Братство Света

Глава восьмая Хозяева Коней и лемуты

В то время, как на берегу шел бой, на причале Мертвой Балки разгорался жаркий спор. Иир’ова, принявшегося шипеть и плеваться после сеанса связи с головным дозором, оставили в покое.

Даже Глисс, твердо намеревавшийся добиться от безголосого кота доклада о том, что видел эливенер, безнадежно махнул рукой, и подошел к спорщикам.

— А я вам говорю, не стоило убивать этих норок, — кричал Аграв, пиная ногами мокрую тушу и размахивая ошейником. — Надо было отойти вглубь крепости, и дать им возможность убедиться, что здесь никого нет. А уж когда показались бы основные силы…

— Ерунда, побратим, — Вагр отстранился, иначе шипастый ошейник неминуемо выбил бы ему глаз. — Они как раз и посланы сюда, чтобы вести разведку. Парочка из них шла бы по нашим следам, причем очень быстро определила бы по запаху засаду, а остальные…

— Какие остальные? — Аграв принялся прилаживать к предплечью понравившиеся металлические ошейники. — Я видел только, как примчался наш тощий кот, и принялся мяукать, словно просил крынку со сметаной. Потом он указал на реку, а вы с Глиссом кинулись в воду, распугивая трупоедов, и вступили в схватку с этими двумя.

— Уверен, есть и другие, которые сейчас слушают твой бас, разносящийся по реке, — Вагра все еще не покинула горячка боя. Руки его тряслись не столько от озноба, вызванного намокшей одеждой, сколько от невозможности расслабиться после короткой яростной схватки в воде.

Глисс внимательно выслушал их, и пожал плечами:

— Какая нам разница, отряд все равно скоро будет обнаружен. Если у них есть такие вот водоплавающие шпионы, ничего не поделаешь. По крайней мере, на двоих врагов стало меньше. И на одно копье…

В это время его внимание привлек длинным рычанием иир’ова, который отошел от причалов и когтями царапал на земле изображение. Люди подошли и сгрудились вокруг мутанта.

На земле была изображена лодка, в которой гребли стилизованные человеческие фигурки.

— Ясно, вслед за норками идут другие лемуты, а может, и люди. — Глисс принялся считать, тыкая пальцами в человекообразные фигурки, и прикидывать, как заставить команду сойти на берег и атаковать ее. Но иир’ова продолжал рисовать.

— Кажется, на лодку напали, — Вагр посмотрел на сильные линии, крест на крест перечертившие корпус пироги, и поднял глаза на Глисса. — А может, армия тех, кто расправился с гарнизоном, находится выше нас по реке…

— И с оружием в руках поджидает прихода Нечистого, чтобы грудью закрыть нас, флоридян? — Аграв фыркнул и похлопал приятеля по мокрому плечу, словно маленького и неразумного ученика пастуха, удумавшего учить старших, как пасти коз.

— Вот, посмотри.

При взгляде на следующую стилизованную картинку, способную вызвать улыбку у всякого ценителя живописи, Вагр обомлел. Рядом раздалось несколько испуганных и возмущенных вздохов. Затаив дыхание, флоридяне ждали, когда мутант закончит изображать то, что передал головной дозор.

На земле неумело был нацарапан смешной восьмилапый зверь, из головы которого торчит человечек с луком. Изображение могло бы показаться забавным, однако вызывало самый настоящий ужас в рядах ополченцев.

— Да это же всадники Народа Хвоща? — Голос Вагра дрожал.

— И много их там, котик? — Глисс указал руками на рисунок и помедлил, не зная, как объяснить свой вопрос бессловесной твари. Однако, лемут либо понял его, либо задался целью в точности пересказать в доступной форме все, что хотел довести до флоридян старик.

Иир’ова указал когтем на паукообразную картинку, потом обвел руками изрядный кусок пустоты перед собой, и коротко мяукнул. Чтобы сделать свой жест еще более однозначным, он поискал глазами вокруг, и обнаружил кучу речной гальки. Двумя лапами он набрал полные горсти, и высыпал их прямо на свое изображение.

— Яснее ясного. Клянусь Вечными Небесами, там их целая прорва, — Аграв растерянно обвел глазами встревоженные лица земляков. — Народ Хвоща опять вышел на тропу войны.

