БОМЖ

Глава 19

Глава девятнадцатая.

Легкая форма амнезии.

Август 1993 года.

В управлении механизации мы пробыли еще три часа, не скажу, что самые приятные. После того, как я заставил директора подписать договор в моей редакции, остатки любезности по отношении к гостям у хозяев исчезли окончательно. Хорошо, что у нас была с собой машина — сидеть я салоне всяко приятнее, чем стоять на ногах.

Наконец прибыл вызванный телеграммой хомяков (надо будет не забыть заставить Наглого снять мужика с розыска, да и вообще не забыть о том, что Наглый «закрысил» полученные от Мариам полмиллиона рублей, а это не много не мало, милицейская зарплата месяцев за десять.

Хомяков время терять не стал, осмотрел восстановленный агрегат, стребовал с мрачного мужика, пришедшего из, рядом стоящего, бокса, какую-то прокладку и железяку, подергал за какую-то веревку, добившись, что внутри двигательного отсека взревел двигатель, затем подергал какие-то рычаги, и шум движка сменился, стал более басовитым, а минут через десять мужик помахал нам рукой из тесной кабины и экскаватор бодро покатил в сторону выезда.

— Ну все, Мариам Степановна, я сделал все что мог. — я пожал плечами: — Вашего Семеныча я отпустить не могу, так что вам надо искать нового прораба, а в остальном… Садитесь в машину и скажите, куда вас довести.

Ожидаемо, дама велела везти ее на объект, где она, наскоро попрощавшись, бросилась командовать двумя мужиками, вбивавшими какие-то колышки на место будущей теплотрассы. А потом я просто вырубился, «на секундочку» прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья.

— Павел, просыпайтесь! Просыпайтесь, пожалуйста. — я открываю глаза в панике, первая мысль о том- был и выключен движок автомашины и стояла передача на отметке «Паркинг» или я уже врезался в кого-нибудь. Через секунду понимаю, что я не в водительском кресле, а в кровати, причем в чем мать родила…

Гав! — на меня с интересом смотрят девушка с рыжими кудряшками и черная морда немецкой овчарки.

— А? — я делаю попытку завернуться в простынь, но это у меня плохо получается, основная часть белья скомкано подо мной, и в моем распоряжении остался только небольшой уголок.

— Э… Мари… — имя рыжеволосой девицы вылетело у меня из головы, хотя вчера я, помню, называл ее по имени-отчеству.

— Мари — мне нравится, Паша. — девушка выпрямляется и я, глядя на короткий халатик, единственной застежкой которого является только узкий поясок, пытаюсь понять, чем я занимался прошлой ночью, надеюсь, что только спал, так как никаких впечатлений не осталось, кроме черной ямы сна без сновидений и усталости во всем теле. Только один орган чувствует себя прекрасно, начиная предательски рваться из-под куска ткани, которым я прикрылся в районе пояса.

Ма… Мари бросила довольный взгляд на мои руки, скрещенный над матерчатым уголком, после чего девушка, со смешком произнеся: «Не буду тебе мешать, мы с завтраком ждем тебя на кухне», покачивая бедрами, вышла из комнаты, а предатель пес побежал вслед за нею — очевидно, завтра ждал не только меня.

Я присел и, в панике, обвел взглядом небольшую комнату, практически сразу углядев свою одежду, висящую на стуле, причем, судя по всему, ее кто-то успел выстирать и высушить, что было особенно приятно — двое суток, без перерыва, провести в суконном милицейском облачении — суровое испытание даже для моего обоняния, что уж говорить о окружающих.

На столе кухни меня ждала тарелка с гренками, пара бутербродов с копченой колбасой и сыром, и девушка с маленькой чашечкой кофе.

Демон, судя по всему, уже сытый, лениво грыз косточку возле двухстворчатого импортного холодильника.

— Паша, тебе что налить — кафе или чай?

