Братья по разуму

Глава 15

Перегрузки при взлёте космического корабля – это цветочки по сравнению с передвижением по российским дорогам. У меня болит не только задница, но и плечи, которыми периодически стукаюсь об обшивку, пару раз и голове доставалось. Почему я не дал себя отлупить тем дебилам на Лиции, учился бы сейчас спокойно в тепле и уюте, а не скитался по этой варварской планете! Нет, Кононову я не прощу этого, если доберемся до его американцев, скажу что буду с ними разговаривать только после того как его расстреляют на моих глазах! Укол мне делать не стали, но сижу между братьями близнецами, один из которых держит лапу у меня на горле. Только пискни – придушит. Что происходит за пределами фургона неизвестно. Последний раз по рации предупредили, что подъезжаем к таможне. И вот прошло часа два, за это время один раз передвинулись на небольшое расстояние. Температура вполне нормальная, для меня, а вот близнецы мерзнут, чувствую, что рука у него холоднее моей кожи. Сидим в темноте, сохраняем полную конспирацию. Увы, у меня нет ни единого шанса подать сигнал о себе. Вот послышались голоса за бортом, открывается дверь фургона. Рука на моем горле сжалась сильнее, даже дышать трудно. И укусить не могу! Разговор невнятный, внутрь никто не залезает. Минут через десять слышим, как дверь закрыли. А тепловизоров у них нет? Граница называется! Стоим еще долго, у меня затекли конечности без движения. Хлопнула дверца машины, медленно тронулись. Лапа на горле ослабла.

– Кажись российскую проехали, – вполголоса говорит Кононов. – На украинской должно проще быть, там всё договорено.

– На… я видел ваши… таможни, … в… вашу…, – употребил я весь арсенал, изученный от Даньки и Родика. Близнец даже опустил руку и закашлялся.

– Ты это… спокойнее, – Кононов тоже впечатлён. – Немного осталось потерпеть. Зато потом всё будет в шоколаде.

– Засунь себе этот шоколад в…, я не ем сладкое!

– Тихо! Молчание! – рука снова сомкнулась на шее.

Действительно, вторую границу преодолели быстрее. Минут сорок всего, и вот грузовик набирает скорость. Похитители расслабились, включили светильник, Кононов достал маленькую фляжку, приложился к ней, протянул близнецам.

– Вот и всё, считайте мы уже в Америке! Слава, Сева, вы теперь миллионеры! Как и обещал – по лимону баксов получите!

Впервые услышал, как их зовут. Если им по миллиону обещает, представляю, сколько он сам получит. За сколько же тогда меня продал? Рано радуется урод, я всё сделаю, чтобы майор ответил за свой поступок. Куда же меня завезли? Не поздно ли сбежать, пока не добрались до самолёта? Попроситься в туалет, раз они расслабились?

– Первый, у нас проблема! – ожила рация.

– Что там? – встревожился Кононов.

– Дорога перекрыта. Националисты блокируют грузы из России. Пассажирский транспорт пропускают, а фуры стоят.

– Так дай им денег! Не жалей, всё компенсирую!

– Попробую, если получится. Они отмороженные на всю голову.

Некоторое время тишина. Невнятные голоса за бортом, шум двигателей. На моём горле опять лапа, попрошу расстрелять не только Кононова, а и этих дебилов! Или лучше задушить! Вот немного проехали, опять стоим. Кононов шепотом матерится. Ноги затекли, а пошевелиться не даёт рука на горле, при малейшем напряжении мышц сжимается. Руки у меня свободны, раздумываю: а если воткнуть ему палец в глаз? Что из этого выйдет и получится ли вообще у меня такой финт. Поразмыслив, решил удержаться пока. Глаза у него два, а шея у меня одна. И с их уровнем медицины – не уверен, что смогут меня отремонтировать. Скрипнула дверь фургона, голоса, шум. Передвигают ящики, громко ругаются. Затихло, голоса переместились на улицу. Через несколько минут снова в кузове, стучат по стенкам. Рука на горле сжалась до такой степени, что я стал задыхаться, попытался разжать железные пальцы – бесполезно. Вырываясь, непроизвольно дернулась нога и врезалась в стенку кузова. Хороший такой стук получился. Поняв, что это единственный мой шанс добавляю еще второй ногой. Услышали, голоса оживились. Майор что-то прошипел, второй близнец тоже на меня навалился всей тушей, скрутил ноги. Секунды кажутся вечностью, но вот щелкнуло отодвигаемое перекрытие и темноту разрезал луч фонаря.