— И сделал это на удивление вовремя, — Глисс говорил тихим голосом, но его прекрасно было слышно всем. Даже стервятники словно стали вести себя тише, прослышав о появлении грозной болотной конницы. — Ополчение со всей Северной Флориды не собрать, люди покидают деревни и прячутся в лесах…

— Словом, приходи и бери, — Вагр с размаху стукнул кулаком одной руки по ладони другой. — И почему все беды приходят одновременно, а? И Нечистый, и Люди Хвоща, это надо же?

— Одно мне не ясно — куда делись те, кто навалил эту кучу мертвецов, и что делают кочевники на спрутах у северной речной петли, — Аграв растерянно потер лоб, и тут же ругнулся — надетое на предплечье шипастое кольцо раскровенило бровь. — Обычно эти дьяволы совершали набеги с юга.

— Точно. Давненько они к нам не наведывались, — Вагр невидящими глазами смотрел на иир’ова, выполнившего свою задачу и спокойно точившего когти о доски недостроенного баркаса, возле которого толпились флоридяне.

— Ведь как назло — из-за всей ерунды вокруг Мертвой Балки мы отозвали всех дозорных с торфяников. — Глисс корил себя за то, что именно по его приказу все вооруженные мужчины, в том числе те, что постоянно патрулировали наиболее вероятные для прорыва кочевников тропы, оказались сейчас на причале разоренной крепости. Конечно, Народ Хвоща, наверняка оказался севернее форта Нечистого вследствие того, что прорыв совершился где-то в стороне, на участке соседей, но…

— Кстати, а почему эти болотные сидельцы атаковали лодку Нечистого?

Вагр, задавший этот вопрос вслух, сам же нашел на него приемлемый ответ:

— Этим тварям все равно, кого убивать — флоридян, или слуг Нечистого. Дикари из омутов, они и есть дикари.

— Будем надеяться, что оба врага Северной Флориды передерутся, — протянул Глисс.

Крохотное ополчение пало духов. Совсем недавно староста был уверен, что горстка храбрецов, занявшая позицию в гавани Мертвой Балки, готова принять бой и задержать продвижение карателей, чтобы дать жителям окрестных деревень отступить в схроны и специально заготовленные на случай вражеских нашествий убежища. Сейчас же он не мог найти слов, которые помогли бы ему вновь разжечь сердца флоридян. Армада Нечистого притаилась где-то на реке, готовясь нанести удар, а по лесам края бродят кочевники, которые, по мнению очень многих, во сто раз хуже. Есть от чего прийти в уныние.

Глисс посмотрел на шептавшихся в стороне от толпы Аграва и Вагра с явным неудовольствием. Растерянному и сбитому с толка старосте казалось, что именно побратимы втравили мирный жителей края в череду опасных происшествий, которые удавкой затягивались на горле ополчения.

— Единственная надежда у нас на то, что пожиратели тины схлестнуться с карателями, пока женщины и дети уйдут в схроны. Тогда мы сможем продержаться до подхода воинов Четвертого Хозяина Бухты, — принялся рассуждать староста вслух, и тут же поправился, — постараемся продержаться…

О том, что заносчивые жители приморья могут просто отсидеться за своими стенами, внутрь которых они не пускают никого, думать не хотелось.

К старосте, мрачно обкусывающему губы, неслышной походкой подошел иир’ова и мягко мурлыкнул.

— Ну что тебе, лемут? — Глисс безразлично посмотрел на высокого мутанта, который выглядел не таким встревоженным, как люди.

Вместо ответа существо наклонилось и в несколько взмахов когтей изобразило лодку. Потом коготь перечеркнул ее. Рядом с лодкой иир’ова нарисовал несколько фигурок с ручками и ножками, аккуратно прихлопнув каждого человечка лапой. Глисс понял, что лодка Нечистого уничтожена. Кочевники или отряд эливенера тому виной, старосте оставалось лишь гадать. Иир’ова, который мог мысленно общаться с Вельдом, не мог пересказать словами полученную информацию.

«Колдовство нам не поможет, — зло подумал староста. — Надежда лишь на чудо, да на крепость рук и мужество людских сердец».

Вагр, облокотившись о перевернутый баркас, ковырял кончиком сабли засохшие раковины на его днище, задумчиво разглядывал ожиревших трупоедов, копошащихся на кучах трупов. Могильщики, привыкнув к присутствию людей, совершенно не обращали на них внимания, продолжая теребить изуродованные тела.

— Кто знает, побратим, не окажемся ли мы оба под вечер в животах этих милых пташек, изрубленные на мелкие кусочки, — сказал чернобородый. Аграв лишь махнул рукой и погрузился в размышления о Народе Хвоща.