— Если не трудно, то кофе. Мари, подскажи, как я сюда попал и вообще…

— А куда мне было тебя деть? Я с тобой попрощалась, с мужиками поговорила, потом экскаватор приехал, я Ивану Хомякову задание дала, после чего гляжу, а твоя машина все еще на месте стоит, хотя больше двух часов прошло. Я тебя бужу, а ты как каменный, не шевелишься, только всхрапываешь периодически. Ну мы с мужиками тебя на соседнее сиденье пересадили, один из них рядом со мной живет, поэтому я села за руль и поехала к своему дому. Решила, что если гаишники остановят, то скажу, что ты меня заставил за руль сесть, ну а дальше ты с ними сам будешь разбираться. Ну а потом мы с Фроловым Михаилом тебя до моей квартиры дотащили, а твой пес куда-то убежал. Я его побегала, посвистела, а как звать забыла, поэтому он, наверное, ко мне не пришел. Я плюнула и пошла домой, я ни за одним мужиком столько не бегала, как за твоим кобелем… А он, сволочь хвостатая, приперся через два часа, когда я уже спать легла, и начал лаять под дверью. Хорошо, что я его успела запустить в квартиру до того, как соседи вышли в подъезд и скандал устроили…

— Извини, конечно, за вопрос, но почему я…

— Почему ты голый? За вопрос извиняю, но Паша, нельзя же себя так запускать. Я понимаю, ты, наверное, один живешь в общежитии, но у тебя носки колом возле туфель стояли. Я боялась, что у меня квартира твоим несвежим бельем пропахнет, поэтому стащила тебя все и постирала……

— Знаете, что, уважаемая Мариам Степановна (вот и имя вспомнилось, в самый нужный момент)? За предшествующие нашему знакомству сутки напролет я проработал милиционером, за которые меня пытались зарезать несколько человек, и я, то ли убил, то ли сделал инвалидами, парочку из них. Меня катали по полу в подъезде заброшенного дома, тыкали ножом и еще пытались застрелить. А утром, проспав минут тридцать, я, в свой выходной день, отправился искать одной чистоплотной девице ее гребаный экскаватор, проведя весь день под солнцем в суконных брюках, долбанной фуражке и рубашке с длинным рукавом. Уж, прошу вас простить меня великодушно, что я за эти сутки носки и трусишки не сменил…- я встал из-за стола: — Спасибо, большое, все было очень вкусно, но нам пора. Демон, пошли!

— Паша! — Мари догнала меня в коридоре, когда я натягивал ботинки и просто повисла на плечах.

— Паша, ты же ничего не поел…

— Спасибо, наелся, да и боюсь провонять ваши обои, потом на ремонт еще потратитесь, я вам должен останусь…

— Паша, ну прости меня дуру… — девушка протиснулась мимо меня и стала перед входной дверью, демонстрирую готовность не выпускать меня из квартиры: — Я вообще, когда тебя увидела, решила, что ты на работу пьяным пришел. У вас в кабинете так воняет, и бутылки под столом стоят. Прости меня, пожалуйста, у меня просто обоняние очень чувствительное, я сильных запахов не переношу.

— Да? — я втянул носом воздух: — Вы что, и Демона успели помыть?

— Ну да, я его косточкой в ванну заманила, свиной, с мясом. О ее проглотил, а потом спокойно стоял, пока я его мыла…

— Да? — я принюхался к себе: — А?

— Ты, Паша, тоже спокойно в ванне стоял…

Я без сил сел на какую-то подставку для обуви — меня ночью раздели, довели до ванны, вымыли и отвели в кровать, а я спокойно стал, как какая-то лошадь?

— Я сама удивилась. Ты еще и разговаривал, с закрытыми глазами и делал все, что я просила. Извини, но ты слишком большой, я бы тебя не дотащила сама… Паша, пойдем, ты нормально поешь, а потом меня до своей работы довезешь, я вчера там машину свою оставила. Я же извинилась.

Честно говоря, я, от таких новостей, уже забыл о своей обиде и желании уйти из этой квартиры поскорей. Поэтому, не чинясь, прошел на кухню, съел все, что мне от щедрот, выделила местная хозяйка, спокойно выпил две чашки кофе, пока девушка одевалась и рисовала себе лицо, после чего, без происшествий доехал до места службы.

— Громов, твою за ногу… — из узкой щели между створками, сплюснув нос о оконную решетку, заорал кто-то из помещения «дежурки», стоило мне припарковать машину у отдела: — У тебя человек в камере двое суток сидит, забирай его немедленно…

Блин, я совсем забыл, что в камере, числящийся за мной, сидит упрямец Семеныч.

— Мариам Степановна, а вы не торопитесь… — я придержал девушку за руку: — Нам еще следственные действия с вами предстоят.

Семеныч, выведенный из тесной вонючей камеры, вонял, наверное, сильнее, чем я вчера, на порядок. Судя по всему, он смирился с судьбой и больше не имел сил бороться. Попросившись первым делом в туалет, он долго пил ледяную воду, льющуюся из, не закрываемого никогда, латунного крана, после чего раздевшись до трусов, отмывал с себя корку застывшего на теле пота.

