БОМЖ

Глава 20

Глава двадцатая.

Погружение в профессию.

Август 1993 года.

Пропуск на завод у меня был — лежала в бардачке автомобиля непонятная картонка с моей фотографией и кучей штампов, от цифр до геометрических фигурок. Хорошо, что на карточке отсутствовала печать Завода, иначе мои недоброжелатели, у которых какое-то время был мой «Ниссан», живо бы выяснили о наличии у меня дополнительного источника дохода.

Охранник на проходной равнодушно скользнул взглядом по пропуску, после чего, вновь уткнулся в газету со сковородами, а я, выйдя из будки, растерянно закрутил головой — судя по всему, мне надо было идти прямо, к зданию заводоуправления, вряд ли юрист сидел в двух огромных бетонных коробках цехов.

Пока пересекал двор, примерно половина встреченных мной людей кивала мне, а пара человек даже пожало руку. Немного осмелев, я решил сначала найти свое рабочее место, после чего…

— Паша, здорово… — меня хлопнул сзади по плечу здоровый парень, одетый в хорошо сидящий костюм: — Что, снова вместе работать будем?

— Ага, будем. — мне оставалось только кивнуть головой.

— Ты где пропадал то? — парень, ненавязчиво подталкивая, вел меня по широкой лестнице уходящей вверх: — Слушай, Паша, хотел тебя спросить — а мы работать дальше будем?

Судя по интонации, в слово «работать» парень вкладывал значение «получать хорошие деньги», а не «тяжело, физически трудится».

— Я постараюсь в ближайшее время снова начать.

— Классно, звони или заходи в любе время. — мы незаметно поднялись на четвертый этаж старого здания и парень, проведя меня по длинному коридору, остановился у двери с, позолотой по-черному, табличкой «Константин Генрихович Герлингер. Председатель профсоюзного комитета ПО 'Энергоспецремонт».

— Ну ладно, если время есть, то заходи через пять минут, чаю попьем… = -дверь профкома захлопнулась, а я прошел еще несколько метров и увидел дверь «Юридическое бюро».

На большой связке ключей я нашел подходящий для замка, и потянул дверь на себя.

Кабинет, среднего размера комната, с двумя канцелярскими столами и десятком стульев, носил следы беспорядочной эвакуации. Посреди комнаты лежал лист бумаги с темным следом от женской туфельки, а на столе у стены, стояла чашка, наполовину полная. На коричневой поверхности жидкости, бывшей когда-то чаем, плавал островок сиреневой плесени.

Меня передернуло, я оглядел все столы и закутки кабинета, нашел еще две чашки, примерно в таком-же состоянии, и двинулся в коридор, в поисках туалета.

Чай у председателя профсоюза был хороший, чувствуется, что, недавно вышедшая на рынок, марка «Майский чай» пока старается держать уровень качества. Печенье у моего нового-старого приятеля тоже нашлось, и он им щедро поделился.

— Богато живешь… -я вгрызся в рассыпчатую печенюшку.

— Ой, да кто бы говорил…- судя по кислой физиономии профсоюзного лидера уровень моих доходов являлись его мечтой: — Мне, чтобы директор деньги перечислил на счет профкома, надо за директором две недели бегать, а ты даже на заводе не появляешься, а директор не хочет никого на твое место брать…

— Да ладно? — признаюсь, эта новость меня приободрила и мое нежелание идти в кабинет генерального директора чуть-чуть уменьшилось. Возможно, не все так плохо и меня не погонят с порога директорского кабинета, как только я переступлю порог.

— Ладно, пойду, покажусь на директорском этаже… — я стряхнул с джинсов осыпавшиеся крошки, пожал профбоссу руку и двинулся в неизвестность. Традиционно, кабинет директора находился на втором, «директорском» этаже.

Коридор второго этажа был тих и безлюден, видимо все начальство разъехалось по своим делам. В глубине мозга пульсировала трусливая надежда, что директора нет на месте и неприятный разговор можно будет отложить на неопределенное время, но я вспомнил свой расчетный листок из бухгалтерии Дорожного РОВД, который позволял выживать, если питаться исключительно крупой «Артек» или «Полтавка», сваренной на воде, и решительно потянул дверь кабинета главного на себя. Дверь предательски заскрипела, из глубины кабинета кто-то сердито гаркнул «Ну кто там топчется? Заходите!».