– Ага! Я жопой чуял, что неспроста столько бабла предлагает! – раздался радостный возглас.

– Да твоя жопа Сёма, еще под Дебальцево тебя спасла, главное вовремя её подставил, – ехидно прокомментировал второй голос.

– Добрыдень москалыки! Прийихалы! – не менее радостный третий.

Меня не сразу отпускают, но давление ослабло. Одну руку и горло освободили.

– Кого ты там тримаешь? А ну выходымо! – командует уверенный голос. Меня, наконец, отпускают. Майор начинает качать права, запугивая всевозможными неприятностями. Звучит глухой удар и стон. Мне удается повернуть голову, в проеме вижу две фигуры с автоматами и спину уволакиваемого майора. Близнецы прижались к стенке с пистолетами в руках.

– На счёт три стреляем на поражение, – обещает первый голос, обладатель которого оказался упитанным красномордым мужиком. – Два!

Жить близнецам хотелось, побросав оружие, позволяют себя увести. Дошла очередь до меня.

– А ты хлопче хто такый? – немного удивленно интересуются у меня. – Чого тебе трымалы?

Язык немного непонятный, похоже, какой то диалект. Скрывать мне нечего, враг моего врага – мой друг.

– Они агенты ФСБ, хотели продать меня американцам.

– А що ты за поважна персона, що тебе так опикають? – недоверчиво переспрашивает усатый мужчина с выстриженной наголо головой.

Не сразу нахожусь что ответить. Признаваться, что я пришелец не хочется, да и сомневаюсь, чтобы мне поверили. Вспомнил, как Данька рассказывал, что детей продают на органы.

– Моё сердце понадобилось какому-то миллионеру, – сообразил, наконец.

– Ото ж суки! Ну воны в нас за всэ видповидь дадуть, – пообещал усатый.

Меня выводят из фургона, майора не видно, а одного из близнецов успеваю заметить в кузове грузовичка с тканевым покрытием. Мне тоже не спешат давать свободу, не грубо, но цепко держа за предплечье, усаживают в автомобиль на заднее сидение.

Глаза немного болят, после длительной отсидки в темноте. Много зелени, едем просёлочной дорогой среди поля, покрытого сплошной желтой растительностью. Спросить бы, да нельзя показывать свою нездешность. Акцент у меня, как говорил Данька – почти исчез, только кожа выдает. Пока не спрашивали, но удивление заметил. Проезжаем небольшое селение, дорога тут уже хорошая, для себя строили. Спустившись с пригорка, попадаем на большую, окруженную лесом поляну, уставленную палатками. Огромные, человек на двадцать. Много людей в форме, замечаю пару бронированных автомобилей с установленными пулемётами.

– Куда его? – спрашивает сидящий рядом со мной военный у Семёна (так его называли).

– Пока отведи в санчасть, пусть Люда посмотрит. И покорми, если голодный, а мы пока допросим этих кадров. – И повернувшись ко мне: – Парень, а почему ты назвал их ФСБ-шниками? Это точно?

– Да, тот первый мне удостоверение показывал, – почти не вру. – Он майор ФСБ, Кононов.

– Вот это улов! – Семен обрадованно потёр руки.