— Паша! — при виде, ведомого по коридору отдела Кроликом, прораба, Мари побледнела: — А нельзя его отпустить?

Я уставился на собеседницу, как на сумасшедшую.

— ты сейчас серьезно? Мужик тебя чуть по миру не пустил, похитив экскаватор на многие миллионы, а ты его предлагаешь отпустить?

— Ну мне его жалко! — девушка молитвенно сложила ладошки на груди: — Смотри, какой он несчастный. А, тем более, он же не признался, что украл этот экскаватора…

— Там же директор мехколонны признал, что они купили его у Семеныча. Его куда денем? А давайте, вернем все обратно — Семеныча выпустим, извинившись, ему, наверное, экскаватор был нужнее, и перегоним вашу технику обратно в мехколонну, чтобы Виталий Владимирович порадовался, у него, наверное, тоже какие-то трудности в жизни есть. А вы сразу в мэрию езжайте и расскажите, что по своей бабьей жалости у вас технику всю покрали, но вы готовы им, за сорванные сроки прокладки теплотрассы неустойку выплатить, и все, что у вас есть продать… Так надо поступить?

Девушка насупилась, но отрицательно помотала головой.

— Ну, тогда, если жалко вам этого жулика, сходите на Привокзальную площадь и купите штук шесть пирожков с печенью или ливером страдальцу, они недорогие и довольно сытные…

Будучи приведенным в кабинет, прораб набросился на кулек пирожков с печенью, что притащила с привокзальной площади сердобольная Мари. Дождавшись, когда жулик доест последний пирог, допив его двумя стаканами чая с сахаром, я посчитал, что свою гуманитарную миссию выполнил и пододвинул к себе бланк протокола допроса.

— Вспомнили, как продавали экскаватор?

— Вспомнил, гражданин начальник. — глазки прораба недобро блеснули из-под насупленных бровей: — на один вопрос только ответьте — как узнали, кому я технику сбагрил?

— Какую технику? Вы про экскаватор или про другую технику?

— Вы и про компрессор узнали… — прораб опусти голову.

— Про какой компрессор? — Мириам, до этого момента, сидевшая в уголке и жалостливо смотревшая, как прораб, с жадностью, уплетает печево, вскочила и, опасно сузив глаза, кошачьей походкой двинулась в сторону, замершего на стуле, прораба.

Вскочившему было с дивана, Кролику я сделал отмашку рукой, чтобы он оставался на месте, с интересом наблюдая, как хищница подбирается к своей жертве.

— Маша, ты меня неправильно поняла…- успел пролепетать побледневший Семеныч, когда на него обрушилась, зажатая в карающей длани, страшное оружие женщин — дамская сумочка.

Легкий, изящный предмет, на тонком ремешке, с убийственной точностью кистеня, неотвратимо, как сама судьба, взмывал вверх, после чего обрушивался на голову, упавшего со стула, прораба, который не в силах убежать, безуспешно пытался защитится от разящего орудия мести.

Полюбовавшись на это зрелище пару минут, я подкрался к девушке, чтобы самому не попасть под удар, ухватил прекрасную в гневе, Мари, за талию, крякнув, оторвал ее от пола и потащил в коридор.

— Все, все, отпусти! — брыкаться и вырываться Мари прекратила только после того, как поняла, что десяток посетителей РОВД, что ждали вызова у многочисленных кабинетов отдела, заняты только тем, что обсуждают поведение девушки, рвущейся из моих объятий.

— Пошли в кабинет! — я оглядел шушукающихся граждан суровым взором, который их совершенно не впечатлил, и крепко держа хулиганку под локоть, потащил Мари обратно в кабинет.

Последнее, что я услышал, прежде чем плотно прикрыл дверь было:

— Да я тебе точно говорю — она беременная, а он, бесстыдник, женится на ней не хочет, говорит — иди, где нагуляла…

Следующие десять минут прошли весьма плодотворно — Семеныч, опасливо оглядываясь на бывшую хозяйку, торопливо писал явку с повинной, когда и при каких обстоятельствах он продал компрессор «на четырех колесах, марку и год выпуска не помню», и еще один компрессор, «на двух колесах, цвет бежевый, марку и модель затрудняюсь сказать», а Мариам, с абсолютно ровной спиной, сидела на стуле в противоположном углу от жулика, беззвучно шепча темно красными губами какие-то проклятия.

