Большая игра

ГЛАВА ПЯТЬ. ПЕРВОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО

Адмирал Сорива закончил письмо и отложил его в сторону. Профессиональная любезность, выражение соболезнования от одного из последних командиров линкора другому, сочувствие по поводу жуткого происшествия на «Худе». То, что сделал стюард, было оскорблением для всех истинных моряков. После сорока лет безупречной службы «Худ» запомнят как корабль, на котором член экипажа убил почётного гостя. Это не просто ужасно, а постыдно.

Соблюдя ритуал, Сорива вернулся к собственному флоту. Оперативная группа, которую ему поручили возглавить, до сих пор стояла на якорях в заливе Кагосима, ожидая приказа на выход. Приказа, который откладывался уже трижды и теперь был отложен вновь. Армейцы молчали как рыба об лёд, но поползли слухи, что операции, запланированные полковником Цудзи, пошли не так, как надеялись их интересанты. На бумаге организация мятежа выглядела намного легче, чем оказалось с настоящими людьми в реальной обстановке. Всё занимало куда больше времени и проходило не так гладко, как описано в наставлениях. Говорили, что армия пыталась поторопить события, а некоторые агитаторы уже встретили преждевременную смерть от рук самих крестьян — тех, кого они должны были подбить на бунт.

Ну да ладно, это проблемы сухопутчиков. Они открыто выразили свою приверженность новым идеям «революционной войны», вот пусть с нею и возятся. Однако основной план никуда не делся. Пусть он воплощался медленнее, чем первоначально задумывалось, но сохранял традиционные очертания. Как только бирманское правительство столкнётся с массовыми народными волнениями, прозвучит призыв ввести миротворческие войска, и японцы сразу откликнутся. Они разместят на берегу передовую десантную базу, захватят столицу и посадят новое прояпонское правительство. Удачно, что одновременно появились проблемы у Индии и Австралии. Тем меньше внимания они смогут уделить собственным трудностям в Индокитае. Очень удачно, очень удобно. Осознание этого заставило проклюнуться в голове Соривы неудобной мысли, подобной ядовитой змее в миске салата. Адмирал решительно избавился от неё. О некоторых вещах лучше даже не думать.

Военно-морскому флоту хватало собственных забот, начиная с нехватки кораблей. Вот чем обернулось многолетнее финансирование по остаточному принципу. Денег хватило только на постройку подводных лодок-ракетоносцев, сейчас дежурящих у берегов Калифорнии. Япония попыталась построить тяжёлый бомбардировщик G-10N[52], соответствующий американскому B-36. Он предназначался для полёта на высоте десять километров с максимальной скоростью 680 км/ч и доставки пяти тонн бомбовой нагрузки на максимальную дальность свыше девятнадцати тысяч километров. Для более близких целей полезная нагрузка могла доходить до двадцати тонн. В целом G10N получился довольно впечатляющим самолётом. Он по многим показателям сравнился с B-36, а по некоторым превзошёл его. Но у Японии просто не хватало производственных мощностей, чтобы строить их достаточно много, и когда парк достигнет нужной численности, бомбардировщик уже заведомо устареет.

Вместо этого, как только удалось провести испытание первого собственного ядерного заряда, они использовали в качестве носителя низколетящую ракету с турбореактивным двигателем. Каждая из подводных лодок класса I-400[53] брала на борту шесть таких снарядов и могла выпускать их по одному в минуту. Несколько устаревающих бомбардировщиков, вязанка крылатых ракет, управляемых смертниками, стареющие флот и армия — в основном занятая управлением самой густонаселенной страной в мире. Со всем этим ярмом Япония претендовала на статус великой державы.

Однако кое-какие успехи всё-таки были. В начале 1950-х годов его линкоры переоснастили спаренными 100-мм универсальными установками вместо старых 127-мм орудий, придали хорошее радарное обеспечение. Гидросамолеты заменили вертолётами. Защита от подводных лодок стала намного лучше, но эсминцы эскорта всё равно оставались постройки 40-х годов. Они предназначались для атак на другие корабли. Торпеды это конечно хорошо, но как быть, когда главная угроза приходит с небес? В сражении у Оркнейских островов немцы полагались на артиллерию… и совсем немногие из них смогли выжить, чтобы осмыслить ошибку. На флоте были новые эсминцы, некоторые даже с зенитными ракетами, но они ходили в прикрытии авианосцев. Его линкоры, как и прежде, должны полагаться на собственные орудия.

Глаза едва можно было заметить. Их скрывала лесная «кикимора». Взгляд наблюдал за пехотной колонной, проходящей по дороге к селу. Палец бесшумно лёг на кнопку передачи переносной рации. Рот оставался закрытым, заговорить означало выдать себя. Вместо этого палец трижды быстро нажал на тангенту, а потом так же, но медленно. Потом по одному разу на каждое отделение. И три быстрых нажатия для конца передачи. И взгляд снова продолжил наблюдать.

В штабе ополчения, в центре Бан Ром Пхуока, Нгуен поставил на карте ещё одну отметку. Это был уже третий доклад. Значит, недалеко от села скопилось более ста пятидесяти вражеских солдат. Он кивнул старосте. Добровольцы ополчения уже были предупреждены и тихонько распределились по оборонительным позициям. Большая часть невооружённых жителей попряталась по подвалам, а остальные продолжили набивать магазины для автоматов.