Пока меня ведут в санчасть, осматриваюсь, куда бежать если получится. Судя по разговорам до этого, у майора всё договорено на высшем уровне вплоть до президента. Так что не факт, что его с извинениями вскоре не отпустят, а меня передадут ему упакованного с ленточкой. Пока меня считают жертвой и не ожидают побега, лучше воспользоваться моментом.

Санчасть тоже размещена в палатке. Перед ней на раскладном стуле сидит упитанная мадам в форме. Но форма на ней трещит по всем швам, огромная грудь наполовину торчит из расстегнутой гимнастерки. В руках сигарета, дым которой она и выдохнула нам навстречу.

– Люда, посмотри пацана, москали на органы его хотели продать, – попросил сопровождающий.

– Ну посмотрела, нормальные органы, можно продавать, – лениво процедила Люда. – Ты, Костя, лучше нормального мужика приведи, а то все дохлые какие-то или сопляки как этот.

– Не гони, давай, померяй там давление, пульс, не знаю что еще. Сама знаешь, – подтолкнул меня Костя вперед в проём палатки.

Осмотр, измерением давления и ограничился. Причем померяв три раза, Люда пробурчала что-то о бракованном приборе.

– Ты себя как чувствуешь? – соизволила поинтересоваться у меня.

– Спасибо, хорошо.

– Тогда пишу 120 на 80. Как фамилия?

– Данилин, – чуть замешкавшись, ляпнул первую вспомненную. Кто-то из охраны так представлялся. Имя назвал Женя, а отчество Николаевич. Людмиле было всё равно, хоть кем бы я ни назвался. От неё кроме табачного, исходил еще заметный аромат спиртного.

– А что с кожей? Желтухой не болел? – с подозрением уставилась на мои руки. Лицо на солнце чуть загорело, не так выделяется.

– Не болел, – или нужно было сказать, что болел? У тех, кто болел, желтая кожа?

– Хм. Ну ладно.

– Я могу идти? – спрашиваю, в надежде, что Костя не ждёт меня у выхода. Увы, он сидел на том самом стуле.

– Всё? Здоровый? – поинтересовался он. Я кивнул. – Жрать хочешь?

– Нет. Попить бы.

– Ну пошли, напою, да в штаб сдам, а то я ночь не спал, – поднялся Костя. Форма на нём сидит, словно он в ней родился, красиво. Знаки различия только я не знаю, а спрашивать не хочу. Вдруг тут каждая собака их различает. Нужно будет перед штабом в туалет попроситься, если он у них в кустах, дам дёру.

Однако когда подошли к их столовой, меня соблазнили запахи из устройства на колёсах. Два металлических бака, труба, из которой идёт дым, и оттуда так аппетитно пахнет! Попросил покормить, оно и не помешает, если удастся сбежать. Неизвестно, когда следующий раз поесть придётся. Костя усадил меня на деревянную лавку, перед такими же деревянными столиками, установленными под навесом из брезента. Повар, неожиданно худой для его профессии, поставил передо мной алюминиевую миску с дымящейся кашей. Потом добавил крупно отрезанный кусок хлеба, пару больших помидоров и большую кружку с напитком. Кажется, чай.

– Звиняй хлопче, салату не встыг наризаты, – улыбнулся мне повар.

– Спасибо, так вкусно! – с набитым ртом ответил я. Если вернусь на Лицию, буду сам готовить, к черту все терминалы! Если найду из чего, с этим, подозреваю, будут проблемы. Как я теперь понимаю Даньку, нашу пищу после этой можно только под угрозой расстрела есть.

Костя тоже присоединился к трапезе. Допиваю не спеша чай, планирую побег. Костя закурил. Вижу солдата бегущего в нашу сторону, как бы не по мою душу.

– Хлопця давай в штаб, швидьше! – отдышавшись, проговорил он. – Митько, дай попыты, зараз сдохну!

– Мне бы в туалет, – говорю поспешно.

– Давай позже, комбат ждать не любит, – поднялся Костя.

– Сильно надо! – умоляюще смотрю на него. – Я еще в санчасти хотел. Боюсь, не выдержу.