Я заглянул в кабинет — возле большого, «президентского» стола, стоял, опираясь на трость, плотный мужчина лет пятидесяти, одетый в свободную рубашку навыпуск, с коротким рукавом и темные джинсы. Человек не сводил с меня сердитого взгляда темных, колючих глаз.

— Приперся? А кто тебя звал?

— Ну раз вам некогда, я в следующий раз зайду… — я попытался выкатится обратно в коридор, но, уже за порогом, меня настиг гневный окрик:

— Куда! Назад вернись.

Пришлось вновь открывать дверь, которой я, непостижимым образом успел отгородится от хозяина кабинета.

— Здравствуйте, Григорий Андреевич. А это я, вас решил побеспокоить…

— Ну хорошо, что нашел время зайти… — хозяин кабинета, опираясь на трость, сделал два шага и плюхнулся в дорогое кожаное кресло с высокой спинкой: — Ну, расскажи, Павел, где ты месяц шлялся и почему не организовал работу в свое отсутствие?

— Извините, Григорий Андреевич, но я в аварии пострадал и не мог о себе сообщить. Даже родители не знали, что я в больнице лежу, думали, что я в командировку внезапно уехал…

— а позвонить тебе религия не позволила?

— Да я без сознания почти все время был… — придал я своему голосу толечку истеричной злости для правдоподобия: — А у них там, в больнице поселковой, ни врачей, ни машин, ни лекарств, короче, ничего нет. Хорошо, что сам, без аппарата дышал, а то бы и загнулся, пока они решали, что со мной делать…

— Ну ладно, ладно, не переживай…- я чуть не упал со стула, услышав в голосе грозного директора искреннее сочувствие: — Живой остался, вот и слава Богу, с каждым может приключится. Ты же помнишь, как ты со мной в больнице сидел, когда меня зимой подстрелили…

Сурово тут у них, у директоров, трудовая деятельность проистекает, наверное, и хромает мужик от последствий ранения, а не потому что на горных лыжах катался…

— Ты как вообще, готов работать?

— Вполне, Григорий Андреевич.

— Ну тогда иди в канцелярию, получай бумаги, что я тебе отписал и давай работай, наверстывай упущенное. Ты конечно, можешь обижаться, Павел, но за те дни, что ты отсутствовал, я тебе деньги переводить не буду, так как работы, по факту, никакой юридической не проводилось. Ну а в конце месяца, за те дни, что ты отработал, передавай акт выполненных работ, я тебе сумму переведу. И Валентину, девочку свою, к работе привлекай, а то, как ты исчез, она здесь тоже появляться перестала… Все, иди, работай, а я домой поеду, что-то спина разболелась. Только в бассейне, плаваньем и спасаюсь, когда боль спину крутит.

Поднимаясь на «свой» этаж, с тяжелым мешком, в который начальник канцелярии, милая и доброжелательная женщина, которой я совсем не помнил, ссыпала огромную кучу бумаг, «отписанных» в юридический отдел, я удивлялся — зачем я столько времени уклонялся от посещения Завода, чего-то боялся, а директор оказался душевным мужиком и даже не прибил меня. Только один момент в нашем разговоре меня смущал — наличие какой-то «девочки» по имени Валя, которая работала со мной вместе. И знала ли о наличии у меня «девочки» моя Наташа, которая через несколько дней должна выйти на завод, по окончанию административного отпуска, налаживать какую-то новую установку в термической лаборатории. Но, по зрелому рассуждению, я пришел к выводу, что никаких «шуры-муры» с неизвестной мне Валентиной Наташа бы не потерпела, а, напротив, устроила бы мне термическое запекание в какой-нибудь печи, не знаю только, одного бы в топку сунула или вместе с Валентиной.