После убийства агитаторов Нгуен закономерно ожидал прибытия армейских подразделений и атаки. Вот и армия. Последним шагом была установка заграждения из колючей проволоки вокруг периметра села. Теоретически оно должно было предотвратить проникновения врага в поселение, но на самом деле вопрос, что называется, оставался открытым. Если мы построим его, они точно придут, подумал тогда комиссар, и сейчас они пришли. Донеслись сигналы с четвертого наблюдательного поста. К селу приближались ещё тридцать человек, все накапливались с северной и западной сторон. Никаких неожиданностей, никакие козырей из рукава, самая обыкновенная пехота перед атакой.

Напряженность в воздухе скопилась такая, что казалось, будто воздух с трудом проникает в лёгкие. На самом деле ночь была прохладной, даже по местным меркам. Половина первого ночи, дневная жара миновала, самое время спать. Но никто не сомкнёт глаз, когда прямо сейчас враг изготовил миномёты, винтовочные гранаты и пулемёты, и вот-вот откроет огонь из нескольких точек. Разрывы метко накрыли оборонительные позиции села, по крайней мере, прежние. Нгуен догадывался, что агенты передадут сведения об увиденном, поэтому поменял схему обороны и расположение стрелковых ячеек. Он вздрогнул, когда несколько мин упали неподалёку от его хижины и домика старосты. Но, по крайней мере, это показало, что командование не знает о приготовленной встрече. Взрывы оглушали даже при том, что миномёты были в основном маленькие, 50-мм. Как их называли японцы, «для стрельбы с коленок». Нгуен с мрачным юмором надеялся, что хотя бы некоторые из врагов отнесутся к этому буквально и поломают себе коленные чашечки.

В дело вступили его собственные миномёты. Их были три, 60-мм американского производства. Вместо осколочно-фугасных зарядов они выпускали осветительные. Вся область, опутанная колючкой, оказалась залита искрящимся белым светом. Как он и предполагал, сапёры резали проходы для пехоты, и преодолели уже большую часть пути. Потом они подкрадутся к полевым укреплениям, заложат ранцевые заряды и подорвут их. А за основной массой пехоты пойдут огнемётчики, чтобы сжечь женщин и детей, укрывшихся в подвалах. Нгуен хорошо представлял, как это бывает. Он сам организовывал подобные нападения в бытность свою в рядах Вьетминя.

Но передовую группу сапёров никто не собирался пропускать. Крестьяне застали их врасплох, и открыли огонь по ярко подсвеченным целям. Комиссар услышал неторопливый ритмичный грохот «Калашниковых» на фоне треска японских «Арисак». Сапёры залегли, не в силах ни продвинуться вперёд, ни отступить. Один с перепугу прыгнул и запутался в колючке. Нгуен увидел, как его тело задергалось от попаданий 7.62-мм пуль.

Ополченцы всё делали правильно. У каждого имелось несколько запасных позиций. Короткая очередь с одной, перекат, снова огонь, и очередной перекат. Из опушки леса заработал пулемёт. Скорее всего на подавление, просто чтобы крестьяне не смели высунуться из укрытий. Как раз когда он подумал об этом, из одной ячейки сверкнул гранатомётный выстрел и разорвался среди деревьев. Показалось, будто полетели в стороны несколько тел, но возможно, это была игра света. А возможно, отблеск сигнальной ракеты. С опушки выбежало не менее трёх сотен пехотинцев. Авангард японцев немедленно рассеялся по подходящим местам. Кое-кто сразу же принялся стрелять в сторону села, явно рассчитывая прижать ополченцев огнём, пока другие бегут вперёд, чтобы захватить новые позиции.

«Калашниковы» продолжали грохотать. К ним присоединились длинные очереди двух лёгких пулемётов. Они вынудили наступающего врага залечь. Завязалась прямая перестрелка. Нападающие пытались подавить огневые точки, которые их прижали; защитники пытались не пустить японцев ни на шаг дальше. У них было преимущество. Они знали, в каком направлении село, и их миномётам не требовалась подсветка целей. Тайские расчёты зависели от освещения. С другой стороны, нападавшие полагались на винтовочные гранаты для разрушения земляных укреплений, а у ополченцев были РПГ. Комиссар увидел, как ещё одна ракета пролетела над полем боя и вонзилась туда, где в низинке собралась для атаки небольшая группа вражеских войск.

Из погребов выбегали дети, чтобы принести стрелкам набитые магазины к автоматам и забрать опустевшие на перезарядку. Мина разорвалась вблизи одного, ребёнка отбросило в сторону, ударило о землю и он застыл неподвижно. Пустые магазины рассыпались вокруг. Выглянула девушка, собрала их и спряталась обратно. Первый раз в пехотном бою не было трудностей с боеприпасами, их запасли очень много. Сложно было доставлять их к стрелковым ячейкам.