В первые годы колонизации Северной Флориды первопроходцы, забредавшие вглубь торфяников, чувствовали: из глубины курящихся над топью испарений за ними внимательно наблюдают настороженные глаза.

И вот однажды, когда шел далеко не первый век колонизации, южные деревни подверглись опустошительному набегу. Всадники, верхом на жутковатых восьмилапых чудищах, появились из недр болот, разметали частоколы, перебили три десятка колонистов и так же внезапно растворились в душном мареве.

Так началась на полуострове длительная пограничная война. Ни на какие переговоры с жителями Твердой Земли обитатели Внутренней Флориды не шли. Смельчаки, направлявшиеся в сердце болот, чтобы выяснить причины агрессии, бесследно исчезали. Никто так и не узнал, поглотила ли их зыбкая пучина, или уничтожили дикари.

Наиболее грозной силой обитателей омутов являлись их Кони — чудовищные творения топей Внутренней Флориды и Лучей Смерти, интенсивно бивших несколько веков назад по болотам с разрушенного войной юга полуострова. Пресноводные спруты легко взбирались на заборы (и даже деревья), бегали по суше и омутам, обладали недюжинной силой. При этом внутри каждого отвратительного Коня сидел управлявший им дикарь, скрытый толстой шкурой своего практически неуязвимого скакуна. Стрелы, копья и топоры, равно как и многочисленные собаки колонистов оказались бессильны перед порождениями бездны. Счастье еще, что дикари люто ненавидели сушу, называя ее «ссохшейся грязью», и предпочитали родные омуты, решительно не пригодные для жилья. Набеги с юга носили откровенно грабительский характер, а также давали выход накопившейся в дикарях разрушительной злобе. Многие лесорубы и рыбаки считали обитателей Внутренних Топей формой особо зловредных лемутов, научившихся управлять адскими тварями не иначе, как с помощью колдовства.

Дабы изучить Коней, находчивые колонисты с Лантического побережья Северной Флориды выловили в соленых водах осьминогов и кальмаров. Не добившись успехов, они за немалую плату продали их лесным жителям, особенно страдавшим от разбойных набегов болотной конницы.

Ополченцы приграничной полосы, замучив до смерти приобретенных осьминогов, научились, наконец, против них воевать. Они тыкали в пленников факелами, брызгали на них яблочным уксусом, метали тупые дротики, клали под щупальца доски с гвоздями, выдержав древесину в солевом растворе.

Щенков сторожевых собак специально приучали лаять на кальмаров и трепать клыками мертвых морских обитателей. Словом, когда Тринадцатое Колено Великого Хвоща по каким-то свои внутренним соображениям устроило очередной набег на Твердую Землю, грозная и доселе непобедимая болотная кавалерия потерпела сокрушительное поражение. С тех пор серьезных вторжений со стороны торфяников Северная Флорида не знала.

Изредка совершавшие разбойные нападения мелкими группами болотные конники не выдерживали прямых столкновений с отрядами добровольцев, чувствуя себя среди лесов и осушенных земель неуютно. Да и уровень выучки ополченцев изрядно вырос. Вглубь топей колонисты, после гибели нескольких отрядов охотников, соваться перестали.

Когда страх перед Конями ушел в прошлое, выяснилось: грозное Племя Хвоща на порядок более малочисленное, чем колонисты Северной Флориды. Этот изначальный перевес с годами лишь усиливался. Поток северных переселенцев из молодых королевств на побережье Лантика не иссякал. В конце концов лесорубы просто махнули рукой на строптивых туземцев. Правда, люди робкого десятка отселились подальше от трясин. Оставшиеся жить на границе осушенных земель и торфяников укрепили свои поселения на манер фортов седой древности заселения американского континента.

Лишь изредка покой границы нарушали жутковатые Птицы, повадившиеся похищать скот. В связи с опасностью, исходящей от летунов, загоны для быков и птичьи клети стали делать похожими на приземистые башни, и приставляли к ним лучников. Профессия пастуха сделалась во Флориде весьма опасной и почетной.

Жители одного из «морских кланов», а именно из Бухты, умудрились даже наладить кое-какой торговый контакт с самым низшим из Колен Хвоща. Но слухи об этом небывалом событии разносил Рыбоед. Ему не очень-то верили, зная страсть рыболова к выпивке и вранью. Имея родственников на побережье, он был единственным известным Аграву человеком, побывавшим не на ярмарке под величавыми стенами Бухты, а внутри самого богатого поселения.