– Тебе отлить или кирпич отложить? – поставил меня в тупик Костя. Не сразу и сообразил.

– Мне это… отложить…

– Блин, ну давай за мной, только в темпе! – быстрым шагом сворачиваем за кухню, в зеленый массив. По утоптанной тропке выходим к деревянному строению, похожему на тот, что у Даньки дома стоит. В походном положении, а сортир сделали. Как же сбежать? Просто рвануть в лес? Костя не держит, считает, что они меня спасли.

– Лопуха нарви, бумаги там нет, – посоветовал Костя. А сам, расстегивая ширинку, повернулся к дереву.

Знать бы как этот лопух выглядит! Оглядываясь, углубляюсь в лес, в поисках неизвестно чего. Потом ускоряю шаг, густые кусты быстро скрывают меня из виду. Отдаленный голос зовущего меня Кости услышал только минуты через три. И то особого беспокойства не уловил. Думает, что ищу лопухи! Сам ты лопух! Теперь выносите ноги! Мчусь изо всех сил, ветки хлещут по лицу. Вылетел из леса, по инерции пробежал еще несколько метров. Наткнулся на две металлические полосы, рельсы. И поезд, как по заказу идёт, только остановки нигде не видно. Мимо меня проносятся цистерны и прямоугольные вагоны. Не запрыгну – скорость большая. Дождавшись последнего вагона, перебегаю рельсы и устремляюсь дальше. Уже добежав до опушки следующего лесного массива, улавливаю краем уха лязг состава. Остановился? Далеко, метров пятьсот, но это шанс! Рванул из последних сил, спасибо Родику за хорошие кроссовки! Остаётся метров пятьдесят, состав дернулся и медленно поехал. Делаю невозможное: прибавляю скорость, и тут же лечу, вспахивая лицом траву. Зацепился за что-то! С носа закапала кровь, локоть тоже сбил. Потом раны зализывать, еще могу успеть!

Не успел. Расстроенный, прячусь в кустах неподалёку, сил бежать после такого рывка нет. Руки, ноги дрожат, кровь не останавливается. Лёг на траву, сорвал пару широких листиков, один приложил к содранному локтю, другой к носу. Долго лежать нельзя, кровь остановится, и пойду дальше. Вот, уже не бежит. Ну еще чуточку отдышусь.

Сердце вошло в ритм, ноги ноют, но хотя бы не дрожат. Пора двигать, нельзя расслабляться. Что это? Гудок поезда. Еще один? Почти не надеясь, выглядываю, ожидая подходящий состав. Не верю своим глазам, притормаживает! А, вот в чём дело, там дальше стоит на столбе такая штука и сигналит ему красным светом! Успел, даже шагом подойти, прежде чем состав остановился. Но рядом оказались только цистерны, до ближайшего вагона пришлось пробежаться. Сначала забираюсь между вагонами, потом замечаю лесенку, ведущую наверх. Вагон оказался заполнен дроблёным чёрным камнем. Блестящим, с острыми гранями. И мажется сильно. Но зато меня не видно, и я еду! Не знаю куда и что буду делать дальше, главное – на свободе!

Москва. Кремль. Кабинет президента.

Президент у окна, смотрит сквозь жалюзи. Губы закушены, заметно, что сдерживает ярость. Глубоко вздохнув пару раз, поворачивается к стоящему навытяжку (насколько позволяет фигура), главе ФСБ:

– Ну давайте, добивайте. Мало того, что мне пришлось прервать встречу с канцлером, мало, что посыпались ноты от послов в связи с обысками дипломатических грузов, так теперь еще и НАТО взвыло из-за приведения войск в боевую готовность. Их-то зачем было трогать?

– Я не все войска привлёк, – оправдывается бледный директор ведомства. – Только внутренние войска и…

– И пару десантных дивизий плюс авиацию, – подхватил президент. – И где результат? Хоть малейшая ниточка есть?