По ту сторону проволочных заграждений вражеский офицер прямо под огнём пытался поднять стрелков, чтобы добраться до позиций автоматчиков. Внезапно его развернуло и бросило на землю. На самом деле шансов никаких не было. «Калашниковы» выдавали такую огневую мощь, что попытка пойти в атаку станет почти самоубийственной. Достаточно на мгновение помаячить на поле боя, и наказание последует незамедлительно. Тем не менее, атака продолжалась. Японцы распространялись по фронту и растягивая фланги, чтобы окружить оборонительные позиции. Слева они почти дошли до колючки, прежде чем угрозу заметили и подавили. Но хотя бы миномётный обстрел начал стихать. Боеприпасов для тяжёлого вооружения у врага было мало. Под прикрытием последних залпов на левом фланге они всё-таки пошли в прорыв. Их поддержал ранее молчавший 13.2-мм пулемёт. Его быстро заткнули выстрелом из РПГ, но урон он успел нанести. Ополченцы на фланге или погибли, или были вынуждены залечь на несколько решающих секунд. Японцы прорвались к оборонительной линии. Дело дошло до штыковой, где длинные «Арисаки» выигрывали у коротких «Калашниковых». Вскоре сопротивление в стрелковых ячейках прекратилось.

Это был переломный момент. Нгуен знал, что ополчение способно хорошо обороняться на статичной позиции, но недостаточно обучено тактическим навыкам и взаимодействию для организации боя на отходе. Сейчас японцы сделают следующий ход — свернут собственные фланги, усилят центр и надавят по центру, чтобы прорваться в село. Нгуен взял автомат и поднял личный резерв. Во Нгуен Зяп надёжно втолковал ему: «Всегда сохраняй резервы. Неважно, насколько растянулся фронт или насколько мало запасов. Даже если в строю остались только ты и твой лучший друг — его оставь в резерве». И теперь, в решающий момент, у него хватит сил встретить нападающих. Вместе с ополченцами они рванули вперёд и скрылись за домами. Для поддержки атаки японцы использовали последние выстрелы для миномётов, но этого было слишком мало. Упал один боец из личного отряда комиссара, но остальные автоматным огнём рассеяли нападавших. Ополченцы в стрелковых ячейках по обе стороны прорыва тоже добавили. Натолкнувшись на трёхсторонний обстрел, японцы отступили.

Люди Нгуена заняли часть ячеек, передвинув тела погибших крестьян, чтобы создать дополнительное прикрытие. Сам он ушёл, оставив достаточно ополченцев, чтобы вновь прикрыть позицию, а остальных забрал. Всегда имей резерв. Враг отступил, и наблюдатели сообщили из глубины джунглей, что атака сорвана. Один из них рискнул выйти на связь голосом, вместо передачи согласованным сочетанием щелчков. Они только что перехватили миномётный расчёт с ящиком на три выстрела, и собирались вернуть всё хозяевам. Через несколько секунд среди ещё остававшихся перед селом японцев поднялись три разрыва, подгоняя их отступление. Они готовы были бежать до самой границы и за неё, рассчитывая оказаться в безопасности, но не знали, что там их уже ждут регулярный войска, а группы дальней разведки будут преследовать их до самых баз развёртывания. Вопрос будет окончательно решён чуть позже, но для Бан Рома Пхуока бой почти закончился. Огонь прекратилась, только хлопнуло несколько случайных выстрелов.

Когда наступил рассвет, крестьяне пошли считать потери. Заграждение было прорвано в нескольких местах, часть хижин получила повреждения, две разрушились полностью. От дыма резало глаза, повсюду стоял густой запах кордита. Оголовье колодца развалилось, погибло несколько домашних животных, включая одного драгоценного буйвола. Но, что хуже всего, в ряд лежали восемь тел — семеро ополченцев и мальчик с перевязью для автоматных магазинов. Несколько женщин плакали, старик, чей сын погиб, смотрел молча. Монах в оранжевых одеждах, мерно повторяя молитву, окроплял павших водой. Дюжина сельских жителей получила тяжёлые ранения. 6.5-мм пуля «Арисаки» наносила для своих размеров слишком большой урон. Почти четверть ополченцев погибли или были ранены. С другой стороны, появились и хорошие новости. Все пять пар наблюдателей вернулись без потерь, а одна гордо притащила трофейный миномёт. Кроме него, собрали охапку винтовок, в основном новые самозарядки, но нашлось и несколько старых, с обычным затвором. Принесли несколько ручных пулеметов «Тип 99», и даже крупнокалиберный «Тип 93». Нгуен покачал головой. Было совершенно по-дурацки нарушено простое правило. Трофейное оружие однозначно указывало на людей, на самом деле стоявших за вчерашним нападением.

Крестьяне собрали раненых японцев, которых было намного больше, чем защитников села. Их сложили в уцелевших домах. Кто помрёт — тот помрёт, заботиться о них пока некогда. И это ещё убитых не всех нашли. На колючке или в стрелковых ячейках их осталось не менее сорока. В джунглях и на опушке наверняка было ещё больше. Сколько не выйдет из джунглей, представить было вообще невозможно.

Мысли комиссара прервало облако пыли, поднятое заходящим на посадку вертолётом. Один из армейских транспортных «Сикорских». Из него вышел офицер, тот же самый, который уже бывал раньше в селе. Нгуен наблюдал, как здоровается со старостой и отдаёт почести павшим. Кроме него, вертолёт привёз бригаду врачей, которые уже начали работать с ранеными. Не помешало бы подкрепление и патронов подбросить. Офицер тем временем говорил с другими ополченцами, а потом обратился ко всем. Обычная речь, восхваляющая их славную оборону. Враг был силён, но его атаку умело и храбро отбили. Соболезнования тем, кто потерял друзей или членов семьи. И под конец сказал, что подаст рапорт о событиях в Бан Ром Пхуоке лично королю, описав смелость и самоотверженность крестьян.