«Интересно, пробрался Рыбоед мимо Людей Хвоща, или угодил прямо им в руки? Человек он дурной, но все равно жалко. Эти твари живыми сдирают кожу с пленных, как рассказывал Глисс. Да и вообще, на старого ворчуна вся надежда», — подумал Рыжий.

В это время в одном из проходов неожиданно появилась бегущая фигура. Это оказался сильно запыхавшийся гончар, который дышал, словно загнанный олень, и бестолково размахивал руками.

Вагр остановил юношу, взял за плечи и сильно встряхнул:

— Отдышись, и рассказывай!

Флоридяне столпились вокруг. По хмурым лицам видно — они не ожидают от часового, прибежавшего со стороны запертых ворот крепости, никаких хороших вестей. Наконец, юноша смог внятно говорить:

— Из трех деревень прибегали мальчишки… Женщины, старики и скот укрылись в чащах к югу от Мертвой Балки… Подошли еще ополченцы, человек десять-пятнадцать… Они идут к причалам, я сильно обогнал их…

Глисс взял парня за пояс, подтянул к себе, и гаркнул прямо в лицо:

— Ты дело говори! Зачем бежал-то?

Гончар помедлил, и выдохнул одними губами:

— Пришел Народ Хвоща!

— Знаем.

— Как? — лицо парня сделалось удивленным, словно у ребенка, у которого забрали сладкое.

— Не время сейчас объяснять. Сколько их было, с какой стороны подошли к крепости, где сейчас находятся пожиратели тины?

Часовой принялся говорить, время от времени косясь в сторону мертвых норок, валявшихся неподалеку.

Примерно час назад, когда к воротам подошел последняя группа ополченцев из трех охотников маленького хутора, что у Совиного Ручья, на поле перед частоколом, усеянном мертвыми лемутами, выехали пять серых спрутов. Они принялись гарцевать по вырубке, разглядывая место побоища, потом развернулись, и исчезли в чаще. Ни одной стрелы в сторону замерших на стенах людей они не выпустили. Видимо, они не ожидали застать гарнизон перебитым.

— Значит, эливенер и мутант не врут, — Глисс ударил кулаком по днищу баркаса, и ему на сапоги посыпалось мелкое крошево из расколовшихся ракушек. Гончар вздрогнул и отодвинулся в сторону. Лицо старосты потемнело от гнева.

— Я одного не пойму — где же это видано, чтобы Люди Хвоща спокойно разгуливали на своих восьмилапых по лесам и полям, а? Да еще так далеко от торфяников?

Вагр развел руки в сторону и оглядел ополченцев, сбитых с толка его вопросом:

— Кто-нибудь слышал о подобном от своих отцов или дедов? Они же боятся удаляться от своей родной жидкой грязи и на полдня пути, всякий знает. Эй, Кожемяка, ты же почтенный старый человек, ходил на Народ Хвоща при последнем сборе ополчения Северной Флориды. Разве они когда-нибудь доходили до речной петли, да еще и не тронув ни одну из деревень?

— Нет, такого не было. Может быть, отдельные разведчики сюда и добирались, не знаю, но чтобы целая орда, да еще и верхом на Конях… — седовласый крепкий мужчина, один из глаз которого скрывала повязка, помотал головой. — Это небывалое дело. Они боятся суши, открытого пространства и солнца.

— Слишком много загадок, — пробормотал Глисс.

— Ага, наваждение какое-то, — Вагр досадливо поморщился, когда низко летящий ворон едва не коснулся его черной шевелюры своим крылом. — Мы осаждены в пустой крепости Нечистого кочевниками и войском Зеленого Круга, а где-то в лесах прячется отряд лемутов, заваривших эту кашу.

— А может, — Аграв грозно сверкнул глазами, — это все отвлекающий маневр?

— Это как, — юный гончар позволил себе прервать старших, но тут же получил звонкий, увесистый подзатыльник от Глисса и смущенно замолчал.

— А вот так — пока все боеспособные мужчины округи торчат здесь, орава Желтых Ушанов и прочих тварей рыщет по лесам, разыскивая схроны, шаря по опустевшим деревням. Кто поручится, что Нечистый не мог договориться с Людьми Хвоща?

— Нет уж, побратим, глупости, — Вагр похлопал приятеля по плечу, но тот сердито отбросил его руку и упрямо выпятил челюсть. — Мы с тобой видели, как Ушаны расправлялись с гарнизоном Мертвой Балки, да и трупы вот эти говорят сами за себя.

