Царство грезъ

XXV. Подвиги Американца.

Вокзалъ желѣзной дороги пожирался болотомъ. Зданія пошатнулись. Дебаркадеръ былъ покрытъ грязью и иломъ, двери прогнили, и плѣсень текла по нимъ; по стѣнкамъ буфета ползала моль и личинки древоточцевъ. Безчисленныя твари, которыя промчались надъ Перломъ, опустошили его сады и измучили людей, всѣ были порождены болотомъ, которое на многія мили простиралось въ сѣромъ мракѣ.

Но оно не только давало жизнь, а и отнимало ее. Крестьяне и рыбаки, грезовцы разныхъ другихъ профессій погибли въ немъ. Оно было коварно и казалось кроткимъ и ласковымъ въ то время, какъ подъ его мшистыми покровами кишѣли змѣи. По немъ блуждали также призрачные огни.

Эта дикая мѣстность считалась въ странѣ Грезъ священною. На нѣкоторыхъ мѣстахъ возвышались древніе, обросшіе мохомъ камни, на которыхъ были высѣчены какіе-то непонятные знаки и символы. На камняхъ, обыкновенно, охотники оставляли потроха убитой ими дичи, рыбаки — печень щукъ и сомовъ; крестьяне — овощи, яблоки и виноградъ. Болото милостиво принимало дары и пожирало ихъ. Самъ Патера приходилъ сюда въ ранніе годы и по ночамъ посѣщалъ эти священныя мѣста; болото онъ называлъ «матерью» и соединялся съ нею въ особыхъ мистеріяхъ. Долженъ здѣсь упомянуть, что синеглазое племя, жившее по ту сторону рѣки, этихъ обычаевъ не придерживалось.

Въ большомъ машинномъ депо у вокзала еще стоялъ запахъ звѣринца. Здѣсь пометъ звѣрей смѣшивался съ чернымъ иломъ, лужами, стоявшими на полу.

По этому грязному полу, одѣтый въ плащъ, съ накинутымъ на голову капюшономъ, ходилъ какой-то человѣкъ и распоряжался, а кочегаръ смазывалъ масломъ заржавленныя части локомотива. Когда онъ зажегъ огонь, краснымъ свѣтомъ освѣтилось лицо человѣка въ капюшонѣ. Это былъ Геркулесъ Белль.

Цѣлую недѣлю возился онъ съ машиною и, наконецъ, ему удалось привести ее въ порядокъ; еще большаго труда стоило исправленіе желѣзнодорожнаго пути. Наконецъ, онъ испыталъ сравнительную безопасность пути при помощи дрезины и приказалъ кочегару подать локомотивъ. Самъ сталъ вмѣсто машиниста, и локомотивъ пришелъ въ движеніе. Все-таки это было опасное путешествіе. По временамъ, болото захлестывало колеса, за локомотивомъ тянулась длинная килевая полоса; сѣрнистые пары поднимались изъ болота. Вдали можно было различить неясныя очертанія вершинъ бѣлыхъ башенъ, когда-то встарину засосанныхъ болотомъ.

Котелъ могъ лопнуть каждую минуту. Раскалились до-красна стальныя части машины. Но Американецъ былъ настойчивъ и вскорѣ очутился въ чистомъ полѣ. Потомъ потянулся лѣсъ, его низко опустившіяся вѣтви задерживали локомотивъ, но черезъ часъ Американецъ увидѣлъ слабо освѣщенное окно и надъ нимъ черную стѣну, которая вздымалась къ небесамъ, казалось, до безконечности. Американецъ остановилъ локомотивъ, сошелъ, отворилъ увѣренной рукой садовую калитку и прошелъ къ окну.

На столѣ, закапанномъ чернилами, горѣла керосиновая лампа подъ зеленымъ колпакомъ; вокругъ нея лежали исписанные листы бумаги, сургучъ и свинцовыя пломбы, иглы и бичевки. Самую блистательную часть узкой комната представлялъ плохо сдѣланный, по распространенному въ Перлѣ обычаю, грудной портретъ Патеры въ натуральную величину.