— Ты на самом деле расскажешь самому королю, что здесь произошло? — спросил потом он офицера.

— Ты на самом деле способен предположить, будто я могу связать имя его величества с ложью? — холодно и с враждебностью в голосе ответил тот, но потом смягчился. В конце концов, он говорит с вьетнамцем. Трудно ожидать от него понимания в таком деле. — Да. Я доложу лично его величеству. Семьи тех, кто умер или получил увечье, получат королевские пенсии в знак уважения к их храбрости и верности. Село тоже получит дары, чтобы другие видели — сопротивление террористам может потребовать мужества, но ведёт к процветанию. А теперь, комиссар Пхонг, расскажи, что вчера пошло неладно, и как нам это исправить?

Нгуен задумался.

— Нам не хватало огневой мощи. Требуется больше ручных пулемётов, автоматические винтовки им не замена. Надо больше минометов, и хотя бы один тяжёлый, 82 или 120-мм. Ещё нужен способ подсветки периметра, так, чтобы самим сидеть в темноте, а врага видеть. «Люстры» из 60-мм светят хорошо, но не дают миномётам работать по назначению. Ещё — хорошие рации. Но больше всего нужны мины. Хорошие противопехотные мины, лучше всего американские «Клейморы»[54].

— Ну, кое-что можно сделать прямо сейчас. На подходе колонна грузовиков, они подвезут боеприпасы. Часть оружия тоже можно оставить здесь. Один из подарков едет с ними — дизель-генератор и топливо для него. Подумайте, как применить его, когда случится следующее нападение.

Предрассветный горизонт на востоке посерел, следом появилось солнце. Как обычно, в это время Модель уже проснулся и принялся за работу. Иваны созрели для атаки. Определилось не менее семи направлений удара. Шесть с левого фланга, со стороны Донецка, и одно с правого, от Капустина Яра. Почти девяносто пехотных дивизий, четырнадцать танковых и двенадцать механизированных. И воздушно-десантная армия из пяти парашютных дивизий. А может быть и больше, ибо Иваны держали большинство своих крупных подразделений за фронтом. Особенно артиллерию. Её русские назвали называли богом войны. Имелась и более грубая версия. «Пехота — царица полей, артиллерия — царь войны, а все мы знаем, что царь делает с царицей». Русская артиллерия была устрашающей силой, которую стоит бояться безо всяких шуток.

И другая сторона уравнения, его собственные войска. Шесть бронетанковых дивизий, две панцергренадёрских, девять пехотных и одна парашютно-десантная. Плюс личный стратегический резерв, дивизия СС «Викинг». В общем, он обладал приличными силами, но никакого сравнения с тем, чем располагают русские. Это было настоящей проблемой. Помимо всего прочего, как американские союзники, они могли обратиться за помощью. Модель суеверно посмотрел в небо, словно ожидал увидеть стратегические бомбардировщики, готовые сбросить адские зажигалки на его маленькую страну. Американцы не воевали со своими врагами, они их уничтожали, безжалостно и без оглядки на совесть. Модель даже не думал, что американцы могут воевать. Они вполне преуспели, когда в России располагались Первая и Вторая армейские группы, но это было более чем десять лет назад. Теперь они просто полагались на авиацию.

Хотя это всё неважно. Важна сама возможность русских обратиться за помощью и снабжением к Штатам. А его собственная армия была неважно оснащена, а техника изношена. Японские поставки решали задачу только частично. Его дивизии носят гордые немецкие названия, но большая часть их солдат в них — арабские стажёры и русские рекруты, набранные в феодах. Арабы воевать умели, хотя бы иногда, но будут ли воевать русские? На этот счёт он сомневался. Уж точно не за него. В бой их придётся гнать силой. А значит, всё сведётся к позиционным стычкам на оборонительных линиях. Они широким поясом прикрывали левый фланг. Вот ведь ирония: Францию критиковали за строительство линии Мажино, но немцы потратили перед войной на железобетонные форты больше средств, чем они. И при этом технически французы всё сделали лучше. Крепости Моделя были созданы по образу линии Мажино — глубокие бункеры, связанные галереями для взаимоподдержки. Большая часть цемента Новой Швабии пошла на эти бункеры.

Было устроено глубокое предполье, достаточно мощное, чтобы стать объектом основной атаки, но достаточно узкое, чтобы потери сочли приемлемыми. На нём наступление потеряет темп и выдаст направления, а это запас времени. А уже потом противника ждут серьёзные укрепления с ПТО, артиллерией и новыми противотанковыми ракетами в многочисленных ДОТах на противоположном берегу Дона. Систему укреплений поддерживал подвижный резерв бронетанковых дивизий, готовых контратаковать и заполнить любые прорехи в обороне. Если они смогут просто продержаться достаточно долго, этого хватит. Россия устала после без малого двадцати лет войны. Если получится сдержать их, остановить нападение, они могут пойти на попятную и согласиться не возвращать последнюю часть своих территорий. На приемлемых условиях, конечно.

В дверь тихо постучали. Русская служанка принесла поднос с завтраком. Чай, ржаной хлеб, холодное мясо и немного свежих фруктов. Женщина поставила еду на стол и ушла. Как любой хороший офицер, Модель умел считывать язык тела. Он ощутил её страх и потом облегчение, когда она вышла за дверь. Это хорошо. Неплохо, когда люди любят правителя, но намного лучше, когда они боятся. Напуганные не изменяют.