— Все равно. Мастер С’Муга мог чем-то прогневить главу Зеленого Круга. Из главного логова выслали специальный отряд, который вырезал гарнизон, а заодно заманил сюда ополчение. Теперь нас всех перебьют, и лемуты устроят охоту на женщин и детей по лесам и полям.

Толпа загудела. Глисс растеряно поворачивал голову от одного возмущенного лица к другому, стараясь восстановить порядок, но его никто не слушал. Слышались голоса, зовущие всех немедленно бросать пропахшую смертью крепость и спешить к семьям.

В этом шуме никто не обратил особого внимания на подошедших со стороны ворот последних ополченцев, о которых говорил гончар. Они быстро смешались с толпой и также принялись бурно жестикулировать и спорить.

Иир’ова, некоторое время изумленно наблюдавший за галдящими флоридянами, возмущенно фыркнул и двинулся прочь. Его настойчиво звал эливенер, который возился с раненым метсом. Мутант чувствовал себя в людском сообществе неуютно. Единственным существом, которому он полностью доверял, был отец Вельд. Да и с Кеном Ирм был собратом по плену. Шумные флоридяне не вызывали в нем особо теплых чувств, а крепость Нечистого казалась огромной ловушкой. Мутант дошел до конца причала, сторонясь выползающих из воды крабов и головастиков, и очутился у места, где оканчивалась крепостная стена. Частокол, упиравшийся в воду, был продлен строителями вглубь реки. Колья были вбиты в илистое дно, словно гигантские сваи. Здесь лемут помедлил. Ему совершенно не хотелось лезть в воду. Существа его породы и без того побаивались крупных водоемов, а тут прибрежная полоса буквально кишела всякого рода опасными тварями. Когда посланный эливенером Ирм примчался предупредить ополченцев о приближении норок, он взобрался по стене с внешней стороны. Уходя из крепости, мутант воспользовался тем же способом. Практически бесшумно гибкая фигура взлетела по стене, на миг замерла на фоне голубого неба, и тихо соскользнула в ров с наружной стороны Мертвой Балки. Недовольно шипя, лемут пробрался мимо почерневших трупов, поднялся на шлюз, отделявший сухой ров от речной воды, и огромными скачками устремился в чащу.

Глиссу с трудом удалось восстановить относительный порядок среди ополченцев.

— Мы находимся в осаде. Нечистый медлит, всадники Людей Хвоща тоже прячутся где-то по берегам реки. Кто из вас возьмет командование на себя и выведет нас из крепости?

Все промолчали. Постепенно до флоридян дошло: на безлесном участке, окружающем форт, они могут быть атакованы кочевниками, и тогда ни один не дойдет до лесных убежищ, где спрятались их семьи. Видя, что ему никто не возражает, Глисс уверенно продолжил:

— Мы останемся здесь. Если придется сражаться, то причалы — самое удобное для этого место. Станем ждать, когда подойдет Четвертый Хозяин. Если, — возвысил он голос почти до крика, когда почувствовал, что ему хотят возразить одновременно Аграв и Вагр, — Рыбоед не смог добраться, что же… дождемся вечера, и отправим новых гонцов. Только ополчение приморских кланов способно прогнать Племя Хвоща, да и Нечистого остановить без моряков с Лантика невозможно. Кто желает попытаться прорваться домой, выходи!

Никто не вышел из притихшей толпы. В среде колонистов действовало с древнейших времен заселения полуострова неписаное правило — в ополчение шли лишь добровольцы, но те из них, кто покидал свой отряд до окончания войны, становился в Северной Флориде самым настоящим изгоем. Пятно позора надолго приставало к членам семьи труса и к его потомкам.

— Хорошо, — Глисс посмотрел на Ткача и других флоридян, недавно появившихся в гавани. — Я вижу, что многие принесли луки. Отлично. Ткач, расставь их по крышам, но пусть начинают стрелять только по моей команде. Так, а где кот?

— Сбежал, — буркнул Аграв.

— Плевать, он не житель Флориды, а самый настоящий лемут. Я ему не командир. Будем надеяться, он разведает, что творится вокруг крепости. Мне показалось, что он не робкого десятка. Жаль только, что потеряна связь с эливенером.

— Если тот еще жив, — Аграв вошел в роль, и сыпал мрачные пророчества.

— Смотрите! — вскричал Вагр, показывая на торчащие из воды усатые морды двух норок, наблюдающих за ополченцами. Свистнули стрелы, но в фонтанах брызг уже мелькнули лишь задние лапы шпионов, отправившихся к своим хозяевам.