К вечеру я понял, что я ни хрена не знаю и не помню из юридических наук, диплом о изучении которых мне еще предстоит получить в институте, так как Наташа сказала, что по срокам день моего исчезновения совпадает с днем выдачи дипломов. Поэтому, вся надежда оставалась только на загадочную помощницу, телефон которой я нашел в записной книжке.

— Алле! — судя по крику в телефонной трубке, на другом конце провода мне отвечал ребенок лет четырех.

— Здравствуй. А маму к телефону позови, пожалуйста.

От радостного вопля «Сейчас. Мама! Тебя!» у меня чуть не лопнула барабанная перепонка.

— Алло? — голос женщины в трубке был мне совершенно незнаком.

— Здравствуйте, это Павел Громов…

Валентина, судя по голосу, дамочка лет тридцати, как оказалось, способна визжать не тише, чем ее ребенок.

Я кое как пробился через какофонию криков девицы:

— Да, Валя, болел, все нормально, завтра выходи. И еще, Валентина, не поможешь мне с одним вопросом. У тебя учебники старые остались? Да все что есть тащи, заранее тебе спасибо.

А жизнь начинает налаживаться. Я понимаю, что учебник международного права, валявшийся на одной из полок встроенного шкафа мне в моей жизни не пригодится — где я и где международное право? Хотя народ свято верит, что международное право — это круто. На днях в районе Бородатого основоположника, в здании приказавшего долго жить кулинарного техникума открыли институт международных отношений, так абитуриенты туда валом прут, даже сильней, чем в юридический. Особенно сюрреалистично это выглядит, с учетом, что другое крыло этого здания занимает казино и ночной клуб «Носорог».

Следующие три дна я провел на Заводе, копаясь в грудах бумаг и толстых томах кодексов, а когда Валентина не видела, то погружался в азы- учебники гражданского и уголовного права и прочие процессы. Валентина, в первые минуты своего пребывания на работе попыталась на меня «наехать» за то, что я исчез, не предупредив ее, а также за отсутствие заработка за месяц моего отсутствия, но тут ее ждал жесткий отпор.

— Во-первых, Валя, это мне вчера досталось за то, что ты перестала ходить на работу…- сразу же перевел я тему разговора на иные рельсы: — Это что вообще такое?

Я поднял толстую стопку договоров и начал ссыпать ее на стол перед раскрасневшейся женщиной.

— Но вы же исчезли и ничего не сказали…

— И что? Тебя кто-то не пускал на Завод? Или ты не знаешь, что документы, нам отписанные, надо получать каждый день в канцелярии? Почему, Валя, ты решила на работу не ходить?

— Я думала…

— Валя, тебе не надо думать, ты здесь не для этого сидишь! Тебе надо было делать свои обязанности, о которых мы договаривались, когда ты на работу устраивалась. Ты же, почему-то, сама что-то придумала, сама испугалась, и сама себя уволила. Тебе не кажется, что виновного тебе надо в зеркале поискать? И еще — ты что за срач после себя оставила? У тебя дома тоже чашки в плесени стоят?

Пристыженная женщина отправилась в туалет, перемывать чашки, после чего, за стаканом чая с печенюшками, которые я, без тени сомнения, утащил из коробки в профсоюзном комитете, Валентина рассказала мне о своих мытарствах.