Потребуются несколько десятилетий на то, чтобы Новая Швабия стала правильной немецкой страной. Должно вырасти новое поколение, рождённое и воспитанное немцами. Следует создать новое общество, в котором им предстоит расти. Первый шаг Модель сделал, выбрав себе титул. Ему нравилось раскатистое звучание слова «барон». «Риттмейстер» почему-то напоминал о цирке, а «граф» больше подходил для фамилии инженера. «Барон Модель» — достаточно впечатляюще. В Новой Швабии не было власти выше него. В частях СС об этом знали с самого начала. Капеллан озвучил перечень десяти заповедей, и оставшийся неизвестным офицер добавил: «Вышеперечисленные тезисы действительно, только если их одобрил барон Модель».

Он отпил чаю и поставил кружку на подоконник рядом с собой, а потом снова посмотрел на восток. Всходило солнце, его краешек едва показался из-за холмов. И, не отрывая глаз от рассвета, он услышал на западе протяжные негромкие раскаты. Может быть, гром? Но погода стояла хорошая, и грозы не предвиделось. Модель глянул на чашку. Поверхность слегка подрагивала концентрическими волнами. Никакой это не гром.

Заговорил бог войны.

Осталась пара минут, и все открыли рты. Не от потрясения или удивления, а чтобы уравнять давление и сохранить слух при адской артподготовке. Силы были потрясающими. Мощь II Украинского слагалась из пятисот пятидесяти тысяч стрелков, трёхсот тридцати шести танков, тысячи двухсот семидесяти смертоносных штурмовых самоходок ИСУ-152[55], более семи тысяч артиллерийских орудий и тяжёлых миномётов, почти восьми сотен РСЗО и пятиста самолётов. Удар, опирающийся на Константиновск, разворачивался на фронте шириной сто шестьдесят километров с 30-й стрелковой дивизией в первой волне. У каждой из передовых дивизий был свой сектор выдвижения шириной всего полтора километра. Это означало, что орудия или ракетные установки стоят через каждые двадцать метров. И они били с такой частотой, с какой расчёты могли заталкивать снаряды в казённик или укладывать ракеты на направляющие.

Вдобавок восточнее разворачивался I Украинский фронт, от Калача-на-Дону по направлению к Волго-Донскому каналу. Через сутки, ещё дальше на восток, двинется I Казахстанский фронт, ударив к Волге от Капустина Яра и Ахтубинска. Оставался ещё I Белорусский, но Николай Лукьянов не знал, куда он нацелен. Возможно, на Сталинград? Смысл в этом был, но тогда сражение окажется просто адским. Земля под ним содрогалась и шла волнами от каждого выстрела или ракетного залпа, выпущенного по немецким позициям.

Николай был бы не прочь посмотреть на стихию, сотрясавшую укрепления германцев, но знал, что лучше этого не делать. Он три года воевал, очищая землю России от бродячих банд, и научился не высовываться без дела. А если забыл, то живо напомнит Клавдия Калугина. Она расположилась всего в нескольких метрах вместе со своей наводчицей Марусей Чихвинцевой. Одна из пяти снайперский пар, приданных его батальону. Даже сейчас, в разгар артподготовки, её винтовка словно закаменела.

Несколько дней назад она свалила немецкого курьера с расстояния тысячи двухсот метров. Лукьянов знал, что у немцев тоже есть снайперы. Было бы ошибкой считать, что они менее способны, чем Калугина. Тем не менее, Клавдия явно одна из лучших. Просто потому, что до сих пор жива.

Чтобы взять крепость, расположившуюся перед ними, требовалось вывести из строя каждый элемент её внешней обороны. Всё вместе называлось «блоком» и походило на ладонь, лежавшую на столе. Кончики пальцев были бункерами переднего края. Три противопехотных ДОТа оснащены спаренными башенными пулемётами. Другие два — противотанковые, с башенной 88-мм установкой и спаренным с ней пулемётом. Собственно ладонь образовывал артиллерийский ДОТ с двумя 105-мм башнями. Разведчики говорили, что это башни от старых танков. Может да, а может нет, какая разница?

Слабым местом любой крепости оставались ворота. Здесь единственный вход располагался с обратной стороны артиллерийского бункера. Чтобы добраться до него, пехоте пришлось бы захватить весь узел обороны. Естественно, все свободные участки земли были надёжно перекрыты противопехотными и противотанковыми минами. Кроме того, блок не был изолирован. По бокам и в тылу располагались другие, способные прикрыть его пулемётным огнём и остановить танковую атаку. И это только передняя линия, основные укрепления вдоль Дона были куда более сильными. К уханью артподготовки добавился рёв штурмовиков, заходящий на цель. Пилоты здорово рисковали, прорываясь через зенитный обстрел, чтобы вывалить свой груз прямо на головы врага. Вой ракет вспорол небо и оборвался глухими хлопками ракет. Во все стороны потёк острый запах напалма и волны жара.

Комбат добрым словом американцев, которые поделились со своими русскими союзниками напалмом, единственным оружием, которое пугало немцев до потери разума. Фашисты называли его сгущённым газом. Если бы ДОТы были построены по старинке, с бойницами вместо башен, огонь просто выел бы весь воздух, но против таких методика выжигания не сработает. Однако напалм должен уничтожить внешнее прикрытие и фронтовики смогут атаковать форт. Точку поставили штурмовики, сбросив тяжёлые бомбы с замедлителями. Взорвавшись в толще земли, они заставят мины сдетонировать или сломаться. По крайней мере, большую их часть. Через остальные придётся пройти.