— Вот теперь Нечистый точно знает, где мы его ждем, и сколько нас, — мрачно подытожил Аграв.

— Еще одно слово, Рыжий, и я отправлю тебя вместе с гончаром, к воротам, — Глисс выглядел усталым и злым, так что Аграв не стал возражать и принялся помогать лучникам забираться на крыши строений.

В это время вдали над рекой показалась струйка черного дыма. Потом еще одна, и еще. Теперь уже вся вязанка сигнальных факелов, данная головному дозору, сообщала о приближении неприятеля дымными столбами.

— Началось. — Глисс поднял руку в шипастой перчатке, привлекая к себе внимание. — Все по местам! Нечистый атакует.

На реке действительно показались многочисленные пироги и один крупный баркас, снабженный парусом. На черном полотне красовалась стрела, причудливо перевитая спиралевидной нитью, по которой пробегали тусклые огоньки — знак Зеленого Круга. Перед баркасом в волнах мелькали головы многочисленных норок, которые теперь не таились.

На веслах сидели Волосатые Ревуны и Люди-Крысы, а вдоль высокого борта корабля столпились Люди-росомахи, прикрывавшие щитами лучников из числа пиратов Внутреннего Моря.

— Двенадцать лодок, примерно по дюжине лемутов в каждой, да еще целая куча на баркасе, — Вагр поплевал на руки и взялся было за саблю, но Глисс остановил его руку и покачал головой. — Бери Аграва, и бегом на лодки у причала. По моему сигналу начинайте палить посудины. Это разрушит их строй. Нас, конечно же, меньше, но они станут выгружаться не всем войском, и мы сможем атаковать каждую лодку в отдельности.

— Стратег, — буркнул Вагр, подозвал Аграва и помчался прямо по кучам трупов к пустым лодкам. На бегу они подхватили брошенные еще Ушанами крючья и притаились на подготовленных к сожжению кораблях первой волны карателей.

Нечистый не собирался вступать в переговоры для выяснения, что же случилось с гарнизоном. Его суда неслись к причалам на огромной скорости. Весла, сделанные из упругого дерева, буквально гнулись от напряжения в лапах могучих Ревунов. Баркас отстал, пропуская вперед первую пятерку лодок, только норки устремились вперед с яростным визгом.

Гавань была забита пустыми посудинами, и пирогам атакующих пришлось разделиться и самостоятельно пробираться в плавучем лабиринте. Первыми на мокрые доски причалов выскочили норки и молча устремились вверх по кучам трупов. Дождавшись, когда огромное количество птиц, испуганных их появлением, поднимется достаточно высоко, чтобы не мешать целиться, Глисс заорал:

— Лучники!

С крыш строений полетели стрелы, и две норки так и остались на гребне могильника. Одна скатилась вниз, с противным визгом стараясь выгрызть из бока застрявшее в ребрах оперенное древко. Брошенный Ткачом топорик раскроил ей череп.

Остальные четыре твари, сверкая голубыми ошейниками, бросились на строй ополченцев. Это была самоубийственная атака бесноватых чудищ, которых Нечистый каким-то колдовским способом совершенно лишил инстинкта самосохранения. На долю каждого хищника пришлось несколько копий, топоров, сабель… Погибнув, норки не смогли нанести обороняющимся сколько-нибудь значительный урон. Их оказалось слишком мало, да и вообще, являясь великолепными разведчиками и травильными животными, в бою они стоили мало. Впрочем, на некоторое время они связали ополченцев боем, позволив пяти лодкам подойти к берегу и начать высадку десанта. Многоголосый рев Волосатых Ревунов возвестил, что каратели уже на причале.

— Пусть они заберутся на вал из трупов, может, это несколько охладит их пыл.

Глисс прошелся вдоль строя своих возбужденных после схватки с норками людей.

— Готовы? — тут над телами павших лемутов показались первые рвущиеся в бой Волосатые Ревуны, размахивающие шипастыми дубинами и короткими копьями.

— Лучники!

С крыш с убийственной меткостью ударили стрелы.

— Вперед! — Староста сам повел в атаку бойцов, успев подумать: «Вся надежда на побратимов». На валу завязалась страшная схватка. Сражающихся оказалось примерно равное количество, но Ревуны кинулись вперед нестройной толпой, им мешали мертвые тела, да и лодки причаливали вразнобой, так что прорвать плотный строй ополчения им не удалось.