– Я уверен, что они не могли выскользнуть за пределы Московской области, – твердо заявляет директор. – Мы оцепили кольцом всю территорию, весь транспорт тщательно проверяется. Они где-то затаились.

– И что дальше? Тотальная зачистка всей области? Как Вы себе это представляете? А если инопланетяне выйдут на связь, что мы им скажем? Не уберегли мол, вашего наследного принца. Или как там его ваша племянница называла?

– Уже, – убитым голосом вымолвил директор. – Вышли полчаса назад.

– И вы молчите? – вскипел президент.

– Вот, сказал, – директор не выдержал и вытер пот со лба. Хотя в кабинете было не жарко. – С ними пока не общались, ждут распоряжений. Сказали только, что руководство скоро прибудет для беседы. Они не настолько хорошо говорят, как Джанги, их с трудом можно понять. Но о Джанги спросили в первую очередь. Может попросим их помочь в поисках, вдруг у него стоит какой маячок?

– А вы не сообразили поставить…, – начал президент и запнулся. Понял, что если и поставили, то Кононов знал о нём. – Так что теперь им говорить? Мы даже не уверены, в чьих интересах его похитили.

– Я уверен, – не согласился директор. – Очень уж американский посол фальшиво скандал устроил. Мы поздно поняли, что отвлекал. Но его игра не помогла, другими путями уйти тоже не могли.

Президент снова уставился в окно. Несмотря на пуленепробиваемые окна, охрана была очень недовольна, когда он раздвигал плотные жалюзи. В голове бешено крутились мысли, выбирая правильную стратегию. Любой неправильный шаг будет иметь печальные последствия.

– Едем, – решился он. – По пути еще обдумаем, но деваться некуда. Будем валить вину на США. Заодно выясним, могут ли они применить силу и какую. Лишь бы не на нас её продемонстрировали. Хотя у них на это уже достаточно оснований – сбитый аппарат, пропавший член экипажа. Даже не представляю, что нас ожидает. Такого напряжения перед встречей у меня за все годы президентства не было!

Вашингтон. Кабинет директора ЦРУ.

В кабинет, на этот раз значительно медленнее, входит знакомый нам агент. Джина поднимает голову от ноутбука. По виду агента сразу догадывается, что возникли осложнения.

– Джонни, только не говори, что он сбежал? – пытается пошутить Джина.

– Да мэм, вы знаете уже? – расширились глаза у агента.

– Откуда я, твою мать, могу знать? – вскочила директор. – Я вам что говорила? Не связывайтесь с Украиной, а вы… Что произошло?

– Границу пересекли без проблем, – заторопился Джонни, – но потом их остановили националисты, блокирующие грузы из России. Водитель с перепуга предложил пятьдесят тысяч долларов, им это показалось подозрительным – весь груз столько не стоил. Начали проверять, а в это время пришелец стал вырываться. Шум услышали, вскрыли тайник. Пока разбирались, пришелец обманул охрану и сбежал. За поимку назначили награду – сто тысяч долларов, теперь его ищут все, начиная от полиции с военными и заканчивая последними бомжами. Те, кто упустил, самые рьяные, им таких звиздюлей вставили!

– То есть вы подняли шум, и теперь русские узнают, где он и кто за этим стоит? – констатирует Джина.

– Если и узнают о поиске, то с нами не свяжут. Будут думать на украинцев. А когда поймут – будет поздно. Ему не уйти, с его цветом кожи и незнанием местности. Не говоря уж о полном непонимании особенностей общества. Он как единственный белый среди афроамериканцев, даже заметнее.

– А я президенту обещала вечером показать пришельца, – грустно вздохнула Джина. – А теперь хоть стриптиз показывай! Жаль он не гей, тебя бы отправила!

– Мэм, я уверяю, вопрос решится в течение нескольких часов, – заерзал на стуле Джони.

– Если провалишь дело – поедешь в Сирию, – пообещала Джина.