Наступила тишина, внезапная и всеохватывающая.

— За мной! Ура!

Зов подхватили по всей линии атаки. Фронтовики рванулись вперёд. 82-мм миномёты, которые всегда их сопровождали, окутали всю местность вокруг блока густым облаком дымзавесы. Всё правильно. Отсеки противника, лиши обзора и поддержки соседей. Скрой сектор от наводчиков, чтобы немцы не смогли вызвать артиллерийский удар. Солдаты бежали как только могли, стремясь быстрее преодолеть свободное пространство, пока контуженные немцы не пришли в себя. Первым делом надо было вывести из строя противотанковые орудия. Если исключить их из уравнения, ИСУ-152 смогут подойти ближе и безопасно уничтожить пулемётные точки. Сверху прогрохотала очередь вслепую.

Земля была горячей и рассыпалась прахом после артобстрела и напалма. Заграждение из колючей проволоки крайней мере, провод снижался, взорван и разорван артиллерийским ударом. Николай услышал треск мин. Несколько пехотинцев упали. Небольшие противопехотные заряды специально разработали, чтобы не убить, а ранить, повредив конечности. Ведь для эвакуации одного раненого в лазарет нужны три или четыре человека. Фронтовики предложили собственное решение. Если тебя зацепило, выбирайся самостоятельно или жди, пока не подтянутся санитарные команды. Жестоко, но так потери стали намного меньше. Загремели длинные очереди. Немцы очухались. Пулемётные башни стреляли непрерывно, заливая огнём пространство перед блоком. Один пулемёт стреляет, другой в это время остывает и перезаряжается. Так обстрел может продолжаться почти бесконечно.

Одна самоходка выползла из укрытия, подалась вперёд, и огромное орудие выстрелило по бункеру. Первый снаряд прошёл мимо. Прежде чем она успела перезарядиться, ответила длинноствольная «8–8» одного из противотанковых ДОТов. Лязг от удара в толстую броню ИСУ-152 смешался со звуками боя. Ответный выстрел, и снаряд разорвался точно между двумя пулемётными башнями центрального бункера. Чтобы подобраться ближе, затаившиеся пехотинцы пытались использовать краткие перерывы в обстреле, но получалось плохо. Сейчас, когда бункер временно замолк, они заняли участок побольше. Комбат увидел, как приоткрылся люк одной из 88-мм установок. Оттуда кто-то высунулся — вероятно, командир расчёта — и очень осторожно осмотрелся. Внезапно его голова разлетелась в мелкие клочья. Ещё один меткий выстрел Клавдии Ефремовны. Триста метров, даже хвастаться нечем. Самоходка получила ещё пару попаданий и затихла. Из открытых люков поднимался дымок. Лукьянов надеялся, что экипаж успел покинуть машину. По крайней мере, она находилась достаточно далеко, чтобы не опасаться пулемётчиков.

Справа от него вперёд метнулись три серых жгута. Они вонзились в орудийную башню, ту самую, командир которой свисал из люка. Скорее всего, орудие удалось повредить, так как вскоре из немного покосившегося ствола показался дым. Лукьянов собрался сделать очередную перебежку — раз одно из орудий наконец заткнулось — но какое-то смутное чувство заставило его в последний момент переместить ногу. Противопехотная мина. Всё ещё слегка нервничая, он вынул из-за пояса короткий красный вымпел и воткнул его в землю. Потом мину извлекут штрафники. Следующий выстрел из РПГ поразил пулемётную башню точно в середину, и та исчезла в облаке пламени. Броня у неё была намного тоньше.

Блок потерял обороноспособность. Одно 88-мм орудие нейтрализовано, центральный пулемётный ДОТ выбит. Теперь правый остался в одиночестве. Если выкорчевать его и добить вторую противотанковую башню, самоходки смогут расправиться с остальными огневыми точками. Комбат указал, куда двигаться дальше. Бункер продолжал отстреливаться, но теперь хватало мест для укрытия между перебежками. Бойцы по необходимости залегали, потом бежали дальше, но вскоре прошипели выстрелы из РПГ-7, и башенки разлетелись вдребезги. Раздался звук, как будто над головами проехал поезд. Оглянувшись, Лукьянов увидел, как пара ИСУ-152 из взвода огневой поддержки выехали из капониров и открыли огонь. Следом возле подбитой машины появилось пять фигурок. Они отбежали подальше и спрятались. Экипаж жив, отлично. А самоходку можно отремонтировать и через день-другой она вновь будет готова к бою.