Лучники на выбор били по Ревунам, выходящим из последних лодок и взбирающимся на гребень вала. Но командир Нечистого также не зевал. Из корзины, расположенной на верхушке мачты баркаса, дозорный пират рассмотрел происходящее и доложил вниз. Последовала короткая команда, и с корабля по крышам строений ударила копьеметательная машина. Трое лучников оказались пронзены зазубренными лезвиями и буквально сметены со своих насестов. Остальные попрятались.

Ревуны — противники страшные, особенно в яростной рукопашной, разгоревшейся уже в нескольких шагах от скользких от крови досок причалов. Ополченцы пятились, но держались. Командир армады Нечистого, презрительно скривив губы, скомандовал второй пятерке лодок двигаться в гавань. Теперь, когда флоридяне скованы, спокойно высадившиеся Люди-Крысы обойдут их строй с флангов, и начнется разгром. План был хорош и прост, но презрительное отношение к лесорубам и рыбакам подвело командующего карательным воинством.

Аграв и Вагр, ждавшие этого мгновения, поднялись из своих укрытий за высокими бортами, и с факелами в руках принялись прыгать с борта на борт пустых судов, заполнивших гавань, поджигая заранее заготовленные вязанки хвороста.

Просмоленная древесина посудин вспыхивала мгновенно, а навощенные шкуры пирог наполняли воздух удушливым дымом. С баркаса пираты-лучники пытались поразить стрелами побратимов, но дым сильно мешал прицеливанию.

Лодки Людей-Крыс оказались в трудном положении. Три из них попятились перед стеной огня, две смогли проскочить и двинуться в дыму и искрах к берегу. Аграв и Вагр сдергивали гребцов баграми прямо в воду, оставаясь неуязвимыми.

Наконец одна из лодок, фактически потерявшая управление, ткнулась носом в деревянный причал, и серые тени метнулись вверх по валу. Вторая посудина пристала к борту разгорающегося баркаса, на котором находились побратимы, и Люди-Крысы ринулись вверх, зажав тесаки в зубах и скребя когтями по обшивке.

Аграв и Вагр столкнули в воду несколько атакующих, но четверым лемутам удалось забраться на палубу.

— Отступаем, Борода! — вскричал Аграв, увидев сквозь дым приближающиеся силуэты врагов.

— Уходи и отталкивай посудину багром, — закричал в ответ Вагр, мощным ударом отсекая лапу, вцепившуюся в борт. Тонкий писк обрушившегося в воду Крыса не дал ему услышать ответ. Клинок прочно засел в древесине, и Вагр подхватил снабженный крюком багор. В несколько взмахов он отогнал не рискующих приближаться лемутов и оглянулся. Аграв, метнув свою саблю в стоявшего на его пути солдата Нечистого, с разбега перемахнул с борта баркаса на покачнувшуюся лодку.

«Великолепно!» — подумал Вагр, отшатываясь от тяжелого тесака, который едва не полоснул его прямо по горлу. С бешеным криком чернобородый метнул багор вперед, и двое лемутов упали на дымящуюся палубу, выронив оружие. Вагр бросился на Людей-Крыс, только что взобравшихся на палубу.

Те несколько опешили от стремительного нападения, и Вагр, слегка изменив направление бега, бросился в воду, едва не раскроив себе голову о сваю, к которой был привязан баркас. Вынырнув, Вагр увидел последнего лемута, оставшегося в пироге. Человек поднырнул под днищем лодки и рванулся к поверхности, выставив вперед руки. В мутной воде Крыс не успел разглядеть атакующего из-под воды врага. Он лишь испуганно пискнул, когда руки Вагра, схватив его за ошейник, увлекли лемута в воду. Обхватив брыкающегося мутанта одной рукой за шею, Вагр нашарил у себя в сапоге нож и дважды вонзил его в бок твари Нечистого.

Оставив конвульсивно дергающегося врага, Вагр мощным гребком вернулся к покинутому судну и руками оттолкнул пирогу от баркаса.

Судно, на борту которого экипаж пироги оказался, словно в плавучей мышеловке, вспыхнуло погребальным факелом. Раздался крысиный писк, и в воду стали падать лемуты, на которых горела шерсть. Крысы, пережившие Смерть и прибавив в весе и интеллекте, потеряли в другом — в воде они больше не были столь же подвижны, как их мелкие предки. Вагр ножом перерезал глотку визжащей твари, которая пыталась остудить в воде дымящуюся морду, и поплыл к берегу.

Через некоторое время за спиной он почувствовал чье-то присутствие. Вагр начал разворачиваться, но лемут уже схватил его когтями за ворот рубахи и замахнулся.

