну, не бойся, час падения ещё не пробил, – попытался успокоить его посланник. – Я пришёл возвестить волю Царя. Тебе, неблагодарному, обещано прощение. Твой дом сохранится, если отдашь нашему владыке свою внучку Асталэ. Отведи девочку в пустыню поздно вечером, оставь связанной и возвращайся во дворец. Тогда оазисы Нейситил не посетит беда.

– Асталэ? – непослушными губами прошептал Амар. – Она же наследница.

– Выберешь преемника из знати. Благословенное проклятием дитя не принесёт блага солнечным эльфам.

Раздавленный известием харан упал на колени.

Взбалмошную девчонку любили в Поющем Ручье. Она перечила деду, нарушая традиции, вступалась за наказываемых им без, как ей думалось, значительной причины, подстрекала молодёжь не подчиняться установленным порядкам и не почитать богов, стремящихся, по мнению глупой харани, изничтожить жителей пустыни. В будущем, вполне вероятно, она поднимет мятеж и вырвет власть из рук Амара, замарав себя кровью родича. Впрочем, на Асталэ уже смерть матери. Она отмечена проклятием луны, из неё не выйдет благоразумной правительницы. Старшее поколение будет противиться ей, и разразится междоусобная война. Под рукой женщины дом развалится, чем воспользуются коршуны – Латахинэ и Фалкуанэ. Нейситил окажутся порабощены или рассеются.

Но она его внучка. Авариэль не стать наследницей и не родить будущего харана. Нить судьбы княжны вот-вот перережут Небесные Ткачихи. Со смертью Асталэ род, насчитывающий восемь тысяч лет, прервётся.

– Народ возмутится, – выдавил Амар. – Особенно молодые.

– Ох, до чего же с тобой сложно, – вздохнул жрец. – Асталэ сбежала из Поющего Ручья. Ей помогли Миндон и чужеземцы – какая-то девочка, имеющая в услужении Дочерей Леса. Найди внучку и вместе с проводником оставь в пустыне связанными. Возвратившись в оазис, скажи, что никого не нашёл. Принеси жеребят и нечистых в жертву, и в ту же ночь буря утихнет.

– А если она вернётся в Поющий Ручей раньше меня?

– Выпроводи за стены под любым предлогом. Буря заберёт её. Помни: отказавшись исполнить волю богов дважды, обречёшь себя и дом на погибель. Не пройдёт и месяца, как все ваши оазисы занесёт песком, а норуи растерзают демоны. Сроку тебе седмица. Прощай.

Взметнулись полы одежды, и жрец исчез за песчаной завесой.