Со своей позиции самоходки видели что-то, чего не наблюдал сам комбат, так как укрылся в ложбинке. Раньше проход перекрывала «8–8», но теперь путь был чист. Центральный пулемётный ДОТ получил попадание 152-мм снаряда и затих. Бойцы смогли продвинуться и зайти в тыл второй противотанковой установке. Послышалось несколько разрывов мин, взявших свою дань, но они звучали совсем рядом с башней. Гранатомётчики взяли её на прицел и поразили. Угроза миновала, ИСУ выдвинулись вперёд и добили ДОТ. Оставалась работа для пехотинцев. Артиллерийский бункер до сих пор так и не выстрелил. Предполагалось, что его задача поддерживать передовые, но… Сквозь дым и пыль можно было разобрать, что даже показавшиеся в поле зрения солдаты не вызвали интереса. Орудия оставались недвижимы. Причина, похоже лежала снаружи. Немецкий солдат с разбитой пулей головой. Ещё один в списке Калугиной. Ей наверняка было непросто выстрелить второй раз. Девушки в снайперских командах полагали, что достаточно одной цели за день, вторая — только если сама напрашивается, а третья совсем уж при случае. Все знали, что немцы делают с пленными женщинам, и снайперы находили в возмездии мрачное удовлетворение. Сожалели они только о том, что принцип «одна пуля — один труп» не даёт испытать немцам даже части страданий, которые они причинили другим.

Мёртвый «немец» выглядел странно. Николай знал: это миф, будто все немцы светловолосы и голубоглазы, но у этого были тёмные волосы, карие глаза и смуглая кожа. И выдающийся нос, даже при том, что большая часть головы отсутствовала. Оглядевшись, он понял, что произошло. Расчёт ДОТа драпал с такой скоростью, что даже Клавдия успела подстрелить самого последнего. Других свалили пулемётчики. Его бойцы? Или их собственные товарищи из других блоков? Уже никто не узнает.

Лукьянов подкрался ко входу. Створки были распахнуты, но здесь можно устроить ловушку, или внутри могли навешать растяжек. Но не за просто так мать-Россия платит ему щедрую зарплату и кормит досыта.

— За мной! — он вбежал и быстро осмотрелся. Входной коридор был выполнен с двумя прямоугольными изломами для перехвата осколков или ударной волны, за ним находилось боевое отделение. На стене висел портрет. Не Модель и не Гитлер, а какой-то неопрятно выглядящий мужчина в чёрном тюрбане и с взъерошенной бородой. Комбат понял — он наткнулся на нечто важное, такое, что обязательно надо сохранить до прибытия специалистов.

Снаружи, под стенами артиллерийского бункера, встали две ИСУ-152. Они тщательно выбрали позицию, чтобы не попасть под огонь противотанковых орудий тылового блока. Пехотинцы Лукьянова тоже рассеялись по укрытиям. Пересчитав бойцов, он вздохнул. Из пяти десятков не менее дюжины было потеряно, и ещё столько же, если не больше, остались позади с ранениями. Он подбежал к самоходчикам, надо связаться с разведкой и вызвать их на осмотр бункера. А пока пора было заняться следующим ДОТом. У фронтовиков ещё много работы.

Вышколенный персонал вёл себя тихо и осторожно. Принесли блюда для шведского стола, удостоверились, что всё в порядке, и удалились. Напитки поданы, еда наготове, включая чизкейк для тайского посла. Но даже сотрудники отвлеклись на теленовости, передающие русское наступление на Калмыкию, или Новую Швабию, как эти земли назвали немецкие оккупанты. Примета того, как изменился мир. Съёмки сделаны едва ли полдня назад. Русские передавали их сразу с фронта на всю планету, чтобы показать, как идёт освобождение последнего части их родины, где ещё стоит нога фашиста. И заодно — какую цену они готовы заплатить за защиту своей земли. Возможность наблюдать за сражением, когда оно ещё идёт, была совершенно новой. Сэр Шарп не совсем ориентировался в происходящем, он политик и экономист, а не солдат. Премьер-министр Джо Фрай разбирался лучше. Он служил рейнджером в австралийской армии, и был потрясен видом того, как русские прорываются через бетон и сталь немецкой оборонительной линии. Принцесса наблюдала с расчётливым интересом кадрового военного, оценивающего армию другой страны.

— Как они это делают, ваше высочество? — с опаской спросил Шарп, будто ответ перенесёт его на поле боя. — Как вообще кто-либо на это способен? Как это делали вы?

— Вот поэтому мудро набирать в армию мужчин, сэр Мартин. Но иногда приходит время бежать прямо на пулемёты, и лучше, когда рядом с тобой те, кто считает это хорошей идеей.

— О… — повисла долгая пауза. — Огооо… — до него наконец дошло. Иногда эксцентричные высказывания принцессы о равноправии требовали некоторого осмысления.

— Как поступила бы я? Да почти так же. Способов взломать подобную оборону не очень много. Американцы, конечно, просто испарили бы её атомными бомбами, но нам такой вариант не подходит. У немцев было двенадцать лет, чтобы всё это понастроить, и вскрыть такую преграду по-любому непросто и недёшево. Другой вопрос, что намерен делать Модель? Развилок много, но хорошей ни одной.

Новости перестали показывать хронику сражения и переключились на события внутри страны. В первую очередь, конечно, на похороны сэра Грегори Локока и других жертв взрыва на «Худе». Суриётай ненадолго задумалась, что же на самом деле сложили в гроб Локока, а потом нашла интерес в попытках отыскать себя в передаче. Премьер-министр и сэр Мартин занимались тем же. Телевидение было захватывающей новинкой. Обслуга тихонько пересмеивалась, наблюдая, как столь высокопоставленные персоны ведут себя неотличимо от простых людей. Кадры переключились на съёмку трёх индийских военных кораблей в порту Мельбурна. Их флаги на фок- и грот-мачтах были приспущены на обе стороны. Диктор объяснил, что это знак уважения и глубокого траура, и заметил, что последний раз такое случалось почти шестьдесят лет назад, после смерти королевы Виктории.