Дальше было уже не интересно. Мариам, и чешущего места ушибов, допросил следователь, который с учетом показаний Виталия Владимировича, который сообщил, что регулярно приобретал у Семеныча строительную технику, так как Семеныч постоянно вводил его в заблуждения, уверяя, что техника принадлежит лично Семенычу, просто документы на нее утеряны. Узнав о том, что в изоляторе временного содержания на каждого задержанного есть отдельная «шконка» и трёхразовое питание, а через трое суток его, очевидно, отпустят под подписку, прораб с каким-то облегчением подписал протокол задержания по сто двадцать второй статье УПК, попросив только, чтобы его быстрее увезли из тесной камеры РОВД в изолятор, довольный Кролик, на «Мерседесе» Мариам, поехал в контору Виталия Владимировича изымать компрессоры, а я, получив от руководства РОВД приказ о моем отстранении от службы на время проведения служебной проверки, не теряя ни одной минуты, покинул здание милиции, надеясь побыстрее вернутся домой.

Часом позже. Дачный поселок у водохранилища.

— Громов, ты где был? — я не успел закрыть салон автомобиля, как меня крепко ухватила за… ремень какая-то малознакомая девица с платиновыми волосам, спадающими до лопаток: — И почему от тебя…

Хрупкая девушка с стальной хваткой внимательно обнюхала меня, совсем как Демон, после чего обличающе ткнула твердым пальцем в районе моего… ремня:

— И почему тебя пахнет бабой и стиральным порошком?

— Наташа, ну какие бабы? — я аккуратно убрал цепкие пальцы невесты из района… ремня и, обхватив девушку за плечи, повел-потащил ее в сторону дома, где члены моей семьи не должны били дать свершится внесудебной расправе надо мной.

— А где Кристина? — я завертел головой в поисках очевидцев.

— Дочь спита после обеда, а твои папа и мама на рынок поехали, за продуктами. — слова Наташи прозвучали, как приговор: — Ты, Громов, от разговора не увиливай, а расскажи, где ты пропадал целые сутки и почему такой чисты и наглаженный…

— Наташа, ну какие подозрения⁈ — я придал голосу чуточку истерики: — Если бы ты знача, что со мной случилось, ты бы, беспочвенными подозрениями, не страдала.

— Ну и что у нас случилось? — в моему…ремню Наташа больше не тянулась, но встала напротив меня, скрестив руки на груди и поджав губы, совсем, как карающая Фемида: — Расскажи, очень интересно.

Через десять минут девушка плакала на моем плече, периодически, слепо тыкаясь в меня губами и размазывая по зареванному лицу, текущие из голубых глаз слезы. Но, постепенно, Наташа успокоилась и начала разрабатывать план.

— У тебя адвокат есть хороший? Ты, на всякий случай, напиши мне его координаты, если что, я его найду… Я знаю, что ты сам с усам, но ты же сам рассказывал, что если тебя в тюрьму «закроют», то оттуда твою жалобу могут просто не передать…

— Ну, так то верно… — я почесал в затылке, признавая, что в таком разрезе я не рассматривал необходимость найма адвоката. Да и, честно говоря, я ее. ни в каком разрезе, не рассматривал, стойко помня, что я адвокатов не люблю, но не сохранив в памяти конкретные причины такой нелюбви. Не кстати вспомнив Семеныча, я подумал, что будь у мужика свой адвокат, не факт, что он сегодня отправился бы в ИВС, а не домой, к жене и детям.

— Хорошо, солнышко, я сейчас напишу данные своего знакомого, он если что, отнесется к делу не формально.

— А еще, Паша, давай ты, все-таки, съездишь на завод и поговоришь с директором. Ну, правда, ведь хорошая, спокойная работа и деньги не плохие…

— Да, малыш, завтра съездим, раз судьба так повернулась, все равно от службы отстранили. Но ты меня тоже пойми — я боюсь, я же ни хрена не помню в этой юриспруденции. В милиции проще — я просто чувствую, что человек врет и давлю на него, для этого никаких знаний не надо. Меня мужик спрашивает — откуда вы узнали, кому я технику продал, а что тут знать — если человек тропинку куда-то протоптал, то скорее всего он по ней и в следующей раз пойдет. Если он за день арендовал экскаватор в какой-то конторе, то, скорее всего, он сворованный экскаватор туда и продал, верно я думаю?

— Ну конечно верно. — Наташа, уже прокрутившая в голове картинку, как я уволился из милиции и стал солидным юристом на большом заводе, милостиво чмокнула меня в нос: — Я знаю, ты умный и справишься. Пойдем, я тебя покормлю.