Муж женщины, работающий инженером конструктором на одном из полувоенных заводов, почти год не получает зарплаты полностью, раз в месяц им платят какие-то жалкие кусочки, причем вразброс — двадцать процентов от заработка декабря прошлого года или тридцать процентов за январь года нынешнего. В качестве альтернативы можно получить со склада завода наборы, никому не нужной, кухонной мебели, которую завод клепал тысячами комплектов двадцать лет и которую сейчас не берет ни один магазин поэтому Валины заработки для семьи были настоящим спасением. Когда я исчез, Валя впала в панику, решив, что сказка кончилась, а так как муж и ребенок кушать хотели каждый день, и не по одному разу, воспитатели детского садика требовали денег на питание ребенка, молодая юрист решила, что она быстро найдет замену мутному типу Громову, с его запутанной структурой трудовых отношений. Действительность же оказалась несколько жестче, чем рисовалась Вале первоначально. Газеты пестрели объявлениями, что требуются юристы, биржа труда, куда Валя заехала, тоже давала надежду — на листочках, висящих на стене Бюро по трудоустройству также было несколько вакансий юристов, юрисконсультов и даже начальника юридического отдела крупного банка, и женщина поехала на встречи с будущими работодателями. Через два дня Валя, с ужасом поняла, что наличие вакансии юриста не означает, что устроившись на эту должность ты получишь хоть какие-то деньги. В банке сразу же спросили, в каких судах и государственных структурах кандидат на должность имеет устойчивые связи и возможность «порешать вопросы». В остальных местах были готовы оформить женщину сразу, но с получением заработной платы возникал некоторый затык. Фраза в объявлении о приеме на работу «Нацеленность на результат», означала, что работник мог рассчитывать только на копеечный оклад, которого хватала на пару посещений рынка, так как продукты там были дешевле, чем в магазинах, но с получением, примерно через три месяца. Остальную сумму юристу были готовы платить в процентах от сумм по выигранным в суде делах, но лишь после того, как деньги окажутся на расчетном счете работодателя. И, если в том, что дела в суде она выиграть способна, Валентина не сомневалась то, как заставить должника выплатить проигранную сумму, Валя не представляла совершенно. Последующие три недели Валя провела в глубочайшей депрессии, бегая по знакомым и занимая у кого сколько сможет, чтобы купить пакет серых макарон и кусочек сыра или масла, слушая ворчание мужа, что послал Бог жену дуру, что имею востребованную специальность, не может никуда устроится, хныканье ребенка, который просил в магазине купить йогурт или шоколадку в блестящей обертке. И вот теперь она хотела… она надеялась…

— Прости, Валя, но в своих бедах ты сама виновата. — я смотрел женщине прямо в глаза, не собираясь здесь уступать ни в чем: — Тебя оставили на хозяйстве, создали все условия. Если бы ты просто продолжала выполнять свои обязанности, как написано в подписанной тобой должностной инструкции, я бы подписал у директора акт выполненных работ, и мы бы получили деньги за прошлый месяц. Я не собираюсь тебя утешать — ты по своей глупости подставила себя и всю фирму, и этот долг я не забуду, буду взыскивать с тебя ежемесячно десять процентов от заработка, пока ты долг не закроешь…

— Но, Павел Николаевич, вы же сами…

— Валя! — я с силой ударил по столу раскрытой ладонью: — Ты в жопу старшему не заглядывай, не по чину тебе это делать. Что я делал — это не твое дело, уж тебе я точно отчитываться не обязан. Не нравится что-то — вот Бог, а вон порог, не задерживаю. Либо пиши заявление по собственному, или я тебя вообще за прогулы уволить могу, с соответствующей записью в трудовой книжке. Возьму объяснения с Кости из профкома и уборщицы, что пол в кабинете моет, что ты здесь вообще не появлялась, хотя по трудовому договору твое рабочее место определено в этом здании, и адью, иди куда хочешь. Так что давай, решай здесь и сейчас или ты отсюда валишь, на все четыре стороны, или мы продолжаем дальше работать, но неполученный по твоей милости доход фирма с тебя взыщет. Давай, решай, я жду.

Не скажу, что все прошло легко. Валя с рыданиями выбежала из кабинета, с ревом и топотом промчалась по коридору, отсутствовала где-то около часа, но, все-таки вернулась, вытерев слезы с опухшего, покрасневшего лица.

— Хорошо, я согласна. — женщина решительно села за стол, не поднимая на меня глаза.

— На что ты согласна?

— Что с меня удержат сумму, не полученную фирмой.

— Хорошо, Валя, договорились, вопрос закрыли, продолжаем работу. — я положил на стол юриста очередную кипу договоров: — Просмотреть, если все нормально — визу поставить на листе согласования. Если вопросы есть — помечаешь спорный пункт карандашом и ко мне подходишь, решаем, что делать — протокол разногласий пишем или пробуем наш вариант договора пропихнуть. Давай, не тяни время, по этим договорам срок был еще неделю назад, а мне надо с нашими исками разобраться.