Это была канцелярія пограничной таможни Царства Грезъ.

На клеенчатомъ креслѣ сидѣлъ и спалъ старый человѣкъ, подперевъ свою бородатую голову рукою. У него хранился ключъ къ такъ называемой «малой двери», черезъ которую можно было пройти черезъ стѣну только одному человѣку. Ключъ висѣлъ у него у пояса, но это былъ ключъ лишь отъ шкафа, въ которомъ хранился другой, главный ключъ длиною въ метръ. Вмѣстѣ съ обоими своими сыновьями несъ старикъ трудную службу. Тутъ же находилась частная его квартира; къ нему примыкали казармы пограничныхъ стражниковъ и таможенныхъ чиновниковъ. Всѣ подробности Американцу уже были извѣстны заранѣе. Безъ шуму, чисто по-кошачьи подкрался онъ къ спящему съ тяжелымъ желѣзнымъ рычагомъ отъ локомотива въ рукѣ. Размахнувшись, онъ со всей силы ударилъ его по головѣ; ударъ разбилъ черепъ и выбилъ глаза.

Американецъ саркастически поклонился портрету Патеры. Потомъ онъ завладѣлъ ключикомъ и захотѣлъ достать ключъ, какъ вдругъ пальцы мертвеца схватили его съ страшной силой за руку выше кисти. Трупъ лежалъ безъ жизни и былъ безмолвенъ, но въ страшныхъ пальцахъ его жила еще какая-то непонятная сила, которая могла бы, кажется, раздробить даже сталь. Белль закричалъ:

— Это все Патера!

При возрастающемъ механическомъ сжиманіи его руки, онъ могъ бы потерять ее. Но тутъ онъ увидѣлъ на баллюстрадѣ садовый ножъ, взялъ его свободной рукой и искусно отрѣзалъ пальцы у трупа. Они упали на полъ, и Американецъ испустилъ вздохъ облегченія.

Патера смотрѣлъ со своего портрета съ благосклонной улыбкой.

Доставъ ключъ и открывъ «малую дверь», Американецъ очутился на свѣжемъ воздухѣ и сталъ пускать ракеты, подавая сигналъ. Долго онъ ждалъ отвѣтныхъ сигналовъ. Наконецъ, что-то блеснуло вдали голубоватымъ свѣтомъ. То были ракеты русскихъ. Американецъ съ дикой радостью и съ гордымъ чувствомъ удовлетворенія вскричалъ:

— Дѣло въ шляпѣ! — и побѣжалъ, что есть мочи, къ своему локомотиву, а дверь оставилъ открытой.

Пограничные стражники, истинные дѣти Архива, ничего не замѣтили.

Съ быстротой молніи, разведя страшные пары и на каждомъ шагу рискуя погибнуть, полетѣлъ Американецъ обратно въ Перлъ.

«Наконецъ-то я заведу свои порядки въ этой странѣ!» — думалъ онъ.

По временамъ страшно болѣла его рука; она распухла, но это нисколько не ослабило его радостнаго чувства.

Но на горизонтѣ онъ увидѣлъ красное зарево, которое все больше и больше распространялось и захватывало все небо. Озабоченный съ недоумѣніемъ смотрѣлъ Американецъ на зарево. Онъ довелъ манометръ до цифры 99; такъ страшно летѣлъ Американецъ. На самой станціи остановилъ онъ машину, нетерпѣливо выскочилъ и побѣжалъ въ городъ.

Перлъ весь былъ объятъ пламенемъ. Горѣлъ Архивъ. Высоко въ воздухѣ летали пылающіе куски бумаги, огненные птицы кружились надъ городомъ. На раскаленныхъ улицахъ ревѣли и смѣялись люди. Американецъ вздрогнулъ и долженъ былъ присѣсть на первомъ камнѣ. Обезсилѣвшими губами онъ прошепталъ:

— Патера хочетъ оставить своему преемнику одни экскременты.