Прямо перед глазами Вагр успел увидеть лезвие грубого каменного топора, когда обрушившееся сверху весло отвело удар и разом утопило Человека-Крысу.

— Ну что, побратим, решил поплавать, а? — Аграв, свесившийся с причала, бесцеремонно подтянул Вагра за шиворот, а второй рукой взъерошил мокрые волосы.

— Вытаскивай Рыжий, собака Нечистого схватила меня за ногу! — истошно прокричал захлебывающийся Вагр. Встревоженный Аграв рванул его вверх, подхватил под мышки и, словно куль, выволок на мокрые доски. Несколько мгновений Вагр отплевывался, и лежал неподвижно, словно отдыхающий тюлень. Аграв настороженно вглядывался в мутную речную воду.

— А где же тот, что держал тебя за ногу?

— Да это я пошутил, — Вагр поднялся и засунул нож в сапог. С него ручьями стекала вода.

— Болван, однажды я пристукну тебя за эти шуточки! — Аграв повернулся и счастливо прищурился на жаркое пламя. Лодки и более крупные суденышки пылали, перегородив всю гавань. Удушливые клубы дыма поднимались вверх. Их гнало ветром в ту сторону, где беспомощно замерла оставшаяся часть флота Нечистого. Вагр хохотнул и погрозил врагам кулаком сквозь стену огня.

— Ну что, побратим, мы с тобой оказались кое на что пригодны, не так ли? Теперь, пока не прогорит, в крепость даже стрела не долетит.

— Точно. Но с шести лодок-то высадились. Как там наши?

Гудящее пламя мешало расслышать подробности боя, происходящего по ту сторону вала из мертвых тел. Вагр огляделся и указал руками на последнюю лодку, на которой в крепость приплыли Люди-Крысы. Побратимы толкнули ее от берега в сторону стены огня, и вскоре она также вспыхнула факелом.

— А теперь — к нашим! — Аграв воинственно выставил перед собой весло и кинулся вверх по склону. Вагр помедлил, пинком выбил дубину у раненого стрелой в шею Волосатого ревуна, осмотрел ее и, удовлетворенно хмыкнув, бросился вслед за приятелем.

На гребне вала они столкнулись с беспорядочно отступающими лемутами. Волосатых Ревунов оставалось в живых мало, в основном сдерживали наступательный порыв ополченцев десять Людей-Крыс, прибывших последними. На них-то и кинулись со спины побратимы.

Аграв могучим ударом переломил спины двоим лемутам, но и его весло треснуло пополам. Тогда он поднырнул под взметнувшуюся крысиную руку с саблей, схватил врага в охапку и покатился с ним по истерзанным трупоедами телам. Чернобородый также успел убить двоих, прежде чем мутанты сообразили, что сзади у них тоже есть враги. Тут Вагр получил удар лезвием сабли плашмя по лицу, пошатнулся и упал. Бросившийся на него Волосатый Ревун рухнул сверху, придавив коленом грудь, и поднял дубину. Вагр уже простился с жизнью, когда лемут вдруг дернулся и стал падать. В спине его торчала оперенная стрела. Дубина все еще раскачивалась в воздухе, когда Вагру удалось высвободить руку и ударить кулаком в оскаленную морду. Ощущение было такое, словно он решил стукнуть камень. Раненая во время побоища в темнице рука онемела до локтя, но тяжелая туша все же свалилась, и человек поднялся, тяжело дыша и растирая ушибленную грудь.

Схватка закончилась. В зеленой воде, в которую поминутно падали дымящиеся головешки, виднелись пять или шесть голов уплывающих лемутов. Вскоре они исчезли в лабиринте из пылающих кораблей. Может быть, их поглотил огонь или им все же удалось достичь своей поредевшей флотилии.

Сзади к Вагру подошел Глисс. Его мертвенно-бледное лицо осеняла мстительная улыбка, левая рука болталась плетью. Удар дубины переломил ключицу и нанес страшную рану каменными шипами. Но староста все еще держался на ногах, восхищенно оглядывая усеянный мертвыми и умирающими лемутами причал. На белых от боли щеках плясали отсветы пожарища.

— И все же мы можем бить Нечистого, Борода!

— Конечно, кто же сомневался, — Вагр устало покачнулся и вынужден был встать на одно колено. По лицу его бежала струйка крови, а скула быстро наливалась синевой.

— Ты молод, и не понимаешь моей радости. Сегодня величайший день в истории Флориды. Люди вновь вспомнили, что они люди!