После окончания выпуска новостей совещание продолжилось. Похороны замечательно оправдали организацию тихой, скромной встречи на троих. Через несколько дней состоится конференция глав государств. Индийский президент Неру, генерал Сарит от Таиланда и австралийский президент. Ожидались нелёгкие переговоры. И все здесь присутствующие решили, что будет мудро заранее определить конечный результат. Принцесса изящно слизала с пальцев крошки чизкейка.

— Думаю, у меня есть хорошие новости. За последние на наши деревни у границы с Бирмой было совершено несколько нападений. Ни одно не было успешным, хотя крестьяне понесли потери при обороне. Да, кстати. Мы хотели бы купить еще несколько ваших превосходных индийских буйволов. Те деревни серьёзно пострадали, а буйволы — важная часть уклада сельской жизни. К сожалению, они очень уязвимы для миномётного огня.

— Никакой покупки, мадам. Ваши крестьяне потеряли друзей, семьи и имущество, сражаясь за всех нас. Подарить домашний скот и возместить потери — наименьшее, что может сделать Австралия.

Принцесса благодарно кивнула.

— Из этих инцидентов мы о многом узнали. Почти всё захваченной оружие — японское, и весьма современное. Пленные утверждают, что принадлежат армии государства Шань[56], но мы осмотрели мертвых и есть все причины считать большинство из них кадровыми японскими военными. Допрос некоторых пленных показал, что там есть и бирманские националисты, и китайцы. Наша дальняя разведка отследила отступление вражеских подразделений через границу с Бирмой и в некоторых случаях дальше в Китай. Так что враг однозначно определён. Ещё одна хорошая новость — похоже, у самих японцев есть угроза мятежа. Их попытка присоединить Вьетнам и Лаос не нашла поддержки населения, нападения на склады и японский персонал участились. Говорят, ответственность за них взяла на себя Вьетнамская народно-освободительная армия.

Все трое улыбнулись. Они хорошо знали, что это часть тайской контрпартизанской операции.

— Японцы усугубили положение, поставив там тупицу по имени Нгуен Тат Тхан. Марионетка. Коммунист-доктринёр, полный решимости распространить свою идеологию среди местных. Догадываюсь, что популярность у него так себе.

Сэр Мартин задумался. Значит ли это, что Нгуен Тат Тхан, кем бы он ни был, уже стал жертвой несчастного случая или вот-вот откинет коньки каким-нибудь другим способом? А потом вспомнил свой первый урок, вынесенный из ужасов революционной войны. Выбивай компетентных, а недоумки пусть живут. Так что ему ничего не грозило.

— Есть и плохие новости. Усилия по разжиганию бунта в Бирме оказались куда более успешными, чем в нашей стране. Есть провинции, в которых власть центрального правительства скорее умозрительна. Мы считаем, что скоро они попросят помощи японцев для поддержании мира и безопасности. Само собой, это означает оккупацию.

Принцесса потянулась за второй долькой чизкейка, а сэр Мартин тем временем обдумал сказанное и предложил:

— Для нас, похоже, наилучшим вариантом будет ввести войска первыми. Пусть там обоснуются наши миротворческие силы, и тогда оправдания японскому вмешательству просто не будет.

Фрай понял идею и развил её.

— Сэр Мартин, госпожа посол, могу я кое-что предложить? Глупо отрицать, что убийство премьер-министра Локока было направлено на создание отчуждения между Австралией и остальным Тройственным Союзом. Отправить австралийские миротворческие силы в Бирму — наилучший способ показать миру и тем, кто задумал диверсию на «Худе», что мы не поддадимся террористам. Скажем, одна или две дивизии. Сколько у нас времени?

Взгляд Суриётай на несколько минут стал отсутствующим.

— Не менее трёх месяцев, но не более полугода. Если в ближайшие дни ВНОА добьётся кое-каких успехов — немного дольше. Но рассчитывать стоит на три месяца.

Шарп, как это обычно бывало на их встречах, тут же решил перехватить инициативу.

— У меня есть дальнейшее предложение. Если войсковой конвой выйдет из Австралии через три месяца, можно придать ему для сопровождения наши корабли, которые сейчас стоять здесь. У вас мало собственных тяжёлых сил, оба бывших британских авианосца переделаны в транспорты, а два «Эссекса» ещё не на ходу. «Худ», «Рана» и «Раджпут» станут отличной демонстрацией, что планы и махинации наших врагов не удались.

— Очень хорошая мысль, сэр Мартин. Спасибо. Ваши корабли успеют вернуться из планового похода?

— Думаю, как раз вовремя. Что скажете, мадам?

— К сожалению, у моей страны нет каких-то весомых морских сил. Но мы рады видеть, что конвой будет в безопасности. Однако японцы от такого фокуса придут в ярость. И поэтому уверена, перед выходом десанта надо объявить об этом всему миру и особенно Штатам. Когда происходит непонятное, они нервничают. А когда американцы нервничают, то обычно бомбят направо и налево. Надо, чтобы их правительство понимало, в чём дело. Кроме того, они передали мне — несколько часов назад русские сообщили им нечто такое, что, по их мнению, стоит знать нам. Сэр Мартин, вы не против, если сэр Эрик будет сопровождать меня в поездке в США?